Текст книги "Наши уже не придут (СИ)"

Автор книги: Нариман Ибрагим

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 38 страниц)

Первая мировая война же началась ради денег – уже умер десяток миллионов, солдат и гражданских.

«Не то, чтобы умереть ради идеи как-то лучше, но умереть ради денег – это совсем глупо», – подумал Аркадий. – «И ладно, если эти деньги, по итогам войны, были бы честно разделены между всеми выжившими участниками, но нет же – основные выгодоприобретатели даже винтовки в руки не брали».

И Вторая мировая война тоже будет начата ради денег. Умрёт семьдесят миллионов человек.

Остановить Вторую мировую бойню Аркадий не в силах – он трезво оценивает свои возможности. Но вот уменьшить последствия…

Ему сложно оценить последствия своего влияния на Восточный фронт Первой мировой, но он смел надеяться, что очень раннее внедрение эшелонированной обороны и постепенное сокращение на Северном фронте наступлений людскими волнами, а также стрептоцид – это достаточно веский вклад.

«Даже если было понесено на 10–15% меньше потерь – это уже стоило того, чтобы разводить всю эту активность», – заключил Аркадий и открыл дверь кабинета.

– Здравствуйте, – вошёл он в кабинет.

– Здравствуйте, Аркадий Петрович! – заулыбался главврач, Евсей Максимович Патрик.

– Привёз двадцать килограмм стрептоцида, – сообщил Немиров. – Передаю в дар госпиталю.

Корыстная цель – чтобы больше солдат вернулось в строй.

– Премного благодарен, – покивал главврач. – Мы уже закупили семь килограмм – они едут, но такой большой объём – это, конечно…

– Поделитесь с коллегами из других госпиталей, – попросил его Аркадий. – Мне очень важно, чтобы это лекарство спасло как можно больше солдат.

– И спасёт! – пообещал Евсей Максимович. – Я лично прослежу, чтобы ваш дар был распределён между госпиталями.

– Помимо этого, я привёз перевязочный материал, а также много йода, – сообщил ему Аркадий. – Тоже на нужды госпиталя и тоже в дар.

– Благодарю вас, Аркадий Петрович, от всего нашего коллектива… – приложил главврач руку к сердцу. – Мы вынуждены были уменьшить закуп антисептиков, в пользу стрептоциду, поэтому сейчас йод очень не лишний. Благодарю.

Немиров лишь добродушно улыбнулся и кивнул.

– Я же не только за этим пришёл, – произнёс он. – Хотел узнать, имеются ли у вас знакомые микробиологи?

– Необычный вопрос, – хмыкнул Евсей Максимович. – Вообще-то, есть. Но для чего это вам?

– Есть у меня несколько идей, почерпнутых в ходе моей жизни на селе, – ответил Аркадий. – Хочу узнать, имеют ли они какую-то практическую целесообразность или я что-то неверно понял.

– Например? – поинтересовался главврач.

– Например, как-то слышал историю, будто бы калмыки использовали для залечивания ран своих лошадей плесень с сёдел, – ответил Аркадий. – И молвят, будто бы от этого заживление ран происходит гораздо быстрее.

– Значит, вы не читали труд Алексея Герасимовича Полотебнова? – спросил Евсей Максимович. – Был такой выдающийся врач, к сожалению, уже умерший, который исследовал медицинские свойства плесени. Им было отмечено, что некоторые виды плесени способны замедлять или даже останавливать развитие гнойных ран. Но это как-то слишком экзотично – помещать в рану плесень…

О подобном Немиров слышал впервые. Зато хорошо помнил, что Флеминг открыл свойства пенициллина случайно.

– Так вы можете связать меня с кем-нибудь из знакомых вам микробиологов? – задал Аркадий вопрос.

– Я лично знаком с самим Николаем Фёдоровичем Гамалеей, – похвастался главврач. – Адрес дать могу, но гораздо лучше попытать удачу в оспопрививательном институте имени Дженнера – он почти всё своё время там. Иногда даже ночует на работе.

