Текст книги "Предатель. Нелюбимая жена (СИ)"
Автор книги: Надежда Борзакова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)
Майя Сергеевна закивала, вытирая слезы.
Я упросила ее сходить выпить кофе и поесть в находящейся неподалеку закусочной. Мы еще немного поговорили, повспоминали прошлое, школу. Прощаясь с ней, я ощутила, что на душе полегчало.
Так прошли выходные. Я проводила почти целые дни в больнице. Мне составляла компанию Аля, либо Майя Сергеевна, которую только мое присутствие могло заставить уехать домой. Заезжал Виктор – тот самый парень, что был в самый первый вечер. Как оказалось, это университетский друг и коллега Ромы. Это был приятный молодой человек, который легко располагал к себе.
В понедельник Павел Сергеевич объявил, что Рома дышит сам и что в общем, если так пойдет и дальше, то через день-два его переведут в палату. В комплект к хорошей новости была и плохая. Где-то в середине дня возле реанимации нарисовалась невысокая женщина средних лет.
– Кого-то ищете? – спросила я.
Проводя здесь целые дни я успела насмотреться на человеческое горе. И, как могла, пыталась чем-то помочь родственникам тех, кто лежал в реанимации. Найти врача, сходить за водой либо препаратами…. Просто поддержать тем, что выслушаю.
– Да… Мне нужен Павел Сергеевич Трофимов.
– Четвертый этаж, вторая дверь налево от входа. Он вроде должен быть у себя.
Женщина ушла, а через пару минут вернулась.
– Евгения? Меня зовут Татьяна, я… Мама Полины, – сказала она, сев рядом со мной на скамейку.
– Вот как, – внутри поднялась горячая волна злости.
– Я… Не знаю, как начать, – женщина зажмурилась на секунду, – Полина – моя дочка. Ей только двадцать один год. Она… Маленькая. Глупая… И влюбленная. Вы же понимаете, как женщина? Девушка?
Я сделала глубокий вздох. Сердце подскочило к горлу, разгоняя вместе с горячей кровью по венам дикую ярость.
Маленькая. Глупая. Ага, да. Маленькая, глупая, влюбленная убийца.
– Она совершила страшное. Стащила папин пистолет, и… Мы готовы на все. На все, что угодно. Возместим ущерб…. Как скажете… Но, прошу, попросите Романа… Заберите заявление!
– Я не могу сейчас ни о чем просить Романа. Он третий день в реанимации, куда не пускают посетителей, Татьяна. Чудом живой после того, как ваша маленькая, глупая, влюбленная дочка выстрелила в него.
– Евгения! Женя… Женечка, – она схватила меня за руку, – Прошу, молю вас! Не ломайте девочке жизнь! Она… Она места себе не находит. Она сожалеет….
– Что мне от ее сожалений? Дырка в груди у Ромы заживет? – я выдернула руку. – Полина ответит по закону за свою глупость и влюбленность. Это мое последнее слово. Уходите отсюда!
– Я вас очень прошу…. Пожалуйста! Мы отдадим все, что у нас есть…, – рухнула на колени она.
– Что здесь происходит? – выскочила из сестринской молоденькая медсестра.
– У женщины истерика, помогите ей, пожалуйста, – сказала я ей, а сама ушла на балкон.
Прислонилась спиной к стенке, сделала глубокий вдох стараясь успокоиться. Нет, ну надо, а?! Влюбленная, глупая девочка… Женщина так говорит, словно бы эта идиотка Полина машину Роме разбила, а не чуть не убила его. И нет, я не хотела понимать чувства матери, для которой самое важное – это ее ребенок, каким бы он ни был. Знаете ли, после того, как увидишь, как твой любимый человек истекает кровью на асфальте, бывает так, что теряешь эмпатию и милосердие ко всему и всем, что касается того, кто в этом виноват.
Глава 23
Роман
Когда тебе стреляют в грудь, это оказывается, просто капец как больно. Когда понимаешь, что не можешь дышать – капец как страшно. Но не страшнее, чем в момент, когда, заехав во двор Жениного дома, Роман увидел, как Полина наставляет на нее пистолет.
