Текст книги "Эхнатон, живущий в правде"

Автор книги: Нагиб Махфуз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

Тадухипа

Тадухипа была дочерью Тушратты, царя Митанни, ближайшего союзника Египта. Аменхотеп III женился на ней в самом конце своей жизни. Ему было шестьдесят [32]32
  На самом деле Аменхотепу не исполнилось и пятидесяти; в конце жизни он был слаб и болен.


[Закрыть], а ей – пятнадцать. Когда Аменхотеп умер и царем стал Эхнатон, Тадухипа досталась ему в наследство вместе с отцовским гаремом. Ныне она с тремя сотнями рабов жила во дворце на севере Фив. Она согласилась поговорить со мной только по рекомендации Хоремхеба. Тадухипа оказалась красивой женщиной лет тридцати с небольшим, исполненной чувства собственного достоинства и окутанной аурой таинственности. Мы встретились в роскошном приемном зале; она сидела в кресле из черного дерева, отделанном золотом. Ее улыбка подбодрила меня, и я попросил Тадухипу начать рассказ.

– Я жила с царем Аменхотепом III очень недолго; это время было наполнено желчью и ревностью. Познакомившись с великой царицей Тийей, я сильно удивилась. Мне было непонятно, как эта женщина сумела подняться до столь высокого положения. Во дворце моего отца такие женщины, как Тийя, были бы вне себя от радости, если бы их просто взяли в служанки его гарема. Но еще сильнее я удивилась, когда впервые увидела гулявшего в саду наследника престола. Он был хилым и уродливым созданием. Я испытывала к нему не столько жалость, сколько отвращение.

Вскоре после моего выхода замуж за Аменхотепа III его здоровье начало ухудшаться. Некоторые злонамеренные люди смели обвинять в его болезни меня. Но это было не в моих интересах. В первую же брачную ночь я увидела на морщинистом лице царя признаки своего неминуемого несчастья – то, что скоро я достанусь в наследство отвратительному мальчишке. Я невольно подумала, что жить с его старым отцом куда лучше, чем с ним. В конце концов, что бы ни думали люди о стариках, Аменхотеп III был человеком живым, веселым и полным сил. В гареме женщины часто говорили о царевиче. Мы потешались над страстью Эхнатона к таким женским занятиям, как пение и рисование, и его подозрительным отсутствием интереса к женщинам. Мы считали, что для трона он совершенно не годится.

Вскоре стало известно о страсти царевича к новой религии, из-за которой у него были ссоры с родителями. Мы слышали о тревоге жрецов Амона. Все это вызывало наше любопытство, но не слишком волновало; в гареме личные интересы женщин важнее интересов страны. Только смерть царя потрясла нас и поставила в затруднительное положение, из которого мы не видели выхода. Мерзкий мальчишка стал законным царем и разделил трон с Нефертити, на которой женился еще при жизни отца. О да, теперь все мы стали его собственностью. Конечно, он был щедр и заботлив, но относился к нам как к ручным животным и ни разу не посетил свой гарем. В результате его пренебрежения женщины, стремившиеся утолить свои желания, начали вступать в противоестественные связи.

– Лучше бы он занимался нами, чем религиозными распрями со жрецами и всеми остальными, – сказала одна из женщин.

– Должно быть, он импотент, иначе зачем бы ему понадобилась вся эта религиозная чепуха? – ответила ей другая.

Тем не менее Нефертити была очень ревнива. Однажды она решила нанести визит в гарем. Женщины правильно поняли истинную причину ее прихода. Нефертити хотела увидеть меня, ибо слышала во дворце, что я молода и хороша собой. Я была единственной обитательницей гарема, близкой ей по возрасту и столь же красивой. А мое происхождение было намного выше. Я – царская дочь, в то время как ее отец Эйе – всего-навсего простолюдин. Эйе одним из первых заявил о своей вере в нового бога. Позже, когда солнце Эхнатона зашло, он первым бросил зятя и присоединился к его врагам. Но это к слову… Царица пришла в гарем, окруженная рабынями. Она приветствовала нас одну за другой, по старшинству. Когда настала моя очередь – а я была последней, – Нефертити пристально осмотрела меня; ее взгляд был полон любопытства. Я стояла в вызывающей позе, пока ее лицо не помрачнело. Я не удивилась, когда услышала, что Нефертити рассердилась на царицу-мать, посоветовавшую сыну уделять больше внимания гарему, а особенно мне, дочери Тушратты, друга и союзника Египта. Этого она Тийе не простила до самой смерти. Но еще сильнее она разозлилась, когда царь решил пойти навстречу желанию матери и нанести мне визит.

