Текст книги "Любовь из пробирки (СИ)"

Автор книги: Настя Ильина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

Глава 13. Прописная истина

Резкая боль постепенно затухает, и пока едет скорая помощь, мне становится лучше. Я сижу на своём кресле, а Иван Александрович рядом. Он стучит подушечками пальцев по столешнице, отбивая ритм какой-то знакомой мне мелодии, и смотрит на меня. Его ноздри раздуваются, выдавая волнение.

– Всё в порядке, – пытаюсь оправдаться я, но меня пугает этот приступ. Когда я потеряла ребёнка, было то же самое. – Стало легче.

Скорую дождаться нереально, поэтому я набираю номер телефона своего врача, ведущего беременность, и подношу телефон к уху. Смотрю на нового босса, но уходить он не собирается, поэтому придётся говорить при нём.

– Алла Анатольевна, добрый день! – выдыхаю я, когда она отвечает. – Простите, что беспокою, но у меня веская причина.

– Добрый день, Мирослава Евгеньевна! Что-то случилось? – обеспокоенным голосом интересуется она.

– Да… – я снова смотрю на Ивана Александровича, но он не уходит. Совсем не понимает, что о таких вещах лучше всего говорить без лишних ушей? – Мне полчаса назад прихватило низ живота. Боль была сильная, но продлилась недолго. Теперь уже отпустило. Мне вызвали скорую, но они пока не приехали, а я боюсь…

– Так, Мирослава Евгеньевна, вас могут прямо сейчас привезти в клинику? – уже сильнее беспокоиться женщина.

Я облизываю губы и думаю, смогу ли сесть за руль сама.

– Я могу и сама…

– Нет! Вам за руль не стоит садиться. Вспышка боли может повториться. Отменяйте скорую и срочно приезжайте в клинику. Я буду вас ждать.

Я сглатываю слюну, ставшую слишком вязкой в эту секунду, выдавливаю: – Хорошо, – и смотрю на Ивана Александровича.

– Ск… Скорую следует отменить. Мне нужно попасть к моему врачу. Если бы вы смогли отвезти меня.

– Без проблем.

Он набирает номер телефона экстренных служб, отменяет вызов, выговаривая, что он непременно разберётся, почему помощь не прибыла быстро, и встаёт на ноги. Смотрит на меня оценивающим взглядом и кивает:

– Сами дойдёте до парковки?

– Да! Конечно! – я краснею.

Он ведь не хотел предложить отнести меня на руках? По коже бегут мурашки, покалывая изнутри тонкими иглами-лапками. Я встаю на ноги и иду следом за ним.

– Постойте! Вы ведь не просушились! – замираю я на месте.

Иван Александрович уже выдернул фен из розетки и положил его на стол. Он останавливается, оборачивается и через плечо бросает мне:

– Обойдусь. Я не нежный цветок, уж поверьте мне.

Спорить я не собираюсь. Беру свой джинсовый пиджак, сумочку, телефон и иду следом за мужчиной.

В коридоре сталкиваемся с Валей, которая, вероятно, собиралась наведаться ко мне в кабинет. Она буркает в сторону Ивана что-то похожее на приветствие и смотрит на меня, взглядом спрашивая, что случилось.

– Валь, всё хорошо. Сегодня к шести должен приехать клиент, ты встреться с ним, пожалуйста. Меня Иван Александрович сейчас отвезёт в больницу, не знаю, когда я вернусь.

– Что-то случилось? – спрашивает она, моргая глазами.

– Ну… Беременность штука сложная, – подмигиваю я и улыбаюсь, но, наверное, как-то вымученно, из-за тошноты, накатившей в эту секунду. Изнутри душит желание поскорее вырваться из духоты и оказаться на свежем воздухе.

– Отпишись, пожалуйста, как узнаешь, что с тобой! – переживает Валя.

– Не беспокойся так! Всё хорошо! – улыбаюсь я шире и слышу недовольное фырканье Ивана Александровича.

