Текст книги "Любовь из пробирки (СИ)"

Автор книги: Настя Ильина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

Глава 15. Раздражение

Я успеваю немного подремать и вздрагиваю, когда в дверь начинают тарабанить так, словно её выламывают. Поднимаюсь на ноги, поправляя футболку и резинку пижамных штанов, и иду в коридор. Смотрю в глазок и негромко выдыхаю: в подъезде стоят мама и Клара. Они решили надавить на меня коллективным разумом? Я прикусываю губу, думаю просто уйти, но голос мамы останавливает меня:

– Мира, я слышала твои шаги! Открывай!

Давлю внутри все чувства, которые могут навредить мне или моему ребёнку, и открываю. Они заходят в квартиру, и сестрица фыркает что-то о том, что я так долго держу их в сырости.

– Итак, Мира, мы должны серьёзно поговорить! – хмурится мама.

– О чём же интересно? – задаю я ей встречный вопрос, не предлагая проходить. Но они всё равно идут в комнату. Я торможу Клару, схватив за запястье и цежу сквозь зубы: – Обувь снимай, не у себя дома.

Ехидная улыбка, появившаяся на её губах, говорит о том, что она крайне недовольна и пришла сюда не для того, чтобы помахать передо мной белым флагом.

– Итак, зачем вы пришли? – спрашиваю я, а мама смотрит на букет, который мне прислал Вольский.

– От кого ты беременна, Мира? Это правда? Ты ждёшь ребёнка? – начинает свой допрос мама.

Клара скрещивает руки на груди и смотрит на меня, будто бы она детектор лжи. Я негромко цокаю языком и закатываю глаза на секунду, а затем шумно выдыхаю.

– Я беременна, и это не ваше дело, от кого именно!

Мама сверкает на меня гневным взглядом, шмыгает носом и покачивает головой. Она снова смотрит на цветы, а затем как-то отвратительно улыбается, словно всю неприязнь ко мне выражает в этой своей улыбке.

– Это от него цветы, да? Мирослава, ты хоть понимаешь, что отнимаешь у сестры мужа и лишаешь её ребёнка отца?

Перед глазами появляется картина из прошлого, когда я увидела Вольского вместе с сестрой, ради которой чего я только не делала в тот момент. Любовь к ним обоим напоролась на риф и разбилась вдребезги в ту секунду. И теперь я понимаю, что рядом стоит совершенно чужой мне человек. Два чужих человека. Я сглатываю вязкую слюну и широко улыбаюсь.

– Возвращаю своего мужа, ты хотела сказать, мама? – спрашиваю я ледяным голосом.

Раньше я не позволяла себе общаться так с матерью, но когда она раз за разом окунает меня лицом в грязь, не оставляя ничего хорошего, никаких тёплых чувств к себе, я просто не могу вести себя иначе.

– Ну ты и стерва, сестричка! Недооценила я тебя! Думала, что мы сёстры, а ты у меня из-под носа мужика уводишь… – вмешивается Клара.

Её слова звучат настолько смешно, что едва удаётся сдерживаться, чтобы не захохотать. Я пытаюсь сохранять хладнокровие: если хотят думать, что я беременна от Вольского и пытаюсь вернуть его – пусть. Мне от этого ни холодно, ни жарко. Смешно только, что у Клары язык поворачивается такие вещи говорить.

– Всё сказали? Я устала… Слишком активная ночь выдалась. Хочу спать. Беременным полезно отдыхать…

Я смотрю на Клару, её плоский живот и думаю – правда ли то, что она ждёт ребёнка, или просто почувствовала, что жареным пахнет, и муж уплывает из её тёплой постельки, и решила удержать его. Так Борис ведь не такой, ему на детей в принципе наплевать. Я на своей шкуре в этом убедилась.

– Как ты смеешь вести себя так, словно ничего не происходит? – не унимается мама. – Мира, я не такую дочь растила! Не такую!

– А ты уверена, что растила дочь? Может быть, ты лишала её материнской любви ради другой, той, которая выросла одним сплошным сгустком эгоизма? – всё-таки не могу сдержать эмоции я.

Мама набирает воздух в лёгкие, собираясь что-то сказать, Клара кудахчет в стороне несвязную речь в своё оправдание, а я отрицательно мотаю головой.

