Текст книги "Предатель. Нелюбимая жена (СИ)"
Автор книги: Надежда Борзакова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)
– А если нет? – он преградил мне путь.
Я почувствовала от него запах спиртного. Только не это. Хуже трезвого отморозка только пьяный.
– Дай пройти!
Он схватил меня за руку. Я попыталась вырваться, но парень держал железной хваткой.
– Клим! Не трогай ее, – откуда ни возьмись появился Яшин.
Толкнул Черненко тот машинально разжал пальцы. Став между нами, Яшин сжал руки в кулаки.
– Отвали!
– У-у-у, Яшин, – заржал Черненко. – Такие слова знает… Отвали! Слышали, пацаны? У нашего ботана голосок прорезался.
Яшин замахнулся кулаком, но Клим успел среагировать и ударил первым. Я в ужасе завопила, когда Рома рухнул на асфальт. Очки соскочили с него и упали рядом чудом не разбившись.
– Не надо, пожалуйста! Ну, Клим! Кто-нибудь, помогите! – закричала я.
Увидела, что к нам бежит школьный охранник дядя Толя. Клим и его друзья бросились в рассыпную, а я села на корточки возле Яшина. Из-под руки, которой он зажимал нос, сочилась кровь.
– Ром… Рома…
– Все нормально, – прогнусавил он. Нащупал очки, дрогнувшей рукой нацепил их.
– Вот отморозь! Сильно тебя? Дай гляну? – склонился подбежавший дядя Толя. – Медсестра может еще на месте, идем в медпункт отведу. И ментов вызовем…
– Не надо! – Яшин резко поднялся на ноги. Убрал руку от лица и я увидела, как под глазом наливается синяк. Кровь из носа вроде бы не сочилась…
– Как это не надо? По Черненку ментовка давно уже плачет.
– Не бил меня никто! Я поскользнулся и упал…
– Яшин…
– Я серьезно, дядя Толя. Спасибо, но ничего не нужно. До свидания.
И, повернувшись спиной, пошел прочь.
– Ух, девчонки… Все из-за вас, – махнул рукой охранник.
– Ром… Ром, подожди, – я побежала следом за Яшиным.
Меня всю трясло, во рту словно пустыня образовалась. Не помню, бывало ли мне еще когда-то настолько страшно.
– Спасибо тебе большое, что помог.
– Да уж, – он прятал взгляд, – помог…
– Черненко, он придурок полный… Тупой качок.
– Угу, – хмыкнул Яшин.
Я увидела, что рукав его рубашки порван, на предплечье ссадина. Наверное, ободрал об асфальт, когда упал.
– Ром, ты руку содрал. А у меня перекись есть… Давай обработаю?
– Да не надо!
– Аха, инфекция еще какая-то попадет. Не надо! Идем туда, – кивнула на кособокую скамейку возле одного из гаражей.
Яшин дал себя увести. Сев на скамейку, я полезла в сумку. Перекись, марлевые салфетки, пластырь… У меня все семья врачи, так что в сумке сколько себя помню есть все для первой помощи.
– Поверни голову, – попросила я и, смочив салфетку, промокнула ею кровь с лица парня.
– Домой придешь, лед приложи, – сказала я.
Яшин застыл истуканом. Как будто даже не дышал, а на лице проступили алые пятна.
– Давай руку…
Когда смоченная перекисью салфетка соприкоснулась с пострадавшей кожей, Яшин дернулся, тихо зашипел и я торопливо подула на ссадину.
– Нужно потерпеть. Сейчас пройдет.
Синие глаза поймали мои и не отпускали. А они у него красивые. Ярко-голубые с густыми темными ресницами. Жаль, из-за очков это теряется.
– Сп-пасибо…
– Не за что, Рома. Это тебе спасибо, – сказала я, вставая со скамейки. – Ну, до завтра.
– Жень, а…
– Что?
– Н-нет. Ничего. Пока.
– Пока, – сказала я и зашагала прочь.
Наши дни
– Черненко отсидел, между прочим. За нанесение тяжких телесных, – сказала я.
– Ну, это было ожидаемо, – отозвался Яшин. – Жень?
Синие глаза смотрели в мои. Смотрели так, словно Рома давал мне заглянуть в свою душу. Читать в ней, как в открытой книге. И то, что я видела отзывалось внутри щемящим трепетом.
– Я…, – он качнул головой. – Давай еще прогуляемся?
Не хотелось домой. Не хотелось… Расставаться? Да нет, глупость какая-то. Но я скоро уеду. Что такого, если еще немного…
– Давай.
