Текст книги "Маскарад"
Автор книги: Натали Питерс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 27 страниц)
Лиа схватила руку Лоредана и перевернула ее ладонью вниз.
– На тыльной стороне его руки был очень маленький, как монета, шрам. – Лиа взглянула в глаза Алессандро. – Почему вы сделали это, синьор Лоредан? Почему помогли бежать человеку, который увел вашу жену?
Лоредан ничем не выдал себя. Даже не моргнул глазом. Он был до мозга костей политиком и поэтому опытным актером. Он умел контролировать выражение своего лица.
– Мое милое дитя, – сказал он, убирая руку. – Вы фантазерка. Я не имею ни малейшего представления, о чем вы говорите.
– А что скажете об этом? – Она указала жестом на его руку.
– След от рапиры. Я получил его, еще будучи мальчиком. Глупая ошибка… ложный выпад, и партнер пронзил мне руку. В Венеции подобный шрам есть у нескольких мужчин.
– На правой руке? – сдвинула она брови. – Конечно, большинство мужчин предпочитают действовать правой рукой и именно в правой руке они держали бы рапиру. Но вы левша, и ваша правая рука была свободна и незащищена.
Нет, синьор, я знаю правду. Мне все равно она стала бы известна. Ваш голос, манера говорить, ваши движения. Когда мы встретились… я обрадовалась, что снова нашла вас. Я обязана вам. Но когда Флабонико назвал ваше имя… я даже не знала, что думать. Я очень смутилась и испугалась. Однако скоро поняла, что мне нечего бояться. – Она выпрямилась. – Клянусь вам, никто не узнает нашего общего секрета. Раскрыв вас, я обвиню и себя. Разве не так? Ведь в конце концов я тоже способствовала побегу. Я бы не призналась вам и сейчас, если бы не была уверена, что тогда именно вы были моим сообщником. Но я должна знать, почему вы поступили так. Вы доверитесь мне?
Алессандро пожал плечами и отодвинулся от нее.
– Я видел его в камере. Он предположил, что находится там не потому, что совершил предательство, а потому, что совратил мою жену и сбежал с ней. Он, конечно, сказал правду. После того как они бежали вместе, меня вызвали к себе инквизиторы и тщательно и подробно расспросили о том, что произошло. Они были счастливы, что избавились от него. Но для них немалое значение имел тот факт, что этот человек скрылся вместе с женой одного из венецианских дворян. Они спросили меня, хочу ли я, чтобы их двоих доставили обратно, притом тайно, еще до того, как все станет известно, и предложили, чтобы я объяснил ее отсутствие вымышленной болезнью. – Алессандро сжал кулаки. – Да, я хотел заполучить ее обратно. Хотел его смерти. Я знал о его связях с якобинцами и уговорил себя, что он в любом случае заслуживает виселицы. Потом увидел его в камере. Он спровоцировал меня на то, чтобы я напал на него. Во второй раз в жизни я потерял контроль над собой. Я убил бы его голыми руками, если бы стражники не оттащили меня. Его должны были умертвить, потому что я не смог сохранить любовь своей жены. Он знал это, – продолжал Лоредан. – Знала и она. И я знал. Я хотел, чтобы она вернулась ко мне. Я решил, что, если он останется жив, она не сможет обвинить меня в убийстве ее любовника. Такого преступления она бы мне не простила. Никогда! И я решил освободить его. Я слышал о попытках де Планше выяснить истину. Разыскал вас. Я узнал вас в театре, но мне и в голову не приходило, что вы узнаете меня. Я был восхищен. Вы оказались красивы и талантливы и поднялись так высоко силой вашей неукротимой воли. Мне понравилось это. Я… гордился вами. И захотел узнать вас поближе.
– Вы ее еще любите? – сочувственно спросила Лиа. Алессандро подошел к открытым окнам, взглянул на крыши домов, потом поднял лицо к небу. Его глаза сияли.
– Она подобна ветру, подобна воздуху, которым я дышу. Ускользает, но и составляет самую суть жизни. Ее невозможно определить, невозможно пленить. Без нее я бы погиб. Я поступал по отношению к ней непростительно жестоко. И двигала мною любовь. Абсурдно. Она испытывает ко мне большее, чем когда-либо раньше, отвращение. У меня нет ни малейшего шанса завоевать ее, но я никогда не разрешу ей уйти.
