Текст книги "Наши уже не придут (СИ)"

Автор книги: Нариман Ибрагим

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 38 страниц)

– Этот тоже, насколько я знаю, плохо кончил, – припомнил Аркадий. – То ли от болезни, то ли отравили.

– Тогда лучше буду оставаться обычным генералом, – вздохнул Николай Николаевич. – Не моё это – править государством. Вот не моё и всё. Корнилов – глупец, если думал, что справится. Если он собирался править так же, как организовал мятеж, Россия была бы обречена.

– Возможно, – пожал плечами Аркадий. – Что ж, похоже, что вам придётся готовиться к следующему Святому Георгию.

– Кто ещё в этой стране получал Георгии в такой короткий срок? – усмехнулся Алексеев. – За подавление мятежа против законной власти мне должны дать минимум I-ю степень…

– Главное, чтобы не пристрелили или не отравили, – предостерёг его Немиров. – Керенский глуп, но вот его окружение…

– Да я в Петрограде уже давно не хожу без вооружённого охранения, – ответил на это Николай Николаевич. – Но что ты думаешь о нашем плане? Не пришло ли время свалить Временное правительство и привести к власти нашего общего друга?

– Время ещё не пришло, – покачал Аркадий головой. – Нужно дать Керенскому «настояться».

Мятеж Корнилова был обречён с самого начала, так как единственные его реально боеспособные подразделения были разбиты или разоружены под Псковом. «Дикая дивизия» была уничтожена почти в полном составе, она буквально стёрлась об ружейно-пулемётный огонь, а вот III-й кавалерийский корпус разоружён и доставлен на Северный фронт, где уже проходят военно-полевые суды.

Остальные мятежные подразделения подверглись влиянию одного очень опрометчивого хода Керенского. Александр Фёдорович сглупил и воспользовался услугами большевиков, которые с радостью предоставили ему своих агитаторов.

Мятежники отступают к Самаре, по пути теряя солдат. Агитаторы отрабатывают за идею, поэтому Корнилов теряет целые роты и батальоны. Боевые действия не ведутся, а будущее Белое движение теряет подразделения…

«Эх, жаль, что Семёнов не догнал», – с досадой подумал Немиров. – «Или не захотел?»

Теперь, после такой пусть и не крупномасштабной, но измены, под подозрением находятся все офицеры. Никто не знает, каких именно взглядов они придерживаются. Никто не знает, что ими движет, а главное, никто не знает, предадут ли они или когда они предадут.

«Вот тебе и причина, почему большевики в моей истории не доверяли царским офицерам», – подумал Аркадий. – «Гораздо проще и безопаснее объявить их всех заведомо предателями, чтобы не было потом обидных провалов».

Но эту проблему должно решить формирование РККА. Добровольцы из офицеров, добровольцы из унтеров и добровольцы из солдат. РККА будет меньше чем вся царская армия, она будет лучше оснащена, за счёт поэтапной демобилизации, а самое главное – её будет сильно дешевле кормить.

Только вот до этих благословенных времён мира, в которых отчаянно нуждался Аркадий, нужно было как-то дожить.

«Но работаем с тем, что есть», – страдальчески поморщился он. – «Я уже сделал очень много и существенно изменил историю».

Дальше разрыв между тем, что он помнит и тем, что происходит, будет расширяться.

– Немцы, сукины дети… – прорычал вдруг разозлившийся Алексеев. – Вот как можно идти к миру любой ценой, если эти подонки используют любую нашу слабость? Как этого не понимает Ленин?

Кайзеровская армия, будто зная о грядущем мятеже, предприняла попытку наступления на Ригу. Неудачно, конечно, но всё равно неприятно.

– Да всё он понимает, товарищ генерал, – вздохнул Аркадий. – Мы будем идти к миру, но не путём наступательных успехов. Сами видели, к чему приводят агрессивные порывы. Почти полмиллиона человек больше никогда не вернутся к своим близким.

– Эх… – генерал налил себе ещё одну стопку. – Сопьюсь так… Но душа просит…

– Не оправдывайтесь передо мной, товарищ генерал, – попросил его Аркадий. – Лучше обсудим сдерживание Восточного фронта.

«Восточный фронт» – это гипотетический промежуток между Казанью и Самарой, на котором бы занял оборону Аркадий.