Если бы он задержался по работе еще больше и приехал на секунду позже…
Лежа на больничной койке с дурацкой трубкой в горле то в забытьи, то подыхая от боли, Яшин цеплялся за воспоминания. За воспоминания о Жене. Школьные – потускневшие и поблекшие, и новые. Как смотрит, как улыбается, какие ее губы на вкус… И, особенно, за последнее. Казавшееся бредом воспоминание прикосновений ее рук и голоса, шепчущего, что она его любит и будет рядом. Может глюки от наркоза? Если окажется, что да, то будет еще больнее. Разбивающиеся иллюзии – это капец как больно.
Вокруг него роем вились доктора и медсестры. Что-то проверяли, кололи, обрабатывали рану. Ворковали как над младенцем, убеждая, что он счастливчик, и что все будет хорошо. Если ему померещились слова Жени, то ничего хорошо не будет. И никакой он не счастливчик.
После того, как долбанную трубку сняли и он смог сначала сам дышать, а потом и говорить, первое, что спросил у седого врача – где Женя.
– То одну, то другую стенку в коридоре сутками подпирает твоя Женя, – улыбнулся в кустистые усы врач, – Пущу только завтра утром, извини. Во-он, сердечко твое как уже шалит. Увидишь ее, так вообще кондрашка хватит, не дай бог. А я тебя три с половиной часа латал, между прочим.
– Сколько я уже здесь?
– Три дня. На поправку идешь, парень, наберись терпения, окей? Все от тебя зависит.
Три дня. А она говорила, что улетает… Когда именно? Мутный мозг отказывался соображать. Ну и плевать. Сейчас она здесь. О, черт, а Полина? Нашли ее, нет? И мать явно в шоке.
Поискал глазами телефон. Того не видно. Супер. Просто супер…
Попытался приподняться. Только голову от подушки слегка оторвал и грудную клетку прострелило такой болью, что он ослеп на секунду и завизжали приборы.
– Роман Николаевич…, подскочила к нему медсестра. – Вам плохо?
А он и забыл, что постоянно под присмотром.
– Телефон… Дайте телефон, – прохрипел из последних сил под визг аппаратуры.
– Не положено. Не волнуйтесь, все хорошо, – тараторила девушка, набирая что-то в шприц и засовывая его в катетер на запястье.
– Пожалуйста…
– Вы со всеми поговорите позже. А сейчас вам надо отдыхать и набираться сил, – окончание фразу медсестры он уже слышал эхом, стремительно уплывая в забытье.
И снилась ему Женя. Ее лицо, голос, запах… Даже тепло рук и их прикосновения. Именно потому, когда он открыл глаза и увидел, что она сидит у его изголовья, то сначала подумал, что еще спит. И в первые секунды только боль в грудной клетке доказывала, что это не так.
– Привет, – теплые ладони легли на его скулы.
Яшин позабыл про боль. Позабыл про все не свете, кроме желания, чтоб этот момент длился вечно.
– Ром, как ты? – в ее голосе звучали слезы.
– В душ бы попасть, – прохрипел он, – Тогда вообще бы супер было. А так просто нормально.
Она засмеялась, заплакала. Парень хотел коснуться к ней, а еще лучше обнять, но едва смог на пару сантиметров оторвать здоровую руку от матраса.
– А ты?
– Я? Это не я словила пулю, – он вытерла слезы. – Я в порядке, Рома. Все хорошо.
Ага. О том, что все хорошо либо будет хорошо он слышал по сто раз на день. Достало. Больше этого достало только ощущение собственной беспомощности. Валяется тут как инвалид какой-то, двинуться не может.
Пискнул долбанный кардиомонитор.
– Евгения, Роману нужен отдых, – рядом материализовалась медсестра.
– Ладно, – бледные губы девушки дрогнули в слабом подобие улыбки.
Яшин понял, что в лепешку расшибется, но сделает так, чтоб он снова улыбалась искренне. Радостно. Чтоб в глазах ее, темных, как ночь, снова плясали огоньки.
