Текст книги "Там, где шумит океан и царит вечное лето"

Автор книги: Надежда Сушкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

Водопады не поражают величием. Падают они с высоты восьмидесяти километров, но количество воды незначительно, и издали они смотрятся как две узкие белые ленты, стремящиеся вниз. Но нижняя часть водопада впечатляет сильно. И не мощь, и не красота форм, развернувшегося перед вами пейзажа захватывает вас, а то глубоко волнующее сочетание падающих светлых струй и мрачного, среди отвесных угрюмых скал, бассейна застывшей, неподвижной, «мертвой», точно заколдованной воды, куда они стремятся.

Город Пита и водопад «Кинкон». Вторым водопадом, который мы увидали на Фута-Джаллоне, был водопад «Кинкон». Для этого нам надо было сделать семикилометровый заезд в сторону.

По дороге проезжаем мимо насаженного еще при Огюсте Шевалье соснового леса и крупных, лиловыми и желтыми цветами покрытых деревьев. Часто попадаются единичные антоклейсты. Пересекаем речку-ручей, который течет точно в объятиях элегантного пандануса, покрывающего его берега.

На защищенном от ветра спуске в лощину, где всегда теплее, приютились три зябкие сейбы, единственные, которые я видела за время пребывания на Фута-Джаллоне, и довольно много, тоже более чувствительных к прохладной температуре паркий – микрорельеф имеет значение для растительного населения высокого нагорья.

Вдали показывается Пита. Въезжаем в город. Одна главная улица. Казы и домики. В самом городе небольшая сосновая рощица. Не останавливаясь, едем дальше, и вот мы около строящейся плотины, которая должна перегородить реку Куби, спускающуюся через водопад «Кинкон» вниз.

Плотина имеет двести пятнадцать метров в ширину и двадцать один метр в высоту. Складывают ее из так называемого гри. Это смесь песка и кремнезема, которые добываются в окрестностях. Начали строить плотину 2 июля 1964 года. Высота падения воды – шестьдесят метров.

После осмотра плотины отправляемся на самый водопад. Он по соседству, рядом. Приятный, но самый шаблонный водопад. Он прокладывает себе дорогу через густой лес и падает по каменным уступам тремя каскадами вниз, а затем течет одной полосой в очень узком и высоком каньоне, сложенном из буро-желтых пород.

Надо отметить, что количество воды в водопаде «Кинкон» наибольшее по сравнению со всеми остальными, которые мы видели, но во всех случаях надо учитывать, что идет март месяц – время сухого периода, в течение которого все гвинейские реки сильно мелеют.

Город Лабе и водопады на реке Сала. После поездки на водопад «Кинкон» наш путь по Фута-Джаллону приближается к концу. Нам оставалось посетить город Лабе с водопадами на реке Сала, расположенными невдалеке.

Итак, направляемся из Пита в Лабе, расположенный на высоте 1045 метров.

Пока едем окрестностями Пита, часто встречаем сосны. Их «ерши» на вершинах деревьев красиво поднимаются кверху.

На деревьях лиственных пород часто висят огромные пчелиные ульи. Издали кажется, будто прикреплены к деревьям целые колоды – громадные чурбаны, нарезанные из толстых стволов деревьев длиной в один метр при диаметре приблизительно в сорок сантиметров. Но вблизи можно рассмотреть, что основу таких ульев-чурбанов составляет сравнительно легкий деревянный каркас, крытый сверху соломой.

Едем дальше по слабоволнистой, бесплодной, белесой равнине с чахлой травой и выходами больших сероватых камней. Немало паркий, немного антоклейсты. Однообразно, скучно. Скучно даже рыжей обезьяне, которая нехотя пересекает нам дорогу. Через сорок минут пути попадаем в Лабе.

Я очень стремилась в Лабе, ведь это столица Фута-Джаллона, и мне казалось, что этот город должен поразить колоритностью, оригинальностью и своего внешнего облика, и своего быта, и новым для нас составом населения, и природой. Но этого не случилось. Город, правда, по размерам применительно к масштабам Гвинеи не маленький, но какой-то суетливый, беспорядочный, скученный и не очень опрятный. В общем, в соответствии со своими личными вкусами и требованиями я разместила бы города Гвинеи в таком порядке. На первом месте, по-моему, надо поставить Конакри, на втором Киндию, на третьем Далаба, на четвертом Пита и в самом конце Лабе.

