Текст книги "Изгои (ЛП)"

Автор книги: Натали Беннетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)

Глава 3

Арлен

В то утро не произошло ничего катастрофического.

Проснулась от звука хлопнувшей двери, с тяжелой поволокой на глазах от долгой борьбы со сном. На журнальном столике меня ждал серебряный поднос с овсянкой и чашкой фруктов – очередная привычка и единственный вариант завтрака.

Наступал полдень, приближая меня к тому, чего так желал Ной. На несколько минут, пока чистила зубы и причесывалась, удалось притвориться, что все в порядке.

Возможно, мои действия казались бессмысленными, но я знала, что мне необходимо есть для собственного блага, а поддержание некой чистоты было способом удержаться от полного срыва.

Пожалуй, можно было сказать, что это был просто фасад.

Закончив, осталась с той же проблемой, что и прежде, – заняться было нечем, кроме как сидеть на заднице и размышлять, что же дальше. Откинувшись на спинку кровати, прислушивалась к шевелению во всем доме, в котором укрылись.

Слышала множество голосов, но ничего нового в этом не было. Перебрала в уме все возможные варианты того, что мог замышлять Ной, но по-прежнему все тянулось вхолостую.

Удерживать меня было странно само по себе. Он прекрасно знал, кто я, но не предпринял никаких попыток связаться с моим отцом для получения выкупа или размена. Однажды он сказал, что я – его залог, причина, по которой Ромеро не станет охотиться за ним, но и это мало что объясняло.

Мы оба знали, что, если бы брат хотел его смерти, он был бы уже мертв.

Поскольку узнать время было невозможно, я попыталась с помощью элементарной математики определить, когда солнце менялось местами с луной. Однако ничего не вышло, во всяком случае, не сразу.

Я была в полусне, когда они явились: четверо мужчин, которых раньше никогда не видела, вошли в комнату, а сразу за ними Ной.

Уровень моего радара угрозы тут же взлетел до небес, как и пульс. Почти в горле его ощутила. Все они были одеты в обычные темные джинсы и черные рубашки, которые носят мужчины в Пустошах, но они казались чересчур суровыми, чтобы быть теми, с кем регулярно имел дело Ной.

– Что такое? – спросила, усевшись чуть выше и прижавшись спиной к потертому изголовью кровати.

– Лепесточек, это мои новые друзья, – заявил Ной, пробираясь вперед через маленькую группу, с шилом в руке.

– Мы оба прекрасно знаем, что у тебя нет друзей. Заканчивай с этим дерьмом и расскажи, что происходит на самом деле.

Двое мужчин рассмеялись над моим точным предположением, а самый крупный из них одарил меня улыбкой, полной удивительно белых зубов. Вот что я получила за поспешные выводы.

Он выглядел очень грубым.

Присмотревшись поближе, я обратила внимание на татуировку у него на шее – «V» с черной змеей, переплетенной вокруг. Кроме того, поняла, что он гораздо старше меня, но в целом гигиена была ему не чужда.

Ничто из этого не объясняло причину их присутствия в моей комнате. Вглядевшись в их лица, внезапно осознала, к чему все идет.

Их аура была устрашающей.

Они разглядывали меня так, будто изголодались и только что нашли угощение из пяти блюд.

– Ты определенно не похожа ни на одну из Королевских сучек, которых мы когда-либо видели, – прокомментировал один из них, опуская свой возбужденный взгляд туда, где мои соски легко просвечивались сквозь белую ткань халата.

Желудок скрутило в миллион разных узлов, а тупая боль отозвалась во всем теле. Чувствовала себя как один из енотов, которых ловил папа в небольшие металлические ловушки. Вырваться не было никакой возможности, я застряла в опасности, которая уставилась мне прямо в лицо.

– Зачем они здесь? – напрямую спросила Ноя, игнорируя квартет.

Он открыл рот, чтобы ответить, но мужчина, который улыбался мне, поднял руку, заставляя заткнуться.

– Арлен, меня зовут Вэнс. Это мой брат Рекс, а это наши мальчики, Хоук и Витус.

