Текст книги "Обещать (не) значит жениться (СИ)"

Автор книги: Натали Лемм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

Глава 5

Эльза

Свободными от смены вечерами я включала ноутбук и ждала заветного звонка от бабушки по скайпу. Она звонила от подруги, внук которой подарил ей ноутбук, все настроил и написал в тетради алгоритм, что куда нажимать. Ева Альбертовна видела его раз в год, а я была счастлива увидеть бабушку хотя бы два раза в месяц на экране.

В этот вечер, накануне зачета по уголовному процессу, я услышала входящий от Евы Альбертовны и сразу ответила. Хорошая практика немецкого языка, скажу я вам, мастер-класс от бабули.

– Здравствуй, мой одуванчик! Что-то ты похудела, – заговорила она, всматриваясь в экран.

– И тебе не болеть. У меня сессия и… работа, – постаралась я улыбнуться.

– Беречь себя надо. Здоровье на детей оставить.

– Хорошо, бабушка.

– Скоро к моей подруге внук приедет, хочу передать с ним тебе подарки. Он, кстати, неженат.

– Не стоит, бабушка. Я уже не маленькая, могу себе купить все необходимое.

– А я передам все равно. У меня в твои годы сын в школу собирался, а ты все ждешь кого-то.

– Я тебя поняла и даже не обиделась. Я работаю и учусь, времени нет. Закончу, подумаю над продолжением рода.

Бабушке мой ответ не очень понравился, и она закатила глаза.

– Одуванчик, ты помнишь Эди?

– Конечно, помню. Он пал смертью храбрых в руках моих сестер-варваров, его порвали на запчасти. А после ремонта смотрелся жутковато, отдала сестрам на растерзание. Хороший был медвежонок.

– А ты помнишь, кто его подарил?

– Ты или папа.

– Нет, мой одуванчик, его подарил тебе Эди. Назвал своей невестой и попросил у твоего отца разрешенияжениться на тебе, когда вырастишь. А ты назвала медведя его именем. Помнишь?

– На память не жалуюсь, но не помню. А сколько мне было лет?

– Года три-четыре.

– Бабуль, кто так долго помнит?

– Мы с фрау Штерн помним.

– Записали, что ли, где-то, чтобы не забыть?

– Лучше, одуванчик. Есть фотография, где вы обнимаетесь в тот день.

– Не помню такую.

– Я фотографии забрала, твоя мама порвала и сожгла большую часть.

– Понятно.

– Так вот с Эди передам тебе гостинцы, он живет в одном городе с тобой.

– Спасибо, бабушка, но, может, не стоит напрягать внука фрау Штерн?

– Стоит, она сама предложила. Мой одуванчик, я буду очень счастлива обнять тебя в этой жизни, а еще больше, если увижу правнуков. Но, боюсь, мы с фрау Штерн не доживем до правнуков

– Доживешь, бабушка. Мы обязательно встретимся. Я тебе обещаю.

– Береги себя, мой одуванчик.

– Хорошо, а ты себя.

Я выключила ноутбук и принялась штудировать материал к зачету. Надо спросить на кафедре, когда можно будет пересдать работу на высший бал. Когда уже рябило в глазах, отложила конспекты и легла спать.

На зачет, как на войну, черная водолазка и джинсы, волосы в высокий хвост. Прошли в аудиторию за преподавателем, подождали, пока он разложит свои принадлежности на выверенном расстоянии. Кира первая подошла к его столу с зачеткой, он быстро написал и вернул ей.

– Жду тебя в коридоре, – сказала мне тихо подруга.

– Хорошо, – прошептала я одними губами.

– Фролейн Гельм, прошу. Вижу, как вы желаете ответить первой. Не буду вас задерживать, – сказал преподаватель.

Я присела напротив преподавателя, положила зачетную книжку и совершенно неожиданно услышала от него:

– Ich entschuldige mich, Fraulein Helm, Sie hatten Recht[1], – сказал он тихо, глядя в мои глаза.

– Worin?[2]

– Bewertung Bewertung Zwietracht[3].

– Ich akzeptiere Ihre Entschuldigung, Herr Schmidt[4].

Я посмотрела ему в глаза и не обнаружила там того холода, который пронизывал до этого. Только синюю гладь воды. Он спокоен?! Или это напускное спокойствие, перед тем как отправить меня на пересдачу?