– Не надо! Просто уходите отсюда! Я буду жить так, как посчитаю нужным, – опережаю я и указываю на дверь.

Они обе уходят. Только на пороге мама оглядывается, смотрит на меня, вздёргивает подбородок и из подъезда бросает: – Бог всё видит, Мира!

– О! Я надеюсь на это, – отвечаю я и закрываю дверь.

Только теперь понимаю, какой приторный запах духов исходил от Клары. Я иду на кухню и открываю окно, чтобы проветрить. К горлу подступает тошнотворный ком. Смотрю в окно и вижу, что они идут в сторону внедорожника сестры, активно перемывая мои косточки. Впервые за всё время я чувствую облегчение: словно целый груз с плеч свалила. Раньше я боялась перечить маме, несмотря на то, что она всегда принимала сторону сестры, а вот теперь смогла набраться смелости и сказать своё слово. И я ни капли не жалела об этом. Рано или поздно это должно было произойти.

Вернувшись в комнату, я останавливаю взгляд на цветах, присланных мне Вольским, и улыбаюсь. Всё-таки Бог на самом деле есть, как и сказала мама, и он всё видит… Клара получила наказание за то, что сделала с моей семьёй. Нет, я не ликовала от того, что Борис поступил с ней так же, как и со мной, но справедливость восторжествовала, глупо было бы не отметить этот факт.

* * *

Раздражение переполняет меня, бурлит в венах, разливаясь неприятным постукиванием в конечностях. Ненавижу, когда меня вот так бесцеремонно отрывают от важных дел. Ненавижу, когда мешают побыть с женой и поговорить. Я знаю, что услышу только тишину, но всё равно там я ближе к ней, а теперь вот мчусь по оживлённой трассе, перестраиваясь из ряда в ряд, чтобы как можно быстрее увидеть эту наглую рожу.

Артур приготовил для меня аргументы? Да к чёрту мне его аргументы! Компания уже перешла ко мне, какие там могут быть разговоры? Я не планирую так просто расставаться с «Атлантой» и конкретно с Мирославой. Она идеальный сотрудник, пусть поначалу я планировал уволить её к чёртовой бабушке. Или всё ещё планирую это сделать?! Не пойму себя, но отдавать компанию Артуру я не стану. Катится он…

Захожу в офис злой, даже машину ставлю как попало, сам бы уже оштрафовал за такую парковку. Вхожу в зал совещаний, где и собрались все наши «гости». Хотя «гостей» не так много – Артур и какая-то девица лет двадцати пяти. На самом деле так и хочется спросить у неё: «Ты хотя бы диплом получила, девочка?!». Губы у неё накрашены непрофессионально ярко, а верхние пуговицы на блузке расстёгнуты, открывая вид на средненькую грудь. Появляется вопрос – это правда юрист или всё-таки она девочка из несколько иной сферы услуг?!

Прохожу и сажусь за стол, не здороваясь, потому что такие крысы, как Артур, явно не заслуживают моего уважения. Владимир чуть морщится, глядя на меня. Я его понимаю – остался без корпоратива из-за этого гада.

– Итак, я сейчас пришёл во внерабочее время для того, чтобы получить долг. Ты ведь помнишь, Артур, что у тебя остался должок?

– Всё верно! Я ради того и пришёл, Иван Александрович, – с ухмылкой отвечает он и облизывает губы.

Сидит в кресле, закинув ногу на ногу, и нагло глядит на меня, словно джекпот выиграл. И я ничего толком не понимаю.

– Согласно вашему договору, если мой клиент отыщет всю сумму и сможет вернуть вам без остатка в течение месяца после передачи агентства «Атланта» – вы возвращаете агентство назад. У моего клиента есть нужная сумма. И он готов рассчитаться с вами, полностью закрыв этот долг, – растягивает свои полные неестественно алые губы девица в улыбке и мотает головой, чтобы скинуть с лица прядь каштановых волос, вывалившихся из-за уха.

Где он нашёл себе такого юриста? Или платит ей дополнительно за такой вот цирк? Я хмыкаю, ставлю локти на столешницу и думаю.

– Видите ли, расторжение договора о переходе «Атланты» ко мне возможно только при условии согласия двух сторон, а я не уверен, что готов согласиться, – развожу я руками, потому что точно помню, что этот момент был оговорён.

– Тогда у нас есть кое-что ещё, – продолжает улыбаться девушка, а Артур даже противно подхихикивает её словам.

– И что же? – чуть щурюсь я.

Она вынимает из чемоданчика какие-то документы, встаёт на ноги, одёргивая юбку, и я ловлю взгляд Владимира, жадно скользящий по её фигуре. Да ему девушку срочно найти надо, чтобы остепенился уже и не пускал слюну на каждую длинноногую кхм… Юристку.

– Вот, посмотрите. Это договор о продаже «Атланты» другому лицу. Согласно этому договору ваша сделка с моим клиентом будет признана ничтожной, поэтому я советую задуматься о предложении получить долг в денежном эквиваленте.

Я смотрю в договор и замечаю до чёртиков знакомую фамилию: Вольский…

Обошёл он меня знатно, ничего не скажешь, вот только одно интересно – кто поставил печати на этом договоре, ведь у Артура их не было, а заключить договор с Вольским раньше он не мог. Всё это сделано задним числом. И при необходимости можно произвести экспертизу, чтобы доказать этот момент. Интересно, Мирослава знала об этом? Она помогла Артуру? Вряд ли… Зачем ей это, ведь она точно знала бы, что компания перейдёт в руки её бывшего.

Я не идиот и водить себя за нос позволять им не собираюсь, поэтому смотрю на девицу, которая уже успела вернуться на своё место, затем на довольного Артура и стираю ухмылку с его лица.

– Весьма интересно, сколько ещё ты будешь должен мне, Артур, когда экспертиза подтвердит, что эти документы были подписаны задним числом…

Если бы Вольский не приходил ко мне и не выдвигал предложение выкупить «Атланту», я бы ещё не был в этом так уверен, а сейчас точно знаю, о чём говорю, а выражение лица Артура только подтверждает мою правоту.

– А это уже оскорбление, – встревает девица, окончательно убеждая меня в своей некомпетентности.

Никаких статей не приводит, просто бросается красивыми словами, ну хоть к месту их применяет, и на том спасибо. Мой адвокат уже бы чётко назвал номера статей за мошенничество, согласно которым можно Артура повернуть к лесу передом, а к нам… В общем, чтобы катился он далеко и надолго.

– Эл, не начинай сейчас. Дадим Ивану Александровичу время подумать, а там уже пусть какие хочет экспертизы делает. Он же будет должен нам за пользование агентством, верно?

Я не выдерживаю, и смешок слетает-таки с губ. Ну не виноват я, что не удалось в себе держать, но вся эта клоунада выглядит, откровенно говоря, смешно.

– Я обязательно подумаю и проконсультируюсь с юристами! – отвечаю я.

Девушка снова встаёт на ноги, подходит, чтобы забрать договор, которым потыкала мне в нос, думая, что сможет обвести как идиота. Если бы я был таким, как они подумали, то точно не сидел бы в кресле генерального директора. Я придерживаю бумаги, положив на них ладонь, и отрицательно мотаю головой.

– С этим ознакомится мой юрист. Вы ведь всё равно копию принесли…

Она разворачивается и идёт за своим «боссом», громко цокая каблуками. Дебют в роли юриста у девицы явно не удался.

– Мы всё-таки надеемся, что вы хорошенько всё обдумаете, – бросает напоследок Артур и выходит, поджав хвост, как крыса.

– А я надеюсь, что ты одумаешься, Артур! Всё-таки, если сделка о продаже была на самом деле заключена до перехода «Атланты» ко мне – это уже мошенничество, и тебе грозит серьёзное наказание, – бросаю я ему вслед.

Я смотрю на Владимира, который всё это время сидел молча. Он потирает виски, и наши взгляды пересекаются.

– Ну и что мы с этим будем делать? – спрашивает он. – Если договор не липовый.

– Он липовый, Вова! Сто процентов липовый, иначе бы они сейчас не сбежали, – отвечаю я ему, откидываясь на спинку кресла, и принимаюсь постукивать подушечками пальцев по столешнице. – А вот крысу в «Атланте» нам надо будет распознать и выгнать с позором.

– Думаете, это Мирослава Евгеньевна? – осторожно интересуется Владимир.

– Я не исключаю её кандидатуру, – отвечаю я, погружаясь в мысли.

Глава 16. Родные-чужие

Я еду по адресу, присланному мне отцом в сообщении. Не знаю, что меня ждёт там, но не думаю, что ещё большее разочарование, чем с мамой. Она ведь написала мне вечером СМСку со словами: «Я погорячилась. Хочу встретиться с тобой вдвоём». Вот только я не стала ничего отвечать, потому что я этого точно не хочу.

Сбавляю газ на крутом повороте и смотрю на экран смартфона, в котором включён навигатор. Остаётся совсем немного. Я заезжаю в деревеньку, состоящую из десятка домов, и внимательно смотрю на их номера. Люди с любопытством разглядывают меня, кто-то подбоченивается и выходит из дворов. Три девочки лет десяти сворачивают скакалку и отходят с дороги, фыркая в мою сторону как обиженные котята, наверное за то, что проехала и прервала их игру. Все дома – двухквартирники с облезлыми крышами и покосившимися заборами, но есть парочка выделяющихся на их фоне – скорее всего, там живут местные «миллионеры». Приближаюсь к дому отца и паркую машину у двора. У отца отдельный маленький домик на самой окраине, и он мне нравится больше двухквартирников – никогда не любила соседей. Я выхожу из машины, вдыхаю запах гари и навоза, стоящий там, и немного морщу нос.

Вижу в окне мелькнувший силуэт и замираю, пытаясь унять сердце, которое бьётся с такой силой, что, кажется, вот-вот вырвется.

– Мира, – слышу голос мужчины, который называл меня в детстве дочуркой, и поднимаю на него взгляд.

На висках отца седина. Она серебрится по всей голове и переливается красивыми отблесками уходящего солнца. В уголках глаз пролегли морщинки. Самая большая морщина на лбу, наверное он много хмурится. Отец худой, но высокий: точно выше меня на голову, хоть я и на каблуках. Он идёт ко мне, пока я рассматриваю его, и обнимает, шмыгая носом, а я растеряна, понятия не имею, как реагировать, но успеваю опомниться и обнимаю его в ответ.

– Пойдём в дом и поговорим обо всём, – приглашает он, ослабляя объятия, и я согласно киваю.

Только оказываемся во дворе, как к нам навстречу бежит собака: коричневая хаски с огромными белыми пятнами на груди и лапах. Она чуть не сбивает меня с ног, начиная приветливо махать хвостом и тыкать мордой мне в колени.

– Ласка! – ворчит отец. – Будет тебе! Познакомитесь ещё!

Я ухмыляюсь и чешу её за ушком.

– Хорошая собака, – приговариваю я, а она забавно падает, подставляя мне пузико.

Я всегда мечтала о таком верном друге, который будет встречать меня и радоваться при встрече. Собака никогда не предаст, в отличие от людей.

Отец заворачивает под навес, где стоят скамейка и мягкое кресло. Рядом со скамейкой дверь, ведущая в дом. Я кошусь на её обшивку, слегка обветшалую, но аккуратную.

– Присаживайся, дочка. Или чай пойдём пить?

– Нет, спасибо. Я немного подышу. Тут такой воздух хороший.

Я больше не ощущаю неприятные запахи, которые встретили меня. Во дворе отца пахнет хвоей, потому что у калитки растут три ели, и различными цветами. У него так красиво и аккуратно во дворе, что я начинаю сомневаться в его честности касаемо отсутствия тут женщины.

– Ты такая взрослая стала… – шепчет отец и улыбается.

– Как ты жил?

– Мира, ты так похожа на свою бабушку… Прости меня, дочка… Прости, – перебивает он, покачивая головой.

– За что ты просишь прощения? – удивляюсь я.

– Я не всё сказал по телефону, боялся, что ты не приедешь. Я нашёл вас через три года после того, как уехали, но твоя мать убедила меня, что я не имею на тебя прав. Я пытался добиться встреч с тобой, но после результатов ДНК, которые подтвердили, что твой отец не я, а её любовник, я сдался. Я только теперь понял, что должен был в землю вгрызаться зубами и бороться за тебя. А я сдался. Наверное, она тогда использовала ДНК Клары, я ведь и не проверил даже, не попытался проверить. Но ты копия своей бабушки, моей мамы. У меня нет ни капли сомнений.

Я улыбаюсь уголками губ и ощущаю, как в душе разливается горечь. Зачем маме это было нужно? Почему она так активно пыталась не дать нам с отцом найти друг друга?! Ничего не понимаю, если честно… Если она так не любила меня, не проще ли было просто взять и отдать отцу? Я думаю, что если встречусь с ней позже, то обязательно задам все эти вопросы.

– Что было, то было… Расскажи, как ты поживаешь? У тебя не было больше семьи?

– Семья… Семья была. Я приехал к матери в деревню, познакомился с женщиной и решил попробовать ещё раз создать семью. У неё была девочка от прошлого брака, я удочерил её… Вместе мы выдумали легенду, что я отец, который не мог их отыскать долгое время… И девочка всю жизнь верила. Я пытался восполнить ею дыру в сердце, образовавшуюся после того, как потерял тебя, но полюбил её иначе, как вторую дочь.

– А где же она теперь? – спрашиваю, когда отец замолкает и вглядывается в пустоту.

Ревности внутри нет, но какое-то неприятное ощущение колышется, как пламя свечи на ветру.

– Лена умерла от опухоли мозга. Прошло уже больше четырёх лет, а всё как вчера…

– Прости, – шепчу я и чувствую, как стальные цепи сцепляют горло, царапая его ржавым металлом. – Почти пять лет назад я потеряла ребёнка…

– У каждого своя боль, – кивает отец. – Мне так жаль, если бы я не сдался и был рядом, этого могло не произойти…

– Ты прав: у каждого своя боль. То, что случилось, остаётся в прошлом, а нам следует двигаться дальше – в настоящее. А твоя жена? Та женщина? Где она? – не выдерживаю я.

– Она уехала за границу с другим мужчиной, – отец ухмыляется. – Ещё до смерти Лены. Она и не приезжала особо, о Лене заботился муж, да и я помогал как мог.

– Ей повезло с мужем, – улыбаюсь я.

– Не то слово! Он очень хороший человек! До сих пор не смог ни с кем начать встречаться, всё горюет по ней. Впрочем, давай мы не будем говорить о грустном?! Я хочу узнать, как и чем ты живёшь? Замужем или встречаешься?

– Не замужем и не встречаюсь. Я разведена. После того, как муж изменил мне с Кларой, я и потеряла ребёнка.

– С Кларой? Никогда бы не подумал…

– Я тоже, – горько улыбаюсь я. – А ребёнка одна рожать буду и растить одна. Я сделала искусственное оплодотворение в центре репродукции.

– Ты молодец! Это очень смелый шаг. Я помогу тебе всем, чем только смогу. Чаще приезжай сюда, тут воздух свежий. А ещё ягоды! Хочешь, я быстренько малины в чашку наберу? Она у меня лесная, сладкущая. Я сейчас.

Отец поднимается на ноги и начинает суетиться. Он заходит в дом и берет глубокую тарелку, с которой направляется к малиннику, а я провожаю его взглядом и ощущаю, как на глаза наворачиваются слёзы.

Неужели у меня теперь, наконец-то, может появиться семья?

* * *

Пятница всегда идёт кувырком, потому что большинство сотрудников уже хотят отдыхать и работают левой пяткой по сломанной клавиатуре. Но я справляюсь со своими делами и еду в «Атланту». Мирослава ещё не вышла, но она мне сейчас и не нужна, хотя я вспоминаю, что уже два дня не общался с ней и понятия не имею, как она себя чувствует. И почему-то меня гложет это ощущение.

Вхожу в офис и ловлю на себе перепуганный взгляд администратора. Она чуть приоткрывает рот и мямлит себе под нос приветствие. И почему-то подозрение сразу же падает на неё.

– Я хочу встретиться с заместителем руководителя. Она у себя? – спрашиваю я.

Девушка принимается кивать головой, как болванчик, а я иду в кабинет заместителя Миры, пытаясь вспомнить её имя. Кажется, Валентина.

Вчера, ответив Владимиру, что я не исключаю кандидатуру самой руководительницы, я точно был уверен, что она тут ни при чём. Слишком глупо и опрометчиво было бы помогать Артуру вернуть фирму. Она неглупая, понимает ведь, что я так просто не сдамся. И знала бы, каким мошенничеством это всё пахнет.