– Благодарю вас, Евсей Максимович, – кивнул ему Аркадий.

– Это я вас благодарю, – улыбнулся тот.

*23 мая 1917 года*

Петроград встречал прохладой – на улице максимум градусов пятнадцать тепла, но дождь не собирается, хотя тучи где-то за городом, если ветер вдруг изменится, могут обещать осадки.

Петербургский оспопрививательный институт имени Дженнера располагался на Большом проспекте, в отдельном здании.

Аркадий вошёл в здание и подошёл к барышне за стойкой регистратуры.

– Здравствуйте, – поздоровался он. – Где я могу найти Николая Фёдоровича Гамалею?

– Здравствуйте, – ответила барышня в медицинском халате. – По какой надобности?

– Мне должно быть назначено, – произнёс Аркадий. – Немиров, Аркадий Петрович.

Недолгое изучение журнала и медработница кивнула.

– Сто двенадцатый кабинет, – сообщила она. – Это по коридору направо.

Идти было недалеко, буквально вторая дверь. На двери было написано Н. Ф. Гамалея.

«Это ведь тот самый Гамалея, в честь которого потом в Москве институт назовут…» – подумал Аркадий.

Постучав в дверь, он дождался, пока не донесётся «войдите», после чего вошёл.

Кабинет выделялся огромным количеством книг – из-за переполненных книжных шкафов было не видно стен. Под окном стоял письменный стол, очень аккуратно прибранный, за которым сидел коротко стриженый пожилой мужчина, носящий ухоженную бороду с усами, а также пенсне на цепочке.

– А вы, должно быть, Аркадий Петрович Немиров, – сразу же опознал Немирова Николай Фёдорович. – Приветствую.

– Здравствуйте, – улыбнулся Аркадий. – А как вы поняли, что это именно я?

– Во-первых, ко мне нечасто напрашиваются на приём офицеры, – сдержанно улыбнулся Гамалея. – А во-вторых – вашу фотографию я видел в «Петроградских ведомостях» – вы, если я правильно помню, получили георгиевское оружие за какие-то ратные подвиги.

– Хм… – хмыкнул Аркадий. – У вас отличная память.

– Проходите, садитесь, – указал Гамалея на стул. – Евсей Максимович отрекомендовал вас как человека, владеющего потенциально ценными идеями.

– С тем и пришёл, – кивнул Немиров и сел на стул для посетителей.

– Итак? – отложил Николай Фёдорович книгу на стол.

– Всё началось очень давно, – заговорил Аркадий. – Как-то я услышал о свойствах отдельных видов плесени останавливать или замедлять воспалительные процессы…

Им была рассказана заранее заготовленная легенда. Она была почти такой, какую он рассказал Патрику. В этот раз он расширил легенду якобы проведёнными любительскими экспериментами.

– … и в справочнике плесневых грибов я обнаружил уже виденный мною гриб – пенициллинум нотатум, – закончил Аркадий.

– Я почти не сомневаюсь, что они токсичны для организма, – произнёс Гамалея.

– И вот, в связи с этим, мне пришла мысль – а что, если это не грибы сами по себе уничтожают бактерии? – улыбнулся Аркадий. – Вдруг, там есть какое-то вещество, выделяемое этими грибами? Что, если некоторые плесневые грибы, подобно нам, применяют химическое оружие? И что, если это вещество можно выделить?

– Любопытная теория, – покивал Гамалея. – И интересная история. Возможно, вам нужно было идти учиться на микробиолога – с такой-то страстью к исследованию микроскопических форм жизни…

– Вы готовы заняться этим исследованием? – спросил Аркадий. – Если дадите принципиальное согласие, я обязуюсь проспонсировать вас. Допустим, выдам две тысячи рублей, золотом. Если вы сумеете обнаружить это вещество, а затем исследовать его…

– Почему вы уверены, что это вещество вообще есть? – нахмурил брови Гамалея.

