Текст книги "Наши уже не придут (СИ)"

Автор книги: Нариман Ибрагим

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 38 страниц)

Глава тридцатая
Люди с винтовками

*28 апреля 1917 года*

– Всё в порядке! – генерал помахал сжимаемой в руках телеграммой. – Петроградский Совет надавил на правительство и к нам больше никаких претензий!

Несомненно, это Ленин повлиял. Эсеры к нему прислушиваются, ну и среди рабочих депутатов уже немало большевиков. Он умеет работать с толпой, даже солдат неплохо «зарядил» на митинге в прифронтовой зоне – нужно было показать, что реформы на Северном фронте не просто слова, а реальное дело.

Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов пошёл на уступки, хотя это, несомненно, понравилось далеко не всем.

– Это отличные новости, ваше превосходительство, – улыбнулся Аркадий.

– Отставить! – потребовал Алексеев. – Я тут написал накануне инициативу «Об изменениях форм обращения к рядовому, унтер-офицерскому и офицерскому составу». Как только солдаты проголосуют, нужно будет обращаться к командирам «товарищ», а не по этому морально устаревшему табелю о рангах. Но ты уже можешь обращаться ко мне «товарищ генерал» уже сейчас.

– Слушаюсь, товарищ генерал, – козырнул Аркадий.

– И, на время, прекращайте вылазки к немцам, – приказал Николай Николаевич. – Сейчас нам нужно затишье на фронте. Если они снизят активность в ответ – будет отлично. Если не снизят – возобновляйте вылазки ударных подразделений.

– Будет сделано, товарищ генерал, – вновь козырнул Аркадий.

– И давай, идём в блиндаж – нужно написать речь, – позвал его Алексеев. – Владимир Ильич выступил хорошо, но нужно дожать – пусть солдаты точно знают, что все изменения санкционированы лично мною.

Большевицкие агитаторы получили специальные удостоверения, с фотографиями и данными, разрешающие им агитировать в рядах армий Северного фронта, а вот остальные агитаторы, как и прежде, закрываются на гауптвахте до выяснения.

Эсеры и кадеты обязательно будут чинить препятствия в будущем, но у них нет Северного фронта в кармане, а у Ленина есть.

Немирова сейчас напрягало то, что глобально он ничего не контролирует. Теперь дело за Лениным и большевиками, которые, согласно достигнутым договорённостям, не будут торопить события и тщательно подготовятся к взятию власти. Нужно было, что Временное правительство торопилось и допускало ошибки. Чем больше ошибок оно допустит, тем легитимнее будет переход власти.

Самое важное сейчас – набрать большинство в Петроградском совете. Перевес среди рабочих депутатов уже есть, а вот солдатских депутатов надо теснить. Среди них слишком много эсеров, но это поправимо.

Оказывается, Северный фронт, по причине искусственной политической изоляции, никак не представлен в Петроградском Совете, что нужно было срочно исправлять.

Ближе к концу мая туда поедут избранные солдатские депутаты от армий, основательно разагитированные компетентными большевиками. Времени мало, поэтому нужно интенсифицировать эту работу – Аркадий прилагал к этому усилия, что благотворно сказывалось на отношении к нему солдат. Он и так имел хорошие отношения с подчинёнными, а тут ещё и оказалось, что он «топит» за большевиков, изначально очень понятных солдатам.

– Товарищи солдаты… – заговорил генерал. – Нет. Товарищи солдаты, унтер-офицеры и офицеры… Нет-нет, не то.

– Просто «товарищи», – предложил Аркадий.

– Годится, – кивнул Алексеев. – Россия стоит на пороге пропасти… Хм… Нет. Россия переживает великий перелом… Вот, так лучше, но… Отечество переживает великий перелом!

Аркадий кивнул и записал.

– Старый порядок рухнул, царь отрёкся от престола, – продолжил генерал. – А мы, солдаты, во имя Отечества, должны встать на рубеж, дабы оградить достижения Революции от поползновений кровожадных врагов, жаждущих откатить нас назад, вернуть сословия, погрузить нас в мракобесие и несвободу! Мы, солдаты, должны защитить мирных граждан и нашу Родину от козней империалистических людоедов!