В Лабе мы ночевали. Остановились в отеле для туристов – небольшом, одноэтажном, деревянном особнячке со скромными, небольшими комнатами, чистенькими, но без европейских удобств. Напротив отеля через дорогу помещался небольшой базарчик, а налево перед входом в отель стояло огромное дерево, покрытое сплошным ковром чудесных фиолетовых цветов. Мне сказали, что такие деревья завезли в Гвинею американцы.

Когда ближе к вечеру мы вышли погулять по городу, то прежде всего подивились, как тесно перемежаются европейские домики с занимающими огромные площади казами. На отдаленной от центра улице мы залюбовались «фиолетовыми» деревьями, одно из которых впервые увидали около нашего отеля.

В сумерках легкие фиолетовые цветы на деревьях сливались вместе, окутывая их в фиолетовый туман, окантованный вечерней белесой дымкой, и казалось, что деревья стоят словно в фиолетовых ореолах, созданных излучениями их цветов…

Вечером температура спустилась до плюс девятнадцати градусов. Утром, проснувшись от холода, я увидела, что термометр показывает снаружи плюс пятнадцать градусов, а в комнате всего только плюс девятнадцать.

В девять часов мы выехали из Лабе на расположенные недалеко от города водопады на реке Сала. Сала – приток крупной реки Конкуре, впадающей в океан (между прочим, в Конкуре водится много рыбы).

Проехали мимо небольшой деревеньки, помещающейся на голом месте без всякой зелени, а вслед за этим перед нашим автобусом побежали небольшие, чередующиеся между собой участки и озелененной саванны, и саванны с бесплодной почвой, и саванны с выходами на поверхность латеритов, либо совершенно лишенной растительности, либо покрытой лишь чахлой травой. Вдали появился «забор» невысоких гор.

Наибольшее впечатление на этом пути мы получили от круглых, красных, «бархатных», довольно крупных плодов на каких-то деревьях и от уже знакомого нам птерокарпуса. Его огромные, висящие на тридцать-сорок сантиметров вниз кисти ослепительных солнечно-желтых цветов сплошь покрывали небольшие деревца. Красивы были и густые заросли пандануса по маленьким речкам.

За четыре километра до водопадов дорога стала настолько плохой, что пришлось сменить наш автобус на грузовик.

Пожалуй, эти водопады были если и не самыми большими, то наиболее живописными из всех тех, которые нам довелось увидать в Гвинее.

Перед нами ущелье, склоны которого покрыты темнозеленым лесом. Здесь нет каменистых отвесных обрывов, нет и каменных ступеней, по которым вниз рвется вода. Ленты воды берут начало далеко на плато среди леса и постепенно спускаются через лес. Лишь в самом низу падение воды становится отвесным, но ее бурные потоки почти сразу переходят снова в успокаивающуюся тихую реку.

В заключение скажем, что, несмотря на привлекательность увиденного пейзажа, все же не водопады произвели на нас самое большое впечатление в этой поездке.

Поразил и навсегда запомнился небольшой боковой маршрут к реке Сала, сделанный после остановки на водопадах.

В чаще влажного тропического леса. Мы спустились вниз к реке Сала, образующей здесь небольшие стремнины, скорее даже пороги.

У воды живописнейшая декорация из зарослей пандануса. По временам завеса из узких длинных листьев этого растения закрывала видимость настолько, что зеркало воды лишь где-то вдалеке просвечивало сквозь зелень и блестело на солнце.

Но главное было не в этом, главное было еще впереди. Мы увидали кусочек непроходимого, слегка заболоченного, влажного тропического леса.

В чаще влажного тропического леса (река Сала). Ходульные корни

Все смешалось, все переплелось в этом лесу. Вверху нельзя было больше разобрать крон отдельных деревьев. Они сплелись вместе в общую крышу[46]46
  В тропическом лесу, и особенно во влажном, более прочному укреплению стволов его гигантских деревьев в почве способствуют кроны, вверху переплетающиеся между собой. Такая единая «крыша» над лесом обеспечивает устойчивость деревьям-колоссам во время частых ураганов (торнадо). Тому же помогают и лианы, которые, оплетая деревья и перекидываясь с одного дерева на другое, скрепляют их между собой.