Форсировать Волгу – это лютая головомойка, поэтому мятежники, ещё не идентифицирующие себя как отдельное Российское государство, должны будут использовать это стратегическое преимущество.

Их критически недостаточно, чтобы контролировать всю реку, от Нижнего Новгорода до Астрахани, поэтому реально сделать короткий оборонительный периметр вдоль ключевых городов.

– Да что тут обсуждать-то? – раздражённо махнул рюмкой Алексеев. – Надо преследовать этих сукиных сынов и давить, пока не задохнутся. «Сильная власть», етить её…

– Не думаю, что наступательные операции без тщательной подготовки будут иметь какой-то ощутимый смысл, – покачал головой Аркадий.

– Подготовимся, – уверенно произнёс Алексеев. – Но сначала нужно понять, где остановится Корнилов. Обложим его по контуру, оброем траншеями, а потом оставим охранные дивизии и артиллерию – пусть пробует пробиваться…

Среди верных Корнилову генералов оказался небезызвестный генерал-лейтенант Деникин, генерал-лейтенанты Эрдели, Лукомский, Романовский, Плющевский-Плющик, Ванновский, Селивачёв, Орлов и Тихменев. Помимо этого в войсках мятежников сейчас находятся члены ГК Союза офицеров армии и флота, но их имена Аркадий запоминать не стал – они есть в списке, распространённом по всему фронту.

– Чехословацкий корпус, – напомнил Аркадий.

– Я не думаю, что они представляют какую-то опасность, – покачал головой Алексеев. – Пусть сидят на Юго-Западном фронте – их и так неплохо потрепало в наступлении Керенского.

– Тем не менее, считаю, что они остаются главной угрозой нашему плану, – настоял Аркадий. – Нужно заранее подвести достаточно войск, чтобы разоружить это формирование и заключить под стражу. Это граждане чужой страны, которая необязательно станет нам дружественной, напоминаю.

– У нас тут немцы никак не успокоятся, а ты предлагаешь выделять войска для нейтрализации условно-дружественного корпуса? – спросил Николай Николаевич.

– Они нам ни разу не дружественные, – вздохнул Аркадий. – И немцы станут для нас меньшей проблемой, если чехословаки вдруг решат восстать. Это всё существенно осложнит – нам это не нужно.

– Ладно, – генерал налил себе ещё одну рюмку. – Обсудим это с Лениным. Если уж он скажет, что твои опасения не безосновательны, то выделим войска для разоружения чехословаков.

*10 сентября 1917 года*

– Наверное, приятно носить буржуазную награду? – снисходительно улыбаясь, поинтересовался Зиновьев.

– Буржуазные награды, – Аркадий ткнул в два ордена Святого Георгия, а затем указал на георгиевское оружие. – Я трижды буржуазно награждённый.

– Я считаю, что неу… – заговорил Зиновьев.

– Товарищи, – неделикатно прервал его Ленин. – Мы близки к нашей общей цели и споры сейчас несвоевременны.

– Нет-нет, – покачал головой Аркадий. – Мне интересно, что хочет сказать Григорий Евсеевич. Вы хотели сказать, что это неуместно? Вот это георгиевское оружие я получил за уничтожение банды грабителей, пытавшихся атаковать заставу, которую я возглавлял. Они приходили за моей головой – обещана была отара в сто пятьдесят овец. Убив тех бандитов, я защитил мирных жителей Ферганской области и установил в том регионе покой. Заслужил я эту буржуазную шашку? Или это было неуместно?

– Присутствие царских войск в том регионе – это проявление империализма, – заявил Зиновьев.

– Вот этого Георгия IV-й степени я получил за штурм германских позиций, – продолжил Аркадий. – Империалистическая война, да, но у меня были какие-то варианты? Вот вы скажите, Григорий Евсеевич, если героизм произошёл на империалистической войне – он ненастоящий?

– Настоящий, но он не отменяет империалистический характер войны, – после недолгой паузы ответил Зиновьев.

– Настоящий, – кивнул Аркадий. – А вот этого Георгия III-й степени я получил за братоубийственную бойню, произошедшую в Псковской губернии. Мятежник Корнилов собирался установить военную диктатуру – это ведь вы не собираетесь оспаривать? Если это вы не оспариваете, то получается, что я предотвратил погружение России в пучину махровой диктатуры с перспективой воцарения кого-то из великих князей в качестве царя-марионетки.