Он указал большим пальцем на каждого из них, не сводя с меня глаз. То, что он знал мое имя, ничуть не удивляло.

Любой, кто хоть сколько-нибудь следил за прессой, знал, что я дочь Регента, или, как он любил называть себя в последнее время, мэра Центуриола.

– Что вам от меня нужно?

– Ну, я попросил Ноя показать мне, что он умеет держать свое слово.

В ответ на мой недоуменный взгляд он лишь усмехнулся и слегка развернувшись, хлопнул по плечу мужчину, которого назвал Витусом, и потянул того вперед.

– Сегодня двадцать пятый день рождения моего мальчика, а Ной, во время карточной игры, обещал эксклюзивный тет-а-тет с тобой.

– Я не его, чтобы такое обещать.

Уставилась на Витуса. Если ему действительно было двадцать пять, то он был старше меня всего на шесть лет, но, глядя на него, могла утверждать, что все, что происходило в его повседневной жизни, взрастило и закалило не по годам.

У него были темные вьющиеся волосы и крепкое телосложение. Он смотрел на меня необычными голубовато-зелеными глазами, а когда я недовольно нахмурилась, один уголок его рта приподнимался в ухмылке.

– Ладно, убирайтесь все, – его резкое требование было встречено смехом всех, кроме Ноя, который имел наглость выглядеть слегка встревоженным.

Тем не менее, он безмолвно последовал за остальными, когда они покинули комнату, оставляя меня одну на произвол судьбы.

– А знаешь, в жизни ты гораздо красивее, – сказал он, подходя ближе к кровати.

Я отпрянула, стремясь, чтобы он не приближался ко мне.

Вероятно, мой голос оставался ровным, и я могла смело смотреть в глаза этим парням, не разрываясь на части, но это лишь потому, что мой рот, казалось, половину времени двигался без одобрения мозга.

Нелепость, называемая гордостью, не позволяла умолять о пощаде.

В действительности, я была в ужасе. Природный инстинкт бороться или сбежать заставил все тело напрячься в страхе от того, что должно произойти.

– На свете полно красивых девушек, с которыми ты мог бы развлечься. Почему выбрал именно меня?

– Никто из тех девчонок – не ты, Арлен.

Я соскочила с кровати, держа между нами как можно больше пространства. Драться с ним – не самый блестящий вариант. Это могло только лишь вымотать меня или ранить.

Витус покачал головой и поднял обе руки вверх, словно сдаваясь. Он резко прижал палец к губам, когда я открыла рот, чтобы спросить, какого черта он творил.

Он продолжил наступать на меня в той же позе, слегка покачивая головой, когда я боковым зрением посмотрела в сторону ванной, легко поняв мое намерение. Пару раз шагнула назад, но из-за стены дальше было не пройти.

– Послушай, вынуждать женщин раздвигать ноги – не мой конек, и я не хочу сегодня этого делать, но мои папаши будут не слишком довольны, если я уйду отсюда, не получив то, ради чего мы проделали весь этот путь, – прошептал он, остановившись на расстоянии вытянутой руки от меня.

– Разве это меня касается? Больше смахивает на твою личную проблему.

– На самом деле это касается лишь тебя. Я пытаюсь поступить правильно. Они за дверью, подслушивают, так что ты можешь забраться на эту кровать и добровольно лечь на спину, или я сделаю все по-плохому для всех нас.

Какой же это был компромисс? Он получал то, что хотел, в любом случае. Единственным вариантом было драться и в конечном итоге проиграть, – может быть, я чудом надеру ему задницу, но потом все равно придется иметь дело с его бандой по ту сторону двери, или же я могла напрячь хребет и принять это.

В действительности оставался только один логический путь, – проиграть сражение, но сохранить шансы на победу в войне.

Резко вздернув подбородок, я пронеслась мимо него и вернулась в кровать.

Лежа на спине и раздвинув ноги, отказывалась смотреть на него, желая, чтобы он быстрее покончил с этим.

Мама говорила, что соитие с мужчиной никогда не длятся долго. Она пыталась подготовить меня к браку, которого я не хотела. Уверена, она и представить себе не могла, что ее совет будет использован для чего-то подобного.

У Витуса не заняло много времени, чтобы сделать шаг. От звука звякнувшего ремня, руки сжались в кулаки. Я сосредоточилась на облупившейся с потолка краске и зажмурила глаза, когда кровать прогнулась.

Все во мне негодовало от этого, заставляя еще сильнее ненавидеть себя.

Вздрогнула, когда он положил руку мне на колено.

– Все в порядке, – ворковал он, устраиваясь между моих ног. – Мне не нужно никаких Витусов-младших, бегающих вокруг. Ноа сказал, что ты принимаешь таблетки, хотя если бы решил с тобой размножаться, не могу сказать, что жаловался бы. Кстати, я чист.

Он слегка рассмеялся, а у меня скрутило живот.

Засранец только что сказал «размножаться». Раньше никогда не слышала от мужчин таких слов и могла поспорить, что знала несколько чертовски дерьмовых парней. Даже Дикари не делали ничего подобного.

Это был удар прямо в лицо, когда до меня дошло, что у дьявола и его нечестивого семейства больше морали, чем у обычных людей.

Короткий миг ничего не происходило, но затем почувствовала обнаженные твердые грудные мышцы.

Мозг кричал, в груди кольнуло, чтобы предприняла что-нибудь и не дала этому случиться.

Сомкнув губы в твердую линию, попыталась проглотить рвущийся наружу всхлип, оставляя вместо него какой-то нечленораздельный звук.

– Ш-ш-ш, все в порядке, – успокаивал он, проводя большим пальцем по линии роста волос.

Я хотела, чтобы он перестал так говорить. Это было ненормально. Ничего не будет в порядке. Я никогда не приду в норму.

Через секунду он уже протискивался в меня, проникая членом внутрь, преодолевая сухость.

Он продолжал шептать мне на ухо свои бессмысленные ободрения. Я лежала, ощущая его непрошеные ласки, и чертовски сильно мечтала вновь оказаться в той красивой клетке с золотыми прутьями.

Ощущая его длину, погружающуюся и выходящую из меня, слышала каждый его легкий стон. Он сказал, что я красива, и вдруг неожиданно, почувствовала себя как никогда уродливой.

Едва только первая слезинка выскользнула на свободу, душа моя раскололась. Когда тело начало реагировать на его действия, она треснула еще больше.

Дышать стало трудно. Я отдавала очередную частичку себя тому, кто никогда не заслужил бы это за тысячу разных жизней.

Когда он прикоснулся своими губами к моим, глаза распахнулись.

– Нет, – выдохнула.

– Не будь такой.

Он попытался вновь, но на сей раз я отвернула лицо.

Его ответный смех был подобен ударам гвоздей по школьной доске для моих барабанных перепонок.

Думала, что то, что случилось дальше, будет настолько ужасным, насколько вообще возможно, когда он скользнул рукой вниз между нами и начал касаться той части тела, которую даже Ной не беспокоил.

– Прекрати, – потребовала, отталкивая его руку. Он проигнорировал, прижал предплечье к моей груди и ускорил темп.

– Приятные ощущения, не так ли? – поддразнил он, надавливая сильнее.

Я проигнорировала это.

Тело считало, что да, а разум говорил, что это худшая форма пытки, через которую можно пройти. Сосредоточилась на его правом бицепсе, где красовалась та же татуировка в виде буквы «V», что и у другого мужчины. Я много раз кончала от собственных пальцев, чтобы понять, что происходит внутри меня.

Внизу живота появилось знакомое напряжение, давление медленно нарастало.

Усилием воли я отогнала это, размышляя обо всех безумных идеях, на которые была способна. На передний план сознания вырвалось воспоминание о том, как Кали сверлит мужской член.

Вспомнилось, как точно каннибалы использовали ломик, чтобы раздробить грудную клетку дяди прямо у меня на глазах.

Отвлечение сработало. Витусу не потребовалось много времени, чтобы кончить, а я держалась за эти мгновения, как за спасательный круг. Когда он, наконец, в последний раз погрузился в меня, кончив с вызывающим тошноту стоном, я заставила его член выскользнуть, прежде чем он перестал подрагивать.

Он вскочил на ноги с улыбкой, которую мне хотелось стереть.

– Проклятье, только взгляни на это.

Он схватил свой обмякший член и смахнул часть очевидного предательства моего тела. Без предупреждения парень протянул руку и вытер ее об мое лицо, рассмеявшись, когда оттолкнула его.

Я снова натянула свой грязный халат и устремила взгляд на пальцы ног, пока он заправлялся.

– Ну, не могу сказать, что ты лучшая из всех, что у меня были. Не очень люблю трупы, но других вполне устроит.

Я так стремительно вскочила на ноги, что он предусмотрительно отступил от меня на шаг.

– Что ты имеешь в виду под другими?

Когда он натянул рубашку через голову и поправил ее, уже знала ответ. Почему решила, что все закончится на нем? Я была идиоткой.

Не показывая вида, что собираюсь сбежать, бросилась в сторону ванной, не обращая внимания на сперму, медленно стекающую по внутренней стороне бедра.

На двери замок был хлипкий. В глубине души понимала, что этот шаг нелогичен и не выиграет ничего, кроме нескольких минут. Но все равно пошла на это.

Он не пытался остановить меня. Я вошла внутрь, хлопнула дверью и задвинула засов.

Послышался скрип, затем шаги, я поняла, что его семейка вернулась в комнату.

– Куда она, бл*ть, подевалась?

– Заперлась. Мне не пришлось ее принуждать. Она охотно впустила меня между ног. Я сказал ей, что один из вас будет следующим. Не думаю, что вы понравитесь ей так же, как я, – пошутил Витус.

Он назвал меня шлюхой. Я тоже себя так чувствовала. Мысленно же не давала ему ничего добровольно. Но это была неправда, не так ли?

– Вытащи ее оттуда, – приказал мужчина по имени Вэнс. Предположила, что этот приказ был отдан Ною.

– Лепесточек? – позвал меня тихий голос, не прошло и минуты.

Сердце ударилось о грудную клетку. Я много раз испытывала ужас, но такого – никогда. Взгляд метался по комнате и остановился на унитазе.

Тогда, все рассуждения о том, что сдам битву, чтобы выиграть войну, казались таким наивным ребячеством.

У меня не было шансов одержать победу, так почему бы не уйти с размахом?

– Лепесточек, открой дверь, – снова попытался Ной.

– Меня зовут не гребаный Лепесточек!

Подняла крышку бака с водой и обхватила пальцами ободок. Попятившись назад, забралась в самый дальний угол и сползла по стене.

Подтянув колени к груди, смотрела на дверь. Адреналин заставлял дрожать сжатые вокруг куска фарфора руки. Слишком много голосов начали бормотать одновременно, чтобы я могла понять, о чем они говорят.

Резко все замолчали. Через миллисекунду замок ударился о тусклый кафельный пол, а хлипкая деревянная дверь впечаталась в стену. Я вскочила на ноги, когда в комнату ворвался Хоук.

Он ринулся прямо на меня, слишком поздно обратив внимание на крышку от унитаза. Я замахнулась изо всех сил, попав ему по башке.

– Сукин сын!

Он схватился за голову и повалился набок.

Вэнс оказался прямо за ним, и мне не повезло во второй раз. С рычанием, вырывающимся из легких, замахнулась на него. Он увернулся, схватился за крышку и легко вырвал из рук после четырехсекундной борьбы.

Я не ожидала, что он ответит мне тем же. Когда крышка врезалась мне в лоб, боль заставила разум отключиться достаточно надолго, чтобы он схватил меня за ноги и выволок из ванной мое оцепеневшее от шока тело в ту же секунду, как только рухнула на пол.

Ной кричал, а кто-то другой орал в ответ. Что бы они ни говорили, меня это не интересовало.

