Текст книги "Запретные страсти"

Автор книги: Натали Митчелл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

И все же в груди у нее тревожно замирало, заставляя оглядываться и тискать ручку сумочки. Николь не могла понять: то ли это угрызения совести заранее давали знать о себе, то ли ей было страшно встретиться с Роном с глазу на глаз, то ли... То ли что-то еще.

Распахнув дверь, он просиял ей навстречу:

– Николь! Вы, как солнечный свет!

– Не обожгитесь, – ответила девушка мрачно и хотела пройти в полутемную комнату, буквально заставленную цветами. Необходимо было открыть шторы, чтобы детектив смог...

Но тут руки Рона сжали ее локти:

– Николь...

– Вы что, Рон? – струхнула она.

Вместо ответа он прижал к груди ее голову, и тихо застонал, как от наслаждения.

– Николь...

Его горячее тело притянуло ее, большое, уверенное тело опытного мужчины, знавшего еще ее мать. У Николь возникло ощущение, что тепло буквально обволокло ее, и девушка с растерянностью обнаружила, как внутри нарастает отклик. Протяжный зов женского естества, почуявшего близость мужского.

«О, нет! – подумала она в панике. – Я не должна... Этого вообще не может быть!»

Но тут губы Рона коснулись ее губ, мягко попробовали, потом захватили влажно и сильно – не вырваться. И уже в этот момент Николь поняла, что не хочет вырываться, ведь наслаждение заполнило ее всю, с внезапно ослабевших ног до головы, отказывавшейся помнить о том, что этот поцелуй должен быть единственным.

Они все еще стояли на пороге комнаты, благоухающей цветами, как райский сад, и Николь уже не имела ничего против того, чтобы шагнуть в этот сад вместе с Роном. Если б она знала раньше, каковы на вкус его губы, сколько жара в его руках...

Подхватив, мужчина отнес девушку в спальню, заполненную прохладными тенями, заскользившими по телу Николь ласковыми зверьками. Эти прикосновения заставляли стонать и выгибаться, терять ощущение времени и реальности происходящего... Неужели это она и Рон Коллиз? Человек, которого она ненавидит всю свою жизнь? Мыслимо ли это?!

Он покрывал поцелуями все ее тело, и шептал такие слова, каких она никогда не слышала от Джастина... Джастин?

На секунду Николь очнулась: «Господи, что я делаю? Это ведь не Джастин!» Но разлившееся кипящей магмой желание уже затопило эту мысль, растворило ее и смыло из памяти. В эти минуты Джастина не было. И Маргарет не было. И Мишель... На свете были только Николь и Рон.

Он прорывался в нее так настойчиво, будто желал проникнуть в самое сердце Николь, забыв, что как раз оно занято. И если даже сейчас сердце молчит, оглушенное мощной телесной тягой, то когда все закончится... Сейчас, вот сейчас! Вот оно!

Расцепившись, вновь разделившись надвое, они легли рядом, не касаясь друг друга. Николь даже захотелось отодвинуться от этого человека, захватившего в плен ее тело. Встрепенувшееся сердце опять протяжно заныло: Джастин... И только тогда она поняла, что все это время все окна в номере были зашторены.

– О, боже! – вырвалось у нее.

– Ты сожалеешь?

Приподнявшись на локте, Рон сверху заглянул в ее лицо. Седоватый «ежик» его волос был мокрым от пота. Николь даже стало смешно: «Нелегко ему далось! Бедный старикашка...»

Но следом ее опять настиг ужас: «Все это было зря! Сыщику ничего не удалось снять. Все насмарку!» То, что она только следовала за своими желаниями, теперь казалось ей отвратительным, как расстройство желудка. Подчинившись голосу плоти, она лишила себя будущего, Джастина, всего...

Девушке захотелось ударить по склонившемуся над ней лицу, оттолкнуть Рона и броситься бежать, чтобы навсегда укрыться от людей со своим горем. Она уже сжала кулак, готовая застонать от этой новой боли, на которую ее опять обрек Рон Коллиз, но тут он резко откинулся на подушку и проговорил, глядя в потолок:

– Николь, я хочу, чтобы ты знала: я собираюсь жениться на Кэтрин.