– Я не пытаюсь оспорить заслуженность ваших наград, – поморщился Зиновьев. – Я просто утверждаю, что они буржуазные и неуместно демонстрировать их в такой компании. Мы все здесь пострадали от царизма и его символика оказывает на всех нас неблагоприятное воздействие.

– Так правду говорят корниловские выкормыши, когда утверждают, что большевики от Лукавого? – усмехнулся Аркадий. – Владимир Ильич, что вы на это скажете?

– Это атрибутика, – вздохнул Ленин. – Ваши ордена заслужены, это несомненно. Но в Красной Армии такие вручать не будут. Нужны будут новые ордена и медали.

– Так я и не спорю, что нужны будут, – кивнул Аркадий. – Но свои я заслужил в бою и буду продолжать их носить – это принципиальный вопрос. И солдаты, награждённые Георгиевскими крестами, тоже должны иметь право носить их с гордостью – это признание личного героизма, а не признак того, что они сколько-нибудь верны царю или Временному правительству.

– Склонен согласиться с товарищем Немировым, – произнёс Иосиф Сталин, сидящий в кресле-качалке и дымящий трубкой. – Но потребуется разбирательство, кто и за что получил свою награду. Если окажется, что за подавление рабочего восстания или иное преступление царского режима – такие не будут иметь права носить свою награду. А такие солдаты, как товарищ Немиров – заслужили носить все свои награды.

– Думаю, надо будет учредить специальную комиссию при Советах… – вступил в беседу Яков Свердлов.

– Да-да, как скажете, – отмахнулся Ленин. – Лучше вернуться к обсуждению плана захвата власти.

– Тут всё гораздо проще, чем вам кажется, – произнёс Аркадий. – Как только введём в Петросовет дополнительных солдатских и рабочих депутатов, что обеспечит нам подавляющее большинство, нужно будет выставить на голосование вопрос передачи всей полноты власти Советам. Вот к этому моменту к Петрограду будут подведены наши ударные подразделения.

– Так, – кивнул Владимир Ильич.

– Вот вы верно написали в своей заметке: телефоны, телеграфы, железнодорожные станции и мосты, – улыбнулся Аркадий. – Адреса всех известных вам эсеров и прочих неблагонадёжных передайте в штаб 9-го ударного корпуса – мы позаботимся обо всех.

Ни с какими эсерами в этой реальности большевики не объединялись – это не имело никакого смысла. Они объединились с Северным фронтом – это было сочтено достаточным.

Те эсеры, которые держали нос по ветру и имели какие-то подвязки среди большевиков, уже давно покинули свою партию и переметнулись к большевикам. Так что среди остальных партий остались либо несознательные, либо идейные.

– Далее, – вновь заговорил Немиров. – Действовать начнём сразу же, как выстрелит «Аврора», после чего начнётся штурм Зимнего и городских администраций. Пусть народ выходит на улицу, но ваша задача – контроль толпы. Задействуйте всю Красную гвардию – лишь бы было меньше напрасных жертв.

– Мы позаботимся об этом, – кивнул Ленин. – Но всё же, многие товарищи хотят, чтобы Красная гвардия поучаствовала в штурме Зимнего и органов городской администрации. Это будет идеологически верно.

– Мы и есть Красная гвардия, – вздохнул Аркадий. – Ваша армия – это мы. Среди ударных батальонов самая высокая концентрация идейных большевиков, потому что мы все эти месяцы фокусировали агитацию именно на них. Там есть либо совсем безыдейные, либо большевики – других не водится. Но, раз вы настаиваете, можете выделить нам десяток рот Красной гвардии. Только будьте готовы, что они понесут большие потери.

Керенский, несмотря на феноменальную серию откровенно глупых действий, предпринял кое-что для исправления ситуации – в Петрограде сейчас находится 1-й республиканский полк, сформированный из наиболее благонадёжных солдат и офицеров, собранных с Юго-Западного и Западного фронтов.

Полк приведён в максимальную боевую готовность и оснащён множеством пулемётов. Гвардейцам поручено защищать Зимний, а любых большевицких агитаторов они приставляют к стенке.