Я ждала Эхнатона в своей позолоченной кровати, совершенно обнаженная. Он пришел в одной набедренной повязке, сел на край кровати и нежно улыбнулся.

– Ты будешь рада родить мне ребенка? – прошептал он.

Я пыталась побороть охватившее меня чувство отвращения.

– Это мой долг, ваше величество.

– Но я ищу любви. – В его глазах стояло отчаяние. – Любовь – мой единственный долг.

– Учитель, это любовь заставляет вас желать меня?

– Прости меня. – Он бережно погладил меня по руке поцеловал в лоб и покинул мою комнату так же тихо, как и вошел в нее.

Я никому не сказала, что произошло в моей спальне в ту ночь, и большинство женщин гарема считало, что Нефертити утратила по крайней мере половину души царя. Время шло, и мы получали все новые известия о событиях, происходивших за пределами дворца. Потом мы узнали о решении царя построить новый город. Через несколько лет переехали в Ахетатон. В новом городе были счастливы все, кроме нас. Нас отправили в самое дальнее крыло дворца, где мы вели невыносимую и угнетающую жизнь, приводившую к новым извращениям. Когда стало известно, что этот идиот царь решил бороться с грехами любовью, а не наказаниями, те обитательницы гарема, которые не хотели спать с другими женщинами, начали бесстыдно зазывать к себе в постель дворцовых стражей. Рушились последние моральные устои. Но единственной заботой царя было распространение его новой религии по всей стране. Все окружавшие меня женщины начали молиться Единственному и Единосущему, хотя подлинной веры не испытывали. Позже я поняла, что религия Эхнатона была религией без верующих. Я до сих пор считаю, что его религия превратила Египет в страну лицемеров, рвущихся к богатству и власти. У меня не укладывалось в голове, как в бесконечной вселенной может существовать только один бог. Почему? Каждому городу нужен свой бог-покровитель; представителю каждой профессии требуется бог, который за нее отвечает. И почему люди обязаны испытывать друг к другу только любовь? Что за чушь! Должно быть, мать совершенно избаловала его, вот он и свихнулся. Он часто читал стихи при большом стечении публики, а его жена пела. Священный трон осаждали толпы нищих поэтов и певцов, после чего достоинство фараонов рассыпалось в прах.

Дальнейшее было неизбежно. Повсюду воцарилось уныние, похожее на долгую ночь, не сулящую рассвета. На империю посыпались катастрофа за катастрофой. Мой отец был одним из немногих союзников, сохранивших верность Египту в эти страшные времена. Кончилось тем, что он погиб в битве, защищая идиота Эхнатона. По мнению некоторых, беда заключалась в том, что Эхнатон был талантливым поэтом, оказавшимся на троне благодаря капризу судьбы. Но правда состоит в том, что он был странным созданием, ни мужчиной, ни женщиной, терзался стыдом и поэтому стремился уничтожить себя и страну. Хотел, чтобы любовь стала маяком, который светит всем, но вражда и злоба охватили сердца людей как пламя, и его империя рухнула. Что же касается его жены, хитрой Нефертити, она мирилась с этой чушью в надежде получить доступ к власти и возможность удовлетворять свою ненасытную похоть со всеми, кого пожелает. Нефертити сумела убедить всех, что они с мужем – идеал любви и верности. Они целовались на глазах у подданных на улицах Ахетатона и во время его выступлений в номах. Но обитательницы дворца прекрасно знали, что царь и его жена никогда не спят вместе. Эхнатон был неспособен иметь дело с женщинами. У Нефертити была связь со скульптором Беком, военачальником Хоремхебом, Меем и многими другими; именно так она родила своих шестерых дочерей. Среди рабынь ходили слухи, что единственной сексуальной связью Эхнатона была связь с собственной матерью, царицей Тийей.

