Текст книги "Сон разума (сборник)"

Автор книги: Наль Подольский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

Адвокат одобрил эти изыскания, хотя и не ждал от них ничего путного. Сам же он расположился около телефона и стал методично обзванивать тех знакомых, через которых, по его представлениям, был шанс выйти на дела фирмы «Крекинг». Интуиция и опыт подсказывали ему, что если в данной истории есть криминальное зерно, оно связано с этой фирмой.

Так прошло два часа, по истечении которых Карина познакомила адвоката со своими результатами, не давшими, к ее разочарованию, ничего нового. Все информаторы разделились на две относительно обособленные группы, или попросту на две компании постоянно общающихся между собой людей, и центрами обеих компаний оказались две те же самые, уже известные сплетницы. Они же служили связующими звеньями между обеими группами.

Карина несколько приуныла, но не соглашалась признать себя побежденной. По причине позднего времени она удалилась к себе домой, прихватив картотеку для продолжения исследования.

Адвокат же, продвинувшись в телефонных переговорах настолько, что возникла потребность в личных контактах, лег спать пораньше.

На следующий день, утром, состоялось знакомство Александра Петровича с юристом фирмы «Крекинг», и тот, в обмен на кое-какие полезные для себя знакомства, снабдил адвоката нужной ему информацией.

Александр Петрович вернулся домой к обеду. Почти тотчас позвонила Карина и попросила зайти.

По ее сияющему виду он понял, что она чего-то добилась.

Карина предъявила огромный лист бумаги с нарисованным фломастером схематическим изображением дома. По всем пяти лестницам и шести этажам были расписаны номера квартир и разложены карточки живущих в них информаторов. На центральной лестнице, где жили Квасниковы, лежало двенадцать карточек, и на одиннадцати из них жирной красной линией была подчеркнута фамилия «Николаев». На других лестницах его фамилия встречалась всего один раз.

– Потрясающе! Я уже, каюсь, здесь ни на что не рассчитывал. – Он указал рукой на схему: – Ты нашла гениальный прием. – Изображая супружескую пару, они волей-неволей перешли на «ты».

– Я просто повторила тот же факторный анализ для каждой лестницы отдельно, – слегка смущаясь, пояснила Карина, – но это не я придумала, примерно так поступил однажды Уильям Кросби, аналитик из Пентагона, когда искал канал утечки секретных сведений.

– Как бы там ни было, этого господина, – адвокат ткнул пальцем в пятьдесят четвертую квартиру, – ты выудила гениально.

По имевшимся у них сведениям, Николаев жил на шестом этаже, непосредственно над погибшим Холщевниковым. Он держал ротвейлера, но Карина с адвокатом не имели удовольствия с ним познакомиться, потому что он рано уезжал на работу и выгуливал собаку в семь утра. И вот теперь оказалось, что солидный, занятой человек, которого ни один из опрошенных не характеризовал как сплетника, счел нужным сообщить всем соседям по лестнице о таинственном стимулировании самоубийств пожилым пенсионером. Причем слух был распущен им после самоубийства студентки, за два месяца до гибели Холщевникова!

– Ну что же, придется завтра встать в шесть, – без большого энтузиазма объявил Александр Петрович.

На следующий день ровно в семь адвокат и Карина вместе с Джеком заняли позицию в сквере, а через несколько минут в сопровождении ротвейлера появился усатый здоровяк с полнокровным румянцем на щеках.

Карина и адвокат совершенно не обращали на него внимания. Они являли собой благополучную, довольную жизнью пару. Карина с Джеком позировала, а Александр Петрович фотографировал ее японской камерой, которая, по мнению Карины, и на фотоаппарат-то не была похожа: ни объектива, ни рычага перемотки пленки, а только темные прямоугольные окошки и какие-то клавиши.

Как только собаки дружелюбно обнюхались, усатый первым подошел к жизнерадостным хозяевам спаниеля, поприветствовал их, представился и сказал, что уже слышал о них и будет рад иметь их соседями.