А потом Женя склонилась и поцеловала его в висок. На краткий, до боли краткий миг он ощутил тепло ее губ на коже.
– Я буду рядом, Рома. Отдыхай и ни о чем не волнуйся, – сказала Женя и вышла за дверь.
Евгения
– Женечка, так нельзя. Ты совсем себя извела, дочка. Заболеешь и что тогда? Роме ты тогда уж точно ничем не поможешь.
– Мам, я… Ничего я себя не извела. Я ем, сплю. Все хорошо, честное слово, – рассеянно отозвалась я.
Застегнула босоножки, бросила взгляд в зеркало. Благодаря легкому светлому платью и румянам на скулах выглядела я свежо. Практически. Ведь почти бессонные ночи и непроходящую сводящую с ума тревогу макияжем и шмотками не спрятать. Ну и пусть. В принципе мне было бы все равно, как я выгляжу. Но Ромин врач сказал, что скорее всего его сегодня уже переведут в палату, причем, конечно же, в отдельную, а это значит никакого лимита на посещения. И выглядеть нужно не как тощий призрак с огромными перепуганными глазами.
Сев за руль, я покатила по дороге. Утро, пробки. Можно бы, конечно, выехать чуть позже и потратить меньше времени на дорогу, но я не могла сидеть и ждать. Хотелось поскорее оказаться как можно ближе к Роме. В какой-то момент я почувствовала, что машина словно бы начала хромать. Нет! Ну, нет, только не это. Я ведь из тех водителей, которые ездят в сервис чтоб наполнить бачок стеклоомывателя. Что уж говорить о замене колеса.
Свернув с трассы, я остановилась. Вышла из машины. Ну, да, колесо… И вот что теперь? Папа и Вадик на работе, а это в на другом конце города. Да и у них пациенты…
Зайдя в Интернет стала искать какие-то сервисы, которые могут экстренно приехать и заменить колесо. Уже стала набирать номер телефона, как увидела, что рядом тормозит тачка Славы. Выйдя из нее, он подошел ко мне.
– Привет. Что, поломалась?
– Колесо спустило.
– Запаска в багажнике? – с деловым видом, он двинулся к багажнику, – О, отлично.
А потом я стояла и смотрела, как мужчина легко, ловко и быстро меняет мне колесо.
– Вот и все, – сказал он, загружая пострадавшее в багажник.
– Спасибо большое, что помог.
– Да не за что…
– Ну, я поеду, – обойдя его, я села на водительское.
– Жень, ну подожди, – он взялся за пассажирскую дверь. – Мне Лора рассказала, что случилось. Ты в порядке?
– Как видишь, да, – ответила я.
– Хорошо…
– Ага. Ну, пока, Слава.
Я потянула дверь к себе и он не препятствовал. Выехала на дорогу, двинулась дальше. В боковое зеркало видела, что мужчина все еще стоит у своей машины и смотрит мне вслед.
Вот и больница. Привычно поднявшись на этаж реанимации, я почти сразу столкнулась с Павлом Сергеевичем.
– О, Евгения, добрый день! – бодро улыбнулся он в усы, – А вам уже не сюда, а на четвертый. Как я и предполагал состояние Романа позволило перевести его в палату.
– Спасибо, – не сдержавшись, я обняла его.
– Это моя работа, – сказал он, когда я неловко отстранилась. – Ну, идите. Десятая палата.
Пулей взлетев по ступенькам,я принялась искать нужную палату. Та обнаружилась в конце коридора, прямо в паре шагов от балкона. Удобно, недалеко выходить воздухом подышать.
Надавив на ручку двери, осторожно приоткрыла ее, чтоб не разбудить, если спит. Рома полу лежал на койке, а перед ним в кресле сидел Виктор.
– О, привет, Женя, – сказал он, широко улыбнувшись. – А мы как раз о тебе говорили.
– Привет, ребята. Надеюсь, только хорошее?
– А то, – отозвался Рома, усаживаясь в кровати.