Должно быть, Тадухипа заметила мое смущение, потому что какое-то время смотрела на меня молча. Потом она продолжила:

– В гареме знали, что Тийя родила от него дочь. Факт был неоспоримый. Не одна рабыня заявляла, что видела, как Эхнатон и Тийя занимались сексом. Естественно, для Нефертити это тоже не было секретом; именно поэтому они со свекровью презирали друг друга.

Проблема заключается в том, что большинство людей не может себе представить, что человек, вызвавший в мире столько шума, на самом деле был никчемной и презренной личностью.

Однако это правда, которую следует записать и довести до всеобщего сведения. Если бы Эхнатон не принадлежал к одной из величайших династий в истории, он бродил бы по фиванским переулкам, пуская слюни, и дети осыпали бы его насмешками. Неудивительно, что империя пала именно во время его правления. А что касается Нефертити, то если бы не Эхнатон, она стала бы профессиональной шлюхой.

Незадолго до конца трагедии царица-мать отправилась в Ахетатон, надеясь спасти тонущий корабль. Между Тийей и Нефертити разыгрался страшный скандал. Нефертити обвинила Тийю в пособничестве врагам престола.

Обвинение жены причинило Эхнатону сильную боль. Он стал с жаром защищать мать – точнее, любовницу.

Конечно, это разозлило Нефертити, но тогда она сдержалась и отомстила мужу позже – тем, что ушла от него в критический момент без всяких объяснений.

Потом она пыталась восстановить дружбу со жрецами, чтобы найти себе место в новой жизни. Возможно, надеялась стать женой Тутанхамона. Но все ее усилия оказались тщетными. Если бы не заступничество ее любовника Хоремхеба, жрецы разорвали бы Нефертити на куски.

Тадухипа немного помолчала, потом насмешливо улыбнулась и завершила рассказ следующими словами:

– Такова история слабоумного царя Эхнатона и его дурацкой религии.

Тото

– Я никогда не отрекался от Амона и не присоединялся к каравану лицемеров и приспособленцев. Я служил еретику по заданию верховного жреца Амона. Я был внимательным глазом, защищавшим Амона, и кулаком, который наносил удары его врагам.

Так начал свой рассказ Тото, начальник писцов канцелярии Эхнатона. Этого человека явно мучила мысль, что его могут счесть таким же лицемером, как всех остальных, кто служил Эхнатону.

Я встретился с Тото в ризнице храма, где он служил кантором; в правление Тутанхамона он вернулся на пост, который занимал при жизни Аменхотепа III. У него было мясистое лицо, глаза навыкате, но самой заметной чертой этого человека был скверный характер. Он с жаром изложил мне свою версию трагедии:

– Праотцы еретика были великими царями. Сложности начались, когда Аменхотеп III выбрал себе жену из простонародья и она родила ему этого глупого, безумного сына, наследника престола. Аменхотеп III и царица Тийя применили по отношению к жрецам Амона новую политику. Они ценили их достоинства и статус Амона и верили в него как в главу всех богов. Но в то же время уделяли много внимания жрецам других богов, чтобы обеспечить преданность каждого. Объединенные жрецы других богов обладали властью, равной власти жрецов Амона. Чета фараонов использовала нас против друг друга и таким образом монополизировала власть в стране. Нам не слишком нравилась их политика, но мы имели достаточное количество привилегий, поэтому не считали себя обиженными и не протестовали; в конце концов, люди все равно почитали Амона больше других богов.

Когда Эхнатон стал царем, перед ним открылась прямая дорога. Он мог выбрать тот же путь, что и его пращуры, и мирно следовать им. Но мышь возомнила себя львом. В этом и заключалась катастрофа. Ему не хватало мудрости и силы предшественников. Он стыдился своей врожденной слабости, своего уродства и женоподобности. Такую злобу и страсть к обману можно объяснить только сознанием собственной неполноценности. Поэтому он решил избавиться от жрецов вообще и сосредоточить в своих руках всю власть в стране.

Новый фараон объявил себя единственным богом без всяких соперников, кроме иллюзорного бога, которого он использовал как маску, скрывавшую его честолюбие. Сначала мы услышали о не по годам зрелом чудо-мальчике. Позже нам рассказали байку о новом боге, который якобы явился ему и потребовал упразднить всех других богов. В тот день я сказал верховному жрецу:

– Это заговор, который нужно задушить в колыбели. – Похоже, мои слова жреца не убедили. Тогда я продолжил: – Подозреваю, что за этим стоят царица Тийя и мудрец Эйе. Мальчик – просто орудие в их руках.

