Текст книги "Огонь войны (Повести)"

Автор книги: Нариман Джумаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

КАРАВАН ИДЕТ ПО ЗВЕЗДАМ (перевод А.Зырина)

ДВОЕ НА ОДНОЙ ДОРОГЕ

Коренастый, крепкий парень скорым шагом двигался по пыльной дороге, поспевая за вислоухим белым ишачком, тащившим на спине какой-то груз. Парень вглядывался вдаль. Едва на горизонте замаячили постройки крепости Старый Чарджуй, он остановился, утер ладонью пот со лба и с облегчением вздохнул.

Покрытый слоем пыли ишачок продолжал бежать и значительно опередил хозяина. Но тот не двигался с места и беспокойно, не отрывая глаз, всматривался в сторону крепости.

«Э, будь что будет!» – казалось, в конце концов решил он, огляделся и побежал за ишачком.

Парень согнал его с дороги прямо на солончак и направил в сторону железнодорожного полотна. Путник шагал торопливо, то и дело подтягивая пояс на тонком поношенном халате. На середине солончака он снова замедлил шаг и оглянулся: к нему мчался всадник. Парень в халате поглубже надвинул на глаза мохнатую папаху, догнав ишачка, выровнял груз и стал подгонять, вполголоса покрикивая: «Ыш, ыш!» Всадник подъехал, не сбавляя галопа, и разом остановился. Конь всеми четырьмя копытами уперся в землю. Однако парень не обратил на всадника ни малейшего внимания, даже головы не поднял. Он только подтянул войлочный потник под грузом на спине ишачка.

Всаднику это явно не понравилось. Недоброе лицо его покраснело.

– Эй ты, папаха! – сердито бросил он. – Не видал тут оборванца на пестрой кобыле, с желтой попоной?

– Видел, видел… – не поворачивая головы, нехотя пробормотал парень. – Только что проехал – сторону крепости…

– Ты что мямлишь, будто камней в рот набрал? – вскинулся всадник. – Жвачная скотина! Гляди на меня и отвечай толком!

Но и окрик не смутил путника.

– Я и говорю: только что проехал… – отозвался он по-прежнему вяло и невнятно. – Чего же еще-то?

На мгновение глаза у всадника застыли и округлились, вот-вот выпрыгнут из орбит. Он глотнул воздуха и вдруг завопил, срываясь на визг:

– Он еще спрашивает! Сучий сын!! Да ты знаешь, с кем говоришь! Я мирахур его светлости эмира!

Однако на коренастого парня то обстоятельство, что перед ним один из высших чиновников Бухары, произвело своеобразное впечатление. Невозмутимо сплюнув, он, наконец, обернулся к подъехавшему, глаза сверкнули издевкой.

– О всевышний! – притворно взмолился он. – Трудно в наш век угодить людям. Того и гляди, примут за кого-то другого… Но, к сожалению, ты не создал соловьями «сучьих детей» вроде нас грешных.

– Замолчи! – Мирахур, казалось, готов был взорваться от злости. – Несчастный дикарь! – Дав шенкеля рвущему поводья коню, он бросил его прямо на парня. Оттолкнув конем ишачка, хлестнул парня плетью по спине.

Ишачок пошатнулся, увесистый вьюк со звоном упал на землю. Парень молча, с затаенным гневом глянул на оскорбителя и наклонился, чтобы подобрать поклажу. На какое-то мгновение их сверкающие гневом взгляды скрестились, и вдруг лицо мирахура пожелтело, как воск. Он инстинктивно потянулся за саблей.

– Так это ты, Бехбит? – изменившимся голосом воскликнул он. – Вот когда попался…

Услыхав свое имя, парень кошкой прыгнул в сторону и, пригнувшись, стал позади ишачка. Свистнула сабля, описав блестящий полукруг. Мирахур не дотянулся до врага: сабля отсекла ухо ишачку и концом порвала рукав халата у парня. Ишачок с ревом рванулся вперед. Неприметным движением выбросив корпус, Бехбит сбоку перехватил руку мирахура, дернул изо всей силы на себя. Мирахур вылетел из седла. Не выпуская руки, из которой выпала сабля, Бехбит придавил мирахура к земле. Придерживая за узду беспокойного коня, поднял саблю. Сильным взмахом разрубил валявшийся на земле вьюк, выхватил из него небольшой, но, видно, тяжелый мешочек, бросил его на седло. Переведя дыхание, глянул на дорогу.