На несколько мгновений Николь лишилась дара речи, распластанная на постели. Потом, сделав над собой усилие, заикаясь, пробормотала:

– Жениться на Кэтрин? На моейКэтрин? Рон, ты серьезно?

– Вполне. Я решил сообщить это тебе первой.

– Ты подобрал для этого самое подходящее время! – Николь постепенно приходила в себя. – Почему же здесь сейчас не она, а я?

Рон, наконец, повернулся к ней:

– Потому что я не мог этого сделать, пока мои мысли были заняты только тобой.

– Ах, все-таки мной! – Николь начинала смешить эта нелепая ситуация.

– Только тобой, – повторил мужчина. – Ты была моим наваждением долгие годы, Николь. Я просто сходил по тебе с ума...

– Не замечала.

– Да все ты замечала! Если бы ты не подарила мне сегодняшний вечер, я не смог бы избавиться от этого наваждения самостоятельно.

– Спасибо мне! – насмешливо заметила Николь. Веселая злость пришла на смену отчаянию, и Николь улыбнулась Рону:

– Что ж, все сложилась просто отлично! Тебе полегчало? Ты использовал меня, да?

И, держа улыбку, мысленно добавила: «Тогда пеняй на себя, Рон!»

– Ну что ты! – всполошился он. – Использовал... Слово-то какое! Я мечтал об этом полжизни.

– Что-то долго...

– Еще с тех пор, когда ты была совсем девочкой...

Ее передернуло:

– Так ты еще и педофил?!

– Но ведь я не притронулся к тебе, пока ты не выросла, – резонно заметил он.

– Верно, – вскочив с постели, Николь потянулась всем телом и широким жестом раздвинула портьеры. – Иди сюда, Рон! Да иди же! Полюбуйся, как там хорошо! Там тебя ждет новая жизнь.

Усмехнувшись, мужчина подошел к ней, все еще обнаженной, и обнял сзади, позволив сделать отличный кадр. Чуть запрокинув голову, Николь припала к его губам, и мысленно посчитала: «Раз, два, три, четыре... Снято!» Ее опять начал разбирать смех:

– Зря ты поделился со мной своими планами именно сейчас.

– Тебя это задело? Но я ведь знаю, что ты не выйдешь за меня замуж, Николь.

– А тебе так приспичило жениться? Ты не забыл, что уже женат?

– Это не брак, – помрачнел он. – Это совместное существование. Для Норы такая семья – сущий ад. А Кэтрин – отличная мать. И хороший человек.

Она перестала смеяться:

– Так ты собираешься жениться на Кэтрин только ради Норы?

– А ради чего еще, по-твоему? – удивился Рон. – Уж не подумала ли ты, что я люблю ее? Что ты, Николь... Для меня нет и не будет в мире другой женщины.

– Кроме кого? – уточнила она.

– Кроме тебя.

Мужчина прерывисто вздохнул и опять прижал ее так, будто они уже расставались, и в этот момент Николь не почувствовала отвращения. И мысль, что ее использовали, тоже ускользнула куда-то...

– Обидно за Кэтрин, – сказала она. – Эта женщина заслуживает любви.

Рон заверил:

– Я буду любить ее! По-своему. Как лучшую в мире сестру. Вообще-то она мне очень нравится. Она – настоящая, понимаешь. И с ней весело.

– А уж ей-то как будет весело...

– Может быть, она родит мне сына. Тогда я буду любить ее еще и как мать моего ребенка.

Николь заметила:

– Не очень-то пылко ты любил Маргарет, как мать твоего ребенка...

– Пылко я могу любить только тебя.

– А как на счет жениться на мне? – девушка тут же пошла на попятный, ведь теперь это уже не входило в ее планы. – Я шучу, шучу!

Разжав руки, Рон сел на край постели и накинул на плечи рубашку.

– Я знаю о твоем художнике.

У Николь вырвалось:

– Еще бы тебе не знать! Это ведь ты отослал его в Нью-Йорк... Теперь я понимаю, зачем!

– Я? – он удивленно поднял брови. – Бог с тобой, Николь! Какое я имею к нему отношение? Мы даже не знакомы.

– Не ври! – закричала она, ощутив прилив прежней обиды. – Джастин сам сказал мне, что ты снабдил Мэг деньгами, чтобы она увезла его подальше отсюда. Он ждет тебя на открытие выставки, ведь ты его меценат!

