Текст книги "Дело о неуловимом призраке"

Автор книги: Наталия Кузнецова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

Глава 3 Бомж в кроссовках

Уром, несмотря на субботу, всем троим пришлось 8ставать рано. А Лешке – самой первой. Тяжело вздыхая, она поднялась со своей скрипучей раскладушки и повела на улицу Дика. В другой субботний день она бы еще спала и спала, а Дик терпеливо лежал бы на полу рядом с ней и лишь тихим сопением напоминал ей о своем существовании и насущных потребностях. Но сегодня псу повезло. Ждать прогулки долго не пришлось, и он, весело помахивая хвостом, выскочил во двор. Его зевающая хозяйка плелась позади собаки. Она даже не поиграла с Диком, как обычно: не стала бросать палки и камешки, чтобы он бегал за ними, как пес ни тявкал и ни просил ее доставить ему такое удовольствие.

Вернувшись, Лешка пощекотала торчащую из-под одеяла Ромкину пятку, так как Эля уже варила на кухне кофе и готовила свой порридж. Брат нехотя приоткрыл один глаз, потом упрямо повернулся на другой бок. К Лешке на подмогу пришла Эля.

– Вставай, – сказала. – Если, конечно, не хочешь остаться дома. Мы, вообще-то, можем и без тебя всюду поездить.

Вспомнив про Горбушку, Ромка сначала сладко потянулся, а потом мигом вскочил и побежал умываться.

– Вы надолго? – спросила Валерия Михайловна.

– Думаю, не очень, – ответила Эля. – Навестим нашу подопечную, затем съездим на Горбушку, и сразу домой.

Поднявшись на второй этаж уже знакомой пятиэтажки, они позвонили в дверь. Но сегодня им почему-то никто не открыл. Эля нажимала на звонок снова и снова, но все безуспешно.

– Что ж там могло случиться? – растерянно проговорила она.

– У соседки ее, Анны Степановны, ключ есть, – вспомнил Ромка.

Эля надавила на звонок у двери напротив. Соседка открыла дверь и вопросительно на них взглянула.

– Почему-то нам Софья Яковлевна не открывает, – с тревогой сказала Эля. – Ребята сказали, что у вас от ее квартиры ключи есть. Откройте нам, пожалуйста, ее дверь.

– Мы уже как родственники стали, больше двадцати лет рядом живем. Она одной мне доверяет, – затараторила женщина. – Кто ж поможет еще, как не соседи? – Она достала связку ключей и подошла к двери соседки. На пороге их встретила кошка. Взглянув на них желтыми глазами и задрав хвост, она, опережая вошедших, быстро пошла в комнату своей хозяйки, словно приглашая всех за собой.

Лешка сразу почувствовала недоброе. Сделав несколько шагов по маленькой прихожей, она вошла в комнату и заглянула за зеленую ширму. Да так и замерла. Старушка с заострившимся носом и пожелтевшим лицом неподвижно лежала на кровати. Девочка непроизвольно ухватила брата за руку. Женщины кинулись вперед.

– Ух, – еле выдохнула Эля, дотронувшись до лица Софьи Яковлевны. – Кажется, жива. – Она взяла ее руку, пощупала пульс, потом отпустила. Рука безвольно упала на одеяло. Старушка открыла глаза. Взгляд у нее был мутный, рассеянный.

– Что с вами? – спросила соседка.

Но ответа не последовало. Анна Степановна с сочувствием посмотрела на Элю и снова наклонилась к кровати.

– Софья Яковлевна, вы можете говорить? Вы нас узнаете?

Казалось, что старушка пытается что-то сказать и приподняться, но не может даже пошевелиться.

– Боже мой, да ее, кажется, парализовало, – воскликнула соседка. – Никак инсульт? Софья Яковлевна, да скажите же нам хоть что-нибудь, – взмолилась она.

Старая женщина приоткрыла рот, и Лешка скорее поняла, чем услышала, как она, скосив глаза на кошку, еле слышно и малопонятно выговорила:

– Киса.

– Совсем язык не ворочается. Точно, парализовало, – вздохнула Анна Степановна. – Что ж теперь делать? «Скорую» вызывать?

Эля поднялась.

– Не стоит. Мы сами о ней позаботимся, вы не беспокойтесь.

Но Лешка заметила, что встревожена она не на шутку. Достав из сумки свою записную книжку, Эля подошла к телефону.

