Текст книги "Наши уже не придут (СИ)"

Автор книги: Нариман Ибрагим

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 38 страниц)

В его время кока-кола – это напичканное консервантами нечто, которое все, вопреки этому обстоятельству, очень любят. И он постарался приблизить то, что сейчас выдаёт за кока-колу, к тому, что пил сам. Получилось очень близко и, судя по неутихающему восторгу аудитории, очень хорошо.

«Пусть и не настоящая, зато своя, отечественная», – подумал он не без гордости.

Актёр, несмотря на хулительные эпитеты в сторону напитка, с наслаждением выпил весь стакан и подвинул его к Немирову.

Выпив ещё два стакана задарма, он ушёл в туалет, но больше так и не вернулся.

«В Америке он пил, да-да, конечно».

На этот раз, весь банкет оплачивает не один директор Шварц.

Оказалось, что мадам Бетанкур очень заинтересована в том, чтобы её салон продолжал пользоваться успехом, поэтому они теперь делят все расходы на напитки со Шварцем, а ещё в этом три дня назад грозился поучаствовать сам градоправитель – ему пришёлся по душе новый формат салона.

Но и итоговая цена бара возросла.

На прошлой неделе градоправитель, сопровождающий самого губернатора, заказал чего-нибудь горячительного и очень удивился тому, что у Аркадия не нашлось ничего подобного.

Было приказано исправить это досадное недоразумение, на что был получен ответ об отсутствии лицензии на торговлю спиртным, а то бы, конечно, само собой и сразу же.

На следующее утро в комнату Аркадия постучал курьер, принёсший Марфе официальную лицензию на торговлю алкогольными напитками, но только в пределах городских салонов и больше нигде. В лавке и за городом торговать нельзя, поэтому особого смысла эта лицензия не имеет – а Марфа даже успела обрадоваться.

Алкогольная лицензия – это золотое дно. Увы, оно слишком глубоко и им почти недоступно. Аркадию всё равно, а вот Марфа искренне расстроилась. Утешают её лишь 30% от ежевечерней выручки.

Зато теперь Аркадий, через отправляемого Пахома, официально закупается виски, коньяком, винами и даже пивом.

Это открыло огромный простор для манёвра и послужило поводом вспомнить любимые коктейли бывшей жены. И арсенал этих коктейлей был гораздо богаче…

– Виски с колой, – села за барную стойку мадам Бетанкур.

Аркадий быстро замешал примитивный коктейль, который даже не совсем коктейль, ввиду наличия лишь двух ингредиентов. Американцы называют его «лонгом», за то, что пить его надо долго, но местные не знакомы с высокой культурой алкоголизма, поэтому пьют его залпом, как водку.

Владелица салона была более осведомлённой, ведь её консультировал сам Аркадий, поэтому цедила «лонг» медленно.

У них возникли какие-то странные взаимоотношения. Она относилась к нему как к наёмной прислуге, но охотно слушала советы и рекомендации по всему, что связано с коктейлями и напитками.

Немиров имел возможность наблюдать за тем, как люди медленно спиваются и деградируют. Они будто ждали сигнального свистка – алкогольный ассортимент начисто выбил все безалкогольные напитки с лидирующих позиций.

На сегодня мадам Бетанкур сумела достать настоящий кубинский ром, поэтому у Аркадия есть для гостей коктейль «Лумумба», изготовляемый из рома и какао. Сама она уже устала его пить, но вот остальные…

Причём, она устала его пить ещё на дегустации сегодняшнего «меню», которое проводилось за три часа до начала салонного мероприятия. Она лично проверяет каждый новый напиток, причём очень тщательно, с пристрастием.

– Кровавую Мэри мне, юноша! – подсел директор Филатов. – И не томи!

Вечер за вечером, они танцуют под музыку в соседнем зале, нажираются в баре, а затем идут в сигарную или продолжают торчать в баре, занюхиваясь и напиваясь. Вечер за вечером.

Аркадий, если бы кто-то спросил его мнения, сказал бы, что тут все конченые.

Он воспринимал всё происходящее, всё это вынужденное наблюдение за успешно состоявшимися наркоманами и алкоголиками, как цену за исполнение этой фазы плана.

– Ох, сегодня напьюся… – произнёс директор и выпил напиток залпом. – Кхех…

– Не налегайте, господин директор, – лукавым тоном попросила его мадам Бетанкур. – Вам завтра на работу.