В ответ Карина поделилась сомнениями: они, конечно, не суеверны, но им рассказывали об этом доме такие странные вещи…

– Ну что вы, – громогласно засмеялся Николаев, – как же интеллигентные люди могут верить в такую чепуху? Болтают – и пусть болтают, я даже не знаю, что именно. Зачем вникать в глупые выдумки?

– Я думаю, наш будущий сосед прав, дорогая, – сказал адвокат, делая очередной снимок Карины крупным планом, – не станем придавать значения таким пустякам.

По окончании прогулки Александр Петрович извлек из камеры десяток фотографий – эта система давала сразу готовые снимки. При взгляде на них лицо Карины слегка вытянулось: себя она увидела лишь на двух фотографиях, и не самых лучших, а на всех остальных красовалась наглая усатая физиономия.

– Такова конструкция камеры, – пояснил адвокат, – она может снимать в любом направлении.

– Мог бы предупредить, – сухо заметила Карина, – а я-то, как дура, позировала.

– Но ведь именно это и требовалось, – виновато развел он руками.

Карина удалилась, сама удивляясь собственному раздражению по такому ничтожному поводу.

У адвоката же возникла потребность связаться по телефону со своим новым знакомым, юристом фирмы «Крекинг». После разговора с ним Александр Петрович довольно долго думал, прежде чем позвонить Карине.

– У меня есть любопытная новость, – произнес он в трубку не очень решительно.

– Хорошая или плохая?

– Это уж как посмотреть… я сейчас поднимусь к тебе.

Она встретила Александра Петровича, как ему показалось, чуть агрессивно:

– Ну-с, и в чем же состоит твоя новость?

– Я выяснил, что Николаев работает в том же «Крекинге», где служил покойный Холщевников. В позапрошлом году фирма купила одновременно две квартиры для своих ведущих сотрудников. А именно сейчас произошло изменение в служебном положении Николаева: он получил должность, связанную со сбытом нефтепродуктов в Скандинавию.

– Значит, ты думаешь… – она слегка побледнела, и в глазах появился испуг, – неужели ты думаешь…

– Я думаю, наша работа по этому делу закончена.

– То есть как закончена?

– Очень просто. Мы взялись оградить Квасникова от посягательств психиатрии и выяснить, кто и зачем распространял о нем странные слухи. Их распространял Николаев с целью замаскировать предстоящее убийство либо стимулировать самоубийство Холщевникова. Но-моему, нам осталось провести воспитательную беседу со стариком и мальчишкой и получить скромный, но честно заработанный гонорар.

– А… а как же убийство?

– Убийства пока нет. Есть самоубийство. По нему будет проведено следствие… когда-нибудь.

– Ну а мы, Александр? Если мы это бросим, то ведь будем почти соучастниками.

– Не надо преувеличивать, дорогая. Все, чем мы располагаем, – догадки. Их достаточно для наших клиентов, но не для уголовного розыска.

– Но мы, по крайней мере, обязаны сообщить то, что нам известно!

– Не знаю, не знаю. Нам могут не сказать за это спасибо.

– Что ты имеешь в виду?

– Если следователь уже получил… скажем так… гонорар, чтобы не слишком копать эту историю, он обзовет нас идиотами и попросит не совать нос не в свое дело, или хулиганы изобьют нас в подворотне. А если не получил, будет любезен, поблагодарит и пожмет руку, потому что с учетом нашей информации взятка будет больше.

– Я не верю тебе… – она смутилась, – извини… я не верю, что все берут деньги. Но в конце концов, речь о нас. Каково нам будет потом помнить, что мы помогли скрыть преступление?

Адвокат чуть заметно улыбнулся:

– Одним словом, ты хочешь, чтобы я выяснил, к кому попало дело Холщевникова?

Она молча кивнула.

Вынув из кармана записную книжку, он удалился к телефонному столику. Ему хватило всего трех звонков, чтобы объявить:

– Это Шошин, я с ним сталкивался. Честный парень, и даже не берет взяток.

– Вот видишь, – назидательным тоном произнесла она.

Александр Петрович поглядел на нее удивленно:

– Он не берет взяток, но это не значит, что он не берет денег. Он не будет за деньги выгораживать преступника, но возьмет их за то, чтобы начать расследовать дело, которое в порядке очереди пошло бы года через два. Обычная такса за это – тридцать тысяч, как они говорят тридцатник.