– Но ведь еще не поздно… поговорите с ней… попросите простить вас.
– Поговорить? – Алессандро горько засмеялся и вернулся в комнату. Он погрузился в кресло и наклонился вперед, положив локти на колени. – Как поговорить с ней? За шесть лет, с момента рождения ребенка, мы едва перемолвились словом. Как незнакомцы проходим мимо друг друга.
Лиа подошла к Лоредану сзади и положила руки на его плечи. Отвела его длинные волосы со лба. Он вздохнул и закрыл глаза.
– У меня никогда не было сил поговорить с ней… – сказал он. – С того самого момента, когда я в нее влюбился, а потом уже было поздно. Образовалась пропасть. Я не могу разговаривать с ней. Я оцепенел и онемел. Стал косноязычен, как школьник, или напыщен. Я испытываю ужас при мысли, что она будет издеваться надо мной или рассмеется в лицо.
– Понимаю, – произнесла Лиа. – Почему так ужасно быть высмеянным человеком, которого любите?
Долгое время они молчали. Он находил успокоение в ее теплоте и близости. Она же думала, в каких дураков превращаются мужчины и женщины из-за любви.
– Разве это не глупо? – прошептала она, поглаживая его виски своими сильными пальцами. – Мы жалуемся на то, что могло бы быть. Время подумать над тем, что существует сейчас.
Она обошла вокруг и встала на колени около кресла. Он, глядя па нее сверху вниз, улыбнулся.
– Быть может, нам надо влюбиться друг в друга, – предложила она. – Хорошая идея? Это пошло бы всем на пользу! И если даже не получится… Мы притворимся. – Она наклонилась вперед и мягко поцеловала его.
Он, ласково поглаживая ее щеку, вернул поцелуй.
– Вы замечательная, синьорина Габбиана, – улыбнулся он.
Она взяла его за руки и вытянула из кресла.
– Возможно, после того как вы, синьор Лоредан, займетесь со мной любовью, вам легче станет называть меня Лиа. – Она повела его в спальню.
* * *
– Фоска, моя дорогая девочка, как любезно с вашей стороны навестить меня!
Донна Розальба Лоредан протянула Фоске высохшую руку. Та взяла ее и наклонилась, чтобы поцеловать свекровь в щеку. Из всего семейства меньше всех за семь лет изменилась Розальба Лоредан. Она объясняла это тем, что удалилась от окружающего мира, и заявляла, что ангел смерти совсем забыл о ней, потому что она не ноет по поводу своей старости.
– Вы хотели видеть меня, мама? – выпрямилась Фоска.
– Разве? – Розальба покачала головой. – Видите, что делает возраст с памятью. Тем не менее входите и садитесь. Прекрасно выглядите. Все еще сойдете за восемнадцатилетнюю.
Маленькая, уже дряхлая собачка Розальбы по кличке Веспа потеснилась, чтобы дать место посетительнице. Фоска присела на край кровати. Свекровь на самом деле не была инвалидом, не страдала никакой болезнью, которая не позволила бы ей покидать комнату. Если бы она хотела, могла бы ходить. Но много лет назад Розальба объявила, что устала от мира и его бессмысленных удовольствий. Она не хотела провести свои последние годы в женском монастыре, поэтому легла в постель в своем старом доме и редко появлялась на людях.
– Может, внешне я и похожу на восемнадцатилетнюю, но сил во мне нет, – призналась Фоска. – Вы, мама, выглядите поразительно хорошо. Не меняетесь с годами.
– Легко так говорить, поскольку вы годами меня не навещаете, – проворчала старуха.
– Простите, что я невнимательна к вам, – сказала Фоска виновато. У нее не было ничего общего со свекровью. Ей до чертиков надоели рассказы старой леди о прошлом Венеции. Прошлое мертво, и нет никакого смысла бесконечно ворошить его. Фоска жила настоящим или, может быть, уговаривала себя.
– Как поживает дорогой Паоло? – поинтересовалась Розальба. – Он тоже пренебрегает мною. Весь в родителей!
– Я скажу Фра Роберто, чтобы он заставил его чаще бывать у вас, – пообещала Фоска.