Она была пуста, лишь вдали маячили три-четыре человека с ишаками. Бехбит нащупал ногой стремя. В этот миг мирахур – он лежал без сознания – очнулся, приподнял голову. Парень шагнул к нему.

– У меня нет охоты марать руки твоей поганой кровью, – раздельно сказал он. – Только запомни: во второй раз пощады не будет!

Мирахур глотнул воздуха, намереваясь ответить, ко снова потерял сознание, голова беспомощно ударилась о землю. А Бехбит прыгнул в седло, гикнул. Конь, ударив копытами, подался назад, потом рванулся и полетел крупным галопом.

Не давая коню сбиться с шага, Бехбит поминутно оглядывался. Пусть ищут парня на пегой кобыле – он оставил ее у знакомых еще два дня назад. Теперь уже и цель близка. Ага, вот впереди, на расстоянии голоса, виднеется ровный срез железнодорожной насыпи. Двигаясь вдоль нее, Бехбиту надо выйти к Диван-багу, что на самой окраине Нового Чарджуя.

Внезапно в зарослях гребенчука, высотою достигавшего лошадиной морды, послышался треск. Испуганный конь прянул в сторону, седок схватился за гриву, чтобы не вылететь из седла. Из-за куста гребенчука выросла голова в невысокой – на конус – папахе.

– Сто-о-ой! – загремел грубый голос. Вслед за тем послышался лязг затвора, и длинный, со следами ржавчины ствол винтовки уперся Бехбиту прямо в грудь.

С БОРОДОЮ ИЛИ ЕЩЕ БЕЗУСЫЙ – НЕ РАЗЛИЧИТЬ

Немного погодя мирахур снова пришел в себя, со стоном приподнялся на локтях. Он сразу же различил вдали, на дороге, группу всадников – человек пятнадцать. Стиснув зубы от нестерпимой боли, встал на ноги.

– Э-эй! Э-ге-ге! – слабым голосом закричал мирахур и опять повалился, точно подсеченный серпом колос джугары[1]1
  Джугара – местный сорт злаков.


[Закрыть].

Всадники на дороге услыхали его. Первым на гнедом жеребце прирысил светлоголовый всадник грозного вида. Он соскочил на землю возле распластанного вверх лицом мирахура, заботливо приподнял его голову. Мирахур с трудом открыл глаза. Тем временем подъехали остальные. То был отряд лутчеков – конных стражников на службе у местных властей Бухары. У большинства всадников за спиной виднелись английские одиннадцатизарядки, трое-четверо были вооружены трехлинейными винтовками. Только двое, казалось, вовсе не имели оружия. К одному из них – человеку с густой длинной бородой – все обращались почтительно: «Ваша милость». На лице его, заросшем буйной щетиной, трудно было что-либо разглядеть – только конец красного носа да глаза, быстрые, горящие недобрым огнем. Второму невооруженному также оказывали знаки почтения, называя его «господин Абдурашид». Шелковая повязка скрывала всю нижнюю часть его лица – нельзя было различить, безусый он или уже с бородкой.

Тот, кого называли «ваша милость», с помощью одного из всадников слез с коня.

– Это кто? Неужели мирахур? – недозольно спросил он.

– Совершенно верно! – поспешил ответить Абдурашид.

Мирахур тем временем окончательно пришел в себя.

– Бехбит, – с трудом выговорил он, – Бехбит-палван[2]2
  Палван – богатырь, силач.


[Закрыть]… Только что ушел прямо из рук!

Бородатый вытаращил глаза и вдруг, задрожав от ярости, выкрикнул:

– Ушел?! В какую сторону?

Затем, обратившись к светловолосому – очевидно, старшему над отрядом, приказал:

– Хаким, живо по коням! Прикончить. И пока не привезете его шкуру – на глаза не попадайтесь!

– Будет исполнено, ваша милость! – вытянулся тот, прыгнул в седло и Натянул поводья.

Поднявшись на ноги, мирахур махнул рукой в сторону железнодорожного полотна:

– Вон туда ускакал. Если поторопитесь, нагоните…

– Нет, надо мне самому, – сказал молчавший до сих пор Абдурашид. – А то ничего не выйдет.

И он, хлестнув коня, поскакал через солончак прямо к видневшимся вдали телеграфным столбам. Хаким и еще двое всадников пустились за ним вслед.