[Закрыть]. Свет не проникал через листву. Внизу было темно. Лианы висели в воздухе, качаясь и вздрагивая при колебании деревьев. Ходульные корни[47]47
  У многих крупных и средней величины деревьев влажного тропического леса, или гилеи, для обеспечения большей устойчивости развиваются так называемые ходульные, (придаточные корни. Они отходят от стволов крупных деревьев на высоте двух-трех, а иногда и более метров, а от стволов средних – на высоте 50–70 см и обычно бывают очень толстые и обязательно круглые в сечении. Ходульные корни встречаются также у тропических деревьев, мангров и у деревьев, растущих по болотистым берегам морей и рек, где почва не может служить им достаточно надежной опорой.
  Но от ходульных корней надо отличать развивающиеся– на сухих местах досковидные корни-подпорки, или контрфорсы, которые служат тем же целям, но они спускаются со стволов крупных деревьев, никогда не утрачивая с ними контакта.
  И наконец, наблюдаются еще досковидные придаточные корни, которые вырастают не на стволах, а развиваются в виде гребней на поверхностно лежащих в почве корнях деревьев, которые, выступая наружу, точно змеи, ползут по земле.


[Закрыть] выше человеческого роста сплетались в непроходимый хаос между собой. Невозможно было поставить ногу, чтобы не зацепиться за что-нибудь и не упасть. Все было призрачно, все волновало, поражало и восхищало.

Фотографируя, я отстала от нашей группы и была рада безмолвию и величественной тишине, которые меня окружили.

Таких потрясающих картин природы забыть невозможно.

Возвращение в Конакри. На другой день рано утром мы уезжали. Мы возвращались в Конакри тем же путем, каким приехали: снова, только в обратном порядке, пройдут перед нами Пита, Далаба, Маму и, наконец, Конакри.

После обеда в последний раз брожу по Лабе. Заглядываю на яркие, шумные базары, осматриваю в городе кустарные мастерские. Мастерские занимают значительную площадь. В центре отведенного им участка располагается большой четырехугольный двор. На этот внутренний двор выходят в виде окружающей его открытой галереи помещения различных, так сказать рабочих, цехов. В одних из них вручную ткут ткани. Для этих целей рядом, на внутреннем дворе мастерских, разматывают уже скрученные нитки. На прямоугольном участке, длиной метров в пять и шириной метра в полтора, были вбиты по углам четыре колышка, которые рабочий обходил, наматывая на них нитку.

Мы пробыли в мастерских примерно час, и рабочий при нас продолжал ходить вокруг колышков и так и не успел закончить свою работу.

В помещении, соседнем с ткацким, красились готовые ткани.

В смежном – из них шили национальную одежду.

Дальше располагались обувные мастерские, ювелирный «цех», где изготовлялись различные украшения, и многие другие «цеха», предназначенные для обслуживания бытовых нужд населения.

После осмотра мастерских забегаю в лавочки, где продают местные плетеные изделия (их плетут, как говорилось, из волокон листьев пальм, пандануса и др.). Здесь вы увидите и корзинки различных размеров – от больших до крохотных, и глубокие плошки вроде тазов и тарелок, и так называемые лефа – плетеные круги разной величины, которыми, как говорилось, закрывают тазы и другую посуду.

Вернувшись в отель, спешно укладываю свой рюкзак– и все готово к отъезду. Рано утром мы тронулись в путь. Прощай, Фута-Джаллон. Спасибо тебе за все, что ты мне показал, за все, что меня заставила понять и перечувствовать твоя необычная, строго-величественная природа.

ЛЕСНАЯ ГВИНЕЯ

Самолетом из Конакри в Нзерекоре

Гвинея – небольшая страна, но очень разнообразная по своим природным особенностям, вследствие чего каждое посещение той или иной части ее территории подобно проникновению в новый, еще не ведомый тебе увлекательный мир. Отсюда понятно, с каким волнением ждала я решения Центрального гвинейского туристического общества в Конакри относительно возможности организовать поездку в Лесную Гвинею. Решение оказалось положительным, и я увидала Гвинею влажных тропических лесов.

