Текст книги "Развод по любви (СИ)"

Автор книги: Натали Лавру

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

Глава 14. Что естественно, то порой дурно пахнет

Как только закончились мои столичные приключения, начались новые, домашние. Полились на меня, как из рога изобилия. Я поведаю вам о них, а вы уж сами решайте, смеяться или плакать. Я вот сама ещё не решила. Вроде посмеиваюсь, но как-то нервно. И подозреваю, что это ещё далеко не конец.

Возвращение в привычное русло жизни было приятным.

Если первый день я провела вместе с Костей и Дружком, то на следующий отправилась на скалодром. Просто на дружеские посиделки, без тренировок. Ибо ещё толком не отошла от соревнований.

Весь скалодром радовался не только моей победе.

У Ярика появилась девушка. Такая же, как он. В смысле, тоже одарённая нестандартным мышлением. Смотришь на этих двоих, и тут же становится понятно: они пара. Как клоунские башмаки. Как наушники. Как кетчуп и майонез.

– Привет, я Наташа, а тебя как зовут? – первая подошла я к девушке.

– Приветики, я Людмилка, – заулыбалась Ярикова избранница.

Ну, Людмилка так Людмилка. Людой буду звать.

– Это про тебя все говорят? – поинтересовалась она.

– Угу, – кивнула я. – А вы с Яриком давно знакомы?

– Два месяца, – ответила Людмилка, с нежностью глядя, как Ярик, сцепившись с Толиком, катаются по полу. – Мы с ним познакомились на сайте интернет-знакомств, но он сразу мне понравился. Перед первым свиданием он спросил, какие цветы я люблю, а я чисто по приколу возьми да ляпни: каллы.

– Ну, зная Ярика… – протянула я.

Людмилка просияла и активно закивала мне.

– Он и принёс свой, так сказать, натурпродукт, по кусочку в каждой баночке. Одиннадцать штук собрал! Баночки обмотал проволокой, сделал «цветам» ножки и каждый «бутон» обрамил лепестками туалетной бумаги. И сказал: «От сердца и кишочек дарю тебе цветочки!»

– Э-э… – я зависла, пытаясь всё это представить.

– Я ему: «Ого, как необычно! И красиво!» А он мне: «Только не советую нюхать всю эту красоту». Так мы и стали вместе, – поделилась она.

– Действительно… необычно, – всё ещё под впечатлением отозвалась я.

– Да! Мне ещё никто не дарил цветов из…

Из говна.

А Ярик вот подарил. И, сдаётся мне, любая другая девушка сбежала бы от него, зарядив ему по харе этой самой «красотой». Но везучий у нас товарищ: от армии откосил на полгода, ту самую особенную для себя нашёл. Остаётся только порадоваться за них. Совет да любовь.

***

И вот началась школа, к которой, как оказалось, я совершенно не подготовилась.

Господи! Ну зачем поэты понаписали столько стихов? А мне мучайся. Заставляют учить, чуть не из-под палки. Ну, не дано мне!

– Свои долги по литературе нам расскажет Наташа Пес… хм, Зорина, – пригласила меня к доске учительница. – Фёдор Иванович Тютчев. «Люблю грозу в начале мая…», пожалуйста.

Я начала:

Люблю грозу в начале мая,

Когда осенний летний гном…

Ой, простите, гром… – поправилась я.

В классе послышались смешки.

– Всё с тобой ясно. Два, – объявила учительница, не дав мне продолжить издеваться над творчеством Тютчева. – Ну хотя бы «Ночь, улица, фонарь, аптека…» Александра Блока ты можешь рассказать? Оно короткое.

– Д-да, конечно, – и я зажмурилась, чтобы вспомнить.

Ночь, улица, фонарь, аптека,

Бессмысленный и тусклый свет.

Один как прежде, и убит.

Убит! К чему теперь страданья…

Класс заржал.

Ну, с кем не бывает… По мне так все стихи на одно лицо. И поэты тоже. Что Лермонтов, что Блок. Всем им, видимо, так несладко жилось, что они писали, писали, писали… Жаловались на бытие, короче.

Мне и своих забот в жизни хватает, а тут чужие проблемы из прошлых веков.

– Садись, два, – махнула рукой учительница.

– Но я ведь учила, сейчас вспомню…

– Не надо. Ты уже и так достаточно опозорила великую русскую классику, – и она обратилась ко всему классу: – Вот наглядный пример, что замужество мозгов не прибавляет, – и снова ко мне: – Необразованные люди с узким мышлением неспособны надолго заинтересовать других людей. Это тебе пища к размышлению.