Он побледнел, на скулах заиграли желваки, а у меня внутри все сжалось. Ну вот зачем он?
– Ладно, мы все обсудили, – сказал Рома Вите.
– Да, – тот поднялся. – Давай, дядь, выздоравливай.
Они обменялись рукопожатием и, улыбнувшись мне, парень вышел. Я села на край койки. Стало как-то неловко. Последний наш разговор закончился мягко говоря…
– Я скучал, – медленно подняв руку, Рома взялся за мою.
Глаза защипало.
– Я тоже…
И внезапно меня пробило. Из глаз потоком брызнули слезы, дыхание перехватило.
– Жень…
– Я так испугалась за тебя, Рома! – прорыдала я, а он обнял меня здоровой рукой, прижался лбом к изгибу шеи.
Боясь сделать больно, я едва касаясь обхватила его с правой стороны, забралась пальцами в волосы на затылке.
– Все нормально. Я жив, видишь? – прошептал он.
Я смогла лишь дернуть головой. Ощущение, что вот он, живой, обнимает меня, наполняло счастьем, огромным, как Вселенная. И оно не помещалось внутри, требовало выхода.
– Я люблю тебя.
– Что? – он слегка отстранился и заглянул мне в глаза, – Повтори…
– Я люблю тебя, – прошептала я, теряясь в бездонной глубине его синего взгляда. – Люблю. И мне не важно, подходящий сейчас момент чтоб сказать это или нет. Потому, что его вообще могло не настать. А я так поздно это поняла…
Рома оборвал мой сбивчивый поток поцелуем. Прижался к моим губам, раскрыл их языком и проник им в рот. Я почувствовала, что кружится голова. Не дышала. Точнее нет, не так. Я дышала им. Дышала ощущением, что вот он живой и целует меня.
– Чтоб это узнать стоило схватить пулю, – прошептал он.
– Какой же ты дурак.
Рома лег обратно и притянул меня к своему боку.
– А раньше считала, что слишком умный.
– Когда это было?
– Ну, в школе…
– Тысячу лет назад.
– Такое чувство, что да. Тысячу, – сказал он и снова поцеловал меня.
Какое это счастье. Просто быть рядом. Чувствовать тепло, слышать голос, смотреть как меняются эмоции на его лице…
Как-то так вышло, что мы оба уснули. Вот так, на койке в объятиях друг-друга. А открыла глаза я от ощущения, что на меня смотрят. Ромина мама с улыбкой стояла в изножье кровати. Увидев, что я не сплю, приглашающим жестом махнула рукой и вышла в коридор. Осторожно выбравшись из Роминых объятий, я последовала за ней.
– Здравствуйте…
– Привет! Как он?
– Лучше.
– Да, могла бы и не спрашивать, – лукаво улыбнулась женщина. – Я вам поесть принесла. Ромка пусть спит пока, а ты приступай. Отказов я не принимаю. Скоро ветром уносить начнет.
Вздохнув, я послушно принялась за куриный супчик с ароматной свежеиспеченной булочкой. Пожалуй, впервые за эти дни я почувствовала, что и правда не против поесть. Пришло сообщение от Ромы с вопросом где я и мы с Майей Сергеевной зашли в палату. Она принялась охать и хлопотать, как любая мама, а Рома – терпеливо сносить заботу. Понимал же, насколько сильно она испугалась за него. Оставив их наедине, я привычно отзвонилась Але и Вадику и рассказала, что все в порядке.
Остаток дня мы с Ромой провели вместе. Смотрели комедию на ноутбуке, болтали о глупостях… Целовались. Не хотелось от него уезжать, но правила есть правила.
Вернувшись домой, я вырубилась едва прикоснувшись головой к подушке и проспала целых десять часов.
А утром, прихватив приготовленную диетическую еду, помчалась в больницу. Когда зашла в палату к Роме, увидела, что он бледный как смерть подпирает стену у койки.
– Привет!