Ускоряю шаг, догоняю его, и мы оба выходим на улицу. После дождя воздух наполнен свежестью, а ещё в носу появляется запах мокрого асфальта, щекоча носовые пазухи и вызывая активное образование слюны во рту. Даже не знаю, к чему это, но я словно хочу отломить кусочек этого асфальта и съесть, таким приятным мне кажется запах.

Иван Александрович открывает дверцу машины со стороны пассажирского сиденья, галантно приглашая меня сесть. Я благодарно киваю и как только удобно располагаюсь на сиденье, он захлопывает дверцу, обходит машину спереди и садится на своё место. Я очень волнуюсь, поэтому не обращаю внимания на запахи, витающие в салоне, и не слушаю музыку, разливающуюся из динамиков.

– Адрес, – произносит мужчина холодным тоном, и мне становится не по себе. Озадачила его своими просьбами… Если бы могла, не попросила бы, но сейчас я в первую очередь должна думать о ребёнке.

– Ивановского двадцать, – говорю я. – Там репродуктивный центр.

Иван Александрович кашляет, скорее всего, поперхнулся слюной, и выезжает с парковки. Я откидываюсь на спинку, кладу голову на подголовник и стараюсь дышать глубже, потому что меня укачивает.

– А вы почему именно там решили наблюдаться? Вроде бы есть много клиник с лучшим рейтингом. Или знакомый врач? – спрашивает мужчина, и я от неожиданности не знаю, что ему ответить. Хлопаю ресницами, приоткрыв рот.

– Это уже немного личное, – нахожусь я с ответом и прикусываю губу.

– Да! Простите!

Дальше мы едем молча. Мне становится интересно, почему он задал именно этот вопрос. Может быть, обращался сюда со своей супругой, и всё прошло совсем не так гладко, как хотелось бы?! Волнение закрадывается в душу, но я давлю его на корню. Сегодня я позволила эмоциям одержать верх, и это не закончилось ничем хорошим. Больше я подобную ошибку не повторю. Мотаю головой, чтобы избавиться от гнетущих душу мыслей и кошусь на безымянный палец правой руки босса.

* * *

– Вань, тебе нужно двигаться дальше, – говорит Лена, касаясь моей щеки своей нежной ладошкой. Я смотрю на неё и улыбаюсь, не могу поверить, что снова вижу её, ещё не осознав до конца, что это всего лишь сон.

– С тобой куда угодно! – отвечаю ей, любуясь любимыми чертами лица.

– Ванюша, ты не понял! Тебе следует отпустить меня и жить дальше! Самому!

– Мне никто, кроме тебя, не нужен, глупенькая! Я только тебя люблю и продолжу любить до последнего вздоха… – отвечаю, глядя ей прямо в глаза.

– Ты не понял! Тебе нужно двигаться дальше! Считай это моей последней просьбой… Ты должен стать донором в клинике репродукции. Так ты встретишь женщину, которую полюбишь так же, как когда-то любил меня.

Она убирает руку и делает шаг назад, а мне становится чудовищно страшно, что я упущу ту единственную нить, что связывает нас. Сердце переворачивается в груди, и я нервно мотаю головой.

– Я тебя люблю! И всегда буду любить!

– Пообещай, что сделаешь это?

– Я не могу… Это бред… Не проси…

– Пообещай! – настойчиво требует она.

– Обещаю! – и она уходит, а я кричу вслед, как обезумевший: – Лена-а, не бросай меня! Вместе мы всё преодолеем. Слышишь? Возьми меня с собой! – но какой-то барьер не пускает меня к ней.

Я мотаю головой, чтобы избавиться от навязчивых воспоминаний. Этот сон приснился мне, когда Лене было сорок дней. Я места себе не находил, потому что она словно живая была, вернулась ко мне, а потом вот снова ушла, покинула меня, оставила одного. И только месяц назад я решил, что должен выполнить последнюю просьбу жены. Приехал в этот центр репродукции и стал донором. Мне казалось, что мой долг исполнен, и вот теперь в жизнь ворвалась она – женщина с запахом, от которого у меня голова идёт кругом. С точно таким же, которым обладала моя Лена. Я задыхаюсь, потому что мне кажется, словно получил под дых.