«Ой, ну говори, что хочешь, тётя, – мысленно ответила я ей. – Зато я по горам ползаю хорошо и волонтёрю в детдоме. И вообще, Костя меня и такой любит…»

Но ругаться будет.

Эх, доля моя, доля! Выучу я эти стихи, будь они неладны…

Раздосадованная «успехами» в школе, я выгуляла Дружка и отправилась в магазин.

На улице подморозило и даже выглянуло солнце, а мне на душе всё равно было как-то погано.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Я вдруг поняла, что со своим распорядком жизни перестала всё успевать. То учёба страдает, то мелкаши в доме малютки не могут меня дождаться, то на скалодроме упахиваюсь до тремора в конечностях, то Костя ворчит, что я ещё ребёнок.

В общем, что-то я устала. А ещё только вторая четверть учебного года началась. Выпускной класс. Филонить нельзя.

Пока я ходила по магазинам, нам под дверь кто-то подбросил пушистого бело-рыжего котёнка, причём уже подросшего, шустрого.

Этот шерстяной наглец, не обратив внимания на пёсий запах из квартиры, прошмыгнул в дверь вперёд меня.

А там Дружок…

– Ой ё! – воскликнула я и ринулась спасать животину.

Дружок, аки коняга, цокая по паркету когтями, погнался за котёнком. Тот, сделав круг по кухне, прошмыгнул в ванную комнату и забился под ванну, где пёс его точно не достанет, ибо узко.

Я, бросив в прихожей сумки и верхнюю одежду, поспешила выгнать Дружка в комнату, а сама нырнула под ванну. Почти с разбегу.

Зря.

Ухо оцарапало неровным чугунным днищем ванны и прижало к черепу, да так сильно, что ни туда, ни сюда.

Зато котейка зыркает на меня горящими глазами и шипит. Будто я его злейший враг, ага.

– А чего ты хотел, дуралей? – пожурила я животину. – Зачем к собаке в дом полез?

– Ур-р-р, – утробно заурчал котёнок и снова зашипел.

Не успела я прикрыться рукой, как острые кошачьи коготки исполосовали мне лицо.

– Ай! – визгнула я, дёрнулась назад, чтобы вылезти, но безуспешно.

Следующие три часа вылились для меня в сущий кошмар.

Вылезти я так и не смогла. Ванну не поднять, не сдвинуть. Тяжёлая, зараза. Чугунная.

Мне казалось, что кожа полностью сдерётся с черепа, если я выдерну её из-под ванны.

Позвать на подмогу Костю – никак. Телефон лежит в прихожей на трюмо.

Засада…

Уже вечером, когда хлопнула входная дверь, я взвыла страдальческим голосом:

– Ко-о-остя-а-а! Спаса-а-ай!

Ванна зазвенела от звуковых волн, да так, что и без того многострадальному верхнему уху стало больно.

– Наташа, ну что у тебя опять? – устало поинтересовался Костя.

– Голова застряла. Вылезти не могу, – призналась я.

– А зачем ты туда полезла? Там же узко!

– За котёнком…

– Каким ещё котёнком? – включил «строгого папочку» он.

– Каким-каким! Ты спасать меня будешь? – заворчала я.

Костя принёс из машины домкрат и вызволил меня, с лицом в кровавую сеточку, из плена. Котёнка мы тоже выудили и посадили эту дикую зверюгу в коробку.

– Да он прошмыгнул в квартиру, когда я возвращалась из магазина. А за ним сразу Дружок. Вот я и… – объяснила я.

– Ты же понимаешь, что мы не можем оставить котёнка себе? – спросил Костя.

– Я и не собиралась, – буркнула ему и провела ладонью по лицу, которое начало чесаться.

Я прошлась по всем квартирам в подъезде и узнала, что животина никому из соседей не принадлежит. Значит, подкинули.

Дом для дикой котейки нашёлся тем же вечером.

Далеко идти не пришлось. Елена Николаевна сжалилась над животиной, а Гуля пообещала, что будет заботиться о кошке, как о родной.

На том и порешили, и обмыли это дело чаем с тортиком, в то время как питомец сделал новоиспечённым хозяевам вонький «сюрприз». Угадайте где? Под ванной!

Глава 15. Печальные свадьбы

Две тысячи одиннадцатый год стал годом свадеб.

