Текст книги "Сон разума (сборник)"

Автор книги: Наль Подольский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

– Хорошо, сейчас расскажу.

– После расскажешь! А теперь, наконец, согрей меня! И сними твою дурацкую пижаму, если бы ты знал, как она меня раздражает!

Он забрался к ней под одеяло, и она оказалась вовсе не замерзшей, а, напротив, горячей и лихорадочно возбужденной. От каждого прикосновения она вздрагивала, вскрикивала и всхлипывала, и он, обладая достаточным опытом, тем не менее не мог разобраться, где кончается истерика и где начинаются нормальные сексуальные реакции. Но постепенно все стало на свои места, по крайней мере судя по результату.

Небо за окном посветлело. Карина лежала на спине, прижав его руку к груди, и, похоже, намеревалась уснуть. Но как только он стал пристраиваться поудобнее, чтобы тоже подремать, она, не открывая глаз, произнесла отнюдь не сонным голосом:

– Ничего подобного.

Она села, откинувшись на спинку кровати, затем положила под плечи подушку, явно стараясь устроиться с комфортом.

– Днем ты начнешь рассуждать расчетливо и обдумывать каждое слово, и все опять будет плохо. А ночь и постель, как известно, располагают к откровенности.

Возразить было нечего, и он рассказал обо всем, что его беспокоило, в том числе о своих тайных страхах и опасениях.

Тем временем наступил рассвет, сквозь щель в занавесках пробился еще прохладный луч солнца.

– И ты столько времени держал это в себе? – удивилась она. – У тебя есть странное свойство: тебе просто необходимо что-нибудь скрывать от других, и даже от меня. Иначе ты себя плохо чувствуешь. Ты всегда заметаешь следы, просто так, на всякий случай…

Александр Петрович готов был обидеться: можно подумать, он сам этого не знает… но зачем же говорить вслух… сейчас еще до кота на паркете додумается.

– В древности люди, – Карина, сама того не замечая, заговорила лекторским тоном, и адвокату пришлось сделать некоторое усилие, чтобы подавить улыбку, – избегали говорить о злых силах или давать им имена, и, безусловно, были правы. Ты тоже прав… во всем, кроме одного: наш противник силен, но не всесилен и, главное, стопроцентно материален. Никакой мистической одаренности в нем нет, и, пожалуй… думаю, в этом его слабость.

– Как знать, может быть, ты и права, – ответил он осторожно, – я готов на это надеяться.

В тот день они долго бродили по окрестным горам и увлеченно болтали обо всем на свете, как после разлуки, но странным образом избегали именно той темы, которую собирались обсудить во время прогулки. И только на обратном пути, выйдя к морю и очутившись на пляже излюбленной ими закрытой бухты, они заговорили о неприятном.

– Ты мне вот что скажи, – как бы рассеянно обронила Карина, – если нам угрожает опасность, почему у нас нет никакого оружия?

– Во-первых, не хотелось тебя волновать, да и что в нем проку? Они – профессионалы, нам с ними не тягаться.

– Вот, вот, – обличительно объявила она, – суеверный страх, этого-то я и боялась. Они тебя гипнотизируют, как гадюка скворца, хотя ты еще не видел их глаз.

– Зато я видел их работу.

– Тем более оружие не помешает.

– Ну что же, если ты так считаешь… хорошо.

– И еще… наше жилье, – продолжала она, – я не чувствую себя здесь в безопасности. Посмотри, что за люди тут собрались: самое невинное из того, что у них за плечами, – воровство в особо крупных размерах, а все остальное значительно хуже. По следу каждого из них кто-то идет, сюда направлены сотни прицелов. Это заведение в астральном мире чадит, как поганая заводская труба, здесь просто слет демонов преступности. А служба безопасности чего стоит – сплошные бандиты! А их главарь, этот беглый кагебешник, в его родной Эстонии, надо думать, по нему давно веревка плачет. Он же наверняка сохранил связь со своими бывшими собратьями по разуму… или по его отсутствию… Если те, кто нас ищет, связаны с ними, они вычислят нас на своих компьютерах в пять минут.