– Ну, Ром, ну кто так делает, а? Тебе же еще нельзя вставать. А тем более делать это в одиночестве. Голова закружится, сознание потеряешь… Пол кафельный! Хочешь добавить к дыре в груди разбитую голову?
– Все нормально, – сказал он.
– Ага, – отставив пакет на тумбочку, я осторожно обняла парня за здоровое плечо.
– Да нормально я на ногах держусь, Жень! Я не инвалид.
– Угу, ты идиот. Я пюре сварила со сливками. И куриными тефтелями. Вкусно, закачаешься. Давай завтракать?
Фыркнув, он позволил помочь себе добраться до койки. Я пододвинула столик, красиво выставила на него еду.
– Ну как? – спросила, когда он отправил первую вилку в рот.
– Это ты сама или твоя мама? – поддел он.
– Эй, я умею готовить.
– Ладно, поверю на слово, – прищурился он.
А я сидела, смотрела как он ест, и чувствовала как радость окутывает меня. Согревает словно мягкое пуховое одеяло.
– Что смотришь?
Я качнула головой.
– Я люблю тебя.
– А как я-то тебя. Всю жизнь, Женя.
Глава 24
В пятницу Рома в приказном порядке отправил меня в середине дня домой отдыхать и в целом попросил, чтоб я переставала “носиться с ним”. Не хотелось расставаться ни на одну лишнюю минуточку, однако я уже достаточно пришла в себя чтоб понимать – в моем присутствии Рома изо всех сил пытается изображать, что он уже в порядке, а когда это не получается и приходится принимать мою помощь – страдает его долбанное мужское самолюбие. Хочешь не хочешь, а с этим надо считаться. Да и в целом как ни крути, а нужно было возвращаться к работе. Сбережения не безграничны да и поскольку не сложился обмен опытом со Стамбулом, папина клиника осталась без одного врача и получалось, что я его подводила.
У вот в субботу утром я уже была в клинике. Казалось, с момента моего ухода из нее прошло несколько лет, а не чуть больше недели. Я чувствовала, что рада вернуться. Весь день я занималась созвонами и переписками со своими пациентами, с целью сообщить, что возобновляю работу, освободив от этой работы администратора,. Было приятно, что очень многие были очевидно рады этой новости и забронировали время на следующей неделе для приема.
Вечером, закончив работу, я поехала к Роме. Утром я созванивалась с врачом и в целом в течение дня переписывалась с Ромой, а потому тревоги не было. Одно только предвкушение скорой встречи.
Я ловила себя на мысли, что ни по кому не тосковала настолько сильно. Включая Славу, да. И это было странно.
Приближаясь к палате, я увидела, как из нее выходит какой-то незнакомый мужчина средних лет. Следом за ним Татьяна. Родители Полины… от понимания этого меня бросило в жар.
– Евгения! – окликнула меня женщина когда я, ускорив шаг, обходила их. – Можно с вами…
– Да хватит тебе, не унижайся, – дернул ее за руку муж.
– Нам не о чем говорить, – отозвалась я, и зашла в палату.
Лихорадочно скользнула взглядом по Роме. Он был бледен, на скулах играли желваки, а губы были сжаты в тонкую линию. Но при виде меня лицо парня смягчилось.
– Привет! – приблизившись к койке, я склонилась и поцеловала парня в губы.
Рома удержал меня за затылок и углубил поцелуй. Было очень радостно от ощущения силы в его руке и что она больше не дрожала от такого напряжения, как это было раньше.
– Я скучал по тебе.
– То скучаешь, а то прогоняешь – определись, – поддела я и остородно прильнула к его здоровому плечу, улегшись на бок на край койки.
– Я не прогоняю, Женя. Я не хочу, чтоб ты…
– Да-да, я помню, – я закатила глаза.
– Насколько я понимаю, с родителями Полины ты пересеклась, – сказал он. – И наверняка в курсе дела.
Я кивнула.
– Женя, как ты знаешь, любое дело можно развернуть по-разному. И результат тоже будет разный. Я не буду делать так, чтоб она получила по-максимуму, но и спускать дело на тормозах тоже. И все сделаю для того, чтоб этот человек не был опасен для тебя.