– Я долго думал – а как бы я, на месте этой плесени, уничтожал враждебные формы жизни? – усмехнулся Аркадий. – Мои весьма ограниченные познания в микробиологии и микологии не позволяют мне понять – а как они вообще друг друга убивают?

– А это, Аркадий Петрович, очень интересный и правильный вопрос, – вздохнул Николай Фёдорович. – К сожалению, современная наука не может дать внятного ответа на этот вопрос. Есть антагонизм между микроорганизмами, примером чему служат открытия Пастера. Дрожжи вырабатывают этиловый спирт, который уничтожает присутствующие в среде бактерии – так среда освобождается от конкурентов и дрожжи могут размножаться спокойно. Но это не объясняет, как борются друг с другом бактерии.

– Дрожжи же ведь тоже грибы, – произнёс Немиров. – Можно ли допустить, что у других грибов выработались альтернативные способы освобождения среды от конкурентов? Микробы, как я понимаю, для грибов нежелательны, поэтому они вынуждены были, в ходе эволюции, выработать себе химическое оружие.

– Интересное суждение, – улыбнулся Гамалея. – Две тысячи рублей золотом?

– Могу дать и пять тысяч, если вы считаете, что двух тысяч недостаточно, – пожал плечами Аркадий. – Но пять – это верхний предел. Больше нежелательно – мне ещё запасы стрептоцида пополнять…

– Вот стрептоцид – великолепнейшее открытие, – произнёс Николай Фёдорович. – Он показывает чудеснейшие результаты, но самое главное – его можно давать пациенту внутрь, что уже не раз избавляло пациентов от бактериемии. Я думаю, именно в этом направлении следует двигаться всем заинтересованным исследователям. Перспективы невероятные и даже не сомневайтесь – тысячи исследователей по всему миру уже занимаются этим. Нас, несомненно, ждут великолепнейшие открытия, в самом ближайшем будущем.

То, что новости о чудодейственном препарате, просочились за кордон и там началось невероятное возбуждение – это уже состоявшийся факт. В разных странах стрептоцид запатентовали уже десяток раз и производство налаживается везде, где только есть возможность.

В Великобритании часть химической промышленности перешла на производства лекарства – там в правительстве уже давно не сидят дураки, поэтому выработке стрептоцида придали стратегическое значение.

В Германской империи, несмотря на то, что Вильгельм II тот ещё субъект, тоже оперативно среагировали и уже вовсю производят новое лекарство, которое начало встречаться в индивидуальных пакетах убитых солдат.

Французская республика тоже не проспала, но масштабы производства там, почему-то, меньше. Возможно, просто химия хуже или поняли всё не до конца.

Больше всего радовало Аркадия то, что теперь точно не забудут и не потеряют. Стрептоцид, рано или поздно, доберётся до самых дальних уголков планеты и спасёт миллионы людей. Но всегда есть место для стремления к лучшему.

– Тем не менее, я бы хотел, чтобы именно вы занялись исследованием этого вопроса, – произнёс Аркадий. – И тогда я завтра же передам вам названную сумму. И если окажется, что я прав, то вы просто обязаны будете выработать способ выделения искомого вещества.

– Деньги лично мне можете не передавать, – погладил бородку Гамалея. – Три тысячи рублей передайте приютам для беспризорников, а две тысячи подарите этому институту. Так эти деньги будут потрачены с большей пользой.

– Тогда я увеличиваю сумму до шести тысяч, – произнёс Аркадий. – Тысяча – это исключительно вам. Если вас не будут отвлекать бытовые проблемы, то вы будете работать продуктивнее.

– Я не могу сказать, что меня отвлекают бытовые вопросы, – поморщился Гамалея.

– И всё же, так будет надёжнее, – настоял Аркадий. – Всякий труд должен оплачиваться.

– Хорошо, я согласен, – произнёс Николай Фёдорович. – Но остальную сумму…

– Даже не сомневайтесь, я всё сделаю, – заверил его Аркадий. – Когда вы сможете приступить к исследованиям?

– Через несколько недель, – ответил Гамалея.

