Текст книги "Собрать мозаику (СИ)"
Автор книги: Натали Палей
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Я лежала, не открывая глаз, и старалась, чтобы дыхание не сбилось. Странная, выработанная когда-то привычка. Вдох… выдох. Я затаилась. Дыхание спокойное и размеренное, как у спящей, но я бодрствую и подслушиваю. Вдох… выдох.
– Военный министр требует? – с недобрыми интонациями переспросил атер Кирстан Стефанович. – Вы объяснили, в каком она состоянии? Без целительской магии даже не представляю, сколько должно пройти времени для ее выздоровления! – последние слова он гневно прошипел. – Я уже не говорю о полном выздоровлении!
Похоже, что мужчина жутко разозлился.
– Да, я объяснила все в последнем отчете, но военному министру нужна информация о «зеленых лучах», вы же знаете. И он теряет терпение. Господин Йович тоже теряет терпение, – она говорила с тем же отчаянием. – А что я могу против господина министра и главного целителя? Они выговаривают мне, но леру Тубертон еще долго нельзя допрашивать, да и не о чем, если она собственное имя забывает! Допрос может так напугать ее, что она забудет даже то, что стала уже запоминать! Вот чего я боюсь.
– Ясно, – задумчиво и зло протянул атер Кирстан Стефанович, – конечно, вы правы, сестра Таисия. Я возьму военного министра на себя. В конце концов, он – мой дядя.
«Военный министр Марилии – дядя атера Кирстана?» – успела удивиться я, а затем, видимо, все же уснула, так и не открыв глаза.
Глава 4
В один из дней, когда я проснулась после дневного сна, острая боль в пояснице не давала покоя, но руки и ноги были обездвижены и растопырены, и я никак не могла самостоятельно дотронуться до зудящего места, как-то помассировать его, облегчить себе состояние.
В палате, к моему удивлению и досаде, никого не было, а боль становилась все невыносимей и стала распространяться уже на все тело. В отчаянии я позвала сестру Таисию, но голос прозвучал тихо и глухо, и, видимо, никто меня не услышал.
Иногда мне казалось, что я и боль – это одно целое, и никогда в моей жизни не было времени без боли: острой или тупой, поясничной, головной, плечевой. Я уже привыкла к ней, но временами терпеть ее становилось невыносимо. Как сейчас, например.
Я позвала охранников, но они тоже не отозвались и не заглянули в палату. В отчаянье, чтобы хоть как-то отвлечься, я попыталась вспомнить и разложить по полочкам все, что узнала о себе от атера Кирстана Стефановича и сестры Таисии за последние дни.
Итак, я – лера Лорианна Тубертон, подданная империи Тангрия. В девичестве – лера Стенфилд. Вероятно, вышла замуж за тангрийского лера Тубертона, судя по изменении в имени. Когда-то училась целых три года в империи Марилия в Столичной Академии Магии, иначе – САМИМ, где якобы познакомилась и подружилась с атером Кирстаном Стефановичем, подданным этой империи. Его дядя, как выяснилось совсем недавно, целый военный министр Марилии? Странно. Потому что тогда его желание помочь мне выглядит вдвойне подозрительным.
Так, потом буду удивляться и разбираться.
В САМИМ я усилась на мага земли. Атер Кирстан старше меня и учился на мага огня. Потом между нашими империями возник политический конфликт, пришлось уехать из Марилии в родную империю Тангрию. Со времени отъезда с Кирстаном мы больше не виделись, потому что всякое сообщение между империями стало запрещено, а через некоторое время началась война.
Я стала солдатом своей империи и вступила в военную группу «зеленые лучи» зарданской армии Тангрийской империи. Всех членов группы также называли «зеленые лучи». Почему так, Кирстан высказал догадку, но пока я ничего не поняла из его объяснений.
В плен марилийцам я сдалась добровольно по требованию военного командования Марилии, в частности, генерала Мирадовича, чтобы спасти свой город-крепость Зардан и его жителей от смерти. Зачем ему понадобилась именно я? Непонятно. И, мне казалось, что атер Кирстан и сестра Таисия что-то знают и умалчивают. Военная тайна? Поэтому они не имеют права рассказывать? Может быть.