Преображенский лейб-гвардии полк и Семёновский лейб-гвардии полк выведены из Петрограда, так как оказалось, что если расстреливать там революционно настроенных солдат, то расстрелять придётся почти всех. Среди гвардейцев очень много симпатизирующих большевикам, поэтому единственное разумное решение – вывести их, пока они ещё слушаются…

Власть уже почти ускользнула из рук Временного правительства, но они готовы пожертвовать любым количеством верных солдат, чтобы попытаться удержать её.

*11 сентября 1917 года*

II-й Всероссийский Съезд Советов рабочих и солдатских депутатов благополучно завершился. Аркадий присутствовал там в качестве частного лица, впрочем, как и генерал Алексеев и несколько десятков офицеров Северного фронта.

Генерал Алексеев даже выступил с речью, что он уже издавна большевик и в партии с 1915 года – его тоже приняли задним числом, чтобы подчеркнуть более глубокие корни Революции среди отдельных офицеров.

Было постановлено, что пора уже всю власть Советам, что поддержали одобрительные многотысячные возгласы. Большинство решило, а ВЦИК приказано исполнять.

Громыхнул знаковый орудийный залп, который услышали по всему городу.

– Вперёд, – приказал Аркадий.

Ударные подразделения, ведомые лояльными большевикам офицерами, повели солдат на штурмы предварительно распределённых целей.

Городские бои – это для них нечто новое и нехарактерное. Но ударники – это лучшее, что у них есть, чтобы брать города.

Почти сразу же по всему городу началась стрельба.

Аркадий, следующий за 3-й ротой 19-го ударного батальона, различил дробовики, винтовки и пистолеты.

Следом начали громыхать гранаты, а затем и залпы полевых орудий – они подготовились к любому уровню сопротивления.

Разведка донесла, что особо большие концентрации солдат республиканского полка пришлась на Адмиралтейском острове, где и располагается Зимний дворец.

Мосты через Мойку не разводные, что слегка облегчает штурм. Впрочем, брать Адмиралтейский остров всё равно будет очень сложно.

Спереди ехал громко тарахтящий броневик «Остин-Путиловец» – под его прикрытием ударная рота едет в направлении Владимирского военного училища.

Аркадий хотел договориться с руководством военного училища, чтобы избежать лишней крови. Он вспомнил, что какие-то юнкера оказывали сопротивление большевикам, после чего их уничтожили в ходе штурма.

Он не уверен на 100%, но было у него ощущение, что это была его вторая альма-матер.

Лучше попробовать договориться, чем напрасно убивать практически детей.

Но приблизившись к юнкерскому училищу, Немиров понял, что договориться уже не получится.

Улица была перекрыта баррикадами из мешков с песком, за которыми стояли вооружённые юнкера.

– Стоять, – приказал Аркадий солдатам.

Он постучал в броневик.

– Да, товарищ подполковник? – открыл бронефорточку механик-водитель.

– Медленно езжай следующие метров двести, а затем остановись, – приказал Аркадий. – Я буду следовать за тобой, поэтому не петляй.

– Слушаюсь, товарищ подполковник, – ответил механик-водитель и закрыл бронефорточку.

Броневик начал приближаться к баррикадам.

– Стой!!! – крикнул кто-то. – Стрелять буду!!!

– Господа офицеры! – обратился к ним Немиров, прикрывающийся броневиком. – Прекратите оказывать сопротивление и разоружитесь! Падение Временного правительства – вопрос решённый, поэтому сопротивление бессмысленно!

– Ты кто такой⁈ – раздался знакомый голос.

Каплинский Бронислав Львович, который, на момент выпуска Аркадия, был в чине капитана. «Кап-кап» – так его прозвали юнкера.

– Подполковник Немиров я, – сообщил он. – Сложите оружие – незачем напрасно лить кровь!

– А, это ты! – узнал его Каплинский. – Иуда ты, Немиров! А я тебя ещё юнкерам в пример ставил! Оружие к бою! Огонь!

Раздался слитный ружейный залп и раздались многочисленные удары по металлу. Ну и характерное жужжание пуль.

– Огонь! – скомандовал Аркадий.

В броневике его услышали. Заработало два башенных пулемёта системы Максима.