Нашей группе был предложен следующий маршрут: из Конакри самолетом через Масента в Нзерекоре. Из Нзерекоре две автобусные экскурсии: в район горной цепи Нимба с посещением местной исследовательской станции, расположенной рядом с деревней Лола, и к лиановому мосту через реку Диани.

Обратный путь в автобусе через Середу в Масента. Из Масента самолетом в Канкан.

Остановка в Канкане на два дня. Из Канкана самолетом в Конакри.

Поездка началась десятого марта и заняла пять дней.

Путь до Канкана. В восемь часов утра мы вылетели из Конакри. Самолет поднимается.

От океана с масличными пальмами на берегу отходят внутрь материка словно «затеки» его могучих вод. Иногда эти «затеки» имеют форму заливов различной величины, но чаще форму больших или малых рек, которые, отходя от океана и реже от «заливов», постепенно разветвляясь, образуют лабиринт более или менее широких протоков между вклинившихся среди них зеленых островов суши.

Дальше же от океана в «верховьях» описанных протоков образуется сеть совсем узких, мелких каналов, между которыми виднеются участки культурных полей.

Но уже через десять минут исчезает океан, исчезают и водные протоки. Под нами внизу горный ландшафт. Это Фута-Джаллон, который мы впервые видим сверху. Он, как всегда, притягательно грозен и велик.

Квадраты и прямоугольники плоских горных вершин, очерченные линиями провалов, когда глядишь на них из окна самолета, были похожи на квадраты грандиозной доски для игры в шахматы. Но иногда стены утрачивали свою отвесность и грандиозно величественными ступенями сказочных лестниц спускались вниз. А дальше стояли горы – крепости-башни. Внизу – широкие, высокие с гладкими стенами точно из обтесанного камня, а на них следующим ярусом поднимались такие же плосковерхие башни, только уже диаметром. Мы летели над Фута-Джалланом несколько минут, но они были незабываемы. Все последующие виды с самолета уже не увлекали, да, по правде сказать, и не были особенно интересны.

Встречались и горы, напоминающие круглые караваи хлеба, и небольшие селения, и многочисленные проезжие дороги. Ландшафт то выравнивался, то снова становился волнистым, и неглубокие ущелья отмечали его.

Пролетели над местечком Фараная и двумя не очень большими реками – может быть притоками Нигера.

С девяти часов началась малоинтересная саванна, которая и сопровождала нас до Канкана.

Начинаем снижаться. Внизу приток Нигера – Мило, на котором стоит Канкан – широкий, извилистый, с большим количеством желтых отмелей. В окрестностях города много каз.

В девять часов тридцать минут – Канкан. Наш перелет длился час двадцать шесть минут.

Канкан. В Канкане у нас пересадка на самолет, который в десять часов тридцать минут улетает в Масента, и у нас остается час времени, который мы проводим на аэродроме.

Народу на аэродроме много, движение по линии Конакри – Канкан оживленное.

Больше всего обращают на себя внимание женщины. Несмотря на то что в Конакри я уже очень много видела женщин в одежде из тканей, украшенных самыми фантастическими рисунками, мое внимание все же привлекли тридцати-сорокасантиметровые изображения крапчатых цесарок, «пасшихся» по платью одной из пассажирок, и таких же размеров зеленых попугаев – на платье другой.

Но еще больше меня заинтересовала одна пожилая женщина, в одиночестве сидящая на лавочке в ожидании самолета. Мочки ее ушей были оттянуты серьгами по крайней мере на три-четыре сантиметра вниз.

Известно, что почти у всех африканских племен существует обычай для украшения искусственно удлинять мочки ушей или проделывать в ушах большие отверстия, пригодные для ношения не только серег, но и других предметов. Особо большую изобретательность в этом отношении проявляют племена Восточной Африки. В некоторых случаях у этих племен продырявленные и оттянутые мочки в виде сдвоенного шнура-петли могут спускаться почти до плеч, и тогда кокетливые женщины чаще всего соединяют эти шнуры в нескольких местах металлическими скрепками.