В жалкой попытке вырваться от Вэнса, мне каким-то образом удалось ухватиться за дверную раму.

– Отпусти!

Я изо всех сил пыталась освободиться, отчаянно пиная его ногами.

– Ах, ты маленькая сучка, – прошипел оправившийся Хоук, врезав каблуком своего ботинка прямо туда, где цеплялись мои четыре пальца, заставив отпустить дверную раму.

Казалось, что боль исходила отовсюду. Что-то мокрое струилось по лицу, а левая рука пульсировала. Я чувствовала себя как роза, которую топчут на земле. Вэнс небрежно протащил меня остаток пути в спальню.

Подняв за талию, швырнули головой вперед на кровать, а Вэнс вдавил меня лицом в матрац.

Изо всех сил, всем сердцем и каждой унцией энергии я старалась не дать им уничтожить то, кем была.

В конечном итоге, именно это они и сделали. Каждый из них поучаствовал. Вэнс был первым, вогнав свой член в меня так же, как его сын менее двадцати минут назад.

Он был намного грубее. Хватка, которой вцепился в мои волосы, казалось, усиливалась с каждым толчком, обжигая кожу головы.

Хотелось бы мне сказать, что это я помешала ему получить удовольствие, но, откровенно говоря, по сути, не годилась ни для него, ни для его родственников.

Думала, хуже уже быть не может, но ошиблась. Вэнс поднял меня за горло, словно я всего лишь грязная тряпка. Он пристроился к моей девственной попке, а Рекс зашел спереди. Они проникли в меня после какого-то извращенного обратного отсчета, оба были жестоки и беспощадны. Кожа по краям ануса порвалась, кровь сочилась между ягодиц.

Казалось, будто раскаленный железный столб разрывает меня на две части. Кричала и умоляла их остановиться, задыхаясь от рыданий.

Тело хотело вывернуться наизнанку, но даже там была ужасная боль.

Не могу сказать, как долго они передавали меня по кругу, словно миску с чипсами на вечеринке, каждый из них брал столько, сколько желал.

В конце концов, именно Ной дал воду, от которой я потеряла сознание.

Вероятно, он думал, что дал мне некое подобие успокоения, но его помощь пришла после слишком большого количества раундов.

Все изменилось для меня в ту ночь. Трещины в душе стали слишком глубокими. Держаться было больше не за что.

Глава 4

Гримм

Я бросил последнее тело в яму и подал сигнал, чтобы подожгли.

Один из последователей прошел вперед и вылил керосин в глубокую, длинную канаву. Другой пошел за ним, небрежно бросая спичку, держа свою черную мантию с капюшоном подальше от мгновенно вспыхнувшего пламени.

Человек, которого я только что сбросил, моргнул и посмотрел на меня широко распахнутыми глазами. Он попытался поднять голову с переломанных ног, на которые частично приземлился, но сил не хватило.

Он не мог ничего сделать, лишь позволить огню медленно пожирать заживо, благодаря тому, что Кобра раздавил его гортань.

Оставив служителей, я вернулся в дом, топая сапогами по приветственному коврику, который сестра потребовала постелить. Последнее, что хотел услышать, это слова Кали о том, что я испачкал грязью ее безупречный паркет.

Благодаря открытой планировке мне было хорошо видно Ромеро, стоящего на кухне. Я взглянул на содержимое блендера, которое он переливал в стакан, пока шел к раковине.

– Молочный коктейль? – догадался я, поворачивая кран локтем.

– Всегда гребаные молочные коктейли. О, позволь мне поправить себя – постоянно ванильные, бл*ть, молочные коктейли.

Я ухмыльнулся про себя от удовольствия. С тех пор как Брайсон, личный охранник Кали, уехал охранять ферму Луки, Ромеро постоянно дежурил у нее.

– Она как гребаная медведица. Только и делает, что спит, ест и теребит мой член – именно в таком порядке. И я не жалуюсь ни на первое, ни на последнее, но она разговаривает со мной так, будто потеряла свой чертов рассудок.

Я покачал головой.