– Ещё Кровавой Мэри мне! – стукнул стаканом по стойке Филатов.

Немирову было нетрудно.

Ближе к концу вечера вновь появилась женщина в чёрном.

– Здравствуй, Аркадий, – села она за стойку. – Как у тебя дела?

– Всё хорошо, Мария Константиновна, – ответил Аркадий. – Что вам налить?

Уж не думал он, уж не предполагал, что будет так долго разливать напитки. Это была лишь начальная фаза плана…

– Воды с лимоном, – сказала она. – И себе налей, будь добр.

– Хорошо, – кивнул Аркадий, а затем улыбнулся. – За здоровые зубы и непорочную честь?

– За здоровые зубы и непорочную честь! – улыбнулась в ответ эта женщина.

Они вновь чокнулись стаканами и залпом выпили воду.

Он до сих пор не знает, кто она, но уже успел узнать её имя и отчество.

Ему известно, что эту женщину уважает мадам Бетанкур, а оба директора относятся к ней с подчёркнутой опаской – это было странно.

К властным кругам у неё никаких очевидных отношений нет, но градоправитель ей учтиво целует руку, а губернатор относится очень тепло.

– Расскажи мне, будь добр, какую-нибудь историю о войне, – вновь попросила она.

Несколько раз у них были долгие беседы под самый занавес салона, как сейчас. Он рассказывал ей известные ему истории о войнах прошлого, а она внимательно слушала.

Ей понравилась его интерпретация битвы при Аускуле. Когда-то давно он задумывал начать писать книгу о попаданце в Древний Рим, но так и не решился. Зато он собирал материал, что его очень увлекло и он запомнил очень многое.

– Я рассказывал о битве при Саламине, рассказывал о битве при Фермопилах, – начал перечислять Аркадий. – Рассказал также о битве при Аускуле, а теперь, думаю, можно рассказать о Галльской войне Гая Юлия Цезаря…

– Об этом я и сама отлично знаю, – отмахнулась Мария Константиновна. – Расскажи мне лучше о Наполеоне. Ты же знаешь что-нибудь о его битвах?

– Знаю, – кивнул Аркадий. – Но всё объять невозможно, поэтому могу рассказать лишь о некоторых из знаменательных битв.

– Например? – спросила она.

– Могу довольно-таки подробно рассказать о битве при Фридланде, ознаменовавшей поражение Четвёртой коалиции, – ответил Аркадий. – Со стороны французов выступало около восьмидесяти тысяч солдат, а со стороны русских выступало около шестидесяти пяти тысяч солдат…

Об этом была одна из его книг. Написана она была в экспериментальном стиле «день сурка» – главный герой был попаданцем, приходящим в себя в теле застреленного русского солдата, рана на груди которого чудесным образом зарастает. Он не знает своей цели, не знает, чего от него хотят, но к полуночи, ознаменовавшей окончание битвы, невидимый таймер сбрасывается, и он вновь приходит в себя от острой боли в груди, посреди тел русских и французских солдат…

Его главной целью было переломить ход битвы и обеспечить победу русской императорской армии – и он с каждой попыткой применяет для этого всё более и более изощрённые методы, включая настоящую «ган-кату», подразумевающую молниеносное применение шести дульнозарядных пистолетов.

За этот роман Немирова обвинили в плагиате. Всякие эксперты из интернета выкопали какой-то фильм из середины 10-х годов – там тоже было что-то подобное, только в футуристическом будущем человечества, с применением силовой брони.

– Так, – с улыбкой кивнула ему Мария Константиновна.

– Авангард русской армии, прибывший к Фридланду, обнаружил, что город уже занимают, минимум, три полка французской кавалерии… – после паузы, заговорил Аркадий.

* * *

Начальник полиции города Астрахань, Иннокентий Борисович Кагоров, был не в духе.

– Да что ещё? – спросил он у зашедшего заместителя, Евгения Ивановича Дубинского.

– Пришли вести о тех трёх трупах, – сообщил Дубинский.

– Так, – взбодрился начальник полиции.

Месяц назад, бедняки случайно обнаружили три тела среди груд мусора. Это были мужчины, но по лицам их личности установить не удалось.

С них были сняты антропометрические данные, после чего эти данные были сравнены с местной картотекой. И оказалось, что в астраханской картотеке никаких данных по этим покойникам не нашлось. Не местные. И это было плохо.

Смерть у них была насильственной – двое погибли от точных ударов в сердце, а третий был убит «грязно», с девятью уколами в живот и одним в грудь.

