Текст книги "Свадьбе быть! Свекровь бонусом! (СИ)"

Автор книги: Надежда Паршуткина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

Глава 17

Виктория

Я падала. Бесконечно. Бездонно. Безвременно.

Воздух (если это был воздух) гудел в ушах, плотный и тягучий, как расплавленный янтарь. Мое тело казалось чужим – онемевшим, невесомым, распадающимся на молекулы. Лишь Камень в моей ладони оставался якорем реальности, его пульсация совпадала с ударами сердца – нет, сильнее, чаще, будто внутри меня билось второе, чужеродное сердце.

Тьма говорила со мной на языке видений. Не голосами. Не словами. Целыми жизнями, врывающимися в сознание, как приливная волна. Я не просто видела – я чувствовала.

– Ритуал Связывания. Холод мраморного пола под босыми ступнями. Запах ладана и драконьей чешуи. Дрожь в руках, держащих серебряный кинжал. И голос (мой? Не мой?) произносящий слова клятвы, которые обжигают губы, как крепкий алкоголь.

– Предательство. Внезапную боль между лопаток. Теплую струйку крови, стекающую по позвоночнику. Ошеломляющее непонимание в глазах золотого дракона (Марка? Это был Марк?), когда он видит кинжал в моей (не моей?) руке.

– Себя. Но не себя. Другую Викторию в другом времени. Ее (мои?) пальцы, сжимающие рукоять меча. Его (Марка?) кровь на лезвии. И всепоглощающую пустоту, наступающую после.

– Нет!

Мой крик потерялся в безвоздушной тьме. Я судорожно сглотнула, ощущая, как фиолетовые искры вырываются изо рта вместе с отрицанием. Но тьма лишь сгустилась вокруг, как бы отвечая: Это было. Это будет. Это – ты.

Удар.

Я рухнула на колени, ощутив жгучую боль в надкостнице. Воздух ворвался в легкие, обжигая, как ледяной ветер. Когда я открыла глаза (когда я успела их закрыть?), передо мной предстал храм – но преображенный.

Стены, некогда покрытые патиной времени, теперь сияли первозданной белизной. Фрески дышали свежестью красок – синие драконы и серебристые ведьмы, словно вот-вот сойдут со стен. В центре, на алтаре из черного мрамора… Книга. Фолиант, который показал мне Феникс, но теперь – целый, нетронутый веками. Его переплет переливался золотом и пурпуром, а страницы светились мягким сиянием, будто между ними заточили лунный свет.

«Ты должна вспомнить.»

Голос. Женский. Мой, но не мой.

Я подняла голову (какой тяжелой вдруг стала голова!) и увидела Ее.

Ведьму Крови. Мою предшественницу. Но теперь ее черты не пугали – лишь печалили. В уголках глаз лучились морщинки усталости, а в изгибе губ читалось сожаление.

– Кто я? – прошептала я, и мой голос прозвучал хрупко, как тонкий лед.

Ее улыбка стала теплее.

– Ты – последнее звено. Последний шанс. Последняя, кто может переписать то, что мы испортили.

Я поднялась, ноги дрожали, как у новорожденного олененка, делая шаг к алтарю. Книга сама раскрылась передо мной, страницы перелистывались с тихим шелестом, пока не остановились на последней странице.

Три слова. Всего три слова, написанные не чернилами, а чем-то темнее, глубже:

«Выбери его снова.»

И в этот миг все стало на свои места. Пророчество. Союз. Предательство. Это не было предопределением. Это было предупреждением. Храм содрогнулся, как живое существо. Со свода посыпалась штукатурка, где-то вдали рухнула колонна.

– Они идут, – сказала Ведьма, и впервые в ее голосе зазвучала тревога. – Стражи не позволят истории измениться.

Я сжала кулаки, Камень жег ладонь, но это была хорошая боль.

– Что мне делать?