Немиров записал.

– Не допустим падения фронта! – начал распаляться Николай Николаевич. – Не дадим немецкой гадине прорваться к нашим беззащитным гражданам, к нашим отцам, матерям, детям! К дедам и бабушкам! Не позволим попрать прах наших предков! Мы – последний заслон. Мы – защита тех, кто надеется на нас!

– Считаю, что последнее – лишнее, – произнёс Аркадий.

– Тогда не записывай, «мы – последний заслон» – это и так неплохо, – кивнул генерал. – Эта война уже перестала быть империалистической. Не для врага, а для нас. Мы хотим лишь мира. Но они никогда не дадут нам мира, даже если мы будем решительно настроены получить мир любой ценой! Они воспользуются нашими мирными намерениями и попытаются сломить нас силой! И сломят, если мы уйдём с рубежей! Человек, любящий своё Отечество, не захочет ему такой участи!

– Желательно добавить чего-нибудь о земле крестьянам и заводам рабочим, – предложил Аркадий.

Генерал задумался, после чего выпил воды из стакана.

– Кхм, – кашлянул он. – А мир, который мы создадим, будет основан на равенстве и братстве! В этом мире, ради которого я готов положить свою жизнь, заводы и земля будут обобществлены! Каждый желающий получит свой надел, а заводы больше не будут приносить барыши жадным промышленникам-эксплуататорам! Землю – крестьянам! Заводы – рабочим!

Была у них беседа с Лениным. Аркадий предложил не медлить и сразу же спереть лозунг у эсеров. Землю он предложил раздать, а затем, экономическими методами, объединять крестьян в крупные агрохолдинги, которые он назвал артелями.

Централизованное снабжение техникой и инструментом, а также качественным посевным материалом, должно обеспечить первым артелям нечестное конкурентное преимущество, которое поможет им перебороть в том числе и кулаков. Эффект масштаба играет в том числе и против кулаков.

Пока кулак будет тратить личные средства на покупку конкурентоспособной сельхозтехники, артель получит всё это бесплатно.

Зерно артель будет сдавать государству по рыночной цене, а вот уже потом, когда будет подавлено последнее сопротивление кулаков, которые обязательно проиграют в этой заведомо нечестной игре и разорятся, «внезапно» окажется, что артели-то государственные. И там уже давно трудятся функционеры на зарплате, сильно рассчитывающие на ежемесячные премии. А премии эти будут зависеть от выручки за сданное зерно.

Чисто технически, землю никто у крестьян обратно не отнимет. Они просто не смогут конкурировать с государственными агрохолдингами, поэтому вынуждены будут перейти в них со своей землёй.

Конкуренция в таких условиях невозможна – частник всегда проиграет государству, настроенному его разорить.

По мнению Немирова, это некрасиво, но необходимо.

Альтернативный вариант – идти по историческому пути, с коллективизацией, вынужденно проведённой Сталиным спешными темпами, а затем с не менее спешной индустриализацией.

Немиров считал, что всем будет лучше, если коллективизация будет иметь другую форму, более щадящую, без кровавых эпизодов и насильственного раскулачивания. Гораздо красивее будет раскулачить кулаков экономическими методами, чтобы никто потом не обижался.

«Но будут обижаться», – подумал он. – «То, что в моей истории они обижались на жестокость, совсем не значит, что тут они не будут обижаться на то, что их прокинули рыночными методами. Им же будет не с чем сравнивать».

Ленин даже представить себе не может, как дорого потом обойдутся СССР действия после Гражданской войны.

«Сталинская коллективизация – это расплата за то, что все 20-е годы телились с НЭПом и земельным вопросом», – подумал Немиров. – «Но никто не знал – вот в чём проблема. Только вот я знаю рецепт, который уже сработал в моей истории. Совсем не важно, что мы будем использовать методы печально известных агрохолдингов. Главное, что итог будет не личная нажива без личной ответственности, а укрупнение и централизация сельского хозяйства».