Втягиваю в себя побольше воздуха и смотрю в сторону входа, а затем перевожу взгляд на часы. Мирослава вошла туда чуть больше получаса назад, и я начинаю волноваться, всё ли с ней в порядке.

Достаю телефон и набираю ей сообщение.

Я: «Всё в порядке?».

Ответа нет какое-то время, и волнение перерастает в панику. Я уже готов наплевать на то, что мой «визит» покажется странным, но телефон мягко вибрирует в руке.

Родионова: «Да. Вы простите, можете ехать… Мне ещё минут десять ждать результаты анализа крови. Доберусь обратно на такси. Спасибо за помощь».

Я негромко цокаю языком и мотаю головой. Поворачиваюсь назад, чтобы достать бутылку минералки, лежащую на заднем сидении – в горле пересохло, и взгляд цепляется за файлик с кружкой, торчащий из-под него. Я горько ухмыляюсь: что она могла подумать? Наверняка представила меня, сидящего тут с каменной миной и с паром из ушей от ярости, что трачу на неё своё драгоценное время. Я сам себя поставил именно так. Удивляться тут точно нечему.

Я: «Не надо глупить! Жду».

Ставлю блокировку экрана и наклоняю шею из стороны в сторону до появления хруста, чтобы все позвонки встали на свои места.

Я пытаюсь избавиться от навязчивых мыслей, которые лезут в голову, едва думаю о том, что сон на самом деле оказался судьбоносным, что Лена переселилась в чужое тело… Бред это всё! Не бывает такого! Да и мой визит в этот центр репродукции стал самой большой ошибкой в жизни. Представляю, что какой-то дятел будет растить моего ребёнка, наказывать и не дай бог поднимать на него или неё руку, и мне хочется пойти туда и отказаться. Но внутри появляется странная тревога. Лучше не пороть горячку. Девушка сказала, что иногда семя несколько лет хранится, а иногда портится, так что наследник, вот таким образом, у меня может и не родиться…

И всё равно желание отменить всё одерживает верх. Я набираю номер телефона юриста, через которого оформлял всё и прошу её связаться с центром, чтобы разорвать договор.

– Такое допустимо только в том случае, если донорский материал ещё не был использован. Вы ведь понимаете? – интересуется Марина, девушка, занимающаяся этим вопросом.

– Прекрасно понимаю. Я переведу вам деньги, как только расторгнете этот треклятый договор.

– Я поняла. В ближайшее время созвонюсь со специалистами клиники, а потом сообщу вам.

– Отлично.

Я отключаю телефон, и как раз в это время Мирослава выходит из дверей, широко улыбаясь. Она светится от счастья, и я делаю выводы, что всё у неё хорошо, но когда она садится в салон, решаю проявить вежливость.

– Как всё прошло? – спрашиваю я.

– Прекрасно! Спасибо вам огромное, что дождались меня, – отвечает она, продолжая улыбаться.

– Девочка или мальчик? – спрашиваю я, кивая на живот.

– Я пока не знаю. Рано ещё для определения срока… – пожимает она плечами.

– А отец рад? – не знаю сам, зачем задаю этот вопрос.

Завожу машину и трогаюсь с места. Мирослава негромко кашляет несколько раз, а затем отворачивается в окно. Я принимаю этот жест за нежелание отвечать.

– У моего ребёнка не будет отца. Только мама. Больше ничего не спрашивайте, я и без того поделилась слишком сокровенным.

Я угукаю, решая, что задавать новые вопросы будет как минимум неэтично, потому что она буквально заткнула меня. А ещё какое-то странное чувство возникает в груди, и в висках пульсирует мысль: «Что если это мой ребёнок».