Она посмотрела на меня – и вдруг улыбнулась по-настоящему, по-человечески.

– Проснись, дитя мое.

Реальность разбилась, я вдохнула – резко, судорожно, как утопающий, выброшенный на берег. Лаборатория. Настоящая. Знакомая. Пахнущая дымом и страхом.

Надо мной склонился Марк. Его золотистые глаза, такие знакомые, такие любимые, были расширены от ужаса. На скуле – свежий порез, из которого сочилась темная драконья кровь.

– Вика!

Его руки, теплые, сильные, с мелкими шрамами от старых боев, сжали мои плечи.

– Я думал… Боги, я думал, что потерял тебя.

Я подняла дрожащую руку и коснулась его щеки. Кровь прилипла к пальцам, теплая и липкая.

– Я помню, – прошептала я.

Потому что теперь знала, мы уже проходили этот путь и допустили ошибку.

Но теперь…

Снаружи грохот – каменные шаги, скрежет кристаллов, рев ярости.

Стражи были уже близко, я посмотрела в глаза Марку и выбрала, его!

Нас.

Снова.

Камень в моей ладони взорвался ослепительной вспышкой, и мир… застыл. Я видела каждую пылинку, замершую в воздухе, капли зелья, застывшие в момент падения, даже искры магии, застывшие как новогодние гирлянды. Марк был единственным, кто остался не затронут. Его золотые зрачки расширились, отражая фиолетовое сияние Камня.

– Что… – его голос звучал приглушенно, будто доносился из-под воды. Он медленно поднял руку, наблюдая, как его пальцы оставляют за собой светящиеся следы в застывшем воздухе.

Я ощущала Камень – он больше не жег мою ладонь. Теперь он пульсировал в такт моему сердцу, будто стал его продолжением. Когда я заговорила, слова выходили странно растянутыми.

– Я… видела… нас…

– Что ты сделала?

Я протянула к нему дрожащую руку. В этот момент Камень снова вспыхнул, и… воспоминания хлынули потоком. Мы стояли уже не в лаборатории, а в огромном зале из белого мрамора. Я видела себя – но не себя – в длинных одеждах, сотканных из лунного света. Видела Марка – в доспехах из драконьей чешуи. Наши руки были соединены в ритуальном жесте, а вокруг стояли десятки других Ведьм и Драконов.

– Это… – Марк поднес руку к вискам. – Я помню этот день. Союз…

Картина сменилась. Теперь мы стояли на поле боя. Я (но не я) держала окровавленный кинжал. Марк (но не он) лежал передо мной, его золотая кровь смешивалась с землей.

– Нет! – я закричала, но видение продолжалось.

Третья сцена: разрушенный город. Плач детей. И… мы. Стоящие по разные стороны баррикад. Его глаза, полные ненависти. Мои – наполненные отчаянием.

Видение исчезло так же внезапно, как появилось. Мы снова стояли в лаборатории, но теперь Марк смотрел на меня совершенно иначе.

– Это… было нами? – его голос дрогнул.

Я кивнула, чувствуя, как по щекам текут горячие слезы.

– Ты убила меня, – прошептал он. Не как обвинение – как констатацию факта.

– Да, – ответила я. – Ты уничтожил мой род, мы разрушили этот мир.

Тишина повисла между нами, тяжелая и густая. Феникс, единственный, кто мог двигаться в застывшем времени, мягко прыгнул мне на плечо.

– Идиоты, – проворчал он. – Вы что, до сих пор не поняли?

Мы оба повернулись к коту. Его зеленые глаза светились неестественным блеском.

– Это не предсказание, – сказал он. – Это предупреждение. Возможность все исправить.

Марк первым опомнился. Он сделал шаг ко мне, его рука дрожала, когда он коснулся моей щеки.

– Ты помнишь, как мы давали клятву? – спросил он. – В том зале?

Я кивнула. Слова сами всплыли в моей памяти.