Рон взмахнул рукой:

– А я-то ломал голову: с чего это вдруг Джастин прислал мне приглашение на открытие его выставки! Но я не давал ему никаких денег, клянусь тебе, Николь.

Покачиваясь, она добрела до кровати, и упала на нее лицом вниз. В голове у нее уже гудело от попыток понять происходящее.

– Кто же мог это сделать от твоего имени? – спросила Николь, не ожидая ответа, который был ясен им обоим.

23

Спустя пять минут Николь выскочила из отеля и, схватив такси, помчалась в то сыскное агентство, где утром они побывали с Маргарет.

«Только бы он не успел связаться с ней! – колотилось у нее в голове. – Только бы линия оказалась занята! Или что-нибудь отвлекло его...»

Некогда было упрекать себя в том, что она наделала, желая погубить Рона, любившего ее чуть ли не всю ее жизнь. Сейчас нужно было действовать, а если о чем и думать, так только о том, как уговорить детектива не пускать снимки в ход. Изо всех возможных вариантов – угрозы, соблазнение, уговоры – Николь полагалась только на один – деньги.

Перед тем, как выбежать из номера, она, прыгая на одной ноге и надевая туфель на другую, скороговоркой спросила у совершенно обалдевшего Рона:

– Если понадобится, ты снабдишь меня деньгами? Это не мне необходимо, а тебе. Только ни о чем не спрашивай. Я сообщу тебе, какая нужна будет сумма.

– Николь, все, что тебе нужно! – заверил он.

Девушка взмахнула рукой:

– Да не мне, не мне! Это тебе нужно, уж поверь. Ладно, пока!

В такси ее начал душить смех, как только она вспомнила, какое лицо было у Рона, когда она, бросив это «пока» умчалась со свидания, о котором он мечтал столько лет. Не так ему, наверное, представлялось все это...

«Надеюсь, хоть в постели я его не разочаровала», – подумала она с насмешливой теплотой.

Теперь любая мысль о Роне Коллизе отзывалась в ее душе приступом сочувствия. Он представлялся Николь фигурой невинно страдающей, но самым ужасным было то, что главные страдания еще ждали его впереди, если только... Если Николь не успеет.

Пулей вылетев из такси, она заскочила в офис детективного агентства, едва не сбив с ног какого-то клерка, и с порога прокричала секретарше:

– Мистер Джадд у себя? Он срочно мне нужен! Речь идет о жизни и смерти!

– Но его нет! Постойте, мисс, куда вы?

Секретарша попыталась остановить ее, но Николь уже прорвалась в кабинет и остолбенела, обнаружив, что он действительно пуст. Солнечная пыль легко кружилась в этой пустоте, дразня легкостью своего существования. Николь следила за этим неслышным танцем, и чувствовала, как пустота проникает в ее голову. Ни единой идеи. Она позволила злу просочиться впереди нее, и оно выжгло все живое. Не за что уцепиться.

– Очнись!

Вслух она произнесла это, или только подумала? Как бы то ни было, но приказ подействовал, Николь вновь ощутила себя частью реальности. Здесь было невесело, но тут она хотя бы могла что-то чувствовать.

Молодую женщину опять охватило отчаяние: «Нужно было сразу ехать к Маргарет. Наверняка сыщик так и сделал! Какая же я идиотка!»

Забыв извиниться, она выбежала на улицу, и заметалась в поисках такси. «Господи, почему я до сих пор не обзавелась машиной?!» – впервые пожалела Николь, хотя до этого дня не чувствовала необходимости лишать себя пеших прогулок. В Вайтстоуне все было под рукой. До ее магазина от дома – не больше трех минут ходьбы.

Неожиданно Николь увидела голубой «Понтиак», показавшийся из-за угла, и, завопив от радости, бросилась наперерез:

– Кэтрин, стой! Кэти!

– Что ты здесь делаешь? – удивилась подруга, распахнув дверцу.

Не поинтересовавшись, как они оказались в этой части города в столь поздний час, Николь прыгнула в машину и громко хлопнула дверцей, точно намеревалась разбудить кого-то. Пристегнутый ремнем безопасности Майк приветственно пискнул с заднего сиденья, но Николь лишь наспех подмигнула ему.

– Погнали, погнали!

Кэтрин опешила:

– Куда?