– Можете эпизодически оповещать меня о достигнутых результатах? – попросил его Немиров.

– Если эти результаты вообще будут – разумеется, – кивнул Николай Фёдорович.

– Интуиция настойчиво шепчет мне, что будут, – улыбнулся Аркадий. – Что ж, пойду я тогда – нужно договориться с вашим руководством, а затем посетить приюты для беспризорников.

*24 мая 1917 года*

«Так вот ты какой…» – внимательно рассмотрел Аркадий Александра Фёдоровича Керенского.

На фотографиях в газетах Керенский был в обычных деловых костюмах, но после становления военным министром он начал одеваться в стиле «милитари» – в военные галифе и френч. Воинского звания у него нет, он гражданский, поэтому на френче нет никаких знаков различия.

– Товарищи офицеры! – заговорил он. – Мы собрались здесь сегодня, чтобы обсудить насущную необходимость для нашей Родины. Как вы знаете, ситуация на фронте тяжела. Месяцы революционных потрясений, к сожалению, не прошли бесследно для нашей армии. Но дух революции – это могучая сила! И мы, одухотворённые ею, просто обязаны воспользоваться ею!

Аркадию и остальным присутствующим офицерам не понравилось, с чего зашёл Керенский.

«Если о духе революции заговорил…»

– Мы должны показать всему миру, что революционная Россия – это не разложившаяся и разлагающаяся масса, а грозная сила! – продолжал Александр Фёдорович. – Немецкие агрессоры, вероломно напавшие на нашу Родину, до сих пор уверены, что революция прикончила Россию. Мы обязаны показать им, что они глубоко ошибаются!

«… то означать это может только новое наступление».

– Новое масштабное наступление – это именно тот шаг, который покажет врагу, что Россия жива! – одухотворённо воскликнул Керенский. – Что армия революции – это мощная сила! Что Россия, несмотря на все невзгоды, готова идти до конца! До победного конца!

«Ну, всё», – подумал Аркадий. – «Он ещё не знает, но только что похоронил Временное правительство».

Несмотря на растущую поддержку большевиков, у них есть влияние только на Петросовет, в котором они теперь занимают чуть больше трети мест. И то, это Аркадий повлиял: генерал Алексеев дал добро и от Северного фронта в Петроградский совет зашло триста семьдесят шесть солдатских депутатов. Естественно, все они оказались большевиками.

– Да, сейчас в армии есть некоторые сложности. Но это временные трудности! – продолжал Керенский. – Мы все – дети великой России, поэтому сделаем всё, чтобы преодолеть трудности и сокрушить смертельного врага!

«Некоторые сложности» – это резкое падение дисциплины на Юго-Западном, Западном, Кавказском и Румынском фронтах, всё ещё существующая нехватка боеприпасов, а также перебои с провизией.

С Февральской революции прошло уже три месяца, а ситуация только ухудшается. С других фронтов доходили сведения, что кое-где уже случались голодные дни у отдельных подразделений.

– Я верю в русского солдата! Верю в вас, господа генералы! – вещал Керенский. – Мы должны начать наступление! Наступление, которое приведёт Россию к победе! Наступление, которое спасёт не только нашу страну, но и всю Европу!

Как именно это наступление спасёт Россию – непонятно. Аркадий знал, что именно этот провал заложит основу падению Временного правительства в общем и Керенского в частности. Сам Керенский, наверное, даже не догадывается о возможных последствиях.

– Я призываю вас проявить решимость и самоотверженность! И показать всему миру силу русского оружия! – воззвал Александр Фёдорович. – Вперёд, за свободу! Вперёд, за Россию!

После его слов повисла тишина. Офицеры, прекрасно знающие, в каком состоянии находится армия, молчали, а Керенский недоуменно хлопал глазами.

Наверное, он ожидал аплодисментов…

*30 мая 1917 года*

– … ровно то же самое, что и раньше, – произнёс генерал Алексеев. – Но, с увеличением интенсивности. Товарищ подполковник, вам слово.