– Боже мой… эта вечная тридцатка… мы сможем с ним встретиться?

– Увы, только я один. При тебе из него не вытянешь ни слова.

Позвонив еще раз по телефону, адвокат ушел. Карина из окна смотрела, как он сел в свои «Жигули», предварительно помахав ей рукой, хотя видеть ее не мог, окно было закрыто.

До чего он самоуверен, подумала Карина, ведь ни секунды не сомневался, что она наблюдает за его отбытием. И вообще, он дьявольски хитрый и к тому же циничный человек – опасное сочетание. Но с другой стороны, она чувствовала: ей самой бояться его нечего. Наверное, потому, что он считает ее своей собственностью, а уж свою собственность оберегать он умеет. Впрочем, она тоже привыкла смотреть на него как на нечто ей принадлежащее, и живут они практически семейной жизнью, только что не спят вместе. Вот, вот, в этом-то и загвоздка, в постели. А до нее дело дойдет, он ведь всегда своего добивается. Она с ужасом вспоминала свою горестную сексуальную жизнь во время замужества и последующие неудачные попытки – до сих пор тошнит, и как это все унизительно. И сейчас все кончится тем же – неловкими сценами, ссорами и в конечном счете разрывом. Тут она вконец запуталась: выходило, он раздражал ее именно тем, что она боится его потерять. Чушь какая-то, голову сломать можно.

Она заставила себя перестать думать об этих вещах, отошла от окна и отправилась заняться обедом на кухню, где вскоре с возмущением обнаружила, что совершенно непроизвольно готовит обед на двоих.

Александр Петрович вернулся домой к пяти, усталый и, как показалось Карине, несколько растерянный, что уже само по себе было удивительно. Он виделся с Шошиным, и тот никаких интересных предложений по поводу этого дела не получал. И не получит, поскольку тут все яснее ясного: несомненное самоубийство. У Николаева несокрушимое алиби. Восемь человек, все люди солидные, сидели у него с женой в гостях по случаю очередной годовщины их свадьбы. Хозяин как раз успел провозгласить тост за друзей, когда из открытого окна донесся ужасный вопль. Непосредственно перед этим событием Николаев отлучался из-за стола, но все могли его видеть в соседней комнате говорящим по телефону. После крика он попросил гостей не волноваться и продолжать ужинать, а сам вышел узнать, в чем дело, отказавшись от предложений пойти вместе с ним. Вернулся он ровно через пятнадцать минут, причем несколько человек из числа соседей по дому подтвердили, что видели его внизу, у места падения тела. Помимо алиби Николаева, следствием установлено, что за последние два года покойный Холщевников несколько раз обращался к психиатрам за частными консультациями.

– Звучит убедительно, – несколько скептическим тоном заметила Карина, – и все-таки, по-моему, здесь дело нечисто.

– Я того же мнения, дорогая. Но убийства не было, речь может идти лишь о стимуляции самоубийства. А это, сама понимаешь…

– Недоказуемо?

– Полагаю, что да.

– Значит, все кончено, – медленно, не то облегченно, не то с сожалением, произнесла она.

– Кроме одного: надо поговорить с Квасниковым и его внуком, чтобы мальчишка вел себя потише.

– Постой, мы совсем забыли, – спохватилась Карина, – надо еще разобраться с его бластером и психотронным генератором.

– Не знаю, стоит ли в этом копаться, – к ее удивлению, без малейшего интереса промямлил адвокат, – в конце концов, это всего лишь игрушки ребенка.

– Ничего себе, игрушки, – возмутилась она.

Горлышко пивной бутылки, аккуратно срезанное одной из «игрушек», занимало почетное место у нее на полке. Ей недавно пришла в голову суетная, но заманчивая идея основать собственный музей криминалистики, и последняя реплика Александра Петровича ей не понравилась.

Он позвонил Квасникову, представился как член Комиссии по аномальным явлениям и сказал, что имеет задание с ним побеседовать. Старик выразил готовность принять его немедленно.