В плену солдаты Марилии, а особенно капитан Бейкалич, от имени которого я до сих пор интуитивно вздрагиваю и сжимаюсь в страхе, надо мной зверски издевались и пытали, в результате чего я сильно пострадала, потеряла память и теперь ничего не помню.
В наказание за военные преступления перед Марилией мне также выжгли магию земли, о чем свидетельствует клеймо на лопатке, которое я не видела, но видела сестра Таисия. Звучит пугающе – последнее означает, что теперь у меня не будет магии земли, и я никогда не стану магиней.
Что военные Марилии пытались узнать? Узнали или нет? Зачем меня так изуродовали? Потому что я молчала?
Теперь меня лечат в госпитале для военнопленных, чтобы я смогла вспомнить прошлое, выдержать допрос военного министра, а затем отработать на рудниках империи Марилия, чтобы выплатить долг за свои так называемые военные преступления.
Пожалуй, все. И все это я знаю со слов других людей, потому что сама так ничего и не вспомнила.
Хотя нет, не все. Еще атер Стефанович сообщил, что со мной столкнулся совершенно случайно, придя с плановой проверкой в военный госпиталь в Туроне, завоёванном Марилией тангрийском городе, поскольку в военном министерстве Марилии курировал все вопросы по военнопленным.
И это еще не все. Он же сообщил, что у меня были родители, по крайней мере до войны в Марилии я жила вместе с матерью – графиней Ванессой Стенфилд, а отец оставался в Тангрии и писал нам письма. Братьев и сестер у меня не было. Еще была родная тетя, мамина сестра, подданная империи Марилия, у которой мы жили, пока я училась в САМИМ. Она работала в САМИМ профессором.
В это время в палату, наконец, вошла сестра Таисия. Она хмурилась, о чем-то размышляя и с раздражением рассматривая в руках документы.
– Сестра Таисия, – еле слышно я позвала ее и, с облегчением заметив, что она меня услышала, отрывисто произнесла: – Не могу терпеть боль. Держусь из последних сил. Сейчас начну кричать.
– Пресветлая Богиня! Держитесь, лера Тубертон! Я сейчас! – испугалась и заволновалась сестра милосердия. – Эти бюрократы надолго задержали меня, дорогая! Простите, что оставила вас совсем без помощи. Сейчас сделаю укол и сразу полегчает, бедняжечка вы моя, – сочувственно добавила она.
Точными, быстрыми движениями женщина подготовила необходимое лекарство, достала шприц, наполнила его и уколола меня. Острая боль почти сразу притупилась, и я с благодарностью посмотрела на сестру, которая уже убирала за собой: выкинула шприц, убрала в шкафчик лекарство. И снова хмурилась.
– Что-то случилось, сестра Таисия? – тихо поинтересовалась я и, в ответ на ее недоуменный взгляд, добавила: – Вы хмурились, когда вошли в палату, и хмуритесь сейчас.
– Хмурилась? – криво улыбнулась сестра. – Еще бы я не хмурилась! Эти солдафоны выводят меня из себя своими нелепыми требованиями! – возмущенно прошептала она. – От меня требуют невозможного, лера Тубертон! А я даже не магиня! Я обычная сестра милосердия!
Она беспокойно заходила по палате, нервно заламывая руки, и я вынуждена была прикрыть глаза от ее постоянного мельтешения, от которого закружилась голова. Совсем как тогда, когда атер Стефанович тоже мерил шагами палату.
– У меня репутация сестры милосердия, которая быстро поднимает на ноги тяжелых пациентов, лера Тубертон, – с затаенной гордостью произнесла сестра Таисия. – Уже двадцать лет я работаю в Межземельном ордене Трилистника. Наш орден занимается оказанием немагической целительской помощи любому человеку, попавшему в беду, по всему миру Вериус. Мы вне политики, дорогая лера. Все Земли магического мира Вериус признают и уважают нас. Нашему ордену уже пятьсот лет. Меня поэтому и приставили к вам по просьбе главного лекаря Йовича. Он надеялся, что я быстро подниму вас на ноги.
Она остановилась и порывисто повернулась:
– Но, к сожалению, не в этот раз, – она недовольно передернула плечами, потом опять криво улыбнулась. – Эти странные военные, наверное, решили, что я сама Пресветлая Богиня и одним прикосновением могу излечить вас, дорогая. Они не понимают, что без магической целительской магии то, что вы вообще очнулись, само по себе чудо. Если к вам вернется память, и вы сможете встать на ноги, – это будет из области невероятного. Я же просто человек. Без магии. Пусть и человеческая целительница. Я делаю все возможное, что зависит от меня, но вы слишком сильно пострадали.