Что касается серег, то они бывают двух сортов – висячие и вставляемые внутрь проделанного в ухе отверстия. В последнем случае размеры отверстия могут сильно варьировать в зависимости от того, чем украшают ухо. Если это будут, например, сравнительно тонкие деревянные палочки, то они не требуют большого отверстия, но если для этих целей применяются какие-либо крупные украшения, то ухо превращается в сплошную дыру. Так бывает, если в уши вставляют специально для этого выделываемые широкие деревянные или металлические бляшки, а иногда и просто жестяные коробочки из-под крема, тюбики из-под зубной пасты и др. По литературным данным, мужчины Восточной Африки нередко используют свои «дырчатые» уши вместо карманов. Некоторые авторы указывают, что им приходилось видеть свернутые в трубочку деньги, засунутые в ушную дыру их владельца. Но особенно меня позабавил опубликованный в печати рассказ, как один санитар носил в своем ухе пузырек с йодом, вынимая его и вставляя обратно после использования.

Попутно расскажем, что в Африке наряду с различными украшениями, как-то: серьгами, браслетами, ожерельями – очень многие носят еще различные амулеты.

Одним из наиболее распространенных среди них является амулет, который имеет французское название «гри-гри», а на языке сусу именуется «сэбэ». Он якобы помогает исполнению просимого. Гри-гри особенно популярен у девушек, как способствующий счастливому замужеству.

Для того чтобы получить такой амулет, надо пойти к марабуту, то есть к благочестивому, святому человеку, и сообщить ему о своем желании. Тогда он подыскивает соответствующие строки из Корана, которые должны помочь осуществлению желания пришедшего к нему человека.

После этого марабут пишет этот текст по-арабски на бумажке и вручает ее пришедшему к нему за помощью. Последний же направляется к сапожнику или ювелиру, чтобы заключить полученную от марабута бумажку в кожаную или металлическую оправу. Амулет носят, не снимая, на цепочке.

В Сенегале амулет гри-гри часто приобретают боксеры, но говорят, что они не заключают его в футляр, а что будто через разрез вводят его под кожу, которую затем зашивают…

Однако вернемся к нашим наблюдениям на аэродроме.

Привлекали к себе внимание также матери, путешествующие с маленькими детьми. С нашей точки зрения, они не проявляли к ним никакой заботы. Это особенно бросалось в глаза на фоне тесной, все время передвигающейся толпы людей, собравшихся на аэродроме.

Как известно и как об этом говорилось выше, в Африке детей не носят на руках, а широкой полосой ткани привязывают за спиной у талии матери.

Матери на аэродроме ходили, наклонялись, переносили багаж, совершенно не обращая внимания на привязанного сзади ребенка. Ребенок же за спиной, размахивая ручками, качался из стороны в сторону, головка его болталась то вбок, то назад, а у спящего даже билась о спину матери. Если он плакал, его никто не утешал. Говорят, что африканские дети настолько привыкли к описанному обращению, что, наоборот, начинают капризничать и плакать, если их берут на руки.

Летим над гилеей. Ровно в десять часов тридцать минут поднимаемся над Канканом. Город, как было сказано, стоит на реке Мило – притоке Нигера, и мы два раза перелетаем через эту широкую извилистую реку с большими желтыми отмелями. Летим на высоте двух тысяч трехсот метров со скоростью трехсот тридцати пяти километров в час.

Тянется саванна. Ровно и скучно. На голых выжженных местах – селения из каз.

Небольшие участки леса из пальм и лиственных пород изредка увеличиваются в размерах.

И вдруг в одиннадцать часов – неожиданно высокие горы и сплошной лес. Среди этого леса в лощине прямоугольником вытянулось большое селение. Мы прилетели в Масента в одиннадцать часов пять минут.

