Текст книги "Огонь войны (Повести)"

Автор книги: Нариман Джумаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

Откозыряв, Союн Сулейман вышел, за ним – Бехбит. Командир повел старого приятеля к себе домой. По дороге им было о чем поговорить. Уроженец Керки, Союн Сулейман до Октября работал в родном городе на хлопкоочистительном заводе. В 1917 году с красноармейским отрядом уехал в Каган, потом Чарджуй. Он со вниманием слушал рассказ Бехбита о знакомых с детства местах, которые предстояло ему вскоре посетить вновь.

В одинокой квартирке Союна – комнате в глубине тенистого, двора – приятели наскоро поужинали. Хозяин перевязал гостю рану на голове. После этого оба улеглись на полу и сразу же заснули.

Бехбит, как и подобает сельскому жителю, проснулся первым, еще на заре. Утомившийся за день Союн крепко спал, укрывшись шинелью. Бехбит умылся и только после этого тронул друга за плечо:

– Проспали первых петухов!

Союн Сулейман мгновенно вскочил на ноги, натянул галифе, сапоги. Умывшись, заторопил Бехбита:

– Скорее к бойцам! Там и позавтракаем.

Улицы еще дышали ночной прохладой. В казарме мусульманской роты, на краю широкого плаца, уже кипела жизнь. Бойцы с котелками направлялись к походной кухне.

К командиру с рапортом подошел заместитель – невысокий узбек с простоватым лицом, бледность которого оттеняли черные вислые усы. Выслушав рапорт, Союн Сулейман с улыбкой протянул заместителю руку и изо всей силы стиснул ему ладонь. Тот не уступал – началось обычное у них состязание на выносливость. Союн сжал крепче – у соперника лицо исказилось гримасой…

– Сдаюсь, сдаюсь! – торопливо сказал он. – Ох, и сила же у тебя, командир!

– То-то, товарищ Эргаш! Надо укреплять мускулы. – Союн Сулейман откровенно и добродушно гордился своей физической силой. – Ну-ка, пройдем в канцелярию.

До завтрака они с писарем проглядели списки красноармейцев роты. Бехбит, притихший, восхищенный всем увиденным в казарме, сидел тут же, с любопытством рассматривая обстановку: оружие и обмундирование бойцов и командиров – по большей части таких же, как он, крепких, смуглокожих парней.

Отослав писаря, комроты объяснил заместителю предстоящую задачу:

– Надо выбрать трех бойцов. Для чего? Для трудного и ответственного дела, где, может, придется голову сложить за революцию. Все трое должны быть, во-первых, надежны, во-вторых, выносливы, в-третьих, по возможности родом из районов, близлежащих от Керки. Ты, Эргаш, давно в роте, людей знаешь лучше меня. Кого посоветуешь?

Медлительный Эргаш разгладил усы, изобразил на лице сосредоточенность и снова взялся за списки. Спустя минут пять сказал:

– Вот, например, Мемик Хатам-оглы… Он у нас уже несколько месяцев. Как раз родом из-под Керки. Такой расторопный парень! – Замкомроты чему-то украдкой улыбнулся. – Правда, он только что вернулся с задания… Исполнительный. Его хоть куда пошли – один за троих расстарается…

Союн Сулейман молча пометил в списке. Эргаш продолжал:

– Дальше – Нурягды Сапар-оглы. Этот паренек простой, незаметный. Зато сердце у него как раскаленный уголь! Беззаветно предан делу революции, всегда готов на самое трудное задание. У нас его так и зовут: «Беззаветный»…

– Хорошо! – кивнул головой Союн. – А третьим возьмем земляка моего Вельмурада. Я его знаю. И меткий глаз Вельмурада нам пригодится.

Вызвали всех троих. Исполнительный Мемик Хатам-оглы, невысокий, плотный, с рыжеватыми усиками, изо всех сил тянулся перед командиром, точно посох проглотил, и глядел, не моргая, узкими бесцветными глазками. Нурягды, сын Сапара, оказался тонким, узкоплечим юношей, на нежном лице чуть пробивались темная бородка и усы. У Вельмурада-мергена – открытое смуглое лицо, зоркие, с широким разрезом глаза, оправдывающие прозвище: мерген – меткий, умелый стрелок.

Красноармейцы молча выслушали приказ: отдыхать до вечера, затем быть наготове в казарме, обо всем – никому ни звука.