В его истории агрохолдинги сначала сожрали село, а потом начали жрать друг друга. В итоге остался только один большой агрохолдинг в частных руках.

Государство его совершенно не по-рыночному раздробило, но это привело лишь к тому, что куски, оправившиеся от шока, начали интенсивно жрать друг друга и все положительные эффекты от дробления были скоротечными.

Экономисты его времени говорили, что это «естественная монополия», но в этот бред никто уже не верил. Неприкосновенность частной собственности, защита «честного бизнеса» и прочие аргументы властей привели к тому, что начали случаться продовольственные кризисы.

«У страны с третьей армией мира», – подумал Аркадий. – «Такого вообще никогда нельзя допускать».

По земельному вопросу он знал главное. Такого вида агрохолдинги будут эффективнее обычных хозяйств, поэтому начнут выдавать гораздо больше зерна. Больше зерна – это больше пищи для городов. Больше пищи для городов – основа для индустриализации.

«В 29 году грянет Великая депрессия, от которой у нас иммунитет», – подумал Аркадий. – «Но до этого, если нынешний план будет успешно завершён, можно будет почти сразу покупать станки и целые заводы».

Ключевой элемент плана – постараться добиться признания СССР Великобританией и Францией. Если получится, то остальные страны тоже будут вынуждены признать, в том числе и САСШ. А признание – это торговля.

Если будет хорошо закрыт вопрос с сельским хозяйством, то индустриализация – это, буквально, технический вопрос.

– Ура, товарищи, – добавил Аркадий.

– Впиши! – ткнул в его сторону пальцем Алексеев. – Ну, Владимир Ильич – вот человечище! Я, конечно, не понимаю его принципиальную позицию по поводу прекращения войны, но вот ораторское искусство его – выше всяких похвал.

– Война, по сути, империалистическая, – вздохнул Аркадий. – Не ради интересов народа. Поэтому мы для него не особо-то и близки – мы ведь сейчас как те же социал-шовинисты, что сидят в Зимнем. «Революционное оборончество»…

– Но нельзя же просто сдаться! – воскликнул Алексеев. – Он что, не понимает⁈ Мы же потеряем землю, будем платить контрибуцию – это погубит нас!

– Да всё он прекрасно понимает, – ответил на это Аркадий. – Только вот идея его в том, чтобы немедленно прекратить войну. На самом деле, я бы тоже не против прекратить войну, но на хороших условиях. И мне было бы достаточно ничьей. Но есть у меня отчётливое понимание, что не получится…

Немцы обязательно воспримут это как слабость. И обязательно попытаются предпринять наступление, чтобы разом сломить ослабевшего противника. В истории Немирова они так уже делали, даже в худших условиях 1918 года – когда им не понравились предлагаемые Лениным условия мира, они предприняли наступательную операцию, чтобы улучшить их. И получилось.

«Неужели Ленин не понимает, что имеет дело со зверями?» – подумал Аркадий.

– Я тоже за мир, – заверил его Николай Николаевич. – От этой войны никакого толку, о наступлении и успехах речи уже не идёт, поэтому надо кончать её, хотя бы на ничью.

– Посмотрим, что скажет Ленин, – произнёс Аркадий. – Он сейчас в Петрограде, участвует в заседаниях Совета. Вероятно, вернётся в течение недели.

– Надо будет обсудить с ним будущее армии, – сказал Алексеев. – Непонятно мне, как он собирается формировать войска из добровольцев. Сейчас солдатам только дай волю, как они сразу же побегут по домам – никого и не найдёшь потом…

– Есть ещё добровольцы, – уверенно заявил Аркадий. – Это ведь надо подать армию по-новому. Красная Армия или что-то вроде того. Но это уже с Лениным надо обсуждать.

– Тогда возвращаемся к речи, – решил генерал. – Нужно отшлифовать, добавить больше сильных слов…

*4 мая 1917 года*

– Вот офицерство из тебя так и сквозит, Аркаша, – произнёс Сталин, хитро прищурившись. – Вроде из крестьян, вроде наш, а вот видно сразу, что тебя царскими подковами подковали…

– Бытие формирует сознание, – пожал плечами Немиров.