– А перевод будет в этот раз? – спросили с галерки.

– Зачет на иностранном языке?! По-русски бы ответить… – сказали слева.

– Дополнительный вопрос для утопающего обязательно будет, – ответил Эдуард Альбертович, глядя поверх моей головы.

Протяжный коллективный вздох замученных студентов был ему ответом

Он взял мою зачетную книжку, зачеркнулоценку «хорошо», поставил «отлично, исправленному верить» и роспись. Затем ниже написал название дисциплины, «зачет» и расписался. Я не поверила своим глазам, мне это снилось.

– Sie haben mir keine Frage gestellt[5], – сказала я.

– Ich sehe, Sie sind bereit zu Antworten. Wir sehen uns bei der Prüfung, Fraulein Helm[6].

– Wir sehen uns, Herr Schmidt[7].

Я забрала зачетку и вышла, как сомнамбула, из аудитории. Что это сейчас было? Справедливость? У меня настала белая полоса? Попробовать купить лотерейный билет? Вдруг повезет?

Вышла за дверь, ко мне подскочила Кира.

– Ты быстро. Не зверствовал? – спросила обеспокоенно подруга.

– Нет. Он извинился, Кира.

– Даже так.

Я открыла зачетную книжку и посмотрела, чтобы удостовериться в реальности, протянула подруге. Нет, не показалось.

– Он тебе исправил оценку по курсовой работе. Значит, автоматом зачет?

– Да. Вот только я весь вчерашний вечер готовилась.

– Эльза, посмотри на это с другой стороны. У тебя зачет и «отлично» по защите курсовой. Ты ведь этого хотела?

– Этого, но не совсем так.

Мы отметили зачет стаканом компота и булочкой с изюмом в столовой университета. Лотерейный билет я купила в тот вечер, когда проходила мимо почты. Выигрыш был небольшим, но и то приятно.

[1] Приношу вам извинения, фролейн Гельм, вы были правы. – нем.

[2] В чем? – нем.

[3] Оценка оценке рознь. – нем.

[4] Я принимаю ваши извинения, герр Шмидт. – нем.

[5] Вы не задали мне ни одного вопроса. – нем.

[6] Я вижу, вы готовы отвечать. До встречи, на экзамене, фролейн Гельм. – нем.

[7] До встречи, гер Шмидт. – нем.

Глава 6

Эльза

Я обычная девушка ростом метр шестьдесят, с обычным телосложением для своего роста, без выдающихся выпуклостей, волосы по плечи, русые, с выгоревшими от солнца прядками, серые глаза, аккуратный нос и в меру пухлые губы. Краситься я не люблю, во-первых, экономия времени, во-вторых, независимость от погодных условий, будь то снег или дождь, мне все нипочем, в-третьих, экономия бюджета на краске и шпаклевке, в-четвертых, здоровые нервы, не надо дергаться по поводу потекшего макияжа, если был тяжелый и длинный рабочий день.

Плюс работы в медицинском учреждении – это форма, не надо ломать утром голову, что надеть, главное, чтобы медицинский костюмчик был чистым и отглаженным. Для счастья мне было достаточно пары джинсов на холодное время года, одной юбки, шорт, пары футболок и хлопковых джинсов. Анна Львовна на мне реализовывала свои идеи по вязанию, у нее получалось красиво, топы, ажурные кофточки, теплые свитера. Поэтому по магазинам я ходила редко, когда меня вытаскивала Кира с подругами на распродажи, пару раз в год. Даже не заметила, как со временем подруги Киры стали и моими.

Ульяна была самая активная и деятельная в этой компании. Легко ориентировалась в фасонах и качестве тканей, её советы были ценными, словно она всю жизнь проработала в «Модном приговоре». По ней и не скажешь, что она уже мамочка, у которой сын скоро пойдет в школу, плоский живот и даже кубики на прессе есть. Мне бы так выглядеть, когда будет почти тридцать!

Еще девчонки любили закупаться в «Летуаль», пока я там разглядывала товары и просто не верила цифрам на ценниках. Они меня быстро брали в оборот, и мы дружно нюхали тестеры с парфюмом, а потом высказывались. Цены для меня там были космос. Единственное, что я могла себе позволить, – это бальзам для губ.