После завтрака во взводах начались занятия. Союн с Бехбитом отправились на гарнизонный склад оружия. У самого выхода из казарм Бехбит заметил человека, показавшегося ему подозрительным. Человек кутался в дырявый халат, иногда приплясывал и гнусаво тянул что-то себе под нос. Он горбился, ежился, но Бехбиту показалось, что он вовсе не больной, не истощенный, а довольно высокий и крепкий. Неопрятная грязная борода мешала разглядеть опущенное лицо, только нос – острый, кирпично-красный, напоминающий морковку – был хорошо заметен даже издали. Во всем этом Бехбнту почудилось что-то знакомое.

«Где же я встречал его? – думал юноша, напрягая память. – И зачем он тут околачивается?.. Что, если за мной следит?!» – мелькнула треножная мысль. Бехбит знал, что сановникам эмира и беков Чарджуя и Керки давно известно об отряде керкинских партизан, пронюхали они и о поездке Бехбита с деньгами в Чарджуй. Стычка с лутчеками почти у цели путешествия едва не закончилась трагически. Вполне возможно, что вражеские лазутчики ходят за ним по пятам и в городе.

– А в песках сейчас уже не то, – довольно громко сказал Бехбит, обращаясь к Союну. – Ни травинки не встретим, все высохло. Вот бы нам туда месяц назад!..

– Ни травинки, говоришь? – Союн Сулейман с недоумением обернулся к нему.

Они шагали довольно быстро, подозрительный бродяга остался далеко позади.

– Слушай, это я нарочно говорю. – объяснил Бехбит. – Обернись, погляди-ка на того бродягу, что у ворот. Какой-то он подозрительный…

Союн обернулся, поглядел, но издали ничего примечательного не увидел.

– Возможно, – пожал он плечами. – Только некогда нам возиться с ним. Управимся ли до вечера с оружием, да с припасами, да с катером…

И они прибавили шагу. К вечеру все было готово. Захватив красноармейцев, они перевезли на пристань ящики с оружием, продукты на дорогу. Катер, еще днем получивший приказ командующего Аму-Дарьинской флотилией, ожидал их у сходней на самом краю пристани. На борту обоих друзей встретил капитан – сутулый, морщинистый, с прокуренными до желтизны усами.

– Горбунов, – глухо сказал он, подавая руку.

Молчаливые матросы помогали грузить поклажу. Над рекой сгустились сумерки, кое-где на пристани зажглись неяркие огни. Невдалеке от сходней начинались густые прибрежные камыши. Что-то задвигалось в них. Бросив работу, Бехбит неслышно, на цыпочках, пробежал сходни, потом припал к земле, пополз. Так и есть! Все тот же подозрительный бродяга, уже не съеживаясь, пристально глядит на катер и на погрузку. Бехбит подполз еще ближе, потом вскочил на ноги – и сразу же упал, запнувшись о камыши. Бродяга мгновенно сорвался с места, но Бехбит в два прыжка настиг его. Тот ловко кинул ему под ноги палку. Превозмогая боль от ушиба, Бехбит погнался за ним; обернувшись, коротко крикнул своим, чтобы шли на помощь. Бродяга выбежал из зарослей – здесь стояла оседланная лошадь. Бехбит выхватил револьвер. В этот миг позади раздался топот, треск камышей и голос Союна:

– Не стреляй! Живым возьмем!

Они вдвоем с Нурягды пересекли врагу путь к отступлению. Бродяга вскочил в седло, замахнулся ножом, но его мгновенно сбросили наземь. Барахтаясь на земле, бродяга достал что-то из-за пазухи, запихал в рот и начал торопливо жевать.

– Выплюнь! – крикнул Бехбит, прижимая дуло револьвера к переносице бандита. – Не то стреляю!

Бродяга обмяк, перестал биться, с хрипом выплюнул комок бумаги. Союн Сулейман осторожно завернул изжеванную бумагу в носовой платок.

ОПАСНЕЕ ВСЕХ – ВРАГ НЕВИДИМЫЙ

За несколько часов до схватки у пристани долговязый Искандер-паша, сидя на ковре в полутемной прохладной комнате, внимательно читал бумажку. Ее только что привез бродяга с носом-морковкой, он сидел тут же, у Двери на полу. В бумажке было написано:

«Господину Искандеру-паше.