– Ну, да, ну, да… – усмехнулся Иосиф. – Владимир Ильич передавал привет и просил сообщить, что не сможет прибыть в ближайшее время. Но приглашает тебя в Петроград – есть темы для живейшего обсуждения.

– Как обстановка в городе? – спросил Аркадий.

– Он опубликовал кое-какие тезисы, – ответил Сталин. – Тезис о прекращении войны пользуется особым успехом.

– А об армии он передумал? – поинтересовался Аркадий.

В ходе беседы вдруг обнажилось, что Ленин хочет упразднить армию и защищать страну как в древнегреческих полисах – всеобщим вооружением граждан. Это не сработает против организованной армии, поэтому Аркадий попытался его образумить.

Идея Ленина основывалась на опыте Парижской коммуны, которая упразднила постоянную армию и собиралась опереться на национальную гвардию, то есть народное ополчение. Закончилось это плохо.

Также он обмолвился, что был интересен опыт буров, чьё добровольческое ополчение долгое время унижало британскую армию. Только вот к России этот опыт неприменим. Нет в России достаточного количества людей, которые сразу по обретению способности уверенно ходить, получали в руки охотничью винтовку.

«Да и проиграли буры», – подумал Немиров.

В целом, мнение Ленина опиралось на идеи Маркса и Энгельса, которые говорили, что армия, в итоге, должна быть упразднена, как и полиция. Только вот в окружении буржуазных держав, с регулярными армиями, такой поворот будет губительным.

– Ах, ты об этом? – улыбнулся Сталин. – Да, он передумал. Он написал о необходимости поэтапной демобилизации и параллельном формировании новой армии на добровольной основе. А ещё всем, кроме буржуев, понравился тезис о национализации земли с последующей передачей гражданам.

– И по Временному правительству он тоже прошёлся? – уточнил Немиров.

– Да ты сам почитай, – Иосиф извлёк из сумки бумаги. – Вот здесь всё.

Аркадий принял документ и приступил к чтению.

Ленин написал о необходимости полного разрыва с Временным правительством. Некоторые большевики считают, что с этими людьми можно сотрудничать, но даже Немиров считал это ошибкой – Ленин считал так же.

– Митинги и шествия почти прекратились, – сообщил Сталин. – Майские тезисы удовлетворили практически всех, кроме Временного правительства. Только кто его спрашивает, да?

– Вы привезли больше агитаторов? – поинтересовался Аркадий.

– Разумеется, – ответил Иосиф и извлёк из кармана трубку.

– Советую бросать курить, – произнёс Аркадий. – Вредно для здоровья.

– Кто тебе такое сказал? – усмехнулся Сталин.

– Доктора, – ответил Аркадий и невольно вспомнил своё далёкое прошлое.

– Врут доктора, – махнул Сталин трубкой.

– Доктора не врут, – покачал головой Аркадий. – Может, преувеличивают, но не врут. Надо слушать докторов.

– Свердлов уехал в Москву, – сообщил Сталин. – Я тоже поеду скоро, но обратно в Петроград. Ты заходи в редакцию, как будешь в столице.

– Обязательно, – кивнул Аркадий. – Кстати, хочешь спор?

– На что? – усмехнулся Иосиф.

– На рубль, – ответил Немиров. – Чисто символический.

– О чём будем спорить? – поинтересовался Сталин.

– Я утверждаю, что когда шум на улицах начнёт утихать, генерала Михаила Васильевича Алексеева снимут, а на его место поставят генерала Алексея Алексеевича Брусилова, – произнёс Аркадий. – И это всё Керенский накапает.

Тот самый генерал Алексеев до сих пор занимает пост Верховного Главнокомандующего, но дни его сочтены, о чём Аркадию сообщил генерал Алексеев, который другого рода. Немиров же, услышав это, ощутил какую-то ассоциацию с Брусиловым – «раскрутив» это смутное воспоминание, он пришёл к выводу, что командовать июньским наступлением будет именно Брусилов.