– Я вчера навела справки, – сказала она Анне Степановне, – и узнала, что в Москве существует медицинская компания «Участие» с неплохой больницей, куда можно определять лежачих больных. Сейчас я туда позвоню, поскольку пока не вижу иного выхода.

Эля довольно быстро дозвонилась до медицинской компании, с кем-то договорилась, и меньше чем через час к дому подъехала белая «Газель», оборудованная под «Медицинскую помощь».

– Инсульт, – осмотрев больную, врач подтвердил опасения соседки.

– Мы так и поняли, – кивнула Эля.

– А это может пройти? – с замиранием сердца спросила Лешка.

– Всякое бывает, – ответил он.

Двое санитаров, сдвинув ширму, аккуратно положили Софью Яковлевну на носилки, и Лешка увидела, как по морщинистой щеке старушки медленно скатилась слеза. Девочке стало безумно жалко эту старую несчастную женщину, и она незаметно для других тихонечко погладила ее по голове.

– Я поеду с ней, – сказала Эля. – Оформлю документы, оплачу счет, посмотрю, кто за ней будет ухаживать, и вернусь сюда. А вы, если нетрудно, подметите здесь хотя бы пол. А вот и ее ключи, кстати. Так что свои вы можете забрать, – сказала она Анне Степановне.

Ромка скосил глаза. Ключи лежали на тумбочке у опустевшей кровати, по которой в растерянности туда-сюда ходила кошка. В окно блеснуло солнце, и ее шерсть сверкнула золотом, словно изнутри Киса сделана из драгоценного металла и, подобно сказочной принцессе, лишь прикрывалась своей волшебной шкуркой.

Анна Степановна поднесла к глазам платок:

– Бедная тетя Соня.

– Может быть, она еще поправится, – дотронулась Лешка до ее руки. – Слышали, что сказал врач?

– В семьдесят пять-то лет? Дай ей бог. Хотя он прав, всякое бывает. Я на своей работе за много лет чего только не насмотрелась. У меня самой есть одна знакомая, так она в восемьдесят восемь лет решила навестить своих родственников в Америке. Пробыла там полгода, назад вернулась и продолжает жить в свое удовольствие.

– И Софья Яковлевна еще к своим поедет, – с надеждой сказала Лешка. – Наша Эля все устроит, вот увидите.

И тут они с Ромкой услышали, как открылась дверь соседней квартиры и оттуда раздался басистый голос:

– Мам, ты где?

– Здесь я, здесь, – ответила соседка.

– А что стряслось-то?

– Софью Яковлевну паралич разбил.

– Жаль бабульку. А ты не забыла, что тебе давно пора уходить?

– Помню. Мне на дежурство надо, – объяснила Анна Степановна ребятам и вышла за дверь. А потом приоткрыла ее и сказала: – Вы ей думочку, ну, подушечку ее, не забудьте в больницу отнести. Я вашей Эле забыла об этом сказать, когда они уезжали, а Софья Яковлевна без нее никогда не засыпает.

Лешка кинулась к кровати и увидела, что рядом с большой подушкой лежит совсем маленькая.

– Эту? – взяла она думочку в руки.

– Эту, – кивнула женщина.

– Что это она так вдруг? – растерянно оглядел опустевшую постель Ромка, когда они с Лешкой остались одни. – Вчера еще как будто в порядке была, разговаривала.

– В таком возрасте в любой момент может всякое случиться, – с грустью, совсем как взрослая, сказала Лешка.

Солнце ушло за тучи, и в без того мрачном, с низки-га потолками жилище стало еще тоскливее. Девочка стала со стула и отправилась на кухню искать веник. надо хоть чем-то заняться, чтобы отвлечься от грустных мыслей, да и Эля просила подмести в квартире.

А Ромка осмотрелся и отправился в другую комнату.

– Интересно, Лешк, что у нее в этих коробках? Иди сюда, давай позырим. – Он приоткрыл одну из них и поморщился. В коробке – старая обувь. А в узле, который развязала Лешка, оказались платья, наверное, столетней давности.

– И выбрасывать все это нельзя, не наше же. А это что? – Девочка нагнулась и подняла с пола небольшую картонку. – Гляди-ка, Рома. Билет в метро. На одну поездку. Не твой, случайно?