– Кажется, твоя филиппика возымела действие, наш отель теперь мне тоже не кажется надежным убежищем.

– Я рада. Наконец-то ты понял, что это не каприз и не блажь… Нам осталось искупаться, и пойдем обедать.

Когда они после купания обсыхали, лежа на горячем песке, Карина спросила, слишком старательно, как показалось адвокату, имитируя тон праздного любопытства:

– Меня еще вот что интересует… ну предположим, мы с этой видеокассетой попали в историю, из-за нее нас преследуют… а с нашей стороны – стоит ли игра свеч? Неужели нет способа отдать им эту паршивую кассету так, чтобы они от нас отвязались?

Он недоверчиво на нее покосился – неужто она расставляет ему ловушку? Ему тут же стало неловко за свою мысль.

– Помилуй, – улыбнулся он, – из всех читанных тобою романов ты помнишь хоть один случай, где герой в подобных обстоятельствах поступил бы подобным образом?

– Нет конечно. Но тогда герой не был бы героем. Может быть, в жизни все иначе?

– Нет, – покачал он головой, – в данном случае, увы, жизнь идентична роману. Как только ты отдашь им кассету, они поставят тебе на живот горячий утюг, чтобы выяснить, нельзя ли посмотреть вторую серию фильма.

– Да, понимаю, – помрачнела Карина, – или появятся их знакомые, которые тоже захотят иметь это кино.

– Гм… какая интересная мысль, – пробормотал, глядя вдаль, адвокат.

– Ты о чем?

– Нет-нет… слишком неясная мысль. – Он потер ладонью лоб, встал и, стряхивая с себя песок, решительным тоном подвел итог разговору: – С такими вещами, как наша кассета, лучше не соприкасаться. Но если уж соприкоснулся, пытаться избавиться от нее бесполезно: она сразу прилипает, вернее, прирастает к руке. Единственный путь спасения – превратить эту вещь в оружие.

– Сейчас ты рассуждаешь как воин… Это мне нравится.

В ее голосе прозвучали бархатные нотки, и адвокат понял, что сегодня в отношениях с ней отыграл все очки, которые потерял за предыдущие дни.

Когда они добрались до гостиницы и громила, изображающий швейцара, открыл перед ними дверь с пуленепробиваемыми стеклами, Александр Петрович ощутил негативную реакцию своего организма на отель: медленно, как ртуть в градуснике, по спине пополз кусок льда, заставив его поежиться от холода в разгар жаркого южного дня.

– Да, ты была права с самого начала, – предлагая руку Карине, он счел нелишним напомнить вслух о ее прозорливости, – я ошибался. Нам с тобой здесь не место. Давай завтра же съедем отсюда.

Вместо ответа она легко, почти незаметно, погладила его пальцы.

Основательно проголодавшись, они наскоро переоделись и направились в ресторан, но у входа их ожидало препятствие в виде неизвестно откуда вынырнувшего начальника службы безопасности. Он попросил адвоката уделить ему несколько минут.

– Но я не хотел бы утомлять вашу жену неинтересными разговорами, – добавил он, глядя на Карину равнодушно, словно бы и не видя ее.

– Хам, – фыркнула она возмущенно, когда адвокат проводил ее к столику у окна, за которым они привыкли обедать.

– Все же обрати внимание, – заметил он философски, – сколь существенно эстонское хамство отличается от, например, русского.

Поручив Карине контакты с официантом, он вернулся в холл.

Дело в том, начал издалека шеф безопасности, что в их гостинице проживают в основном люди, претерпевшие обиды или насилие и опасающиеся преследования. Поэтому не следует на них обижаться за их повышенную заботу о самосохранении или некоторую мнительность. И вот, в частности, охрана бывшего министра Азербайджанской республики обеспокоена поведением жены адвоката. Их огорчает, что она постоянно пользуется подзорной трубой. Восточные люди легко возбудимы, и им пришло в голову, что она, а следовательно, и сам адвокат вместе с ней связаны с врагами почтённого министра. Кроме того, они не сомневаются в армянском происхождении жены адвоката и опасаются, что она может сотрудничать со спецслужбами Армении.

