Текст книги "Собрать мозаику (СИ)"
Автор книги: Натали Палей
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Натали Палей
Цикл «Зеленый луч». Книга 1
Собрать мозаику
Глоссарий к авторскому миру.
Пресветлая Богиня – Многоликая Пресветлая Богиня Мать, которая создала магический мир Вериус, состоящий из пяти основных Земель и других земель, которые не столь значительные и входят в Свободные земли.
Пять основных Земель:
– Земля (Империя) Тангрия, правит император-человек.
– Земля (Империя) Марилия, правит император-маг.
– Земля (Империя) Берингия, правит император-оборотень.
– Земля (Империя) Ошейна – Империя трех океанов, правит очень сильный маг воды.
– Земля (Империя) Мерсия, правит также император-маг.
Свободные земли – земли, включающие в себя небольшие государства, не подписывающие межземельные конвенции и не соблюдающие их нормы; также включают далекие и дикие, плохо изученные земли.
Лера – аристократка в Тангрии.
Лер – аристократ в Тангрии.
Лерина – несовершеннолетняя девочка – аристократка Тангрии.
Лерин– несовершеннолетний мальчик– аристократ Тангрии.
Лерион – титул императора Тангрии.
Лира, лир – безтитульные жители Тангрии (простолюдины: горожане, торговцы, деревенские жители).
Атер – аристократ в Марилии.
Атера – аристократка в Марилии.
Атерин – несовершеннолетний мальчик– аристократ в Марилии.
Атерина – несовершеннолетняя девочка– аристократка в Марилии.
Атерион – титул императора Марилии.
Тира, тир – безтитульные жители Марилии (простолюдины).
Лэрд – аристократ в Берингии.
Лэра – аристократка в Беринги.
Лэрдин – несовершеннолетний мальчик-аристократ.
Лэрдина – несовершеннолетняя девочка-аристократка.
Лаэрдин, лаэрдина – высшие аристократы в Берингии, в том числе император Земли оборотней.
Лаэр, лаэра – беститульные жители Берингии.
Пролог
Древняя легенда мира Вериус.
В магическом мире Вериус настало время, когда боги не справлялись без избранных. Их называли зелёными лучами. Где появлялись избранные-зеленые лучи, жители видели зелёный закат солнца: огромное бело-жёлтое солнце заходило за горизонт и в кристально-чистом небе испускало изумрудные лучи. Жители радовались происходящему чуду, не подозревая, что скоро их настигнет беда, и только Зелёный луч сможет спасти их, пожертвовав собой.
Проходили сотни лет, и древнюю легенду редко вспоминали. Все реже избранным приходилось жертвовать собой во спасение других – магический мир становился все более развитым и цивилизованным, а демоны были изгнаны навсегда.
Но среди жителей магического мира появились свои демоны, и однажды боги упустили момент, когда над миром Вериус нависла угроза нарушения магического равновесия, а одна Земля снова пошла против другой.
Империя Тангрия. Весна 3185 года.
Я сидела на высоком стуле перед туалетным столиком и с нетерпением смотрела в зеркало на лиру Грин – гувернантку, которая тщательно расчёсывала очередную прядь моих длинных русых с рыжинкой волос, чтобы затем аккуратно вплести её в мои же волосы, сооружая на маленькой головке взрослую красивую прическу.
Уже давно надоело сидеть и я нетерпеливо начала крутиться и ерзать на стуле, тем самым мешая гувернантке.
– Лерина, ведите себя спокойней, а то волосики останутся на расческе, – с доброй улыбкой произнесла лира Грин, посмотрев на меня в зеркало.
Она тяжело вздохнула и стала терпеливо ждать, когда я успокоюсь, но спокойствие давалось тяжело.
– Ну, вот и все, – наконец, через бесконечно долгое время, с удовольствием произнесла лира Грин и облегченно выдохнула.
– Теперь я могу спуститься к родителям? – нетерпеливо спросила я, уже сползая с высокого стула, не дожидаясь ответа.