– Дай-ка сюда, – Ромка протянул руку, взял билет и воскликнул: – Лешка, а ведь у нее здесь вчера кто-то был. Смотри, на обороте дата вчерашняя стоит, а дальше 21.28 – это время. Значит, ей не просто так казалось, что у нее здесь кто-то ходит, а? Может быть, она не зря про свои богатства намекала? А что ж я свой металлоискатель-то с собой не прихватил? – спохватился он. Сокрушенно покачав головой, Ромка так и сел на узел со старыми платьями. – Сейчас самое время здесь клад поискать.

Лешка окинула взглядом оклеенные старыми дешевыми обоями стены, посмотрела на окно с узеньким подоконником.

– Ты, что ли, не видишь, что дом железобетонный? Сам говорил, что в таких домах металлоискатели не действуют.

– В стенках – да, а если проверить кое-какие предметы? Или он, тот, кто здесь был, уже унес все наследство?

– Какое наследство? – пожала плечами девочка. – Все говорят, что у нее ничего такого нет.

– Значит, есть. Ты не смотри на то, что здесь такая бедная обстановка. К примеру, в Баден-Бадене есть отель «Европейский двор», там самые крутые миллионеры останавливаются. Так вот, в коридоре отеля стоит невзрачная тумбочка вишневого дерева, которая, знаешь, сколько стоит? Триста тысяч марок! Потому что ей триста лет и мимо нее еще Тургенев ходил, когда в этом отеле останавливался. Я сам читал.

– А давай мы ее мебель проверим, – воодушевилась Лешка. – Я тоже знаю, что чем она старее, тем дороже.

Ромка вскочил с узла.

– Давай. Холодильник мы уже вчера проверяли. На антикварный не тянет. Разве что на будущий музейный экспонат. Так. Шкаф. Начнем с него. – Юный сыщик приоткрыл дверцу двустворчатого шкафа и разочарованно протянул: – Лешк, он из ДВП, значит, не старинный. А кровать точно такая же у нашей бабушки была, мама с папой ее давным-давно на мусорку снесли, а ей новую купили, помнишь?

– Помню, – кивнула Лешка. – И тумбочка у нее тоже не старинная. Судя по качеству, ее какой-нибудь слесарь Вася делал.

Ромка убрал с тумбочки упаковки таблеток, пузырьки с каплями, привезенный Элей фотоальбом, выгреб изнутри несколько книг и старых журналов «Юность» и, перевернув ее вверх ногами, прокомментировал:

– Во-первых, не слесарь, а столяр, во-вторых, не Вася, а Сомовская мебельная фабрика. Вот, позырь сюда. Видишь, на самом низу ярлык. Ух ты, ее аж в 1957 году делали. Надо же, как бумажку прилепили. За столько лет не отодралась.

– А стол у нее вообще точно такой же, как у нас, а у нас он, к сожалению, не антикварный, – отметила Лешка.

– А кухонная мебель из пластика. И шкаф книжный тоже из ДВП.

– Кушетке полвека, не больше.

– А ширма? Вдруг она какую-нибудь ценность представляет?

Лешка оглядела ширму, провела по ней рукой и помотала головой.

– Не представляет. Из такого материала у нас дома портьеры раньше висели, а потом их мама как половые тряпки употребила. Доски тоже самые обычные.

– Я еще проверю, нет ли у них чего внутри, – постучал по ширме Ромка. – Мебель здесь не старинная. 1о, согласись, все это очень странно.

– Рома, а вообще-то что странного в том, что с больным и старым человеком такое несчастье, как инсульт, случилось?

– А это тебе что? – потряс юный сыщик перед сестрой клочком картона – билетом для проезда в метро. – Не улика, да? Ты же сама его нашла и, надо думать, поняла, что здесь вчера около десяти часов вечера кто-то был. Сама-то Софья Яковлевна никуда не ездила, это факт. Ты же видела, она до своей кровати едва добрела.

– А если к ней кто-то просто так приходил? В гости?

– Так поздно? А помнишь, как соседка говорила, что некому к ней ходить?

– А если Анна Степановна сама сюда за чем-нибудь зашла? И билет случайно уронила, – не унималась дотошная Лешка.

– Все может быть. Чего гадать, сейчас я ее об этом спрошу.

Ромка метнулся за дверь и нос к носу столкнулся с соседкой. Захлопнув дверь своей квартиры, она направлялась, очевидно, на работу.