– Не часто, дорогая. От случая к случаю. Частота порождает привычку, а я уже слишком стара, чтобы приобретать новые привычки. Я приучусь часто видеть его и буду разочаровываться, если он не станет приходить. По моему мнению, он очень красивый мальчуган. Гораздо красивей, чем был Алессандро в его возрасте. Вероятно, в нем течет кровь Долфинов. Насколько я помню, твой отец был темноволосый?
– Да, это так.
– Я знала Орио очень хорошо, – сказала склонная к воспоминаниям Розальба. Фоска подавила зевоту и, приложив усилие, приготовилась слушать бесконечный рассказ о давно умерших или о тех, которые, по ее, Фоски, разумению, должны были бы давно умереть. Розальба добрых десять минут разглагольствовала о собранной Орио Долфином коллекции этрусских сокровищ, о его глубоком интересе к ботанике и физиологии и его переводческом таланте. Фоска слышала все это раньше и в подходящие моменты кивала, улыбалась и вставляла соответствующие замечания. Она была занята совсем другими мыслями.
– … и сломили его отнюдь не азартные игры и женщины, – услышала Фоска слова Розальбы.
Фоска очнулась.
– Это неправда! – резко возразила она. – У моего отца никогда не было женщин. Даже после того, как умерла мама!
– Но это все-таки правда. Он просто не допускал, чтобы вы узнали об этом. Юной девушке не пристало знать, чем занимается ее отец. У тела свои потребности и свои соображения. Меня беспокоит, что Алессандро, по-видимому, идет по пути своего тестя. Вот ирония судьбы! После того как он женился на вас и спас от бедности и бесчестья, он теперь истратит все деньги на эту маленькую танцовщицу и в итоге доведет вас до нищеты!
– Не понимаю, о чем вы говорите, – жестко сказала Фоска. – Конечно, мой отец играл в карты. Все знают, что за ним был этот грех. Не мог справиться с собой.
– Он ставил и на карты, и на женщин, – радостно захихикала старуха. – А это проигрышная игра. Не припомню, как ее звали: Марианна? Мариуччи? Его последнюю любовницу. Вульгарная девица. Обобрала его, а когда он впал в нищету, бросила. Я все думаю, не это ли в конце концов разбило его сердце.
Мысли кружились в голове Фоски. Внезапно в ее сознание ворвались незначительные, поблекшие образы прошлого. Женский смех. Неожиданный. Необъяснимый. Приходивший домой очень поздно отец, рассказывающий, что заговорился с другом и потерял чувство времени. Странный сладкий запах, исходивший порой от его сорочек.
– Ты любишь меня, папа?
– Конечно, дорогая. Ты мое единственное любимое существо, моя сладкая, маленькая Фоска. Ты любовь моей жизни.
Воспоминания нахлынули разрозненные, пустяковые. Написанная на розовой бумаге записка в верхнем ящике письменного стола отца, пара сережек в его жилетном кармане. Он сказал, что они предназначены для нее. Неожиданный подарок!.. Звук шагов поздно ночью у двери ее спальни. Она бежит к нему в комнату и видит, что он ушел. Засыпает в слезах в его постели.
– Вы очень бледны, дорогая. Выпьете что-нибудь? – забеспокоилась Розальба.
– Нет, благодарю вас. Со мной все в порядке. Фоска почувствовала, что задыхается. Она ничего не знала, ни о чем даже не подозревала. Он отправил ее в монастырскую школу. Это чуть не разбило ее сердце. А он хотел проводить больше времени со своей любовницей, с той, которая его в конце концов бросила.
– Я поражена, что вы никогда об этом не слышали. – Розальба рылась в груде наваленных на постель предметов, пока не нашла табакерку. В каждую ноздрю она положила добрую порцию табака, вдохнула его и громко чихнула в кружевной носовой платок. – Как хорошо! А теперь об Алессандро. Какая жалость! Я в отчаянии от мысли, что вынуждена буду умереть в женском монастыре, потому что мой сын слишком беден, чтобы держать меня дома.
– Я никак не пойму, о чем вы толкуете, – язвительно сказала Фоска. – Я готова поверить, что у отца была любовница. Для мужчины это вполне естественно, – добавила она отважно.