Баррикады оказались неспособны удержать мощные винтовочные пули, поэтому юнкеров и офицеров буквально смело в кровавые лужи.

– Рота – к бою! – крикнул Аркадий залёгшим солдатам.

Ударники помчались на штурм.

Броневик поехал вперёд, на ходу срезав несколько бегущих юнкеров.

Немиров следовал за ним.

Ударная рота быстро перемахнула через баррикаду, перед которой даже не растянули колючую проволоку, после чего сходу ворвались в здание училища.

Раздалась частая ружейная стрельба, зажужжал свинец, а затем загрохотали гранаты.

Юнкера просто не имели достаточно опыта, чтобы противостоять опытным фронтовикам. Ударники привыкли противостоять матёрым немецким солдатам, умеющим убивать быстро и безжалостно. Что им, по сути, новобранцы?

Аркадий попросил действовать по ситуации, но не убивать, если есть возможность, поэтому штурмующие здание солдаты громко орали, корча страшные рожи и подавляя волю сопротивляющихся.

Внутрь он не пошёл, полностью доверившись профессионалам, поэтому мог только слушать.

Этаж за этажом, училище «зачищалось», ружьями и гранатами, если возникала такая надобность.

Но почти сразу на улицу начали выводить безоружных юнкеров, которых ставили на колени на противоположной стороне улицы.

«Всё это сопротивление – вина подвода войск», – подумал Аркадий. – «В моей истории Октябрьская революция случилась буквально в городе, неожиданно для Временного правительства. А тут все уже знали, что скоро будет вооружённое восстание, поэтому приготовились».

Через семь минут после начала штурма всё было кончено.

Ударники начали выносить убитых. Сначала своих, а затем и юнкеров с офицерами.

– Фельдфебель Говоров, пленных сопроводить на Крестовский, – приказал Аркадий. – Обращаться прилично, без лишнего рукоприкладства. Выделите взвод для охранения.

– Слушаюсь, товарищ подполковник, – ответил унтер.

– Остальные – разобрать баррикаду, – дал Аркадий следующий приказ.

Когда баррикада была разобрана и броневик мог ехать дальше, они двинулись к Петропавловской крепости.

Настоящую крепость посреди города Временное правительство проигнорировать не могло. Нелояльный гарнизон был выведен и его место заняло два батальона 1-го республиканского полка.

У них есть артиллерия, поэтому, согласно плану взятия Петрограда, было важно захватить крепость. Для этого все подразделения, зашедшие в город с севера, должны подтянуться к крепости и начать её штурм.

– Вся власть Советам!!! – проорал кто-то с крыши одного из домов.

– Долой Временное правительство!!! – вторил ему кто-то с другой крыши.

– Слезьте с крыш, граждане! – крикнул им Аркадий. – Шальная пуля попадёт – будете потом обвинять большевиков!

– Эй, солдат, загляни на свет в окошке! – донёсся до него лукавый женский голос. – Шоколадкой угощу! Ха-ха-ха!

Через двадцать с лишним минут они добрались до Зоологического сада, который в будущем, если Ленина всё-таки подстрелят и он очень рано умрёт, будет называться Ленинградским зоопарком.

Экзотические животные урчали и вопили, напуганные неожиданной перестрелкой на ночь глядя, а солдаты сосредоточенно молчали, проходя по территории зоологического сада. Никто даже не смотрел на диковинных животинок – всем не до этого. Впереди жестокий штурм.

Артиллерию уже развернули на позициях, ровно за Артиллерийским музеем. Подъезжали броневики и подтягивалась пехота.

А на мосту через Кронверкский пролив шла какая-то беседа.

Полковник Баженов, командир 3-го ударного полка стоял на мосту и беседовал с неизвестным, один на один.

Немиров не высовывался под прямой выстрел из крепости, а стоял за оградой зоологического сада и наблюдал за происходящим.

Беседа длилась ещё минуты три, после чего полковник кивнул и пожал руку своему собеседнику. После этого они синхронно отвернулись друг от друга и направились к своим войскам.

– Здравия желаю, товарищ полковник, – козырнул Аркадий. – Что происходит?

– Они согласны на капитуляцию, – ответил Баженов. – Командир 7-го батальона – мой старый знакомый. Договорились. Но главное условие – никаких санкций со стороны новой власти. Я поручился честью.