Никифор Павлович, их научно-судебный эксперт, заявил, что работал опытный убийца, отличающийся ростом ощутимо ниже взрослого мужчины. Точность и выверенность ударов стилетом, оружии, требующем высокого навыка для надлежащего применения, свидетельствовала либо об абсолютной холодности душегуба, либо о немалом опыте в деле по убийству людей именно этим типом оружия.

Так или иначе, но на основании этих данных они объявили сыск карлика-убийцы, но таких у сыскарей в контактах не было, и никто не мог вспомнить о подобных примечательных субъектах. Сыск ни к чему не привёл, а губернатор требовал результатов.

Тогда они составили протоколы и отправили данные по покойникам в Петербург и в Москву. Там картотеки для бертильонажа (3) богаче…

Установление личностей жертв может хоть как-то помочь с установлением мотива их убийства, а уже на основании мотива можно найти возможных желающих убить этих троих.

– «Котелок» – Бондарев Игнат Иосифович, анархо-коммунист, сотрудничал с охранкой и охранка прислала нам официальный запрос по этим троим, – сообщил Дубинский.

– Так, – кивнул начальник полиции. – Дальше.

– «Патлатый» – это Максимец Симеон Джонович, – продолжил Дубинский. – Анархо-коммунист, сотрудничал с охранкой.

– Так, – вновь кивнул начальник полиции.

– «Жестоко зарезанный» – Богров Дмитрий Григорьевич, анархо-коммунист, тоже сотрудничал с охранкой, – закончил заместитель.

– Революционеры, – изрёк Кагоров. – И что они забыли у нас?

– Сотрудник охранки прибудет в Астрахань сегодня к вечеру, – ответил Дубинский. – У него к нам есть ряд вопросов.

– Конечно же, у них есть вопросы! – раздражённо всплеснул руками начальник полиции. – А на наши кто ответит⁈

* * *

– Да чего ты от меня хочешь? – раздражённо спросил директор Шварц.

Аркадий слышал, что какая-то дама уже который день подряд никак ему не даёт, что начинает его очень злить. Возможно, это не самое лучшее время для разговоров, но тянуть Немиров уже не мог – время поджимало.

– Я хочу обсудить возможность поступления в ваше реальное училище, господин Шварц, – ответил Аркадий. – Сдать экстерном все экзамены хотя бы за четыре года

– Что? – удивился директор.

– Поступление в ваше училище, господин Шварц, – повторил Немиров. – И экстерн на все экзамены хотя бы за четыре года.

– Ты смеешься надо мной⁈ Ха-ха-ха! – рассмеялся директор. – Поступление в МОЁ училище⁈ Экстерн⁈ Ха-ха-ха!!!

– Это значит «нет»? – уточнил Аркадий.

– Ха-ха! Конечно же, нет! – отсмеявшись, ответил Александр Яковлевич. – У меня учатся только лучшие, а ты – какой угодно, но не лучший! Ты вообще из крестьян! Зачем мне брать тебя, когда у меня ежегодно конкурс по шестнадцать человек на место⁈ Экстерн⁈ Ха-ха-ха!

У Немирова появилось устойчивое желание ударить Шварца пару раз головой о барную стойку, но он сдержался.

– Ты здесь как говорящая обезьянка! – продолжал обострять директор. – Крестьянин, который может поддержать беседу и наливает изысканные напитки! Ха-ха! Я оплачиваю даже не напитки, это сущая мелочь, я оплачиваю твоё присутствие здесь! Ты тут как экзотическая обезьянка в зоопарке!

Это он так пытается зацепить его, но Аркадий прекрасно понимал, что главная причина его нахождения здесь – эксклюзивность напитков. Многие пытаются повторить коктейли, много у кого даже что-то получается, но лишь с некоторыми коктейлями. Такой богатый коктейльный пул есть только у него.

Возможно, крестьянское происхождение Аркадия и имеет какое-то влияние и несёт в себе элемент диковинности, но очевидно, что он не настолько уникален и необычен, чтобы держать его как обезьянку в контактном зоопарке.

Более вероятно то, что Шварца гнетёт это ощущение зависимости и обязанности каким-то крестьянам из вымершей деревеньки.

Это была ошибка Немирова – он подумал, что имеет дело со зрелым и самодостаточным человеком.

– Мне всё понятно, – произнёс он. – Что ж, было интересно и выгодно с вами сотрудничать.