– Я говорю не об Орио, дорогая. Я имею в виду Алессандро. Его новая пассия беспардонно обирает его. Вы знаете, что он вынужден в третий раз заложить дом, чтобы покрыть расходы на прием английского посла? Слава Богу, есть богатые монастыри. Их поддерживают дворяне и сами получают небольшой доход.
Фоска нетерпеливо передернула плечами.
– Боюсь, я мало интересуюсь делами своего мужа. У него всегда были и есть любовницы. Кто они и сколько он на них тратит, меня не касается.
– Вот здесь вы, девочка, ошибаетесь, – сказала Розальба. – Случай, о котором я вам говорю, вас очень затрагивает. Алессандро тратит на нее колоссальные деньги. Об этом говорит вся Венеция! А мне рассказал Карло и посоветовал немедленно поговорить с Алессандро. Карло очень встревожен. Ведь Алессандро и танцовщица появляются всюду вместе. В «Ридотто», в театрах, даже совершают прогулки под парусом вокруг Лидо! Они ходят вместе за покупками, обедают, танцуют. Он покупает ей дорогие платья, даже предметы обстановки! Античные изделия! Драгоценности! И дорогие вина для ее погреба. Если он не сбавит темпа, то, запомните мои слова, мы окажемся на улице в лохмотьях. Эта маленькая Габбиана хитрая бестия. Я даже удивлена. Обычно он бегает за дурочками, но эта особа знает, что делает. Она намерена разорить его, и она этого добьется.
– Габбиана?! – недоверчиво воскликнула Фоска. – Вы это придумали. Карло, конечно же, ошибается!
– Мой Карло? Дорогая, он всегда прав. Сообщает только о том, что видел своими глазами.
Лиа… Фоска чувствовала, как внутри нее закипает волна ревности. Лиа… Маленькая шлюха, которая уже увела от нее Рафа, а теперь пытается разорить Лоредана.
– Я так и думала, что она попытается сделать нечто подобное, – проговорила Фоска сквозь зубы. – Шлюха! – Она сделала глубокий вдох и выпрямилась. – Да, но что мне из того, что она представит Лоредана дураком? Мне безразлично, что с ним станет. Пусть она даже разорит его. Это не имеет никакого отношения ко мне.
– Фоска, до вас никак не дойдет, что Алессандро вот-вот постигнет судьба вашего покойного отца и моего друга Орио Долфина. Алессандро глубоко завяз в долгах, дела у него идут неважно. Недавно он начал распродавать вещи, которые по праву должны перейти к вашему сыну. Если так и дальше пойдет, то Паоло может ждать судьба вашего брата Томассо – симпатичного бездельника без гроша в кармане.
– Нет! – вскрикнула Фоска. – Он так не поступит! Он любит Паоло, я знаю!
– Но и ваш отец любил вас, – логично возразила Розальба. – Однако мужчины, особенно когда они достигают возраста Алессандро, весьма часто совершают глупости в своих отношениях с юными девушками.
– Он делает так, чтобы причинить мне боль!
– Вы так думаете? – Розальба в раздумье сморщила нос. – Не согласна. Это не имеет никакого отношения к вам. Во всяком случае, с его стороны. То, что происходит между ним и этой девушкой, дело совсем иного порядка. Алессандро очень одинок. Я всегда подозревала, что он устает от этих никчемных девиц. И это наконец случилось. Она красива и талантлива. Она нечто совсем особенное.
Фоска сердито фыркнула. Розальба вздохнула и взяла ее за руку.
– Я знаю, что произошло между вами. Я всегда знала, что вы не подходите друг другу. Но я старалась не вмешиваться. И тем не менее я желаю самого лучшего для вас обоих. И прежде всего для имени Лореданов и для Паоло, который носит его. Он очаровательный мальчик и делает всем нам честь. Никто никогда не догадается, что на самом деле он не принадлежит роду Лореданов.
Фоска вздрогнула. Она пристально посмотрела на свекровь, а та, в свою очередь, на нее.
– Существует ли что-нибудь такое, чего вы бы не знали? – спросила Фоска.