Я внимательно слушала ее, и после ее слов паника невольно стала охватывать меня: «Я могу так ничего и не вспомнить? Могу остаться навсегда обездвиженной?»
Увидев мое бледное, испуганное лицо, сестра подошла, присела на стул.
– Не переживайте, дорогая лера. Вы обязательно выздоровеете и все вспомните. Вы уже на пути выздоравления. Нужно только больше времени. Вот только… – она осеклась, тонкие губы недовольно скривились, а в глазах мелькнуло отчаянье.
– Вот только? – переспросила я.
– Только времени нам не дают, лера Тубертон, – вздохнула она тяжело. – И еще … – она пронзительно смотрела на меня голубыми глазами с белесыми короткими ресницами. – Иногда лучше не знать о том, что когда-то причинило тебе горе и боль. Если ваш мозг так упорно противится тому, чтобы вы все вспомнили, значит время не пришло. А, может быть, будет к лучшему, если вы совсем ничего не вспомните.
– Вы знаете, какая им информация нужна? – устало спросила я.
– Нет, могу только догадываться, – покачала головой сестра.
Я не отводила от нее вопросительного и обеспокоенного взгляда.
– Это связано с деятельностью «зеленых лучей», – тихо проговорила она, опасливо обернувшись на дверь. – Вы ничего не рассказали им под пытками, а эта информация очень важна для них. Но что именно они хотят узнать, я не знаю.
Она порывисто встала и отошла к столу. И вовремя. В палату заглянул охранник. Внимательно посмотрел на меня, на сестру, изучающе обвел комнату внимательным взглядом и удалился.
Иногда, несколько раз в день, охранники, которых выставили около палаты, заглядывали и изучали обстановку. Я уже привыкла к этому. И с ними было намного спокойней после того, как я узнала о нескольких покушений на мою жизнь. О них в довольно грубой форме рассказал главный целитель госпиталя, поинтересовавшись в тот раз, есть ли у меня какие-то соображения на этот счет?
Тогда я задумалась. Кирстан рассказал немного о группе «зеленый луч». Многого он и сам не знал. Но наша группа немало крови попортила военным Марилии. И выходит, что я обладаю очень важной для них информацией. Но какой? И если она нужна военным Марилии, то кто и зачем хочет меня убить?
*** *** ***
Атера Кирстана Стефановича не было несколько дней. Сестра Таисия поведала, что ему нужно было уехать домой к жене и детям.
Несколько дней я ничего не вспоминала, никто не требовал делать усилий, и я просто спала и ела. Ну, ела, конечно, громко сказано. Меня, как всегда, чем-то совершенно безвкусным и пюреобразным кормила с ложечки сестра Таисия, а я послушно глотала.
Когда же вернулся атер Стефанович, то первым делом спросил, не забыла ли я его.
Я поймала себя на том, что рада видеть этого доброго и чуткого мужчину, и сказала ему, что не забыла.
Он очень обрадовался и торжественно заявил, садясь на стул рядом с кроватью:
– Это большой успех! А я вспомнил еще кое-что, Лори. Могу же я так вас называть? Без всяких "лера"? Может это имя тоже поможет вам вспомнить хоть что-то из прошлого.
Невольно я затаила дыхание, а он интригующе смотрел на меня.
– Джейсон! – немного взволнованно произнес Кирстан совершенно незнакомое имя. – Я долго не мог вспомнить, но все же выудил это имя из своих воспоминаний. Джейсон – парень, которого ты любила и из-за которого уехала в Марилию. Аристократ из Тангрии. Учился в вашей столичной академии магии. Твой друг детства. Но я не помню его полного имени и титула.
– Уехала к нему? – тихо уточнила я, немного растерявшись от этой новости. Я любила парня?
– Нет, наоборот, ты сбежала от него, – взволнованно сообщил атер Кирстан. – Ты рассказывала, что уехала в Марилию, чтобы спрятаться от Джейсона, собрать по кусочкам разбитое сердце.
– Пафосно звучит, – с сомнением произнесла я, с недоверием рассматривая марилийского атера.