Начиная с района Масента мы вступили в область влажного, вечнозеленого, экваториального леса, часто называемого дождевым лесом или гилеей. По своим размерам африканская гилея уступает лишь гилее Южной Америки в бассейне Амазонки. В Западной Африке гилея сплошной полосой окаймляет южное побережье Гвинейского залива, прерываясь под воздействием специфических местных условий на территории Ганы, а затем через дельту Нигера и прилегающие к ней районы переходит в бассейн реки Конго в пределах Камеруна и Республики Конго. Но гилея Гвинейского побережья, с которой мне удалось познакомиться, отличается по своим климатическим особенностям от гилеи бассейна реки Конго.

На Гвинейском побережье период с обильными, почти непрекращающимися дождями сменяется более сухим периодом, когда количество выпадающих осадков уменьшается в десять-двенадцать раз, под конец прекращаясь, тогда как в бассейне реки Конго дождь выпадает, почти не ослабевая, в продолжение всего года.

Но, во всяком случае, и той влажности и той температуры, которые наблюдаются на Гвинейском побережье, вполне достаточно, чтобы растительность показала здесь всю свою мощь и беспредельно завладела поверхностью суши.

Пересекая в самолете район Масента, я впервые увидала влажный тропический лес с высоты. И это впечатление, думаю, останется навсегда для меня ярким и сильным.

Мы обычно говорим, что лес покрывает горы, и мы действительно видим этот лес. Но этого нельзя сказать применительно к тому, что предстало перед глазами, когда мы подлетели к высоким горам, окружающим Масента.

В этом случае невозможно было различить никаких признаков, хотя бы отдаленно напоминающих деревья. Точно бесформенное, зеленое, кучевое облако, окутывая, обнимало горы, не оставляя никакого просвета. Облако вздымалось, следуя рельефу гор, мягкими, закругленными буграми. Зеленое царство захватило здесь все и овладело всем.

Такое же ощущение могущества и безграничной власти растительного мира я пережила уже не издалека, не с высоты, а непосредственно, углубившись в тропический лес на горе Какулима, и, наконец, я была поражена непревзойденным величием, жуткой красотой и устрашающей силой тропической чащи, которую увидала на берегу речки Сала.

И вот снова меня подчинила себе могучая гилея.

Нзерекоре и окрестности

В Масента мы стояли двадцать пять минут и новым самолетом в одиннадцать часов тридцать минут полете-ли дальше, в Нзерекоре.

По-прежнему никаких признаков ровной и скучной саванны

По-прежнему, как и в районе Масента, очень высокие горы сплошь покрыты влажным тропическим лесом, По-прежнему нет ни единого просвета в этом лесном покрытии, и по-прежнему лес стелется по горам высокими, закругленными, зелеными шапками, поднимаясь по неровностям рельефа кверху. Зелень леса, и светло– и темно-зеленая, красиво играет своими оттенками на солнце.

Приближаемся к городу. Дремучий лес сменился прореженным. В нем много выжженных мест, занятых большими селениями. Хорошая автострада красным цветом своей почвы красиво и контрастно указывает путь к Нзерекоре, прорезая темно-зеленый фон лесной растительности.

Мы пробыли в воздухе час пятнадцать минут.

Нзерекоре принимает наш самолет.

Знакомство с городом. Нзерекоре, овеянный мистикой прошлого, перед нами.

Это широко раскинувшийся на довольно озелененной площади приятный городок из небольших беленьких домиков.

Нам отводят помещение в отеле, который оказался наилучшим из всех позднее посещенных нами в Лесной Гвинее. Он называется «Отель священного леса».

Еще не так давно каждое селение в Лесной Гвинее имело свой «священный лес» со штатом блюстителей секретного культа «священного леса», в который включались жертвоприношения животных и другие секретные обряды, известные только посвященным.

В 1962 году культ был запрещен, и «священный лес», на месте которого стоит теперь отель, вырублен. Но на территории отеля рядом с террасой сохранился до сих пор огромный камень для жертвоприношений. В большой же столовой при отеле по бокам камина до сих пор помещаются фигуры в масках – по одной с каждой стороны – высотой в рост человека. Они олицетворяли в свое время либо духов, либо блюстителей культа «священного леса». Последние же появлялись всегда в масках, чтобы оставаться неизвестными людям, принимавшим участие в различных ритуальных мероприятиях, танцах и жертвоприношениях, совершавшихся в «священном лесу». Таких блюстителей культа называли «духами священного леса». Их лиц никто никогда не видел.

