Текст книги "Ловец женщин (CИ)"
Автор книги: Наталия Великанова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Глава 7. Чистые воды холодной реки.
Через семнадцать минут Марк оказался у реки. Ещё через четыре – в том месте, где лысоголовая сама должна была наткнуться на него. Хотя Марк не хотел торопиться, жар недавней драки и безответные вопросы придавали ускорения и какой-то нервозности, душный воздух – выводил из себя. Не терпелось поскорее во всём разобраться и покончить с затянувшимся приключением.
Река еле заметно дрожала и блестела отражением низкого солнца. Над ней поднимался невидимый холодок.
Он наклонился, зачерпнул полную пригоршню. Откуда всё-таки взялся Санжаров? Зачем? Какова чёртова причина его падения на голову Марка?
Напился огромными глотками. Вода была настолько студёная, что свело зубы. В жаркий вечер она манила прохладой. Поверхность просвечивала, как начищенное стекло. Он видел мелкий песок, речные камушки, короткие и длинные палки на дне. Здесь проток был нешироким. В том месте, где он стоял, всего метра два. Почти ручеёк. Но повыше, шагах в сорока от тихой заводи, шумел водопад, срывающийся из огромной, в половину человеческого роста, трубы. В детстве они лазили по таким.
Откуда же здесь взялся Санжаров?
Хруст веток, не перекрываемый даже рёвом воды, вывел из задумчивости. Из-за трухлявого ствола он проследил, как девчонка пробиралась меж деревьев. Она шла торопливо, часто оглядывалась и творила много шума. Видимо, надеялась перебраться на другой берег, искала, где это можно сделать вброд. Хотя, впрочем, и на том берегу у неё не было шансов. Он, на её месте, не стал бы торопиться.
Марк притаился, готовый к резкому прыжку, но даже и его делать не пришлось. Девчонка подобралась так близко, что осталось лишь выбросить руку и ухватить покрепче. Добыча сдавленно вскрикнула, но когда увидела, кто её поймал, вырываться не стала. Марк резко повернул беглянку к себе, удовлетворённый испугом. Его пальцы без всякой жалости впились в мягкие мышцы, не обращая внимания на стон боли.
– Ты ведь не собиралась сбежать? – спросил он почти шёпотом.
Она промолчала, с отчаянием и одновременно презрением уставившись на него. Пришлось встряхнуть её.
– Не собиралась?
– Нет!
Ложь, конечно. Ну да ладно!
– Откуда ты его знаешь? – Марк вперил в пленницу тяжёлый взгляд.
– Кого?
Он мгновенно потерял терпение, заорал:
– Не играй со мной!
– Этого типа?
– Да! Этого типа! – было глупо выводить его из себя.
– Я его не знаю. Скорее он твой дружок,... – она говорила с вызовом, и ему это всё меньше нравилось.
– Я тебя убью, ты понимаешь? – ближе наклониться уже было невозможно.
– Я его не знаю! – закричала она так, словно он был тупоголовым психом.
Снисхождение закончилось. Он схватил её за горло, с садистской яростью предчувствуя: искусственные пальцы оставят уродливые следы. Если упрямица останется живой.
Она захлебнулась и потянула руки к госпиталю, наивно пытаясь ослабить хватку. Короткие ногти царапали металл. Однако Марку пришлось толику поднажать, прежде чем на сером лице отразился настоящий ужас.
Лишь когда бестолочь захрипела, он чуть приотпустил. Злючка закашлялась и судорожно втянула воздух. Марк вопросительно поднял брови, сверля испуганные глаза.
– Я его не знаю, – сквозь кашель слова были еле различимы. – Клянусь!
Что за странное, редкое и уродливое, отвратительное на вид и запах, коварное и подлое животное попалось в сети?
Она плохо умела подчиняться. Даже ему. Такого не случалось уже много лет. Самая упрямая баба, которую он встречал.
– Что он хотел от тебя?
– Не знаю! – она, кажется, хотела закричать, но получился сдавленный писк.
– Мне повторить? – прорычал Марк, и в глазах напротив отразилась еле скрытая ярость. Она Марка не впечатлила, пришлось повысить голос: – Чего он хотел от тебя?
– Откуда мне знать?