– Теперь можете, лерина, – с еле сдерживаемой улыбкой ответила лира. – Родители ждут вас в малой столовой. Подождите! – спохватилась она. – Развязался бант на платье.
Гувернантка завязала бант на нарядном новом платье из белого шелка с тонкими кружевами ручной работы, которое пошили специально для сегодняшнего дня, внимательно осмотрела меня и строго произнесла:
– Лерина, пожалуйста, не бегите, как только выйдете из комнаты. Покажите родителям, что вы уже взрослая лерина: по ступенькам спускайтесь не спеша, спинку держите прямо и не кидайтесь родителям на шею, только вежливо поздоровайтесь.
– Хорошо, лира Грин, – покорно соглашаюсь я, уже внутренне отчетливо осознавая, что половины рекомендаций не выполню.
Мы вышли из комнаты, чинно прошли по коридору и стали медленно спускаться по лестнице вниз к малой столовой.
Двери в малую столовую были открыты, и я увидела сидящих рядышком за маленьким столиком родителей, пьющих утренний чай и наблюдающих за нашим приближением.
Терпение тут же лопнуло, как мыльный пузырь, и последние две ступеньки я перепрыгнула и понеслась к родителям.
– Лерина Стенфилд! – возмущенно воскликнула гувернантка, но мне было уже все равно и, словно неудержимый ураган, я ворвалась в малую столовую и кинулась в объятия отца со счастливым криком:
– Папочка, сегодня мне четыре года!
Папа со смехом поймал меня в объятия и воскликнул:
– С днем рождения, Светлячок!
– Сегодня она прошла спокойно на две ступеньки больше, – переговаривались между собой мама с лирой Грин.
– Лера Стенфилд, я все объяснила лерине, мы договорились, но… – лира Грин в расстройстве развела руками. – Лерина Лорианна – очень непоседливый ребёнок.
– Я знаю, лира Грин, не переживайте, – она еще ребенок.
Дослушав их диалог, я кинулась в объятия мамы.
– Мамуля, я стала большая!
– Я знаю, дорогая, и поздравляю тебя с этим замечательным днем! – мама нежно обняла меня и поцеловала в щечку, с улыбкой заглянув в восторженные глаза. – Большие девочки не прыгают через ступеньки словно кузнечики, ты знаешь это?
– Знаю, – покорно согласилась я. – А где подарки?! – с нетерпением спросила и завертела головой.
– Сначала нужно позавтракать, – с укором заметила лира Грин, поджав губы, но тут я заметила гору подарков на небольшом столике у окна: красивые упаковки с разноцветными бантами, которые притягивали словно магнит.
С восторженным криком я понеслась к ним, а за спиной раздался веселый смех родителей и ворчание гувернантки. С нетерпением я стала разрывать красивую упаковочную бумагу и распаковывать подарки: красочные книжки, большую куклу, заводную собачку и… я замерла от охватившего счастья.
– Это же мозаика! – я обернулась к родителям в абсолютном восторге.
В руках была плоская коробка, на которой было написано «Мозаика мастера Гринича. Изображение Богини Матери магического мира Вериус. Ручная работа. Стекло.1000 к.»
Отец с мамой подошли и встали рядом.
– Это та самая, мамочка? – благодарно спросила я, ещё до конца не веря своему счастью.
На миг на радостном лице мамы мелькнула растерянность, но потом вновь заиграла улыбка. Папа же просто с ожиданием смотрел на меня.
– Нет, Светлячок, ту мозаику купили, – немного виновато призналась мама, присев рядом на корточки и ласково заглянув в глаза. – Мы с папой купили другую, но она еще лучше, красивее и в ней больше кусочков.
Мама помогла раскрыть коробку, и я с замиранием сердца загляделась на прозрачную коробочку, в которой лежали стеклянные кусочки разной формы и цвета и сложенный вчетверо рисунок. Осторожно раскрыв рисунок, я с любопытством стала его рассматривать.