– Так он и в Армении успел наследить? – простодушно спросил адвокат.

– Вы же знаете, как щекотливы межнациональные отношения. Но я имел в виду совершенно другое. Юрист такого уровня, как вы, не может не заметить, что создавшуюся обстановку нельзя назвать вполне безопасной. Поведение восточных людей иногда бывает непредсказуемым.

Три недели назад, заселяясь в сию цитадель безопасности, адвокат предъявил рекомендательное письмо директору отеля, и, кроме него, никто не должен был знать, кто такой Самойлов.

– Вам сведения обо мне дал директор или вы сами наводили справки? – любезно улыбнулся Александр Петрович.

– Вы слишком известны в определенных кругах, чтобы нужно было наводить справки, – последовал уклончивый ответ.

Адвокат решил, что пора изобразить панику.

– Но что же нам делать? Вы меня здорово напугали. – Он вынул из кармана платок и взволнованно вытер пот на лбу и щеках. – Просто счастье, что нам уже пора ехать домой. Как вы думаете, за три дня с нами ничего не случится? При условии, что подзорная труба будет спрятана в чемодан?

– Вы меня совершенно не так поняли, – в голосе начальника охраны звучало явное облегчение, – вам ничего не грозит, за это я отвечаю. Вся обстановка у меня под контролем, и три дня спокойной жизни я вам гарантирую. Но трубу, действительно, лучше убрать.

– Я вам очень признателен, но все равно беспокоюсь, – Александр Петрович еще раз протер лоб и щеки платком, – у меня возникло желание приобрести что-нибудь этакое… ну пистолет, к примеру.

– Мне понравилась ваша шутка, – лицо эстонца расплылось в широкой улыбке, и в нем вдруг появилось что-то приятное, деревенское, – но вы же понимаете, я не могу себе позволить торговать оружием.

Церемонно поблагодарив собеседника, адвокат присоединился к Карине. Опасаясь, что от любопытства она лишится аппетита, он в двух словах пересказал ей разговор.

– Превосходно, – развеселилась она и под столом заговорщически прижала колено к его бедру, – у меня есть идея.

Входя в свой номер, Александр Петрович приготовился выслушать ее идею, впрочем зная заранее, в чем она заключается. Но они не успели и слова сказать, как в дверь постучали.

На пороге стоял массивный, бритый наголо человек с выпирающими под серым пиджаком бицепсами.

– Я слыхал, вам надо пушку? – произнес он равнодушно, не переставая жевать резинку.

Адвокат молча кивнул, и пришелец выложил на стол пистолет и три коробки патронов.

– «Питон», калибр шестнадцать-тридцать две, – пояснил он лаконично и, пожевав, добавил: – Хорошая пушка.

Александр Петрович не торгуясь расплатился с ним долларами, чем привел его в состояние умиления.

– Можете пристрелять его в нашем тире.

– Когда?

– Прямо сейчас.

Перехватив отчаянно-умоляющий взгляд Карины, адвокат твердо сказал:

– Мы вдвоем. Годится?

На этот раз, прежде чем ответить, гость жевал довольно долго.

– Еще двадцать, – изрек он наконец.

Доставая из бумажника две зеленые купюры, Александр Петрович оглянулся на Карину и подумал, что за такую вспышку детской радости в ее глазах согласился бы заплатить и побольше.

В служебном лифте они спустились в самый нижний, третий, горизонт подвальных этажей и оказались перед бетонной дверью, из-за которой доносились приглушенные звуки выстрелов.

– Ждите здесь, – бросил им провожатый и исчез за открывшейся с неожиданной легкостью дверью.

Через минуту он их позвал внутрь, и в тире людей уже не было, а на стенде висели три чистые мишени.

– Предохранитель, – буркнул он, показывая, как пистолет снимается с предохранителя, и трижды, не целясь, выстрелил.

Все три пули легли в центр мишени, образовав одну общую дыру с рваными краями.