Керкинский смутьян Бехбит, ускользнувший из наших рук, побывал у комиссара Крайнова. О чем они говорили, пока в точности неизвестно. Я предполагаю, что Бехбит приехал просить оружия для своей шайки. Как известно, караван с оружием, отправленный нам, захвачен красными и находится в Чарджуе. Наверное, часть этого оружия будет выдана Бехбиту. Сегодня вечером он должен отправиться в путь. Они хотят повезти оружие караваном, через пески. Разговор об этом подслушал Курт Сулгок.

Начальником каравана назначен Союн Сулейман, большевик, с ним трое солдат. В числе этих трех – я, ваш верный слуга. Сам не знаю, как мне удалось попасть в состав каравана. К счастью, остались незамеченными мое опоздание из «командировки» и последствия стычки у Старого Чарджуя, когда я едва спасся. Я по-прежнему на отличном счету у замкомроты Эргаша. Этот растяпа и любитель удовольствий нам еще сможет пригодиться.

О выступлении каравана дам знать через Курта Сулюка.

Абдурашид».

Искандер-паша свернул и спрятал бумажку, потом бесцеремонно, холодно оглядел запыленного бродягу.

– Н-ну, вот тебе за труд, милейший! – Двумя пальцами он протянул ему несколько монет. – А теперь – поторопись! До ночи привезешь еще одно донесение. От него же.

Часа два спустя Искандер-паша в халате, светлой чалме и защитных очках подъезжал верхом к высоким воротам двора, где разместился мирахур с лутчеками. Двое вооруженных стражников распахнули перед ним ворота, ввели коня под уздцы во двор.

Выслушав сообщение, мирахур злобно захохотал, глаза сверкнули яростью:

– В песках я переловлю их, как зайцев. С живых шкуру спущу!

– Не забудьте: среди них Абдурашид, – глядя ему прямо в глаза, напомнил Искандер-паша.

– Ладно! – отмахнулся тот и нетерпеливо вскочил на ноги. – А ну, молодцы! Седлай!

ВСЕ РАВНО – ВПЕРЕД!

Пойманного, связав ему руки, притащили на катер. Он без движения лежал на полу каюты.

– Кто ты такой? – спросил его командир Союн Сулейман.

Бродяга поднял голову, обернулся. Потом замотал головой, замычал, видимо стараясь дать понять, что он немой. Бехбит, подойдя к нему вплотную, при свете керосинового фонаря под потолком стал рассматривать его руки. И вдруг схватил за плечо.

– Притворяешься, негодяй! Ведь ты Курт Сулюк, из лутчеков мирахург! Смотрите, – и он жестом подозвал командира и капитана. – На правой руке нет большого пальца. Ох, и запомнили наши дехкане эту руку с плеткой, когда налог из них выколачивали!..

В самом деле, на правой руке бродяги отсутствовал большой палец.

– Ну, будешь говорить, Курт Сулюк? – подступил к нему командир.

– Ай, буду, ваша милость! – плаксиво заголосил тот. – Ради аллаха, помогите мне сесть. – Его приподняли и усадили спиной к стене. – Верно говоришь, был я лутчеком у мирахура, но только давно уже ушел… И сейчас живу поденщиной… Ай, отпустите бедняка, что я вам сделал? Хозяин велел сторожить лошадь, она теперь убежит…

– Довольно болтать! – грозно прервал его Союн Сулейман. – Кто поручил тебе следить за нами?

– Следить? Помилуйте, я же лошадь…

– Ну, а это что? – Союн положил на стол полуизжеванную бумажку.

– Это? – Глаза у бродяги забегали… – Здесь заклинание против болезни. Надо проглотить…

– Что же ты вздумал лечиться в такой неподходящий момент?

Бродяга потупился. Потом опять заголосил:

– Ай, отпустите! Лошадь хозяина уйдет…

– Значит, скрываешь? Ну, посиди в трюме до завтра. Бехбит, позови бойца. Бросьте этого в трюм! Руки связать покрепче!

Погрузка была закончена, и Союн Сулейман приказал отчаливать. Матросы встали по своим местам, капитан взялся за штурвал. Выведя судно на быстрину, он передал пост боцману. Тем временем Союн, поставив лампу на стол, рассматривал бумажку, отнятую у бродяги. Бехбит – он немного знал грамоту – поглядывал на стол через плечо командира. Скоро и капитан Горбунов спустился к ним в каюту.

На бумажке можно было различить четыре строки, написанные чернилами. Кто-то писал довольно грамотно по-узбекски арабскими буквами. Но чернила расплылись, бу-мажка изорвалась. Прочесть можно было только обрывки слов:

«…дин……индер-паш…

…руз оруж……реке.