Огромный золотистый шар, в центре которого большой темно-золотой глаз с тремя зрачками. С четырех сторон шара – Многоликая Пресветлая Богиня Мать в разных образах.
– Смотри, – прошептала мама, водя указательным пальцем по картинке, – это Богиня в образе эльфийки: здесь она худенькая, изящная, с белыми волосами, острыми ушами и магическим луком. А это она в образе человеческой женщины с золотым мечом в руке…
Я слушала маму и внимательно разглядывала рисунок.
– А вот Богиня в образе оборотницы, симбиоза человека и волчицы – морда и верхняя часть тела принадлежат волчице, а нижняя – человеку, но более крупному.
На картинке Богиня стояла на крепких ногах, а но вместо человеческих ступней у неё были лапы волчицы с огромными когтями, похожими на острые золотые кинжалы.
И, наконец, самый любимый образ – Богиня – магиня с золотыми волосами, убранными в высокую прическу, в золотом платье, с золотым обручем на голове и с золотым светящимся магическим шаром в руке.
Общим во всех четырех образах Богини были только глаза – невозможно прекрасные золотые глаза с тремя зрачками.
Со всех сторон Богиню окружали нападающие на неё страшные черные демоны. Она же в разных ипостасях сражалась с ними, защищая наш магический мир.
– Будешь смотреть на рисунок и собирать мозаику, – ласково прошептала мама. – Мастер Гринич создал эту мозаику по мотивам древнейшей легенды мира Вериус, рассказывающей о том времени, когда Пресветлая Богиня ещё в одиночку защищала наш мир от демонов.
Я не отрывала огромных счастливых глаз от рисунка, который вскоре предстоит собрать, – я очень давно мечтала об этой мозаике. Правда, не совсем об этой. Рисунок той мозаики, которую я хотела, был проще, без демонов и без четырех образов Богини: нужно было собрать только один прекрасный образ Богини-магини. Эта же мозаика была больше, красочней и сложнее.
– Намного позже Богине стали помогать избранные…
Но я уже не слушала маму, увлечённая рассматриванием других подарков.
*** *** ***
Кусочки мозаики были очень хрупкие, разной формы и разных цветов, поэтому я несколько дней собирала ее и никого не пускала в комнату, кроме лиры Грин, – хотела показать родителям уже законченную работу.
– Светлячок, – заглянула мама в комнату. – Лира Грин сказала, что ты собрала мозаику. Можно войти и посмотреть?
– Можно, мамочка, – великодушно разрешила я.
Мама с радостной улыбкой зашла, но чем ближе она подходила, тем растеряннее становилось красивое лицо, а затем улыбка совсем исчезла с него.
– Светлячок, ты плакала? – обескуражено спросила она и встревоженно заглянула в мое личико, ничего не понимая.
– Было страшно, – нехотя призналась я, потому что не любила, когда мама расстраивалась, и очень надеялась, что она не заметит того, что я плакала до её прихода, но мама, к сожалению, заметила. – Но теперь все хорошо.
– Что случилось, Светлячок?
– Меня испугали демоны, мамочка, но я их убрала из мозаики и теперь мне не страшно, – улыбнулась я, стараясь изо всех сил выглядеть веселой.
Мама перевела взгляд на разложенную на столе мозаику, глаза ее в изумлении расширились.
– Но, Светлячок, так нельзя собирать мозаику. Ты собрала только яркие и красивые кусочки, а где остальные? Остались дырки…
– Они черные, из них получаются страшные демоны и они мне не нравятся, – пробурчала я.
– Но так рисунок мозаики не полный, Светлячок.
– Зато не страшно, – прошептала я, передернув худенькими плечиками.
Мама обняла меня, взяла на руки, поцеловала и успокаивающе произнесла:
– Ну, чего ты, маленькая, испугалась? Это же всего лишь мозаика и нужно сложить все кусочки вместе, чтобы полностью собрать картинку.