– Не очень много. Но это не Карло рассказал мне. Я не полная идиотка и, хотя не выхожу из комнаты, держу руку на пульсе всего, что происходит в доме. Я, например, знала точно, что вы не больны, что вас держат взаперти и это придумал Алессандро. Мне все рассказывают слуги, если я только их немного поощряю. Когда вы от него ушли, он метался как раненый лев. Вообще-то меня не касается, если он хочет внебрачного ребенка от другого выдать за собственного сына. Считаю, что это была хорошая идея. Блестящее решение многих проблем.
– Я даже не знаю, как, по вашему мнению, я должна разбираться в этом грязном деле, – сказала Фоска, пытаясь восстановить пошатнувшееся самообладание. – Хотите, чтобы именно я сказала, что он превращает себя в идиота, поддерживая отношения с этой потаскухой? Он высмеет меня или измерит своим известным испепеляющим взглядом.
– Не сваливайте в кучу метафоры, дорогая. Даже не знаю, что вам посоветовать. Но рассказать об этом я считала своим долгом, передала все в ваши надежные руки. Ну а теперь вам, как послушному ребенку, следует покинуть меня. Я немного устала. Чуть-чуть подремлю, чтобы прийти в себя к приходу Карло.
Фоска медленно приподнялась.
– Боюсь, вы будете разочарованы. Я не могу ничего сделать. Совсем ничего. Может, вы поговорите с ним?
Розальба откинулась на подушку и закрыла глаза. У нее были такие тонкие, будто из бумаги, веки, что Фоске даже почудилось, что свекровь продолжает наблюдать за ней.
– Я не могу сделать этого, – прошептала Розальба. – В конце концов я ему только мать.
Фоска прошлась по дому. Действительно, некоторые вещи отсутствовали: ваза, восточный ковер, небольшой столик, канделябр, статуя. Дом теперь напоминал склеп и выглядел обшарпанным, но она была так поглощена своими собственными переживаниями, что этого не замечала.
Фоска спустилась вниз, в библиотеку. Ее сердце сжалось. Опустели целые полки с драгоценными томами, которые Алессандро высоко ценил. Прелестные образцы венецианских переплетов и оттисков книг, сокровища, которые он гордо демонстрировал ей сразу же после того, как они поженились, исчезли со своих обычных мест.
Фоска вспомнила, когда она впервые заметила бреши в библиотеке своего отца. «Куда же делись книги?» – недоумевала она. Переплетенные в пергамент тома, которые она обожала рассматривать. Красивые гравюры. Стихи, которых не понимала, но которые пробуждали воображение.
«Старые вещи? Я устал смотреть на них и продал. Вот и все. Хорошие книги всегда находят покупателей. В Венеции полно коллекционеров».
Охваченная дрожью, она села в кресло за письменный стол Алессандро. Все повторяется снова. Вскоре ее сын лишится даже крыши над головой.
Ей хотелось кричать. Она продала себя Алессандро. Продала свое молчание и хорошее поведение в обмен на законность происхождения своего сына. А теперь Алессандро обманным путем отбирает у мальчика все, что должно принадлежать ему.
И все по вине этой танцовщицы, этой шлюхи – Лии.
В этот самый момент Лиа глумится над ней, превращает ее в посмешище.
Фоске даже казалось, что она слышит нашептывающий ей в ухо вульгарный голосок: «Я отняла у тебя любовника. И отниму мужа».
Паоло… Паоло превратится в такого же человека, как Томассо, который не смог стать достойным своего дворянского наследия, ибо не сумел жить в бедности. Неужели Паоло присоединится к братству барнаботти, людям, одетым в драные кружева и грязный бархат? Неужели Паоло станет праздным смутьяном, мечтателем, который проживет жизнь, окруженный позором, и умрет, никем не оплаканный? И все из-за нее – из-за Лии. О, Габбиана!
«Она так легко не отделается, – поклялась Фоска. – Я уничтожу ее, прежде чем она уничтожит моего сына!»