Адвокату приходилось раньше стрелять из пистолета, но этот показался непривычно тяжелым. Первым выстрелом он угодил в белое, в самый угол мишени, зато две следующие пули положил вполне пристойно – в черное поле.

Карина не имела опыта в этом деле и один раз промазала вовсе, но двумя выстрелами попала в мишень, хотя и по краям.

– Для ваших целей сойдет, – снисходительно проворчал их спутник и, уже у двери лифта, флегматично добавил: – Хорошая пушка. Не забывайте чистить.

По пути в номер Карина, несмотря на умеренные успехи в стрельбе, излучала радостное возбуждение.

– Наверняка будет огромный синяк, – восторженно заявила она, тряся ушибленной рукой, – у него свирепая отдача!

Заперев пистолет в ящике стола, они отправились осуществлять идею Карины, то есть снимать квартиру на тихой улочке Судака, в доме, который она высмотрела в подзорную трубу две недели назад.

Табличка: «Сдается» – по-прежнему виднелась в окне, и старушка-хозяйка приняла их весьма любезно. Она жила в доме побольше, на том же участке, и все ее постояльцы уже разъехались. Приглянувшийся Карине домишко состоял из двух помещений. Первое, поменьше, выполняло одновременно функции прихожей, столовой и кухни, а второе являлось исключительно спальней, причем Спальней с большой буквы, ибо основную часть территории занимала кровать таких размеров, что на ней могла бы разместиться супружеская чета не только людей, но и медведей. Обе комнаты разделяла перегородка, в проеме которой не было даже двери, а только легкая занавеска.

Кровать поразила воображение Карины, она долго ее разглядывала, по-детски прикусив палец, а последующая реакция показалась адвокату совсем удивительной:

– Хороший пилот, наверное, смог бы посадить сюда вертолет.

Ему пришло в голову, что, когда они окажутся в этой постели, трудно будет отделаться от навязчивого образа спускающегося к ним вертолета.

Старушка назвала свою цену, по сравнению с отелем весьма умеренную, и, получив задаток, спросила:

– Когда переедете?

Адвокат и Карина переглянулись и, как в комедийном спектакле, задали друг другу хором один и тот же вопрос:

– А может, сегодня?

Вернувшись в гостиницу, адвокат сразу зашел к администратору, сказал, что срочнейшие дела, увы, призывают его в Петербург, расплатился по всем счетам и попросил автомобиль, чтобы отвез их в Судак на автовокзал. Машина была обещана через полчаса.

Они не спеша собрали свои вещи, на что ушло не более пятнадцати минут.

– Все-таки вид отсюда изумительный, – сказала Карина тоном легкого сожаления, выходя в лоджию, – надеюсь, наши усатые друзья переживут, если я в последний раз осмотрю окрестности. – Она поднесла к глазам свою любимую подзорную трубу.

Некоторое время она любовалась пейзажем молча, но затем со смехом отступила к двери:

– Представляешь, один из этих усачей грозит мне кулаком.

Она уже хотела сложить трубу, но ее внимание привлекло еще что-то.

– Погляди-ка сюда, Александр… По-моему, этого мордоворота я где-то видела.

Ее труба была направлена вниз, на автостоянку. Там, около запыленной голубой «Волги», со скучающим видом стояли два человека, а третий отсчитывал деньги водителю, время от времени отвлекаясь, чтобы сказать ему, судя по жестикуляции, нечто не вполне любезное.

Глянув в трубу, адвокат увидел его словно совсем рядом и, конечно, сразу узнал это плоское лицо, свинячьи глазки и мясистые губы.

Он почувствовал за спиной холодок, но ледяной столбик в его биологическом термометре поднялся незначительно, обозначая невысокий градус опасности. Это его озадачило, и в ответной реплике прозвучали нотки недоумения, что, в свою очередь, удивило Карину.

– Приехали ребята из «Крекинга». Вероятно, по наши души.

Приезжие тем временем разобрались с водителем и направились ко входу в отель, куда одновременно подрулил белый джип «мицубиси».

– Это наша машина, – вяло откомментировал адвокат, – сейчас придет шофер за чемоданами, я договаривался.

– У администратора они пробудут минут десять, – вслух размышляла Карина.

– Пятнадцать, – поправил ее адвокат, – он каждое заселение согласовывает с директором по телефону, и вообще здесь не любят спешить, – и в ответ на ее вопросительный взгляд добавил: – Думаю, проскочить успеем.

Через несколько минут в дверь постучали, но это оказался не шофер, а горничная. Она просила не запирать дверь, потому что сейчас принесет белье и будет срочно готовить номер для только что прибывших постояльцев.

Карина нервно хихикнула:

– Тебе не кажется странным, что жизнь иногда склонна к висельным шуткам?

Наконец явился водитель. Он подхватил чемоданы и двинулся к лифту.

– Мы предпочитаем пешком, – небрежно бросил ему адвокат.

Когда они добрались до машины, их чемоданы уже покоились в багажнике, а водитель усаживался за руль.

Он, несомненно, был мастером своего дела и с расчетливой лихостью вписывался на бешеной скорости в прихотливые петли дороги, врезанной в крутой склон горы.

Адвокат и Карина не без грусти смотрели на улетающие назад красноватые скалы и изысканно-корявые силуэты распластавшихся на них реликтовых сосен, понимая, что на какое-то время путь им сюда заказан. Они словно сдавали родную территорию противнику.

Поездка длилась немногим более получаса. Водитель внес чемоданы в помещение автовокзала, но затем вместо того, чтобы удалиться, продолжал там околачиваться, неумело изображая интерес к расписанию автобусов, таблице тарифов и прочим настенным экспонатам.

Снисходительно улыбнувшись, адвокат пробормотал:

– Ради хорошего человека денег не жалко, – и, подойдя к кассе, достаточно громко попросил два билета до Симферополя на ближайший рейс, имеющий быть предположительно через сорок минут. Более того, он, рассматривая полученные билеты, отошел к окну, дав возможность заглянуть в них и водителю.

– Ну как, я вам больше не нужен? – спросил тот с нахальной улыбкой, забросил в рот жевательную резинку и удалился.

– А что бы ты делал, – полюбопытствовала Карина, – если бы ему вздумалось дождаться отъезда?

– Мы уехали бы, а через несколько минут у тебя случился бы приступ, скажем, головной боли, и нам пришлось бы выйти.

Адвокат без труда подрядил частника отвезти их на новое место жительства, но, вернувшись на автовокзал за вещами и Кариной, застал ее за странным занятием: она лихорадочно рылась в раскрытом чемодане, и лицо ее выражало отчаяние.

– Я забыла упаковать подзорную трубу. Она осталась в номере на подоконнике.

– Ничего не поделаешь, теперь у нее другие владельцы, и вряд ли они согласятся вернуть ее тебе. Придется купить новую.

– Но я не хочу новую, – обиделась она, – я хочу свою.

– Ты просто устала, сегодня был нелегкий день, – мягко сказал он, помогая ей застегнуть чемодан, – поехали.

Их новое жилье располагало к безмятежности. Заросли акаций, отделяющие их дворик от улицы, и сплошные занавеси винограда создавали иллюзию защищенности.

Солнце уже приближалось к закату, под деревьями и кустами сгустились тени, и стало прохладно. Чай пить расположились в доме.

Александр Петрович почувствовал вдруг, какая тяжелая и неудобная вещь пистолет, когда он в кармане, и выложил его на стол.

– Я думала, он в чемодане, – удивилась Карина, – я и не заметила, как ты переложил его в карман. – Она взвесила пистолет на руке: – Все-таки тяжесть основательная.

Оставив оружие в покое, она принялась разливать чай, а потом полностью сосредоточилась на перекладывании варенья из банки в вазочку и из нее – в розетки.

Некоторое время оба прихлебывали чай с молчаливой серьезностью. Первой не выдержала Карина:

– И все же нам никуда не деться от вопроса: как они на нас вышли?

– Какой смысл гадать? Есть два канала: Шошин и Квасниковы.

– А твой умелец?