– Не будет никаких санкций, – заверил его Аркадий. – Посидят пару-тройку дней в лагере для военнопленных, а потом разойдутся по домам.

Ленин не собирался никого репрессировать без необходимости, поэтому опасаться офицерам и солдатам нечего. Но вот если недобитые начнут делать то, что они делали в истории Немирова, то красный террор станет неизбежным.

Словосочетание «Красный террор» в истории Немирова применяли так часто, что постепенно замылилось его значение и пропал из общественного понимания его контекст.

Красный террор был официально начат ровно в тот день, когда был убит Урицкий и тяжело ранен Ленин.

«Наверное, террор – это нормальная реакция, когда убивают, скажем, директора ФСБ, а также ранят президента РФ?» – подумал Аркадий. – «И это официально началось в 1918 году, почти через год после Октября».

В принципе, даже несмотря на то, что сегодня быстро избавятся от самых значимых эсеров, анархистов и прочих неонародников, от проблемы засилья революционеров это страну не избавит.

Даже среди большевиков хватает «революционеров ради революции», поэтому проблема терроризма и подпольной борьбы никуда не денется.

Много таких, как Троцкий, которым со временем начинает казаться, что все вокруг недостаточно радикальны и занимаются конформизмом напополам с гомосексуализмом, а вот они – они настоящие революционеры, Д’Артаньяны от Революции.

Аркадий как-то советовал Ленину не избавляться от архивов Охранки, а наоборот, присвоить их и использовать в будущем. Но архивы начали сжигать ещё в феврале, поэтому даже если большевики занялись этим, то сумели сохранить лишь немногое.

Впрочем, уголовный сыск никто не трогал, Временное правительство было в нём заинтересовано, причём даже восстановило многих на прежних должностях. Революционная деятельность нередко тесно переплетается с криминалом, это все знают, поэтому архивы уголовной полиции тоже могут быть полезны.

Имена, явки, фамилии – и каждого надо будет взять под контроль.

Гарнизон Петропавловской крепости начал покидать её и бросать оружие у ворот.

Ключевая фаза завладения Петроградом была исполнена без лишней крови.

«Видимо, так себе из меня парламентёр», – подумал Аркадий.

*11 сентября 1917 года*

На Дворцовой площади были построены «революционные легионы» – ударные подразделения, силой свергавшие Временное правительство.

Помимо ударных батальонов тут стояли бронеавтомобили, послужившие главной наступательной силой, которая радикально ускорила взятие столицы.

Аркадию безумно хотелось спать, он чрезвычайно устал за эту долгую ночь, но на таком знаковом событии участвовать было надо.

Ленин, как в прошлый раз, в мае 1917 года, забрался на броневик и начал свою речь.

На площади уже десятки тысяч человек, но прибывают всё новые и новые люди.

– Товарищи! Рабоче-крестьянская революция, о необходимости которой всё время говорили большевики, свершилась! – провозгласил Владимир Ильич.

*21 сентября 1917 года*

В зале заседаний Казанской городской думы было тесно от обилия людей в военной форме.

– … и пойдём походом на Петроград, – продолжал свою речь Лавр Георгиевич Корнилов. – Но для этого нужно накопить достаточно сил. У нашего противника сохранилась полноценная армия, возглавляемая Иудой – генералом Алексеевым. Прямое боестолкновение приведёт к тому, что мы напрасно растратим солдат и не добьёмся никаких результатов.

Он сделал паузу и обвёл присутствующих офицеров безэмоциональным взглядом.

– Сейчас не время пороть горячку, – продолжил он. – Как действующий Верховный главнокомандующий Русской армией, поручаю генералу от инфантерии Алексееву возглавить вербовочную программу. Генерал-лейтенанту Деникину поручаю заняться изъятием у населения оружия и продовольствия – наша армия нуждается в снабжении. Задачи это непростые, но выполнимые.

Пётр Аркадьевич Столыпин, присутствующий на заседании, слушал его слова и не выражал ни единой эмоции.

На Февральскую революцию он не успел. Он бы мог противостоять этому бунту, но царь отправил его во Владикавказ, разбираться со злоупотреблениями местной власти. Кто мог знать?

А потом стало слишком поздно.