– К Коллизам. Быстрее, Кэтрин! Ты не пожалеешь, если будешь лететь, как стрела!

– Как стрела? – Кэтрин прибавила скорости. – Да я так и не умею.

– А ты уж постарайся!

– Да что случилось, Николь?

Сморщившись, Николь виновато протянула:

– Я не могу тебе сказать... Но это безумно важно! Ты даже не представляешь до какой степени. Давай, Кэтрин, гони изо всех сил!

Та забеспокоилась:

– Что-нибудь с Норой?

– А? Нет, с ней надеюсь все в порядке. А вот с Роном вполне может случиться беда, если ты не поторопишься.

Больше ее просить не пришлось. Кэтрин гнала машину так, что даже Николь стало страшновато. Ей никак не удавалось собраться с мыслями: «А что я, собственно, собираюсь сделать?» Если фотографии уже у Маргарет, она скорее умрет, чем согласиться уничтожить их... Остается только надеяться, что Джадд еще не успел...

Старый «бьюик» сыщика она увидела на повороте к вилле Коллизов, но он был пуст.

– Гони! – крикнула Николь, подскочив на сиденье. – Может, мы еще успеем...

– Да я гоню, гоню, – в изнеможении простонала Кэтрин. – Быстрей некуда.

– Да уж, – покосившись на спидометр, проворчала Николь. – Шумахер ты мой...

Уже в саду девушка велела подруге остановиться и, глянув на ее ноги, коротко приказала:

– Дай мне свои кроссовки.

Ни о чем больше не спрашивая и не протестуя, Кэтрин быстро разулась, и Николь, наконец, скинула туфли на каблуках. Юркнув в большеватые для нее кроссовки, она затянула их потуже и бросилась к дому, уже светившемуся вечерними огнями.

24

«Вернулся ли Рон? – подумала она наспех и усмехнулась. – Как он там? Интересно, каково это – когда сбывается твоя мечта? Что ж я не спросила у Кэти, где находится комната Маргарет? Она что-то говорила на счет того, что та не спускается вниз... Значит, надо искать наверху».

Не решившись ворваться через парадный вход, Николь оббежала дом и нашла не закрытое окно. Мысленно пожалев платье, которое могла порвать, она подтянулась на руках и закинула ногу на подоконник. Какой-то шов треснул, но девушка уже не обратила на это внимания.

Спрыгнув внутрь, она присела и огляделась в темноте. Похоже, это была библиотека – Николь уловила знакомый, любимый запах книг. Только здесь все книги были старыми...

Ступая на цыпочках, выбралась в коридор и, беспрестанно оглядываясь, нашла лестницу. Взбежав на второй этаж, Николь припала ухом к первой же двери, но за ней было тихо. Обследуя комнату за комнатой, она вдруг увидела, как открывается одна из дверей, и юркнула в ту, возле которой находилась.

Голос Маргарет тихо произнес:

– Пойдемте, я провожу вас.

– Приятно было иметь с вами дело, миссис Коллиз, – отозвался Джадд.

Женщина остановила гостя:

– Тише. Кажется, муж уже вернулся. Да и Норе ни к чему видеть вас.

– Это и понятно...

Когда они прошли мимо, Николь сосчитала до десяти, и, выскользнув из укрытия, рванулась к комнате Маргарет. Дверь не была заперта, хозяйка рассчитывала вернуться через пару минут. Николь ворвалась в комнату и сразу уже увидела то, что было ей необходимо: на письменном столе лежала маленькая, едва заметная флэш-карта от цифрового фотоаппарата.

Не раздумывая ни секунды, Николь схватила ее, сунула в рот, чтобы не занимать руки, и выскочила в коридор, хозяйки дома еще не было видно, но она могла появиться в любой момент.

«Проглочу ее, если что», – решила Николь, и сама едва не расхохоталась, представив в своем желудке отпечатки их с Роном страсти.

Добежав до другого конца коридора, девушка бросилась вниз по лестнице, но сбежав на первый этаж, вдруг увидела девочку, сидевшую на ковре в холле перед телевизором. Не обернувшись, Нора негромко произнесла:

– Я так и знала, что ты – фея, Николь.

Остолбенев, Николь нервно кашлянула, выплюнула на ладонь флэшку. Ее голос прозвучал неуверенно и почти незнакомо ей самой:

– Я – фея?