Верховный жрец сказал:

– Не сомневаюсь, что часть вины царицы тут есть. Но это ее ошибка, а не преступление. Заговором здесь и не пахнет. Что же касается мудреца Эйе, то, похоже, он сам встревожен не меньше нашего.

Я поверил ему, потому что верховный жрец не может ошибаться.

– Если так, то мальчик обуян духом Сета [33]33
   Сет – бог пустыни и песчаных бурь, бог войны, бог чужеземных стран, наделенный чудовищной силой сын Геба и Нут, брат и убийца Осириса, разрубивший его тело на четырнадцать кусков и разбросавший их по всему миру.


[Закрыть], бога зла. Его нужно убить, причем немедленно.

– Потерпи, Тото, – сказал верховный жрец. – Царь и царица еще могут все исправить.

Я был убежден, что это промедление будет нам дорого стоить, и вознес молитву Амону:

 
О Амон, Учитель безгласных,
Отец бедняков,
Когда я призываю Тебя,
Ты внимаешь моим мольбам.
О Амон, Покровитель Фив,
Наш Спаситель от преисподней.
 

Затем Тото описал события, о которых я уже слышал: путешествие престолонаследника по империи, его возвращение и восшествие на египетский престол.

– Люди меняли свою веру на высокую должность. Забывали чувство собственного достоинства и роились вокруг еретика как мухи. Со временем этот яд отравил всю страну. Измена, вот как это называлось. Измена, не имевшая никакого оправдания. Именно они ответственны за постигший нас крах.

– Нет преступления без наказания, – сказал я верховному жрецу. – Мы должны взять Ахетатон и убить их всех: еретика, его жену, Эйе, Хоремхеба, Нахта и Бека.

– Страна не вынесет еще одного испытания, – ответил верховный жрец.

– Только кровь может утолить жажду Амона, – не уступал я.

– Мне лучше знать, что нужно Амону.

Я умолк, но пламя гнева продолжало бушевать в моей душе. Я уверен, что отсутствие наказания поощряет преступление и способствует распространению зла. Люди начинают искать справедливости на небесах. Мне больно видеть, как бесчестные наслаждаются миром и уютом, раньше принадлежавшими тем, кто действительно обладал честью. Почему мы должны миловать виновников нашего упадка?

Далее Тото рассказал мне о строительстве Ахетатона, исходе фиванцев в новую столицу и растущем рвении, с которым Эхнатон распространял свою религию по всей стране.

Я тоже переехал в Ахетатон и стал работать в канцелярии еретика. Только услышав бредовые речи фараона, я понял размеры его безумия. Ему следовало стать поэтом или певцом. Вместо этого он стал царем Египта и прятал свою слабость под вуалью мистического вдохновения. Кто-то верил ему, другие считали бесноватым. Но это был не священный бред, а практичность человека, униженного собственной слабостью, человека, у которого нет никакой другой силы, кроме обмана. Именно обман помог ему захватить всю власть в стране. Эхнатону мучительно хотелось доказать, что даже без военных завоеваний и физической силы он более велик, чем Тутмос III. Он создал фантастический мир с нелепыми законами и обычаями, жители которого тоже были его выдумкой. Эхнатон был богом и властелином иллюзии. Неудивительно, что его царство рухнуло при первом порыве ветров реальности, а собранная им толпа трусов бежала при первом намеке на опасность.

Когда он входил в транс, люди изумлялись. Они без конца повторяли странные, неземные слова, которые вытекали из него как магическая мелодия. Я был свидетелем некоторых таких случаев. Однажды я принес еретику составленные мной письма. Внезапно Эхнатона охватил один из припадков, отрывавших его от действительности и уносивших в неизвестность, пока к нему не возвращалось сознание.

– Бог нас не оставит, – обычно после этого говорил он.