– Кровь с кровью, пламя с пламенем…

– … пока не рухнут небеса, – закончил он.

В этот момент Камень в моей руке вспыхнул так ярко, что на мгновение ослепил нас обоих. Когда зрение вернулось, я увидела – время снова начало течь.

Стражи, застывшие в момент атаки, ринулись вперед. Их каменные тела скрежетали, кристаллические клыки сверкали в тусклом свете подвала, но теперь мы были готовы.

Марк отступил на шаг, его тело начало меняться. Кожа покрылась золотой чешуей, крылья закрыли свет. За секунду передо мной стоял уже не человек, а великолепный золотой дракон – правда, в уменьшенном варианте, чтобы поместиться в комнате.

Я подняла руку с Камнем, чувствуя, как его энергия сливается с моей собственной. Фиолетовые нити магии потянулись к Марку, сплетаясь с его золотой аурой.

Стражи… остановились.

Первый, самый крупный, с трещиной на каменной груди (той самой, что появилась, когда Ведьма отбросила его), медленно опустился на колени. Его каменные суставы скрипели, когда он склонил голову.

За ним – второй. Третий. Они не умирали – они рассыпались, превращаясь в кучки серого песка, из которого когда-то были созданы.

Когда последний Страж исчез, в лаборатории повисла тишина. Марк снова принял человеческий облик, его одежда была изорвана, но он, кажется, даже не заметил этого.

– Что теперь? – спросил он, и в его голосе звучала нерешительность, которую я никогда раньше не слышала.

Я разжала ладонь. Камень больше не жег – он светился ровным, теплым светом.

– Теперь, – сказала я, – мы исправляем ошибки.

Феникс, все это время молча наблюдавший за нами, наконец расслабился. Он лениво потянулся и прыгнул мне на плечо.

– Наконец-то, – пробормотал он. – А то я уже начал думать, что вам потребуется еще одна жизнь, чтобы догадаться.

Где-то вдалеке, будто эхо из другого измерения, донесся мягкий смех Ведьмы Крови. Но теперь в нем не было злобы – только облегчение.

А за окном, сквозь разбитые стекла, пробивались первые лучи рассвета.

Глава 18

Элинор

Я резко села на кровати, грудная клетка болезненно сжалась от внезапного вдоха. Воздух в спальне казался густым, обжигающим – будто дым от того самого пожара всё ещё висел в лёгких. Лоб покрылся испариной, капли пота стекали по вискам, смешиваясь с непрошенными слезами, которые я тут же с яростью смахнула пальцами.

За окном, затянутым тяжёлыми бархатными шторами, ещё царила ночь. Но не спокойная, а та густая, удушающая тьма, что предшествует рассвету – когда тени становятся длиннее, а воздух обретает странную, почти осязаемую плотность. В глазах всё ещё стояли отблески видения.

Башня Совета, не просто горящая, а пожираемая холодным синим пламенем, которое лизало древние камни, не оставляя сажи, лишь покрывая их ледяным инеем. Окна-бойницы зияли, как глазницы черепа, из них вырывались клубы этого неестественного дыма – не тёмного, а мертвенно-бледного, словно туман на болотах.

И она. Виктория. Стоящая на самом верху, там, где когда-то заседал Совет. Её волосы – всегда такие аккуратные, уложенные в строгие косы – теперь развевались вокруг головы живым дымом. А глаза… Боги, глаза. Пустые. Светящиеся. Точь-в-точь как у тех каменных Стражей, что приходили ко мне в детских кошмарах.

В её руке – Камень. Тот самый проклятый артефакт, который она нашла в руинах старой часовни. Он пульсировал в такт её дыханию, будто живое сердце, вырванное из груди. С каждым ударом по его поверхности расходились фиолетовые волны, освещая её лицо неестественным, больным светом.

– Просто сон, – прошептала я, но голос звучал чужим, разбитым.