– А вы вчера вечером к Софье Яковлевне не заходили? Интересно знать, как она себя чувствовала? – дипломатично спросил он.

– К сожалению, нет, – покачала головой женщина. – Я решила, что раз вы ее навестили, то у нее все есть и ей ничего не надо. К тому же я с работы поздно пришла, а она в последнее время в девять часов вечера спать ложится. Радедорм примет – и спит. Ромка вернулся в комнату.

– Лешк, не она. А что такое радедорм, не знаешь?

– Знаю. Снотворное. Его наша бабушка пила. И у мамы оно где-то есть.

Ромка приблизился к тумбочке.

– А, вот, нашел. Только тут упаковка пустая, в ней ни одной таблетки нет.

– Ну и что? Значит, она уже все выпила.

– Значит, – согласился Ромка. – Но кто же к ней все-таки приходил? И зачем? Знаешь что, мы просто обязаны теперь это выяснить! А давай-ка еще что-нибудь поищем. Тот, наверное, в темноте искал, мог и не найти, а старушку напугал до полусмерти, вот ее кондрашка и хватил. Лешк, а вдруг он заставлял ее сознаться, где она свои ценности прячет? Как Германн в «Пиковой даме». «Три карты, три карты…» – сделав страшное лицо, пропел он грубым голосом.

Лешка поежилась, представив себе неведомого посетителя, словно коршун над беззащитным лебедем нависшего над маленькой больной старушкой с требованием открыть ему неведомую тайну, и согласилась:

– Может быть, и так. А сказать нам она ничего не смогла. Только с кошкой своей и простилась. Слышал, как она хотела сказать: «Киса»?

– Лешк, а везет нам с тобой на всяких разных старушек, а? Помнишь, как мы Серафиме Ивановне в Воронеже помогали?

– И не говори. Я все-таки пока подмету, смотри, сколько здесь пыли и грязи. Все равно нам надо Элю ждать. А вот это, наверное, можно выкидывать? – и Лешка указала еще на одну коробку, в которой лежали пустые коробочки из-под конфет, катушки от ниток, банки из-под кофе и чая. – Помнишь, наша бабушка тоже такой хлам не любила выбрасывать, все думала, что еще пригодится?

Ромка кивнул:

– Наверное, можно.

А затем, как истинный детектив, принялся водить руками по обоям, заглядывать во все щели, прощупывать матрас, подушки и белье в шкафу. Он даже крышку телевизора открутил и сразу же приладил на место, чтобы не поднимать пыль, накопившуюся в нем за долгие годы.

Через некоторое время раздался звонок в дверь, и в квартире появилась Эля.

– Условия в больнице приличные, – сказала она. – Я ее определила в одноместную палату, уход хороший. У них есть замечательные импортные препараты, а врач сказал, что надежда на выздоровление есть. Кроме того, он мне написал, какие еще ей требуются лекарства, я позвоню Вике в Лос-Анджелес, чтобы она их с собой захватила. Возможно, Софья Яковлевна еще сможет и разговаривать, и передвигаться. Раз она чуть-чуть языком шевелит, то еще не все потеряно.

– А теперь куда пойдем? – спросил Ромка. Эля осмотрелась вокруг.

– Давайте-ка все же наведем здесь порядок. Стыдно оставлять квартиру в таком состоянии. Что нам Вика скажет, когда приедет? – Она сняла с себя плащ и принялась за дело. – Мусоропровода у них здесь, конечно, нет? Рома, ты вынесешь мусор во двор. Согласен?

– Як этому делу привыкший, – обреченно кивнул Ромка, надевая свою синюю с желтыми полосками куртку, которую лишь с большой натяжкой можно назвать новой. Впрочем, он ее носит уже пятый месяц, а это по Ромкиным понятиям срок немалый. – Давай, что выносить.

– Погоди, сначала сор собрать надо.

Эля выставила в прихожую помойное ведро, затем взяла старый пакет и без всякого сожаления ссыпала туда катушки, коробки, пузырьки, а затем открыла ящик со старой обувью.

– Так жить нельзя, – вздохнула она. – Весь огонь, в случае чего, я возьму на себя. Рома, действуй.

Ромка, кряхтя, пошел вниз с ведром и двумя пакетами. Пакеты он выбросил, ведро вывалил в железный ящик и вернулся назад.

– Давай еще.