А дальше гипотеза – сместить Верховного Главнокомандующего может военный министр, таковы уж правила Временного правительства, а новый военный министр – это Керенский. Значит, Алексеева на Брусилова поменяет именно он.

Само по себе это смутное воспоминание ничего не даёт, но позволяет заработать дополнительные очки у большевиков.

– Принимаю, – кивнул Сталин.

*11 мая 1917 года*

Петроград встречал тревожной атмосферой, обычно сохраняющейся в городах, переживших массовые шествия и беспорядки.

На улицах до сих пор мусор, некоторые дома пострадали от кирпичей и булыжников, традиционного оружия пролетариата, а кое-где кучкуются подозрительные личности.

Аркадий приехал не один, а с взводом солдат – он не слишком-то доверял нынешнему Петрограду. Говорят, что сейчас наблюдается разгул бандитизма, так как система правоохранительных органов упразднена, а на её месте теперь народная милиция, которая справляется из рук вон плохо.

Налицо ситуация, когда нужно вводить войска и наводить полноценный порядок, с поддержанием которого потом справится обычная милиция. Но сейчас это невозможно.

Солдаты были отправлены за грузом из Новгорода, а сам Аркадий пошёл на конспиративную квартиру Ленина.

Улица Широкая, дом 48, квартира 24. Это доходный дом А. М. Эрлиха, где живёт старшая сестра Ленина – Анна Ильинична Елизарова-Ульянова, с мужем, Марком Тимофеевичем Елизаровым.

Аркадий поднялся на нужный этаж и постучал в дверь.

– Кто? – раздался из-за приоткрытой двери встревоженный женский голос.

– Шир, которого считают Адам-хваром, – представился Аркадий.

– Заходите, – открыла дверь женщина.

Это была, как сразу понял Немиров, Мария Ильинична. В чертах её лица легко угадывалось родство с Лениным. Ростом она на голову ниже Аркадия, то есть что-то около метра семидесяти, конституции средней.

– Здравствуйте, – протянула она руку. – Мария.

– Здравствуйте, – пожал ей руку Аркадий. – Аркадий.

– Володя в кабинете, работает, – сообщила сестра Ленина. – Проходите к нему.

Немиров разулся и прошёл внутрь.

Интерьер в квартире обыденный, характерный для Петрограда – не сказать, что зажиточный, но где-то на уровне чуть выше среднего.

В гостиной, где Ленин заседал с каким-то неизвестным Аркадию человеком, стояло чёрное пианино, над которым висели маятниковые часы из тёмного дерева, а по центру небольшой треугольной комнаты размещался обеденный стол. Стол сейчас завален исписанными бумагами, а на самом краю его стоял поднос с заварником и пиалами.

– Аркадий Петрович! – увидел новоприбывшего Ленин. – Здравствуйте!

– Здравствуйте, Владимир Ильич, – улыбнулся ему Аркадий.

– А это Григорий Евсеевич Зиновьев, – представил Ленин своего собеседника. – Мой старый друг и виднейший большевик!

– Рад знакомству, – пожал ему руку Аркадий.

Об этом человеке он слышал. Вечно был в контрах не только со Сталиным, но даже с Лениным – подробностей Аркадий не помнил, но, вроде бы, конфликтовали они с самой революции. А потом, в 1934 году, Сталин его казнил.

Иосиф Виссарионович сомневался в том, что Зиновьев лоялен, так как тот любил выступать в качестве оппозиции, а в 30-е был кризис коллективизации, которая проходила форсированными темпами, с кровавым шлейфом. И Зиновьеву, в такой напряжённой обстановке, не простили его постоянную «оппозиционность».

Впрочем, Аркадий допускал, что его казнили тогда просто «на всякий случай», в ходе раскручивания спирали репрессий, которую, раскрутив однажды, очень сложно скрутить обратно.

Так или иначе, но с Зиновьевым и… Каменевым, нужно быть осторожнее. Никто не знает, как всё сложится дальше, поэтому Аркадий решил, что лучше держаться от них подальше.

«Обвиняли-то в троцкизме, а где сейчас Троцкий?» – подумал Аркадий.