Суммарно они заработали на этих салонных вечерах пять тысяч восемьсот семнадцать рублей «чистыми». Никаких конкурентов, поставки сырья налажены, клиенты гарантированы, опыт огромен – это тепличные условия для бизнеса. Немирову было даже немножко жаль, что придётся разрывать этот контакт.

– Что? – недоуменно нахмурился директор. – Ты будешь продолжать готовить коктейли и разливать алкоголь, иначе окажешься на улице. Я поговорю с Марфой Кирилловной и ты просто…

– Вот и увидим, – пожал плечами Аркадий. – А теперь, раз уж мы всё обсудили…

Он отошёл вправо и принял у очередного актёра заказ на порцию виски с колой.

Директор хмыкнул и ушёл, чтобы веселиться и наслаждаться декадентским кутежом.

Через полтора часа с лишним, когда всё вновь двигалось к завершению, по причине усталости пьяных гостей, за барную стойку вновь села женщина в чёрном.

– Здравствуй, Аркадий, – улыбнулась она ему.

– Здравствуйте, Мария Константиновна, – вежливо кивнул он ей, не прекращая натирать стакан полотенцем.

– Почему ты грустен? – спросила она.

– Не оправдались некоторые мои надежды, – честно ответил Аркадий.

– И какие же были у тебя надежды? – поинтересовалась женщина в чёрном.

– Я надеялся, что мне удастся поступить в реальное училище и закончить его экстерном, – не стал Аркадий скрывать суть своего плана. – Теперь мне стало окончательно ясно, что это невозможно.

В голове он уже прорабатывал другой план, более сложный и более рискованный. Ему очень не хотелось прибегать к чему-то подобному, поэтому он испытывал внутреннее сопротивление, но теперь просто нет другого выхода.

– А зачем тебе нужно поступать в реальное училище и заканчивать его экстерном? – спросила Мария Константиновна.

– У меня была цель, – вздохнул Аркадий. – Я с самого раннего детства хотел стать военным.

Это тоже было правдой. Он хотел быть военным с самого детства, правда, с другого…

– Зачем же тебе это? – спросила женщина. – У тебя ведь всё замечательно – ты зарабатываешь так много, что тебе хватит на приличную жизнь хоть в Петербурге, хоть в Москве.

– Деньги – это не самоцель, – покачал головой Аркадий. – Копить деньги ради самих денег – это глупое занятие, которое совершенно не годится в качестве жизненного пути.

Многие с этим могут не согласиться, но Немиров очень многое понял за прожитую жизнь.

«Все мы умрём», – подумал он. – «Но если у тебя нет в жизни достойной цели, то ты умрёшь бессмысленно».

Он считал, что попытки выцарапать у судьбы лучшее будущее для человечества – это достойная цель.

Да, он лил кровь на полях сражений уже давно бессмысленной войны, но что ещё он мог? Там никто уже ничего не мог. Даже президенты ключевых стран и самые влиятельные революционные вожаки. Было уже слишком поздно.

– А что годится? – заинтересованно спросила она.

– Служба своему Отечеству, – ответил Аркадий.

Выражение лица Марии Константиновны изменилось. С добродушного и снисходительного оно сменилось на безэмоциональную каменную маску.

– Будет лучше, – уверенно заявил Аркадий. – Если приложить все свои силы, если этому отдать всего себя – лучшее будущее настанет. Я верю в это и считаю, что должен был оказаться там, где больше всего нужен.

– Где ты был нужен? – тихо спросила Мария Константиновна.

– Я был нужен в армии, – ответил Аркадий. – Когда настанет нужный час, а он настанет очень скоро, мне нужно находиться в нужном месте. Ради России.

На самом деле, не только ради неё. Возможно, ради всего мира. Только вот Мария Константиновна едва ли оценит его грандиозные планы. За такие планы тут принято докладывать охранке…

– В армии? – переспросила женщина в чёрном. – Но почему?

– Я предчувствую, что в ближайшем будущем это будет нужно, – ответил Аркадий. – В нужное время, армия сыграет определяющую роль в судьбе страны.

Мария Константиновна не поняла, но почувствовала смысл его слов.

Сейчас нет войны, для обычных обывателей сейчас спокойное время, а империя, пока крестьяне дохнут, а высшие классы наслаждаются жизнью, неуклонно падает в пропасть.

Здесь уже нечего спасать.

– Налей мне то, что выпил бы сейчас сам, – попросила женщина в чёрном.