Они не переставали меня удивлять подарками в виде сертификатов «Летуаль» или магазин нижнего белья на дни рождения. Для меня такие подарки сродни презентам от фей-крестных. Хоть я и предупреждала их, что отмечать не буду. Для меня это просто дата, с которой увеличивается количество прожитых лет, не более. Девчонки оказались упертыми и настойчивыми, приходили сами с тортом и подарками.

А в последние годы уже стало традицией отмечать день рождения на кухне в компании Анны Львовны и девчонок с домашним тортом, запеченным картофелем по-деревенски и куриными медальонами. Но никто из них не высказывал «фи», они искренне поздравляли и желали встретить любовь всей жизни, чтобы раз и навсегда. Я лишь улыбалась и кивала.

***

Вот и подкралась незаметно последняя встреча с Эдуардом Альбертовичем Шмидтом, экзамен по уголовному праву. Утро субботы, солнечное и морозное, зимняя сказка в конце января. На мне колготки под джинсами, теплый свитер стального цвета, связанный заботливой Анной Львовной, волосы были заколоты карандашом, все как обычно.

– Сумки, телефоны отставляем на столе у входа, – объявил преподаватель, стоя в дверях аудитории, при этом сверля меня взглядом. – С собой несколько сдвоенных листов, ручку и зачетную книжку.

У меня наверно на лбу прицел для него горел красной лампочкой. Что-то мне кажется, экзамен будет не так просто сегодня сдать. Пред смертью не надышишься, поэтому мы с Кирой зашли в первой пятерке. Нас, конечно же, отодвинули, чтобы занять вторые парты и прикрыться нашими широкими спинами для списывания.

Взяла билет, Эдуард Альбертович взмахом руки указал мне место напротив преподавательского стола, первая парта, средний ряд. Вопросы в билете я знала хорошо, как и статьи к ним, задача на квалификацию УК РФ была вполне решаема.

Я быстро расписала ответы тезисами и статьями кодекса, а затем стала рассматривать соседей. Если сейчас пойду отвечать, как это будет выглядеть? Не слишком самоуверенно, для той, что взяла билет предпоследней? Мое внимание привлек парень справа, который достал пухлую шпаргалку-гармошку и попытался тихо оторвать кусок, но был пойман преподавателем.

– Фролейн Гельм, вы ждете, когда с вами поделятся шпаргалкой? – сказал он, забирая шпаргалку у бедолаги, но смотря прямо мне в глаза.

Морозко, чтоб его!

– Нет, – ответила я.

– Сразу предупреждаю, минус один бал, если сейчас пойдете отвечать. Или встретимся на пересдаче? – сказал он парню.

– Встретимся на пересдаче, – сказал тот и покинул аудиторию.

– Позовите следующего, – попросил преподаватель.

Повернулась налево, Кира писала, прикусив от усердия губу и переходя на второй сдвоенный лист. Вот где страсть к писательству!

– Хорошо подготовил шпаргалку, все вопросы охватил, – сказал преподаватель, рассматривая шпаргалку длиной в три-четыре метра, разорвал и выкинул в урну.

Зашла студентка, Маша Лисовская, в руках у которой было больше одной пары сдвоенных листов, вытянула билет и разместилась справа от меня. Эдуард Альбертович сел за стол и стал пролистывать зачетки, затем резко оторвался и спросил:

– Лисовская, что вы пытаетесь разглядеть на чистых листах? Может, мне скажете, а я вам помогу найти.

Маша перестала копошиться в своих листах и принялась смотреть на свой билет не моргая.

– Думаю, студент Зализский готов отвечать и сдать шпаргалки, утяжеляющие его носки. Минус бал! Прошу, – сделал он приглашающий жест к преподавательскому столу.

Парень без спешки, но все же сел на место, куда его пригласили.

– Следующая пойдет отвечать Аюпова, которая успела достаточно переписать со своей гармошки. Минус бал! Или пересдача?

Девушка сорвалась с места, забрала зачетку со стола преподавателя и покинула аудиторию.

Я еще раз пробежалась по своим записям на листе и принялась слушать ответы на вопросы Павла Зализского.

– Неплохо, даже хорошо. Но учитывая прокол с носками, удовлетворительно.

Павел громко вздохнул, пока ему ставили отметку в зачетку.

– Есть желающие? – спросил гер Шмидт, при этом смотрел на меня.

Я встала и направилась к преподавательскому столу. А смысл сидеть под этим пронизывающим взглядом?

– Могли бы пропустить подругу. Вдруг у нее муж с ребенком не справляется, – сказал он, когда я села напротив.

– Спасибо за беспокойство. У меня пока нет детей, – ответила Кира.

– Не за что, – ответил он ей. – Раз так, Эльза Руслановна, прошу.

– Билет номер шесть.

– Хороший билет.

– Понятие и значение субъективной стороны преступления, – зачитала я первый вопрос. – Субъективная сторона преступления является неотъемлемым элементом состава преступления и представляет собой совокупность установленных уголовным законом признаков…

– Хорошо, – прервал он мой монолог. – Назовите мне факультативные признаки субъективной стороны.

Я оторвалась от созерцания стены за его спиной и заглянула в его глаза. Вот кто он? Потомок Морозко или Кая, чтобы так замораживать взглядом?

– Факультативными признаками субъективной стороны является мотив, цель, эмоции…

– А какой основной признак субъективной стороны?

– Вина.

– Хорошо. В чем заключается юридическое значение субъективной стороны преступления?

– Позволяет устанавливать основание уголовной ответственности, а также влияет на квалификацию преступления…

Больше он меня не прерывал, слушал.

– Я впечатлен. Перейдем ко второму вопросу.

Набрала побольше воздуха в легкие и продолжила:

– Умышленное причинение средней тяжести и легкого вреда здоровью ст.112, ст.115 УК РФ.

– Символично. Не так ли, фрау Гельм?

Да он просто издевается и получает от этого удовольствие. Еле сдержалась, чтобы не закатить глаза, зато в считанные секунды стала похожа на помидорку, но с ответом на экзаменационный вопрос не растерялась. А краска быстро спала.

– Умышленное причинение средней тяжести вреда здоровью согласно ст.112 УК РФ…

– Какие травмы относятся к средней тяжести?

– Трещины и переломы мелких костей, вывих мелких суставов…

– Назовете квалифицирующие обстоятельства для дифференциации ответственности за деяние?

– К их числу согласно ч.2 ст.112 относят совершение деяния… – смотрела я в его глаза и перечисляла.

– Хорошо. Прейдем ко второй части вопроса?

Меня от его «хорошо» скоро нервный тик начнется и тремор рук.

– Согласно ст.115 УК РФ…

– Примеры сможете привести?

– Царапины, ссадины, гематомы…

– И откуда вы столько знаете, Эльза Руслановна?

– Я готовилась к экзамену.

– Умничка наша, – прошипела Маша Лисовская за спиной.

– Покажите мне задачу на квалификацию статьи.

– Да, конечно, – пододвинула я свой листок к преподавателю.

– Все верно. А главное, кратко, – сказал и опять посмотрел на меня.

Я знаю, что верно. Даже улыбнуться захотелось, но я вовремя себя одернула, закусив губу в ожидании оценки.

Затем в моей зачетной книжке напротив дисциплины уголовное право он поставил «отлично». Как только в последнюю графу украсил его автограф, преподаватель отдает зачетку, а мне захотелось попрыгать и даже сказать ему «спасибо». Я это сделала! Я сдала!

– До свидания, – вырвалось у меня, но слова уже было не забрать обратно.

Надеюсь, больше не свидимся, гер Шмидт!

– До свидания, – тихо ответил он мне.

Опять этот прилив смущения перезрелой помидорки. Спокойствие, главное, выбраться за дверь – и все пройдет.

Стоило только оказаться в коридоре, как посыпался град вопросов от одногруппников.

– Строго спрашивает?

– Какой билет попал?

– Сильно палит шпоры?

– А кодексом можно пользоваться?

– А списать вообще реально?

– Что получила?

– Отлично, – ответила на последний вопрос и отошла к окну.

– Как обычно, можно было не спрашивать, – донеслось мне в спину.

Вскоре из аудитории вышла Кира, которую также окружили и стали расспрашивать. Я помахала ей рукой, и подруга подошла ко мне, улыбаясь.

– Отлично, – сказала она.

– Как всегда, я в тебе не сомневалась.