Рома расплатился по счету. Встав из-за стола подал мне руку. Галантный жест не ограничился всего лишь тем, что мне помогли подняться. Рома переплел наши пальцы и так, держа за руку, повел к выходу. У него была холодная рука. Она держала мою крепко, уверенно и в то же время я чувствовала, что она подрагивает. А еще я знала, что должна бы отнять руку, но… Поняла, что не хочу этого.
Мы вышли на улицу. Я думала, что пойдем в сторону машины, но парень повел в противоположную. К мосту.
Светили фонари. В кронах деревьев тихо шумел ветерок. Пахло летней ночью в большом городе. Как же давно я вот так не гуляла ночью пешком.
Со Славой – ни разу…
От того, что вспомнила о нем сейчас, в этот момент, стало гадко. Как долго еще он будет приходить в воспоминаниях, портя вот такие моменты….
– Женя? О нем думаешь?
Я поняла, что Рома все это время что-то говорил, а я… Не слушала.
– О себе, – призналась я. – Извини, что ты говорил?
Ночные огни скользили по мужскому лицу. Было видно, что Рома расстроен. Не верит мне…
– Что если перейти через мост на пляж, то можно увидеть звезды. Хочешь?
– Хочу…
Кроме нас на мосту были еще парочки. Юные, влюбленные, они шли, держась за руки. Смеялись, целовались.
Под нами тихо журчала река. В темной воде отражались огни. Подойдя к перилам, я посмотрела вниз, а потом вдаль, любуясь ночным городом. Полная луна взошла на небе, рисуя на реке золотистую дорожку.
Я чувствовала, что Рома стоит за спиной. Совсем близко. Настолько, что я чувствовала его дыхание на шее. А может быть это только казалось.
Мы молчали. Не неловко, нет. Слова были не нужны. Они только разрушали то волшебство, которое робко и медленно окутывало нас. А так, в тишине…
Рома увел меня на пляж. Там никаких фонарей, а потому видны звезды. Улегшись на лежаки, мы смотрели в небо. Рома показывал мне созвездия, рассказывал истории о них.
Он столько всего знал. Поразительно…. А еще умел рисовать словами образы так, что казалось, я вижу их наяву.
Становилось прохладно. Словно почувствовав, что мне некомфортно, Рома переместился на мой лежак. Обнял меня и это не вызвало неловкости. Мне было уютно в этих тяжелых мужских руках. Тепло. Так, словно я мерзла много-много лет и только сейчас отогрелась…
Разбудил меня рассвет. Открыв глаза я увидела, что лежу на груди у Ромы, а он не спит и смотрит на меня.
– Доброе утро.
Свет дня разрушил волшебство ночи. Стало неловко. Что я творю?
– М-м-м, – кое-как я поднялась. Все тело затекло от лежания на твердой поверхности еще и в одной позе.
– Жаль не видно, как солнце встает, – сказал парень. – А помнишь как мы классом рассвет встречали?
– Помню…
– И я. Как солнечные лучи играли на твоих волосах, делая их золотистыми. А кожу заставляли таинственно мерцать. Ты была самая красивая тогда. Ты и сейчас самая красивая.
От его слов по коже рассыпались мурашки. Сердце затрепетало в груди, разгоняя по телу горячую кровь.
– Сейчас вряд ли, – улыбнулась я. – Я, наверное, как енот выгляжу.
Провела пальцами под глазами и увидела на них черные точки. Ужас…
– Как очень красивый енот, – с улыбкой отозвался Рома. – Ладно, поехали. Сегодня всем на работу.
Работа. Реальность. Та, в которой всегда есть моя погибшая любовь.
Рома вызвал мне такси.
– Слушай, а тебя же брат на работу возит, да?
– Когда у нас совпадают рабочие дни. А что? – удивилась я.
– Да просто… Полина плохо переживает наш разрыв. Она слегка не в себе. Я не думаю всерьез, что она может тебе что-то сделать, но… Просто будь внимательнее, ладно?
Полина… Да, конечно, она та еще истеричка, но что она мне сделает? В волосы мне вцепится.
– Женя?
– Хорошо. Я поняла.
В этот момент приехало такси.
– До встречи, – сказал Рома.
Глава 20
– Жень, ты не выглядишь так, будто хочешь уезжать, – сказала Лора.
Утром в четверг мы с ней сидели в кафешке в нашем жилищном комплексе и пили латте. Темка спал в коляске в тени.
– Чесно? – решилась я. – Я не знаю. Все так закрутилось…
– Ты извини… Я вчера утром в окно видела, как ты приехала на такси…
Я закрыла лицо руками.