Ему с семьёй пришлось скрываться, ведь революционеры имели к нему огромные счёты, поэтому он просто ждал, когда же Временное правительство ослабнет достаточно, чтобы его можно было свергнуть и восстановить царскую власть.

С этой мотивацией он и вступил в переговоры с Лавром Корниловым.

Но Верховный главнокомандующий оказался слишком… глупым? Пётр Аркадьевич не знал, как ещё можно охарактеризовать столь бездарный манёвр с открытым выступлением на Петроград.

Северный фронт, по донесениям имеющейся там агентуры знакомых Столыпину бывших сотрудников Охранки, давно и активно агитировался большевиками – это нужно было учесть.

Но важнее было то, что там почти с первых дней февральской революции действовали солдатские комитеты.

Пётр Аркадьевич честно передал эти сведения Корнилову, но тот интерпретировал их неправильно. Он подумал, что раз там уже давно большевицкие агитаторы, то армии фронта разложены и почти небоеспособны, как на остальных фронтах.

Столыпин тоже так подумал, поначалу, но потом его что-то зацепило во всей этой ситуации. Что-то, что не давало покоя днями и ночами – интуиция тревожно стучала в черепную коробку, намекая, что он упустил нечто важное.

И когда он понял, было уже слишком поздно. Корнилов уже связался с друзьями из генералитета и почти открыто декларировал свои намерения на Московском совещании.

Генерал Алексеев, несмотря на агитацию большевиков в его армии, оказался единственным, кто показал успехи во время Июньского наступления. Если агитаторы там так давно, то как вообще были возможны какие-либо успехи?

А потом Столыпин узнал, что на Северном фронте с самого начала войны сражается Немиров. ТОТ САМЫЙ Немиров.

Тот Немиров, юнкерский доклад которого Пётр Аркадьевич сначала не захотел читать, а затем бросился искать его, когда стало известно, что на Западе война перешла в позиционную стадию и французы с англичанами активно роют траншеи.

С этим юнкерским докладом Столыпин примчался к царю и тот заинтересовался написанным, после чего пожелал, чтобы труд этого юнкера Немирова был растиражирован и разослан генералам всех фронтов.

Больше судьбой этого юноши, представленного Марией Константиновной Бострем, сейчас пребывающей, как говорят, в Америке, Столыпин не интересовался, и это было очень зря.

Мальчик добился значительных успехов и теперь подполковник, возглавляющий целый полк.

Ударные подразделения, как говорят, были разработаны и им в том числе. Такого человека надо было идентифицировать раньше всех и привлекать на свою сторону. Но теперь выяснилось, что он с большевиками…

И он, как доносят слухи, лично участвовал в казни юнкеров Владимирского военного училища – повязан кровью.

«А ведь он там учился», – припомнил Столыпин детали их встречи. – «Точно помню, он учился именно во Владимирском училище».

Одно ясно точно – скорее всего, Алексеев и Немиров сумели как-то сохранить боеспособность своих подразделений, несмотря на то, что Алексеев первым внедрил солдатские комитеты и с удовольствием пустил к себе агитаторов от большевиков.

Теперь эта боеспособная армия стоит на том берегу Волги и чего-то ждёт. Возможно, им не до каких-то там мятежников, ведь немцы начали очередное наступление, а возможно, они тоже копят силы для удара.

– … проводить без ложной жалости, – продолжал Лавр Георгиевич. – Продовольствие нужнее армии.

Петру Аркадьевичу стало понятно, что дело Корнилова – гиблое. Это лишь вопрос времени, когда генерал Алексеев, которого, скорее всего, скоро назначат Главковерхом, подзуживаемый большевиками, придёт сюда и уничтожит последний очаг сопротивления.

«Нужно уезжать во Владивосток, пока есть возможность», – решил Столыпин. – «Пусть глупцы умирают по своей глупости, а мне нужно спасать Россию».

Он был уверен, что большевики, рано или поздно, сами сломают себе шею – демократия ведёт только к такому исходу. Нужно просто дождаться подходящего момента и нанести сокрушительный удар.

«Сим победиши».