Глава 13
И ГРЯНУЛ БОЙ
Театральный занавес поднялся, и прозвучали первые такты нового балета Вестриса «Принцесса Турандот» по пьесе графа Карло Гоцци. По венецианским стандартам публика вела себя достаточно прилично. Венецианец, побывавший в Париже, обычно с удивлением отмечал, сколь внимательно следили там зрители за происходящим на сцене. Правда, на этот раз в Венеции порядок сохранился лишь до выхода Лии в развевающемся одеянии мифической восточной царицы. С балкона раздались злобные выкрики, потонувшие в аплодисментах пылких поклонников танцовщицы:
– Шлюха!.. Бродяжка!.. Вон со сцены!.. Прочь из Венеции!.. На черта она нужна здесь!..
Лиа, не обращая внимания на выкрики, стала танцевать для своих поклонников. На сцену обрушился град всевозможных предметов – бутылки, фрукты, мраморные шарики, гвозди… Танцевать, не подвергая себя опасности, стало невозможно. Толпа на балконе бушевала, а когда зрители попытались утихомирить ее, вспыхнули беспорядки.
Вестрис приказал опустить занавес и очистить сцену от мусора. Он собирался вновь начать представление, но порядок так и не восстановился. Женщины визжа бросились к дверям. Раздалось несколько выстрелов в воздух. Одного человека даже затоптали насмерть.
За занавесом по сцене бродили группами артисты, обсуждая, чем же вызван этот инцидент. Лиа неподвижно стояла в стороне, тревожно сдвинув брови.
На следующий день все газеты пестрели сообщениями о беспорядках в театре. Авторы передовых статей рассуждали об аморальности танцевальной манеры Габбианы, ее похотливом афишировании частей женского тела, никогда до сих пор не демонстрируемых на сцене: обнаженных до колена ног, оголенных плеч. Некоторые отмечали подаваемый ею дурной пример и нежелательные образы, создаваемые танцовщицей.
Следующий спектакль труппы был опять сорван. На этот раз озорники смазали пол сцены салом, и когда Вестрис прыжком появился на ней, то поскользнулся и получил серьезную травму. Спектакль отменили и объявили, что деньги за билеты будут возвращены. Зрители посчитали себя обманутыми и озлобились. Возникли небольшие стычки.
На следующее утро на стенах появились объявления, в которых сообщалось, что в интересах общественной безопасности Совет десяти решил запретить дальнейшие выступления труппы Вестриса, в частности Габбианы. Вечером того дня Лиа дала сольное представление в одном из палаццо, но несколько явившихся туда незваных гостей забросали ее фруктами и яйцами.
– Габбиана – шлюха! – орали они, когда их хватали и призывали к порядку. – Она разлагает общественную мораль! Прогоните шлюху из Венеции!
Зачинщиками беспорядков были барнаботти. Полиция требовала от них, чтобы они признались, кто их нанял. Но они упорно молчали.
– Не понимаю! – кипел Алессандро. – Почему? Почему они нападают именно теперь, когда вас так хорошо приняла публика? Наверняка это церковь, больше некому. Священники часто ощущают необходимость, так сказать, размять мышцы. Здесь оставаться, Лиа, небезопасно. Возможно, следует на некоторое время покинуть город.
Лиа не отрывала взгляда от цветов, из которых составляла букет.
– Но ведь именно этого они и хотят, – промолвила она спокойно. – Нет, я не уеду. Во всяком случае, не сейчас.
– Ну тогда по меньшей мере отмените сегодняшний спектакль. Сделайте это ради меня, – уговаривал он ее. – Я не хочу, чтобы с вами что-нибудь случилось.
– Ничего не случится. Если они намажут пол сцены, я очищу его. Если станут что-нибудь швырять, отойду в сторону. Если начнут драку, подожду, пока успокоятся, а потом стану танцевать даже в пустом зале. Я не допущу, чтобы они остановили меня.
– Не могу понять, – тихо сказал Алессандро. – Я доберусь до сути происходящего. Какая-то причина ведь есть.
– О, конечно, есть, – сказала Лиа, отходя назад, чтобы полюбоваться букетом. – Меня удивляет, что вы не догадались, в чем дело.
– Что вы имеете в виду?
– Именно вы и есть причина. – Она подошла к нему и обвила его шею руками. – Кое-кто негодует, что вы уделяете мне слишком много внимания.
– Что за глупость! Это не имеет никакого отношения ко мне.
– Ну хорошо, – сказала она, пожав плечами. – Некоторые священники возмущены моими обнаженными щиколотками.