Дверь им открыл Коля, с игрушечным пистолетом в руке и со свисающим с плеча автоматом, отвратительно похожим на настоящий. Мальчик подозрительно оглядел гостей и вместо приветствия процедил:

– Меня дедушка предупреждал только об одном человеке.

– С твоим дедушкой разговаривал я. А это Карина Микаэловна, мой секретарь и помощник.

– Стойте здесь, – Коля поиграл пистолетом, – я доложу.

– Что они делают из ребенка! – возмутилась Карина. – Ничего себе, ангелочек.

Почти тотчас Коля вернулся:

– Можете проходить.

Они ожидали увидеть хрестоматийного отставного моряка, добряка и балагура, а вместо него их встретил в комнате высокий подтянутый человек с резкими движениями и настороженно-сосредоточенным выражением лица.

– Долго же вы собирались, – проворчал он скрипучим голосом.

Александр Петрович решил, что с этим человеком нужно сразу взять начальственный тон, иначе с ним не столковаться.

– Почему вы обратились в милицию? Вам известно, что они вас хотели отправить в психиатрическую больницу? И тогда ваши материалы пропали бы без следа. Вы поступили легкомысленно.

– Виноват, исправлюсь, – ответил старый моряк уставной формулой, тем самым признавая в Александре Петровиче начальство.

– Разве вы не знали, – продолжал адвокат более мягко, – что такими вещами занимается специальная Комиссия по аномальным явлениям? Я вас попрошу направлять ваши отчеты непосредственно к нам. Во всех других инстанциях возможны утечки. – Он протянул Квасникову заранее отпечатанный на машинке адрес Комиссии. Ничего, пусть почитают, усмехнулся он про себя.

– А теперь расскажите подробнее о сеансах космической связи. Часто ли они происходят?

– Каждые пять-шесть дней. Сегодня будет, скоро начнется.

– Пять-шесть дней, это нормально, Карина Микаэловна? – Чтобы она не слишком скучала, адвокат решил подключить ее к диалогу.

– Нормально. На дальней связи у всех примерно так.

– Значит, таких, как я, много? – робко спросил Квасников.

– Достаточно, – внушительно произнес Александр Петрович. – За сколько времени вас предупреждают о сеансе?

– За два или три часа.

Адвокат вопросительно посмотрел на Карину.

– Нормально, – кивнула она деловито.

– Вокруг меня появляется конус голубого света. Другие его не видят. А перед глазами плывут цифры, страшно много цифр. Я от них устаю. Потом начинают проплывать какие-то чертежи, формулы и что-то совсем непонятное. А вдруг все это – секретные данные?

– Не делайте преждевременных выводов. Продолжайте.

– А потом передают, что творится там, в космосе. Воюют, все воюют. Целые звездные системы. Не добрались бы до нас. Я вот и боюсь, что через меня шпионят.

– Что именно вам сообщают об этих войнах?

– Ну, вроде как сводки военных действий. Я иной раз вслух повторяю, так Колька слушает, ему интересно, даже на магнитофон записывает.

– А послушать запись нельзя? – спросила Карина.

– Почему нельзя? Колька, включи кассетник.

Мальчик включил магнитофон. Сначала слышалось невнятное бормотание, а затем голос Квасникова стал монотонно произносить довольно странный текст:

– Силы противника блокируют флот Геркулеса в шаровом скоплении эм-тринадцать. Введены в действие резервы. Крейсер «Цефея» с шестью аннигиляционными установками дальнего действия. Эскадра гравитационных мониторов под командованием адмирала Убо. Таранный разрушитель силовых полей «Ио».

– Список кораблей, – поразилась Карина, – это же Илиада!

– Гиперсветовые прокладчики магнитных тоннелей, – продолжал бубнить магнитофон.

– Спасибо, достаточно, – решительно заявил адвокат.

– Скажите, на каком языке они к вам обращаются? – не удержала собственный язык Карина, заработав порицающий взгляд адвоката.

– Ни на каком. Вроде морзянки. Сигналы, и все. Но я их понимаю.