– Добрый вечер! – говорю я, зайдя в кабинет Валентины.

– Добрый! – улыбается она, но смотрит на меня как кошка, у которой пытаются отнять мышку. – Чем обязана визиту владельца? – задаёт вопрос, который заставляет меня ухмыльнуться.

– Сами же ответили – владелец пришёл проверить свои владения.

Она кривит губы, а я присаживаюсь на стул и кладу правую руку на столешницу, принимаясь постукивать по ней подушечками пальцев.

– Мирославы сегодня нет… – говорит Валентина. – Сотрудников для перевода к вам в офис она пока не выбрала.

– А я не по этому вопросу пришёл, Валентина. Видите ли, вчера ко мне явился бывший владелец «Атланты» с липовым договором, – говорю напрямую, в лоб. – Мои эксперты уже подтвердили, что печати на нём подделали, а значит, остаётся только отыскать крысу, которая посмела подставить вашу начальницу. Вы ведь за Миру горой стоите?

Я замечаю, что женщина нервничает: её глаза бегают туда-сюда, а на лбу появляется лёгкая испарина.

– Вы дум… думаете, что это кто-то из наших подставил? Печати могли быть у Артура Тамерлановича запасные.

– Не могли. И я уверен, что их поставили именно тут. Может быть даже вы.

Она широко распахивает глаза и открывает рот, но из него не вырывается ни звука. А ведь я, кажется, ударил в самую точку.

– Как вы мо… можете так гово… говорить! – принимается заикаться она. – Я не предам Мирославу Евгеньевну! Нико… никогда!

Поведение так сильно напоминает поведение человека, который на самом деле виноват и пытается оправдаться, что мне её даже чуточку жаль становится. Но я посажу крысу в клетку, когда буду окончательно уверен в своей правоте. Сам Артур скоро принесёт мне имя на блюдечке.

– Значит, вам будет легко отыскать человека, который это сделал. Кто его знает, может это сама Мирослава Евгеньевна?

Самому смешно даже становится. Как будто она дура – отдавать компанию в руки бывшего мужа. Если только их развод не наигранная ложь, и беременна она не от него.

– Я надеюсь, что мы друг друга поняли! – говорю я и поднимаюсь на ноги.

– Я вас поняла. Буду искать! – лепечет Валентина, а сама пребывает где-то в другом измерении, наводя на себя ещё больше подозрений.

Я выхожу на улицу, сажусь в машину и тянусь к телефону. Не знаю, зачем это делаю вообще, но я пишу Мирославе сообщение, даже не надеясь на ответ.

Я: «Добрый вечер! Как вы себя чувствуете? Получается отдохнуть?».

Пялюсь в экран несколько минут, усмехаюсь собственному поведению. Не станет она мне отвечать: у неё выходной.

Завожу мотор и еду домой. Оставляю машину на парковке и поднимаюсь в квартиру. Телефон начинает вибрировать, и я снимаю экран с блокировки.

Мирослава: «Добрый вечер! Спасибо, всё чудесно. Отдыхаю, как вы настоятельно рекомендовали».

Мирослава: «*три улыбающихся смайлика*».

Мирослава: «Фотография тарелки с изумрудной каёмочкой, наполненной малиной».

Сердце ёкает в груди, потому что похожий снимок мне уже отправляли… Лена… Когда гостила у отца на даче. Я сглатываю тугой ком, стараясь избавиться от чёртова эффекта дежавю. Мира не может находиться в гостях у моего тестя – это точно. Мне бы тоже отдохнуть. Я решаю, что поеду к нему завтра и отправлюсь на рыбалку, чтобы раскидать мысли по местам и успокоиться.

Я: «Прекрасный отдых. Мне малинки привезёте? *подмигивающий смайлик*».

Мирослава: «Боюсь, что она превратится в вино по дороге домой из-за жары, стоящей на улице».

Я: «А кондиционера в машине нет?».

Мирослава: «Боюсь им пользоваться, я ведь беременна».

Её слова бьют по вискам.

Она беременна.

О господи!

С чего я вообще решил начать эту переписку?

Встаю на ноги, приближаюсь к комоду и кладу на него телефон, понимая, что как идиот просидел чёрт знает сколько времени на пуфике около входной двери.