– Исключено. Тогда бы через него нас просто вызвали в Петербург. А они пока ищут вслепую.

– Еще есть наш эстонский друг…

– Это возможно.

– Значит, или он, или Шошин, или Квасниковы… придется выяснять… до чего же неприятно.

– Возможно, выяснять не придется.

– Что ты имеешь в виду? – В ее глазах мелькнул испуг.

– Не пугайся. Может быть, понадобится действовать так быстро, что будет не до выяснений. Не думай об этом, все обойдется… А сейчас лучше налей мне еще чаю.

Она притихла и стала смотреть в окно, на красноватые отсветы заката в уже темном небе, одновременно рассеянно и, видимо, совершенно непроизвольно поглаживая пальцами ствол пистолета.

– Кажется, я созрела, чтобы отправиться в спальню, – заметила она, наблюдая, как адвокат допивает чай.

Он удивленно взглянул на часы: она никогда не ложилась раньше часа, а сейчас стрелки показывали десять.

– Ты не забыл, что сегодня мы встали с рассветом? Я не помню в моей жизни такого бесконечного дня… И вообще, – она поднялась, глядя ему в глаза, – я просто хочу в постель.

Он смотрел, с каким усердием она расстилает простыни на этом великанском ложе, тщательно расправляя каждую складку, и пребывал в состоянии глубочайшего изумления: он, конечно, не сомневался в авторитете доктора Фрейда и истинности его учения, поскольку в него уверовало все человечество, но чтобы научная теория в житейском смысле работала напрямую, как водопроводный кран или кофеварка, – такого он не предполагал. Неожиданно для себя он почувствовал нечто вроде мужской гордости, оттого что приобрел крупнокалиберный «питон», а не какой-нибудь тощенький «браунинг».

Несколько позже, уже лежа в кровати и поджидая Карину, он удивлялся, как это раньше не сообразил, что ее увлечение детективной литературой вовсе не было уходом в сказку, а имело сексуальную подоснову. Да одна подзорная труба чего стоит! Он вдруг понял, что ему предстоит еще не раз ввязываться во всевозможные рискованные истории и покупать пистолеты. «И дай Бог, чтобы ее аппетиты ограничились пистолетами», – успел он подумать, когда Карина выключила свет, и они стали на ощупь искать друг друга в постели.

Судьба, несомненно, к ним благоволила, ибо подарила им целую неделю воистину счастливой жизни. Дух Большого Приключения давал ощущение полноты отношений, а сознание реальной опасности придавало особую остроту сексуальным занятиям. Сверх того им была предоставлена возможность повеселиться, правда посредством мрачноватой шутки.

Александр Петрович настаивал на соблюдении техники безопасности, и в дневное время они не ходили в город. Но через два дня им пришлось нарушить это правило ради выхода на почту. Зайти на рынок адвокат не позволил, но около почты некая предприимчивая девица торговала соблазнительно крупной черной смородиной, расторопно сворачивая кульки из местной газеты. Карина купила у нее один такой кулек и доверила его нести своему спутнику.

Придя домой, они высыпали ягоды в глиняную миску, и адвокат хотел выкинуть испачканный липким соком кусок газеты, но внезапно остановился и издал негромкий звук, напоминающий всхлипывание.

– Что с тобой? Тебе плохо? – испуганно спросила Карина и тут же поняла, что он задыхается от смеха.

– Ты была совершенно права, жизнь не скупится на висельный юмор, – смог он наконец выдавить из себя и передал ей обрывок газеты.

С опаской поглядывая на Александра Петровича, Карина расправила газету на столе. Текст гласил: «Вчера двое дорожных рабочих стали нечаянными свидетелями вооруженной стычки двух бандитских групп в окрестностях поселка „Уютное". Как только началась стрельба, рабочие стали спасаться бегством, и бандиты, к счастью, не обратили на них внимания. На месте происшествия обнаружено три трупа с многочисленными пулевыми ранениями. По мнению одного из свидетелей, их противниками были лица кавказской национальности. В карманах убитых никаких документов не оказалось. Помимо оружия и внушительного запаса патронов, у них найдена бронзовая подзорная труба. Ведется следствие».