Эстафету открыли Таня с Димой, которые поженились в марте. Меня назначили подружкой невесты, хотя я до сих пор не очень-то понимаю, в чём заключалась моя роль.

Помимо меня, с Таниной стороны была наша воспитательница из детдома, Нина Алексеевна.

Это была первая в моей жизни настоящая свадьба (наша с Костей скромная роспись не в счёт). А тут – лимузин, кафе, тамада…

Костя покинул празднество прямо из ЗАГСа, сослался на важные дела. Он вообще не хотел идти, я неделю уламывала его поприсутствовать хотя бы в начале. Поэтому в кафе я сидела без пары.

А дальше началась какая-то вакханалия.

Сначала Дима перепил. Из лимузина он едва не вывалился и хромал до входа в кафе, повиснув на невесте.

Тамада в попытках разогреть немногочисленную публику ввернул пошлых конкурсов с бутафорскими мечами между ног, неприличными танцами и прочей лабудой. Не выстрелило. Народец попался слишком зажатый.

Праздник стух.

Таня разревелась прямо при гостях, и мне пришлось утащить её в туалет.

– А ну не плакать! Подумаешь, тамада мудак. Включим музыку и попляшем, – попыталась я приободрить подругу.

– Нет, зря всё. Ты не понимаешь… – всхлипывала она.

– Рассказывай.

– Мы н-не накопили н-на с-свадьбу. Дима взял креди-и-ит… – печально провыла Таня.

– А чего же просто не расписались?

– Я хотела праздника! – будто защищаясь от нападения, выпалила она. – Хоть раз в жизни почувствовать себя красавицей! Принцессой!

– Ну вот, ты в платье… – пожала я плечами. – Чего плакать-то?

– А Дима, видала, как напился?

– Может, от радости? – предположила я.

– Ага. Радости, что нам полтора года кредит платить по пять тысяч! У Димы зарплата всего двадцать. И за аренду квартиры семь… Дима вообще не хотел свадьбу.

– Ох… – вырвалось у меня. Да уж. Особо радоваться нечему. Бедный Дима. Пахать ему теперь от зари до зари.

– А я… Беременна… И скоро стану толстой и некрасивой… – жаловалась подруга.

– А как же твоя учёба? Я думала, вы пока не планируете детей.

– Если бы всё было, как планировали, – нервно вздохнула Таня. – Переведусь на заочку. Чего ещё делать-то?

Таня, как выпустилась из детского дома, больше волонтёрством не занималась. Личная жизнь и учёба отнимали у неё абсолютно всё время.

Она поступила в педагогический университет на учителя младших классов, получала стипендию, которой хватало, чтобы оплатить детский сад Машеньке, её дочке.

А теперь на носу второй ребёнок, нерадужная семейная жизнь и неизвестность.

Когда мы вернулись в зал, Дима уже лежал в отключке на поставленных в ряд стульях, а его мама причитала, что её бедного мальчика обманом заставили подписаться на эту кабалу.

Что ж, в чём-то Димина мама была права. Это Таня, торопыжка, думала, что брак укрепит их с Димой отношения. И совместный ребёнок тоже. Но всё оказалось не так. И кредит на свадьбу станет для них тем ещё испытанием чувств.

Праздник закончился на два часа раньше положенного.

Не так я представляла себе светлый праздник единения семьи.

***

К концу одиннадцатого класса я чувствовала себя загнанной белкой, которая до пены изо рта крутила колесо.

После того как я дала Косте обещание добросовестно учиться и не позорить его, моя жизнь превратилась в изнуряющий марафон по впихиванию в себя знаний.

Кажется, за это время даже ничего не случалось, а если и случалось, то настолько незначительное, что я не помню. Словно я – не я, а робот-достигатор.

Но вот экзамены сданы, документы в университет поданы, а я… не представляю, каково мне будет во взрослой жизни, раз уже сейчас язык на плече.

Зато аттестат у меня с одной-единственной тройкой по литературе. Не простила мне учительница оскорбления русской классики. Ну да ладно. Поступаю я всё равно не на филфак, а на соцпед.

Педагогика и психология у меня в крови. Вон, ребятня в доме малютки как меня обожает! Как приду – бегут обниматься, цепляются пальчиками мне за джинсы и кофту, будто хотят взобраться на плечи. Всё-таки какой счастье чувствовать себя нужной.