– Хорошо. – Адвокат выдержал многозначительную паузу. – Прежде всего, то, что вы видите в начале сеанса – чертежи, цифры и прочее, – всего лишь тестирование вашего мозга на готовность к работе. Никакой утечки секретных данных не происходит. Далее. Они передают нам полезную информацию, как потенциальным союзникам, это так. Но они еще и используют для решения своих стратегических задач ваш мозг, ваш опыт военного моряка. Ничего опасного в этом нет. Все нормально. Повторяю просьбу, можете считать, что это приказ: отсылать отчеты только в нашу комиссию.

– Так точно.

– Теперь мы хотим поговорить с вашим внуком.

Квасников кивнул Коле, тот подошел к адвокату и стал по стойке «смирно».

– Твой дед выполняет ответственное задание, и ты не должен привлекать внимание посторонних. Не нужно никому говорить, что у тебя есть психотронный генератор, или бластер, или еще что-нибудь. Не болтай лишнего. Договорились?

– Ладно, – пробурчал ребенок.

– Отвечать по уставу! – прикрикнул на, него дед.

– Так точно, слушаюсь! – отбарабанил Коля.

– Где твой психотронный генератор? – спросила Карина.

Коля молча удалился и принес черный короткоствольный автомат со свисающим, как вымя, магазином. Он отдал его адвокату, и тот, осмотрев игрушку, нажал на спуск. Тотчас комната наполнилась громким, издевательским, удивительно мерзким смехом. Когда он умолк, старик пояснил:

– Я туда вмонтировал «мешок смеха», японская игрушка такая. Кольке понравилось.

– И вы сказали ему, что это психотронный генератор?

– Нет.

– Коля, постарайся вспомнить, кто тебе первый сказал, что это – психотронный генератор?

– Дядька один, он мне жвачку дал.

– Этот? – Адвокат показал фотографию Николаева.

– Да.

– Теперь, значит, будешь об этом молчать. Где бластер?

– Я его одолжил поиграть. Могу взять обратно.

– Возьми. Мы зайдем на него взглянуть.

Они собрались уходить, но старик нахмурился:

– А как же сеанс связи? Он скоро начнется.

– Срочные дела, – развел руками адвокат, – к началу сеанса постараемся вернуться.

– Если не получим нового задания, – поспешно уточнила Карина.

– Мне было ужасно стыдно, – призналась она на лестнице, – так бессовестно морочить наивного старика…

– Мы морочили его, чтобы уберечь от психушки.

– Но ведь он теперь будет без конца писать в эту комиссию?

– Э, пустяки, они там и не такое читают. – Александр Петрович взял Карину под руку, и, к ее удивлению, они направились не вниз по лестнице, а наверх.

– У меня возникла идея, – сказал он вполголоса в ответ на ее вопросительный взгляд.

Миновав четвертый этаж, на пятом они мимоходом оглядели дверь покойного Холщевникова и направились дальше. «Неужели он вознамерился нанести визит Николаеву?» – с удивлением подумала Карина.

Однако адвокат оставил без внимания дверь пятьдесят четвертой квартиры с массивной бронзовой ручкой. Последний марш лестницы привел их к обитой железом чердачной двери. Александр Петрович вынул из кармана кусок проволоки, изогнул ее конец хитрым образом и принялся ковыряться в висячем замке. Он добился успеха примерно через минуту.

К этому моменту Карина уже поняла, что идея посещения чердака возникла у него отнюдь не сию секунду, и нисколько не удивилась, когда в его кармане обнаружился электрический фонарик.

Войдя внутрь, они прикрыли дверь, чтобы не привлекать внимания. Адвокат поднял с полу осколок кирпича и подал Карине:

– Если кто-нибудь будет входить, кинь это подальше от себя и от меня.

– Учишь азам, начальник, – усмехнулась она.

Оставив ее у двери, адвокат отправился обследовать чердак. Обойдя его весь, он, как видно, нашел что-то достойное изучения. Насколько Карина могла судить по звукам и пляске луча фонарика, он разбирал кучу кирпичей или мусора.