Он мягко улыбнулся мне, как маленькому ребенку, и на миг я залюбовалась им, настолько он стал привлекательнее, но тут же одернула себя: что за странные эмоции?
– Ты была тогда невинным и добрым ребенком, наивной и доверчивой девчонкой. Именно это меня очаровало, и мы подружились. И именно из-за несчастной любви твоя мама увезла тебя в Марилию к твоей родной тетке.
Я несколько раз мысленно повторила незнакомое и пока чужое для меня имя «Джейсон» и с усердием попыталась его вспомнить, но ничего не получалось.
– Ты рассказывала, что он отказался от помолвки, о которой вы мечтали с детства, – тихо добавил атер Кирстан.
Некоторое время я недоуменно смотрела на него, а он с ожиданием на меня.
– Ну, же, Лори, вспоминай: Джейсон, помолвка, разбитое сердце, Марилия, – четко выговаривая каждое слово, медленно, но настойчиво проговорил атер.
Я закрыла глаза. Голова разболелась, я поморщилась, но атер Стефанович не оставлял меня в покое.
– Джейсон разбил тебе сердце, Лори, – упрямо говорил он. – На родине ты чуть не умерла от нервной болезни, поэтому тебя увезли в Марилию зализывать раны и приходить в себя. Разрешили учиться в САМИМ, чтобы отвлечься от той ужасной ситуации. В Тангрии женщинам неохотно разрешают учиться в академии магии, но твой отец разрешил, несмотря на то, что раньше был ярым противником учебы для женщин, потому что очень любил тебя и волновался о тебе.
– Атер Стефанович, не давите на леру Тубертон, – вмешалась сестра Таисия. – Ей нельзя нервничать.
Я прокручивала в голове то, что услышала, и, когда уже хотела ответить, что, нет, к сожалению, я ничего не могу вспомнить, смутное, еле уловимое воспоминание ожило в памяти.
Я замерла, боясь вспугнуть его, осторожно раскрыла глаза и потрясенно посмотрела на застывшего напротив ошеломленного мужчину.
– Ты вспомнила его? – тихо, будто тоже боясь вспугнуть удачу, взволнованно спросил атер Кирстан. – Вспомнила?
Я неуверенно кивнула, отводя глаза, боясь, что напряжённое лицо мужчины собьет меня с нужного настроя.
– Ты – молодец, Лори, у тебя все получится, – услышала я ободряющее и взволнованное восклицание от атера. Но почему-то показалось, что в нем также присутствовала грусть.
Я закрыла глаза, пытаясь ухватиться за неуверенно оживающие, все время ускользающие в сознании живые картинки прошлого, а он тихо вышел из палаты, осторожно прикрыв за собой дверь.
Глава 5.
Тангрия. Лето. 3196 год.
Я, еще совсем зеленая девчонка, бегу по лесу на пределе возможностей. Ветер свистит в ушах, дыхание сбивается, в боку колет, но я не останавливаюсь и не обращаю внимание на это, на неудобные пышные юбки, на соскальзывающие с ног туфельки. Перескакиваю через кочки, кустики, коряги, царапаюсь о ветки деревьев.
Я чувствую себя совершенно счастливой и радостно смеюсь. Смех разносится по летнему зеленому лесу и вспугивает птиц, которые взлетают вверх с ветвей пушистых деревьев.
– Я люблю вас, птицы! – мой сумасшедший крик взрывает тишину леса, а затем и смех разносится по нему. – Я люблю вас! Я Джейсона люблю!
Поднятые до бедер юбки открывают загорелые сильные ноги, которые нещадно царапают кусты и ветки, но мне все равно.
Я знаю этот лес, все тропинки, кочки, веточки и, если бы оделась, как надо, то осталась бы цела и невредима, но, получив долгожданную записку от Джейсона, не смогла ждать ни минуты. Стремглав бросилась на встречу в том, в чем была: в неудобном домашнем платье, в неудобных атласных туфельках и с прической вместо косы. И даже без любимой лошади. Последнее, конечно, было большой глупостью и упущением, но возвращаться я не захотела. Это же плохая примета, а мне плохие приметы не нужны. Только не сегодня.
Длинные волосы давно растрепались, шпильки повылезали и попадали, и они развевались за спиной.