Спрашивать об этом большевиков он не стал, потому что знание о таком субъекте – это слишком подозрительно. Факт – в Петрограде он если и есть, то не особо светится и в дела партии не лезет.

– Аркадий Петрович, – произнёс Ленин. – Присаживайтесь на диван – нам есть о чём побеседовать.

Немиров сел на диван, обитый тканью с цветочным узором в тёмных оттенках коричневого и золотистого. Под ним тихо скрипнули пружины.

Ленин переместился на сиденье пианино и внимательно рассмотрел облик Аркадия.

Одет Немиров был в солдатскую гимнастёрку и чёрные галифе, а обут в хромовые сапоги. На левой стороне груди у него был закреплён знак выпускника Владимирского военного училища, а на поясе висела георгиевская шашка. Фуражку он уже снял и положил на колени.

Переход на солдатские гимнастёрки был осуществлён сразу же, как подсчитали потери от снайперского огня. Выделяющаяся офицерская форма помогала снайперам отличать офицеров, поэтому генерал Алексеев издал приказ о смене формы одежды всего офицерского состава сначала в 1-й армии, а затем и на Северном фронте.

– Владимирское военное училище? – спросил Зиновьев.

– Так точно, – ответил Аркадий.

– Перейдём к делу, – произнёс Ленин. – Наш прошлый разговор закончился на вашем видении формирования Красной Армии.

– Рабоче-крестьянской Красной Армии, – поправил его Аркадий. – Название должно отражать суть явления. Основную массу военнослужащих будут составлять рабочие и крестьяне, а офицерский состав, постепенно, будет представлен именно ими.

– Не слишком ли смелые заявления для царского офицера? – усмехнулся Зиновьев.

– Гриша, он из крестьян, – серьёзно произнёс Владимир Ильич.

– Что-то не очень-то похоже, – недоверчиво рассмотрел его Григорий Евсеевич.

Действительно, Немиров уже давно полноценно влился в офицерскую среду, поэтому практически неотличим от основной её массы. Это отражается почти во всём – бесконечная муштра и десятки часов изучения офицерского этикета оставили на нём неизгладимый след.

– Тем не менее, он происходит из крестьян, – покачал головой Ленин. – Его классовая близость к нам несомненна и неоспорима. Продолжайте, Аркадий Петрович.

– В прошлый раз мы закончили говорить о принципе единоначалия, (1) – произнёс Немиров. – Солдатские комитеты, к сожалению, нарушают этот принцип, что в корне подрывает дисциплину. Без дисциплины солдаты воюют очень плохо, бессмысленно гибнут и даже становятся причиной гибели своих товарищей. Как компетентный офицер, я считаю, что напрасная гибель солдат – это недопустимо.

– Да, я помню, – кивнул Ленин. – Вы – человек военный, разбираетесь, а вот мне это не совсем понятно.

– Я приведу пример, для наглядности, – сказал на это Аркадий. – Лучше всего подойдёт пример из моей курсантской юности…

Далее он озвучил короткую поучительную историю из курсантского прошлого, правда, из другой жизни.

– Действительно, наглядно, – согласился Ленин. – То есть, вы до сих пор уверены, что народное ополчение – это нежизнеспособно?

– Абсолютно нежизнеспособно, – кивнул Аркадий. – Достижения Революции должна защищать регулярная армия, потому что враги Революции придут не с добровольным ополчением, а с подготовленными и решительными солдатами. И разагитировать их не получится – просто не успеете. Ополчение будет сметено, а потом правительству будет не до агитации – нужно будет думать, как смягчить навязанные условия мирного договора.

– Сурово, – покачал головой Зиновьев.

– Лучше суровая правда, чем сладкая ложь, – ответил на это Аркадий. – Революцию нужно защищать и у вас, Владимир Ильич, уже есть армия, которая готова встать на её защиту. Нужно просто не позволить её уничтожить преступными приказами.

– Вы убедили меня ещё в прошлый раз, – отмахнулся Ленин. – В майских тезисах это уже отражено. Рабоче-крестьянской Красной Армии – быть.

Мария Ильинична принесла чай и сладости.