– Представляешь, сначала ты своей трубой довела азербайджанцев до белого каления, а потом подарила ее этим молодцам. История вышла какая-то древнегреческая, вроде троянского коня, только поизящнее.

Поддаваясь его заразительному веселью, Карина тоже начала было смеяться, но остановилась.

– Ты же понимаешь, этого я не имела в виду. И перестань хохотать, все-таки людей убили.

– Людей убили! – возмущенно повторил адвокат, мгновенно обретя серьезность. – А представь себе, что мы попали бы к ним в руки? Ведь они не стали бы тащить нас за две тысячи километров на показ шефам, но должны были дать гарантию, что из нас вытряхнули все, перед тем как прикончить. Представляешь, что это значит?

Карина слегка побледнела, а сам адвокат ощутил привычный неприятный холодок в спине. Подавив приступ страха, он добавил:

– Ручаюсь, их послужной список таков, что смерть от пули для них – облегченное наказание. Ты поступила гениально, – не иначе; ангелы-хранители надоумили. И еще вот в чем ты оказалась права: мистической одаренности в них нет. То есть не было.

– Ты убежден, что причиной всему – подзорная труба?

– Поставь себя на место азербайджанцев, – он снова развеселился, – приезжая леди сначала выслеживает их драгоценного министра и затем передает его с рук на руки убийцам-боевикам, ведь их профессия у них на лицах была написана… Воображаю, как пришлось попотеть нашему эстонскому другу, чтобы вывести разборку за пределы своей территории. «Восточные люди так легко возбудимы».

Он очень похоже воспроизвел акцент начальника службы безопасности, и Карина, более не сдерживаясь, упала на кровать и начала отчаянно, до слез в глазах, хохотать.

– Я полагаю, – его тоже одолел новый взрыв смеха, – скоро эту подзорную трубу можно будет опять купить на рынке.

– Пощади! Умоляю! – всхлипывала она, перекатываясь с боку на бок. – Со мной случится истерика!

Отсмеявшись, она еще несколько минут лежала молча, затем села и с надеждой в голосе спросила:

– Если враг истреблен, нам можно пойти сейчас искупаться?

– Нет, только вечером, – непреклонно заявил он, – осадное положение не отменяется. У нас нет гарантии, что в том же Судаке они не оставили резидента, так сказать думающего игрока. И не забывай о твоих усатых почитателях.

Впрочем, необходимость купаться только после заката ничуть не портила им жизнь, прогулки же по окрестностям они днем себе позволяли, инстинктивно выбирая маршруты восточного направления, подальше от вероятного противника.

Так они прожили еще несколько дней, пока при очередном визите на почту не получили телеграмму с довольно странным текстом: «Сонечка родила зпт но ребенок не мой».

– У него с головой все в порядке? – недоверчиво осведомилась Карина.

– Придется проявить осторожность, – рассеянно и слегка невпопад ответил он, – в таких делах каждая мелочь может быть сигналом опасности.

Домой Карина шла медленно, словно неохотно, опустив голову и выводя каблуками причудливые кренделя в рыхлом слое пыли на обочине, которую они уже привыкли считать своей.

– Карнавал окончен. Грустно.

– Да, очень грустно.

– Поедем, наверное, поездом? Во-первых, там нет списка пассажиров, и, во-вторых, не надо думать, куда деть пистолет.

– Вероятно, «во-первых» и «во-вторых» следует поменять местами? – улыбнулся он.

Не отреагировав на прозвучавшее в вопросе лукавство, она кротко согласилась:

– Можно и поменять.

Уже два часа спустя они покачивались в междугородном автобусе, который благополучно доставил их к вечернему поезду.

Опасения адвоката, что за двое суток езды он изведется от вынужденного бездействия и ужаса перед грядущим, не сбылись. Верная своим привычкам, Карина купила на вокзале еще пару романов, и от скуки в поезде они не страдали. Кроме того, Александр Петрович с приятным удивлением обнаружил, что в какой-то мере способен справиться со своей трусостью, – во всяком случае, страх не терзал его ежечасно и ежесекундно, как это бывало с ним ранее в гораздо менее крутых ситуациях. Короче говоря, в Петербург они приехали отдохнувшими и готовыми к решительным действиям.