Аркадий встал и подошёл к карте с планом немецких траншей.

– Основное направление для активности в первой фазе – сектор «Барбакан», – обозначил он участок. – Главной задачей будет уничтожение опорников противника, а также изъятие из них пулемётов и миномётов. Один опорник за раз. Уничтожили немцев, сожгли блиндажи и баррикады, забрали оружие – назад. Атаковать следующие опорники категорически запрещено – это будет противоречить выбранной тактике операции.

Он переместил указку на следующий сектор.

– На второй фазе будем атаковать сектор «Машикули», – продолжил Немиров. – Задачи ровно те же, без залихватских заходов на следующий эшелон. Действовать строго по утверждённому расписанию, без свежих данных аэрофотосъёмки выступать категорически запрещено. Если накануне боевого выхода не выдано сведённых воедино фотоматериалов места действия – докладывать напрямую в штаб.

Он сделал паузу, чтобы офицеры и унтеры успели записать.

– Третья фаза точно такая же, но фокусируемся уже на секторе «Бастион», – продолжил он. – Ровно те же задачи – захват, грабёж и отступление.

Некоторые офицеры улыбнулись.

– Четвёртая фаза будет отличаться от предыдущих, – вновь заговорил Немиров. – Атака будет производиться на тот сектор, который будет сочтён нами наиболее ослабленным, всеми наличными силами, в ночное время. Происходить это будет, ориентировочно, на третью неделю после начала наступления. Вот тут уже мы начинаем последовательный захват опорных пунктов, с целью формирования прорыва. Сейчас я покажу примерную схему.

Он перевернул лист ватмана и продемонстрировал план немецких траншей, но уже со стрелками и зачёркнутыми опорными пунктами.

– Сапёрные подразделения, – обратился Аркадий к ответственным офицерам. – Вашей задачей будет, за три дня до начала четвёртой фазы, приступать к прокладке гатей для кавалерии и артиллерии. Скрытно, ночью, максимально тихо. Целевой показатель – добраться до середины «ничьей земли» к моменту успешного взятия переднего эшелона.

– Прошу прощения, товарищ подполковник, – вмешался генерал Алексеев. – Товарищи! Если кто-то ещё не знает – «Кукушка» (2) официально запрещена. Фронтовой военный комитет проголосовал единогласно. Если кто-то попробует провернуть что-то подобное – ждите трибунала. Продолжайте, товарищ подполковник.

Немиров в «Кукушку» ни разу не играл, хотя ему неоднократно предлагали. Он, в целом, старался избегать подобных «увеселений» – не нравилась сама идея нахождения в помещении, где сидит десяток ничего не видящих людей, вооружённых револьверами.

Также ему не нравилось химическое увеселение, популярное среди иных офицеров – «Балтийский чай». Этот «чай» изготавливается смешиванием водки с кокаином, в разных пропорциях. Сочетание эффектов двух наркотических веществ вызывает высокое возбуждение нервной системы – кокаин сам по себе неплохой стимулятор, а спирт ещё и снижает чувствительность организма к усталости.

Благодаря такому взаимодействию офицер может не спать сутки напролёт и всё это время чувствовать себя бодрым, при условии, что будет, в течение этих суток, «поправляться» новой дозой. Только ничего не берётся из ниоткуда, поэтому после суточной активности начинается «отходняк», который может занять до двух-трёх суток.

Усиленное воздействие на психику прилагается. Некоторые офицеры уже плотно сидят на «балтийском чае» и слезать не собираются. Но запрещать его нельзя – нет обоснования, поэтому будет воспринято как ущемление прав солдат, унтеров и офицеров. «Чаёвничают» ведь не только офицеры…

– Когда гать будет проложена, в дело вступает кавалерия, – продолжил Аркадий. – Но это уже часть полковника Епифанова – я не вмешиваюсь. Возвращаясь же к штурму опорных пунктов… В течение следующих двух недель прибудет наш заказ из Путиловского завода. Ожидаем прибытия модернизированного холодного оружия. Вдобавок к этому мы ожидаем прибытия средств индивидуальной бронезащиты.