Ей казалось, на этом темном чердаке – свой, особый отсчет времени и; когда они выйдут отсюда, выяснится, что там, снаружи, прошли не минуты, а дни. Было слышно, как в проеме слухового окна толклись и гукали голуби, потом они улетели. Донесся приглушенный расстоянием собачий лай, и Карина подумала, что за все тридцать три года своей жизни не общалась с собаками столько, сколько за последние три дня. Заработал двигатель лифта, остановился, и где-то хлопнула дверь. Затем лифт вызвали снова, по-видимому на первый этаж, и после этого гудение мотора длилось бесконечно долго. Неужели сюда? Ее на миг захлестнул страх и тут же прошел сам собой. Близко, совсем рядом, лязгнула дверь шахты. Кто-то, позвякивая ключами, отпер дверь и через секунду ее захлопнул. Карина почувствовала неуемную радость и выругала себя за это: нужно быть хладнокровнее. К тому же на шестой этаж мог приехать не обязательно Николаев, на площадку выходили три двери. Впрочем, решила она, опасаться исключительно одного Николаева было бы промахом.

Она немного расслабилась и потеряла ощущение времени, но вскоре ей пришлось опять насторожиться. Снаружи, казалось, доносились невнятные шорохи, будто кто-то крался по лестнице. Она испытала вдруг жгучее желание распахнуть дверь и выяснить, есть там кто-нибудь или нет, и сразу подавила его: это было бы непростительной, грубой ошибкой.

Через несколько секунд, когда ее подозрения подтвердились, она даже почувствовала мимолетное удовлетворение, что поступила правильно. Полоска света у косяка начала расширяться – кто-то осторожно открывал дверь, и Карина слышала его дыхание.

Она, как было условлено, кинула осколок кирпича, но он попал во что-то мягкое, наверное в слой пыли, и звук получился глухой и тихий. К тому же в этот момент у слухового окна каркала и хлопала крыльями ворона. Адвокат не услышал предупреждения и продолжал свои занятия с кирпичами.

Пришелец, отделенный от Карины дверью, не издавал ни звука, и вдруг, как в добротном триллере, где всегда показывают в кадре только ноги или руки убийцы, она увидела за кромкой двери медленно поднимающуюся руку с пистолетом. Пистолет был боевой, не газовый.

Подавив желание вскрикнуть, Карина прикусила губу: ничего худшего сейчас нельзя было придумать. Память подсказала ей нужное решение: повторить то, что в подобной ситуации сделала ее любимая героиня Синтия Максвелл, – когда пистолет поднимется на линию огня, и не раньше, ударом сумки выбить его из руки нападающего.

Так рассудила ее голова, напичканная детективными романами. Но руки сделали иначе. В ней действительно текла кровь помещиков и сатрапов, храня опыт поколений, привычных к резне и дракам. Она изо всех сил толкнула массивную дверь в сторону уже достигшего горизонтального положения черного пистолета.

Далее все произошло практически мгновенно, но Карина за ничтожную долю секунды успела получить целую гамму разнообразных впечатлений. Ее не ужаснуло, а лишь слегка удивило страстное желание убить – не обезвредить, не обезоружить, но именно убить – этого человека. Полумрак чердака вдруг озарился тусклым багровым свечением, исходящим от всех предметов, в том числе от пистолета и держащей его руки. И самое странное, Карина не почувствовала соприкосновения своих рук с дверью, которую обрушивали на незнакомца силы, неизмеримо более мощные, чем ее мускулы, она же ладонями только направляла их импульс.

Дверь наконец настигла свою жертву. Раздался глуховатый звук удара, грохнул выстрел, и послышалось не то рычание, не то стон. Затем последовал мягкий стук упавшего на пол тела.

Выглянув из-за двери, Карина остановилась в нерешительности: опыт детективного чтива требовал найти пистолет и направить его на поверженного врага, а представления о гуманности и правопорядке – выяснить, жив ли он.

– Александр, где ты? – позвала она жалобно.

– Я здесь, все в порядке. – Он вынырнул из темноты совсем рядом, с газовым пистолетом, который тут же спрятал в карман.

– О, Александр! – Схватившись за его руку, она неожиданно качнулась к нему.