– Жень, я не лезу ни в коем случае. Просто не хочу, чтоб ты наделала глупостей…
– Я не делала глупостей, – простонала я.
– Если не хочешь – не рассказывай.
– В общем… Рома, он… Он ухаживает за мной.
– Рома. Яшин, да? Который твой бывший одноклассник и был твоим адвокатом? – уточнила Лора.
– Да.
– А ты что?
– А я… Я не знаю.
– Слушай. Если что я ничего не имею против этого парня. Но ты… Ты пережила потрясение. Его нужно переварить, прожить. И только потом ввязываться в новые отношения. Иначе есть риск… Извини, того, что случилось у тебя.
– Лора…
– Прости, если я не то сказала.
– Да нет… Ты права, – наверное, – А потому лучше будет, если я уеду.
– Знаешь, может и так, – проговорила девушка. – Но решать тебе, Женя.
Решать мне. А я не знала, что решать. Точнее нет, не так… Знала. Более того, все в принципе уже было решено. Организовано. Устроено. …
Я поехала на работу. На несколько часов забыла, отвлеклась от тяжелых мыслей и сомнений, правильно ли поступаю. Но когда приемы закончились, они обступили меня вновь. Но я не поддавалась.
Отправила на принтер авиабилет. Дата. Время. Мое имя. Все, билеты заказаны, договор об аренде квартиры подписан, почти все вещи собраны. Есть ли путь назад?
Я уже скучала по родителям, брату с невесткой, племяннику. Родной клинике. Машине. Даже арендованной квартире, в которой пожила всего-ничего. Вспоминала мамины слова о том, что все можно отменить в любой момент…
А потом вспоминала утренний разговор с Лорой.
Нет, мне надо уезжать. Мне нужно время, расстояние, новые знакомства, проблемы, обстановка.
Когда зазвонил телефон и я увидела на дисплее имя Славы, то всерьез подумала, не начала ли страдать галлюцинациями. Но нет. Звонил он.
Брать? Нет?
– Алло?
– Привет, Женя.
– Что тебе надо? – бросила я.
– Мне Лора сказала, что ты скоро уезжаешь…
– И ты позвонил пожелать счастливого пути? – перебила я, начиная заводиться.
– Нет. Нет, Женя, я просто… Увидел тебя с этим…. С адвокатом и подумал, что вы…
– Что мы вместе? Тебе-то какая разница?
– Ну, – я слушала, как он тяжело вздохнул, – я был бы рад, будь это так. Он вроде бы хороший парень и… Я был бы рад, если бы у тебя появился кто-то, кто утешит…
– Как я у тебя, да? – чувствуя, что еще минута и я не сдержусь и нахамлю, выпалила я. – Вот только я не ты, Славочка. Я не использую людей и не лгу им о чувствах, которых нет, чтоб утешиться.
– Я тебе не лгал.
– Ага, да. Не лгал. Так и сказал – хочу жениться на тебе, чтоб отомстить Инессе, ты согласна?
– Ясно…, – пауза, – Жень, тебе не стоит уезжать в другую страну. От себя не убежишь, я-то уж точно знаю. А там ты будешь одна, среди чужих людей. Еще в историю какую-то попадешь.
– Ма-а-амочки…. Какая забота! Я прям сражена наповал, Слава.
– Зачем ты так? Я же не делал тебе ничего плохого. Ну, кроме… Жень, я хочу, чтоб у тебя все было хорошо. Чтоб ты не наделала глупостей. Знаю ведь, каково это…
– Нет, Слав. Не знаешь. И хватит уже сравнивать нас. Я – не ты. И пытаться очистить свою совесть тоже – хватит. Прими то, что ты поступил со мной как самый настоящий мерзавец и живи с этим. И, кстати, не забудь, что ты мне денег должен. Три месяца, Слав…
– До свидания, Женя.
– Бывай.
Отбив вызов, я еле сдержалась чтоб не отшвырнуть телефон. Нет, ну надо, а? Какой заботливый! Просто супер. В голове не укладывается, как у него хватило совести позвонить мне. Точнее, нехватило….
Сложив билеты в новенький загранпаспорт, который забрала вчера, я сунула его в сумку и направилась к выходу из клиники.
Мысли в который раз вернулись к Яшину. И к тому вечеру и ночи. И странным, противоречивым чувствам… Я поймала себя на мысли, что в общем слишком часто вспоминаю о нем в последнее время. Думаю, что сейчас делает… Общается ли с Полиной.