Примечания:

1 – Принцип единоначалия – в эфире рубрика «Red, зачем ты мне всё это рассказываешь⁈» – я заметил, что многие, даже если слышали, то не до конца осознали, что это такое и почему это так важно. Принцип этот заключается в том, что каждый военнослужащий, подразделение или воинская часть в процессе выполнения задач подчиняется единственному командиру, который обладает полной ответственностью и властью в пределах своей компетенции. В каждой воинской структуре, от солдата до генерала, имеется четкая иерархия командования. В любой ситуации подчиненный знает, кто является его непосредственным начальником, и чьи приказы он обязан выполнять. Командир несет полную ответственность за свои решения, действия своих подчиненных и выполнение поставленных задач. Это обеспечивает четкую линию ответственности и подотчетности. Что-то как-то казённо получилось, да? Объясню на примере из собственной жизни. Дело было во время моей срочной службы в армии. После обеда нас собрали и повели в сортир – покурить, справить нужду и просто постоять и поболтать. У меня была запасена сигарета, я рассчитывал, что сейчас с наслаждением покурю, и всё снова станет ништяк. Вёл нас в сортир лейтенант. Тут по дороге конкретно меня окликает один старлей, который был обо мне наслышан (типа, высшее медицинское образование, нихрена ж себе, что ж ты в армии забыл?), ну и хотел со мной поболтать на какую-то тему. Я, очень хорошо знакомый с принципом единоначалия (в отличие от некоторых бритоголовых хлюздинов, я тщательно впитывал всё, что нам давали на теоретической части КМБ – привычка с мединститута), игнорирую оклики, потому что у меня есть прямой командир – лейтенант. И я очень хорошо знал, что без его приказа я реагировать ни на что не должен. Старлея это начало злить, а лей испытывал чувство дискомфорта – тут, как бы, старший по званию. Только вот к лею старлей не обращался, а говорил конкретно со мной, поэтому мы просто продолжали идти. Старлея происходящее прямо бесило, поэтому он проследовал с нами до сортира и начал меня херососить, а лей отмочился и стоял, как дерево, где-то в стороне. В общем-то, обещал мне старлей, что будет в роту приходить и отрабатывать со мной отжимания и всю остальную физуху, орал мне в лицо, а мне было, в целом, похер. Потому что я знал: этот старлей вообще хер с горы и права дёргать меня из строя не имеет, а у меня тут есть прямой командир – лейтенант. То, что лейтенант был ссыклом, не означает, что он от этого перестал быть моим прямым командиром. Похерососил меня старлей, после чего ушёл. И никуда он потом не приходил и ничего не делал, я его потом видел только пару раз. Ничего он не делал, потому что понял, что повёл себя как 12-летняя девочка-истеричка. А по факту ему надо было просто обратиться к лею и сказать, что он изымает солдата для какой-то надобности, после чего поболтать со мной и не париться по мелочам. Но он был слишком тупой, поэтому устроил драму. Ещё не понятно? Если нет принципа единоначалия, твоё подразделение, без твоего разрешения, может растаскать любой встречный офицер, себе во благо, просто потому что у солдат дохрена прямых начальников. Вот представь, уважаемый читатель, что у меня в той ситуации все прямые начальники, поэтому я иду общаться с этим старлеем, без согласия командира – получается какое-то дерьмо, да? А если примерить эту ситуацию на боевую обстановку? А если отступление или наступление? А если какое-то секретное задание? Приказ № 1 Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов – это сокрушительный удар по самому стержню дисциплины, потому что солдатские комитеты – это параллельная власть в армии. Обсуждение приказов уничтожает дисциплину, противоречащие друг другу приказы уничтожают дисциплину, дохрена прямых начальников в армии уничтожают дисциплину. Временное правительство так и не поняло ничего, а большевики начали всё осознавать только в 1940-м году, когда издали указ «Об укреплении единоначалия в Красной армии и Военно-Морском Флоте». Но полностью осознали они всё только в 1942-м году, уже под ударами немцев – был издан указ «Об установлении полного единоначалия и упразднении института военных комиссаров в Красной Армии». Не существует сколько-нибудь эффективных альтернатив принципу единоначалия, я серьёзно говорю. Можно сколько угодно увеличивать и расширять автономность малых подразделений в составе армии, но внутри них этот принцип должен соблюдаться, иначе это не подразделение, а говно собачье. Нет единоначалия – нет армии. Это основа основ.