ЗОЛОТАЯ МОНЕТА

Бехбит едва успел натянуть поводья. Дуло винтовки уперлось ему в грудь.

– Слезай с коня! – грубо приказал ему долговязый сарбаз – эмирский солдат-наемник в островерхой папахе.

Бехбит растерялся, но не подал виду.

– Дружище, – с улыбкой спокойно проговорил он, – к чему такое нетерпение? – Затем пошарил в кармане халата, вытащил пять-шесть монет и подкинул на ладони.

В это время из кустов гребенчука вылез еще один сарбаз, коротенький и толстый – шире своего роста. Зевая, он спросил товарища:

– Что ты тут кричишь?

Бехбит, будто невзначай, уронил на землю монету и закричал, запричитал, словно жалкий бедняк, теряющий последнее достояние:

– Монета! Ради бога, отдайте мне! Последние деньги…

Оба сарбаза кинулись к монете, точно вороны на добычу.

Винтовка с длинным стволом полетела на землю. Монета закатилась под куст гребенчука. Толкаясь и хватая друг друга за руки, сарбазы поползли под куст. Дрожащие ладони лихорадочно шарили по земле.

С презрительной улыбкой глянув на эмирских наемников, Бехбит ударил плетью лошадь. Отъехав на значительное расстояние, обернулся: сарбазы на прежнем месте, словно два голодных пса, грызлись из-за кости.

Перед Бехбитом убегала вдаль невысокая железнодорожная насыпь. Направляя коня вдоль нее, всадник продвигался к городу Новый Чарджуй. Этот город – русское поселение на бухарской земле, у скрещения железной дороги с Аму-Дарьей, – стоит совсем недалеко от крепости Старый Чарджуй. Город и крепость в то время – первые годы после Октябрьской революции – представляли собой два враждебных мира: в Новом Чарджуе власть принадлежала Совету рабочих и солдатских депутатов, в Старом – все еще сидел кровавый бек, ставленник эмира Бухары.

Бехбит не мог скрыть радости по поводу того, что выскользнул из рук алчных сарбазов: он ехал, вполголоса напевая. И невдомек ему было, что в это время его преследователи уже приближались сарбазам.

А те, забыв, обо всём на свете, все еще дубасили друг друга, царапались, лягались из-за злосчастной монеты.

– Эй, вы! Из-за чего драка? – грубо окликнул их Абдурашид.

Но они только в недоумении таращили на него глаза.

– Здесь только что был всадник. Куда он направился?

Немного придя в себя, коротенький сарбаз, которому не досталась монета, не обращая никакого внимания на вопросы, с ненавистью глянул на длинного и отошел в сторону.

Долговязый, чтобы подальше спрятать отвоеванную монету, проглотил ее и кое-как объяснил причину драки. Не раздумывая; Абдурашид вынул из кармана золотую, монету и кинул обделенному. Тот, изловчившись, поймал ее на лету, точно собака – корку хлеба.

– Туда пошел! Туда! – обрадованно затараторил он, махая рукой в сторону железнодорожного полотна.

Преследователи поскакали в указанном направлении.

БЕЖАТЬ – ПОЙМАЮТ, ОСТАНОВИШЬСЯ – СХВАТЯТ

Небо над Чарджуем было чистым, лишь в стороне стояло белое облачко, словно барашек, отбившийся от стада. Оно было золотистым по краям от лучей заходящего солнца.

Все ближе город, сверкающий белизной домиков, утопающий в садах. И на душе у коренастого силача Бехбита становилось все светлее. Счастливо улыбаясь, он поглядывал на розовеющее облако. «Сирота вроде меня, – подумал парень, вспоминая свою нелегкую жизнь. – Его согревают лучи солнца, а меня…» Он не успел закончить мысль: справа послышался топот коней. Резко обернувшись и разглядев погоню, Бехбит закусил губу и изо всей силы хлестнул коня.

Конные лутчеки во главе с Абдурашидом, взмахивая плетками, мчались во весь опор. Расстояние между ними и Бехбитом сокращалось.

Он еще раз глянул на преследователей, соображая, как бы все-таки спастись. Горячий пот струился по лицу. «Что же делать? Бежать – поймают, остановишься – схватят. Пожалуй, не отобьешься от четверых… Буду защищаться! Если погибну, то как подобает мужчине».