Ради того, чтобы сделать хоть кого-нибудь счастливее, я готова сточить зубы о гранит науки. Это моя благая цель и, наверное, смысл жизни.

Так что экзамен по обществознанию я сдала на отлично, историю и русский язык – хорошо. Пусть только попробуют не взять меня на бюджет!

***

Не успела я получить аттестат, как снова оказалась гостьей на свадьбе Саши, моей тренерши по скалолазанию, и Игоря.

Эти двое встречались шесть лет и наконец-то решили узаконить отношения.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Костя на этот раз внаглую откосил. Сказал, что он не любитель свадеб, и снова кинул меня. Сам говорил, что боится, что меня у него уведут. Так и случится, если будет оставлять меня одну! Козёл.

Торжество состоялось в пятницу двадцать четвёртого июня.

Откуда я так хорошо помню дату? А оттуда, что это был знаменательный во всех смыслах и поворотный день в моей судьбе.

Утром мы поругались с Костей из-за того, что он беспробудный трудоголик и зануда. А ещё у меня зародились подозрения, что Костя нарочно не позволяет себе веселиться из-за гнетущего чувства вины перед Юлей, погибшей женой. С тех пор он и свадьбы недолюбливает, и от посиделок с друзьями отказывается. Как ещё плесенью не покрылся от такого образа жизни?

А мне осточертело, что вся движуха-веселуха либо проходит мимо меня, либо я участвую в ней без мужа, словно он всего лишь плод моей фантазии.

И вот я еду на свадьбу одна.

Погода шепчет, всё идеально, невеста с женихом счастливы, гости радуются, а я… одна. И на душе у меня обида за то, что мой муж не со мной, хотя мог бы.

«Эх, да пошло оно всё! – решила я, устав от мрачных дум. – Буду веселиться и плясать до упаду! Облопаюсь угощений и перетанцую со всеми холостяками!»

Я не заметила, как моё дурное настроение растворилось в атмосфере праздника. Моя довольная, слегка придурковатая физиономия мелькала везде, где щёлкали вспышки фотокамер. Мужики смущались, когда я вытаскивала их из-за стола танцевать. Их вытянутые лица меня только смешили и раззадоривали ещё больше. Нет-нет! Сегодня я больше не принимаю отказов!

Давно я так не отрывалась. И, кажется, я не жалею, что Костя не видел безумия, которое я творила. В прямом смысле кружила мужикам головы.

Вечером, когда праздник плавно двигался к своему завершению, я впервые за день достала из клатча мобильник и обнаружила семь пропущенных от Кости и два сообщения.

Первой мыслью было бросить телефон обратно и догулять до победного, но, поразмыслив, я перезвонила.

– Чего звонил? – спросила я неприветливо.

– Хотел узнать, как у тебя дела, – как-то сдавленно поинтересовался Костя.

Странно… виноватым себя что ли чувствует?

– Отлично! – ответила я. – Веселюсь на полную катушку.

– Хочешь, заберу тебя с праздника? – предложил он. – Когда там всё кончится?

– Не утруждайся. Доберусь на такси. Ну всё, мне пора. Пока, – и я отключила разговор.

Ишь, думает, что подвезёт до дома – и ноу проблем. Нет!

В последнее время мы как соседи, у которых кроме общей постели больше нет точек соприкосновения. Может, это временно, ведь я почти весь учебный год с головой была погружена в учёбу. Но в любом случае мы должны это обсудить.

После телефонного разговора с Костей мне стало как-то не по себе. Холодок тревоги пробежался по спине, словно дементор поскрёб вдоль позвоночника металлическими когтями.

Мне вспомнилась Юля. Интересно, из-за чего они поругались в тот роковой вечер? Как там всё было?

Уже в такси я, снедаемая недобрыми предчувствиями, пристегнула ремень безопасности. Обычно на заднем сидении я не пристёгиваюсь, а тут поддалась моменту и подстраховалась. Мало ли. Чем чёрт не шутит. Даже такси иногда попадают…

Последнее, что я увидела, – это яркий слепящий свет, с бешеной скоростью летящий на меня. Затем – «бах!», мгновение звенящей тишины и темнота.

Глава 16. Прячьтесь, ангелы и черти

Чем посмертие отличается от жизни? Тем, что тебя больше не обуревают тревожные мысли. Не нужно учить стихи, которые я не понимаю и не способна прочувствовать. Какая к едрене фене аптека, какой фонарь?!

Я словно исчезла. Это даже в какой-то мере приятно, когда тебя нет. Покой дорогой.

Кромешная тьма плавно перетекла в свет.

Фильмы врут. Ни мамы, ни папы я в белой молочной пустоте не встретила. Вообще никого. Видимо, мертвецы попрятались от меня по углам. Это как в мультике «Маша и Медведь», где зверьё ныкалось по норкам, когда в поле зрения появлялась Маша.

Эх, так пусто, что даже скучно. Никаких тебе посмертных откровений, флешбэков, разговоров с духами и поучительных «а-та-та». М-да, не так я представляла себе встречу с создателем.

Я ходила в молочной дымке пустоты, глазела по сторонам, но так никого не нашла. Ни души.

Увы, с тихой смертью мне не свезло. Иначе кто бы вам сейчас рассказывал эту историю?

Очнулась я в своём бренном теле, с открытым, напрочь пересохшим ртом и вставленной в него трубкой.

Ой-ёй, эти трубки повсюду! И вставлены не только в рот… Кошмар какой! Кто сотворил со мной такое извращение? Может, таксист оказался маньяком, и теперь я его подопытная крыска?

Да так замучил меня этот маньяк, что я и пошевелиться не могу. Тело словно обколото транквилизаторами: вроде чувствую, что руки-ноги есть, но они не работают. Кровь мне что ли пускал, кровопивец несчастный?

Только глаза открылись. С сотой попытки, ага.

Меня точно чем-то накачали.

Вместо тёмного сырого подвала мне открылся скучный белый потолок. Такой я видела в больницах. Везде он примерно одинаковый: плохо замазанные швы плит, из которых местами вывалилась штукатурка, неровная побелка с пупырышками и кое-где в углах посеревшая от времени паутина.

Может, я в плену у сумасшедшего учёного? Иначе откуда трубки?

Вдруг вместо потолка пред мои очи возникло подозрительно знакомое лицо. Правда, обрамлено это лицо было не в привычные тёмно-русые с проседью волосы, а грязно-белый коротко стриженый ёжик.

– Э-э… – издала я звук, нечто среднее между кряканьем и стоном.

– Наташа! Наташа! Ты меня слышишь? – спросил взбудораженный Костя, и мне на щёку упала его слеза.

Да блин! Похоже, я что-то пропустила.

Ещё трубка эта противная в горле… Радует хотя бы, что я не в лапах маньяка.

Мне снова открылся страшненький потолок, а Костю куда-то сдуло. Однако вскоре он вернулся вместе с врачом.

Суровая тётенька посветила мне фонариком в глаза и авторитетно заключила:

– Очнулась.

Ну ясен пень, очнулась! Я тут, блин, больше всего на свете хочу вытащить трубку изо рта и попить, а мне зенки насильно разжимают. Изверги.

Я показательно захрипела, показывая, что трубка мне житья не даёт.

– Сделайте же что-нибудь! Она задыхается! – неверно растолковал мои хрипы Костя. Паникёр.

Зато врачиха ловко вытащила из моего рта всё лишнее.

Фух! Наконец-то! Хоть рот освободился. Языком можно пошевелить. А то такое ощущение, что моя попа корнями приросла к койке.

Чтобы меня догадались напоить, пришлось по-идиотски причмокивать губами. Наконец, сработало и это, хотя глотать, пока лежала в отключке, я, похоже, разучилась. Подавилась и закашлялась после первого же глотка.

Да что со мной стряслось-то? Тело, алё!

Костя, шмыгая носом и жалобно глядя на меня, спросил:

– Наташа, как ты?

– Кхе… – попыталась я что-то произнести, но это оказалось не так-то просто. Пришлось прочистить горло, и тогда с горем пополам получилось прохрипеть: – Седой дяденька, а вы кто?

Нет, ну, конечно, я помнила, кто такой Костя, но не смогла отказать себе в маленькой причуде. Невинная шутка, и только. Капля мёда в бочке дёгтя.

Не выстрелило.

Костя шарахнулся от меня, как от чудища заморского, и закрыл себе рот рукой, как это делают недавно помянутые мной маньяки своим жертвам.

Ой…

Врачиха тем временем и усом не повела. Осматривала, ощупывала и сгибала мне руки-ноги.

– Она… Она ничего не помнит… – упаднически выдавил Костя.

– А вы что хотели? Девочка только что вышла из комы. После таких травм овощами становятся. Скажите спасибо, что очнулась.