– Я видела, как ты пролетела мимо окна.

«Ну да, я так неслась, что по скорости это, наверное, напоминало полет», – согласилась Николь.

– А кто еще меня видел? – насторожилась она.

– Никто. Я здесь одна.

Было что-то настолько сиротливое в том, как прозвучала эта фраза, что вместо того чтобы бежать, Николь быстро подошла к девочке и, опустившись на колени, прижала ее к себе.

– А ты умеешь петь, как Кэтрин? – не удивившись, спросила Нора.

– Нет, милая. Так умеет только Кэтрин. Она очень хорошая, правда?

– Я люблю ее, – серьезно отозвалась девочка. – Она вся такая светящаяся...

– Светящаяся? Да, действительно.

– И мой папа сделал ее веселой.

– Сделал?

– Кэтрин сначала была грустной феей, такой голубоватой. А после того, как папа уговорил ее попрыгать на батуте, она стала золотистой. Теперь ей можно ездить на голубой машине...

Николь понимающе протянула:

– А-а, вот как.

– Папа и меня хочет сделать веселой. Только мама против. Она ведь сама не умеет веселиться, и боится, что мне тогда станет скучно с ней. Поэтому она и сад не велит трогать. Чтобы он оставался запущенным и печальным. И я вместе с ним.

– Даже так? – поразилась Николь. – Этого я и не подозревала. Нора, а скажи мне... Скажи мне одну вещь. Даже не знаю, как спросить... Вот если бы твои мама с папой... решили пожить в разных домах...

Девочка спокойно уточнила:

– Развелись?

– Ну да, – с облегчением выдохнула Николь. – Именно. С кем тебе труднее было бы расстаться? Ужасно жестокий вопрос, я понимаю...

Чуть опустив голову так, что ее подбородок уперся в руку Николь, она тихо проговорила:

– Мне очень трудно было бы без мамы...

«Черт!» – простонала Николь про себя.

– Но без папы я просто умерла бы, – закончила Нора виновато.

Николь сразу воспрянула духом:

– А, вот как! Ну, тогда...

Она не успела закончить фразу и даже забыла, что такого важного хотела сказать, потому что наверху раздался вопль полный ярости. Отпрянув от девочки, Николь пробормотала:

– Прости, малыш, мне пора!

– Здесь открыто, – Нора указала на спрятанное за прозрачным желтоватым занавесом «французское» окно. – Беги, фея! Спасайся!

Уже возле самого окна Николь с удивлением обернулась:

– А почему ты помогаешь мне?

– Но ты ведь спасаешь папу, – уверенно произнесла девочка. – Разве не так?

25

Длинные ветви хватали Николь за плечи, цеплялись за волосы, точно сама Маргарет тянула к ней руки, пытаясь удержать. Зажатая в зубах «флэшка» подстегивала: «Беги же скорее, скорей!» И Николь неслась к машине, не жалея лица, уже исцарапанного деревьями.

Неожиданно, примерно в том месте, где Николь оставила Кэтрин с сыном, она увидела пламя. У нее провалилось в холод сердце: «Машина? Кэти? Майк?!» Она так закричала, что «флэшка» вывалилась у нее изо рта и упала на землю. Не соображая, что делает, Николь упала на землю и принялась шарить в темноте. Но руки нащупывали только длинные стелющиеся по поверхности корни и палую листву.

– Что я делаю?! Они же там...

Она вскочила и рванулась к огню, потом снова метнулась назад и надломила ветку в том месте, где только что выронила свой трофей. А ноги уже понесли Николь вперед, и она оказалась на месте буквально через минуту, вся исцарапанная ветками и перепуганная. И остановилась, тяжело дыша, не веря тому, что видит.

Это был костер. Судя по пламени, только что разведенный. Присев возле него Майк веточкой ворошил газеты, еще не успевшие догореть, а Кэтрин оживленно разговаривала с Роном.

– О, Николь! – воскликнул он, заметив ее первым. – Привет! Что происходит? Кэтрин ничего не может мне объяснить.

– Я тоже, – пробормотала она, отступая. – Не сейчас... О, господи!