– Слушай, девочка, меня нервирует, когда ты отвечаешь вопросом на вопрос. Подумай! – рукой он грубо приподнял чумазый подбородок, сморщившись от вони, – я всё равно заставлю тебя признаться.
– Я его видела пару раз по телеку, кажется. Может в нете, я о нём знаю не больше, чем ты, это уж точно, – затараторила страшилка, – он вроде как борется за права женщин? – она еле-еле пожала плечами.
Активист Богдан Владимирович Санжаров. Каких женщин? Этой? Так он борется? Вырывая их у представителей законной власти? Какие, к чёрту, права, когда баб днём с огнём не сыскать? Какие женщины, когда на кону выживание человечества? Разве не сам командир говорил когда-то такое?
– Вы никогда не встречалась? – он наблюдал за ней с неисчислимым вниманием – внимательнее самого пылкого любовника.
– Нет! – губы её раскрылись в искренней попытке убедить. На какую-то долю секунды Марк спросил себя: не произошло ли недоразумение?
– Твоё имя Маруся? – он, не мигая, смотрел в близкое лицо.
Он прямо-таки увидел, как заработал маленький мозг, решая, какой ответ выдать. Не успел Марк взбеситься очередной раз, как она сказала:
┐– Да.
Значит, Богдан говорил именно о ней. Но почему? А самое главное: для чего? Она ведь не была знакома с Санжаровым, только слышала про него. Марк ей верил. По какой причине – вот вопрос. Ведь не хотел этого делать. Тогда откуда о ней известно бывшему командиру? Не мог же он знать, что ловец столкнётся с ней ночью? Может она всё-таки приманка? Больше ответов, чем вопросов. Проклятье!
– Кто ты? – он немного отступил, чтобы не слышать запаха. Она, кажется, это уже понимала – внимательно смотрела на него и выставляла вперёд челюсть, стоило ему едва наморщить нос. Марк отвернулся. – Ладно, потом расскажешь, иди, купайся.
– Что? – маленькое лицо вытянулось. – Нет!
– Живо!
– И не подумаю!
Он посмотрел на неё, мечтая уничтожить взглядом. Она даже не съежилась. О, сумасбродное бесстрашие!
– На мне и так одежда только что просохла!
– И кто в этом виноват?
Они сверлили друг друга глазами, пока она не выдала:
– Ты разве не знаешь, что человек легко уязвимое существо, особенно женщина? Она может запросто умереть от простуды, переохлаждения, усталости...
Марк посмотрел на неё взглядом: 'Мели Емеля – твоя неделя' и невозмутимо перебил:
– ...Грязи, в конце концов.
Опять заработали колёсики мозга, выискивая бреши в позиции Марка.
– Ты обещаешь не смотреть? – злючка, по всей видимости, сдалась. – Хоть ты и робот, всё-таки мужского пола.
– Я не робот! – закричал он. Что за фантазии? Его выводила из себя проклятая упёртость и вера в его детскую наивность. Он подвёл черту, пресекая вопросы: – и я не отвернусь.
– Я не стану купаться, пока ты смотришь!
О, этот вызов на лице букашки!
– Неужели? – Марк лишь улыбнулся. Ему вдруг очень захотелось узнать, что скрывается за грубой одеждой: прячет ли она под рубашкой грудь и гладкие ли у неё ноги.
– Не буду!
Он резко подался вперёд, приподнял упрямицу за подмышки, как маленького ребёнка, и в полной амуниции бросил в воду.
Она упала, смешно растопырив руки и подняв кучу брызг. Захлебнулась, но скорее от неожиданности или возмущения, чем от страха. Он прекрасно знал, что место мелкое. Ей примерно по пояс. Она походила на кошку, которую радивые хозяева пытались избавить от блох. Марк смотрел на барахтанье, и ему хотелось рассмеяться.
– Потрись хорошенько песком и постирай свою чёртову одежду, – бросил он и отвернулся. Ему надо было отвлечься и поохотиться, а заодно подумать.
Почему Санжаров оказался здесь? Этот вопрос гвоздём засел в голове: для чего он появился? Чего хотел? Следил за ним или за ней? Усталый голодный мозг отказывался находить ответы. Надо бы поймать кого-нибудь. Сейчас бы он съел даже крысу. Хорошо прожаренную крысу.