– Возьмите выходные до конца недели, чтобы восстановиться и отдохнуть. Перевод в «Норд-Вест» подождёт. Мы всё равно планируем только в следующем месяце запускать аренду и продажу.

– Спасибо, – улыбается она уголками губ, а на щеках появляются забавные ямочки, и я тут же пытаюсь отвести взгляд, сосредоточиться на чём-то другом.

Я высаживаю Мирославу рядом с «Атлантой» и уже собираюсь отъезжать, когда звонит телефон.

– Да. Слушаю.

– Иван Александрович, у меня не очень радостные новости для вас. Видите ли, ваше семя уже было использовано. Обратной дороги нет, если только…

– Если только что?

Придя в центр репродукции, я и не надеялся, что всё произойдёт так быстро. Я думал, что выполню эту «просьбу» Лены, и мне станет легче, потому что она давила на меня грузом, но я не хотел, чтобы всё случилось вот так быстро, да и вообще, чтобы случилось.

– Вы можете отказаться от оформления наследства на этого ребёнка.

Последнее, чего я хочу на самом деле. Кому будут нужны эти деньги? У тестя есть всё, у родителей – тоже. Я обеспечил им безбедную жизнь, и мне не жаль миллионы…

– Я хочу знать, что у ребёнка нормальная любящая семья. Такое возможно?

– Иван Александрович, нелюбящие родители не стали бы обращаться в этот центр. Уж поверьте, семья у вашего ребёнка будет самая лучшая.

Меня её слова ничуть не утешают. Я буркаю, что мне следует обдумать всё и отключаю телефон. Обхватываю руль руками и кладу на них голову. Чертовщина какая-то. Не может ведь быть так, что из десятка или даже сотни доноров Мира выбрала именно меня. Она ведь сказала бы, у меня же даже фотографию брали, когда я туда пришёл. Она наверняка видела отца ребёнка, когда выбирала, или вообще, привела кого-то из знакомых.

Сказала бы ведь?

Глава 14. Отдых

Я лежу на диване, кушаю яблоко и смотрю уже которую по счету страничку пользователя с именем «Невольный Евгений» – именно такое имя отца указано у меня в свидетельстве о рождении. Выходные явно пошли на пользу. Я уверена, что смогу отыскать отца. Не знаю, почему так сильно хочу этого. Может быть, надежда на то, что у меня может быть любящий папа?

Когда открываю очередную страничку, сердце переворачивается в груди и начинает трепыхаться. Мужчина с потухшим взглядом кажется мне до боли родным. Ну конечно! Это он! Мой отец. Я делаю глубокий вдох, смотрю на то, что он был последний раз в сети рано утром, и набираю сообщение. Взгляд падает на номер телефона, указанный в профиле, и сердце начинает биться чаще. Решаю, что лучше позвонить, чем писать. Сразу всё узнаю, хоть и страшно.

Я набираю номер и жду, ощущая, как к горлу подкатывает тошнота. У него может быть семья… Я ему могу оказаться ненужной… Но я всё равно звоню, несмотря на собственные страхи, окутывающие душу. Проще сразу оборвать всё, чем лелеять себя пустыми надеждами.

– Слушаю! – отвечает мужской, немного хрипящий, голос.

– Папа?! – спрашиваю я и смаргиваю слёзы, застилающие глаза в эту секунду.

– Мира! – выдыхает он. – Ну, наконец-то!

– Наконец-то? – задаю очередной вопрос, не зная, как начать разговор и объяснить, почему я вообще звоню.

– Как ты нашла мой номер?

– На страничке в соцсети… – отвечаю я, а сердце уже так сильно бьётся, что вот-вот вырвется наружу.

– Я создал её в надежде на то, что однажды ты захочешь найти.

– Почему сам не нашёл меня? – я понимаю, что не в этом направлении желала развивать разговор, но слова срываются с губ раньше, чем я успеваю закрыть рот.

– Твоя мама ничего не рассказывала?

– Думаю, что ваши версии будут расходиться.