Николь помчалась назад, пытаясь вспомнить, сколько же примерно шагов отделяет ее от того места, где она обронила флэш-карту. Но, конечно же, она не считала их, когда бежала сюда, оглушенная ужасом. Теперь ее воображение рисовала менее ужасные, но все равно пугающие картины: Маргарет бежала следом, она увидела, как Николь что-то искала на земле, и осталась там, чтобы найти это... И нашла!

– Нет, – простонала Николь. – Только не это... Пожалуйста! Я не хочу портить им жизнь!

Девушке с трудом удалось найти сломанную ветку, уйма времени была потеряна, и теперь Николь почти не сомневалась, что Маргарет где-то рядом. Следит за ней, чтобы в нужный момент выскочить и накрыть с поличным.

– Не отдам, – прошептала Николь и воинственно вскинула голову. – Пусть попробует отобрать!

Ее голые колени уже горели от того, как быстро переползала она с одного места на другое. Но в темноте ничего не удавалось разыскать... Самым разумным было оставить поиски до утра, и не мучить себя, ведь Маргарет тоже вряд ли удастся здесь что-то найти, даже если она притащит фонарь. И Николь уже готова была сдаться, когда за спиной раздался язвительный голос Маргарет:

– Уж не это ли вы ищете, дорогая?

Подскочив, Николь увидела, как та протягивает раскрытую ладонь, на которой что-то лежит. Она не дала бы голову на отсечение, что это та самая «флэшка» с фотографиями, но что еще это могло быть?

Не произнеся ни слова, Николь резко рванулась вперед и снизу ударила по руке Маргарет. Та вскрикнула, и Николь отозвалась радостным эхом:

– Ага! Не удержала!

– Ты, стерва! – прошипела жена Рона. – Ты переметнулась на его сторону!

Николь резко толкнула соперницу в грудь:

– Это ты отняла у меня Джастина! Не Рон обеспечил Мэг деньгами, а ты... И ты надеялась, что я никогда не узнаю об этом?

Отступая, Маргарет процедила сквозь зубы:

– Никогда – это слишком... Я надеялась, что ты ни о чем не узнаешь, пока я не разведусь с Роном. Что ж, ничего не вышло. Видимо с другими он слишком болтлив... Как баба. Вы доболтались с ним и до твоих бывших любовников! Кто бы мог подумать!

«Единственный, – подумала Николь с горечью. – Как бы то ни было, Джастин был и остается единственным... Не любовник – любимый».

– Тебе придется убить меня, чтобы забрать Нору себе, – заверила она. – Иначе я приду в суд, даже если у тебя будут фотографии, и заявлю, что все подстроено.

Маргарет хрипло произнесла:

– Она же моя дочь. При чем здесь ты? Тебе ведь не нужен Рон. Почему же ты отнимаешь ее у меня?

– А почему ты так упорно загоняешь ее назад в болезнь? Уж не потому ли...

Чьи-то шаги раздались поодаль, и обе женщины настороженно затихли. Но укрыться в этом саду от Норы было невозможно. Выбравшись из-за кустов, девочка, как секундант, остановилась между ними, и, поглядев на обеих, спокойно проговорила:

– Ну, хватит. Вы, как дети, честное слово. Мама, пойдем домой. Нельзя же так...

– Она знает? – остолбенела Николь.

Маргарет вздохнула:

– Она все чувствует. И это не болезнь, Николь. Ты просто этого не понимаешь...

«Может быть, – устало подумала Николь. – Больше того, я уже вообще ничего не понимаю. А вдруг у девочки особый талант, а Рон погубит его?»

Девушке захотелось плюнуть на лежавшую почти под ногами «флэшку», и убраться домой, чтобы просто лечь в постель, проспать до полудня, и, если получится, вообще забыть об этой дикой истории.

Но тут ей вспомнилось, как Нора сказала всего несколько минут назад: «Без папы я просто умерла бы». И Николь сделала над собой усилие: «Если у девчонки и есть чутье, то это она тоже знает наверняка. Не могу же я позволить, чтобы этот ребенок погиб!»

Присев на корточки, она снова начала ощупывать ладонями землю, стараясь не думать о том, что Маргарет следит за нею. И опять ее поиски затягивались, не давая результата...

Но тут подала голос Нора:

– Возьми, Николь.

Подскочив, Николь увидела, что девочка протягивает ей что-то, и шагнула к малышке.