– Я не хочу собирать все – мне не нравятся демоны, кусочки у них черные и противные, – упрямо пробормотала я. – Я хочу собрать так, без них.
Мама тяжело вздохнула:
– Какая ты ранимая и мягкая, Лорианна. Хорошо. Собирай, как хочешь. Но… – мама растерянно осмотрела стол, коробку из-под мозаики и удивлённо спросила: – Где недостающие кусочки, Светлячок?
– Я их… сломала, – я стыдливо отвела глаза, потому что стало очень неудобно перед мамой.
– Но зачем? Когда ты вырастешь и не будешь бояться чёрных демонов, то соберешь мозаику полностью. Где они? Может быть, мы склеим их?
Я исподлобья посмотрела на маму, на её озадаченное лицо:
– Я их очень мелко раскрошила, – прошептала я, – я уничтожила противных демонов и… – я спрятала лицо на груди у мамы и призналась: – Они в мусорном ведре, – я осторожно покосилась одним глазом на маленькое мусорное ведро, в котором сейчас находилась гранитная ступка с пестиком, заранее позаимствованная из кухни, в которой я крошила пугающие кусочки мозаики в мелкий стеклянный порошок.
– Какая ты ещё маленькая и несмышленая, Лорианна, – тяжело вздохнула мама. – Можно было их убрать на время, спрятать. Мозаика в единственном экземпляре и мы не найдём потом подходящие кусочки, чтобы собрать полный рисунок.
– Я не хотела их прятать на время, мама. Они меня пугали.
Мама прижала меня к себе, она уже не хмурилась и шептала что-то успокаивающее на ушко, а я смотрела на мозаику и понимала, что она выглядела странно, но мне нравилась. Без темных мрачных кусочков мозаика была яркой и красочной.
Глава 1.
Кошмарный сон, в котором мучала жуткая острая боль во всем теле, не отпускал меня. Кроме того, казалось, что тело как будто покрылось тонкой коркой льда, которая не давала двигаться. Смутно я понимала странное несоответствие сна и реальности: холода я никогда не боялась, потому что любила плавать в ледяной воде, почему же снилось, что я так ужасно замёрзла?
«Я люблю плавать? В ледяной воде?» – на эти вопросы я не смогла ответить – было ощущение, что голова заполнена тягучим киселем и ватой, которые мешали сосредоточиться.
Незнакомый мужской голос грубо проорал:
– Очнись, тангрийка! Очнись! Тва-а-арь!
Меня передёрнуло. Но, похоже, что только мысленно.
Нужно проснуться, вынырнуть из кошмара криков, холода и боли, и все будет хорошо.
Почему я не могу пошевелить ни рукой, ни ногой? Почему темнота такая, что хоть глаз выколи? Меня парализовало от страха? Почему не могу открыть глаза? Я сплю или утонула в Ледяном озере и умерла?
Ледяное озеро.
«Я знаю его, но… где оно?»
Я почувствовала нарастающую панику, потому что ничего не понимала. Словно через толстый слой ваты услышала сверху, очень-очень далеко от меня, чужие завывания:
– Очухивайся, скотина! Неужели сдохла?!
Топот тяжелых ботинок рядом и сразу невыносимая острая боль где-то под ребрами, которая насильно заставляла выходить из странного болезненного сна, снова почти мгновенно овладевающего мной.
– Капитан нас пристрелит, если снова вернемся без его любимой игрушки! – услышала истеричное завывание над собой. – Чтоб ты действительно сдохла, тангрийская тварь!
«Больно и холодно», – остро и невыносимо запульсировало в голове.
– Наверное, сегодня не встанет, – услышала другой разочарованный мужской голос.
И опять неожиданная боль все там же.
«Что это? Меня пинают?» – мелькнула вполне осознанная мысль.
Я испытала почему-то шок. Попыталась ухватиться за эту шокирующую мысль, но она была ленивой и ускользающей, и я перестала бороться. Хотела уснуть, но мне не дали.