Чтобы сказала мама, графиня Ванесса Стенфилд, увидев меня в таком виде?
Но я отбрасываю эти совсем ненужные сейчас мысли и лечу навстречу счастью!
Наконец, я вылетаю из густых деревьев на поляну и вижу его. Он стоит спиной у Нашего озера и еще не видит меня.
Высокий, стройный, широкоплечий. Солнце играет в светло-каштановых волнистых волосах. Джейсон Тубертон, младший сын графа Тубертона. Мой Джейсон. Наконец-то вернулся!
Не сбавляя скорости, я несусь к нему, а сердце поёт от счастья, а я рада, что успела вовремя, к тому времени, которое указано в записке.
Джейсон начинает оборачиваться, но не успевает. Я запрыгиваю на него, обнимаю руками и ногами, и он падает. Кубарем катимся по траве прямо в озеро.
– Лори! – возмущённо вопит любимый.
Любимый? Да! Мой жених!
Мы выныриваем из ледяной воды, я смеюсь и отплевываюсь от неё, потому что она попала в рот, в нос, а вот Джейсон орет, как ненормальный, и не смеется
– Лори! Ты рехнулась?! Что это было?!
Я убрала мокрые волосы с лица и с улыбкой посмотрела на злое лицо Джейсона, стоящего по колено в воде.
– Вообще-то глухих здесь нет! – пробурчала.
– Зато есть ненормальные и несносные девчонки! – уже более спокойно проворчал Джейс, беря себя в руки. – Что ты творишь? Зачем накинулась? Никак не вырастешь!
– Я соскучилась по тебе! – счастливо пропищала я. – Очень-очень! Безумно! – я повисла на шее Джейса, не обращая внимание на его недовольство, на мокрую прилипшую одежду.
Запрокинула голову и умоляюще заглянула ему в глаза. Какое-то время он сверху молча и гневно сверлил меня взглядом, давая понять, что злится, а потом стал выбираться из воды вместе со мной, висящей на нем.
– Ну, Джейс, не будь букой, – я обиженно надула губы. – Я не видела тебя девять месяцев. ДЕВЯТЬ проклятых МЕСЯЦЕВ! От тоски я чуть с ума не сошла!
Я с нежностью смотрела на сердитое лицо, по которому так сильно скучала, счастливо улыбаясь. Я знала, что Джейсон быстро успокоится и будет сам над собой смеяться. Он никогда не мог долго сердиться на меня.
Наконец, его лицо расслабилось, черты лица смягчились, а золотисто-карие глаза улыбнулись.
– Лорианна, ты все такая же безголовая и несдержанная, – с кривой улыбкой снисходительно произнес он, затем подхватил меня на руки и вышел из озера.
Я счастливо болтала ногами, обнимая его за шею и не отрывала взгляда от любимого лица.
Джейс осторожно поставил меня.
Мы вглядывались друг в друга и улыбались. Я счастливо, он все также снисходительно.
Мне приходилось хорошенько задирать голову, чтобы рассмотреть его лицо. Какой он стал высокий и красивый! Как изменился! Стройный, широкоплечий, каштановые вьющиеся волосы от воды еще больше закрутились, светло-карие глаза с длинными темными ресницами с прищуром смотрели на меня. Мой жених. Гордость переполняла меня, и я побоялась, что могу лопнуть.
– Мне уже шестнадцать! Исполнилось два месяца назад! Первого мая! – я вздернула подбородок. – Это первый день рождения, про который ты забыл, Джейс! – добавила обиженно.
– Прости, Лори, – сконфуженно ответил Джейсон, и снисходительность уступила место виноватому выражению. Так-то! – В академии столько всего происходит, что я просто забыл.
Я сделала вид, что обиделась, и отвернулась, хотя обида уже давным-давно прошла. Конечно, тогда, в день рождения, я рыдала в подушку от отчаяния, но давно уже простила Джейсона, а сейчас была счастлива.
Выжимая длинные мокрые волосы, краем глаза я наблюдала за ним, ни минуты не желая терять его из вида. В отличие от волос Джейса мои совсем не вились, были прямые и не такие красивые, даже влага не помогала.
– Ну, прости меня, Светлячок, – умоляюще произнес он, нежно назвав меня детским прозвищем, которым в детстве звали меня родители и друзья. – Я привез подарок и постарался, чтобы он тебе понравился.