– Для меня? Разве во мне дело, Рома? Она чуть тебя не убила! – по всему телу прошла дрожь от воспоминаний.
Живых, словно наяву. Рома на мои руках истекает кровью. Отключается. Вадик качает, а я из последних сил зажимаю руками рану и…
Я качнула головой.
– Не я был ее целью, а ты.
Я почувствовала, как он невольно вздрогнул. Тоже было что вспомнить. Мы оба долго еще будем вспоминать… Никогда не забудем.
– Ни о чем не волнуйся, слышишь? Ты уже можешь забыть о Полине. С ней вопрос можно считать закрытым.
Можно. Ага.
Я глубоко вздохнула. Хотелось еще о многом спросить, но я не стала. Понимала, насколько тяжело дался Роме разговор и не хотела делать хуже.
– Идем воздухом подышим?
Врач разрешил ему вставать, более того настаивал на том, чтоб Рома не валялся целыми днями, но велел все делать постепенно и не тратить силы.
Стиснув зубы, я сползла с койки и смотрела, как Рома делает то же самое, не пытаясь ему помогать, но готовясь в любой момент поддержать. Он обнял меня за плечи здоровой рукой, не опираясь, но хотя бы невольно давая возможность, если что, подстраховать.
Мы медленно вышли из палаты и направились на балкон. День был жаркий, но сейчас уже начинало веять прохладой.
– Скучаю по улице, просто капец, – сказал Рома, глядя на город.
– Ну, мы бы могли прогуляться, – выпалила я, – Но на коляску ты не согласишься…
– Еще чего, – рыкнул он и качнулся.
– Та-ак, я тебя держу, – уперевшись понадежнее ногами в пол, сказала я. – Медленно вздохни…
Вместо этого Рома выругался.
– Сколько уже можно…
– Да-да, это просто капец как долго – девятый день после проникающего огнестрельного ранения в грудную клетку, – пробормотала я.
– Достало…
К счастью, побелевшее было лицо стало потихоньку приобретать более нормальный оттенок. Я обнимала парня, максимально поддерживая.
– Ладно, давай вернемся в палату, – недовольно бросил он.
А когда мы с горем пополам это сделали сказал:
– Жень, ты езжай домой. Я спать буду.
– Ладно.
Глубоко вздохнув, я поцеловала его в щеку и вышла за дверь. На душе стало погано. Мало того, что Роме приходится страдать от боли, так еще и от морального дискомфорта. И все из-за этой идиотки, которую он все равно пожалел. Я бы на его месте сделала все для того, чтоб она провела в тюрьме столько, сколько возможно по закону.
*******
Утром в воскресенье мне позвонила Лора и сообщила, что умер их дедушка Владлен Афанасивевич. Похороны будут во вторник и смогу ли я… Ведь и ему было бы приятно, чтоб я пришла, как и Катерине Владленовне, моей бывшей свекрови. Ведь я навсегда останусь частью семьи…
Конечно же, я могла. Мы были в хороших отношениях и я хотела с ним попрощаться и поддержать Лору и бывшую свекровь. Мысль о том, что там будет и Слава, и скорее всего Инесса, блестнула где-то на краю сознания и угасла. Я почувствовала, что мне все равно. Вообще. Единственное, что меня беспокоило – это состояние Ромы.
Он был немногословен и холоден и всем своим видом давал понять, что не хочет моего присутствия. Майя Сергеевна говорила, чтоб я не обижалась и что дело в его состоянии, а не во мне. Я это знала и, конечно, не думала обижаться. Но хотела быть рядом и поддерживать.
Утром во вторник мы – я, Лора и Вадик, выехали рано. Поселок, в котором жил Владлен Афанасиевич находился в области, в двух часах езды. Было грустно осознавать, что этого доброго мужчины больше нет с нами. И в то же время грусть эта была светлой, ведь он прожил долгую жизнь – девяносто пять лет – оставаясь в светлом уме и хорошем для этого возраста здоровье.