Вытащив из-за пазухи револьвер, Бехбит спрятал его в рукаве. Всадники уже обводили его спереди. Вырвавшись вперед, всадник с повязанным лицом – Абдурашид – схватил коня за узду.

– Вяжи ему руки! – крикнул он лутчекам.

Бехбит, глянув в распаленные яростью узкие глаза врага, отозвался, притворяясь, что теряет силы:

– Вяжи, вяжи! Чему быть – не миновать…

Один из всадников начал стягивать с поясницы кушак, второй согнулся, втискивая рукоять плетки за голенище сапога, Хаким безуспешно пытался сладить с норовистой лошадью.

Поняв, что удобный Момент наступил, Бехбит выхватил из рукава револьвер и в упор дважды выстрелил в Абдурашида. Но тот успел увернуться – обе пули попали в оказавшегося позади Хакима. Лошадь взвилась на дыбы, и бездыханный всадник рухнул на землю. Заткнув револьвер за пояс, Бехбит сильными руками схватил еще одного преследователя за халат на груди, рывком свалил с коня. В этот же миг сильный удар по затылку вышиб из седла Бехбита. Когда поднимался, лутчек с раскрасневшимся от гнева лицом бросился на него. Бехбит изо всех сил ударил врага ногой в живот и сбил наземь, но не удержался и сам повалился лицом вниз. Этим воспользовался Абдурашид: спрыгнув с коня, он рукоятью револьвера стукнул Бехбита по затылку. У того искры посыпались из глаз; он еще попытался встать, но носок сапога ударил его по голове. Теряя сознание, Бехбит перевалился на спину и замер…

ПЛОХИЕ ВЕСТИ

Один из лутчеков, поддерживая мирахура под мышками, помог ему взобраться в седло.

– Ждите нас у караулбеги, – приказал бородатый. – А мы с господином мирахуром проедем в Старый Чарджун.

Взяв с собой трех всадников, бородатый вместе с мирахуром направился в сторону крепости.

Еще не стемнело, когда они, пропетляв по кривым улицам Старого Чарджуя, постучали в ворота двора на самом краю города-крепости.

Открыл им толстобрюхий старик с желтым нездоровым лицом и козлиной бородкой. Поприветствовав гостей, он умильно затараторил:

– Добро пожаловать! Его светлость Искандер-паша с нетерпением ожидает вас! – И, прижав ладонь к груди, попытался согнуться в поклоне.

Тем временем ворота распахнулись настежь, всадники въехали во двор. Двое прислужников, суетясь, помогли им спешиться и, взяв коней под уздцы, отвели куда-то. Бородатый вместе с мирахуром прошли в отведенные им покои.

Длинный тощий человек легко поднялся им навстречу, пожал руки. Колючие голубые глаза его внимательно разглядывали каждого, и взгляд их был неприятен. Указав на ковры, длинный предложил гостям сесть. Бородатый сел, по восточному скрестив ноги, а мирахур утер лицо ладонями и повалился на бок.

Тощий – это и был Искандер-паша – протянул каждому по пиале с чаем.

– Хороших новостей нет, господа, – начал он, ощупывая глазами бородатого, который поежился от неприятного чувства, – а есть новости плохие: большевики захватили караван с оружием. Ни винтовок, ни пулеметов у нас пока не будет…

Бородатому словно горячий уголь кинули под пятку: забыв о выдержке, он выкрикнул тонким, раздраженным голосом:

– Как?! Большевики получили оружие, предназначенное нам? А у нас такая нужда… Имей мы больше оружия, давно Керки был бы в наших руках!

Искандер-паша хладнокровно выслушал его возбужденно-бессвязную речь и проговорил утешающе:

– Запаситесь терпением, уважаемый господин! У британского командования имеется достаточно винтовок и пулеметов. Недели две придется подождать…

– Да мне оружие сейчас нужно, сейчас! – в отчаянии простонал бородатый.

Они говорили довольно долго, и в конце концов Искандер-паша убедил собеседников не терять надежды. Поздно ночью толстобрюхий хозяин проводил гостей. Они отправились в ближайший аул, где находилась ставка караулбеги – такого же, как и мирахур, важного сановника Бухарского эмирата.

СИЛА НЕ ТОЛЬКО В ОРУЖИИ

Где-то за железнодорожной насыпью, совсем близко, ударили револьверные выстрелы – раз, другой… Командир конного дозора круто осадил рысака, прислушался. Потом решительно свернул с насыпи, наполовину обернувшись, подал команду:

– За мной!