– Очухивайся, тварь! – кто-то грубо вскинул меня.
За шкирку? За волосы? Сломанной куклой я повисла в чьей-то руке.
«Сломанной куклой?! Кто я?! Что происходит?!» – паническая мысль.
Грубо и с каким-то остервенением меня затрясли, голова безостановочно замоталась из стороны в сторону, я поняла, что теряю сознание, – сопротивляться сил совсем не было.
«Как же хорошо. Так лучше», – мелькнула последняя мысль, и темнота поглотила разум.
Будто со стороны я увидела тесную, маленькую, серую, каменную комнату без окон с узкой железной кроватью. Она сиротливо освещалась только одной лампочкой, свисающей с потолка. В комнатке находились двое мужчин, которые заполнили собой почти ее половину. Один здоровый с толстой шеей и огромной головой, второй невысокий и худой. Оба в одинаковой одежде. В военной форме?
Здоровяк держал в огромной руке за волосы или за шерсть что-то бесформенное, грязное и окровавленное. Кого? Человека? Животное?
Я с недоумением смотрела на этих троих и ничего не понимала.
«Кто они? И почему теперь я вижу так отчетливо? Почему они не видят меня? И почему нет боли и холода? Я проснулась?» – бесконечные вопросы хаотично возникали и пугали меня.
– Твою мать! Как воняет от неё! – выругался тот, который был здоровый и с огромной косматой головой. – Похоже, что сегодня она тоже в невменяемом состоянии. Не могу понять, очухалась или прикидывается, тварь. Глаза залеплены, дыхания нет, – он наклонился к бесформенному тюку, который держал в руке, и как будто прислушался к чему-то, потом резко отшатнулся и раздраженно и зло добавил: – Фу, воняет! Который день уже в таком состоянии, демоны ее дери! Капитан будет недоволен, – тяжело вздохнул. – Может, померла? – вдруг обеспокоенно и нервно спросил второго мужчину.
– Очень будет недоволен, но, с другой стороны, капитан знатно развлекся с ней, – хмыкнул второй мужчина, который был невысокого роста с хитрым лицом хорька. – Так сказать, со всей силой «широкой» души.
Оба загоготали грубо и надолго. Я продолжала с недоумением сверху их рассматривать.
– Да и нам не давал скучать, – и снова взрыв хохота. – Кто бы поверил, что это тело, – и тело потрясли, – было когда-то хорошенькой девицей. Целой лерой, чтоб ее демоны забрали!
Здоровяк тряс тело, а меня вдруг затопила невыносимая боль. Я снова никого и ничего не видела, стало дико холодно, и вдруг отчетливо, на какую-то долю секунды, я поняла, что вернулась в свое тело. То тело, которое было в руке здоровяка и которое он тряс, вонючее, окровавленное и бесформенное, – это мое тело. Ужас и паника охватили меня, но ненадолго – безразличие и апатия, желание заснуть навсегда неотвратимо засасывали в вязкое холодное черное болото.
Но двое мужчин не давали мне отключиться.
«Оставьте меня! Хочу спать! Оставьте!» – еле-еле пульсировало в тяжёлой голове.
Чужое несвежее дыхание ощутила лениво и безразлично, голова запрокинулась, а грубые пальцы попытались разлепить веки, но безуспешно.
«Что происходит?»
– Глаза заплыли. Можно было бы по ним понять, а так демоны ее знает, – разочарованно и брезгливо протянул голос здоровяка. – И дыхания не чувствую. Может, ты посмотришь, померла или нет? – нервно спросил другого.
– Не, не хочу – сильно воняет от нее, а я брезгливый, вот если бы она была как раньше, – второй мечтательно цокнул. – Эх, жаль, что недолго развлекались с ней. Ну, так и скажем капитану, что сегодня допрос тоже не получится, пусть развлекается с другими пленными, – второй мужской голос, мелодичный и невозмутимый, принадлежащий мужчине с лицом хорька, уже достаточно четко пробился в разум. – Их у него предостаточно, – и весело хмыкнул.