…ежнее…….

Абдур…д».

Часа полтора сидели они втроем, прикидывая так и сяк, по-узбекски и по-русски. Выходило, что на второй и третьей строках написано что-то вроде: «…Груз оружия… по реке. Прежнее…» Две оставшиеся строки содержали какие-то имена.

Союн Сулейман крепко задумался, обхватив руками бритую голову. Капитан закурил трубку и открыл иллюминатор. Молчание нарушил Бехбит:

– Кто-то доносит о нашем грузе…

– Да! И этот соглядатай среди нас! – Командир ударил по столу ладонью. – Ведь только при погрузке стало известно, что повезут на катере. А прежде знали мы с тобой да еще комиссар Крайнов. Неужели…

Он не решался высказать подозрение, замолчал. Капитана позвали наверх. Так в этот день ни к чему и не пришли.

Наутро Союн с Бехбитом еще раз допросили захваченного лутчека. Тот мялся, скулил, но толком ничего не сказал.

– Расстрелять его – и все! – вгорячах бросил Бехбит, когда Курта Сулюка увели.

– С этим не запоздаем, – остановил друга командир. – Здесь кроется целый клубок, а этот – всего лишь ниточка… Понимаешь, боится он кого-то, потому и молчит.

Бехбит понемногу остыл. В голове клином засела мысль о том, что где-то рядом предатель и все дело может сорваться. Мрачен, задумчив был и молодой командир.

К вечеру встала полная луна. Тихо, безветренно было над широкой, пустынной Аму-Дарьей. В лучах месяца тусклым серебром отливали волны. Катер шел посередине реки, тщательно выбирая фарватер. Нелегко вести судно в темноте, без маяков на берегу и бакенов на отмелях. Но капитан Горбунов, старый опытный амударьинец, хорошо знал реку. Во вторую ночь пути, так же как и в первую, он почти не спал, то и дело сам брался за штурвальное колесо. К утру потянулись берега, густо поросшие камышом. Капитан, посоветовавшись с Союном, решил сделать остановку.

Надо было выбрать место, безопасное на случай нападения со стороны берега. Еще некоторое время катер разрезал встречные волны. Потом справа по борту показался зеленый остров, протянувшийся как раз посреди русла реки. В одном месте узкий залив вдавался глубоко в сушу. Капитан знал эти места и уверенно направил катер прямо в залив. Бросили якорь. Густые высокие камыши скрыли суденышка чуть ли не до верха трубы.

Закончив осмотр залива, Союн Сулейман спустился в каюту. Вдвоем с Бехбитом они склонились над картой берегов Аму-Дарьи. Вдруг хлопнула крышка люка, по трапу загрохотали торопливые шаги.

– Товарищ командир! – В каюту почти свалился один из матросов, русский парень. – Смотрите! Убежал этот, как его… басмач в общем! – И он бросил на стол обрывки ремня, которым были связаны руки пленника.

Вскочив с места, Союн и Бехбит схватили обрывки ремня.

– Ножом обрезаны! – первым сказал Бехбит.

Союн Сулейман, за ним оба парня бегом поднялись на палубу.

– Кто на посту? – резко крикнул Союн.

– Я, товарищ командир! – Нурягды Беззаветный встал по команде «смирно», приклад винтовки к ноге.

– Выведите арестованного! – приказал командир.

Нурягды ответил: «Есть!» – и хотел было повериться кругом, но вдруг заметил в руках Союна обрывки ремня – и замер с открытым ртом и остановившимися глазами.

– Что?! – прищурившись, сквозь стиснутые зубы спросил Союн Сулейман. – Проверяли, в каком состоянии арестованный?

– Н-н-нет, товарищ… командир, – выдавил из себя побледневший, как холст, боец… – Когда принимал пост, осмотрел только лестницу из трюма. Мемик сказал: «Следи, чтобы с берега никто…»

– По возвращении будете преданы суду революционного трибунала! – оборвал его командир.

Позвали Мемика, сменившегося утром. Усиленно протирая заспанные глаза, он доложил, что ночью арестованный был на месте. Опросили всю команду. Никто не слышал всплеска, не видел, чтобы с катера бежал человек. Обыскали все уголки – Курт Сулюк исчез, точно растворился в воздухе.