Когда они шли по полю, несколько раз из травы вспархивали некрупные птицы – куропатки или рябчики. Держи он нож наготове – сейчас бы мог уже развести костёр и заняться ужином. Должно быть, на реке имелись бобровьи хатки. Надо бы после купания понадёжнее привязать пленницу, тогда он сможет раздобыть что-нибудь съестное. Не отправляться же с ней на промысел?
А если хорошо подумать, здесь недалеко, наверняка, отыщется заброшенное селение. Рядом с плотиной уж должна быть какая-нибудь деревня. Такие трубы, как железяка, возле которой они расположились, раньше клали в обозримой видимости от мест обитания людей. Где-то возле, сто процентов, когда-то тянулась дорога, остатки которой приведут к отжившей деревне. Там он сможет надёжно запереть 'сокровище', а сам – спокойно отправиться на охоту.
Марк лёг на траву и принялся наблюдать из-под прикрытых век за 'нечаянной речной сиреной'. Он делал это в целях безопасности. Она ведь и воды могла нахлебаться и дёрнуться бежать: от сумасшедшей жди чего угодно!
Девчонка повернулась спиной и гибко, словно змея стащила рубашку, размотала обмотки ткани с тела. В какой-то миг ему показалось, что она освободилась от лохмотьев с облегчением. Плечи её расправились и поднялись, как от вздоха полной грудью.
Плеск воды, блики солнца, играющие на поверхности. Кажется, грязнуля сама была не прочь избавиться от вони и черноты под ногтями. Она тёрла руки, лицо и шею песком, а потом погружалась в воду с головой. У строптивицы были тонкие кости и худое тело. Она старалась держаться под водой, но когда неосторожно приподнималась, он видел грудь, и его накрывало туманное тепло, подобное теплу вечернего моря, оставляемого волнами на берегу. Оно заполняло пространство под рёбрами, живот, спускалось ниже, согревая внутренности.
На неё, без сомнения, было приятно взглянуть. Фигура у головастика была красивая. Тонкая талия, сливочно-белая кожа, изящная шея, маленькие ушки...
Лучше бы уж не смотрел. Ему и дела не было, какая она. Он ведь равнодушен к женщинам.
Чтобы не издеваться самому над собой, Марк отвернулся. Но через минуту опять глянул на девушку. Он и раньше видел женщин, но никогда они не вызывали отклика в нём. Те женщины были как вещи, как неодушевленные предметы, которые он должен был отдать в казну. Он тоже рассматривал их. У них неизменно были маленькие ступни, слабые руки, негустые брови. У последней из пойманных – мелкая сетка морщин в уголках губ и век. Они все были хитрыми и изворотливыми. Они или пытались совратить его или относились как к маленькому мальчику. Они были ему противны. Он приводил их в Центр и оставлял в надёжных руках. Он не знал их имен...
Маруся. Вряд ли ему снова придется произносить это имя вслух. Марк попробовал его на языке. Маруся – бабуся. Маруся – Ягуся.
Девчонка, конечно, боится его, но она не трусиха. Он её победил, но она не слабачка. Она рычит и намеренно выводит его из себя, но она не злюка. Её губы сжимаются при упоминании Центра репродукции или чего-то близкого. Интересно, как малявка выглядит, когда улыбается?
Марк с ужасом прогнал нелепую мысль. Лучше уж подумать какое отношение она имела к Богдану? Неужели он упустил что-то важное, не заметил какой-то западни? Что Санжаров имел в виду, когда сказал, что ей не место в Центре? Наверняка что-то вполне определённое.
Они, как назло, застряли посреди бескрайней степи! Прошли всего километров десять! А день уже клонился к вечеру. Почему он не потребовал у 'старого друга' его транспорт? Не пешком ведь Богдан сюда пришёл?
Мысль о средстве передвижения Санжарова прожгла не слабее раскалённого железа, приложенного к груди. Ну почему?.. Почему он не подумал об этом вовремя? Слишком торопился догнать добычу! Но и в том правда: лучше плохо идти с пленницей, чем хорошо долететь одному...
Какова же цель бывшего сослуживца? Хотел ли он её освободить? Или?.. Одно радовало: Богдан призыв услышал и следить за ними прекратил. Марк это чувствовал. Чувствовал, что дыхания в затылок, которое не давало ему покоя туманным утром и знойным днём, больше нет. Он остался один на один с голой девицей посреди бескрайних равнин Юга. Интересно, сколько ещё продлиться безмолвие ик-системы? Пока они не дотащатся до Царицына? И что за местность такая гиблая: целый день прошли, а ни одной приличной дороги не пересекли, ни моста, ни рельсов?
Всё-таки злючка получала удовольствие от купания, а не исполняла его волю, как тяжёлую повинность. Миллион раз она подносила ладони к лицу и умывала лицо, снова и снова окуналась с головой, тёрла кожу. Только посиневшее от холода пальцы заставили русалку хорошенько прополоскать одежду, а закончив – попытаться натянуть лохмотья на себя.
– Что ты делаешь? – удивился Марк.
– Одеваюсь.
Да она совсем больная на голову!
– Зачем?
– Я не собираюсь демонстрировать тебе свои прелести. Довольно и того, что...
– А есть что демонстрировать? – перебил Марк со злой усмешкой.
Она промолчала.
– Вылезай! – приказал он, – тебе надо обсохнуть, прежде чем наряжаться!
– Неужели? Одумался, наконец? Или уже получил нагоняй от начальства?
– Вылезай, я сказал! – крикнул Марк.
Никакой реакции. Она продолжала возиться, прыгая на одной ноге.
Марк поборол желание сигануть в воду немедленно. Он стянул ботинки, скинул штаны, рубаху, остался в нижнем белье. Он снимал одежду не без тайной гордости, что она могла разглядеть его. На его теле не было ни грамма жира, только гладкая кожа и бугры мышц. В современном мире, предлагающем слишком много простых удовольствий без приложения усилий, становилось всё легче превращаться в студенистую массу. С ним этого не произошло. Самодисциплина, контроль, спорт. Пусть она видит, что он не просто человек, а боевая машина, натренированная побежать. Медленно Марк вытянул канюли и снял госпиталь-нарукавник, прежде чем очутиться рядом с пленницей, подняв кучу брызг. Вода приятно остужала чресла.
Ему пришлось немного побороться с упрямицей, прежде чем он обхватил её сзади, и, удерживая руки, легко выпрыгнул на берег. Только тогда отпустил.
Злючка отскочила, как ошпаренная. Она оставалась в одних трусиках. Сиреневого цвета. Девушка негодующе прикусила губу и выпрямилась, насколько это было возможно: руками она прикрывала грудь. У неё был восхитительный живот. Достаточно было одного прикосновения, чтобы понять, какой он мягкий. Марку безумно захотелось посмотреть что там, под тонкой тканевой полоской, похожей на микроскопические шорты. Кожа её была слегка розовой от банных процедур, а его руки сами по себе помнили её гладкость. Если она была противна его разуму и пониманию, то тело реагировало инстинктивно. Даже синие губы не отталкивали, а звали... согреть.
Марк отвернулся. Он посмотрёл на блестящую поверхность воды, стараясь не думать ни о чём, однако смятение чувств было налицо. Тело напряжено, как тетива, мысли, как угорелые, мечутся в голове. Он наклонился и выловил оставшиеся шмотки. Выжал и, желая казаться невозмутимым, развесил кругом. Строптивица молча наблюдала, выпрямившись и прикрывая наготу руками. Это было бесполезно. Он чувствовал её близость слишком остро. Они оба были почти голыми. Впервые в жизни он ощутил потребность тела в другом теле.
Какое право имела она так действовать на него?
Марка взяла досада, особенно от того, что девчонка была о нём не слишком высокого мнения. Всех женщин, которых он встречал до сих пор, непреодолимо тянуло к нему. Они восхищались его властью, внешностью, силой, быстрыми реакциями. Почему же на неё всё это не действовало?
Проклятье! Ну, что за мысли? Надо переключиться! Отвлечься! Окунуться, наконец...
Выбрав ветку, к которой можно было накрепко привязать пленницу, Марк поднял шнурок и, приблизившись, взял прижатую к телу руку. Она с невероятной силой вырвалась и замахнулась на него. Он молниеносно среагировал и успел схватить запястье, грубо дёрнул, так, что она упала к нему на грудь.
Кровь Марка забурлила, ускорилась во стократ, ударила в виски, требуя, крича: 'Возьми её, она твоя!'. Но когда девушка подняла глаза, его лицо уже было непроницаемым. Он прошел суровую школу владения собой. Мгновение они стояли, замерев, глядя друг на друга.
Только этого ему не хватало!
Серые глаза сверкали. Он видел, что её переполняла ненависть к нему, и в нём всё сильнее вспыхивало дикое, необузданное желание обладать ею. Он представил, как сильно сжимает её голову и целует, подавляя: грубо и жёстко. Она будет отбиваться, но ей с ним не справиться.
– Сядь, – рявкнул Марк и оттолкнул её, взбешённый собственными дурацкими мечтами. Она неловко приземлилась, сжалась в тугой комок, обхватила колени. Спрятала тело, но продолжала смотреть как шипящая гиена. Её грудь была тоже мягкой. Мокрой и тёплой.
Он наклонился, подбирая путы и мечтая скорее покончить с этим.
На тонких запястьях красовались синеватые кровоподтёки. На левом кожа была ободрана до крови.
Должно быть, это случилось, когда он дёрнулся после сна. Раны, наверное, щипали в холодной воде. На секунду Марк задумался, вертя шнурок в руках. Он не собирался причинять ей лишних мук, но и оставить свободной не мог.
– Зачем ты привязываешь меня? – сверкающие сдерживаемой злостью глаза походили на две луны.
Марк промолчал. Несколько мгновений он колебался, мрачно глядя на неё, прежде чем быстро вытянул из брюк ремень и связал острые локти за спиной. Вопрос так и остался повисшим в воздухе. Когда он заводил тонкие руки, её грудь поднялась. Он постарался сделать свою работу быстро и не смотреть, куда не следовало. Девушка опустила голову и закрыла глаза. Он видел медленно сомкнувшиеся веки, пылающие щёки и ушные раковины. Белая ровная спина была покрыта микроскопическими каплями. Ему захотелось нагнуться и прижаться к ним губами. Марк ощутил, что задыхается. Что за наваждение? Он отругал себя и опутал шнурком щиколотки, чувствуя неловкость оттого, как отчаянно она старалась закрыться, но при этом не выказать сопротивления.
Внезапная покорность – Марку только этого не хватало, чтобы кавардак непонятных чувств превратился в бессильную ярость.
Напоследок он накрыл её своей рубашкой: то ли для того, чтобы скрыть от всех и вся, то ли для того, чтобы она не замёрзла. Дикарка так и не подняла головы.
Он медленно снял пластырь с груди, напоминая себе, о том, что случается, когда женщина думает, что может подобраться к тебе слишком близко.
Следы от пуль затянулись. Остались только круглые вмятины, похожие на кратеры. Они не исчезнут никогда. Разве что станут не столь глубокими. Также как и протянувшийся от шеи к левой подмышке длинный шрам, напоминающий долину бурной реки.
Бросив последний взгляд на девушку, Марк двинулся к шумно падающему потоку. Там, наверняка, образовалось глубокое дно. Он легко забежал на невысокий обрыв. Разбег, толчок, одинарное сальто и он вошел в воду как пуля. Опять подумал об их телах. Они были такими молодыми и стройными, здоровыми, красивыми. Они бы подошли друг другу.
Сильными махами пошёл в одну сторону, потом поворот и обратно. Так уж он был устроен, что чёрные мысли мог победить физическим усилием. Быстрым бегом, дракой, подъёмом в горы, тяжёлой работой. Стоило мышцам разогреться, и он сам собой превращался в 'отъявленного оптимиста': набирался воли, понимал, что сможет преодолеть все трудности, какие бы судьба ни подкинула.
Марк резко работал руками. Нырял глубоко к самому дну, заросшему илом и усыпанному ветками, дотягивался до коряг. Выныривал счастливый. Хороша была водичка: в меру прохладная, бодрящая – самое то для изнуряющего летнего дня и изгнания непотребных мыслей. Давненько ему не удавалось поплавать в пресной воде. Это тебе, конечно, ни бескрайние просторы моря, ни океан, но приятные воспоминания о детстве, самодельных мостках и тарзанках добавляли ощущениям особого шарма.
Он плавал почти час, чтобы дать натруженным мышцам отдохнуть, привести мысли в порядок и охладить жар, рождающийся внизу живота. Вдоволь насладиться купанием, особенно сейчас, когда его телу требовались отвлечение и отдых, – в этом он не мог себе отказать.
