Текст книги "Огонь войны (Повести)"

Автор книги: Нариман Джумаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

ИЗБАВЛЕНИЕ

Увидев продырявленный мех и влажный песок под ним, Нурягды остолбенел.

– Что же ты стоишь? – вывел его из оцепенения голос командира. – Скорее чайник!

Остатки воды кое-как собрали. Узнав о несчастье, люди впали в уныние.

– Бритвой порезано, – сказал Бехбит, осмотрев мех.

Опять им обоим пришлось крепко задуматься.

– Кто же из двоих? – глядя вдаль, спросил Союн Сулейман.

– Обоих расстрелять к черту! – внезапно, сжав кулаки, обернулся к командиру Бехбит. – Или прогнать. Без них доведем караван, втроем…

– Это не выход! – решительно отмахнулся Союн. – Мы таким образом ничего не выясним. Ведь только один из них – шпион… Если отправим их обратно в Чарджуй, значит они по пути обязательно встретят лутчеков. Двое отбились бы, погибли бы наконец, но шпион приведет врагов по нашему следу… Выход пока один: отстранить обоих от дозоров, стоять нам с тобой.

– Погоди… – Бехбит хотел что-то возразить, но Союн Сулейман встал.

– Решено! В конце концов я командир.

С заходом солнца караван выступил. «Шестьдесят верст, не меньше, надо пройти за ночь, – с тревогой думал Союн, шагая, позади. – Тогда еще один переход, не больше. Люди вытерпят… А верблюдов загубим».

Бехбит по-прежнему шел чуть впереди, высматривая более удобный путь. Хайдар-водонос держал за повод верблюдицу. Оба красноармейца шагали рядом.

– Кто же все-таки продырявил мех? – вполголоса будто у самого себя, спросил Нурягды.

– А может, этот самый Хайдар… – так же тихо отозвался Мемик. – Что-то не нравится он мне. Ведь говорят, его чуть ли не силой повели с караваном. Наверное, хочет, чтобы мы свернули обратно к реке. А там сбежит…

– Погибнуть за революцию – это я понимаю! – Нурягды обернулся к товарищу. – Но тут… Может, в самом деле измена?

– Да, за революцию… – эхом откликнулся Мемик. – Вот и Вельмурада отослали. Куда, зачем?

– Н-ну, я винтовку из рук не выпущу! – Нурягды погрозил кулаком в темноту. – Всем троим по одной пуле найдется.

Шли без остановки всю ночь. Пески за день накалились, прохлада не наступала. Снова у людей пересохли губы, но нечем было смочить их, остатки воды берегли. Верблюды приустали. На рассвете старый косматый самец в хвосте каравана упал и не смог подняться. Пришлось устроить привал. Каждому досталось по два глотка воды.

– Дальше пойдем? – тихо спросил командира Бехбит.

– Да! Пока вода есть, нужно идти. Давайте, товарищи, навьючивайте!

Бойцы тяжело поднялись на ноги, взялись за ящики.

– Товарищ командир, – пряча глаза, глухо проговорил Нурягды. – Скоро придем?

– Скоро! – Союн Сулейман старался казаться бодрым. – Товарищ Нурягды, о чем речь? Помнишь приказ: войти в контакт с красными партизанами в районе Керки. А что трудно – ничего не поделаешь. За революцию люди жизни кладут…

– Нет! – Нурягды выпустил из рук угол тяжелого ящика, решительно выпрямился. – Неизвестно, что везем… Вода кончается… – Казалось, он теряет рассудок. – А, чего тут! – Он рванул винтовку из-за плеча.

– Красноармеец Нурягды Сапар-оглы! – загремел командир. Словно пораженный электрическим током, юноша-боец вздрогнул, опустил руки.

– Да, он правильно говорит… – раздался в наступившей тишине голос Мемика.

– И ты тоже? – с горящими ненавистью глазами шагнул к нему Союн Сулейман. Он рывком передвинул на ремне маузер, чтобы не было соблазна схватиться за оружие. – За контрреволюционные речи приказываю обоим сдать боеприпасы! Партизан Бехбит!

– Есть!

– Отобрать патроны у обоих!

Бехбит молча, насупившись, выполнил приказ. Командир взмахом руки распорядился продолжать погрузку и выступать. Тронулись в путь. Снова слепящий зной, в полдень глоток воды. Ноги вязнут б раскаленном песке. Глухо стучит густая кровь в висках, точно повторяя одно и то же слово: «Во-ды! Во-ды! Во-ды!»