После церемонии мы все пошли на поминки в его дом. Светлый и аккуратный, он был таким, как и его почивший хозяин. Народу было много. Большую часть из них я, конечно же, не знала. Помогая Катерине Владленовне накрывать на стол, мы с Лорой бегали взад и вперед. Инесса не присоединилась. Со скучающим видом она копалась в телефоне, а Слава мялся неподалеку то и дело поглядывая на меня.
Мельком я отметила, что он выглядит так, словно выпивает и делает это не первый день. Не все так радужно с Инессой или беда с бизнесом?
Возникшая мысль не вызывала злорадства. Мне и правда было все равно.
Когда первые речи были сказаны, а блюда съедены, все сделали перерыв на покурить и подышать воздухом.
Я села на скамейку в тени и стала проверять телефон. Там было пара сообщений от Ромы.
RomanYashin:”Привет! Мама сказала, ты поехала на похороны. Напиши, как дела.”
RomanYashin:”Как там Слава?”
Последнее вызвало невольную улыбку. Уж пусть лучше ревнует, чем замыкается в себе.
EvgeniyaKarpenko:”Привет, милый! Славу о делах не спрашивала, а у меня все нормально. Скоро уже с Лорой и Вадиком поедем обратно. Может даже заеду к тебе вечером”.
RomanYashin:”Не заезжай, устанешь с дороги.”
Ну и все. Просто супер.
Я уже собралась написать все, что я обо всем этом думаю, как увидела, что ко мне идет Слава.
– Вот, куда ты сбежала, – сказал он с улыбкой.
– Почему это сбежала? Вышла подышать воздухом, – я пожала плечами.
– Как твои дела?
– Отлично, Слава. Очень мило, что ты интересуешься. А твои?
– Слушай, если тебе нужна моя помощь, ты всегда можешь о ней попросить и ты это знаешь. Но ты этого не сделала. Так что не надо устраивать все так, будто я в чем-то виноват.
– Слав, чем ты можешь мне помочь? Точнее, что ты можешь такого, чего не может мой парень, отец и брат?
– Парень, – он усмехнулся. – Значит все это правда?
– Тебя это не касается.
– Это для меня показуха, да?
Я чуть не задохнулась от такой наглости и цинизма.
– Славочка, дорогой. Вдруг ты не знал, эта планета не вертится вокруг тебя. Все, что было у меня к тебе уже давно прошло. Единственное, что нас связывает – это деньги, которые ты мне должен. Кстати, как продвигается продажа квартиры?
– Покупатель уже найден. В конце недели, все хорошо, должны оформить документы… – Вот, – я встала на ноги. – С этого-то и надо было начинать, Слава. Надеюсь, в скором времени этот вопрос будет решен.
– Кстати, вдруг ты не заметила, я апелляцию-то не подавал. Хотя мог бы.
– Так подал бы, Слава. Нечего было расстраивать Инессу тем, что она поимеет с тебя меньше денег, чем могла бы.
Сказав это, я сделала пару шагов, обходя мужчину. А он вдруг удержал за руку.
– Ты плохо притворяешься, что тебе плевать на меня, Женя, – сказал он. – Очень и очень плохо.
Я выдернула руку.
– Думай как хочешь, – сказала я и ушла в дом.
Глава 25
Роман
– Роман, учтите пожалуйста, что я согласился выписать вас, так сказать, в качестве очень большого аванса, – назидательно говорил Павел Сергеевич.
– Вы же сами сказали, что я здоров, – нетерпеливо отозвался Яшин. – Да и восемнадцать дней уже здесь валяюсь. Куда дольше-то?
– Я сказал, что если все так пойдет и дальше, то вы сможете жить жизнью абсолютно здорового человека, – поправил хирург. – А для этого вы должны беречь себя, больше отдыхать. Делать гимнастику…
– Да помню, помню, – перебил парень, – Павел Сергеевич, спасибо вам большое. Спасибо за мою жизнь.
– “Спасибо” – это ни о чем, молодой человек. Не испаскудьте мне всю работу, пожалуйста.