Бред какой-то. Не может быть так, чтоб он мне нравился… Это все глупости. Игры расшатанной психики, подогреваемые словами, взглядами, поступками, чувствами… Яшина, не моими. Какой девушке не понравится, ощущение того, что красивый и приятный мужчина ее любит, красиво ухаживает и хочет завоевать?
Много лет любил не переставая, где-то в глубине души…
Попрощавшись с администратором, я вышла на улицу и села в машину. Пробок нет, лето. Всего двадцать минут и я буду дома.
Потом я буду стараться воспроизвести в памяти каждую минуту этого вечера. Снова и снова, словно бы выяснив, что могла сделать иначе, смогу изменить случившееся. Мама звала на ужин, а я отказалась потому, что нужно было закончить сборы, чтоб выехать из квартиры завтра вечером. Надо было соглашаться… Или хотя бы просто ехать чуть медленнее.
Дурацкая затея. Прошлого не изменить. Хоть как бы хотелось – это невозможно.
Припарковав машину, я быстрым шагом пошла к парадному.
– Женя!
Сбоку от меня стояла Полина. Бледная, растрепанная в измятом платье, она напоминала призрак.
– Ну, здравствуй, – безумно блестя глазами, прохрипела девушка.
– Ты… Что ты тут делаешь? – выдавила я.
– Я же просила тебя отвалить! По-хорошему просила, Женя. Ты не захотела…. ты сама виновата! – сказала она и вскинула вверх дрожащую руку.
Руку с пистолетом.
– Полина! – донесся из-за моей спины голос Ромы.
Откуда он здесь взялся?
– Полина…. Давай поговорим! Пожалуйста, – медленно говорил он, приближаясь.
Где-то позади меня кто-то вскрикнул. Что-то забормотал, засуетился… Боковым зрением я видела, как прохожие спешат убраться подальше.
– Приперся! – дрожа всем телом выпалила она. – К этой твари…
– Пожалуйста, опусти пистолет, Полина! Не делай глупостей, – Рома обошел меня, загораживая своим телом и в этот момент прогремел выстрел.
Глава 21
Жуткий грохот на секунду оглушил меня. Дезориентировал. Заставил машинально присесть на корточки, втянув голову в плечи и закрыв ее руками.
Секунда. Всего секунда.
Дальше как в замедленной съемке я увидела, как у Ромы на спине слева появляется кровавое пятно. Как он падает на асфальт под чей-то испуганный визг…
А вот потом время словно ускорилось в несколько раз. Я успела его подхватить, машинально зажала рукой рану на груди.
– Помогите! – заорала, как сумасшедшая.
В нос ударил запах крови. Жуткий, металлический запах смерти. Перед глазами все завертелось, поплыло. Все, кроме побелевшего Роминого лица.
– Рома… Смотри на меня! Смотри на меня! Не засыпай, – задыхаясь шептала я, обнимая его скрюченными пальцами. Давила на рану одной рукой, чувствуя под пальцами горячее влажное тепло, второй поддерживала его голову, баюкая, как ребенка.
Его взгляд плавал, на губах выступила кровь. Но на секунду показавшиеся сейчас ослепительно ярко-голубыми глаза сфокусировались на моем лице.
– Я… Всегда на тебя смотрел. Только на тебя…– выдавил он.
И закрыл глаза. Жутко безвольно обмяк в моих руках.
– Рома-а-а-а! Вызовите скорую, – разрыдавшись, заорала я охающей толпе вокруг.
Кто-то растолкал ее и я увидела Вадика. Он рухнул на колени рядом. Уложил Рому на асфальт. Проверил пульс.
– Женя! Женя, зажми рану. В скорую звоните, – скомандовал он. – Огнестрельное ранение в грудную клетку слева!
Не знаю как, но я смогла. Заставила ставшие непослушными руки двигаться. Из последних сил прижала их к окровавленной мужской груди, пока Вадик планомерными ритмичными движениями давил на нее посередине.
Время остановилось. Замерло. Окружающая действительность, какофония голосов превратилась в месиво. Я ничего не видела. Ничего кроме бледного Роминого лица с кровью на губах и рук брата, заставляющего его грудную клетку ритмично подниматься и опускаться. Ничего не чувствовала, кроме теплой влаги на руках и уходящей из меня самой жизни.
Когда я узнала об измене Славы, мне казалось, что я умираю. Рассыпаюсь на осколки. Именно казалось, да. Сейчас я отчетливо понимала – только казалось. Потому что было с чем сравнить. Потому, что теперь, в этот длинный, как вечность, момент я в реальности ощущала, что умираю вместе с Ромой на моих руках. А еще, что он нужен мне. По-настоящему нужен. