Текст книги "Развод по любви (СИ)"
Автор книги: Натали Лавру
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)
Глава 5. Разбор полётов и поездок, или всё тайное…
Боженька не услышал моих молитв.
Перед глазами замелькали колёса фур, свет фар и трясущийся на лобовом зеркале дурацкий раздражающий брелок в форме ёлочки и с надписью «sex».
Обе фуры в последний момент съехали правыми колёсами на обочину, освободив нам узкую полоску в середине трассы. Лишь это спасло безмозглого водителя-лихача и меня от превращения в лепёшку.
Это в мультфильме «Том и Джерри» Том чудесным образом «воскресает» из лепёхи, по которой проехались катком, в живого кота. В реальной жизни если уж тебя раскатало, то плачьте родные, готовьте похороны.
А в моём случае боженька-юморист меня уберёг. Так сказать, пощекотал нервишки и разрулил ситуацию.
– Фух! – выдохнул Артур.
– Ты же нас чуть не угробил, козёл! – завизжала я.
– Ну, умереть вместе с тобой – это не такой уж плохой вариант, – как ни в чём не бывало заулыбался мой спутник.
– А ничего, что сзади нас едет мой муж? Если он узнает, что я сидела в твоей машине, когда её зажало между двух фур, то… то… – от волнения я даже не смогла представить, что будет тогда. Наверняка что-то очень и очень нехорошее.
– Да не парься ты. Мы от него уже оторвались. Теперь он нас не догонит, – самоуверенно заявил Артур.
И действительно, мы приехали в лагерь первыми.
Народ не спал, все ждали нас.
Первыми навстречу новостям выбежали Саша с Игорем.
– Ярика отправили на операцию. Сказали, можно не ждать. Его оставят в больнице, а потом депортируют на родину, – не дожидаясь вопросов, сообщила я.
– Как довезли его? – поинтересовалась Саша.
– Нормально вроде бы. Он держался молодцом, шутил всё, – пожала я плечами.
Все любопытные удовлетворили любопытство и разошлись по палаткам.
Я тоже хотела уйти к себе (как будто никуда не ездила), но Артур остановил меня и подвёл к своей машине.
– Ничего не забыла? – хитро ухмыльнулся он.
– Точно же! – я хлопнула себя по лбу и полезла на заднее сидение забирать свой рюкзак и аптечку, которая была взята из нашего автобуса.
«Эх, растяпа я, растяпа! – поругала я себя. – Потом пришлось бы объяснять, что мои вещи делали в тачке Артурчика. Всё. Зарублю себе на носу: никогда больше не забывать свои вещи! Тем более у чужих мальчиков-красавчиков. Ни за что!»
– А поцеловать в благодарность за помощь? – самодовольно улыбнулся он.
– Вот ещё! Перетопчешься, – заявила я.
«Ишь, выискался нарцисс!» – пробурчал мой внутренний ворчун.
– Ну, я же отвёз твоего переломанного приятеля в больницу. Мне за это полагается благодарность, – настаивал Артур.
– Я кого попало не целую, – фыркнула я.
– О-о… – произнёс собеседник, глядя мне куда-то за спину.
За всей этой суетой я не заметила, как приехал Костя. Он припарковал машину, не доезжая до нашей стоянки, за холмом, и сто метров до лагеря прошёл пешком.
«Как хорошо, что я не стала целовать этого самоуверенного индюка!» – с облегчением выдохнула я, когда, обернувшись, увидела Костю.
Кое-кто, выражением лица похожий на террориста-смертника, со мной даже не поздоровался. Оттеснив меня в сторону, Костя ударил Артура кулаком в нос, выкрикнув при этом:
– Шумахер недоделанный!
Завязалась драка.
«Ой-ёй, что же делать?» – растерялась я, но тут же увидела, что разнимать дерущихся уже бегут Игорь и носатый Никитос.
Рычащих сцепившихся Костю с Артуром растащили в стороны. У Кости разбита бровь и губа, у его противника вся нижняя часть лица залита кровью из носа.
– Да Ярика они в больницу возили, – объяснил Игорь, думая, что причиной драки стала ревность. – Всё, всё, остынь!
Я стояла рядом с Костей и Игорем, прижимая к груди свой рюкзак и аптечку и отчаянно делая невинное лицо.
– Наташа, мать твою, какого чёрта?! – попёр на меня Костя. – Ты понимаешь, что вас чуть не размазало по дороге?
– Так я-то чего? Не я же за рулём была… Я вообще рулить не умею… – пискнула я.
Смотреть Косте в лицо мне было страшно. Всё-таки праведный гнев – это не самая моя любимая эмоция. Особенно, когда я стою тут, вся такая в доску виноватая, а меня отчитывают, как ребёнка.
Возле моих ног тёрся Дружок, радостно подпрыгивая и обнюхивая меня. Ему-то моё возвращение – праздник, а вот мне что-то не весело.
Игорь остался стоять рядом, во избежание новых травмоопасных конфликтов. Ибо Костя своим взглядом-лазером прожигал меня насквозь.
– Хочешь сказать, этот твой приятель не знал, кого обгоняет? – очень не по-доброму спросил Костя.
– Знал… – вздохнула я.
Увы, не вышло скрыть от Кости нашу поездку.
– Я разочарован, Наташа, – процедил он. – Тем, что ты убежала из заправки, думая, что я не замечу тебя. Тем, что ты ошиваешься по ночам с каким-то левым парнем. Тем, что ты пыталась скрыть от меня свои «приключения», как последняя обманщица!
– А как я должна была себя вести? – я поняла, что, если сама за себя не постою, то никто не заступится. – Подойти к тебе и проблеять, типа, прости-извини, этот левый парень мне никто, мы лишь возили Ярика в больницу? И ты бы такой ответил: «А, ну, это всё объясняет!» – я спарадировала Костин голос. – А, может, мне надо было устроить тебе сцену прямо там? Поинтересоваться, какого хрена ты ехал в лагерь не с той стороны? Где ты ошивался, пока меня нет дома? Если у тебя рыльце в пушку, не смей обвинять меня, что я вся такая разочаровательная!
Упс… Кажется, мою тираду слышали обитатели обоих лагерей. Ну и пусть.
Я забросила вещи в предбанник палатки и ушла к озеру – проветрить мозги. За мной увязались верный Дружок, комариный рой и зачем-то Костя.
Уже спустя минуту после бегства я поняла: зря. Ибо в темноте комары с остервенением атаковали меня. Никакого тебе успокоения – сплошное хлопанье себя по щекам, плечам и ногам.
Но, раз уж пошла прогуляться, придётся терпеть.
– Наташа, куда ты идёшь? – спросил Костя.
– Уйди, – нервно ответила ему.
– Нет, пока не расскажешь, что тут у тебя творится, – заявил он таким тоном, что я поняла: и впрямь не отстанет.
– Чего-чего… – вздохнула я. – Ярик прыгнул с дерева в воду и сломал ногу так, что кость вылезла наружу. Артур сказал, что у него быстрая тачка, и он мигом домчит его до больницы в Выборге. Саше поплохело, остальные тоже испугались кровищи и торчащих костей, вот я и поехала с ними. В больнице сказали, что мы можем не ждать, Ярика после операции всё равно оставят в больнице.
– А почему на заправке не призналась? – снова вопрос с неприкрытым укором.
– Растерялась я. Подумала, что ты не поверишь мне и всё неправильно поймёшь, – честно ответила ему. – Мне бы вообще не хотелось, чтобы ты обо всём этом узнал.
– Я бы в любом случае узнал. И на будущее: не нужно ничего от меня скрывать.
– Тогда и ты скажи, откуда ты ехал? – осведомилась я. Очень уж меня тревожил этот вопрос.
– Вызвался смотаться в командировку в Питер на два дня. Сегодня утром завершил дела и поехал к тебе короткой дорогой. Хотел сделать сюрприз, – последние слова он произнёс с каким-то особым укором.
– Найди себе кого получше, раз я такая плохая.
В ответ Костя меня схватил, развернул к себе и крепко обнял.
– Я по тебе невыносимо соскучился, а ты… – прошептал он мне на ухо.
– А я уж и не ждала, что приедешь. Думала, ты окончательно променял меня на свою маму, – немного обиженно ответила я.
– Не говори глупостей, – он разжал одну руку, чтобы отмахиваться ею от комаров. – Пойдём уже отсюда.
И мы ушли.
В палатке при включенном свете я разглядела Костины боевые раны.
– У-у, как он тебя… – посочувствовала я. – Не зря я, значит, притащила аптечку в палатку.
Костя терпеливо выдержал, пока я обрабатываю ему ссадины и наклеиваю пластырь на уже порядком припухшую разбитую бровь.
– Ну вот, теперь всё точно заживёт, – подытожила я и убрала аптечку.
– Иди ко мне, – Костя сгрёб меня в свои объятия и поцеловал.
– Вообще-то я всё ещё сержусь на тебя, – сказала я, когда поцелуй закончился.
– Ох, Наташа, я с тобой поседею… – тяжко вздохнул он.
– А вот и нет! Ты начал седеть ещё до меня.
– Ну а ты успешно довершаешь превращение меня в блондина. Меня чуть удар не хватил, когда этот петух напыщенный сунулся прямо под фуру. Наверняка ты его подгоняла, чтобы приехать первыми, – догадался Костя. – Господи, ты хоть понимаешь, что была на волосок от гибели? – он страдальчески посмотрел мне в глаза.
– Да, знаешь, пока как-то не успела осознать, – честно призналась ему. – Я уже простилась с жизнью, а оно вон как вышло…
Меня снова захватили в кольцо рук и опрокинули на разложенный периной спальный мешок.
Дружок, загнанный на ночь в палатку, решил, что он тоже приглашён в кучу-малу, и запрыгнул на нас сверху.
– Ну вот, никакого уединения, – проворчал Костя, сгоняя с себя щенка. – Дружок, в ноги! – скомандовал он.
Пёсель сделал ещё одну попытку присоединиться к нам, но снова был изгнан.
– Я так тебя люблю, – обжигая дыханием, прошептал Костя мне в ухо. – Пожалуйста, не обманывай меня больше.
– Хорошо, но и ты тоже обещай, – выдвинула встречную просьбу я.
– Обещаю, – он снова потянулся за поцелуем.
– У тебя же губа разбита. Тебе же, наверное, больно…
– Когда целую тебя, боль проходит, – ответил он мне в губы, но после поцелуя отстранился и лёг на спину.
– И всё? – удивилась я.
– Что-то я сегодня перенервничал, – объяснил Костя. – К тому же рядом палатки и негде принять душ.
– Ну ладно, – устало зевнула я. – Я всё понимаю: старость – не радость…
***
Утром, не успела я разлепить глаза, на меня напали. Кое-кто решил доказать мне, что и в старости иногда случаются радости в виде свежих огурчиков.
Костины руки проворно и без спроса стягивали с меня бельё под пледом, а я лишь лениво сонно постанывала.
– Тс-с, – было велено мне.
Воу! Похоже, кого-то сильно задели мои вчерашние слова про старость. Или это такое страстное наказание за вчерашние приключения? Как там ребята обзывали этот процесс? Шваркен-поркен? Ну вот, сегодня я на себе узнала, что это такое. Ничего так. Очень даже ничего. Надо будет почаще будоражить Костю неожиданными выходками и фокусами.
Шучу.
Глава 6. Рано расслабляться
– От твоих волос пахнет костром, – шепнул мне Костя, но вдруг отстранился и спросил: – Что это у тебя такое бурое на волосах и на шее, за ухом?
– Не знаю. Наверное, кровь Ярика. Там всё так быстро произошло, я и волосы заплести не успела. Я умывалась на заправке, но, видимо, не всё смыла. Скорей бы домой… А то в озере вода ужас какая холодная, больше ни за что туда не пойду.
– Героиня ты моя, – обнял меня сзади Костя.
– И ничего не героиня. Всего лишь перевязала Ярику сломанную ногу.
– В очередной раз убеждаюсь, что тебя нельзя никуда отпускать без присмотра.
– Да я все две недели была паинькой! – возразила я. – Тебе лишь бы к чему-то придраться!
– Знаешь, Наташа, я, конечно, не верю в злой рок, но, когда машина того парня едва не угодила под фуру… – он не договорил.
– Да вот же я, живая-здоровая. Так просто ты от меня не отделаешься, – я повернулась к нему лицом. – Ох, у тебя лицо совсем опухло! Как же ты с такой красотой пойдёшь завтра на работу?
– Придётся воспользоваться твоей косметикой, – предложил он вариант.
– …которой у меня нет, – ответила я.
– Тогда придётся купить тебе её.
Ну да. Только тональника в цвет Костиной кожи мне не хватало. И пудры. Вообще не представляю, как можно целый день ходить со слоем штукатурки на лице.
После завтрака Костя подогнал машину ближе к лагерю, и мы собрались уезжать. Вперёд нас уже уехали столичные девочки на белом «BMW», следом за ними готовились отчалить и Артурик с приятелями.
– Пс! – окликнул меня Артур и жестом показал, чтобы я была на связи.
Я коротко кивнула.
Видок у Артура был ещё краше, чем у Кости: залепленный пластырем распухший нос и фингал под глазом.
Скалолазный лагерь – это место с повышенным риском получить в нос или куда ещё. Тут, наверное, магнитное поле особенное, как в Бермудском треугольнике. Только отвлёкся – и бум!
«Эх, петушьё!» – подумалось мне. Но подходить к Артурику я не стала от греха подальше.
– Наташа! – строго позвал Костя. – В машину!
Я села.
Костя добавил:
– И чтобы больше никакого общения с этим… – он кивнул в сторону Артура.
– Почему это? – филейка подсказала мне, что дело опять попахивает ссорой.
– Да потому что такие как он умеют понравиться девушкам и запудрить мозги, – будто маленькой девочке, объяснил Костя. – А я не хочу, чтобы кто-то разрушил тебе жизнь. Так что пообещай мне, что больше не будешь общаться с этим парнем.
– Извини, но не могу, – ответила я. – Ничего личного. Я тебе потом объясню.
– Нет уж, объясни сейчас! – потребовал Костя.
– Ну вот, я уже по твоему тону слышу, что тебе не понравится… – вздохнула я.
– Говори.
– Меня пригласили участвовать в шоу-соревнованиях по скалолазанию.
– Так… – Костя нахмурился и сжал губы.
– Это всё. Я же говорила: ничего личного.
– И кто же тебя пригласил?
– Артур. У него свой спорткомплекс.
– Даже так…
– Угу, – кивнула я, чуя душный запашок проблем.
– Ни на какие соревнования ты не поедешь. Можешь об этом забыть, – вынес вердикт Костя.
– Оу… Ясно, – ответила я.
А про себя подумала: «Это мы ещё посмотрим!»
***
По возвращении домой я… Нет, не легла на диван.
Стирка, готовка, уборка, полив цветов, мытьё…
А хотелось любви. И массажика. И праздника жизни со сказочными пирожными. Но… увы.
С понедельника началась суета: с утра я, как сумела, наложила Косте макияж «а-ля натюрель», потом отправилась волонтёрить в дом малютки.
После долгого перерыва дети набросились на меня так, будто хотели побить за долгое отсутствие. Обошлось. Но помяли меня, конечно, знатно. А какое дитё не мечтает покататься на лошадке, нетерпеливо пришпоривая её пятками? Какой ребёнок откажется поиграть в прятки? А кому не нравятся обнимашки?
Мне в детстве больше всего не хватало именно этого. Когда я пошла в садик, заболел мой папа. Мне было пять, когда его не стало. Я даже не успела ничего понять. Зато прекрасно помню, в какой кошмар превратилась наша с мамой жизнь после папиной смерти.
Мама спилась. Не оправилась после потери. Не нашла в себе силы дарить мне любовь. Я так и росла сорняком, подворовывая себе еду, чтобы пропитаться.
Зато теперь мне вместо мамы Елена Николаевна, самый настоящий подарок судьбы, а вместо папы – Костя.
Теперь у меня есть любовь. И во мне она есть. Я счастлива дарить её близким и тем, у кого по какой-то причине этих близких нет. Наверное, это можно назвать смыслом жизни, который многие мечтают обрести.
***
Магазины – это у нас места неожиданных и порой судьбоносных встреч.
Вечером пятницы мы отправились закупаться продуктами и уже везли тележку к автостоянке, когда Костю окликнул какой-то мужик.
– Сколько лет, сколько зим! – сказал тот и пожал Косте руку.
– Привет, – более сдержанно поздоровался Костя.
– С барышней познакомишь?
– Это Наташа, моя жена, – и представил мне знакомого: – Наташа, это Глеб, мы вместе учились.
– Жена? – удивился тот. – А чего ты нам не сказал? И на свадьбу даже не позвал.
– Мы никого не приглашали. Просто расписались и всё. Я не любитель свадеб.
– Понятно, – немного обиженно ответил Глеб. – Ну ты и конспиратор. Мы до тебя несколько лет не могли достучаться. Думали, ты совсем превратился в затворника, а тут… Не ожидал я, что ты старых друзей со счетов сбросишь.
– Я и сам много чего не ожидал… и не планировал.
– Мы ведь с тобой ещё поговорим, да? – требовательно-сканирующим взглядом посмотрел на Костю Глеб.
– Да, – коротко кивнул Костя.
На этом разошлись.
– Это что за допрос с пристрастием только что был? – поинтересовалась я, когда мы погрузились в машину.
– Старый друг, – задумчиво ответил Костя. – Я перестал общаться с друзьями после смерти Юли.
– А теперь почему не общаешься? Меня стыдишься?
– Не стыжусь, – он не очень-то уверенно покачал он головой. – Просто… наверное, мы стали слишком разными, чтобы понять друг друга.
– А вот друг твой, похоже, так не считает. Во всяком случае, выглядел он обиженным и намеренным во всём разобраться.
– Посмотрим, – словно самому себе ответил Костя и молчал до самого дома, погружённый в думы.
***
Люблю я живую природу, но только не тогда, когда она меня атакует.
Я ещё в палаточном лагере воевала с комарами. У меня на них что-то вроде аллергии: место укуса превращается в большой зудящий шишак и не проходит неделями. Поэтому разные спреи, накидки-сеточки и дымовые спирали от комаров – моё спасение.
Дома я расслабилась, счастливая, что в городе нет комаров.
Однако враг не дремлет. И комары по сравнению с ним… так, низшая нечисть.
В комнату залетела оса. Наглая. Назойливая.
Я раскрыла окно, чтобы она вылетела, но не тут-то было! Во время моего перекуса эта полосатая гадина решила, что ароматный бутерброд с колбасой и расплавленным в микроволновке сыром принадлежит ей.
Жгучая боль разлилась по моей губе и кончику языка. Я попыталась отмахнуться от нахалки, но тут же была ужалена в руку.
– Ай! – вскрикнула я, дёрнулась и смахнула локтем сахарницу.
Белый сладкий песок рассыпался по полу, а осе только того и надо было.
– Н-ну всё! – многообещающе засопела я и отправилась собирать пылесос.
Месть моя будет беспощадной!
Пять минут спустя осу засосало в трубу вместе с сахарным песком. Сладкая смерть для гадины. Наверное, её надо было прибить тапком, но я, как назло, ходила по дому в носках, да и не хотелось бы мне снова быть ужаленной. Осы ведь хитрые и быстрые.
Чем осы хуже пчёл? Пчёлы делают мёд. А осы – нет. Пчёлы могут ужалить только один раз, в самом крайнем случае, а потом умирают. Оса ужалит тебя десять раз ни за что ни про что и улетит живёхонька.
Так рассуждала я, вытряхивая из контейнера-пылесборника мусор в ведро.
Вдруг из кучки сахара вылетела недобитая оса, атаковала меня в глаз, нос, ещё раз в губу, шею и ещё в несколько мест, а затем, довольная своей местью, скрылась с места преступления.
Прицельно вылетела в окно, зараза. Оставила меня выть от боли, истекая соплями и слезами.
Глаза заплыли мгновенно. Нос перестал дышать. Язык распух и превратился в шарик. Если бы не ограничение в форме рта, язык разнесло бы ещё сильнее.
Кошмар.
Больно-то как.
Первая задача – восстановить дыхание. Ибо помирать от удушья на заре лет как-то не хочется. Дышим…
Вторая задача – доползти до зеркала, чтобы оценить масштаб трагедии. Ну, что я могу сказать? Хорошо, что это был не шершень.
Но и осы мне хватило сполна.
– О-о-о… – простонала я, сквозь щёлки глаз разглядев в отражении опухшее чудовище.
«Вуф!» – тявкнул Дружок, заглянув ко мне. Его моя физиономия тоже испугала.
Как будто я на глазах превращаюсь в монстра. Ну что? Человек-паук есть. Теперь будет женщина-оса. Надеюсь, характер осы мне не передастся, а то бедный Костя… И впрямь поседеет.
Спустя три часа боль от укусов притупилась. Слёзы подсохли, дышать стало капельку проще. А вот лицо приобрело странный беловато-желтовато-розовый пятнистый окрас.
– Кофтя, уфаф! – (в переводе: Костя, ужас!) с такими словами я встретила мужа с работы.
– Что у тебя с лицом? – вытаращил он на меня глаза. – Опять шоколада объелась?
– Неть, – замотала я головой. – Афа.
– М? – не понял он.
– Афа! – повторила я, но дикция снова меня подвела, а Костя, увы, не телепат.
Я взяла квитанцию с комода и большими буквами написала на ней слово: «ОСА».
– Это тебя оса так покусала? Ты, что, проверяла, сколько раз она тебя может ужалить?
– У-у-у… – жалобно простонала я.
– Одевайся, повезём тебя в больницу.
– Не-е-е! – от одной мысли, что меня такую увидят люди, поплохело.
– Наташа, у тебя сильная аллергическая реакция. Тебе только сделают укол и отпустят, – начал уговаривать он.
– Ы-ы-ы! – я дёрнулась в сторону ванной, чтобы закрыться там.
Не вышло.
– Наташа, это ведь не шутки, – он держал меня обеими руками поперёк талии.
– Ни фа фто! – из последних сил боролась я за свою свободу.
Внезапно стены у меня перед глазами заходили ходуном. Я подумала, что это Костя таким образом решил меня дезориентировать: кручу-верчу – запутать хочу. Но потом в моей голове кто-то выключил освещение.
Глава 7. Не знаешь – не говори
– О-ой… – простонала я. Это мне Костя что ли по затылку треснул, что так голова раскалывается? Что ещё за фокусы? – Кофтя… – зову, но никто не откликается. – Ду Кофтя-а-а…
– Пить надо меньше, – раздалось ворчливое откуда-то сбоку.
В смысле, пить?
– Чаво? – я разлепила глаза и попыталась сесть, но голову снова закружило-завертело, и пришлось откинуться обратно на подушку.
– Чаво-чаво – да ничаво! – снова этот противный полуженский-полумужской голос.
Запустить бы в него чем-нибудь тяжёлым, да нечем…
И сил нет.
Мне осталось лишь мучиться и разглядывать потолок со стенами.
Факт первый: я явно не дома (дома у нас гадких тёток не водится). Факт второй: Кости нет рядом. А куда ж он, козлина такая, подевался? В дурку меня что ли привёз? Я вообще где? Почему меня только что обвинили в алкоголизме? Блин! Что происходит?
И так я лежала, ощущая неприятное давление в области мочевого пузыря. А встать-то – никак. Вот я и ждала, пока кто-нибудь меня не спасёт.
– Так, ну что тут у нас? – дежурно прозвучал надо мной женский голос, уже другой, менее маргинальный и более чистый.
Меня мигом выбросило из дрёмы, в которую я погрузилась, чтобы скоротать время.
– Тут я, – жалобно отозвалась я. – Пифить хотю…
– А чего лежишь тогда? Вставай!
– Фтать никак, – пожаловалась я. – Говова куфытся.
– Не придуривайся давай!
Медсестра схватила меня за руки и стащила с кровати. Я вцепилась в женщину обеими руками, чтобы удержать равновесие.
Ура! Наконец-то меня отведут по нужде!
А после туалета и стакана воды мне полегчало. Даже, кажется, язык стал занимать не весь рот.
Оказалось, я угодила в больницу. Никто меня не бил. Это я сама такая, чудесная. Чудю и чудю. С осой вот поцапалась.
– Маленькая моя, как ты? – в палату впустили Костю.
– Кофтя… Вабеви бедя отфюда, – попросила я.
Он чмокнул меня в онемевшие и до сих пор опухшие губы.
– Врач сказал, тебя можно будет забрать завтра днём, – сообщил он и, пока я не начала протестовать и торговаться, сменил тему: – Я поставил сетки на все окна. Теперь никто больше к нам не прилетит.
– И да бавкоде? – спросила я.
– И на балконе, – кивнул он.
– Как таб Двуфок?
– Сходит с ума, – закатил глаза Костя. – Распотрошил твою подушку. Дверь входную поскрёб…
– Уф… Дакаву фувигада! – я хотела вложить в слова всю злость, а получилась какая-то несуразица.
– Тебе уже лучше?
– Угу. Яфык уфе февевится. Тойко… Бедя обофвави авкафкой… – пожаловалась ему на соседку.
В палате нас лежало всего двое: я и злобная бородатая тётенька. Нет, против бороды-то я ничего не имею, но обвинять меня в алкоголизме… Есть такое негласное правило: не знаешь – не говори. Кое-кто с ним, похоже, не знаком.
– Я поговорю с врачом, чтобы тебя перевели в отдельную палату. Хорошо? – предложил Костя.
– Вутьфе добой… – вздохнула я.
– Иди ко мне, – Костя наклонился ко мне и крепко обнял. – И как же ты выживала раньше? Мне даже страшно представить, что было бы, если бы оса покусала тебя не дома. У тебя просто талант собирать приключения на свою… голову.
– Ых… – только и ответила я.
А на следующий день я вновь почувствовала себя человеком, а не Няшей, которую разнесло от простокваши.
В палате, где я ночевала, был отдельный санузел. Зеркало над раковиной и душ. И перед прямоугольным, рябым, будто из позапрошлого века, зеркалом я гордо «зудела» и «рычала»:
– З-з-з-з-з. З-з-зубы! З-з-зебра! Р-р-рёбр-р-ра! Пр-р-ропаганда! Юху!
Как же здорово чётко говорить! Счастье-то какое!
И лицо наконец-то моё, с тонким носом и нисколько не пухлыми губами.
Ура!
Костя! Забирай меня скорей, увози… ну, хотя бы домой.
***
В пятницу вечером я занималась домашними делами. В духовке только-только испеклась домашняя пицца, отстирала машинка с бельём, пол помыт, пыль с полок убрана (в самых видных местах).
На выходные мы с Костей хотели выехать на пикник к озеру. С палаткой. Чтобы только природа и мы двое. Романтика. Любовь. Плавание на надувной вёсельной лодке…
Красота.
Поэтому в пятницу я с упоением носилась по дому, наводя порядок и чистоту.
Постиранных вещей было много, и я решила развесить их на балконе, ибо в сушильном шкафу на все места не хватит.
Хитрость развешивания проста: главное, не выставлять на всеобщее обозрение труселя, особенно Костины с бананами и красными пистолетами, и стараться, чтобы на рубашках не появлялась «гармошка», а то её потом трудно выгладить. Остальное – как душе угодно: хоть боком, хоть на прищепки, хоть пластом поверх верёвок.
Ничто не предвещало… гостей.
Я закидывала на верёвки последние носки, когда в дверь позвонили.
«Странно», – подумала я.
Костя обычно открывал дверь ключом. Гости звонили в домофон. Неужели соседи опять чем-то недовольны?
В прихожей тявкал, подзывая меня, Дружок.
Я, цепляясь высоким хвостом на голове за свежепостиранные вещи, побежала открывать.
Вопреки предположениям, на пороге обнаружился Костя. В том числе. Рядом с ним стоял уже знакомый Глеб и черноволосая молодая женщина с коротким каре.
– Привет, – сказали мне невесть откуда взявшиеся гости и как-то подозрительно насмешливо посмотрели на меня.
«Прогнать их что ли поганой метлой?» – подал голос мой внутренний ворчун.
– Наташа! – Костя шагнул ко мне. – Почему у тебя на голове трусы? – и он стянул с меня свои труселя, те самые, опасно красные, с пистолетами.
А я-то думала, отчего у меня хвост потяжелел?
– Ой… – пискнула я, краснея. – Это я бельё развешивала, а тут вы… в дверь звонитесь.
Гостья весело рассмеялась, чем сразу мне не понравилась. Ржёт, как кобыла, кудрями своими шапкообразными трясёт, а я тут, понимаешь ли, сгораю от стыда.
– Наташа, с Глебом ты уже знакома, а это его жена, Инна. Инна – Наташа, – представил нас Костя.
Я сделала над собой усилие и махнула Инне рукой, типа будем знакомы.
Дальше все отправились есть пиццу, приготовленную мной для нас с Костей.
И зачем он привёл их? Ух, как я зла!
– Как-то вы неожиданно, без предупреждения… – сказала я гостям.
– Я встретил Глеба после работы, и мы решили посидеть у нас. И Инна захотела приехать, – пояснил Костя.
Замечательно.
Но она самом деле не очень.
– Мы не общались почти семь лет, – обратилась ко мне Инна. – Точнее, мы-то пытались, но кое-кто упрямо не шёл на контакт. Мы уж думали, он в монастырь решил уйти, а тут узнали, что Костя женился. Этого, мягко говоря, никто не ожидал. Не поделишься, как тебе это удалось?
– Инна… – произнёс Костя так, что сразу стало ясно: это нежелательная тема для разговора.
– Ну а что? Мне же интересно, почему ты на нас забил, зато какая-то девчонка, вдвое моложе тебя, теперь вместо Юли? – уже с отчётливо сквозящей обидой спросила Инна.
– Я в этом не участвую, – сообщила я, встала из-за стола и ушла с кухни.
Пускай выясняют отношения без меня.
– Это моё личное дело, – холодно ответил Инне Костя.
Наладить ситуацию взялся Глеб.
– Мы понимаем, что у тебя сейчас новая жизнь, и желаем вам счастья, но мне непонятно, почему ты хотя бы не сообщил? Это элементарное уважение к друзьям.
– Меня в моём выборе мало кто поддержал. Мне не хотелось выслушивать, кто что думает об этом, – ответил Костя.
– Представляю… – чуть насмешливо сказала Инна. – Мама лютовала?
– Было такое, – нехотя признался Костя.
– Сколько хоть лет девочке? – не отставала гостья.
– Восемнадцать.
Инна присвистнула.
– Пойду скажу Наташе, чтобы не обижалась на вас, – и я услышала Костины шаги в мою сторону.
Я метнулась на диван в гостиной, типа совсем не подслушивала, и приняла задумчиво-печальную позу.
– Эй? – Костя пощекотал мне бок пальцем. – Не бери в голову.
– Мог бы и предупредить, что не один вернёшься, – буркнула ему я.
Действительно. Я бы хоть пиццу спрятала от них. Не заслужили. Ишь, интересно им, что, как и почему.
– Извини. Я не думал, что всё так будет. Инна, она… иногда может взболтнуть лишнего. Юля была её лучшей подругой ещё со школы. Они с Глебом и познакомились через нас.
И, видимо, Инна до сих пор переживает из-за гибели подруги. Бесится, что Костя, гад такой, соизволил жить дальше.
– Слушай, ты иди, а я ещё немного тут посижу, – сказала я.
– Ладно. Но ты приходи, тебе там нечего бояться.
Ещё бы. Во-первых, у меня есть Дружок, в любой момент готовый покусать неугодных гостей. Во-вторых, я сама зубастая и языкастая. Уж скажу так скажу! Ляпну так ляпну…
Костя воспользовался затишьем и ушёл в туалет.
А я… а у меня ушки на макушке.
– Думаешь, он совсем того? – приглушённо, чтобы мы с Костей не услышали, спросила Инна у Глеба.
– Я не знаю. Пусть как хочет, – ответил тот.
– Господи, хорошо, что Юлины родители об этом не в курсе… – будто бы с надрывной душевной болью вздохнула Инна.
«Как это не в курсе? – чуть было не воскликнула я, стоя за стенкой. – Ишь, рассудительная нашлась! Не научили тебя в детстве помалкивать, если не знаешь!»
– Давно ты их видела? – спросил у жены Глеб.
– Давненько. Они же переехали около года назад. Теперь ни слуху ни духу. Может, оно и к лучшему.
На этом подслушивание пришлось прекратить.
К гостям вернулся Костя.
– Предлагаю уйти от неприятных тем, – сказал он. – Расскажите, как вы живёте?
– Да нормально живём. Полину, дочку, на лето в деревню к бабушке отправили. Сами работаем. Я в администрации, зам начальника теперь. Инна по-прежнему переводчиком, ездит за границу по командировкам, – ответил Глеб.
– А ты как с новой женой познакомился? Не поделишься? – снова встряла Инна.
«Да блин! Это уже ни в какие ворота!» – вскипела я и вышла на кухню.
– Отчего же не рассказать? – говорю, а сама выразительно так смотрю на Костю.
Он, не отрывая от меня взгляда, медленно мотает головой, мол, не говори.
– Расскажу, – я встала спиной к подоконнику, а лицом к гостям и скрестила руки на груди. – Я застряла попой в его форточке, и он меня поймал.
– Чего? – изогнула бровь Инна.
Судя по недоумённому лицу Глеба, он тоже ничего не понял.
– Наташа, хватит, – попросил Костя и обратился к гостям: – Она занимается скалолазанием и иногда любит выдумывать.
– Иногда, но не сейчас, – добавила я. – Два года назад я залезла к нему в квартиру и пыталась украсть конфеты, но тут внезапно Костя вернулся из командировки и…
Глеб с Инной переглянулись.
Не поверили.
– Ладно, ладно, если не хотите рассказывать – ваше дело, – сдалась Инна. – О, это же мой цветок! – она показала рукой на замиокулькас и кивнула на Костю, привлекая его внимание. – Я же дарила его на вашу с Юлей помолвку. И цветок всё ещё живой! Надо же! Даже горшок тот же.