– Нора, нет! Отдай это мне! Прошу тебя! Отдай, девочка моя, – прохрипела Маргарет.

– Я не могу, мама, – прошептала Нора. – Прости меня, пожалуйста! Но я не могу без папы...

Схватив «флэшку», лежавшую на маленькой ладони, Николь с облегчением проговорила, глядя на хозяйку замка, бессильно скорчившуюся на земле:

– Этого никто не увидит. Никто и никогда. Этого не было. Этого ведь и не должно было быть... Просто... реальность слегка треснула по швам от переизбытка страстей...

Не слыша ее, Маргарет повторяла, зачарованная своим горем:

– Нора... Нора...

– Иди, Николь, – строго сказала девочка. – И больше не обижай ее, ладно?

Девушка охотно пообещала:

– Никогда! Но ты знаешь, Нора, она ведь первая начала!

– Как дети, – горестно вздохнула девочка. – Что с вами делать?

В очередной раз вернувшись к костру, Николь без слов бросила «флэшку» в огонь. И только убедившись, что крошечный прямоугольник болезненно искривился от жара, улыбнулась:

– Ну вот, все.

– Что это было? – с тревогой спросил Рон.

– Мой свадебный подарок, – объявила она, и в изнеможении опустилась на землю. Ноги больше не держали. Николь едва удержалась от того, чтобы не вытянуться у костра и закрыть глаза.

Кэтрин вздрогнула:

– Свадебный? Но... Откуда она знает, Рон?

– Я только что сделал Кэтрин предложение, – поспешно сообщил он.

– Не рано ли? – проворчала Николь. – Обычно люди сначала разводятся...

– Николь, откуда ты знаешь про... это? Почему подарок – свадебный? Ты что, подслушивала?

– Я? Подслушивала?!

Внезапно ей стало так горько, что захотелось спрятать лицо в ладони, и слезами выпустить из себя ту боль, что поселилась в ней еще в тот день, когда маленький дом опустел без Джастина. Словно ощутив, как все в ней скрючилось и застонало, Рон шагнул к ней, уже готовый – Николь ощутила это – прижать к себе, помочь выстоять, но девушка отшатнулась. Мощное притяжение этого человека уже перестало действовать. Они встретились в космосе жизни, соприкоснулись и унеслись в будущее каждый по своей орбите. Кэтрин поспешно заверила:

– Нет, Николь, я пошутила! Я совсем не думала, что ты могла подслушать! Я же знаю тебя...

– Ты не знаешь меня, – еле слышно отозвалась Николь. – Я и сама себя не знаю...

26

Джастин Чайлдс стоял в окружении своих картин и людей, пришедших посмотреть на них, и – в счастливом случае – полюбить. От ощущения полной нереальности происходящего, художника то и дело тянуло закрыть глаза, ведь так привычнее было воспринимать сны. Однако Джастин еще не настолько утратил связь с действительностью, чтобы позволить себе отрешиться от нее хоть на миг.

Ему хотелось уловить в себе хотя бы отблеск счастья, ведь он рассчитывал испытать его в полной мере, но в душе было сумрачно. Джастин пробовал время от времени повторять себе: «Ну вот, все сбылось. Это твой пик славы». Но фанфары не звучали...

Машинально улыбаясь и отвечая на приветствия тех, кого действительно рад был видеть и тех, кого не знал вовсе, художник пытался понять, что же мешает ощутить ту радость, которой он вполне заслуживал. Мужчина отыскивал глазами Мэг, красавицу Мэг, тело которой было таким стройным, текучим, что любой был бы рад погрузиться в него, и уплыть в страну забвения. Но Джастин ловил себя на том, что его тянет отвести взгляд. Не хотелось видеть ее рядом с собой. Не ее хотелось видеть...

«Я не позвонил Николь», – мужчина вспомнил об этом не только что, он думал об этом еще вчера, когда не поздно было снять трубку. Почему не сделал этого? Что помешало? Страх перед упреками, нежелание видеть ее? Нет, все это было не то...