– А я вот сомневалась. Чуть со стыда не сгорела, пока отвечала на второй вопрос.

– Что попало в билете?

– Ошибка в уголовном праве и изнасилование.

– Повезло тебе, – сказала я, едва сдерживая смех.

– И не говори. Я быстро сдала, тебя он дольше спрашивал и вопросов больше задавал. Я уже стала думать, мне только «хорошо» поставит.

– Не поставил же. Пойдем кофе попьем, что ли?

– В буфет?

– Может, лучше в кондитерскую по пути домой?

– Пошли. Я даже не против вчерашнего кекса из буфета, так хочется есть от стресса.

И мы пошли побаловать себя свежими пирожными с кофе.

– Еще два экзамена – и сессия закрыта, – сказала Кира, делая глоток ароматного капучино с ванилью.

– Да. И можно возвращаться к размеренным трудовым будням до летней сессии, – ответила я, поддевая песочную корзиночку с фруктами вилкой.

Должна же я себя порадовать после такого стресса, определенно. А латте с карамелью и корзиночка – то, что нужно, чтобы жизнь наполнилась красками.

Глава 7

Эдуард

Что за студенты пошли, сбивают с ног преподавателей? Накупят каблуков, а ходить не умеют, только как оружие на поражение используют.

Всего за один час пребывания в университете мне дважды причинили легкие телесные повреждения. И кто? Не гром-баба, а маленькая воспитанная кнопка-гном, опоздавшая староста группы. Никакого уважения к старшим!

Пришлось выплеснуть негатив нецензурно, на родном языке, дважды, как привык в коллективе. Все равно никто не понимает.

Я здесь ради одной цели, вложить крупицы знаний в головы студентов заушного обучения, половина из которых даже не будет работать по специальности после окончания.

Знакомство вышло интересным, эта крошка-гном и здесь выделилась, когда пришлось дважды назвать её фамилию. Немка? Или по мужу? Кольца не видно, только у соседки блестит на пальце. Да ладно? И совсем nicht verstehen[1]?!Или понимает?

Пока вел лекцию, немного понаблюдал за ней. Ничего примечательного, серо, бледно, невзрачно и скучно. Типичная отличница из семьи со средним достатком, такие обычно заканчивают бюджет на дневном отделении. Что она забыла на заочном?

Подружка рядом с ней, тоже похожа на отличницу только из обеспеченной семьи, которая скорее всего вышла замуж, забеременела и перевелась на заочную форму.

Вот и сидят передо мной две подружки-лягушки и старательно пишут лекции ровным подчерком.

Аккуратно сцеженный ею зевок не укрылся от меня. Что ж, она сама напросилась! Будет сейчас показательное наказание для нее и урок для остальных.

– Студентка Гельм, если вам скучно, я не держу. Встретимся на защите и зачете, – посмотрел на нее своим самым строгим взглядом.

Девушка съежилась, прикрыла глаза и закусила губу, будто вот-вот расплачется. Только сырости мне здесь не хватало! Неужели я так страшен и суров? Подняла на меня свои серые глаза, просто боевая крошка-моль.

– К следующему занятию жду от вас реферат на тему «Принципы уголовного судопроизводства» не менее десяти листов.

– Хорошо, – ответила кнопка и записала тему.

Я продолжил лекцию, стараясь не смотреть на первую парту, только скользил взглядом по светлой макушке.

На следующем занятии она меня удивила, когда подошла и положила на стол реферат и свою курсовую работу с пометкой «не зачтено». Курсовая была идентична с одной на параллельном потоке, может, оформлена более грамотно, но в целом, слово в слово.

Она сразу бросилась в защиту.

– Я её писала сама! Можете прямо сейчас спросить меня по теме, я вам отвечу.

Я посмотрел на часы, не хотелось опаздывать на встречу, понимал, что сейчас у меня нет ни времени, ни желания её слушать. Затем глянул на эту кнопку-гнома и ответил:

– У вас будет специально отведенное время на защиту, можете подготовиться лучше. Рекомендую так и сделать.

– Вы мне не верите? – спросило это маленькое чудо.

– Презумпция невиновности, студентка Гельм. Сейчас у меня на вас нет времени.

– Спасибо за внимание. До свидания, Эдуард Альбертович.