Снова падает косматый верблюд. Ящики с него перегружаются на других животных.

Солнце клонится к барханам, темнеет небо.

– Если бы за ночь прошли столько же, сколько вчера, к утру достигли бы Одинокой башни, – говорит командиру Хайдар. – А там – вода. Но сил нет, понадобится еще два перехода…

– До Одинокой башни далеко еще?

– По пути завернем в аул, отдохнем.

Вечером остановились, несколько часов поспали. Не спал, охраняя стоянку, Союн Сулейман. Поднялись, когда засияли звезды, и двинулись дальше. Наступившая ночь, словно пожалев путников, едва ощутимой прохладой овевала их иссохшие лица, потрескавшиеся губы. Не прошли часу, опять повалился на бок верблюд в хвосте каравана. Тщетно Хайдар силился поднять его на ноги. Вдруг к упавшему верблюду подбежал Нурягды. Взмах рукой, слабо сверкнуло лезвие ножа – и верблюд захрипел, забулькала кровь в перерезанном горле.

– Скорее чайник, котелок! – крикнул Нурягды. Посуда быстро наполнилась еще теплой кровью. Нурягды первый хлебнул и протянул котелок командиру.

Люди медленно, долго пили кровь издыхающего верблюда. Напившись, сели на прохладный песок. Каждый чувствовал, что силы возвращаются.

– Извини, командир! – глухо сказал Нурягды. – Но медлить нельзя было… Я от отца слышал: кровь помогает в голод и жажду. А верблюд все равно погибал.

Двинулись дальше. К утру захромал, зашатался еще один верблюд. Из трех оставшихся животных одна белая верблюдица шла бодро, как ни в чем не бывало.

Когда занялась новая заря и небо на востоке побагровело, точно подернутое кровью, остановились на короткий привал. Вдруг Бехбит, стоявший в дозоре на гребне бархана, закричал, радостно замахал папахой:

– Вижу человека! Охотник движется к нам!

Командир бегом поднялся к нему. А Бехбит уже махал руками куда-то в сторону. Командир пригляделся: из-за бархана верхом на куцем ишаке трусил старик в лисьем тулупе. Скоро он подъехал совсем близко.

– Знакомый! – обрадовался Бехбит. – Доброго здоровья, Везир-ага!

Подъехавший – старичок с козлиной бородкой, сухой и прямой, точно жердь, – держал и руке беркута. Следом бежала желтая собака. Старичок тоже обрадовался встрече.

– Бехбит! – воскликнул он, улыбаясь щербатым ртом. – Откуда ты здесь?

Затем без страха поздоровался за руку с красными бойцами, восхищенно оглядел их обмундирование, звезды на фуражках. Внимание его привлекла белая верблюдица.

– Здоров ли, Везир-ага?

– Слава творцу! А вы здоровы ли? Куда держите путь?

– Скажи, далеко отсюда Одинокая башня?

– Не-ет! Идите, как шли. Потом перевалите цепь холмов. Потом заросли песчаной акации…

– Слушай, старик, – нетерпеливо перебил Союн Сулейман. – Ты скажи коротко: сегодня дойдем?

– А-а-а… Бай-хов! – Старик покачал головой, защелкал языком. – Понима-аю. Вода кончилась?

– Верно, кончилась вода, – со вздохом подтвердил Бехбит.

Везир-ага на минуту задумался, глянул на белую верблюдицу. Потом решительно сказал:

– Берите у меня, полный мех!

– А ты сам?

– Здесь недалеко пастухи с овцами. На полдня пути…

Отвязав мех с водой, старик передал его Бехбиту. Командир крепко и долго жал руку старому охотнику, благодарил от имени трудового народа. Потом отдал в подарок небольшой, искусно отделанный кинжал. Старик чувствовал себя глубоко тронутым.

– Счастливо дойти вам, сынки! – попрощался он с отрядом.

– И тебе счастливой охоты, Везир-ага!

Удаляясь, старик долго оглядывался на величавую и бодрую верблюдицу.

– Ах, краса, услада взору и сердцу! – повторял он с блаженной улыбкой. На душе у него было радостно: встреча с белой верблюдицей – добрая примета.

МОЖЕТ БЫТЬ, ПОСЛЕДНЯЯ ПОПЫТКА…

Крепко связанный по рукам и ногам, Вельмурад лежал, не имея возможности шевельнуться. Крупные злые комары то и дело жалили его лицо, руки. Ныло раненое плечо, наспех перевязанное на катере.