Отпустив всех, Союн Сулейман прошел в носовую часть катера и, засунув пальцы за ремень, уставился в неподвижную стену камыша на берегу. Голова горела от тревожных, вихрем проносящихся мыслей. Где враг?

– Товарищ командир!

Союн обернулся – капитан с мостика подзывал его к себе.

– Новая беда: бак с горючим кто-то пробил. Плыть дальше не на чем…

Союн похолодел. «Проверяли?» – одними губами спросил у капитана. Тот кивнул головой. Союн Сулейман местом пригласил его в каюту. Здесь сидел Бехбит – хмурый, с потемневшим лицом. Он уже знал о несчастье с горючим.

– Так чья же это работа? – Союн как бы спросил вслух самого себя, но глаза его вдруг впились в капитана.

Тот понял его мысль, побагровел и, отвернувшись, глухо проговорил:

– Если вы о команде – то ручаюсь за каждого. Жизнью ручаюсь! Впрочем, проверьте! И расстреляйте меня, – старик ударил себя в грудь кулаком, – если найдете среди команды предателя!

– Нурягды, конечно, тоже не виноват, – сказал после минутного молчания Бехбит. – Парень молодой, неосмотрительный.

– Тогда что же, Мемик? – отозвался Союн Сулейман. – Дисциплинированный красноармеец, в роте на лучшем счету…

– Остается Вельмурад-мерген… – Бехбит не докончил: он вспомнил, что Вельмурада рекомендовал сам командир.

Они переглянулись. Хотя Союн и не подозревал земляка, ко все-таки ему пришло на память: Вельмурада он знал еще с Керки, однако в роте этот боец появился не так давно.

– Ну что, в самом деле? – Молодой командир нашел силы улыбнуться. – Может, проверим друг друга? Прямо по пословице: «На пахоте земля жестка – бык косится на быка». Найдем подлеца, пусть готовится к смерти заранее. Думать же о другом надо. Как быть? Ни дальше плыть, ни вернуться…

– Погоди, командир! – Бехбита передернуло от одного только слова «вернуться». – Погоди! Я вот что думаю. – Он подозвал рукой обоих, и когда те придвинулись поближе, заговорил, озираясь, вполголоса. – Неподалеку отсюда, на левом берегу, аул, там у меня знакомые. Достанем верблюдов. Или отнимем! Снарядим караван, пойдем песками. Но только чтобы не возвращаться?

СЛУХОМ ЗЕМЛЯ ПОЛНИТСЯ

Теряя последние силы, Курт Сулюк резким движением приподнялся над поверхностью воды и одной рукой уцепился за свисавшее с берега корневище. Несколько минут отдыхал, потом выкарабкался на берег. Пришлось полежать, отдышаться. Солнце уже припекало, он обсох и согрелся. Побродив по зарослям камыша, отыскал тропинку. Она вывела его на проселочную дорогу.

Аул, куда он пришел около полудня, оказался знакомым. Курт Сулюк отыскал дом одного из влиятельнейших баев – Рахманкули. Тот встретил изможденного оборванца неприветливо. Но едва Курт Сулюк назвал имя «Искандер-паша» – обхождение переменилось. Уплетая за обе щеки лепешку скислом молоком, Курт Сулюк рассказал баю о своих злоключениях.

– Наблюдайте за рекой, – наставлял он внимательно слушавшего дородного бая. – Катер, возможно, попытается пристать к берегу… Правда, того, чем питается огненная машина, больше не осталось. Но если попробуют – хватайте всех… Только там один наш очень важный человек. Смотрите, не ошибитесь! И оружие не трогайте, пока не прибудет люди от Искандера-паши.

Поблагодарив за угощение, Курт Сулюк потребовал у хозяина одежду для себя и самого резвого жеребца, чтобы поскорее известить Искандера-пашу.

К рассвету следующего дня он был уже в ставке караул-беги, отсюда его доставили к Искандеру. Тот, выслушав известие, велел одному из наиболее надежных лутчеков, по имени Шукур Данавсыз, седлать коня. С запечатанным конвертом Шукур выехал в пески – туда, где мирахур со своим отрядом подстерегал караван Бехбита.

«ТЫ НЕ ИЗ ПОДРУЧНЫХ ЭМИНА-ПАЛАЧА!»

С катера спустили на воду шлюпку. Бехбит на веслах пересек быстрину, высмотрел на левом берегу укрытую бухточку, затянутую водорослями. Выбрался на берег, в заросли камыша, лодку привязал за колышек.