– Чего он привязался к этой шлюхе? – с отвращением произнес первый грубый голос.
«Шлюха, – лениво мелькнуло в сознании. – Я – шлюха?»
Тонкая, не оформившаяся мысль опять ускользнула – меня потрясли за шкирку.
– Она вообще как куль с собачьим дерьмом, похоже, он сломал ей все, что мог. Смотри! – грубо встряхнули. – Давно пора ее в общую яму ко всем лучам, – услышала странные слова.
– Руки, ноги висят, – невозмутимо произнес второй мелодичный голос. – А она рассказала то, что надо капитану? – лениво и безразлично поинтересовался он.
– А демоны его знает, – ответил грубый голос здоровяка, – мы – маленькие люди. Наше дело – привести на допрос и отвести с допроса, иногда поучаствовать в ролевых играх, – на последних словах он грубо хохотнул. – Ладно, сегодня с нее толку не будет, а к вечеру подохнет, наверное. Живучая оказалась тварь. Все лучи уже сдохли, а эта все за жизнь цепляется.
– Сучка, – констатировал второй мужчина. – Стольких наших угробила, а ее ничто не берет.
– Тварь, – с отвращением сплюнул здоровяк. – Если бы капитан разрешил, задушил бы собственными руками.
– Но капитан все равно будет разочарован, что она не приходит в себя, – недовольно пробубнил другой.
Беспомощное тело с силой отшвырнули, я ударилась обо что-то холодное и твердое и осталась лежать сломанной кучей.
Голоса стали еле слышны. Послышались удаляющиеся тяжелые шаги и скрип железной двери. Наконец-то. Я хотела свернуться калачиком, чтобы стать маленькой и незаметной, может быть, мышкой, чтобы меня больше никто не видел.
«Мышка? Почему надо стать, как она?» – попыталась поймать ускользающую мысль, видимо, нужную и важную, но не успела, опять уплывая далеко, где не больно. Свернуться калачиком так и не получились, как и пошевелить какой-нибудь частью тела.
*** *** ***
Снова возвращали из спасительного забытья много разных голосов – чужих, незнакомых, резких, грубых. Слова глухо и с трудом проникали в мое измученное сознание.
– Под трибунал вас отдам! – грозно цедил злой незнакомый мужской голос. – Вы слышали о Положении об обращении с военнопленными?! Вы – солдат императора, капитан Бейкалич, а не палач! Вы – солдат самой великой и цивилизованной империи в мире! Но… – говоривший словно задохнулся от возмущения. – Вы страх совсем потеряли! Словно животные! Стыд какой!
Недолгая тишина. Слышались вздохи, шуршание и сопение.
– И это солдаты великой Марилии! – произнесли с горьким разочарованием.
– Господин военный министр, это та зарданка, из-за которой погибли тысячи наших солдат, – с ненавистью ответил знакомый до боли и ужаса голос.
Я не смогла вспомнить, почему так боюсь его, но меня охватил панический страх. Если бы я могла пошевелиться, то отползла бы как можно дальше от жуткого голоса.
«Нужно стать мышкой» – неприятно запульсировало в голове.
«Почему я не могу пошевелиться?! Это же не сон. Почему так темно и холодно?» – испуганно всколыхнулось.
– О ком вы? – раздраженно поинтересовался военный министр.
– Эта пленная из зеленых лучей, – словно выплюнул ненавистный голос. – У меня был приказ генерала Мирадовича допрашивать её, применяя все возможные меры.
– Из зеленых лучей? – перебивая говорившего, в изумлении переспросил военный министр. – Вот это жалкое существо?
Шаги медленно приблизились ко мне и остановились.
– Вы уверены? – с сомнением спросил министр.
«Зеленый луч» – теперь запульсировало болью в голове, но я не могла вспомнить, почему эти слова так знакомы и почему они пугают.