– А это дотащишь? – спросила Эля. – Может быть, кому-нибудь и пригодится что. Софье Яковлевне эта обувь больше никогда не понадобится, я ее просмотрела.

– Всю? – недоверчиво спросил Ромка и скосил глаза на Лешку.

Сестра утвердительно кивнула.

– Туфли да тапки старые, больше ничего.

– Только не надорвись, – напутствовала его Эля.

– Ты все думаешь, что я еще маленький. А я сильный, – ответил он и, не переставая кряхтеть, поволок на выход огромную картонную коробку. И где старушка ее только взяла? В подъезде он все-таки залез в коробку и снова тщательно проверил, не спрятано ли чего под какой-нибудь стелькой или в носках старых туфель, и нет ли у них, случайно, отвинчивающихся каблуков. Увы, Эля с Лешкой, похоже, не ошиблись: все это годилось только для свалки. Может быть, и сама Софья Яковлевна хотела выбросить эти «сокровища», да не успела?

Перевалить коробку за борт мусорного ящика у Ромки все же не хватило сил, вытаскивать из нее снова обувь ему тоже не хотелось, и поэтому он так и оставил коробку возле ящика и пошел за следующей.

«Во, Эля права, – отметил он, выходя с новым грузом и видя, что в его первой коробке уже роется какой-то бомж в надвинутой на лоб вязаной шапке и темно-серой грязной, замасленной телогрейке. Такую когда-то носила его бабушка, она рассказывала им с Лешкой, что очень-очень давно, после войны, в пятидесятые годы, носила телогрейку вместо зимнего пальто, потому что на пальто не было денег. Где ж этот бомж такую одежину теперь-то откопал?

Заметив Ромку, бомж поспешно отбежал в сторонку, и мальчишка не смог его толком разглядеть. Впрочем, Ромка и не пытался это делать, зачем смущать и без того несчастного, бездомного человека, которому даже обуть нечего. Он опустил глаза вниз, а затем все-таки нечаянно покосился в сторону бродяги и совершенно случайно взглянул на его ноги. Бомж – в серых с черным, совершенно новых кроссовках. А когда он побежал, вставка на них вдруг блеснула белым цветом. Ромка посмотрел на свою ногу и повертел ею. Вот так – кроссовка серая. А вот эдак – белая. И у бомжа все так же. Ну и бомж! В новеньких американских кроссовках! Причем в точно таких же, как и у него самого! Чудеса, да и только! Он развернулся и ринулся за удаляющимся бродяжкой, но тот как-то мгновенно пропал из вида. И не ясно, в каком направлении его искать. Не обшаривать же все дворы и подъезды!

Повертев головой во все стороны, Ромка отправился за новой порцией мусора. А когда вернулся назад, на помойке больше никого не увидел.

Зато теперь юный сыщик окончательно утвердился во мнении, что у старушки есть что искать и кто-то этим усиленно занимается, раз не гнушается исследовать даже ее мусор.

– Завтра снова сюда приедем, а потом на Горбушку отправимся, – подбодрила его Эля, когда он вынес еще одно ведро и вернулся назад.

– А собирались сегодня, – с укоризной сказал Ромка.

Эля взглянула на часы.

– Собираться-то собирались, но кто мог знать, что так получится? Уже третий час, а Горбушка до четырех работает. Нет никакого смысла туда сейчас ехать.

И потому, спустившись в метро, они отправились домой. По дороге Ромку не оставляло чувство, что за ними кто-то наблюдает, но, как он ни крутил головой, никого подозрительного в вагоне не увидел, хотя народу здесь совсем немного. Группа туристов с рюкзаками, несколько пожилых людей, мамаша с маленькими детьми и девчонки-школьницы.

– А может быть, мы завтра сначала на Горбушку съездим, а уж оттуда в Медведково? – спросил он Элю. – И тогда можно не торопиться и поспать подольше. Тебе тоже отдохнуть надо.

– Можно и так, – согласилась она.

Дома Ромка достал свою старую папку-скоросшиватель с надписью «Дело», прямо в ящик стола вытряхнул из нее прежние, уже не нужные ему вещественные доказательства и планы действий, какие он намечал при расследовании предыдущих дел,[1]1
  Подробно об этом читайте в книгах Н. Кузнецовой «Дело о таинственном шефе», «Дело об украденном перстне», «Дело о разбитом бинокле», «Дело о бледном вампире», «Дело о синекрылой бабочке», «Дело о сияющей записке», «Дело о танцующей статуе», вышедших в серии «Черный котенок». (Прим. ред.)