Первым делом возник вопрос о жилье: о появлении в своих квартирах не могло быть и речи. Один из хороших приятелей Самойлова, композитор, разумеется преуспевающий, имел привычку жить за городом, в Доме творчества, до глубокой осени. Позвонив ему и убедившись, что в городе его нет, они отправились в Репино, где и застали искомую творческую личность гуляющей со своей таксой.

В Петербург они вернулись уже не бездомными людьми, а обладателями превосходной квартиры на набережной Фонтанки.

К Фавиловичу Самойлов успел как раз к окончанию рабочего дня. Карине очень хотелось сопровождать его в этой поездке, но он отказал ей в лаконичной форме:

– Техника безопасности!

Умелец встретил его спокойно, без удивления или смущения, из чего Александр Петрович заключил, что ничего страшного не случилось. Для разговора они, как обычно, вышли в коридор.

– Ну-с, дорогой Натан, не объясните ли вы, что сие означает? – строго спросил адвокат и предъявил ему странную телеграмму со словами «ребенок не мой».

Фавилович засуетился, стал волноваться, его очки тотчас запотели, так что он не мог разглядеть текста, но в конце концов недоразумение разъяснилось: он написал «ребенок немой», а противная девчонка на телеграфе все перепутала.

Было ясно как Божий день, что ошибку сделал он сам, ибо, по своей близорукости, писал почти на ощупь, но адвокат не стал уточнять эти обстоятельства, выяснив главное: поведение Фавиловича не вызывало подозрений.

Перейдя к делу, тот сообщил, что ему удалось подобрать подходящий к этой кассете декодер и переписать ее в стандартной системе, но звуковой дорожки на ленте не оказалось, на каковое обстоятельство он и позволил себе намекнуть в телеграмме.

– Звуковой дорожки не оказалось или не удалось обнаружить? – решил уточнить адвокат.

– Ее нет, понимаете, – нет и никогда не было, – опять разволновался его собеседник, – такая система записи, она раньше применялась в научной аппаратуре, там звуковое сопровождение вообще не предусмотрено. Я здесь ни при чем!

– Верю вам целиком и полностью, и, пожалуйста, не волнуйтесь. Давайте лучше посмотрим, что там записано.

Натан провел гостя в лабораторию и включил видеоплейер. Сначала они смотрели все подряд, а потом стали прокручивать ленту в убыстренном темпе, лишь иногда снижая скорость до нормальной.

То, что они видели, никак нельзя было назвать интересным кинофильмом. Действие происходило в одном и том же врачебном кабинете и представляло серию сеансов гипноза с разными пациентами. Адвокат насчитал одиннадцать эпизодов, – впрочем, из-за ускоренной прокрутки он мог на одну-две единицы ошибиться. Сценарии повторялись с монотонной педантичностью. Довольно упитанный врач приглашал очередного пациента к столу и делал какие-то записи, затем вводил пациента в гипнотическое состояние. После этого он с некоторыми просто беседовал, насколько можно было понять при отсутствии звука, медленно и раздельно повторяя недлинные фразы, другие же под гипнозом проделывали различные несложные операции – ложились на пол, переносили с места на место предметы, перепрыгивали или перелезали через составленные сиденьями друг к другу стулья, а один даже стрелял из пистолета последовательно в стул, во врача и в собственную голову, – естественно, без каких-либо неприятных результатов. Все пациенты были средних лет или несколько старше, большинство – в пиджаках и при галстуках, но раза два мелькнули люди в свитерах и раз – в джинсовом костюме. Иногда врач, выведя пациента из транса, удалялся, а пациент, оставшись в одиночестве сидел позевывая – или слонялся по кабинету и вдруг, сам по себе, без участия врача, вновь входил в состояние гипноза и проделывал те же операции, что и в начале сеанса.