– Уверен, господин военный министр. Ее сдали свои же зарданцы по нашему требованию при сдаче Зардана, и на допросе она призналась. На допросах остальных военнопленных с помощью менталистов также с точностью выяснили ее личность.
– На допросе? – гневно прервал говорившего военный министр. – Вы называете допросом ваши жуткие действия?! – зло заорал он. – Вы – маньяк-убийца, капитан Бейкалич?! Любитель – садист?!
Кто-то нервно заходил рядом, и неожиданно я совершенно отчётливо поняла, почему каждый шаг так остро чувствую, – я лежала на ледяном каменном полу.
«Когда же они замолчат и уйдут? Надо стать мышкой», – снова подумала, сильно не вникая в причину таких мыслей.
Я почти отключилась от всего, когда снова резкий голос военного министра не дал уйти в спасительное беспамятство.
– Где протоколы допросов? – ледяным голосом спросил военный министр.
– Все протоколы находятся в сейфе генерала Мирадовича. Стояла задача выяснить, кто входил в зарданскую группу «зеленый луч», об их деяниях, в частности, о документах и древнем артефакте, похищенных членами группы из поместья недалеко от города-крепости Зардан, – четко отрапортовал капитан Бейкалич. – Для этих военных преступников предусмотрено особое наказание.
– Все выяснили? – спросили его едко, с издевкой. И еще почудилось беспокойство в мужском голосе.
– Нет, не всё, – нехотя признался капитан Бейкалич. – В ходе допросов многое выяснилось, в частности, то, что в группе зеленых лучей была единственная женщина-маг земли, которая непосредственно участвовала в краже артефакта и документов. Это она – лера Лорианна Тубертон, зарданская аристократка. Но она до сих пор не сказала, где находится украденное.
– Она не сказала?! – изумленно выдохнул министр. – Не смотря на все, что вы… – слова закончились и он тяжело вздохнул. – Странно, что вы вообще в курсе пропажи артефакта и документов, – вдруг недоуменно добавил министр. – Ничего не понимаю. Или же… – он резко осекся.
Наступившее молчание было подарком Небес.
– Капитан Бейкалич, вам не сойдет с рук подобная жестокость, – жестко произнес министр. – Я лично позабочусь об этом.
– Я служил своей великой империи, господин министр, – гордо ответил капитан, но голос прозвучал тонко и тоскливо. – Я никак не мог разговорить пленную, – нехотя признался тот, который был до тошноты противен мне, – поэтому пришлось применить радикальные меры.
– Меры? – холодно переспросили его. – Пытки, вы хотели сказать.
Меня вдруг затошнило и вырвало рядом с кем-то, кто стоял рядом.
– Мать твою! – громко выругался, похоже, что министр, быстрые шаги сказали о том, что он отошел от меня. – Она жива? – с удивлением добавил.
Наступила неожиданная и такая необходимая тишина.
– Выглядит как труп, господин министр, – прозвучал другой незнакомый скрипучий голос.
Шаркающие шаги по направлению ко мне. Носок башмака переворачивает меня, и боль вспыхивает с новой силой, но я вдруг осознала, что привыкла к боли.
– Просто мешок сломанных костей… хм… Очень, очень жестоко. Но все же жива, – продолжает удивляться скрипучий голос. – Хм… Что вы сделали с ее лицом, господин Бейкалич? Пинали? А что с конечностями? Ужасно. Нет слов. Видимо, это создание недолго протянет, господин министр. День-два от силы. Как жива ещё, совершенно непонятно – очень много повреждений.
– Ну, раз так, господин Йович, все же попытайтесь привести ее в чувство, – недовольным тоном процедил министр. – Хотелось бы с ней лично пообщаться. Эта зарданка, видимо, та, кого мы искали по поручению императора. Вы должны вернуть ее из-за грани, куда, похоже, одной ногой она уже ступила.