– Товарищ генерал от инфантерии, разрешите вопрос? – спросил капитан Преснухин.

– Разрешаю, – кивнул генерал.

– Что за средства индивидуальной бронезащиты? – поинтересовался капитан.

– Каски Адриана, – ответил генерал Алексеев. – Выдают нам их мало – всего сорок тысяч единиц на весь Северный фронт, поэтому приоритет по снабжению касками получат именно ударные подразделения. Я уже давно требую у Главковерха больше касок, но даже эти сорок тысяч дали очень неохотно. Товарищ подполковник, продолжайте.

– Теперь мы переходим к новой тактике взятия опорных пунктов, – продолжил Аркадий. – Мы получили от союзников дымовые гранаты Mark 1 – они более легки, чем отечественные аналоги. Но их мало, поэтому на взвод будет выдаваться по пять штук.

Все слышали о «снарядном голоде», многие слышали о «винтовочном голоде», но вот никто не желал ничего слушать о «гранатном голоде». Сводки ГАУ показывают, что при потребности в 1 800 000 гранатах в месяц, промышленность производит что-то около 600 000 гранат всех систем.

На Северном фронте уже давно решили для себя эту проблему – все выделяемые для армий гранаты, которых всё равно не хватит на всех, распределяются в пользу ударных полков. Таким образом получается, что у них даже формируется запас, который генерал Алексеев скрывает от верховного командования.

– Тактика применения будет аналогична тактике применения отечественных аналогов – бросать гранаты при отступлении из вражеского опорника, – продолжил Аркадий. – Но это ни в коей мере не касается химической гранаты Рдултовского – их предполагается применять в ходе штурма исключительно на четвёртой фазе, для зачистки глубоких блиндажей.

Ручная химическая граната Рдултовского, маркируемая как РГ-17, начала поступать на фронт этой весной, а разработана была где-то в начале 1917 года. Всего поступило двадцать тысяч гранат, поэтому Алексеев берёг их на особый случай.

– В остальных фазах для уничтожения глубоких блиндажей применять только зажигательные бомбы, – произнёс Немиров. – Мне не хочется учить вас прописным истинам, но прошлый инцидент вынуждает меня напомнить: перед каждой вылазкой проверять ВСЮ экипировку. Особенное внимание уделять оружию и противогазам.

На прошлой неделе ударные роты штабс-капитана Прилуцкого и капитана Воронова пошли брать очередной опорник, но немцы применили новую оборонительную тактику – при обнаружении противника пустили газ, заготовленный специально на этот случай.

После команды «Газы!» солдаты надели свои противогазы, но обнаружилось, что минимум у семнадцати солдат они были в неисправном состоянии. Погибло четверо, восемь получили тяжёлое отравление фосгеном, а остальные отделались лёгким отравлением.

Повезло ещё, что в каждом ударном взводе имеются «куряги» – солдаты, которым положено постоянно смолить папиросы. Фронтовики уже заметили, что если в воздухе появляется фосген, отравляющее вещество без цвета и с слишком слабым запахом, то вкус сигареты становится невыносимо отвратительным.

Ударники извращаются разными способами, чтобы сокрыть пламя папирос и, на данный момент, самым ходовым является специальный «намордник», изготовленный из переделанного противогаза – по сути, это выпуклый лицевой щиток скрывающий свет папиросы.

«Они курят за наши грехи», – мысленно усмехнулся Аркадий.

В общем-то, в тот раз они отделались сравнительно малыми потерями лишь потому, что рано обнаружили газ и успели надеть противогазы.

– Главное, чего мы должны добиться на первых трёх фазах – основательное уничтожение опорных пунктов, – произнёс Немиров. – Восстановление их должно быть очень тяжёлым и долгим, поэтому не жалейте зажигательные бомбы и гранаты Новицкого-Фёдорова. У меня всё.