Нет, нет, только не обморок, взмолился про себя адвокат. К счастью, она была слишком возбуждена для обморока. Он поддержал ее, невзначай положив ладонь на грудь, защищенную лишь тонкой тканью блузки, и почувствовал дрожь напряженного тела и твердость набухшего соска.

Похоже, наш Везувий готов проснуться, мелькнуло у него в мыслях. Бросив беглый взгляд на пострадавшего, Александр Петрович решил, что тот еще сколько-то времени пролежит неподвижно. Он нашел губы Карины и жадностью ее поцелуя был вознагражден за пренебрежение хотя и ничтожным, но все-таки риском.

И тотчас выяснилось, что риск был не таким уж ничтожным: поверженный враг вдруг проявил неожиданную активность, он вскочил и пустился наутек, пошатываясь, хватаясь за перила и оставляя на ступеньках дорожку из капель крови. Почти сразу на площадке шестого этажа захлопнулась дверь. Это был Николаев.

– А ты тоже… нашел время, – ласково упрекнула адвоката Карина, все еще оставаясь в его объятиях. – Нам теперь надо удирать?

– Небольшой запас времени у нас есть.

– Но ведь он сейчас вызовет своих боевиков?

– Ему еще придется их поискать, – ответил он загадочной для Карины фразой уже на ходу. Взявшись за руки, они бежали вниз по лестнице.

На пятом этаже Александр Петрович остановился, извлек из кармана ключ и, нажимая им на кнопку звонка, несколько раз позвонил в дверь Холщевникова. Никакой реакции не последовало.

– Давай попробуем, – пробормотал он, вставляя ключ в скважину. Ключ подошел, дверь открылась.

– Вызови сюда лифт, но не оставляй пальцев, – попросил адвокат Карину и вошел в квартиру. К его удовольствию, телефон оказался в прихожей. Взяв трубку платком, он ключом набрал номер «ноль-два».

– Милиция? Запишите адрес, у меня мало времени. У нас на чердаке стрельба, бандиты какие-то. Я из квартиры пятьдесят один. Холщевников.

Захлопнув дверь, Александр Петрович поспешил наверх.

– Я верну ключ на место, а ты протри дверь и замок от наших пальцев. – Он включил фонарик и скрылся на чердаке.

Они бросили чердачную дверь приоткрытой и отправились вниз пешком, уже не спеша.

Милиция работала четко; позвонив в дверь Квасниковых и ожидая, пока им откроют, адвокат и Карина наблюдали из лестничного окна за прибытием оперативной группы.

Квасников их принял любезно, но сообщил, что сеанс связи с космосом, увы, откладывается. Дед и внук коротали время перед видеоплейером, за фильмом, где звездные адмиралы крушили галактики и разносили в клочья вселенную.

Карина присела на диван отдохнуть, адвокат же следил из окна за развитием событий внизу. Там стояли две милицейские машины, и у подъезда маячили три дюжих милиционера. Вскоре у противоположного тротуара припарковалась серая «Волга», из которой никто не выходил. Через некоторое время один из милиционеров проверил у водителя документы. Они, по-видимому, оказались в порядке, но «Волга» после этого уехала.

– Пожалуй, – отвернулся от окна адвокат, – самое время пойти домой.

Они вышли из подъезда вслед за женщиной с хозяйственной сумкой, и никто не обратил внимания на эту парочку, когда они пробирались сквозь уже успевшую собраться стайку зевак.

– А теперь рассказывай, – потребовала Карина, когда они удалились от злополучного дома, – из-за чего он пытался тебя убить?

– Из боевого оружия зря не стреляют, – ответил адвокат уклончиво, – но я пока не понял, в чем дело.

– Не истязай мое любопытство. Что ты там нашел? Сокровища Али-Бабы?

– Ты все увидишь дома, вернее, почти все.

– Как?!

– Я бы не был Али-Бабой, если бы не прихватил часть сокровищ. Это – пропавшие документы фирмы «Крекинг». В газетах они обещают крупное вознаграждение.

– И все?

– Нет, еще ключ, который ты видела, и одна неожиданная вещь. Видеокассета.