– Мог бы прожить всю жизнь, не слыша ничего о твоем члене. Это просто гормоны.

– Ну, к х*ям гормоны, – проворчал он в ответ, а затем молча протянул мне грязный блендер, направляясь к холодильнику.

Сполоснув его, загрузил в посудомоечную машину. Когда закончил, прислонился к гранитной столешнице и продолжил наблюдать за ним.

– И что это должно означать?

Сначала он меня проигнорировал, как обычно. Когда я продолжил пялиться, он положил упаковку из фольги с маленькими кусочками шоколада и уставился на меня такими чертовски темными глазами, что казалось, будто у него их нет.

– Это стакан. Внутри него ванильный коктейль из козьего молока. Поверх этого слоеное белое дерьмо, а сверху – дорогущий шоколад. Есть еще вопросы, Гримм?

– Не-а, – усмехнулся я. Еб*я его мозгов была одним из многих ярких моментов моего дня, – вторым после убийства нескольких ублюдков. – Просто хотел узнать, держит ли моя младшая сестренка твои яйца на ладошке.

– Знаешь, раз уж ты об этом упомянул, я буду глубоко погружен в сладкую, идеальную киску твоей младшей сестренки, как только она закончит с этим напитком, – он поднял стакан, и на его лице появилась самодовольная ухмылка, похожая на ту, что сейчас была стерта с моего. – Ты скоро уезжаешь? – спросил он, меняя тему разговора, когда подошел к шкафчику.

– Угу.

– Пойдем, скажешь Кали «пока», и я провожу тебя, – скорее потребовал, чем сказал он, схватив соломинку, прежде чем выйти из кухни.

Именно так все и происходило, и у меня не было с этим никаких проблем. Я охотно и лояльно выполнял поручения дьявола. Был одним из немногих его доверенных лиц.

Именно в дьяволе я нашел брата, который дал мне цель, дом и семью.

Постоял на кухне еще несколько секунд, готовясь попрощаться с сестрой, которую, как мне казалось, только недавно удалось вернуть. Я не был эмоциональным, а она в последнее время превратилась в гормональный тайфун. Хотя всегда была немного маниакальным ребенком, – не ее вина, но все это было на уровне защиты, так что выбраться отсюда на несколько дней было сродни мини-отпуску.

Несмотря на то, что вначале мы не были так уж близки, я не представлял себе жизни без ее безбашенной задницы. Она вписалась в наш восьмидесятиградусный пи*дец. Сделала моего самого близкого друга вновь немного человеком.

Было интересно, не облажался ли я сам, отвергнув единственную женщину, которая произвела на меня неизгладимое впечатление во всех смыслах.

– Проклятье, Гримми, ты сам себя так накрутил, – рассмеялся Кобра, прерывая мои размышления, вальсируя за угол с маленькой блондинкой, которая едва волочила ноги. По взъерошенным прядям его рыжих волос было понятно, чем они занимались.

– Насколько понимаю, судя по отсутствию крокодильих слез, она не в курсе, что ее ждет дальше?

– О, не, собираюсь отвести ее в игровую комнату. Пить хочется.

Он пожал плечами и достал бутылку с водой, потряс ею передо мной, подчеркивая свое намерение.

Блондинка смотрела на меня в поисках объяснений, несомненно, задаваясь вопросом, что такое игровая комната и почему это заставит ее пожалеть о том, что она вообще переступила порог этого дома.

Она не получит их, только не от меня. Плевать мне было, как сильно он собирался ее истязать.

Она сама загнала себя в эту историю, как и все прочие. Дело было в том, что ее трахал Дикарь.

Поскольку теперь Ромеро окончательно выбыл из гонки, оставалось три потенциальных кандидата, достаточно близких к нему, чтобы считать за бахвальство, раздвинуть ноги для кого-то на вершине нашей иерархии.

Никто из них никогда не принимал во внимание, что не проживет достаточно долго, чтобы рассказать кому-нибудь. Ситуация стала еще дерьмовее, когда выяснилось, что у Кали есть кольцо на пальце.

Наконец-то все вернулось на круги своя. Может, они сообразили, что у нее с головой несколько хуже, чем у нас. Это потребовало некоторых гребаных усилий.

– Иди, займись ее размещением, а я ухожу.

Оставив его с этими напутственными словами, направился на второй этаж.

Одна из больших двойных дверей, ведущих в их спальню, была распахнута. Понимая, что это сделано исключительно для меня, вошел без стука.

То дерьмо, которое испытывал, видя свою сестру на коленях у Рома, когда он гладил ее круглый животик, было чуждым для меня. Бл*, это было странно и для него.

Мог признаться, что был рад, может быть, даже очень рад тому, что рано или поздно у меня появится племянница или племянник. Любовь и прочая ерунда не имели для меня большого значения, но я не был ошеломлен всем.

Однако кого-то важного не хватало, кого-то, кто должен был быть рядом со всем этим материнским дерьмом, через которое проходила Кали.

– Это день Д!

Ее дерзкие голубые глаза встретились с моими карими, она засияла и поставила полупустой стакан на тумбочку, прямо возле стеклянного футляра, в котором хранилась голова дерьмового отца Ромеро – Девида. Там же лежала огромная книга детских имен.

– Я собираюсь отправиться в путь.

– Так, а где твои сумки? У тебя есть еда? Уверен, что ты…

– Знаю, куда направляюсь, и чем скорее пойду, тем быстрее она вернется, – не собирался упоминать, кто, черт подери, знает, в каком состоянии Арлен. Да и сам не хотел об этом размышлять.

Мне потребовалось вдвое больше времени, чем следовало, чтобы выследить точное местонахождение ее задницы. Последней информацией не хотелось делиться с сестрой, чье детство было переполнено подобным дерьмом. Мы с Ромеро договорились об этом без всяких споров.

Дам ему знать, когда доберусь до нее, а с остальным он сам разберется. Я буду достаточно контролировать ситуацию, когда все прочее, что мы от нее скрывали, всплывет наружу.

Она встала и направилась ко мне, выглядя такой же миниатюрной, как и всегда, за исключением выпуклости, слегка приподнимающей ее черное платье. Глядя на нас двоих, никто бы никогда не заподозрил, что мы родственники. С одним отцом и разными матерями мы были похожи как день и ночь.

Она была белой как снег, почти альбинос, волосы лишь на пару тонов темнее. Мои же были темными, а загорелую кожу покрывали различные татуировки, в то время как у нее был лишь перевернутый крест, указывающий, что она Дикарь.

Знал, что она любит обниматься так же, как и я, поэтому с какой целью подошла ко мне так близко, я не представлял.

– В таком случае тебе лучше поскорее вернуться, или я приду за тобой, и мне плевать, что скажет по этому поводу тот засранец, что стоит позади.

– Мы оба знаем, что твоя задница никуда не денется, пока я, бл*ть, не разрешу. Будешь пытаться дальше, и я снова привяжу тебя к кровати, – вклинился Ромеро, подойдя к ней сзади.

Она закатила глаза, игнорируя его. Затем удивила меня, схватив мою руку, как ребенок берет своего любимого плюшевого мишку, и крепко сжала ее. Поскольку я был выше на несколько дюймов, то уставился на ее макушку.

– Я вернусь задолго до появления малыша Д, – сказал я, зная, что это вызовет улыбку на ее лице.

Ромеро взял ее за запястье и осторожно отстранил от меня. Я отошел, давая им возможность побыть наедине, пока он шептал ей на ухо то, что я, скорее всего, не хотел бы услышать.

Он поцеловал ее, легким прощальным движением коснулся животика, а затем дал мне знак выйти, молча шагая рядом со мной, когда мы опять оказались в коридоре.

– Сможете ли вы, детки, хорошо себя вести, пока меня не будет? – спросил, когда мы выходили через парадную дверь.

– Они притащили меня сюда, – вклинился Кобра, отталкиваясь от стены, где ждал нас.

– Мне не нужна помощь в отношениях ни от одного из вас, кретинов.