– Но, господин министр, эта женщина в ужасающем состоянии, – скрипучий голос был по-настоящему испуганным. – Без магов-целителей ее не вытащить с того света, а согласно уже озвученному вами Положению к военнопленным, у которых стоит метка о выжженной магии, нельзя применять магию лечения. У пленной есть такая метка. Я вижу ее через разорванную одежду. Если маги-целители прикоснутся к ней, это сразу убьет ее.
– Вы у нас главный целитель, господин Йович, вам и думать, как ее спасти. Значит, лечите ее обычными средствами, как обычного человека, – холодно отозвался министр. – Умрет она, и вы больше не главный целитель военной кампании. Она нужна живой.
– Но зачем она вам, господин министр? – в отчаянии прошептал Йович. – То, что вы хотите от меня, невозможно.
– Она – ценный свидетель, господин Йович. Плюс, военная преступница, на совести которой серьезное преступление против нашей империи. Вы слышали капитана Бейкалича, она пока совсем ничего не рассказала. Нам нужны ответы, а потом, если будет в состоянии, пусть поработает на рудниках его величества, послужит на благо нашей империи. И, кроме того, смерть – слишком легкий выход для нее за все преступления перед Марилией, – жестко ответили ему. – Особенно, если она из «зелёных лучей».
– Капитан Бейкалич, вы не могли пригласить менталистов к ней?! – раздраженно обратился главный целитель к последнему.
– Менталисты работали, господин Йович, – уныло отозвался капитан Бейкалич. – Но у нее стоит мощный блок, который они не смогли сломать.
– Даже так? Очень интересно. То есть в голову к ней не забрались, а сама она ничего не сказала? – задумчиво протянул министр. – Что же это за сила воли такая? – с огромным удивлением добавил.
«Я ничего не сказала… ничего не сказала… ничего», – запульсировало в голове. Но что это «ничего»?
После недолгого молчания капитан Бейкалич убито произнес:
– У пленной установлен блок, очень похожий на тот, что ставят членам семьи нашего императора. Менталистов, умеющих взламывать или обходить императорские блоки, у нас нет.
– Интересно, почему в докладах генерала Мирадовича об этом не было сказано ни слова? – с возмущением процедил министр. – Покажите все ее вещи, которые сохранились! – строго приказал. – И еще: я хочу лично допросить остальных участников группы «зеленый луч».
– Среди военнопленных есть «зеленые лучи». Вернее, они были, – смущенно закашлялся капитан Бейкалич, – но они не располагали нужной информацией. Все это отражено в протоколах допросов. И вы не сможете их допросить, потому что они все уже мертвы или сошли с ума после взлома ментальных блоков.
Тяжелое молчание было ему ответом.
– У допрошенных стоял такой же ментальный блок, как у этой пленной? – приглушённый голос министра дрожал от гнева.
– Нет, господин военный министр. Такой только у неё. У некоторых «лучей» из аристократов Тангрии были установлены ментальные блоки, которые наши менталисты смогли взломать. Некоторые, правда с трудом. Кто не шел на контакт, и кому пришлось взламывать блок насильно, сошли с ума, – спокойно ответил капитан Бейкалич. – У большинства пленных не было ментальных блоков, поэтому военные менталисты доподлинно выяснили, что допрошенные не располагали нужной информацией о документах и артефакте.
«Мышкой… стать мышкой… и в норку. Скоре спрятаться», – эти мысли оглушали меня, пугали и не давали сосредоточиться.
«Допросы, ракурс, зеленый луч, зарданская аристократка, Лорианна Тубертон, артефакт, документы, блок» – слова мешались между собой, толкались, заменяли друг друга и пугали до леденящего душу холода, до панического ужаса, до тошноты.
– Господин Йович, отвечаете головой за военнопленную, – ледяной голос военного министра и тишина. Враждебная, тяжелая, холодная. Но я, наконец, уплыла далеко-далеко. Туда, где тепло, тихо и нет боли, где много золотого света и знакомый высокомерный раздраженный голос произносит:
– Зеленый луч, снова ты? Упрямая какая! Уходи! Твое время не пришло!