[Закрыть] и положил в нее использованный билет для проезда в метро.

– Опять, что ли, дело? – распахнула свои огромные голубые глаза Лешка, увидев манипуляции своего братца.

– А ты как думаешь? – И Ромка, поманив сестру на диван, таинственным шепотом, чтобы никто не слышал, рассказал ей о бомже в новых, точно таких же, как у него, американских кроссовках, тот что-то искал на помойке в их коробке со старой обувью. И еще о том, как кто-то следил за ними в вагоне метро, но Ромка так и не понял, кто именно. И со значением спросил: – Это тебе как?

Лешка, не отрываясь, смотрела на брата, и глаза ее становились все больше и больше.

– А ты не ошибаешься? Тебе не показалось? Ну, тогда все это и впрямь очень подозрительно. Так что же теперь делать?

– Поживем – увидим. Он должен еще как-нибудь себя проявить. Раз на помойке в нашем мусоре рылся, значит. Пока не нашел то, что ищет. Будем с ним вместе это искать, и его самого, конечно же.

Глава 4 Кража на дороге

Рома, купи мне, пожалуйста, на Горбушке «Пепел и алмаз», – на другое утро попросила Валерия Михайловна. Ромка сморщился:

– А что это?

– Это мой любимый фильм моего любимого режиссера Анджея Вайды. Старый, черно-белый, но от этого не менее прекрасный.

– Со Збигневом Цибульским в главной роли, – подхватила Эля. – Я тоже люблю этот польский фильм.

– А я вообще все фильмы Вайды люблю, а этот больше всех. А музыка там какая!

– Ладно, уговорила, – протянул Ромка руку. – Деньги давай.

– А тебе-то что надо на нашей Горбушке? – спросил он Элю, когда они вышли из машины и вместе с вытекающей из близлежащего метро толпой направились к многочисленным, расположенным рядами лоткам с видео-, аудиокассетами, компакт-дисками, пластинками. И еще новенькими мобильными телефонами. И еще допотопными виниловыми пластинками. И еще… Впрочем, чего только нет на Горбушке! Даже просто смотреть на все это – и то удовольствие. Но в Америке, говорят, это все есть. Мама тоже так утверждала лет пять тому назад, после того как съездила к Эле в гости в Лос-Анджелес.

– Того, что мне надо, у нас нет, – ответила Эля, направляясь к лоткам.

– И таких фильмов тоже? – поразилась Лешка, увидев, что она внимательно рассматривает очередную комедию с Джимом Керри.

– Разумеется, этот фильм у нас есть, – с задумчивым видом сказала американка. – Только вот в Америке он появился совсем недавно. И хотелось бы узнать, почему он продается и у вас тоже.

Лешка ее не поняла.

– А что в этом такого? У вас приобрели, у нас размножили.

– Слишком быстро приобрели, – усмехнулась Эля. – Значит, пиратская кассета.

– И что? – пожала плечами девочка. – Не знаешь, что ли, что здесь половина всех кассет и дисков – пиратские. А может, и больше.

Эля вздохнула.

– Я знаю.

– Ты что же, собираешься пиратскую фирму найти и привлечь ее к ответу? – удивился Ромка. – Ага, значит, ты занялась детективными расследованиями. Тебе, наверное, помощь нужна? – тут же загорелся он.

– Не совсем так. И помогать мне вовсе не надо. Я не детектив и никакую подпольную фирму искать не собираюсь. К тому же вряд ли на кассете ее настоящие координаты напечатаны. Уверена, что и адреса, и телефоны здесь вымышленные. Дело не в том. Просто фирма-поставщик в Америке теперь будет вынуждена снизить цену на эти кассеты.

– Почему?

– Потому что они уже наводнили ваш рынок, вот почему.

– А тебя послали искать такие кассеты, да?

– Не совсем так, но что-то вроде этого, – ответила Эля.

Она купила несколько пиратских кассет, штук пять понравившихся ей компакт-дисков, достала из сумки большой пластиковый пакет, сложила в него покупки и пошла дальше, продолжая внимательно рассматривать содержимое лотков.