Он слышал, как вызвали к мирахуру и англичанину лутчека Вели, побывавшему в плену. Кажется, лутчек рассказал все, что видел. У большого костра скоро затихли, а мирахур и Искандер-паша еще долго переговаривались вполголоса. «Абдурашид…» – послышалось Вельмураду. «Все выходит, как он доносил…» – это сказал Искандер-паша.

Вельмурад вспомнил все услышанное от капитана Горбунова. Сомнений больше не оставалось: в отряд, сопровождавший караван, затесался вражеский лазутчик по имени Абдурашид. Подозрение падает на двоих: Мемик или Нурягды?

Мемика Вельмурад знал уже несколько месяцев. Нурягды появился в мусульманской роте сравнительно недавно. Выходило, что он и есть» Абдурашид.

Надо скорее предупредить своих. Но как вырваться из лап врага? Следует попытать единственное средство.

– Слушай! – жалобным голосом обратился Вельмурад к охранявшему его лутчеку. – Позови, будь добр, земляка моего Вели!

– Цыц ты, богоотступник! – Караульный пнул его ногой.

Но Вельмурад не отставал.

– Позови, а? Что тебе стоит? Заработаешь две-три теньги…

Услышав слово «теньга», лутчек живо поднялся, и минуту спустя над Вельмурадом склонился заспанный Вели.

– Что же это с тобой сделали, Яйлым, брат мой?! – запричитал он.

– Видишь, как награждается верная служба? Это все тот, чужак. С ним когда-то поругались мы… Помнишь, ты обещал отплатить мне добром? Разрежь веревки!

Они говорили шепотом, хотя караульный, позвавший Вели, еще не вернулся, он беспечно сидел у большого костра.

– Что ты?! А как же я?

– Бежим отсюда! Смотри не думай отказываться! Ты давал клятву. А знаешь, что ждет клятвопреступника в потустороннем мире?

Лутчек больше не возражал, со вздохом перерезал веревки, связывавшие руки и ноги Вельмурада. Вдвоем они отползли от места расположения отряда.

– Ну, спасибо тебе! – Вельмурад пожал руку своему избавителю. – И хорошо, что ты порываешь с этими бандитами. Может, встретимся… Теперь я у тебя в долгу.

Вели скрылся в темноте. Вельмурад, взяв у него винтовку, отправился к коновязям. Конь Шукура Даназсыза, уже успевший привыкнуть к новому хозяину, встретил его заливистым ржанием.

Покружив по зарослям и запутав следы, Вельмурад выехал на дорогу, потом на солончак. Он по праву считался не только искусным стрелком, но и хорошим следопытом. Местность была ему знакома: сам он родился и вырос на противоположном берегу Аму-Дарьи. При первых же проблесках рассвета он выехал на караванную тропу, по которой прибыл в аул с отрядом лутчеков.

Вельмурад правильно рассчитал, что караван пойдет в направлении Одинокой башни. Ему посчастливилось: в в седельной сумке Шукура Данавсыза отыскалось несколько бухарских монет. У пастухов Вельмураду удалось купить на них два меха воды, хлеба, жареной баранины. Добрый конь за сутки одолел путь, по которому так долго тащился тяжело груженный, обессиленный голодом и жаждой караван. На второе утро, взбираясь на бархан, Вельмурад вдруг услышал совсем близко негромкий возглас:

– Хайт! Хайт!

Пристально глянув в сторону голоса, он увидел едва приметную на песке желтую лису. Скользнув по склону, она исчезла в кустах. Сейчас же над барханом взмыл серым комом охотничий беркут. Пролетев над кустами, он, видимо, не заметил добычу, затрепетал сильными крыльями и взмыл вверх. Снова послышался окрик:

– Хайт! Хайт!

Беркут описал полукруг и, сложив крылья, камнем упал вниз – прямо на голову лисы. Сильными когтями вцепился ей в загривок.

Вельмурад залюбовался охотой, направил коня к беркуту. Навстречу из-за бархана выехал на куцем ишачке сухощавый старик. Живо спрыгнув на землю, он отнял у беркута лису. Не очень дружелюбно ответив на приветствие Вельмурада, он принялся свежевать, добычу.

– Яшулы[7]7
  Яшулы – почтительное обращение к старшему.


[Закрыть], вам не встретился караван: четыре верблюда, один погонщик, еще четверо вооруженных?

Старик охотник пристально оглядел неизвестного. Затем покачал головой.

– Не встречался! – И продолжал свежевать лису.

– А как кратчайшим путем проехать к Одинокой башне? – продолжал допытываться Вельмурад.

– Сынок, откуда мне знать? Я старик…

Только тут заметил Вельмурад, что в руках у старого охотника маленький, красиво отделанный кинжал – тот самый, что он уже видел у командира Союна. «Да ведь они только что прошли здесь! – мгновенно сообразил Вельмурад. – А меня старик принимает за лутчека».

– Караван прошел здесь! – уверенно сказал он. – И ты, старик, напрасно отмалчиваешься: я тоже из красвыхи хорошо знаю молодого командира, который подарил тебе этот кинжал…

– Ай, не знаю, не мое дело… – покачал головой охотник. Но когда Вельмурад сказал, что везет командиру важные сведения, старик все-таки сказал, как пройти кратчайшим путем вслед каравану.

ОДИНОКАЯ БАШНЯ

Не дойти верблюдам! – сказал на привале Хайдар-водонос, отозвав командира в сторону. – Только белая еще держится, остальным нужна вода, иначе – конец…

Союн Сулейман закусил губу, на минуту задумался. Потом подозвал Бехбита.

– Нужно всю воду, какая есть, отдать верблюдам! – предложил тот, выслушав командира.

Выдав людям по пиале, всю остальную воду выпоили животным. Оба красноармейца с тоской в покрасневших от усталости глазах наблюдали, как исчезает драгоценная влага. Однако не проронили ни слова.

В полдень на краю застывшего желтого моря показалась Одинокая башня – глиняный минарет на месте древнего поселения. Потухшие глаза людей засветились надеждой.

– А там и вода! – громко, чтобы все слышала сказал Бехбит, помогая Хайдару вести караван вверх по склону.

Как раз в этот момент средний верблюд осел на задние ноги и стал клониться на бок.

– Что ты, Звездочка? Чух, вставай! – пытался подбодрить обессилевшее животное Хайдар.

Но верблюд беспомощно повалился на песок, натянул веревку, едва не повалив головного и замыкающего.

– Режь скорее веревки! – успел крикнуть Хайдар.

Упавшему верблюду уже ничем нельзя было помочь.

Бойцы молчат стали снимать ящики. Хайдар с глазами, полными слез, не двигался с места.

Оставив часть груза, налегке пошли к одинокой башне. Она возвышалась посреди широкой глинистой площадки – такыра. Вокруг башни квадратный дворик, обнесенный вязким земляным забором, в стороне могильные холмики. Командир с Бехбитом, первыми прошли во двор. Вход в мазанку при башне ничем не прикрытый, виднелся с южной стороны. Они вошли в мазанку. Здесь было темно, прохладно. В углу стоял деревянный топчан, у стен сундуки. В нише отыскались чайник, пиала. Дверь из комнаты открывалась в башню. Здесь пахло кислятиной, было пусто. Лесенка вела в подвал.

Караван вступил во двор, стали разгружаться. Бехбит, побывавший в подземелье, принес оттуда кувшин с водой.

Напившись, командир спросил:

– Откуда это? Колодца тут не видать…

– Те, у кого есть вода, оставляют. Ведь это «святое место». Должен где-то быть и хранитель.

– Значит, ты унес его воду?

– Там еще четыре глиняных кувшина полны воды. Она предназначается не только ему, а любому путнику.

Когда все напились и отдохнули, Бехбит, Мемик и Хайдар, взяв белую верблюдицу, отправились за ящиками, оставленными в песках. Еще издали, с гребня бархана, заметили возле них какого-то человека: он пытался заостренной палкой приподнять крышку на одном из ящиков. Подойдя ближе, разглядели: человек тощий, высохший, в островерхом колпаке и затрепанном халате, редкая бороденка висит чуть ли не до пояса. Красноватые, без ресниц глаза. Тонкие, просвечивающие уши, – казалось, они шевелятся от ветра.

Выяснилось, что этот нелепый, захудалый старикашка и есть «хранитель святого места». Поблизости паслась облезлая желтая коза, привязанная к колышку. Поздоровавшись со стариком, принялись грузить ящики. В это время коза сорвалась с привязи. «Хранитель святого места» с проклятиями пустился за ней. Ему бросился помогать Мемик. Догнав козу, он за веревку привел ее и передал старику. При этом они о чем-то коротко переговорили.