– До свидания, студентка Гельм.

Пусть поплачет и лучше подготовится к защите, не буду я вносить коррективы в свои планы и встречи ради одной студентки.

***

Лекции для заочников по теоретическим дисциплинам длятся всего четыре-пять часов, нереально дать весь материал для экзамена. Получается охватить не более двадцати процентов, а остальной объем студенты должны найти и подготовить перед сессией самостоятельно. На деле получается так:

– А начните по порядку, с первого вопроса, – сказало большинство.

И только двое с первой парты задали вопросы по существу. Уточняли некоторые моменты по экзаменационным вопросам, на некоторые даже сами же и отвечали, листая записи. Остальная часть группы плыла по течению, как г… бревно по реке. Будет сложно, но сдавать экзамен им, а мне только слушать бред большинства.

Защита курсовых работ стала испытанием не только для моих нервов, но и для ушей. Я совсем не удивился, когда она вызвалась первой защищать работу. Говорила складно и с расстановкой, не сбивалась, когда я её прерывал и задавал вопросы по работе. Успел пролистать её зачетку, не ошибся, действительно отличница. Можно с чистой совестью поставить «хорошо».

– Достаточно, – прервал я её повествование. – Хорошо подготовились, студентка Гельм.

Поставил оценку и протянул зачетную книжку, которую она забирала из моих рук как ядовитую змею. Посмотрел на её лицо, губы бантиком, дыхание как у ежика, сейчас потечет из глаз и из носа. Так расстроилась из-за четверки?

– Что-то хотите сказать, фрау Гельм? – спросил я.

– Вы мне поставили «хорошо». Я плохо защитила?

– Вы правильно заметили, «хорошо».

– Я сейчас уйду, а вы узнаете, что четверка четверке рознь! Я буду пересдавать работу! – сказала мне маленькая крошка-гном в черной водолазке, поверх которой висел медальон с секретом из белого металла, а из волос ее торчал карандаш.

Не сдержался и сказал ей в спину на немецком то, что думал в этот момент, хорошо, что воздержался от нецензурной брани. Она повернулась и ответила, глядя прямо в глаза, без ошибки с правильным произношением.

Ответ я не ожидал услышать, брови полезли на лоб. Вот это знание языка! Уровень В2 или С1?!

Стоило этим двум подружкам уйти, как для меня начался ад из ленивых студентов, будущих юристов. Вот тогда я понял смысл её слов и признал её правоту.

– Кто-нибудь может ответить на три вопроса, не заглядывая в работу? – спросил я.

– Ну, мы же не умнички, как Эльза и Кира, чтобы все запомнить, Эдуард Альбертович, – ответила староста группы.

Я только прикрыл глаза и помассировал виски, пережить бы эту защиту. А еще зачет и экзамен.

Зачет автоматом заслужили две подружки-умнички. Извинений от меня фролейн Гельм не ожидала, об этом говорили её большие глаза, приоткрытый рот и сопутствующие вопросы. Стоило только исправить оценку по курсовой работе, как глаза стали еще больше, а вопросы длиннее. Какое у нее чистое произношение, как у носителя языка!

Наша последняя встреча на экзамене по уголовному праву, которую признаюсь честно, ждал, чтобы увидеть её в последний раз. Странную девушку-отличницу неопределенного возраста и с хорошим произношением.

Посадил её напротив себя и понаблюдал. Подруга её старательно писала ответы, а она после недолгого бумагомарательства стала смотреть по сторонам. Я видел все попытки списать других студентов, даже не удержался от замечания, когда особо наглые стали отрывать куски от рулона шпаргалки для более удобного переписывания ответов.

Второй вопрос её билета был как напоминание о дне нашего знакомства, даже голень откликнулась тупой фантомной болью. Она меня не разочаровала и здесь, отвечала на каждый вопрос четко, не сбиваясь в ответ на мои провокации. Только забавно заливалась при этом краской, сохраняя спокойное лицо. Можно поставить, не кривя душой, «отлично», что я и сделал.

– До свидания, – сказала она с радостью в голосе.

А стоило на нее посмотреть, как застеснялась своих слов и покраснела. Чудная девушка!

– До свидания, – сказал ей.

Как только две «умнички» ушли, я остался с деревянными «незнайками».

[1] Не понимает. – нем.