Ромка на Горбушке не впервые, но с Элей и здесь интереснее, чем с другими. Побродив по рядам, они зашли в кафе, накупили там пирожных, напились пепси, затем рассмотрели майки, на которых по заказу делались любые надписи или картинки. А еще Эля встретила там много своих киношных знакомых. Среди них даже актер из известного, только что нашумевшего фильма, – совсем молодой парень. Лешка так и уставилась на него во все глаза, а он вдруг протянул ей горсть орешков, подмигнул и двинулся вперед, куда-то вдоль лотков, видимо, кого-то высматривал.

А потом Ромка захотел съесть еще и сосиску в булке. Сосиска такая аппетитная, большая, а продавщица в белом халате, торгующая этой вкуснотой, усекла Ромкин взгляд и, вложив сосиску в самую большую булку, призывно ему улыбнулась. Он просительно заглянул Эле в глаза.

– Ты еще и хот-дог хочешь? – догадалась она.

Ромка молча кивнул, не отрывая взгляда от чудесной еды. Эля протянула тетке деньги. А та спросила Ромку, чем ему полить сосиску: кетчупом, горчицей или майонезом.

Сделать выбор оказалось слишком трудно, и поэтому Ромка сказал продавщице:

– Всем.

И тут же запихнул в рот чуть ли не половину вожделенного угощения, словно только что не слопал сразу три пирожных.

– Держись теперь от меня подальше, – недовольно покосилась на него Лешка, глядя на его замазанные майонезом руки и обляпанный кетчупом подбородок. – И вообще тебе бы не мешало умыться.

Рот у Ромки был забит, но кивком головы он указал ей на один из огромных плакатов, украшавших Горбушку, а тот гласил: «Моется тот, кто не умеет чесаться». Лешка фыркнула.

А Эля подошла к лотку и увидела еще одну кассету.

– Ой, мне же с директором этой фирмы связаться надо, – сказала она продавцу. – Не подскажете ли его телефон?

– Телефон на кассете, – ответил тот. Эля взяла кассету в руки.

– Что за фильм? – поинтересовался дожевавший свою сосиску Ромка, бесцеремонно выхватывая кассету из ее рук. На краю светлой коробки от его грязных пальцев тотчас же расплылось большое жирное пятно.

– Гляди, что ты наделал, – с возмущением толкнула его в бок Лешка.

– Ой, – спохватился Ромка. Он поскреб пятно, от чего оно стало еще больше, и виновато посмотрел на Элю. – Я, честное слово, не хотел. Что же теперь делать, а?

– Чесаться, – съязвила сестра. – Чтобы чистым стать.

Ромка смутился и быстренько вытер руки о свои джинсы. А затем тронул Элю за рукав и, как маленький, заглянул ей в глаза.

– Извини, пожалуйста, а? Я больше так не буду.

Эля молча протянула продавцу деньги, положила кассету в свой пакет, а затем повернулась к Ромке и легонько щелкнула его по затылку.

– Ты мне недавно «Юности честное зерцало» цитировал, а сам его как следует не изучил. А должен бы, как младой отрок, знать творческие наставления Якова Брюса, одобренные самим Петром Первым. Например, такие, как: «умой руки», «не жри, как свинья, и не дуй, чтобы везде брызгало…» – и тому подобные. Жаль, что такую прекрасную книгу давно не переиздавали, она бы многим пригодилась. А кассета эта мне еще понадобится. Она лицензионная, и мне с этой фирмой действительно надо связаться. Телефон ее здесь напечатан, к счастью, настоящий.

Потом, с большим трудом, они нашли и заказанный Валерией Михайловной «Пепел и алмаз». Вместе с другим вайдовским фильмом «Пепел» тоже оказался на лицензионной кассете.

– Тебе помочь? – спросил Ромка, пытаясь забрать у Эли потолстевший пакет, чтобы хоть как-то загладить свою вину.

– Мне не тяжело, – ответила Эля. – Тебе еще найдется работа.

– А мы теперь в Медведково, да?

– Кошку же надо накормить, – сказала девочка, вспомнив о томившейся в одиночестве желтоглазой красавице.

– И потом, мы еще не все там убрали, – напомнила Эля.

Ромка и сам хотел поскорее еще раз обследовать квартиру, но при таких ее словах сразу скис. Заметив это, она сказала:

– Работы осталось там чуть-чуть. – И предложила: – Давайте по дороге зайдем в магазин, купим еще еды для кошки, чтобы потом прямо к дому подъехать.