Больше я не могла притворяться, поэтому обернулась и заливисто рассмеялась:
– Неужели ты думаешь, что я могу на тебя злиться?! Да я так соскучилась и так рада, что ты приехал, что готова простить все-все!
Я протянула ладошку Джейсу, он с благодарной улыбкой взял ее своей ручищей и уже тоже искренне улыбался.
– Абсолютно не умеешь притворяться и говоришь все, что думаешь. Ты самая добрая и искренняя девочка, – произнёс Джейс со странным сожалением.
Девочка? Я вообще-то невеста! Невеста! Твоя!
– Зачем мне притворяться, Джейс? – удивилась я. – Мы всегда говорим друг другу только правду. Всю жизнь. Незачем что-то менять.
– Да, всегда. Давай сушиться, – тяжело вздохнул Джейс, без улыбки смотря на меня. – Можем замерзнуть. А потом поговорим.
И почему он такой расстроенный? Столько поводов для радости!
Он выпустил мою ладошку и стал раздеваться. Оставшись в плавательных шортах, развесил вещи на ветках деревьев. Я тоже быстро сняла платье, оставшись в купальнике, и тоже повесила его рядом с одеждой Джейса. Как хорошо, что под платье еще утром я надела симпатичный синенький купальник, собираясь быстро переодеться в костюм для езды и отправиться купаться на озеро.
Украдкой из-под опущенных ресниц я поглядывала на парня и удивлялась, как сдержанно он научился себя вести. Мне тоже надо стать поспокойней, а то я веду себя как малолетняя девчонка, а не невеста. Вот Джейс и называет меня соответственно.
Мы сели на коврик, который принес и расстелил Джейс.
– Подарок, – протянул он небольшую красивую коробочку, перевязанную шикарным сиреневым бантом. – С прошедшим днем рождения, Светлячок!
– Спасибо, Джейс! – благодарно произнесла я, а мои глаза округлились от любопытства, когда я рассматривала коробочку. – Но хватит называть меня детским прозвищем, – не сдержалась я от упрёка. – Я уже и родителей попросила об этом.
– Оно тебе подходит, – с мягкой улыбкой возразил он.
Я нежно улыбнулась ему, с нетерпением развязала бант и открыла коробочку. В ней лежала аккуратно сложенная шаль из тонкого шифона. Прозрачная, невесомая и очень красивая. Довольная, я сразу обернула ее вокруг шеи и вскинула глаза на дарителя, а Джейсон усмехнулся, наверное, снова подумав, что я веду себя, как ребёнок. Я вздохнула: тяжело меняться.
Джейсон подарил мне взрослый подарок. Раньше он всегда дарил что-нибудь сделанное своими руками, которые к него были «золотыми»: вырезанные из дерева свистульки, шкатулки, украшения. Те подарки мне больше нравились, потому что Джейс вкладывал в них частичку себя, но я промолчала, – пора мне взрослеть и радоваться вот таким покупным подарочкам.
В это время Джейс молча доставал из корзины, которая стояла рядом с озером, и которую я только чудом не перевернула, хлеб, сыр, огурцы, помидоры и бутылку кваса. Разложил продукты, разлил квас по стаканам, стал делать бутерброды. И все это в торжественном молчании. Изредка Джейсон исподтишка бросал взгляды, на которые я улыбалась в ответ.
Я наблюдала, как аккуратно он нарезал помидоры, огурцы и сыр, как потом все это красиво раскладывал на хлеб. На пикнике у озера, которое находилось на границе наших поместий, всегда Джейс ухаживал за мной. Он приносил эту корзину и сам делал бутерброды. Наконец, он торжественно передал бутерброд, и я, не выдержав, довольно хихикнула:
– Ты такой серьезный, как будто накрываешь стол для императрицы.
– Не для императрицы, а для друга, по которому очень соскучился, – с теплой улыбкой произнес Джейс.
У меня вдруг нехорошо кольнуло сердце: «Друга? Просто друга? Но… Как же?»
– Я тоже очень соскучился, Лори. Честно говоря, только увидев тебя, понял, как мне тебя не хватало все эти месяцы. Ты такая живая, искренняя, жизнерадостная.
Он нежно накрыл своей рукой мою, в которую вложил приготовленный бутерброд, слегка пожал кисть и отпустил.