В такие минуты я украдкой косился на Хоремхеба, Эйе и Нахта и гадал, верят ли они ему. Лично я считал это бесстыдной насмешкой над тем, что было для нас свято. И был убежден, что они думали так же. Их вера в его бога была наглым притворством. В конце концов эти люди бросили его, лишний раз доказав, что они могут хранить верность лишь собственному неистощимому честолюбию.

Тото рассказал мне о продажности чиновников, о страданиях граждан, о распространении мятежей, о нападениях врагов на окраины империи и трагической гибели самого сильного союзника Египта, царя Митанни Тушратты.

– Меня снедал страх за будущее Египта, – продолжил он. – Я составил план убийства еретика, которое должно было избавить мир от его зла. Найти охотника сделать это было проще простого. Я подготовил для него укромное место в дворцовом саду, по которому царь любил гулять в одиночестве. Этот человек сделал бы свое дело, если бы в последний момент его не заметил начальник стражи Махо. Убив его, Махо заслужил вечное проклятие богов. Тогда я решил прибегнуть к колдовству. Но оно тоже не помогло; наверно, я не смог преодолеть защитные чары еретика и его приближенных.

Потом Тото рассказал мне о посещении Ахетатона царицей Тийей и чрезвычайной встрече жреца Амона с приближенными Эхнатона.

Когда царь узнал, что жрецы требуют от него отречения и передачи престола Тутанхамону, он был вынужден назначить соправителем своего брата Семнехкара. Но окончательно мир еретика рухнул тогда, когда дворец покинула Нефертити. Со злом было покончено; наконец-то змея выплеснула свой яд. Союз Эхнатона с Нефертити стал для Египта величайшим несчастьем. Отрицать не приходится, Нефертити была сильной, способной и мудрой царицей. И вдобавок писаной красавицей. Но ее, как и мужа, сгубило честолюбие. Она делала вид, что разделяет веру Эхнатона в Единственного Бога, а на самом деле не уступала ему в искусстве обмана. Она никогда не любила его. Не могла бы любить даже в том случае, если бы захотела. Ее единственной истинной страстью была страсть к абсолютной власти. Возможно, Нефертити – последнее неоспоримое доказательство роли, которую в этой трагедии сыграл Эйе; она была порождением отцовских пороков. Я помню, как Эйе и его жена гордо восседали на террасе дворца во время публичных церемоний и получали в подарок слитки чистого золота. После каждой церемонии рабы уносили во дворец мудреца корзины, наполненные дарами. И все же непонятно, как разумная женщина вроде Нефертити могла не видеть мрачных последствий политики своего мужа. Неужели она действительно верила в бога любви и радости? Я не могу смириться с этой мыслью. По моему мнению, Нефертити совершила ошибку, переоценив авторитет трона в глазах народа Египта. Ей казалось, что этот авторитет можно использовать как волшебную палочку и совершать с его помощью самые отвратительные поступки. Возможно, она поняла свою ошибку намного раньше, но не хотела о ней говорить, потому что боялась утратить доверие мужа. Когда приближенные решили покинуть Ахетатон, Нефертити бросила царя, отчаянно надеясь, что любовники не предадут ее. Думаю, Хоремхеб пытался убедить верховного жреца Амона позволить ей вернуться в Фивы, но его усилия оказались тщетными. Дело кончилось тем, что еретик умер, а Нефертити все еще живет в своей тюрьме, терзаемая скорбью и раскаянием.

Даже если бы после смерти Аменхотепа III престол захватил злейший враг Египта, он не смог бы нанести стране большего ущерба, чем этот проклятый еретик.

Тей

Тей была женой мудреца Эйе. Этой маленькой женщине исполнилось семьдесят лет, но она сумела сохранить здоровье и обаяние. Тей вышла замуж за Эйе после смерти его первой жены. В то время Нефертити был всего год-два. Вскоре после этого Тей родила Мутнеджмет. В отличие от типичной мачехи, она любила Нефертити без памяти. Любовь была взаимной; выйдя замуж за Эхнатона. Нефертити сделала Тей своей фрейлиной и присвоила ей титул матери царицы.

Я показал Тей сведения, которые уже успел собрать.

– Я не хочу злоупотреблять вашим временем. Если вам нечего добавить, я откланяюсь.

Но она уже начала свой рассказ.