Четверо кавалеристов, у каждого фуражка со звездочкой ремешком подтянута к подбородку, свернули вслед за ним. Командир с красноармейцами вылетели на железнодорожную насыпь как раз в тот момент, когда лутчеки стягивали ремнем руки на спине лежащему без движения Бехбиту.

Завидев красноармейцев, один из них – то был Абдурашид – выпрямился, в страхе завертел головой. В этот самый миг другой лутчек, помогавший связывать Бехбита, уже прыгнул на коня; лихорадочно вырывая из-за голенища плетку, он порывался удариться в бегство вслед за третьим лутчеком, который во весь опор мчался прочь от места схватки. Не отрывая взгляда от приближающихся бойцов с красными звездами, Абдурашид вдруг заметил, что лошадь, на которой сидит лутчек, его лошадь.

– Слезай! – не своим голосом закричал Абдурашид, хватаясь за узду. Только на своем коне он надеялся уйти от погони.

Но лутчек, вырвав, наконец, плеть из-за голенища, хлестнул ею по голове Абдурашида и рявкнул:

– Прочь! А то…

Но докончить не успел: присевший от удара Абдурашид выпрямился и свалил лутчека с коня на землю. Едва успел вскочить в седло, как поверженный лутчек поднялся на ноги и вцепился в стремя. Лошадь прянула в сторону, увлекая его за собой, но он не разжал рук. Тогда Абдурашид, стиснув зубы, выхватил нож, с маху всадил в шею своему недавнему сподвижнику. Крупное тело грохнулось на поблескивающий серебром солончак…

Командир дозора на скаку выхватил маузер, прицелился в удаляющегося всадника, выстрелил. Тот на секунду выпустил поводья, пошатнулся в седле, но тотчас опять схватился за узду. Он скакал напрямик в сторону крепости Старый Чарджуй.

– Прекратить преследование! – поднимая маузер, крикнул командир. Трое всадников, поравнявшись с ним, натянули поводья. Красноармейские дозоры из города в силу соглашений не должны были приближаться к бухарской крепости. К тому же здесь можно было нарваться на сильный отряд лутчеков. И бойцы повернули к месту, где валялись два трупа, и один из красноармейцев развязывал руки Бехбиту. В стороне бродили три оседланные лошади, потерявшие всадников.

Командир – молодой туркмен, стройный, смуглокожий – спрыгнул с коня, подошел к раненому и вдруг радостно крикнул:

– Бехбит-палван! Так это ты?

Парень с трудом повернул голову. Он медленно поднимали веки, они снова опускались.

– Товарищ Союн… – тихо сказал он, увидев командира.

– Да как же ты… – Командир подскочил к нему, обнял за плечи. – Ребята, – обратился он к бойцам, – поглядите вдоль рельсов, из чего бы сколотить носилки.

– Зачем? – Слабо махнув рукой, Бехбит поднялся с Земли. – Только голова зашиблена. А в седле, пожалуй, усижу…

Поймав коней и усадив раненого, маленький отряд направился к городу. Невдалеке от станции бойцы оставили Бехбита – время пребывания в дозоре еще не кончилось, – и молодой командир Союн Сулейман увел бойцов обратно в степь. А Бехбит, ведя в поводу коня, отнятого в схватке с мирахуром, свернул в улочку, ведущую к базару. Отыскав чайхану, устроился на ночлег. Утром узнал, как найти военного комиссара Чарджуйского Совета.

У двухэтажного здания Совета на перекрестке центральных улиц дежурили всего два красноармейца с винтовками. Вообще вооруженных было в городе не видно, и Бехбит не удивлялся этому. В тех местах, откуда он прибыл, – в туркменских аулах по берегам Аму-Дарьи, близ города Керки, во владениях эмира бухарского, люди знали: совсем недавно, в мае 1919 года, красные войска Закаспийского фронта начали из-под Чарджуя наступление на запад. Они уже прогнали белогвардейцев из города Мерва. Это значит: скоро придет конец кровавой власти эмира. Его, как и белогвардейцев, снабжают винтовками и пулеметами англичане, но английское оружие бессильно против красных богатырей!

Бехбит-палван, с трудом подбирая русские слова, растолковал красноармейцам, кого он ищет. В кабинете, куда его привели, русоголовый плотный человек приветливо поднялся из-за стола.

– Комиссар Крайнов! – представился он, протягивая руку.

– Здравствуй, знакомый товарищ комиссар! – с улыбкой, освещающей широкоскулое открытое лицо, на родном языке сказал Бехбит, крепко пожимая мозолистую ладонь.

– Постой, постой! – проговорил комиссар по-узбекски. – Ведь и я тебя знаю. Встречались как-то в Керки, у товарища Алексеева, так? Помню, тебя называли палван? А вот имя – позабыл, прости!

– Три года прошло, как не забыть! Мое имя Бехбит-палван, – все так же широко улыбаясь, отозвался Бехбит.

– Ты же вот запомнил, как меня зовут…

– Так то тебя! Ты большой человек, всем виден. А таких, как я, – тысячи тысяч.

Комиссар обнял парня за плечи, усадил на диван.

– Правильно, друг, но и неправильно: нас, руководителей, выдвинули тысячи таких, как ты, из своей среды. И у нас с вами – одна жизнь, одно дело и цели одни. В этом наша общая сила. Так говорят большевики, и Ленин так учит. Слыхал про Ленина?

Бехбит радостно закивал головой, усталые глаза оживились, вспыхнули.

– Вот так! Ну, рассказывай, как дела.

Комиссар сел за стол, приготовился слушать.

– Дела неважные, – с помрачневшим лицом начал Бехбит. Ему вспомнилась стычка с лутчеками, невольная дрожь прошла по телу. – Помнишь, товарищ комиссар, наших заправил – Эмин-палач, Зормат-бай. Игдыр Одноглазый? Сейчас у каждого свой отряд лутчеков. Головорезы на подбор… С английскими одиннадцатизарядками, патронов хоть отбавляй. Английское оружие небольшими караванами все плывет да плывет через афганскую границу. Отряды все время вблизи города Керки. Видно, главари что-то затевают…

Телефонный звонок заставил его умолкнуть. Комиссар взял трубку.

– Хорошо… Приходите живее, как раз кстати! Так… – Он посмотрел на Бехбита. – Ну, а бедняки что же?

– Бедняки? Товарищ комиссар, – Бехбит выпрямился на диване, – мы тоже не спим. Уже сто семнадцать человек у нас в отряде! Сами решили собраться и следить: как только эмирские собаки что-нибудь замыслят против советского гарнизона Керки – ударим в спину всей силой. У нас молодец к молодцу, каждый хоть стрелять, хоть рубиться – не струсит. Ну, пока раздобыли двадцать винтовок…

– Так бы сразу и сказал! – Комиссар живо вскочил с места.

– Нет, нет, товарищ комиссар! – Бехбит тоже вскочил с дивана, замахал руками. – Не надо нам оружия! Мы у врага вместе с руками вырвем. Я совсем не за этим пришел. Я… Меня наши дехкане[3]3
  Дехканин – земледелец, крестьянин.


[Закрыть] выбрали вроде бы депутатом, уполномоченным…

– Ну, какие же у тебя полномочия? Вот и получил бы оружие… – Но комиссар не успел закончить: Бехбит, с трудом сгибая зашибленную в схватке руку, достал из-за пазухи туго набитый звенящий мешочек, развязал ремешок и содержимое вытряхнул прямо на стол. С тяжелым звоном покатились массивные золотые монеты, высыпались и легли грудой мелкие серебряные теньги[4]4
  Теньга – старинная монета, имела хождение в Бухаре.


[Закрыть].

Комиссар молча смотрел на это богатство удивленными глазами. А Бехбит подошел к нему, взял за руки и сказал, указывая на стол:

– Вот бери, комиссар! Это налег от наших дехкан. Пусть советская власть уже как бы считает нас своими подданными…. И пусть красные солдаты скорее разобьют белых!

Комиссар еще некоторое время молчал. Его не смутила бы какая угодно неожиданность – только не это. Он понимал чувства Бехбита и пославших его бедняков-туркмен. Однако вправе ли он принимать такие пожертвования от иностранных подданных? Ведь формально Бухара – независимое государство, к тому же нейтральное. Правда, цена эмирскому «нейтралитету» – грош.

– Ну-ка, расскажи, откуда это приношение? – спросил он наконец.

– Дехкане собрали! – оживился Бехбит. – Сказали: пусть скорее придут красные бойцы! А власти эмира над нами не бывать, мы все равно ее свалим… Хоть всем нам погибнуть! И вот решили собрать… Здесь от двух тысяч дворов ровно четыре тысячи восемьсот девять тенег. Дай, пожалуйста, мне расписку, что принял.