– Интересно, как ты будешь себя вести, когда мы станем женихом и невестой? – с любопытством спросила я, с удовольствием откусывая бутерброд.
Довольная, я, прищурившись, хитро посмотрела на Джейса, хотела сказать, как же вкусно… и чуть не подавилась от его вмиг заледеневшего лица. Кусок застрял в горле, и я закашлялась. Джейсон постучал меня по спине и процедил недовольно:
– Большей глупости наши родители не могли придумать.
– Глупости? – изумленно переспросила я сквозь кашель.
Нахмурившись, Джейс отвернулся и уставился на озеро. Молча откусывал от бутерброда, зло и очень тщательно пережевывая.
– Почему ты их не остановила, Лори? – как-то странно холодно спросил он, от чего я опешила. – Не сказала им, какой это бред?!
– Бред? – глупо повторила я за Джейсом. От кашля я раскраснелась, и он не заметил, как я от возмущения вспыхнула. – Мы всегда хотели с тобой пожениться! – гневно воскликнула. – Всю жизнь! – я ничего не понимала.
«Что происходит?!» – испуганно подумала. Мысли метались в голове, словно сумасшедшие, не давая мне возможности сосредоточиться.
– Мне исполнилось шестнадцать, и родители, как и обещали, решили сыграть помолвку! – добавила я.
– Ну, да, хотели пожениться с четырех лет, – скептически посмотрел на меня Джейс. – Потом, когда тебе было десять, сыграли в свадьбу и всем говорили, что мы муж и жена. Обменялись деревянными брачными браслетами, – хмыкнул насмешливо и очень обидно.
– Когда мне было двенадцать, а тебе четырнадцать, мы сделали надрезы на запястьях и поклялись перед лицом Пресветлой Богини Матери друг другу в вечной любви, – прошептала я, сжимая рукой запястье со шрамом.
Сердце сдавило, защемило, и я боялась вдохнуть глубоко. Стало не хватать дыхания – предчувствие чего-то ужасного и неотвратимого охватило меня.
– Это было давно, Лори! Столько времени прошло! Мы же были детьми! А они подумали, что у нас всерьез! – сказал Джейсон без улыбки. Раздраженно. Недовольно.
– Конечно, всерьез! – запальчиво воскликнула я. – Ты… – у меня перехватило дыхание от ужасной догадки. – Ты не хочешь… – я запнулась, – нашей помолвки? Не хочешь жениться на мне? – я ошарашенно уставилась на Джейса.
– А ты хочешь? По-настоящему? – он резко повернулся, пристально заглядывая в глаза. – Ты действительно хочешь, чтобы мы поженились не по всяким детским несуразным обрядам, а п – взрослому, с подписанием договора или в храме Зардана?
Я смотрела в родные глаза и думала, что схожу с ума, что мне снится кошмар. Но, к сожалению, я не спала.
Что он сейчас говорит? Зачем? Может, если это не сон, то у меня солнечный удар, я лежу в обмороке, и мне только кажутся его серьезное нахмуренное лицо, его ужасные слова? Иначе, чем еще можно объяснить эти странные вопросы? Но разве он мог разлюбить? Нет, это невозможно. Может, он проверяет меня? Проверяет, хочу ли я за него замуж сейчас, когда выросла?
Его юношеское, но уже мужественное лицо было напряжено, густые каштановые волосы были в беспорядке, губы крепко сжаты. Он ждал ответа на вопрос с затаенным страхом, и я почувствовала облегчение. Конечно же, он проверяет меня, ведь мы так давно не виделись.
Я протянула руку и ласково поправила его волосы, потом положила ее ему на щеку. Она не была нежной и с пушком, как раньше. Он уже брился, и я почувствовала под пальцами еле показавшуюся щетину. Это ощущение было таким непривычным, что на миг я растерялась. Мы действительно становимся взрослыми людьми, и сейчас нужно ко всему подходить по-серьезному.
– Конечно, я хочу, чтобы мы поженились по-настоящему, – прошептала я твердо, заглядывая в любимые глаза. – Ведь я люблю тебя больше жизни. Можешь никогда не сомневаться в этом. Я никогда не разлюблю тебя! – торжественно пообещала и замерла, ожидая реакции Джейсона. Вот сейчас он счастливо улыбнется и скажет, что просто разыграл меня, проверял серьезность моих намерений. И поцелует меня.