Скоро весь груз был доставлен к Одинокой башне. Впервые за все время тяжелого пути отряд собрался вокруг костра, у чайников с горячим чаем. Только Нурягды, хотя и без оружия, наблюдал за местностью. Мимо прошел «хранитель», ведя в поводу облезлую козу.

– Как жизнь, сынок? Откуда родом? – окликнул он красноармейца. – Куда держите путь?

– Не знаю… – помедлив, с тяжелым вздохом ответил юноша. Ему очень хотелось излить душу перед человеком, хотя и совершенно незнакомым. – А родом я из Дейнау, с того берега…

– Охо, издалека! И что же, наверное, в Афганистан теперь завернете? С товарами?

– Почему в Афганистан? – насторожился Нурягды. – Ведь мы в двух переходах от Керки…

– Да, да… Только этой дорогой как раз придете на границу.

И старик, погоняя козу, заковылял дальше.

На смену Нурягды на пост пришел Мемик.

– Иди пей чай! – сказал он. Однако Нурягды не уходил.

– Гы знаешь, что мы свернули в сторону от Керки? – спросил он, глядя в упор на Мемика.

– Нет, – с невинным видом отозвался тот.

– Старик здешний сказал…

В этот момент «хранитель святого места» опять появился за оградой, вблизи поста.

– Уважаемый! – окликнул его Мемик. – В какую сторону отсюда Керки?

– Вон туда, прямо, прямо! – помахивая рукой, показал старик. Получалось, что караван, выйди к Одинокой башне, отклонился от прямого пути к городу, в окрестности которого якобы направлялся.

– Похоже, и вправду едем с афганцами торговать… – растерянно проговорил Мемик.

Нурягды схватил его за руку.

– Измена! Теперь без сомнения измена! Но я не допущу! Пойду один в Керки, в Совет, приведу красноармейцем.

– Но эти-то, с караваном, все равно уйдут… Знаешь, у меня нашлось несколько патронов, возьми-ка пару на всякий случай.

– Ага! – обрадовался тот. – Без верблюдов небось им не тронуться с места!.. – И он побежал, но не к костру, где заканчивалось чаепитие, а к вьюкам: там хранилась его винтовка. – Без верблюдов им не уйти!

Мемик подождал, пока Нурягды, точно ослепший от гнева, достал свою винтовку, зарядил и начал огибать костер, направляясь туда, где в тени забора отдыхали оба оставшихся верблюда. После этого Мемик прямо с поста бегом пустился к башне с криком:

– Товарищ командир! Союн Сулейман! Скорее!..

Встревоженный Союн вскочил на ноги. Его опередил Бехбит: разгадав намерения злоумышленника, он бросился наперерез Нурягды. Тот уже прицелился из винтовки в голову верблюдицы. Бехбит схватился за ствол винтовки, вырвал ее из рук тщедушного бойца. Ударом свалил наземь. Вдвоем с подоспевшим командиром они связали руки Нурягды, бросили его в подвал под башней.

Над барханами спускалось солнце.

СЕРП И МОЛОТ НА РУКОЯТИ КИНЖАЛА

Лутчеки во главе с мирахуром в течение нескольких часов тщетно обыскивали заросли – Вельмурад исчез. Вернувшись на стоянку, мирахур, бледный от ярости, начал допрос:

– Кто приближался к пленнику? Кто мог ему помочь?

Опросили тех, кто ночью стоял в карауле. Наконец, выяснили: когда многие уже уснули, к пленнику подходил Вели, но его также не оказалось в лагере.

На поиски Вели были снаряжены всадники, осмотревшие дальние дороги, въезды в аул. Между тем незадачливый Вели, от страха и пережитых волнений вконец лишившись сил, всю ночь и весь день просидел в глухом и топком месте зарослей, вблизи стоянки отряда. Он положился на судьбу, и она оказалась благосклонной к нему.

Убедившись, что катера большевиков ушли вниз по реке, к Чарджую, Искандер-паша приказал мирахуру следовать с лутчеками в сторону Керки, при этом разделить отряд: одной части двигаться вдоль берега, другой – песками. С первой группой отправился сам «борец за веру» – британский агент.

Мирахур, шедший со второй частью отряда, не отказался от мысли поймать и наказать неудавшегося «личного секретаря». В ауле с помощью Кочкар-бая были наведены справки: оказалось, пастухи встречали всадника, он направлялся на юг. Приметы совпадали: то был Вельмурад-Яйлым.