В эту минуту раздался стук в дверь, она сразу же отворилась, вошел юноша в офицерском кителе, в очках, с пистолетом у пояса.

– Товарищ военком! – Он четко сдвинул каблуки, глянул на Бехбита. – Разрешите доложить? – Крайнов кивнул. – В песках задержан караван. Называют себя торговцами, а во вьюках – ящики с оружием. Все английского производства. Всего шестьдесят пять ящиков: в тридцати – винтовки, в пяти – разобранные пулеметы. Остальные с патронами и гранатами.

– Добро! Посиди-ка здесь… – Он указал юноше на стул.

И тут по коридору кто-то загрохотал сапогами, дверь с шумом отворилась, вошли трое вооруженных – командиры, члены военной коллегии Совета.

– Читай, комиссар! – Один из пришедших положил перед Крайновым телеграфный бланк, сам остановился у стола, сдвинув на затылок каракулевую кубанку.

Двое других сели на диван, шепотом начали переговариваться с юношей в очках, кивая на Бехбита.

– Значит, наш керкинский гарнизон в осаде? – поднял голову Крайнов.

– А чей это хлопец? – Сидящий на диване член коллегии, рабочий с пушистыми усами, показал на Бехбита.

– Наш! – ответил Крайнов. – Как раз оттуда, из-под Керки… Я потому и попросил вас, товарищи, зайти.

– Английский полковник, французский майор… Батарея, пулеметы… Откуда у беляков такой сила? – в раздумье проговорил третий член коллегии, болезненного вида человек в кожанке, немец или венгр, судя по произношению. – Не провокация ли есть? Ты как думаль, комиссар?

– Вполне возможно! – Крайнов сел, взял в обе руки телеграмму. – Белым под Керки значительных сил не перебросить, у самих на фронте бока трещат. Английские части, по сведениям, с фронта убраны. Возможно, имеем дело с провокацией. Но суть в другом. Сколько бы белых ни появилось, они могут подбить на выступление местных богатеев. Предлог найдется… Вот тогда гарнизону Керки придется туго: отрежут! А силы там группируются, и оружие из-за границы подходит. Сами знаете. Да вот и товарищ сообщил, – он показал на Бехбита.

– Комиссар! – Парень вскочил с дивана, подтянул пояс на халате. – Давай оружие! Видишь, пришла пора нам ударить по баям и их шайке! Давай оружие!

– То-то, – усмехнулся Крайнов. – А хотел от друзей с пустыми руками уходить. Товарищ Ефремов! – Юноша в очках вытянулся, щелкнул каблуками. – Составь наряд: выдать товарищу Бехбиту для партизанского отряда в районе крепости Керки из трофейного английского оружия семьдесят винтовок, пулемет, три ящика боеприпасов…

Бехбит радостно хлопнул ладонью по обшивке дивана:

– Теперь держись, палачи вместе с подручными! Ай, спасибо, комиссар!

И сейчас же вслед за тем нахмурил брови и почесал в затылке.

– А как же я доставлю оружие в отряд? – спросил он в раздумье. – Если караваном, от лутчеков не отбиться в пути…

– Подумаем, как помочь тебе, – отозвался комиссар и взял трубку телефона. – Дежурный? Командира мусульманской роты Союна Сулеймана ко мне! Сменился с дозора? Все равно. Срочно! Сейчас, товарищи, начнем совещание, – сказал он, положив трубку и обращаясь к членам военной коллегии. – Ты, товарищ Бехбит, тоже оставайся.

ПРИГОДИЛИСЬ ЧАСЫ НА ЦЕПОЧКЕ

Как только погоня скрылась из виду, Абдурашид остановил лошадь. Огляделся. Шагом поехал в сторону крепости. Сумерки сгущались, и он не решился ехать в крепость один, без лутчеков – разнузданные стражники бека ночью могли ограбить его и убить. Дрожа от холода, кутаясь в халат, почти без сна провел ночь в полуразрушенной пустой мазанке. А утром, помятый и усталый, поехал к крепости Старый Чарджуй.

У полураскрытых ворот пять-шесть сарбазов, одетых кто во что, шумно резались в карты; они не заметили, что приближается всадник. Но когда тот оказался в воротах, один из игравших, бросив карты, заорал:

– Эй, ты! Куда? Стой!