Глотнув «Шампанского», которое уже совсем согрелось в его руке, Джастин сердито сказал себе: «Ты просто боялся, что если она вдруг скажет: «Бросай все и возвращайся», ты так и сделаешь. Потому что тебе до смерти хочется видеть эту женщину! Особенно теперь, когда ты достиг вершины, к которой так рвался, и ощутил, какое тут царит вселенское одиночество... Только ведь Николь не сказала бы такого...» Его нежная, застенчивая Николь, которую он посмел упрекнуть в недостатке независимости. То есть в избытке любви к нему. Николь...

Пальцы мастера едва не разжались, готовые выпустить бокал, когда с высоты своего роста Джастин увидел поверх голов, как Николь неожиданно материализовалась из произнесенного мысленно имени.

Хватая ртом воздух, словно захлебывался, Джастин качнулся к ней, но не смог стронуться с места.

А она стояла почти рядом со своим портретом, который он рисовал у моря возле ее дома, такая изящная и легкая даже на вид в своем маленьком черном платье и лодочках на высоком каблуке. Густые, черные волосы распушились, будто она бежала сюда, а ворвавшись в зал замерла испуганной девочкой, и прижала к груди руки. Большие блестящие глаза осторожно осматривали гостей, явно отыскивая Джастина.

И он рванулся к ней навстречу, на мгновенье забыв о приличиях, и закричал:

– Николь!

Все разом затихли, оглушенные воплем, вырвавшимся из самой его души, и с интересом уставились на героя этого дня, лицо которого наконец просияло от счастья. Чего уже никто не ожидал, и о чем уже начинали шептаться... Не церемонясь, Джастин расталкивал гостей, пробираясь к любимой, а она уже нашла его взглядом, но, будто опасаясь улыбнуться, только смотрела, расширив глаза, и ждала... Чего она ждала от него?

Только приблизившись почти вплотную, Джастин заметил за ее спиной Рона Коллиза и незнакомую молодую женщину, и еще каких-то детей, державшихся за руки. И все смотрели на него с нескрываемым любопытством. На миг Джастину почудилось, что Николь привезла с собой свою семью, которая намерена разобраться с ним по-свойски... Но следом он вспомнил, что Рона Коллиза пригласил сам, и его появление ожидалось.

Следовало бы сперва подать руку ему и поблагодарить за помощь, но художник нарушил протокол. Он шагнул к Николь, притянул ее за плечи и прижал так крепко, как уже и не мечталось...

«Хотя кто мешал мне сделать это раньше? – подумал влюбленный. – Только я сам и мешал. Я вообразил, что если со мной не будет Мэг, то я и сам превращусь в ничто. Потому что в ней столько пробивной энергии... Но ведь все эти работы я сделал, когда рядом была Николь, а без них не было бы и этой выставки, ничего не было бы. А вот они существовали и до вернисажа... В ней другая энергия – созидательная...»

– Ты приехала, – пробормотал он, целуя душистые волосы. – Прости, что я не перезвонил еще раз...

– Я не хотела ехать, если ты больше не позвонишь, – тихонько призналась Николь. – А потом подумала, что это такая глупость! Мне хотелось увидеть...

Мужчина попытался пошутить:

– Мои картины или меня?

Но девушка отозвалась серьезно:

– Разве вас можно разделить? Неужели ты думал, что не понимаю, как для тебя важно, чтобы твои работы увидел весь свет?

– Весь свет – это слишком...

– Для тебя? Нет, Джастин, это в самый раз...

Мастер благодарно поцеловал теплое углубление виска любимой, поднял глаза на Рона и хотел было поздороваться с человеком, который так помог ему с этой выставкой, но что-то в лице Коллиза остановило обязательные слова.

«Смотрит так, будто я прилюдно ударил его по лицу и засмеялся», – мелькнуло у Джастина в мыслях, и он вопросительно поднял брови. Но Рон уже пришел в себя, и первым улыбнулся ему и протянул руку.

– Поздравляю, мистер Чайлдс, – сказал он. – Я еще почти ничего не видел, но то, что меня окружает, просто превосходно... Позвольте вам представить будущую миссис Коллиз.

– Кэтрин, – сказала женщина, в неправильных чертах которой было что-то настолько спокойное и ласковое, что художнику немедленно захотелось написать с нее портрет молодой матери. Правда, мальчик, который дергал ее за руку, чего-то требуя шепотом, был не таким уж маленьким.

Рон вывел вперед длинноволосую девочку:

– А это моя дочь, Нора. Я хотел просить вас, мистер Чайлдс...