Мы подошли к площадке, где стоял мой Толстяк Боб с подседельными сумками, уже закрепленными на задней части.

Парни стояли в стороне, пока я обматывал рот и нос черной банданой, надевал очки и натягивал капюшон. Обычно на такие крайности не шел, но жара стояла страшная, а это был лучший способ защититься от стихии в предстоящей поездке.

Надев перчатки без пальцев, закинул на плечи рюкзак с патронами, убедившись, что рукоятка пистолета-пулемета «Тактика Жнеца» осталась снаружи.

– Придерживаемся того же самого плана? – спросил Кобра.

– Ага, дай мне четыре дня с сегодняшнего вечера. Заходите через гараж.

Он кивнул и шагнул вперед, чтобы обнять меня.

– Будь осторожен, брат. Скоро увидимся. У меня теперь есть повод разобрать зарядное устройство, – его лицо засветилось, как у маленького ребенка, а я покачал головой.

– Что? – спросил у Ромеро, когда он скрестил руки и уставился на меня.

– Ты знаешь, что, – ответил он категорично. – И ты в курсе, что я прав.

Конечно, я понял, о чем он говорит, но ответа у меня не было.

– Возможно, она меня ненавидит, – впервые признался вслух.

– Ага, чертовски верно, у нее же нет причин тебя ненавидеть, – ехидничал Кобра, ловко подхватывая нашу сумбурную беседу. – Ты – ее луна и звезды, – он взмахнул ресницами и уставился на солнце.

Я окинул его пристальным взглядом.

Ромеро слегка сместился, привлекая к себе мое внимание, я сразу понял, что бы он ни собирался сказать, чувствовал неловкость, что происходило крайне редко.

– Знаешь, единственное, чего хочу от Кали? Чтобы она никогда не переставала любить меня. Конечно, она сумасшедшая сучка и выводит меня из себя десятки раз на дню, но она для меня все. Не думаю, что смог бы жить дальше, если бы потерял ее. Возможно, я киска, раз у меня такая большая слабость, но я быстро научился не переживать. Я люблю эту женщину, она моя гребаная королева. С того дня, как она и эта надоедливая, как дерьмо, громогласная девчонка, к которой ты неравнодушен, скатились на своих задницах с холма и побежали через лес, я понял, что она – это то, что мне необходимо. Ты тоже это знал, точно уверен, что так и было. Не отказывай себе в чем-то подобном. Поверь, когда говорю, что она – лучшее, что когда-либо случалось со мной, не считая того хлюпающего пришельца в ее животике. Ты всегда был королем с собственными правами, не возвращайся сюда без своей королевы. Если при этом ты заткнешь ей рот, то окажешь мне услугу.

Можно по пальцам одной руки пересчитать, сколько раз я удивлялся. В данном случае мне понадобилось два пальца. У Кобры было такое же выражение лица, как и у меня. Это было самое эмоциональное дерьмо, которое он сказал каждому из нас с тех пор, как мы были детьми.

Возможно, обнять его – значит уронить себя на задницу и зайти слишком далеко, но я чувствовал любовь брата так же сильно, как и всегда, если не крепче… за то благословение, в котором не нуждался, но которое он все равно дал, и за мужчину, которым он стал для моей сестры.

– Я согласен со всем тем дерьмом, которое он только что сказал, – прокомментировал Кобра, возвращая нас к нашим обычным сдержанным манерам, как всегда и поступал, когда ситуация доходила до стадии неловкого молчания.

– Позвони мне, как только разберешься с ней, – сказал Ромеро, вернувшись к обычному процессу планирования.

Он не любил прощаться, потому что зачастую это было окончательно. Мы трое оправдывали все самые ху*вые представления, которые люди имели о нас, но никто не знал, что когда мы заботились о ком-то, то делали это всеми своими частями, которые еще могли хер*чить.

Я был предан лишь своей семье, именно поэтому поклялся разыскать того, кого у нас украли. И нашел. Ром был прав.

Забрался на своего Толстячка, слегка кивнул им и завел двигатель.

А теперь пришло время вернуть ее домой, где ей самое место.