Абдурашид даже головы не повернул на окрик. И тотчас все сарбазы вскочили на ноги, похватали валявшиеся поблизости ружья.

– Стой! Стреляем! Остановись! – закричали они на разные голоса.

Но Абдурашид и в самом деле не слыхал их: в ушах у него все еще раздавалось пение пуль. Тогда старшин из сарбазов забежал вперед, охватил под уздцы коня:

– Скотина! Кому говорят? Куда прешься!

Это привело всадника в чувство.

– Еду к сборщику податей его светлости бека, – одерживая злобу, ответил он.

– А чего же не останавливаешься?

– Вот встал. Чего еще?

– Плати штраф.

– Понимаешь, ни одной монеты не захватил! – Абдурашид похлопал себя по карманам халата.

Но начальник сарбазов был не расположен шутить.

– Бросьте-ка его пока в подвал! – приказал он подчиненным.

И, как ни отбивался и ни кричал Абдурашид, его стащили с коня, связали руки и отволокли в сторону.

– Негодяи, что вы делаете? – барахтаясь, кричал он. – Его светлость бек задаст вам жару!

Но стражи были неумолимы. Наконец Абдурашида осенило.

– Ну-ка, освободите мне руку, – совсем другим тоном попросил он. И когда просьбу исполнили, полез в потайной карман под халатом и, вытянув за цепочку золотые часы, молча протянул старшему.

Тот сразу же приказал освободить пленника. Жадные сарбазы сгрудились вокруг старшего, обсуждая, как им разделить добычу. Абдурашид вскочил в седло.

Полчаса спустя он уже рассказывал Искандеру-паше обо всех тревожных событиях прошедшего дня. Бесцветное лицо собеседника было невозмутимо, только в глубине глаз пряталось презрение.

– Плохо, друг мой, – сказал, вставая, Искандер-паша. – Но надо спешить. Поэтому…

И он коротко изложил план действий. К вечеру отоспавшийся Абдурашид опять направился в сторону Нового Чарджуя – на этот раз пешком. На окраине города, в домике «верного человека», он сбросил халат и облачился в гимнастерку. Сбрил редкую, чуть пробившуюся бородку, на голову надел фуражку с красной звездочкой. После этого уверенно вышел на улицу и пропал в темноте.

«ЗАДАНИЕ СТРОГО СЕКРЕТНОЕ!»

Командир мусульманской роты Чарджуйского гарнизона – в те годы мусульманами часто называли коренных жителей Туркестана, без различия национальностей – Союн Сулейман только что сменился с дозора и еще не успел отдохнуть. Но срочный вызов к военкому не омрачил его настроения: он знал, что Крайнов может вызвать только по важному делу. Кроме того, комроты помнил, что к комиссару направился спасенный красноармейцами Бехбит-палван. Бехбита он знал по Керки еще с 1917 года. Парень явился сюда явно неспроста, цели своего прихода открывать не хотел. Может быть, у комиссара все разъяснится.

Открыв дверь в кабинет военкома, он сразу же увидел Бехбита.

– Тоже знакомы? – весело спросил комиссар, увидев с какой радостью они обняли друг друга за плечи.

– Жизнью обязан ему! – указывая на молодого командира, ответил Бехбит. И коротко поведал о стычке за городом и о давнем знакомстве с Союном.

– Вот и добро! Комроты Союн Сулейман! – Комиссар встал, туркмен-командир вытянулся, руки по швам. – Слушайте приказ. Советский гарнизон крепости Керки подвергся нападению экспедиционного отряда белых, опирающегося на поддержку местных феодалов и баев… – Он вкратце изложил обстановку в районе Керки. – По решению военной коллегии Совета отряду красных партизан, действующему в окрестностях Керки, направляется транспорт оружия. Вы назначаетесь начальником транспорта, в ваше распоряжение – катер с командой и трое красноармейцев… Выберите у себя в роте. Связной партизанского отряда товарищ Бехбит – с вами. Задание строго секретное! – Комиссар твердо, пристально взглянул в глаза сначала Союну, потом Бехбиту.

В кабинете больше никого не было: короткое совещание закончилось, члены коллегии ушли.

– Есть вопросы?

– Нет! Все ясно.

– Мандат получишь утром. Сегодня как следует отдохните. А завтра до полуночи выступить! Ну, – комиссар крепко пожал руку одному и другому, – до счастливой встречи, друзья!