В первый день нашего пребывания в Нзерекоре мы были представлены губернатору, а затем весь день посвятили осмотру города. Мы посетили в городе деревообрабатывающий завод, построенный в содружестве с Советским Союзом, кустарную мастерскую, занимающуюся изготовлением различных плетеных изделий, плантации – кофейную и табачную, и местный музей.

Деревообрабатывающий завод был выстроен и пушен в ход в течение двух лет на условиях выплаты двух-двух с половиной процентов годовых и погашения вложенного капитала в течение двенадцати лет.

Первоначально на заводе работали сорок три советских специалиста. Теперь же по мере налаживания работы число их значительно сократилось[48]48
  Все приводимые сведения относятся к 1965–1966 гг.


[Закрыть].

На заводе имеются три цеха: механический, цех, занимающийся распиливанием деревьев, и цех, изготовляющий фанеру.

Почти все машины на заводе советского производства.

Гвинея располагает большим количеством древесных пород, пригодных для получения фанеры, идущей на изготовление мебели и отличающейся красивым рисунком. В настоящее время работа в этом направлении ведется с сорока сортами различных древесных пород.

Слои дерева той или иной толщины в зависимости от надобности срезают с вращающегося на станке ствола. Сердцевина, негодная для получения фанеры, или так называемый карандаш, выбрасывается.

Фанера четырехмиллиметровая приготовляется из трех слоев, склеиваемых между собой клейкой бумагой. Бумага прокладывается между листами фанеры, после чего их протягивают между валами, и клейкая бумага, расплавляясь, склеивает листы, не оставляя никаких следов и пятен. Пятнадцатимиллиметровую фанеру готовят из десяти склеиваемых листов. Если от сучков на фанере остаются отверстия, то на них ставят заплаты, штемпелюя и заклеивая их при помощи специальной машины.

Но кроме приготовления фанеры завод производит и более грубую работу по распилке деревьев диаметром до двух метров. Для этих целей сначала вырезают из бревна четырехугольную болванку, которую затем и распиливают на доски различной толщины – от трех миллиметров и более.

После осмотра деревообрабатывающего завода мы заглянули в контору, ведающую постройкой завода для изготовления варенья и фруктовых соков. Этим делом руководит итальянская фирма. Нас любезно угостили какой-то холодной фруктовой водой, а бегающая тут же ручная обезьянка Бубу без устали заигрывала с нами, хватая за ноги.

Очень интересным было посещение кустарных мастерских, изготовляющих различные плетеные изделия, главным образом большие корзинки, маленькие корзиночки и сумки.

Для производства этих изделий используются в мастерских волокна уже знакомой нам пальмы рафии, чрезвычайно распространенной в Гвинее. Волокна рафии можно красить, и тогда на приготовляемых изделиях появляются красивые, яркие рисунки.

После осмотра мастерских мы поехали на кофейную плантацию. Я уже неоднократно посещала в тропиках плантации кофе, но, несмотря на это, все же всегда интересно бывает лишний раз посмотреть на то, чего не увидишь у себя дома, и тем более когда это с какой-то стороны характеризует вновь посещаемую тобой страну.

Итак, вот что собой представляет типовая плантация кофе в Гвинее. Та плантация, на которую мы приехали, занимала триста гектаров. На ней выращивали два сорта кофе: кофе «экзерса» и кофе «робуста». Сорт «экзерса» считается лучшим и ценится дороже. Порядок заготовления кофе такой же, как везде. Как известно, кофе «арабика» из семейства мареновых (Rubiaceae) растет в виде или небольших вечнозеленых деревьев, или крупных кустарников. На плантациях в Восточной Африке мы его неизменно видели в качестве высокого кустарника, ветви которого сплошь бывали облеплены плодами-ягодами величиной с вишню и такими же, как она, мягкими. Когда ягоды созреют, они из зеленых становятся красными, после чего их начинают собирать. Сказанное в равной мере относится и к тому случаю, если кофе произрастает на деревьях.