– А я удивлен, почему все это вас не беспокоит.
– Я не могу допустить, чтобы это сломало мне жизнь. Знаете, со мной уже случалось нечто подобное. Вскоре после того, как я переехала к Планше, одна из девушек в труппе сильно приревновала меня. Она рвала мои костюмы, резала тапочки, толкала во время спектакля, и в результате я выглядела неуклюжей.
– Ну и что дальше? Как вам удалось прекратить ее нападки?
– Обычно я делаю ставку на влиятельных людей. Я рассказала обо всем Планше, и та сделала ей хороший нагоняй и пообещала, что выкинет из труппы. Она некоторое время оставалась с нами, а потом ушла по собственному желанию.
– Это была не… Лаура? – внезапно спросил Алессандро.
Лиа рассмеялась.
– Нет, мой дорогой! У бедной Лауры на это не хватило бы мозгов… хотя я и вызывала порой у нее приступы неистовства, и тогда она рассказывала обо мне ужасные вещи. Нет, мой любимый, сейчас мы имеем дело с изобретательнейшим и хитроумнейшим человеком.
Алессандро взял ее за подбородок и повернул лицо к себе.
– Так вы знаете, кто стоит за всем этим?
– Конечно. А вы разве нет? – Она загадочно улыбнулась.
– Так скажите мне. Лиа покачала головой.
– Вы мне не поверите. Возможно, я ошибаюсь. У меня нет доказательств. Одни лишь подозрения.
– Тогда поделитесь вашими подозрениями. Барнаботти? Пытаются опорочить меня? Но зачем идти столь извилистыми путями? Если они хотят лишить меня моего поста, то почему бы им на следующих выборах не объединить свои силы и не переизбрать меня?
– Да потому что им нужны не вы, а я. Вы действительно не понимаете?
Алессандро помрачнел.
– Я думал, вы не любите играть в азартные игры.
– Это не игра. Прошу вас, забудьте это. Сейчас я вам устрою сеанс восхитительной любви. – Она поцеловала его в кончик носа и развязала широкий белый галстук. – А потом мы закажем в номер что-нибудь на ужин, а затем вы будете меня любить. Утро вечера мудренее.
– Вы мне чертовски нравитесь, Лиа, – сказал Алессандро. – Вы знаете?
– Да, знаю. И именно поэтому вы делаете мне все эти милые подарки, именно поэтому заботитесь обо мне больше, чем о себе. И вы мне очень, очень нравитесь, Алессандро. Я никогда не забуду, что выпало нам на долю. Всегда буду вспоминать вас с уважением и обожанием.
– Не говорите обо мне в прошедшем времени, – улыбнулся он. – Надеюсь, что мне осталось прожить еще немало лет.
– Конечно, но, когда все началось, мы оба знали, что это не может продолжаться вечно. Вы добрый, ласковый и щедрый – врачи для тети Ребекки, ремонт дома, дорогие подарки… Вы настойчиво стараетесь убедить себя, что влюблены в меня.
– Но это так и есть, – запротестовал он. – Мне нет необходимости в чем-то убеждать себя. С тех пор как я встретил вас, я стал новым человеком. Вы научили меня, как радоваться, когда сам что-то даешь. Как принимать любовь. Как смеяться над самим собой. Я вам многим обязан, Лиа. Безделушки не смогут оплатить это. Я чувствую, что вы не любите меня…
– Вы чувствуете, Алессандро? Это конец. Но не мы виноваты. Некто действует против нас, желает уничтожить то, что мы делим друг с другом. Это было неизбежно. Я не удивляюсь. Но почему это произошло так быстро?
Несколькими вечерами позже Алессандро присутствовал на приеме в честь посетившего Венецию высокого сановника. Выступал певец-кастрат Бенелли, а позже, после ужина, он же, надев красную мантию сенатора, исполнил легкомысленную любовную песенку, в то время как карлик Флабонико, облаченный в греческую тупику и лайковые тапочки, скакал вокруг него, гримасничая и хихикая. Флабонико обвил Бенелли длинной лентой.
– Да будет соблазнен танцем, – воскликнул карлик, – великий и почти великий человек!
Все бросили укромные взгляды на Алессандро, стали перешептываться и смеяться. Он побледнел как мел и вышел, не дождавшись окончания вечера. На следующий день в сенате продолжали смеяться над разыгранной пародией.