– Действительно неожиданная. Но стрелял он, наверное, из-за документов? Чего же он хотел – через подставных лиц получить вознаграждение или шантажировать свое начальство?

– Не знаю… Не думаю, слишком уж велик риск. С «Крекингом» шутки плохи. Я навел справки – эта фирма, как говорится в рекламе, не простая, а очень простая. И если что не так, Николаева уберут не просто, а очень просто.

– Значит, Николаев для нас пока остается загадкой. – Она задумалась. – Ладно, а почему мы не дождались милиции? И не рассказали все на месте?

– Помилуй, зачем? Они понятливые. Для них этот чердак – открытая книга.

– Тебе не хотелось объяснять, что мы там делали?

– И это тоже.

– Ты опасался, что Николаев и его сорок разбойников начнут зондировать милицию и в конце концов выйдут на нас?.. Постой, я сама скажу. Ты хочешь, чтобы для Николаева вся ситуация спроецировалась на милицию. Его люди будут действовать мафиозными методами и кому-то причинят беспокойство. Милиция на этот раздражитель отреагирует тем, что начнет копать дела фирмы «Крекинг», а фирма в свою очередь, разобравшись, в чем дело, ощерится на Николаева. В результате круг замкнется. Так?

– Блестяще. Я не думал, что ты догадаешься.

– А я не думала, что на свете бывают такие хитрые люди. Это надо же изловчиться – заставить змею укусить собственный хвост! Но скажи: ведь весь этот механизм заработает лишь в том случае, если в нем есть мотор, источник энергии?

– Ты не представляешь, как мне хочется, чтобы его не было. Твоя интуиция сегодня безошибочна. Что она думает по этому поводу?

– Моя интуиция опасается, что источник есть, – ответила она после паузы, и некоторое время они шли молча.

– Для чего ты назвался Холщевниковым? Надеюсь, это не висельный юмор?

– Это нюанс технологии. При вызове у них на табло высвечивается номер телефона, и простым нажатием клавиши можно вывести на экран компьютера адрес и фамилию владельца. Если что-нибудь не совпадет, они начнут думать. А когда милиция думает, она бездействует.

– Еще вопрос выдержишь? Как тебе пришло в голову сунуться на чердак?

– Вот как раз это просто. Лифт у них идет наверх тридцать две секунды, следовательно, туда-сюда, вместе с вызовом, – не более двух минут. Сколько можно смотреть на труп соседа? От силы, минуту. Уверяю тебя, когда смотришь на труп, минута – очень много. Он же отсутствовал четверть часа. Куда делись остальные двенадцать минут? Сопоставь это с его заинтересованностью в самоубийстве и фактом исчезновения документов и получишь ответ: он зашел к Холщевникову, чтобы что-то взять до появления милиции. Это «что-то» он не мог принести к себе из-за гостей, остается чердак. Но вот дальше он вел себя как двоечник. Он разгреб кучу мусора, положил в ямку кейс Холщевникова и забросал обломками кирпичей. А там везде пыли – как на пляже песка, да ты сама видела. Кирпичи, на которых нет пыли, – все равно что объявление: копай здесь. Надо было присыпать, а он поленился.

– Действительно просто, – засмеялась Карина, – я буду твоим доктором Ватсоном. А откуда ты знал, что сорок разбойников приедут не сразу?

– Раз он завел со своей конторой опасные игры, он не мог вызвать дежурную команду оттуда. Ему нужно было найти мальчиков, наверняка не связанных с фирмой. Вот мы и дома, – продолжал он без всякого перехода, – я готов съесть половину быка.

– А я, кажется, – доесть остальное.

После ужина они занялись осмотром трофеев. Во-первых, имелась толстая пачка документов – протоколы, договоры и документы непонятного назначения, на разных языках, с витиеватыми подписями, а также сертификаты и акции с номиналом, обозначенным большим количеством нулей. Карина понимала, что кому-то эти бумаги нужны как воздух, и верила на слово, что их потеря для фирмы означает многомиллионный убыток, но у нее они не вызывали интереса. Зато вторая часть добычи, видеокассета, возбуждала сильное любопытство.