Пальцы сами потянулись к медальону на шее – единственной вещи, оставшейся от матери. Обычно холодный металл обжигал кожу, будто раскалённый уголь. Я вскрикнула от неожиданности, но не отпустила его – не могла. Внутри, под гладкой поверхностью, что-то шевелилось. Будто капля той же синей энергии, что пожирала Башню в моём сне.

За окном прокричал ворон. Звук был таким резким, таким реальным, что я вздрогнула. Рассвет приближался. А с ним – и испытание.

Мои ноги сами опустились на ледяной каменный пол. Я не звала служанку – не могла позволить никому видеть меня такой: бледной, дрожащей, с тенью страха в глазах, которую никакая королевская выучка не могла скрыть.

– Это был не просто сон, – наконец призналась я пустой спальне. Воздух в ответ содрогнулся, будто сам замок затаил дыхание в ожидании того, что должно было случиться.

Медальон снова дёрнулся в моей ладони, как пойманная птица. Он знал.

Первые лучи рассвета пробивались сквозь высокие витражные окна Архивов, рассекая полумрак длинными золотистыми полосами. Я сидела за массивным дубовым столом, на котором столетиями не стирали воск от свечей. Холодный утренний воздух заставлял меня кутаться в бархатный плащ, наброшенный на ночную рубашку.

Передо мной лежали фолианты, которые не открывали десятилетиями. Тонкий слой пыли покрывал их потемневшие кожаные переплеты, и когда я проводила пальцем по корешку, на коже оставался серый след. Запах старинного пергамента, плесени и сухих трав заполнял ноздри, вызывая легкое головокружение.

– Где же ты… – прошептала я, перелистывая страницы «Хроник Королевских Регалий». Пергамент был настолько древним, что хрустел под пальцами, угрожая рассыпаться. Чернила поблекли, но все еще читались:

«Седьмой Камень Лунного Пламени…»

Я замерла, ощутив, как сердце учащенно забилось. Пальцы непроизвольно сжали страницу, оставив на ней легкую складку.

«…вправлен в скипетр Королевы Амари Лунной в год Великого Союза. Украден в ночь Падения, когда луна была красной, как кровь…»

На полях чья-то старая рука сделала пометку: «Говорят, в нем заключена часть души самой Амари, и тот, кто носит его, носит частицу ее судьбы…»

Я резко захлопнула книгу, подняв облако пыли, которое заставило меня закашляться. В горле стоял горький привкус древних чернил.

– Частица души… – прошептала я, глядя на свои дрожащие пальцы. Теперь все становилось на свои места.

Камень был не просто артефактом. Он был могилой. И Виктория, глупая, наивная Виктория, носила в себе древнюю королеву, даже не подозревая об этом.

Я отодвинула стул с резким скрипом, который гулко разнесся по пустым архивам. Где-то вдалеке упала книга – может быть, от сквозняка, а может быть…

Я оглянулась. Тени между стеллажами казались слишком густыми, слишком живыми.

– Кто здесь? – спросила я, но ответом была лишь тишина.

И все же…

Мне показалось, что в дальнем углу, где не доставали лучи рассвета, на миг мелькнул фиолетовый отсвет. Ледяной холод каменных ступеней проникал сквозь тонкую кожу босых ног, заставляя мурашки бежать вверх по икрам. Каждый шаг отдавался глухим эхом под сводами усыпальницы, будто невидимые стражи перешептывались о моем присутствии. Я шла, прижимая к груди потрескавшийся фолиант из архивов, его углы впивались в ладонь.

Воздух здесь был другим – густым, пропитанным запахом времени, ладана и чего-то еще… чего-то металлического, что оседало на языке, как привкус старых монет. Свет моего фонаря, украденного у спящего стражника, дрожал, отбрасывая нервные тени на ряды саркофагов. Каменные лица предков смотрели на меня с немым укором, их черты, высеченные в мраморе, казалось, шевелились в танцующем свете.