– Хорошо, – встал Николай Николаевич. – Теперь к политическим вопросам. Как вы знаете, военный министр издал две недели назад «Декларацию прав солдата», обязательную для исполнения. У нас и так запрещены телесные и оскорбительные наказания, а также разрешена свобода совести, но не проработан вопрос свободы политических взглядов…

Его слова вызвали лёгкое удивление среди присутствующих.

– Для исправления этого недоразумения требую всех присутствующих дополнительно способствовать работе агитаторов из утверждённого списка, – произнёс генерал. – Также, ожидайте сегодня-завтра приказ по фронту – офицерам и унтерам будет обязательно изучение трудов Карла Маркса и Фридриха Энгельса. А то получается нехорошо – солдаты овладевают материалом, а офицеры и унтеры отстают.

Ленин, получивший эксклюзив на агитацию, нарастил присутствие агитаторов – сейчас на Северном фронте трудится не менее 7500 большевицких агитаторов.

По подсчётам самого Владимира Ильича, большевиков всего около шестидесяти тысяч, то есть примерно 12,5% партии находится на фронте и активно агитирует. Это, преимущественно, старые большевики – едут на фронт прямо из мест ссылки.

Точные цифры Аркадию никто не давал, но в штабе Северного фронта есть общие списки разрешённых агитаторов. Впрочем, численность агитаторов непрерывно растёт, поэтому к концу войны ожидается, что во всех армиях будет несколько десятков тысяч разрешённых агитаторов.

По спискам идёт систематический отчёт в военное министерство Временного правительства. Так генерал Алексеев дополнительно демонстрирует инновационный подход и открытость изменениями – «смотрите, смотрите, у меня всё честно, даже агитаторы под учётом».

Все агитаторы в списках значатся как члены различных политических партий, от эсеров до анархистов, но это так себе прикрытие. Рано или поздно, но кто-то из функционеров попробует проверить кого-нибудь из агитаторов или узнает, что под видом анархистов и либералов им подают закоренелых большевиков.

Тем не менее, Аркадий рассчитывал, что такая нехитрая подмена выиграет им дополнительный месяц.

– Итак, политическую часть закончили, – произнёс генерал Алексеев. – Тогда напоминаю, что нужно больше инициатив в военный комитет. Солдаты должны видеть и чувствовать, что это не какая-то фикция, а настоящий орган власти. Думайте, какие ещё полезные изменения мы должны внести.

*15 июня 1917 года*

– Двигаетесь через квадрат С-17, мимо оврага, – продолжал Аркадий инструктаж. – Тщательно осматривайте территорию, потому что уже замечено, что немцы используют самодельные противопехотные мины. Артиллерия прошлась по всему фронту, но ничто не мешало немцам обновить растяжки. Внимательно и осторожно. Понятно довожу?

– Так точно, товарищ подполковник, – ответил штабс-капитан Удальский.

– Понятно, товарищ подполковник, – вторил ему капитан Ерофеев.

– Действуйте строго по графику, – потребовал Немиров. – Штурм опорника должен быть начат одновременно. Как закончите с ними, сразу возвращайтесь. Ненужного героизма и неуместной самоотверженности не проявлять. Узнаю, что погибли всем составом на втором опорнике – вытащу из-под земли и в нарядах сгною.

Офицеры покинули командный блиндаж, а Аркадий засел за картами.

Нужно владеть самой актуальной обстановкой, поэтому он систематически терроризировал авиаторов и добивался от них частых вылетов.

Только вот немцы теперь научились делать зенитные пулемёты, поэтому бипланы летают на высоте, что нехорошо сказывается на подробностях фотоснимков. Но для штурмовых надобностей и не нужно разрешение XXI века. Самое главное – хорошо видно структуру траншей и общий рельеф.

В будущем, когда появятся возможности и полномочия, Немиров собирался продавливать учреждение специализированного института, который будет заниматься разработкой перспективной оптики.

Вторая мировая война ещё более усугубит потребность армии в качественной аэрофотосъёмке, поэтому отставать в этом направлении никак нельзя.