Мирахур с пятнадцатью всадниками отправился в пески. Шли по следам бежавшего, не жалели плетей лошадям.

Старый охотник Везир-ага еще издали завидел отряд мирахура. Однако не смог разглядеть, что это лутчеки, а те, заметив старика, свернули в его сторону.

– Эй ты! Старая сова! – приподнявшись на стременах, окликнул охотника мирахур. – А ну, стой!

Лутчеки на конях окружили старика. Ученый беркут неподвижно сидел у него на пальце, желтая собака жалась к ногам ишачка.

– Отвечай, видел ты всадника? Дня не исполнилось, как он должен был здесь пройти.

– Не видел, уважаемый господин! – Везир-ага почтительно склонил голову.

– Ну, а караван? Караван из четырех верблюдов, с красными солдатами?

– Какой караван?

– Нечего прикидываться, старая обезьяна! – У мирахура кровью налились и без того злые глаза. – Эй, молодцы! Вспорите ему шкуру!

Трое дюжих лутчеков сдернули старика наземь, сорвали с него халат. Засвистели плети… Везир-ага, стиснув зубы, старался не проронить ни крика, ни стона. Его поставили на ноги.

– Вспомнил, какой караван?

Старик мотнул головой.

– Поклянись, что не видел ничего!

– Как можно давать клятву без причины?

Тем временем лутчеки начали рыться в седельных сумках охотника. Внезапно что-то с металлическим звоном выпало оттуда на песок. Один из лутчеков нагнулся и поднял кинжал. Мирахур заметил, велел подать ему находку. Обеими руками взяв искусно отделанный кинжал, мирахур вдруг отпрянул: на рукоятке были выгравированы серп и молот. Ниже какие-то буквы.

– Эй, кто может прочесть по-русски?

Лутчек в английском френче, с вороватыми глазами подъехал, взял кинжал.

– «За мирову-ю… ре… ре-вол…» Ай, не знаю, что за слово! – виновато глянул он на мирахура. – Здесь еще имя: «Со-юн Сулей… ман».

Мирахур вздрогнул, руки его затряслись. Союн Сулейман, керкинский большевик-туркмен, красный командир иэ Чарджуя! Начальник каравана… Значит, он прошел здесь и старик лжет!

– Будешь говорить?! – тихо и с хрипом спросил мирахур.

Старый охотник молчал, сухое лицо было спокойно.

Мирахур, не торопясь, достал из ножен кривую саблю.

– Кровопийцы! – неожиданно звонко и сильно выкрикнул Везир-ага. – Все равно последний ваш час…

Со свистом рассекла воздух сабля. Осиротевший беркут отлетел в сторону и опустился на куст саксаула.

…Всадники поднимались по склону, перекликаясь и перешучиваясь, точно не произошло ничего достойного внимания. Перевалив гребень, рысью понеслись в низину. В это мгновение гулкий выстрел эхом раскатился по-над барханами. Мирахур, словно внезапно чем-то удивленный, обернулся, потом отпустил поводья – и рухнул головой в песок, повиснув одной ногой в стремени.

КОСА УДАРЯЕТ ПО КАМНЮ

Перед сумерками старый Хайдар-водонос покормил и напоил верблюдов, потом сел спиной к башне и задумался. Много непонятного было в том, что происходило у него перед глазами. «Кто-то продырявил мех для воды… Потом двое бойцов не поладили с двумя другими. Теперь одного связали… И если нападут лутчеки, нам, пожалуй, не отбиться».

Подумав еще немного, Хайдар встал и направился к командиру.

– Научи меня стрелять из русского ружья, – попросил он. – А то придут враги, некому будет встретить…

– Очень хорошо придумали, уважаемый Хайдар-ага! – обрадовался Союн. Он исподволь, с начала пути, наблюдал за стариком и видел, что тот понемногу избавляется от природной робости.

Взяв две винтовки и патроны, они соорудили мишени – груды изразцовых черепков. Союн показал, как заряжать, прицеливаться, нажимать спуск.

– Да это проще, чем стрелять из фитильного ружья! – восхищался Хайдар. Выпустив обойму, он только две пули отправил мимо цели.

– Можешь становиться в дозор, Хайдар-мерген! – сказал командир.

Бехбита, которого сменил на посту Хайдар, сразу же позвал к себе командир.

– Неважные наши дела, – начал Союн Сулейман. – Мы почти у цели, но не можем сделать ни шагу. Да если б и смогли, надо разведать местность. Здесь уже можно встретить керкинских лутчеков, так?