В дальнем углу, куда не доходили даже самые смелые лучи утреннего солнца, за плотной завесой вековой паутины, стоял скромный памятник. Не такой роскошный, как у королей, но с тщательно выгравированным знаком золотого клана – три переплетенные спирали, напоминавшие языки пламени. Мамин.

Я опустилась на колени, не обращая внимания на резкую боль, когда острые грани мраморной плиты впились в кожу. Холод камня проникал сквозь платье, заставляя дрожать все тело.

– Ты знала, – мой голос звучал хрипло, непривычно тихо в этой гробовой тишине. – Ты знала о Камне, о Великом Союзе… о том, что случилось в ту ночь. – пальцы сами собой сжали медальон на шее. – Почему никогда не говорила мне? Почему оставила одну разбираться с этим?

Тишина. Такая густая, что я услышала, как капля пота упала с моего подбородка на камень. Затем – едва уловимый шелест. Не такой, как от крыс или сквозняка. Скорее… будто кто-то перевернул страницу в огромной книге где-то за гранью реальности.

– Элинор.

Я вздрогнула. Ее голос. Тот самый – с легкой хрипотцой, с той особой ноткой, с которой она пела мне колыбельные, когда я болела. Тот голос, который я не слышала уже десятки лет.

Медальон в моих пальцах вдруг стал горячим. Я сжала его так сильно, что зазубренный край впился в ладонь, оставляя на коже красные отметины.

– Мама…

Голос дрогнул, и я тут же стиснула зубы. Королевские дочери не плачут. Даже перед призраками.

– Мой сын в опасности. Камень… он меняет Викторию. Сегодня испытание, а я видела во сне…

– Сны.

Голос прервал меня, и воздух перед памятником вдруг заколебался, как поверхность воды. Затем – будто кто-то провел невидимой кистью по холсту реальности – появилась она.

Бледная. Прозрачная. Но такая родная. Ее волосы все так же были собраны в строгую королевскую косу, платье – простое, без украшений, какое она любила носить в приватные моменты. Но больше всего меня поразили глаза – такие же пронзительно-синие, какими я их помнила. И такие… печальные.

– Ты всегда видела больше других, – сказала она, и ее голос звучал одновременно и рядом, и где-то очень далеко. – Даже когда была маленькой. Видела тени за зеркалами, слышала шепот в пустых комнатах. Именно поэтому я оставила тебе ключ – ее прозрачная рука сделала жест, и медальон на моей шее вдруг вспыхнул теплым золотистым светом.

Сердце бешено заколотилось. Ключ. Не просто украшение, а что-то большее. Я посмотрела на медальон – его обычный тусклый металл теперь светился изнутри, как будто в нем заключили кусочек солнца.

Я побеждала в часовню, потому что теперь я знала, от чего этот ключ.

Священное пламя в Часовне Предков плясало передо мной, его синие языки лизали древний каменный очаг с неестественной живостью. Оно горело не так, как обычный огонь, не желто-красными всполохами, а холодным, почти аквамариновым сиянием, которое отбрасывало на стены мерцающие блики, словно подводные миражи. Воздух над пламенем дрожал, искривляясь, как раскалённый в летний зной.

Я стояла в нескольких шагах от очага, разглядывая медальон в дрожащем свете. Теперь, когда я знала правду, он казался мне чужим и одновременно бесконечно родным. На его поверхности, обычно гладкой и тусклой, проступали едва заметные узоры, те самые три спирали, что украшали мамин памятник. Они слабо светились, будто отвечая зову пламени.

– Это не просто подарок. – прошептала я, ощущая, как металл теплеет в моей ладони. – Это ключ. Часть той же силы.

Я сжала медальон в кулаке, ощущая, как его острые грани впиваются в кожу, и сделала шаг вперед.

– Покажи мне правду, – попросила я и разжала пальцы.