Настоящее время.
Я смотрела прямо перед собой, обескураженная пришедшими воспоминаниями о прошлой жизни. Сестра Таисия тихо сидела за столом и что-то писала, полностью поглощённая этим.
Воспоминания меня поразили. Та молоденькая восторженная девочка – это я? Какая она непосредственная и искренняя. Как она была влюблена в своего друга детства. Отчаянно, безумно.
А он разлюбил?
Но сейчас я – лера Тубертон! А он – Джейсон Тубертон! Значит, мы поженились и тогда помолвка состоялась? Или это случилось позже? И тут я вспомнила, что марилиец рассказывал, как я уехала в Марилию из-за разбитого сердца. Значит, в тот год помолвка не состоялась.
«Пресветлая Богиня, как же сложно!» – рассердилась я.
Голова разболелась, я прикрыла глаза и хотела поспать, но перед мысленным взором встало серьезное и неожиданно родное лицо Джейсона Тубертона. Сердце защемило от непонятной тоски.
Тангрия. Лето. 3196 год.
Я призналась Джейсу, что люблю его и хочу за него замуж и затаила дыхание. Какое-то время он молчал, странно удивленно смотрел, как будто то, что я сказала, было ново для него. Счастливым он не выглядел. В панике я стала понимать, что Джейсон ждал совершенно другого ответа.
И я растерялась. Затем разозлилась и резко сунула ему под нос запястье с грубым шрамом в форме креста. Он медленно перевел взгляд на запястье и нахмурился. Поставил рядом свое запястье с точно таким же шрамом. Задумчиво смотрел на наши руки. Я не отрывала испуганных глаз от его лица.
– Мы тогда чуть не умерли, два глупых ребенка, от потери крови, – со странной интонацией произнес Джейс: щемящая тоска послышалась в его словах, и это мне абсолютно не понравилось.
– Мы поженились по правилам древнего обряда перед лицом Пресветлой Богини и поклялись любить друг друга всю жизнь, скрепив клятву кровью, – торжественно добавила я и не совсем смело улыбнулась. – И не такими детьми мы были, даже поцеловались! Мне было двеннадцать, а тебе – четырнадцать лет.
Но Джейс не ответил на улыбку.
– Мы были детьми, Лори, – строго сказал он. – И это были детские игры: все свадьбы, браслеты, порезы, клятвы – это было не серьезно! И должно остаться в прошлом.
– Это был древний обряд с клятвами, – хмуро и упрямо возразила я. – Теперь мы связаны на всю жизнь.
– Чушь, – недовольно процедил сквозь зубы Джейс.
Я раздраженно дернула плечом.
– Да что произошло с тобой, Джейс?! – я вскочила на ноги, сжала ладошки в кулаки. – Когда ты уезжал в Академию, ты не был ребенком, и ты поцеловал меня во второй раз, – я прижала пальцы к губам, вспоминая тот день. Как его губы нежно прикоснулись к моим, задержались, а я смущенно отпрянула. – Это был самый счастливый день в моей жизни. Я обещала ждать тебя, и я ждала. Каждый день, каждый час, – отчаяние и паника стали снова накатывать.
Но мы же любим друг друга, иначе не может быть! Иначе я умру от горя!
И я продолжила говорить, с напряжением схватив его за плечи и с отчаянием заглядывая сверху в хмурые глаза:
– Сначала ты часто писал, почти каждую неделю, рассказывал об Академии, о преподавателях, о появившихся друзьях, – торопливо говорила я. – И я представляла академию, твоих преподавателей и друзей. Мне казалось, что я рядом с тобой. Потом письма стали приходить все реже, затем совсем перестали приходить, – я взволнованно смотрела на него, вспоминая, как переживала тогда. – А я ждала их каждый день, Джейс. Бегала через лес к твоим родителям и спрашивала, нет ли весточки. Я приезжала в столицу несколько раз с мамой, но мы не могли застать тебя. Потом ты должен был приехать на зимние каникулы, но не приехал. Уехал к своему другу, Алану Бродли. Я даже его имя запомнила. Я его почти возненавидела! А ведь я ждала каждый день, что, может, ты хотя бы в конце каникул приедешь на пару дней, чтобы увидеться.