– Да ладно, чего вы, – просипела я. – Прикалываюсь я.

– Хм, – дежурно усмехнулась врачиха.

Костя как-то странно дёрнулся, метнулся к двери и выбежал вон. Обиделся.

Ну вот. Только ожила, и уже подсуропила родному супругу. Только могила меня исправит.

Когда нас с Костей оставили вдвоём, мне стало неловко. Красноглазый заплаканный мужик, над которым я, не подумав, пошутила, знаете ли, даже у меня способен вызвать приступ раскаяния.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Прости… – повинилась я.

– Ничего. Главное, что ты жива.

– В аду и в раю от меня все попрятались, вот я и вернулась сюда, – поделилась я впечатлениями. – Там скучно так…

Костя взял мою ладонь и поцеловал её. Я едва почувствовала прикосновения.

– Что со мной? – поинтересовалась я.

– Ты не помнишь? Ты попала в аварию, когда ехала домой со свадьбы, – усилием преодолевая желание снова расплакаться, рассказал Костя.

– Знакомая какая история…

– Да. Тебя спасло только то, что ты была пристёгнута.

– Не могу пошевелиться, – призналась ему.

– У тебя травма шеи и спины. И сильное сотрясение. Врачи вообще никаких позитивных прогнозов не давали. Ты была в коме месяц.

Значит, весь июль.

– Вот засада… – заключила я.

– Я приехал за тобой на свадьбу, но ты в тот момент уже села в такси. Я ехал за вами и всё видел… – он прикрыл глаза ладонью.

– Эй? Теперь-то я точно никуда от тебя не денусь, – попыталась я разрядить обстановку.

Повисла тишина.

Я прислушивалась к собственному телу и, увы, до меня начала доходить серьёзность моего положения. Похоже, ваша неугомонная рассказчица стала инвалидом. Ещё большей обузой Косте.

Отсюда возникает вопрос: а не зря ли я пристегнулась? Хлопнуло бы меня на раз, и проблем нет.

Я слишком люблю Костю, чтобы обрекать его на муки ухода за овощем. А у меня как раз сейчас практически вегетативное существование, несмотря на крамольные мыслишки в голове. Нет-нет-нет! Я ни за что не поступлю с Костей так жестоко.

– Наташа? – прервал мои размышления Костя. – Главное, что ты пришла в себя. Остальное… – он запнулся, – как-нибудь наладится.

– Угу… – машинально ответила я, а про себя решила: не быть этому телу овощем! Чёрта с два! Не для того я с того света вернулась!

Костя ушёл, точнее, его попросили, так как посторонним нельзя оставаться в палате на ночь.

А я лежала… Что мне ещё делать-то? Выспалась за месяц, знаете ли. Думы думались, сила воли кряхтела от натуги, пытаясь пошевелить тем, что не шевелится.

Я должна. Должна встать на ноги. Ну, хоть пальчиками пошевелить для начала.

***

На следующий день ко мне заглянула Елена Николаевна, тоже растроганная до слёз, но улыбающаяся.

– Девочка моя! Я так рада, что ты жива! – воскликнула она, расцеловывая мне лицо.

– Здравствуйте. Да куда я денусь-то… – вздохнула я.

– Костя бы не пережил… – она печально посмотрела мне в глаза. – Он каждый вечер после работы высиживал возле твоей кровати. Поседел весь…

– Я вот думаю: а вдруг я инвалидом останусь… – высказала я тревожные мысли. – Не хочется мне, чтобы Костя гробил себе жизнь рядом со мной.

– Что ты такое говоришь! – переменилась в лице Елена Николаевна. – Костя тебя так любит! Да и мы быстро поставим тебя на ноги.

Я не стала спорить. К тому же в палату вошёл Костя.

Он поздоровался со свекровью, поцеловал меня, но почему-то не в губы, а в лоб. Как покойника. Постеснялся что ли?

– Наташенька, может, тебе чего-нибудь хочется? – спросила Елена Николаевна. – В больнице кормят не очень, а я могу принести, мне только в радость.

– Ага, – призналась я. – Сочу халатика с петропом и укрушкой, – попросила я. – Ой…

Женщина заулыбалась.

– Не переживай, я тебя поняла, – ответила она и поспешила распрощаться, оставив нас с Костей наедине.

– Как ты? – поинтересовался он.

– Нормально. Ты не волнуйся, я постараюсь выздороветь. Я ни за что не останусь инвалидом. Обещаю.