Поблизости от этих мест жил дальний родственник Бехбита Хайдар-водонос. Лет шесть тому назад он не поладил с влиятельным баем и вынужден был покинуть родной аул. Поселившись в безлюдной местности, занялся прежним ремеслом: наполнял свежей водой кожаные мехи, вьючил ка верблюдов и отвозил в пески пастухам. А оттуда привозил саксаул, который продавал дехканам.

Выбравшись из зарослей, Бехбит пошел к подножью древней разрушенной крепости. Солнце уже поднималось к зениту. В стороне, за широким солончаком, виднелся аул. «Только бы застать Хайдара», – с тревогой думал Бехбит.

Со стороны реки подул свежий ветер, завихрил беловатую пыль на солончаке, погнал в сторону аула. Едва пронесся вихрь, из-за обрушенного забора показались три всадника. Бехбит незаметно переложил револьвер из-за пазухи в рукав.

Мордастый парень, безусый, с рассеченной бровью, едва не наехал конем на Бехбита.

– Кто такой? – тряхнув жирными щеками, прогнусавил мордастый. – Что-то я тебя не знаю…

– Поденщина я, уважаемый бай-ага[5]5
  Ага – дядя; обращение к старшему.


[Закрыть],– глядя в землю, сколько мог смиренно ответил Бехбит. – Не знаете, в этом ауле не найдется какой-нибудь работы?

– Найдется, ка-ак же! – Всадник был польщен и смягчился. – А ты от реки направляешься?

– От реки. Хотел наняться рыбаком, да платят гроши…

Бехбит оттягивал время, силясь придумать что-нибудь, если начнутся расспросы.

– Не видел русскую большую лодку с дымом?

– Русскую лодку, которая стучит «такыр-такыр»? – Бехбит продолжал изображать простачка. – Видел! Знаете, бай-ага, она уже давно прошла. Сейчас, наверное, за Шахристаном.

– Так, – буркнул мордастый и повернул коня. Следом за ним пустились двое всадников, не проронивших ни слова.

«Тут уже побывал Курт Сулюк!» – с тревогой подумал Бехбит. Когда всадники скрылись из виду, он с облегчением вздохнул и переложил револьвер обратно за пазуху.

Надо было как можно скорей повидать Хайдара-водоноса. «Только бы он не ушел в пески!» – с этой мыслью Бекбит прибавил шагу. Обогнул аул, подошел к убогой мазанке на самой окраине.

Поблизости от мазанки Бехбит увидел привязанную за колышек белую верблюдицу – рослую, красивую. «Добрый знак!» – подумалось ему. Белад верблюдица – редкое животное, высоко ценимое дехканами. Кроме того, ясно было, что Хайдар находится дома.

Косматая крупная собака с лаем кинулась на незнакомого. Откинув полог, из мазанки вышел худой человек с длинным, коричневым от загара лицом. Теребя редкую седоватую бороду, отогнал собаку и радостно приветствовал сородича. Не заходя в жилище, Бехбит изложил хозяину суть дела.

– Так-то оно так… – замялся Хайдар-водонос. – Да сможем ли мы добраться песками,?

– Почему не сможем? – Бехбит начал горячиться. – Конечно, дело опасное. Но ведь ты ненавидишь угнетателей-баев, сам от них пострадал, верно? Надо свалить эмира и беков, тогда и баям прижмем хвост. Ну, а если побаиваешься – продай нам верблюдов. И проводи хоть до границы песков…

– Вот еще! Чего это я испугался! – недовольно пробормотал Хайдар.

– Очень хорошо! Значит, постараешься для освобождения парода?

– Эх-х… – тяжело вздохнул старик. Он и в самом деле был робок, нерешителен, однако не хотел обнаруживать этого. – Так и быть! Пойду!

Уговорились, что в полночь Хайдар с верблюдами подойдет к реке. У бухточки его уже будут ждать бойцы с грузом.

Возвращаясь, Бехбит заметил стоящую близ берега довольно большую рыбачью лодку. Хозяев поблизости не было видно. «Вот бы на ней перевезти ящики!» – подумалось ему: шлюпка с катера была слишком мала.

Но пока пришлось обходиться шлюпкой. Когда на нее с катера перегружали первые ящики, Бехбит изложил командиру план действий; тот одобрил.