Оставив Ромку в пойманных на дороге «Жигулях», Лешка с Элей зашли в продовольственный магазин, где имелся отдел с собачьей и кошачьей едой. Лешка попросила Элю купить большой пакет «Фрискаса» и небольшую устойчивую мисочку, чтобы заменить ею тот грязный горшок, из которого до сих пор ела кошка.

В квартире по-прежнему было неуютно без хозяйки, и девочка пожалела бедную кошку, которая, словно жалуясь, что осталась совсем одна, потерлась о ее ноги.

– Кисонька, – ласково сказала девочка и погладила ее по густой мягкой шерсти, а кошка вдруг, как собака, лизнула ее руку. Носик у нее холодный, а язычок оказался горячее, чем у Дика. Кошек у Лешки никогда не было, и она даже не подозревала, что эти зверьки тоже способны на благодарность. «Жаль, что я не могу взять ее с собой, – подумала девочка. – , Можно себе представить, как отнесется Дик к такой гостье, а уж от Ромкиного Попки и вовсе не дождешься восторга».

Она достала из сумки новую мисочку, положила в нее из пакета горсть «Фрискаса» и сказала:

– На, Кисонька, ешь.

Кошка обнюхала незнакомую еду, а потом захрустела ею. Видно, «Фрискас» ей пришелся по вкусу.

Лешка подняла с пола старый грязный горшок, служивший кошке миской, хотела сунуть в мусорное ведро, а потом решила, что выбрасывать его еще рано. Ведь если эту грубую посудину, вылепленную из неровной, кустарно обожженной глины, хорошенько отмыть, то в нем отлично проявится белая лилия – цветок, достойный королевских особ. Так охарактеризовала это растение ее одноклассница Светка, подарив Лешке луковицу, чтобы подруга весной посадила цветок на своем балконе.

Подумав о прекрасных лилиях и других растениях, какие летом с ее помощью преобразят их дом, вспомнив об отростке кактуса, давно ждущем своей участи на ее подоконнике, она обратила внимание на имеющиеся в квартире комнатные цветы. На окне стояли четыре цветочных горшка, в двух из них цвела герань: в одном – белая, в другом – красная; еще из одного торчали во все стороны жирные колючие листья алоэ. В четвертом зелеными, розовыми и бордовыми красками полыхала крапива: так называет эту домашнюю траву тетя Валя, их соседка с седьмого этажа, а настоящего названия этого цветка Лешка не знает. Еще один цветок, вернее дерево, стоял на полу: в пластиковом ведре росла большая финиковая пальма. Лешкина бабушка тоже держала такие пальмы, целых три, причем она вырастила деревца сама из финиковых косточек. Наверное, и Софья Яковлевна когда-то давно сажала в землю косточку и терпеливо ждала, когда из нее проглянет первый зеленый росточек.

Рядом с цветами на подоконнике разместились пластиковые бутылки, в них предусмотрительная хозяйка отстаивала воду для полива.

Лешка полила цветы и снова наполнила бутылки водой.

– Эля, не забудь вот эту маленькую подушку с собой в больницу взять, – вспомнила она слова соседки. – Софья Яковлевна с ней всегда спит.

– Хорошо, отвезу, – Эля положила подушку в свой пакет с приобретенными на Горбушке кассетами.

Ромка в это время понес на мусорку очередную порцию хлама. Но, прежде чем его выбросить, он тщательно исследовал каждую коробочку, пакетик и даже скомканные бумажки прихваченным с собой металлоискателем. Возле мусорных ящиков он внимательно огляделся по сторонам: не встретит ли он снова здесь бомжа в новеньких американских кроссовках? Увы, сегодня бомж на помойке отсутствовал. А когда Ромка вернулся назад, Лешка с Элей уже собрались уходить. Кошка, как гостеприимная хозяйка, проводила их до самой двери. Эля уже вставила ключ в замочную скважину, но Ромка ее остановил:

– Дай-ка мне ключ, пожалуйста. Мне в одно место надо. Вы идите, я вас догоню.

Но вместо туалета он направился к цветочным горшкам и, нацепив наушники, быстро поводил по ним медной петлей своего кустарного металлоискателя. Однако в горшках ни золота, ни серебра, ни вообще чего-либо металлического не обнаружилось. Таким же образом он обследовал матрас, подушки, книги, ножки столов и зеленую ширму. Все без толку. А перед железобетонными стенами, полами и потолком его прибор бессилен.