Медальон упал в пламя с тихим звоном, будто стеклянный колокольчик. На мгновение ничего не произошло. Затем… Огонь взметнулся к сводам часовни, вытянувшись в узкую, почти двухметровую колонну. Его цвет сменился с синего, на ослепительно белый, и в этом свете я увидела прошлое.

Зал, который я узнала, тронный зал нашего замка, но… другой. Более величественный. Более живой. В нём стояли они, десятки ведьм в плащах из звёздной ткани и драконов в человеческом облике, но с чешуёй, проглядывающей на запястьях и шеях. В центре королева Амари, её скипетр с Камнем сиял в такт словам клятвы. И рядом с ней золотой дракон, склонивший голову. Их руки соединились, и между пальцами вспыхнули нити магии, золотые и фиолетовые, сплетающиеся в единый узор.

Затем – тень. Чёрный дракон, его когти в спину Амари. Кровь, смешанная с магией, падающая на камень. Первый Страж, поднимающийся из кровавой лужи.

А затем я увидела настоящее…

Виктория и Марк стоят перед Котлом Испытаний на главной площади. Их запястья связаны серебряным шнуром, древним символом союза. Но я вижу то, чего не видят другие: фиолетовые прожилки под кожей Виктории, её глаза, в которых всё чаще вспыхивает чужеродный свет. Марк сжимает её руку – он ещё не знает, но чувствует. Совет вокруг них – десятки лиц, застывших в ожидании. Страх. Надежда. Недоверие.

Будущее…

Два пути расходились, как реки во время половодья.

Первый – пепел. Пустота. Виктория, но уже не совсем она, стоит на руинах башни, Камень в её руке пульсирует, высасывая жизнь из всего вокруг. Нет Совета. Нет драконов. Нет… меня и Марка.

Второй – хрупкий, дрожащий, как первый утренний иней на стекле. Виктория и Марк стоят спиной к спине, окружённые врагами, но их магия… Она другая. Золото и фиолетовый не борются, они дополняют друг друга. И там, в тени колонн, стою я, с мечом в руках, на их стороне.

Видение дрогнуло, когда я невольно шагнула вперед, протянув руку к пламени.

– Можно ли изменить это? – спросила я, не ожидая ответа.

Но пламя ответило, один синий язык отделился от основного костра и обвил мою руку, как змей. Я ждала боли, но почувствовала лишь холод, настолько пронзительный, что он почти горел. Когда пламя отступило, на моей коже остался узор, точь-в-точь как ритуальные шрамы на лице главы Совета.

Я повернулась к дверям часовни, моё решение кристаллизовалось, как зимний узор на стекле. Я побежала в зал, где уже собирался совет.

– Совет! – мой голос громыхнул под сводами, гораздо громче, чем я планировала.

Старейшины, уже собравшиеся, вздрогнули. Глава Совета, та самая, чьи шрамы теперь украшали и мою руку, сделала шаг вперед. Её глаза сузились, когда она увидела пламя за моей спиной.

– На каком основании? – её голос звучал, как скрип пергамента.

– На основании того, что если они пройдут испытание сегодня, не зная всей правды… – я обернулась и махнула рукой.

Пламя взревело, вытянувшись в две переплетённые фигуры – ведьму и дракона. Они кружили друг вокруг друга в вечном танце, то сливаясь, то отдаляясь. Вокруг них вспыхивали и гасли звёзды, сотни крошечных огоньков, каждый из которых был судьбой.

Совет замер. На мгновение я подумала, что они поняли. Но затем глава Совета покачала головой, и её шрамы зашевелились, как живые.

– Испытание состоится на рассвете. Традиция!

– Традиция погубила их однажды! – я прервала её, но по их лицам уже поняла – решение принято.

Пламя за моей спиной с шумом погасло, оставив лишь тлеющие угли. Медальон лежал среди них, целый, невредимый. Когда я вышла из Часовни, первые лучи солнца уже золотили вершины башен. Испытание начнется через час.