– Вы считаете, что империалистические силы сразу же постараются уничтожить нас? – поинтересовался Ленин.

– Не сразу, – покачал головой Аркадий. – Война проходит очень тяжело, с критическим надрывом сил, поэтому, в ближайшие несколько лет, Антанте будет не до того, а Германия рухнет в пучину хаоса и, возможно, революции.

– Революция в Германской империи? – скептически усмехнулся Зиновьев.

– Шансы на это есть, – не согласился с ним Ленин. – И я считаю их очень высокими. Особенно, если война будет проиграна.

– Когда, а не если, – произнёс Аркадий.

– Считаете, что поражение Германии – это решённый вопрос? – спросил Владимир Ильич.

– Ровно в тот день, когда в войну вступили США, – кивнул Аркадий. – Германия обречена и всё, на что она может рассчитывать – смягчение условий навязанного мирного договора. О военной победе речь не идёт уже давно. Осталось несколько наступлений и всё.

– И когда, по вашему мнению, состоится поражение Германской империи? – с усмешкой поинтересовался Григорий Евсеевич.

– Ближе к ноябрю-декабрю 1918 года, – улыбнулся Аркадий. – Когда американские дивизии начнут высадку во Франции.

– Очень смелый прогноз, – хмыкнул Зиновьев.

– Можете запомнить этот разговор и вспомнить его в декабре 1918 года, – сказал на это Аркадий. – И тогда мы снова поговорим об этом.

– Что ж, я запомню, – кивнул Григорий Евсеевич.

– Отказ от системы званий старого порядка, – произнёс Ленин, пожелавший вернуть беседу в первоначальное русло. – Что вы думаете об этом?

– Рекомендую её преобразовать, а не уничтожать, – ответил Аркадий. – Например, упразднить унтер-офицеров и внедрить сержантов. Ефрейтор, младший сержант, сержант, старший сержант, старшина – этого будет достаточно. А из офицерской иерархии убрать германщину. Младший лейтенант, лейтенант, старший лейтенант, капитан, майор, подполковник, полковник, а дальше генералы. Это не будет похоже ни на что, что есть в других армиях и уж точно не будет походить на звания царского режима. При царе не было лейтенантов и майоров, а сами наименования оставшихся званий – это нечто общевоинское, уже существующее в армиях мира.

– Чем вам не нравится идея уничтожения пережитков царского режима? – поинтересовался Ленин.

– Ломать – легко, – вздохнул Аркадий. – Но что, если лучше не ломать, а модернизировать? Не всё, что было при царе, было плохим – я так считаю. Да, плохого было очень много. Но если дом имеет много плохих архитектурных решений – это не повод сжигать его дотла. Лучше и дешевле перестроить его.

– Как-то слишком умеренно, – покачал головой Зиновьев.

– Мы должны работать с тем, что имеем, – пожал плечами Аркадий. – Царский режим кровав, но кровью запятнано не всё. В армии служат простые люди – они делают эту армию. Мы построим РККА не с пустого места, а на основе кадров царской армии. И постепенно изменим её в лучшую сторону. Военные училища будут обучать обычных детей, не имеющих аристократического происхождения – за три-четыре года мы получим первый офицерский состав нового содержания. Офицеры из рабочих и крестьян, которые придут на замену царским офицерам.

– А как вы можете гарантировать, что царские офицеры не восстанут, когда поймут, к чему всё идёт? – спросил Ленин.

– Единоначалие, – улыбнулся Аркадий. – Обеспечьте лояльность высшего командного состава и всё – нижестоящие офицеры не смогут оказать значимого сопротивления. К тому же, в Красную Армию будут идти те офицеры, которые уже внутренне приняли её иное содержание. Добровольцы.

– Вам обязательно нужно встретиться с Николаем Ильичом Подвойским, – задумчиво произнёс Ленин. – Он старый большевик и проявлял интерес к теме обороны достижений Революции. Возможно, вы сработаетесь.

– Возможно, – кивнул Аркадий.