Вечером того же дня встретившись с Лией, Алессандро продолжал неистовствовать:
– Как они осмелились! Как решились потешаться над нами! Я хочу знать, кто надоумил этих двух чудаков. Вы знаете. Я настаиваю, чтобы вы мне сказали!
– Я отнюдь не уверена… – пробормотала Лиа.
– Скажите! – рявкнул он.
Она вздохнула и стала крутить кольцо на пальце.
– Ваша жена, конечно!
На целую минуту Алессандро лишился дара речи.
– Это абсурд!
– Вы так думаете? – проницательно посмотрела на него Лиа.
– Ее мало интересую я и мои любовные дела, – заметил Алессандро. – Это абсолютно исключено! Зачем Фоске организовывать против вас эту кампанию? Нелепая мысль!
– Возможно. Но если вы не верите мне, то почему бы не спросить ее?
После поражения, которое Алессандро потерпел вечером в день рождения Фоски, они не обменялись с ней ни одним словом. Ему пришлось собраться с силами для нового противостояния. Он обнаружил Фоску с Паоло в музыкальном салоне. Они сидели за пианино и пытались одолеть дуэт Моцарта. Но они больше смеялись, чем музицировали. Когда они добрались до конца произведения, Алессандро кашлянул, дав знать о своем присутствии.
Паоло подбежал к нему.
– Тебе понравилось, папа? Хорошо я играл?
– Ты играл блестяще, сын, – сказал он одобрительно. – Может быть, отдохнешь несколько минут? Я хочу поговорить с твоей матерью.
Алессандро подождал, пока они остались совсем одни, а потом мягко обратился к Фоске:
– Вы имеете отношение к нападкам на Габбиану? Фоска побледнела, но полностью владела собой. Она скрестила руки на коленях.
– Да.
Алессандро не ожидал столь охотного признания вины.
– Не могу поверить. Но зачем вам это? – Не понимая смысла ее поступка, он покачал головой и подошел к окну. – Зачем, Фоска? Какое отношение имеет моя связь с этой женщиной к вам? – повторил он вопрос более строгим тоном.
– Вы выглядите идиотом и позорите имя Лореданов, – решительно сказала она.
Он посмотрел на нее, широко раскрыв рот, а потом разразился злым хохотом.
– Вы выговариваете мне за то, что я позорю имя Лореданов? Именно вы, которая сделала все для того, чтобы покрыть его грязью и позором? Невероятно!
– Синьор, обычно я не обращаю внимания на то, с кем вы общаетесь. Но сейчас мой сын носит имя Лореданов, и любые сплетни, которые коснутся вас, коснутся Паоло. Вы пали так низко… эта связь с танцовщицей, со шлюхой!
– Она не…
– Я знаю, что она собой представляет! – огрызнулась Фоска. Она поднялась и пересекла комнату, направляясь к камину. Взяла лежавший на каминной полке веер и стала вертеть его в руках. – Мало того, – продолжала Фоска, – вы начали тратить на нее деньги, продавать вещи, которые должны были бы перейти к моему сыну, чтобы приобретать для нее подарки. Я не могла не вмешаться. Я не позволю, чтобы вы поступили с ним так, как мой отец поступил с моим братом и со мной. Не позволю оставить Паоло нищим! Вы слышите?! – решительно обратилась Фоска к Алессандро. – Вы захотели, чтобы он считался вашим ребенком. Вы дали ему свое имя. Но клянусь, он будет иметь больше, нежели только это имя. У него будет этот дом и все, что в нем. Оказывается, все эти шесть лет я терпела позор и унижение лишь для того, чтобы увидеть, как вы транжирите наследство сына на проститутку, грязнулю из театра! Я продала вам Паоло в обмен на обещание хорошего поведения с моей стороны. Но если бы я убедилась, что вы обращаетесь с ним жестоко, то все мои обещания превратились бы в пустой звук. И вот теперь они стали пустым звуком. Мне безразлично, как вы поступите со мной. Бросьте меня в сумасшедший дом. Посадите на цепь. Но прежде чем вы это сделаете, я положу конец этой отвратительной связи, этому фарсу!