Аркадий поставил на стойку стакан и налил в него чистый американский виски.

Мария Константиновна принюхалась к напитку, поморщилась, после чего залпом опорожнила стакан.

– Кхем, – кашлянула она.

Аркадий продолжил натирать чистый стакан тряпкой, как заправский бармен. Действо его успокаивало и позволяло спокойно размышлять над ситуацией.

Сценарий, в котором он просто дожидается революции и примыкает к большевикам, выглядел откровенно плохим.

Из-за этого вынужденного простоя он упустит множество потрясающих возможностей, о которых ему достоверно известно, а также упустит потрясающие возможности, о которых ещё даже не знает.

Ему только и оставалось, что думать.

«Возможно, подойдёт вариант с менее крупными городами», – подумал Аркадий. – «Ещё не всё потеряно. Можно попытать удачу с какими-нибудь другими училищами, где директорствуют более сговорчивые люди…»

Но время уже потеряно. Он потерял столько времени, а ведь поступать и сдавать экзамены ему нужно сейчас.

Время на подготовку к самим экзаменам тоже уходит, а ведь теперь ему нужно, вдобавок к этому, искать варианты для поступления и сдачи экзаменов экстерном. Он не может позволить себе промедление – время для промедления уже ушло.

Его план предполагал сдачу экзаменов в реальное училище, затем сдачу экзаменов за шесть лет экстерном.

После этого он должен был поступить в юнкерское училище. С полноценным аттестатом зрелости на руках – это сугубо технический вопрос.

Из юнкерского училища он должен был либо идти в войска, либо поступать в военное училище – это сразу же открывает перед ним офицерский уровень, на котором он очень опытен.

А там война…

– Как ты относишься ко всему, что тут видел? – спросила вдруг Мария Константиновна. – Хорошо подумай, прежде чем отвечать.

Терять Аркадию было нечего, поэтому он решил отвечать честно.

– Декадентство, если говорить мягко, – ответил он. – Тотальный упадок «элиты» города. Разврат, алкоголизм, наркомания – с этими людьми уже всё кончено. Нюхают кокаин, колют героин, пьют абсент и предаются свальному греху. С такими нормальную страну, увы, не построить. Даже самые смелые реформы тщетны, пока вот такие, как они, наверху.

– Даже столыпинские? – уточнила женщина в чёрном.

– Столыпин сражается с ветряными мельницами и эти мельницы неожиданно умело дают ему сдачи, – грустно усмехнулся Немиров. – Он заведомо обречён, потому что игра изначально нечестная.

– М-хм… – хмыкнула Мария Константиновна. – Благодарю тебя за честность.

– Всегда пожалуйста, – улыбнулся Аркадий. – Честности у меня полно, а ещё и зубы здоровые.

Алексей, к моменту своего фактического растворения в личности Аркадия, не успел угробить свои зубы, хоть и питался, откровенно говоря, отнюдь не разносолами. Грубый хлеб – пища крестьян.

Мария Константиновна улыбнулась, показывая, что оценила шутку.

«Что же делать?» – спросил себя Аркадий. – «Куда ехать?»

– А что, если я скажу тебе, что могу помочь с твоей неразрешимой задачей? – поинтересовалась Мария Константиновна.

Примечания:

1 – О военно-полевых и военно-окружных судах – военно-полевые суды возникли 19 августа (1 сентября по грегорианскому календарю) 1906 года, по инициативе Петра Столыпина (того самого, который эффективный менеджер, спаситель отечества и все дела, по версии хрустобулочников). Потребность в них у него возникла в связи с революцией 1905 года и возросшим революционным террором. Приговоры выносились в случае очевидности преступления, например, если подозреваемого застигли в момент совершения преступления, на месте преступления или во время подготовки к нему – бомбы там мастерил, оружие собирал и так далее. Судебное заседание проводилось очень интересно: судья брал на себя полномочия прокурора, а обвиняемый защищал себя сам. Заседание проводилось закрыто, без свидетелей, приговор должен был выноситься не позже, чем через 48 часов, а казнь в течение 24 часов с момента вынесения приговора. Приговорённые имели право подавать прошение о помиловании, но военное министерство решило, что это слишком роскошно для этих «очевидных преступников», поэтому прошения было приказано оставлять без продвижения. Быстро и надёжно. Всего военно-полевые суды казнили 683 человека. И вот тут могут раздаться хрустобулочные вопли, дескать, ВСЕГО ЛИШЬ 683 человека казнили без полноценного суда и какого-либо следствия. Но дальше-то мы поговорим о военно-окружных судах, куда начали передавать дела после прекращения функционирования судов военно-полевых. Вот эти вот суды приговорили к смерти 5735 человек, из которых казнено было 3741 человек. Но они были более склонны отправлять на каторжные работы, куда отправилось около 66 000 человек. Эта практика бы и дальше продолжалась, с эскалацией политических репрессий, но обер-вешателя прикончили в начале сентября 1911 года, после чего всё это безобразие как-то поутихло. Вероятно, всё это происходило под бдительным контролем Столыпина, а когда бдительный контроль исчез, всё само собой прекратилось, так как реальной мотивации всем этим заниматься у военно-окружных судов, по сути, не было. Машина репрессий склонна к эскалации, это нам известно из исторического опыта. Французские революционеры, принёсшие человечеству прогресс и надежду на будущее, начали с публичных казней разного рода благородий, а закончили адскими колоннами и «Нойадами» (это когда людей сажают на цепи в барже, выводят баржу подальше в реку или озеро, после чего затапливают, а потом баржу вытаскивают тросом). Китайские националисты начали с арестов, а закончили шанхайской резнёй 1927 года. Большевики начали не особо масштабную борьбу с контрреволюцией, а закончили масштабнейшими чистками. Белое движение тоже начало сравнительно безобидно, а вылилось это в полноценный белый террор с Соловками, которые практически эталонный концлагерь. Нацисты тоже начинали с выражения острой неприязни к евреям, а в итоге им в голову пришло «окончательное решение еврейского вопроса». Американцы со своим маккартизмом, тоже не ожидали, что преследование коммунистов превратится в охоту на ведьм и ломку судеб многих тысяч людей. Репрессии – это игрушка дьявола, их легко начать, но очень трудно остановить. У Столыпина намечалась явная тенденция к эскалации репрессий, но, к счастью, он не смог продолжать.

2 – О кокаине в Российской империи – кокаин, как и многие другие наркотики, в Российской империи был декриминализован, так как никто ещё не знал, хотя некоторые и догадывались (Павлов, тот самый, выступал и говорил, что это опасная бяка, но его никто не слушал), об их пагубных для души и тела последствиях. Конкретно кокаин был дурью для богемы, которой стремились подражать аристократы и зажиточные мещане. Художники и поэты, писатели и артисты – нюхал даже Булгаков, но он этим не ограничился и пошёл дальше, начав жалиться морфием. Гимназисты и военные тоже были не дураки занюхнуть. Некоторые болтают, будто бы Мистер Кокс был вхож даже в покои царской семьи, но пруфов этому мы не имеем. Зато мы имеем пруфы того, что жена императора Николая II, императрица Александра Федоровна, плотно сидела на веронале, который является чистым барбитуратом, первым из них – сейчас он отнесён к классу психотропов и за его распространение можно надолго присесть. Фирма «Bayer» на страже вашего нездорового, но зато спокойного сна, хе-хе-хе…

3 – Бертильонаж – система идентификации преступников по их антропометрическим данным, изобретённая юристом Альфонсом Бертильоном. Суть метода до безумия проста – измеряются четырнадцать антропометрических показателей. Например, замерялись такие показатели как длина тела, размах рук, длина головы, ширина головы, длина правого уха, ширина скулы, длина левой стопы, длина среднего пальца левой руки, длина мизинца левой руки, длина левого предплечья. Идея была в том, что совпадение всех четырнадцати антропометрических показателей у разных людей имело шансы 1 к 286 миллионам, что исключало вероятность ошибки. Для хранения данных заводилась картотека и при повторных замерах преступника происходило сличение показателей, что позволяло очень точно устанавливать личность этого неправедного индивида. Бертильонаж очень широко применялся почти по всему миру, но был риск, что замеры проводились небрежно, как это случилось в США в 1903 году – чуть не посадили невиновного Уилла Уэста, который почти подходил по карточке Уильяма Уэста, но только почти. Уиллу Уэсту повезло, что американские копы поймали Уильяма Уэста, подходившего к той карточке идеально – так бы посадили беднягу Уилла ни за что. Дактилоскопия оказалась многократно удобнее, поэтому от бертильонажа отказались в течение двадцати лет после внедрения. В Российской империи он, к тому моменту, всё ещё был. Ввели его в 1889 году, поэтому имелись обширные картотеки на множество преступников.