Бехбит кивнул.

– Придется кому-то идти в аул.

– Придется, – согласился Бехбит. – И пойти должен я. Но, кажется, наш Мемик тоже родом из этих мест. Может, мы вдвоем достали бы лошадь. Тогда я смогу добраться до нашего отряда.

Командир в раздумье почесал давно не бритый подбородок.

– Хорошо. Только осторожность и еще раз осторожность!

Позвали Мемика. Он подтвердил, что в ауле поблизости от Одинокой башни у него имеются знакомые и родственники.

Четверть часа спустя оба разведчика были готовы тронуться в путь.

– Те, кого я пошлю, – вполголоса наказывал командиру Бехбит, – должны будут назвать меня по имени и добавить: «Палван трижды наказала. Кто этих слов по скажет – тому не верь!

– Хорошо. Счастливый путь, товарищи милые! – Командир пожал обоим руки.

Всю ночь разведчики шли без остановки, на заре приблизились к аулу. Перед глазами раскинулись ярко-зеленые квадраты огородов, желтоватые полоски джугары, кущи фруктовых деревьев, серые мазанки, насыпи вдоль арыков. Тянуло свежестью увлажненных земель, громко квакали лягушки. Точно таким же был и родной аул Бехбита. Сердце его сладко и тревожно заныло.

Оба путника напились из арыка, припав к воде шершавыми, потрескавшимися губами.

– Далеко живут твои? – спросил Бехбит у Мемнка.

– Вон за тем арыком. Двоюродный дядя там жил. Правду сказать, человек с достатком: три лошади, овцы… Пару лошадей даст нам, конечно.

После происшествия с Нурягды Бехбит больше не сомневался в честности Мемика. Но он все же отметил: с приближением к аулу Мемик чувствует себя как-то более уверенно.

Они свернули на тропку, по которой гоняли стадо. Пройдя зарослями джиды, вышли к воротам высокого двора.

– Погоди здесь, – сказал Мемик, – сейчас возьму лошадей и вернусь.

В эту минуту заскрипели ворота. Оборванный парень, – видимо, батрак – вывел на поводу красивого, упитанного коня. Он остановился у колодца, достал воды. И вдруг необъяснимая тревога закралась в сердце Бехбита.

– Не ходи! – шепотом сказал он. – Потом.

Мемик нахмурился. Еще один человек, в чистом халате и белой пышной папахе, показался в воротах, тоже с конем в поводу. Бехбит не успел спросить товарища, кто это, когда появились еще двое. Лицо одного из них показалось знакомым.

«Да ведь эта… это один из лутчеков, которые тогда, под Чарджуем! – Рука Бехбита невольно потянулась за пазуху, где хранился револьвер. – У них еще был старший – на лице повязка…» Казалось, Мемик заметил движение Бехбита, тревогу на его лице, и он подался в сторону.

– Кто это у дяди?.. – в раздумье протянул Мемик, секунду спустя.

Не Бехбит внутренне уже напрягся до предела.

– Как поступим, Мемик? Твое мнение?

– Хм, мнение… Сам видишь! Здесь, пожалуй, враги. Придется поискать лошадей в другом месте. Есть тут еще родственники… Даже двоюродный брат…

– Идем к нему!

Выйдя из зарослей джиды, они перешагнули арычек. Прячась в тени густолистых деревьев, подошли к дверям неказистого домика.

– Хегки! – вполголоса окликнул Мемик.

Внутри домика послышался шорох. Тонкая дверь отворилась. Сощурив непривычные к свету глаза, наружу выполз чахлый человек с серым, сморщенным лицом – по виду наркоман, опиекурильщик. Разглядев Мемика, обрадованно крикнул:

– Заходи, заходи, Абду…

Но Мемик с исказившимся от гнева лицом подскочил к нему, зажал ладонью рот:

– Не шуми!! Выдашь… Живо достань нам лошадей!

Все происшедшее не осталось незамеченным для Бехбита.

– Что ты кричишь на человека? – укоризненно сказал он. Потом обратился к наркоману: – Ты что-то хотел сказать?

– Я-а-а… н-е-ет, ничего, – завертелся тот.

– Ничего значит? Хорошо, давай лошадей!

– Только одна есть, у соседей… Я сейчас!

– Погоди] Кто у тебя в доме?

– Сынишка… Он спит.

– Разбуди и пошли за лошадью. Сам оставайся!