Под вечер шлюпка причалила к берегу. Оставив матроса, Бехбит с командиром, крадучись, приблизились к тому месту, где стояла рыбачья лодка. Еще издали они увидели костер. У костра сидели двое, о чем-то лениво и недружелюбно переговаривались, на костре булькал котелок.

– Ну, что это за улов? – услышал Бехбит, подкравшись совсем близко. Говорил плотный, неповоротливый человек, с плоским сонным лицом и приплюснутым носом. Волосатая грудь виднелась из-под халата. – За весь-то день? Да я лучше найму другого!

Его собеседник, тощий безусый парень в дырявом халате, что-то вполголоса бормотал в свое оправдание и, подкидывая в огонь сучья, помешивал в котелке.

«Волосатый-то, видно, хозяин, а этот арендатор либо просто батрак», – решил Бехбит. Он возвратился к Союну.

– Подождем, пока хозяин уйдет, – предложил Союн Сулейман. – А тогда с батраком договоримся.

– Вряд ли он скоро уйдет, – усомнился Бехбит. – Время потеряем. Давай-ка я прикинусь лутчеком, свяжу их и уведу. А вы берите лодку, перевозите груз. Хайдар прибудет сюда в полночь, узнаете его по белой верблюдице. Отправляйтесь в путь. У старых гробниц сверните в пески. Оставляйте заметки – надламывайте верхушки саксаула. Я отпущу этих и догоню вас.

– Вроде грабежа, значит, предлагаешь? – Союн заколебался.

– Почему? Ведь не отнимаем же мы лодку! Креме того, хозяин ее, кажется, бай, угнетатель. Попугать его не вредно.

– Смотри, чтобы только попугать! – Союн Сулейман погрозил пальцем.

Командир возвратился к месту высадки. Бехбит, вынув револьвер, шагнул прямо к костру:

– А ну, руки вверх! Живо!

Тощий парень проворно вскочил на ноги. За ним, пыхтя, поднялся плосконосый. Увидев оружие, оба подняли руки.

– Нечего трусить! – с напускной грубостью прикрикнул на них Бехбит. – Не узнали? Я из лутчеков Эмина-палача… Отвечайте: вы видели русскую большую лодку с огненной машиной? Она должна была идти вверх по реке.

– Н-нет, добрый господин… Мы не видели, – дрожа, ответил толстяк. Он почему-то боязливо косился на батрака. – Только… слышали… какой-то стук по реке…

– Я ничего не знаю! – глядя в землю, хмуро отрезал тощий парень.

– Ох, врете вы оба! – продолжал разыгрывать роль лутчека Бехбит. – Придется отвести и вас к Эмину-палачу.

Он вам покажет, как запираться. Эй, ты! – Он обернулся к парню. – Свяжи-ка ему руки! Наверно, хозяин твой? Все равно – не будет врать… Так! А теперь я тебя тоже свяжу.

Когда руки обоих пленников были связаны, Бехбит скомандовал: «Пошли!» – и погнал их впереди себя подальше от берега. Там, где начинались заросли карликового тополя, Бехбит велел им сесть.

– Сейчас прибудут всадники. Подождем! – И сам устроился под деревом. Надо было дождаться утра. Бехбит хорошо выспался на катере, ко сну не клонило. Пленники, напуганные всем происходящим, также не могли заснуть.

Часа два спустя Бехбит прислушался: пленники о чем-то шептались. «Скажем», – донеслось до его ушей. Это говорил плосконосый. «Как хочешь, – отзывался батрак. – Если это от Эмина-палача, все равно пощады не будет. Оберут до нитки…"

«О чем это они?» – с любопытством подумал Бехбит.

– Отпустите нас, добрый хозяин! Смилуйтесь: мы сказали неправду. Огненная лодка русских прошла утром, остановилась в заливе на острове.

Бехбит придвинулся вплотную к пленникам. При свете луны льстиво сверкали глазки плосконосого. А тощий парень сердито нахмурился и отвернулся.

– Ты бай? Много у тебя земли? – обращаясь к толстяку, спросил обычным своим голосом Бехбит. Ему наскучила роль пособника врагов.

– Какой он бай! – презрительно бросил парень. – Лентяй, лежебок да еще жадюга: за каждый грош тягается. Лодка-то по наследству досталась…

– А ты что, любишь баев? – с усмешкой спросил Бехбит. – Может, пойдешь служить к Эмину-палачу?

– Я люблю свободу!