«Разведка – это 40% успеха на поле боя», – подумал Аркадий. – «15% – это боевая и тактическая подготовка военнослужащих, 15% – это логистика, и только 10% – это боевой дух».

Техническую оснащённость он не учитывал, потому что, как правило, средства ведения боя у противоборствующих сторон бывают примерно эквивалентны. Так или иначе, но техника редко даёт подавляющее превосходство, а если даёт, то кто-то серьёзно ошибся, выбирая себе противника.

«Что-то прорывное может дать боевое превосходство, но лишь ненадолго», – размышлял Немиров, раскладывая самые свежие фотографии сектора «Барбакан». – «И даже при наличии чего-то прорывного надо обязательно думать. Британцы похерили возможное стратегическое превосходство танков малым количеством боевых единиц – это был серьёзный промах».

Немцы уже, как доносят новости с Западного фронта, выработали ряд тактик для борьбы против танков. Аркадий уважал немецких офицеров за то, что они очень быстро адаптируются к новым угрозам.

Это только в ура-патриотическом сообществе было принято считать, что главное – это выбить у немцев почву из-под ног и «сломать им орднунг», после чего можно брать их тёпленькими.

На самом деле кайзеровская армия – это крайне серьёзная организация, обладающая весьма квалифицированными солдатами. Примерно 90–95% немецких солдат имеют начальное образование, но это не то начальное образование, которое подразумевалось под этим выражением в Российской империи и до сих пор подразумевается в Российской республике.

В России начальное образование предполагает 3–4 года обучения, а вот в Германии дети учатся 8 лет. По сравнению с российским, германское образование можно назвать средним. Но немцы считают, что это начальное образование.

Впрочем, гораздо хуже то обстоятельство, что примерно 5–10% немецких солдат имеют среднее образование. Есть два варианта – реальное училище или гимназия. В реальном училище учатся шесть, а в гимназии учатся девять лет.

Нюанс в том, что после четырёх лет начальной школы, если финансовое состояние родителей позволяет, ребёнок может поступить либо в реальное училище, либо в гимназию. А если не позволяет, то учился восемь лет в начальной школе.

То есть, выпускник реального училища суммарно обучался десять лет жизни, а выпускник гимназии обучался тринадцать лет.

В Российской империи с образованием дело обстоит гораздо хуже. Грамотные есть, но они не составляют заявленные царским правительством 76%. Среди этих 76% много тех, кто был грамотен лишь в отчётах, ложившихся на царский стол.

Когда-то Аркадий писал статью в свой авторский блог, где затрагивал проблемы СССР с ликвидацией безграмотности. И в ходе сбора информации он натыкался на статистику охвата населения Российской империи начальным образованием. И там было что-то вроде 30–35% по состоянию на начало Первой мировой.

Меньше половины населения было охвачено образованием, составляющим меньше половины образовательного стандарта Германской империи.

У него от этой информации в тот раз, естественно, «забомбило», в груди начал формироваться клубок гнева, но он, в итоге, смирился. Только глупец будет отрицать свою историю. Это был исторический факт и единственное, что мог Аркадий – принять его.

«Но до сих пор обидно», – прислушался он к своим чувствам. – «В Германии, которая появилась только в 1871 году, решительными действиями властей почти полностью нейтрализовали безграмотность и им для этого не понадобились большевики».

И здесь, в этом мире, снова должна пройти ликвидация безграмотности, снова должны быть построены школы, училища, институты…

«Только изучив вот такую сравнительную статистику, можно понять, сколько ущерба России нанёс отсталый царский режим», – подумал Аркадий. – «Не тем, что сделал, а тем, чего не сделал».

В общем-то, это было всё, что нужно знать об армии кайзера. В уже образованных солдат гораздо легче вбить военную науку, ведь они уже умеют учиться, что достигается за восемь лет начального образования. И это примерно 90%, а остальные 10% – это прямо хорошо, по местным меркам, образованные люди, потенциал которых был развит немецким пониманием реального или гимназического образования.