Собранные ягоды сушат на воздухе и лущат при помощи машины, снимая мякоть, в которой помещаются два твердых зерна полусферической формы. Эта форма зерен сохраняется и у кофе, продаваемого в магазинах. Лущеные зерна снова сушат и складывают в мешки для продажи.

Последующая обработка может происходить не обязательно там, где кофе был собран, но и в другом месте и состоит в следующем. Лущеные, очищенные от мякоти зерна подвергают ферментации в течение шестидесяти-шестидесяти двух часов при определенной температуре. После этого их промывают, сушат дней десять на солнце или в специальных барабанах при температуре шестьдесят градусов (одни-двое суток), перебирают и, наконец, обжаривают при температуре сто восемьдесят-двести градусов.

Кофе всегда сажают под пологом деревьев, так как молодые растения лучше растут в тени, но вызревать кофе должен на солнце, для чего к этому времени на плантациях по возможности частично обрубают нижние ветки крупных деревьев, затеняющих солнце. На Цейлоне проводят эту операцию более радикально. Деревья «окольцовывают», то есть срезают кольцом кору у низа стволов деревьев, и этим их губят. В Африке описанный метод неприменим в виду больших размеров деревьев. Кофе экспортируется во многие страны мира.

Плантации табака мы видели только мимоходом. Африканский табак хорошего качества. Он годен для приготовления сигар.

Последним мы посетили маленький однокомнатный местный музей. Его стены были увешаны масками, которые, как говорилось, надевали блюстители секретного культа «священного леса», чтобы не быть опознанными людьми, не посвященными в тайны культа.

Тут были маски разного назначения. Висели, например, маски с рогами для процессий, без рогов – для танцев и надевавшиеся также при нанесении татуировок, что было необходимо для каждого желающего узнать секретные законы «священного леса».

Были выставлены также и некоторые инструменты, употреблявшиеся при татуировках: крючки, такие, как для рыбной ловли, но несколько меньших размеров.

Татуировки (правильнее – рубцевания) производились у африканцев не путем введения под кожу какого-либо красящего вещества, что было бы незаметно при темном цвете кожи, а нанесением глубоких надрезов на тело, после которых образовывались заметные рубцы.

Экскурсия в район горы Большая Нимба. Посещение Нзерекоре, само по себе исключительно интересное, было дополнено еще двумя увлекательнейшими поездками: одна в район горы Нимба (высота 1854 метров) и другая на знаменитый лиановый мост через реку Диани.

Следует оговорить, что под названием гора Нимба правильнее подразумевать горную цепь, которая тянется по границе Гвинеи с двумя соседними государствами – Либерией и Берегом Слоновой Кости и включает десять вершин. Главная из них носит название Большая Нимба. Из всех десяти вершин семь, в том числе Большая Нимба, находятся на территории Гвинеи, две – на территории Либерии и одна – на территории Берега Слоновой Кости.

Сразу же по везде из Нзерекоре наша дорога начинает подниматься вверх, прорезая тропический лес. Стоят светло-серые, гладкие, прямые, стройные, без контрфорсов колонны красавиц гигантов пиптадений (Piptadenia africana)[49]49
  Пиптадения африканская (Piptadenia africana) из семейства мимозовых (Mimosaceae) – необычайно крупное и красивое дерево, которое часто можно видеть в гилее. Его стройные, как колонны, светло-серые стволы достигают 42 м в высоту при обхвате в 3,6 м. Сок коры ядовит. Считается, что древесина пиптадении не разрушается термитами и не поддается гниению.


[Закрыть]. Их ветви начинают отходить от стволов деревьев где-то очень высоко и, сплетаясь листвой с зелеными шапками соседних деревьев, образуют как бы единую крону, покрывающую тропический лес.

В гилее часто стволы огромных деревьев, в том числе и пиптадений, бывают обвиты лианами. Одна из встретившихся нам лиан была особенно декоративна. С крупными, кожистыми, блестящими листьями, как у выращиваемого у нас в домах фикуса, она кольцами поднималась вверх по стволам пиптадений, точно одевая их в парадный наряд. Поднималась же лиана высоко, иногда на одну треть высоты деревьев, а иной раз и еще выше, теряясь только там, где деревья начинали ветвиться. Такое убранство изысканно просто украшало лес.