– Вы подняли тему лояльности царского генералитета, – заговорил Зиновьев. – Генерал Алексеев. Я слышал, что он очень тесно взаимодействует с Временным правительством и пользуется особым положением. Зачем нам столь сомнительный элемент? Не лучше ли назначить командовать армиями кого-то более лояльного?

После этих слов он выразительно посмотрел на самого Немирова.

– Я не сомневаюсь в лояльности генерала от инфантерии Алексеева, – твёрдо произнёс Аркадий. – Генерал поддерживает идеи Маркса и полностью открыт делу социалистической революции. Если задумаете убрать Алексеева – тогда заодно убирайте и меня.

Ленин удивлённо приподнял бровь.

– Я просто спросил, – развёл руками Зиновьев.

– Мы начали вместе – вместе и закончим, – сказал Аркадий. – Генерал Алексеев раньше всех начал понимать характер будущей войны, поэтому очень и очень много сделал для сохранения жизней простых солдат – только за это он достоин того, чтобы быть первым среди основателей будущей Красной Армии.

– Никто не собирается убирать Алексеева, – поморщившись, сказал ему Ленин. – Он нужен нам. Мы не вероломная сволочь – Алексеев получит заслуженное место на самой вершине Красной Армии – я обещаю вам это, Аркадий Петрович.

*13 мая 1917 года*

– Здравствуйте, товарищи! – вошёл Аркадий в полевой госпиталь.

– Здравия желаем, товарищ подполковник! – ответили раненые.

Вслед за Немировым в госпиталь вошли солдаты с ящиками.

Новгородский фармакологический завод продолжает исправно функционировать – выпускают стрептоцид в промышленных масштабах. Точных цифр Аркадий не знал, но сейчас стрептоцид можно найти в любой аптеке.

Товар, после масштабной рекламной кампании, стал востребованным, поэтому его можно найти в любой аптеке Петрограда.

Аркадий заказал себе двадцать килограмм, которые и были привезены вместе с другими наименованиями лекарств.

Привезённый запас будет распределён по всем госпиталям, поэтому каждый раненый сможет рассчитывать на лекарство, пусть и не чудодейственное, но эффективное.

Антибиотики – это лишь отдалённая мечта. Там всё очень непросто, поэтому, когда появится возможность, нужно будет как-то ненавязчиво подтолкнуть учёных в верном направлении.

«Мои познания о лизоциме и пенициллине особо не помогут», – подумал Аркадий. – «Выделить лизоцим из яичного белка, в нынешних условиях, невозможно, а вот выделять пенициллин с помощью амилацетата…»

Всё это требовало целой группы учёных-медиков и учёных-химиков, которые должны будут работать сообща. Самое главное для Аркадия было сохранить свою анонимность. Идеально было просто навести специально обученных людей на идею и дать им поработать.

Пенициллин – это буквально следующая историческая эпоха медицины. Миллионы безнадёжных выживут и дадут потомство, что скажется на будущем этого мира – родятся дополнительные миллиарды.

Аркадий не был уверен на 100%, но подойти к эре депопуляции с десятком миллиардов будет лучше, чем с восемью миллиардами – как минимум, это замедлит процесс, а там, возможно, что-то придумают.

Так себе идея – уповать на то, что потомки сами что-то придумают, поэтому он собирался проработать этот вопрос и позаботиться о том, чтобы у людей не было причин считать, что «сейчас не самое лучшее время, чтобы заводить детей».

Немиров, приветливо кивая раненым, направился к кабинету главного врача.

«Как устранить причины войн и различных социально-экономических кризисов?» – думал он. – «Социализм?»

Между социалистическими странами случались войны. Их было, если отбирать по критерию именно полноценной войны, всего две. Китайско-вьетнамская война и Кампучийско-вьетнамский конфликт.

Только вот Аркадий считал важным одно обстоятельство: в обоих этих случаях воевали маоисты против социалистов.

По сравнению с сотнями крупными и тысячами мелких войн, случившихся при капитализме, две очень маленькие войны – это ничто.

Это значит, что конкретно между собой социалистические страны воевать не склонны, даже при наличии идеологических разногласий. И это обнадёживало Немирова.