– Ну, то-то же! – Бехбит окончательно сбросил маску. – Только за свободу драться надо! Так запомните оба: о том, что я был здесь и говорил с вами, никому ни звука!

Он развязал пленникам руки. Толстяк, подобострастно кланяясь и отступая, направился к своей лодке. А парень в драном халате остался. Переминаясь с ноги на ногу, он, казалось, хотел что-то сказать.

– Ты чего? – спросил Бехбит.

– Слушай, добрый человек, скажи правду: ведь ты не из подручных Эмина-палача? Верно я признал?

– Почему думаешь?

– Разве они так поступают с людьми? Ведь ты ни разу не ударил, не выругал… Денег не потребовал…

– Ну, а твой хозяин?..

– Он сначала не сообразил! – Парень оживился. – Я-то сразу догадался. Только он побаивается меня, потому и не сказал, что по реке к острову прошла лодка большевиков из Чарджуя. Ну, а потом, уже здесь, он говорит: «Давай скажем про лодку, может, этот головорез отпустит». А я думаю: «Если ты лутчек, я его тогда на середине реки утоплю. А если не лутчек, то пусть говорит…»

– Понял теперь, что надо делать? – спросил Бехбит. Парень молча, с улыбкой на костлявом лице, кивнул головой. – Прощай же! – Бехбит протянул руку. – Жди, встретимся наверняка. Недолго осталось!

Выйдя из зарослей тополя, Бехбит направился в ту сторожу, откуда доносилось теплое дыхание песков. Луна закатилась, край неба на востоке посинел, потом порозовел. С первыми лучами солнца Бехбит вышел на край пустыни. Тесной кучкой здесь стояли полуразрушенные купола гробниц. От них в пески тянулась узкая тропинка. Вот куст саксаула, верхушка обломана. Сбоку тропинки ка песке чуть виднеются следы широких верблюжьих лап. Здесь недавно прошел караван!

Потянулись барханы, аул и кромка зелени у берега скрылись из виду. Бехбит шагал, не чувствуя усталости, переваливая через барханы, издали примечая кусты саксаула со сломанными верхушками, двигаясь напрямик от одного к другому. Солнце поднялось и палило нещадно, во рту пересохло. Барханы простирались вокруг.

«Без передышки движутся», – подумал Бехбит с удовлетворением, но и с некоторым беспокойством.

Было тихо. Горячий легкий ветерок доносил запахи засохших трав. Вдруг впереди послышался лошадиный топот. С тревогой оглядевшись, Бехбит увидел всадника: он поднялся на бархан, и его фигура четко вырисовывалась на фоне бледно-голубого неба. Бехбит камнем упал на песок, распластался, точно ящерица. Неизвестный всадник – бородатый, в светло-синей чалме – тоже остановился, торопливо соскочил с коня, рывком снял винтовку из-за спины. Свел коня за куст, сам стал на колено и выстрелил раз, другой… Бехбит, прижимаясь к земле и сплевывая песок, быстро пополз к нему. Приподнял голову, взглянул в ту сторону, куда стрелял всадник в синей чалме. Так и есть! Цепочка верблюдов поднималась на дальний бархан. Четверо в защитных гимнастерках и фуражках шагали по сторонам и только после третьего выстрела схватились за винтовки и залегли, а дехканин в халате и папахе завернул верблюдов и погнал вниз, в лощину. Бехбит разглядел и стрелявшего; то был Шукур Данавсыз, один из самых свирепых и отчаянных лутчеков мирахура. Обозлившись на неудачу первых выстрелов, он палил теперь не переставая.

Бехбит подкрался сзади, обеими руками крепко схватил врага за горло, рванул на себя. Лутчек опрокинулся навзничь, выронил винтовку. Бехбит всем телом навалился ему на лицо и грудь, придавил к земле раскинутые руки…

ОВЦА БЕЖИТ К ВОЛКУ В ЗУБЫ

В поисках каравана с оружием отряд лутчеков, возглавляемый мирахуром, второй день рыскал среди барханов. Была осмотрена каждая тропа, опрошены все пастухи, встреченные со стадами в песках. Но никто не знал о большевистском караване.

Утро второго дня близилось к концу. Мирахур с хмурым неподвижным лицом ехал, опустив поводья. Конные лутчеки двигались поодаль нестройной гурьбой. И вдруг мирахур замер в седле, приложив козырьком руку к глазам, засмотрелся вдаль. На горизонте он заметил тонкую струйку дыма.