Когда он, наконец, вылез, вода стекала с него как с тюленя. Сердце колотилось. Он обсох, стоя на высоком берегу, затем спустился, натянул брюки и заправил их в ботинки.
Прозрачные сумерки тихо плыли над рекой, над кустами и далёким лугом. Туман копился в низинах, еле заметный ветерок и тот стих. Марк подошёл к девушке и стал рядом. Она не подняла глаз, уставилась на воду. Некоторое время он рассматривал её лицо. Теперь, когда на нём не было грязи, стало заметно какие у неё мягкие пухлые губы, какие аккуратные брови и совсем не было изъянов на коже.
Она не отличалась красотой, как те девушки, которых можно было увидеть в нете. Она не отличалась необыкновенным ртом, или красивыми глазами. Волос так у неё было в разы меньше, чем у него. И в тоже время она была необыкновенной. Она ассоциировалась с каменистым морским берегом, где нет ничего, кроме ветра и волн. Даже небо над этим берегом не солнечное, а пасмурное, осеннее. Но эта аскетичная картина, возникшая в его голове, была самим совершенством. На этом берегу, можно было целый год прожить, любуясь на волны.
Рубашка соскользнула с тонкой ключицы, медленно съезжая, насмехаясь над ним, дразня его, обнажая притягательное тело. Картина заставила его перехватить дыхание.
Плечо! Его сводило с ума обыкновенное плечо! Он вспомнил, что под джинсой она почти нагая, представил, что её тело покрыто мелкими мурашками, и на коже остались невысохшие капельки. Хотя, пожалуй, нет: она уже не в мурашках. Соски превратились в бусинки, а оттого, что она прижимает колени к груди, обнажается тонкая полоска трусиков, которую ему особенно хотелось увидеть. Кожа на её теле не менее ровная и гладкая, чем на скулах.
Марк почувствовал, как снова начал возбуждаться. Не надо было ему на неё смотреть. Он понимал, что не имел право делать этого, потому что эта женщина не принадлежала ему. Она принадлежала государству. А то, что он разглядывал сейчас её это не просто дерзость – это кража. Он не должен хотеть её. Он давно смирился с вечным воздержанием. Он даже не справлял потребности с искусственными заменителями женщин, как это делали все знакомые ребята. Что же на него сегодня нашло? Надо взять себя в руки! Проклятье! Для чего он целый час плавал?
Не оставить ли её здесь, а самому отправиться за помощью? Ему надо было срочно оказаться подальше от девчонки, отвлечься. В идеале хорошенько отдохнуть.
Нет, он не настолько слаб, чтобы не справиться с каким-то низменным желанием! Не хватало ещё превратиться в идиота, у которого чувства властвуют над разумом. Надо идти дальше, вместо того, чтобы стоять и глазеть на бритоголовую девку, как на новые ворота. Надо выбраться к дороге, постараться найти остатки жилищ. Там он сможет надёжно запереть пленницу и спокойно отправиться на охоту. Маленькое убийство позволит быстро снять напряжение.
Наконец, девчонка подняла на него глаза. Видно было, как она борется с желанием спросить что-то и смотрит на его грудь, на руки. В её глазах столпились все вопросы мира, она чуть раздвинула губы.
В конце концов, пленница выдавила, чуть сощурив веки:
– Ты на самом деле человек? – смущение розовой краской расползлось по лицу.
– А кого ты себе представляла? – вздохнул Марк. Он слишком долго изучал ставшее уже привычным лицо, прежде чем понял, что она начала краснеть. Господи, женщины таки странные!
– Ты не робот?
– Нет, говорил же уже сто раз! Ты что, белены объелась?
Дикарка ещё сильнее покраснела. Он не должен был этого думать, но она выглядела очаровательно. Почему-то его лицо тоже покрылось пятнами, Марк был в этом уверен. Она с изумлением пялилась на его грудь и живот, как будто они не шли друг с другом целый день. Её глаза просто упивались им. От её непонимающего внимания, у Марка пересохло во рту.
По земле стлался туман. Чуть парило. Ночь, как и день, обещала быть тёплой. Он очень хотел есть. И полноценно выспаться. И ещё кое-чего, в чём не мог бы признаться никому на свете.