– Я мало общалась с царем, несмотря на близость к его жене. Он обращался ко мне лично всего несколько раз. Но я всегда знала, что он очень мил. Мой муж был наставником маленького царевича, поэтому мы много о нем слышали. Нас с Мутнеджмет злили его обидные высказывания об Амоне, его тяга к Атону и, наконец, его претензии на то, что он нашел нового бога. Но Нефертити думала по-другому.

Для начала нужно рассказать тебе кое-что о Нефертити. Она была очень умной девушкой, горячей и страстной, ценившей красоту и обладавшей непреодолимой тягой к религиозной мистике. Она была настолько старше своего возраста, что однажды я сказала Эйе:

– Похоже, твоя дочь станет жрицей!

Нефертити и Мутнеджмет иногда ссорились (с сестрами такое случается), но Нефертити всегда оказывалась права. Я не помню, чтобы хоть раз отругала ее. И именно она первой мирилась с Мутнеджмет, как подобает старшей сестре. Училась она очень хорошо, и я боялась, что зависть к ней толкнет мою родную дочь на какой-нибудь ужасный поступок.

Сначала мы заметили, что Нефертити с восхищением слушает рассказы отца о наследнике престола. Потом ей стал все больше и больше нравиться Атон. Но когда она заявила, что уверовала в эхнатоновского Единственного и Единосущего Бога, мы пришли в ужас.

– Твой Эхнатон – еретик, – сказала Мутнеджмет Нефертити.

– Он слышал голос Бога, – решительно ответила ей сестра.

– Тогда ты тоже еретичка! – воскликнула Мутнеджмет.

У Нефертити был прекрасный голос, и мы часто наслаждались ее песнями.

 
Что я скажу матери?
Я каждый день возвращалась с добычей,
Но сегодня не ставила силки,
Потому что сама попала в силки твоей любви.
 

После того как Нефертити заявила о своей новой вере, мы часто слышали, как она одна пела в саду своему новому богу. Голос у нее был небесный, но мы не торопились высказывать свое одобрение, чтобы не поощрять ее. Я до сих пор помню песню, которую услышала однажды утром, расчесывая волосы:

 
О Вечный,
О Могучий и Милостивый,
Мы радуемся Тебе,
И вся вселенная наполняется светом.
 

Наш дворец стал одним из первых мест, где прозвучали гимны новой религии. Однажды нас пригласили на празднование тридцатой годовщины коронации Аменхотепа III. Нам впервые позволили прибыть на него вместе с дочерьми, поэтому они тоже смогли попасть во дворец фараона. Я очень обрадовалась. Зная, что на этом празднике Нефертити и Мутнеджмет смогут познакомиться с достойными молодыми людьми, я сделала все, чтобы они были одеты соответственно случаю. На них были красивые просторные платья, плечи окутывали вышитые шали, а на ногах красовались золотые сандалии с ремешками.

Прибыв в царский дворец, мы вошли в зал размером с весь наш дом. На стенах горели факелы, окружавшие места для гостей. Трон стоял между двумя рядами кресел для царевичей и царевен. Середину комнаты оставили свободной для музыкантов и обнаженных танцовщиц. Среди гостей сновали рабы с курильницами и подносами, наполненными самыми изысканными блюдами и напитками. Я разыскивала взглядом лучшего из молодых людей, собравшихся в зале, и в конце концов решила, что моим дочерям подошли бы многообещающий молодой офицер Хоремхеб и талантливый скульптор Бек. А потом увидела, что Хоремхеб, Бек, Нахт, Мей и многие другие вельможи не сводят глаз с Нефертити. Это стало особенно заметно, когда знатным молодым женщинам дали возможность танцевать и петь перед царем. Моя любимая Нефертити танцевала так изящно и пела таким нежным, завораживающим голосом, что затмила профессиональных певиц. Наверно, именно в тот вечер я сама испытала молчаливую ревность, от которой страдала Мутнеджмет, но утешила себя тем, что после выхода Нефертити замуж у моей дочери не останется соперниц. Я пристально следила за Нефертити, пытаясь понять, не привлек ли кто-нибудь ее внимание, и удивилась, когда заметила, что она смотрит на царевича, своего духовного учителя. Я тоже посмотрела на наследника престола и испугалась, увидев его странную внешность.

– Он представлялся мне великаном, – прошептала Нефертити, когда наши взгляды встретились.