Отец хихикает, и мне кажется, улыбается в эту секунду.

– Когда она связалась с другим мужчиной, она забрала тебя, свои вещи и ушла. Она сменила номер телефона, уволилась с работы. Я пытался отыскать вас, но попытки не увенчались успехом. В полицию обращался, но мне говорили, что мать имеет на ребёнка куда больше прав, чем отец. В итоге в суде мне сказали то же самое и посоветовали отпустить, если я даже не знаю, где вы живёте. Я нашёл тебя только три года назад… Но побоялся звонить. Мира, обо всём лучше поговорить лично, если ты готова встретиться.

– Готова? – вопрос адресован, скорее всего, мне самой, но я всё-таки задаю его и сразу же отвечаю: – Да. Для того и позвонила.

– Приезжай в любое время. Я в пригороде живу.

– А твоя жена не будет против? Дети?

– У меня нет жены и детей, – с горечью отвечает отец. – Когда ты сможешь приехать?

– В пятницу! Если ты не против!

– Я только «за». Чем раньше ты приедешь, тем лучше. Мне хотелось бы поговорить обо всём с тобой, увидеть, как ты выросла…

– Я приеду… Ты только адрес мне напиши в соцсети или сообщением.

– Да. Отправлю. Сейчас. Спасибо.

– За что?

– За то, что нашла в себе силы сделать шаг первой!

Я улыбаюсь. Мы с отцом договариваемся о встрече, и я отключаю телефон. Разговор вышел сухим, скомканным и без эмоций. Я не ожидала слёз и просьб простить за ошибки прошлого, нет… Да и сама не планировала плакать, но сейчас слёзы текут по щекам, и я не могу ничего с этим поделать.

Мама говорила, что он ушёл… Просто собрал вещи и ушёл от нас. Отказывался платить алименты и не хотел видеться со мной, а на деле всё вышло иначе, как я и предполагала.

Я кладу яблоко на журнальный столик, потому что доедать его пропало желание. Вытираю щёки, потому что сырость разводить в квартире не планировала. Глажу живот рукой и говорю своему ребёнку, что я дам ему всё, что смогу, только бы он был счастлив, но теперь понимаю, что изначально поступила неверно… Из-за бывшего я отказалась доверять мужчинам, но ведь был шанс встретить настоящего и беззаветно полюбить его… А я заранее лишила ребёнка полноценной семьи, можно сказать, что поступила, как моя мама. От этой мысли становится горько на душе, но я стараюсь избавиться от неё. Поднимаюсь на ноги и хочу пойти подремать, когда в дверь звонят. Я приближаюсь, смотрю в глазок и замираю. Курьер стоит с огромной охапкой красных роз.

– Вы, наверное, ошиблись, – говорю я, открыв дверь.

– Родионова Мирослава Евгеньевна? – спрашивает он, глядя в бумажку.

– Всё верно.

– Тогда я по адресу. Пожалуйста, распишитесь в получении.

Я расписываюсь, принимаю цветы и закрываю дверь. Ставлю букет в вазу, в которой уже давненько не было цветов и достаю открытку.

«Надеюсь, что ты сможешь простить меня однажды. Вольский».

Как приторно официально…

Нюхаю цветы, источающие сладкий аромат, и улыбаюсь.

Простить не прощу, а за цветы – спасибо.

* * *

В башке всё переворачивается и отказывается укладываться. Как Мирослава связана с клиникой я толком не понял, но из головы не выходят слова Лены из сна: «Так ты встретишь женщину, которую полюбишь так же, как когда-то любил меня».

Я никогда не смогу полюбить Мирославу – это уж точно. Да и никого не смогу, потому что в моём сердце всё ещё теплится любовь к той, что оживила меня однажды – к моей Лене.

День проходит как всегда: рутинно, муторно, по-рабочему. Нам наконец-то удаётся запустить строительство дома по новому проекту, что не может не радовать. Все мелкие детали улажены, и дело остаётся за малым – начать строительство. Парни снова хотят отметить, собравшись вместе в баре, но я не планирую идти с ними. На этот раз я говорю Владимиру, что у меня назначена встреча с женщиной. По сути, так и есть, потому что я решаю поехать на кладбище и отвезти своей жене букет цветов.