Они втроем вошли в домик. Действительно, на подушках у стены лежал парнишка лет четырнадцати. Он не спал. Получив приказание привести от соседей лошадь, паренек лениво поднялся, натянул чувяки. Поковырял в носу.

– Только живее! – наказал Мемик.

Паренек шагнул к порогу. Потом обернулся, будто желая о чем-то спросить.

– Но Абдурашид-ага.. – начал он, обращаясь к Мемику. И докончить не успел.

– Ни с места, эмирская собака! – загремел Бехбит, выхватывая револьвер и направляя на Мемика-Абдурашида.

Тот мгновенно кинулся на пол, сильным толчком выбросил вперед тощего Хегки. С расширенными от ужаса глазами наркоман повалился на Бехбита. Парень оттолкнул его изо всей силы. – Хегки отлетел к очагу; задрав ноги, упал прямо на горящие дрова. Завизжал, забился; легкий халат мгновенно вспыхнул, темная комнатушка наполнилась дымом. Выбравшись из очага, наркоман стремглав кинулся к двери, раздувая языки пламени на халате, помчался к арычку. Мальчишка закричал, отбежав в сторону. Абдурашид куда-то исчез.

Прихватив с пола какую-то палку, Бехбит побежал за Хегки. У самого арыка Бехбит нагнал его и ударом по ногам сбил на землю – к счастью для него, наркоман покатился в воду; огонь, зашипев, потух. В этот же миг Бехбит почувствовал ошеломляющий удар по затылку. Обернувшись, он увидел Абдурашида. Те же злые, узкие глаза, что у того, под Чарджуем, с повязкой на нижней челюсти. Вот кто скрывался под маской красноармейца Мемика! Бехбит наотмашь ударил врага по скуле. С трудом удержавшись на ногах, Абдурашид отскочил. Вторым ударом Бехбит свалил его на землю. Теперь ему захотелось добраться до наркомана, который, словно лягушка, выполз из воды на берег. Но в этот миг в зарослях послышался топот множества ног, злобные крики. Свора лутчеков приближалась. Оглядевшись, Бехбит понял, что ему не уйти. Вскинул револьвер, поймал на мушку того, что бежал впереди. А сам в три прыжка достиг домика и захлопнул дверь!

– Тащите хворосту, колючек! – услышал он голос снаружи. – Огня скорее!..

В домике не было окна, Бехбит не мог отстреливаться. Ему стало ясно, что спасения нет.

– Эй вы! – закричал он, приоткрывая дверь. – Не надо огня! Сдаюсь!

– Бросай револьвер! – скомандовали снаружи. – Руки вверх – и выходи!

Выбросив револьвер, Бехбит с поднятыми руками вышел из домика. Дула винтовок были направлены на него Со всех сторон.

– Боитесь, негодяи? – криво улыбнулся Бехбит.

– Веревку! – закричали где-то позади.

Двое приблизились вплотную:

– А ну, руки назад!

– Вяжи, вяжи, – подбадривал Бехбит. – Только веревку выбирай покрепче.. – И вдруг со страшной силой толкнув обоих, кинулся в толпу лутчеков, у одного выхватил винтовку. Размахнулся прикладом – несколько человек с воплями покатились на землю. Остальные, отбежав, не смогли стрелять, боясь поразить своих.

Припав на колено и перехватив винтовку, Бехбит выпустил несколько пуль. В это время один из тех, кто валялся ка земле, незаметно подкатился к нему под ноги, ухватил за ступню. Бехбит ударил его ногой, но коротенький, плотный лутчек не отстал. Бехбит на секунду потерял равновесие, и тут же его ударили прикладом по голове, а осмелевшие лутчеки накинулись на него и придавили к земле.

«ПУСТЬ ШАКАЛЫ СОЖРУТ ЕГО»

После встречи с охотником Вельмурад-мерген с четверть часа ехал в направлении, какое указал ему старик. Потом сошел с коня, немного отдохнул, закусил. Проверил, не засорился ли затвор у английской одиннадцатизарядки. Снова сел верхом. И вдруг услышал шум, говор где-то поблизости, за барханами. Конь, повернув голову в сторону, откуда доносился шум, звонко заржал. Вельмурад мигом соскочил с коня, снял винтовку. Ведя коня в поводу, озираясь, зашагал в направлении шума. С гребня бархана увидел, как отряд мирахура повернул от того места, где остался бездыханный труп охотника Везир-ага.