Нефертити была не столько удивлена, сколько очарована, но я уверена, что она и не мечтала о подарке, который ей сделала судьба. Когда мы вернулись домой, я оказала мужу:

– Скоро к нам в дверь постучат поклонники, так что готовься.

– Наша судьба в руках богов, – как обычно, спокойно ответил он.

Через день-другой Эйе принес нам удивительную новость.

– С Нефертити хочет познакомиться царица, – сказал он.

Мы опешили.

– Эйе, что бы это значило? – спросила я.

Муж немного помедлил, а потом ответил:

– Наверно, царица хочет предложить ей какую-нибудь придворную должность.

– Ты наверняка знаешь больше, чем говоришь.

– Тей, откуда я могу знать, что у государыни на уме?

Эйе рассказал Нефертити, как следует держать себя с ее величеством. Я помолилась Амону, чтобы он благословил и уберег ее.

– Я молюсь только Единственному и Единосущему, – возразила Нефертити.

– Не вздумай сказать об этом царице! – отчитал ее Эйе. Когда она вернулась после встречи с государыней, то была так переполнена чувствами, что крепко обняла меня и заплакала.

– Царица выбрала ее в жены наследнику престола, – объяснил Эйе.

Мы были вне себя от радости. Отныне Нефертити была выше ревности, возможно, жившей в глубине наших душ. Благодаря ей мы становились членами царской семьи; ее везение позволяло нам подняться над остальными. Я поздравила ее от всего сердца; то же сделала Мутнеджмет. Нефертити подробно пересказала нам свой разговор с великой царицей, но я была так возбуждена, что все прослушала. Признаюсь честно: из ее рассказа я не запомнила ни слова. Но какое значение имеют слова по сравнению с самим событием?

Церемония бракосочетания не уступала роскошью памятной всем пожилым людям свадьбе самого Аменхотепа III. Мы породнились с царями, а моя дорогая Нефертити присвоила мне титул матери царицы, выше которого был только титул царевны. Брак сделал Нефертити и царевича единой душой, разъединить которую может лишь смерть. Она разделяла его скорби и радости почти до самого конца. Вместе с ним правила страной, причем делала это так искусно, словно была рождена для трона. Делила с ним бремя его миссии так, словно Единственный Бог выбрал ее в свои жрицы. Поверь мне, она была настоящей великой царицей. Именно поэтому меня так потрясло сообщение о ее внезапном уходе от мужа накануне грозившей ему беды. Это было единственное решение, которое она приняла, не посоветовавшись со мной. Я устремилась во дворец Нефертити, села у ее ног и заплакала. Казалось, она не замечала моего горя.

– Ступай с миром, – спокойно сказала она.

– Те, кто покинул царя, хотели всего лишь защитить его от опасности, но ты…

– Ступай с миром, – холодно прервала меня Нефертити.

– А как же вы, ваше величество? – не веря своим ушам, переспросила я.

– Я не покину этот дворец, – ответила она.

Я хотела что-то сказать, но она властно остановила меня.

– Ступай с миром.

Когда я покидала ее дворец, то чувствовала себя самой несчастной женщиной на свете. Я долго пыталась понять, что заставило ее исчезнуть и замуровать себя в четырех стенах. В голову приходило только одно: Нефертити так боялась увидеть гибель царя, что в минуту отчаяния предпочла бежать. Но я уверена, что она оставила мужа с намерением вернуться к нему после ухода всех остальных. Более того, я не сомневаюсь, что Нефертити пыталась вернуться, но ее к нему не пустили. Не верь тем, кто утверждает обратное. Ты услышишь разные мнения; каждый будет настаивать, что говорит правду, но у всех этих людей есть свои причины лгать. Жизнь научила меня никому не верить и никому не доверять. С тех пор много воды утекло, но я продолжаю гадать, заслуживал ли Эхнатон столь печального конца. Он был благородным, правдивым и любящим человеком. Почему они не ответили на его любовь, почему набросились на него как дикие звери и разорвали на части его самого и его царство так, словно он был их врагом? Несколько лет назад я видела его во сне. Он лежал на земле, и из глубокой раны на его шее сочилась кровь. Я уверена, что они убили его и сделали вид, будто он умер своей смертью.