В цветочном магазине я выбираю самый свежий букет, чтобы простоял как можно дольше, забегаю в магазинчик напротив и беру бутыль с водой: всегда ставлю цветы именно в неё, так они могут продержаться несколько дней. Лена любила хризантемы, но в этот раз их нет, и я покупаю жёлтые розы. Сам не знаю, почему мой выбор пал именно на них.

Могилу я нахожу быстро, даже с завязанными глазами отыскал бы её, потому что я был тут каждый день первые два года после её смерти. Готов был спать в обнимку с этой землёй, которая укутывала мою девочку, как пуховое одеяло.

– Ну, здравствуй, милая! – говорю я, закрывая за собой калитку.

Лена смотрит на меня с фотографии, украшающей памятник, и улыбается. У неё такие красивые большие глаза… На секунду я представляю Миру и понимаю, что они абсолютно непохожи, как пламя и лёд. Кладу на землю букет, ставлю недалеко воду и провожу подушечками пальцев по снимку, медленно сползая на буквы её имени «Орлова Елена Евгеньевна». Ухмыляюсь от того, что единственное сходство моей жены с Мирославой – отчество.

– Прости, хризантемы сегодня свежие не завезли…

Я откручиваю с бутыли крышку и поливаю цветы, посаженные на могиле: их привезла тёща из-за границы и попросила время от времени ухаживать за ними, хоть особого ухода они не требуют. Воды остаётся чуть больше половины, я делаю один жадный глоток и ставлю в бутыль цветы. Осторожно размещаю её у памятника, встаю с корточек и делаю шаг назад.

На меня снова накатывает горечь. Это так больно: слушать раздирающую тишину, которая рвёт сердце в клочья, кромсая его, выскребая внутренности костлявой рукой, и напоминая о том, что всё кончено.

– Знаешь, а ведь я выполнил твою просьбу… Я пошёл в центр репродукции и всё сделал, как ты и просила, вот только что-то пошло не так: в моей жизни появилась женщина, которая раздражает меня. Чертовски. Она выводит меня из себя, потому что пахнет тобой, но она – не ты! Она никогда тобой не станет и не заменит тебя. Ты просчиталась, милая! Я никого и никогда не смогу полюбить так же сильно, как любил и люблю тебя!

Я не двигаюсь с места: просто стою и смотрю на памятник. Вспоминаю, сколько раз хотел присоединиться к ней и обрывал себя, ведь Лена точно в раю, а я не хочу в ад, где мы с ней уже никогда не сможем встретиться. Говорят, что время лечит, но оно всего лишь даёт завуалированное облегчение, послабление, а когда снова накатывает, то хочется волком выть, орать от боли, которая снова всколыхнулась внутри. Я как сейчас вижу тут открытый гроб, и её лицо. Лена лежала там словно живая… Сердце начинает щемить, но звонок телефона вырывает меня в реальность.

– Да, Владимир! – отвечаю я чуть хрипловатым голосом из-за кома, сдавившего горло.

– Иван Александрович, тут Артур Тамерланович пришёл с юристом. Требует, чтобы вы вернулись, потому что у него есть какие-то веские аргументы для возвращения «Атланты».

Я изгибаю правую бровь от удивления, потираю переносицу свободной рукой и бросаю взгляд на памятник.

– Я скоро буду. И скажи Артуру Тамерлановичу, что он глубоко пожалеет о том, что оторвал меня от важного дела.

Владимир покашливает, уж не знаю, о чём он подумал в эту секунду, но мне плевать. Отключаю телефон и ещё раз окидываю взглядом памятник и могилу:

– Спи сладко, любимая! – шепчу я и ухожу, борясь с горечью, которая теперь разъедает изнутри, напоминая кислоту.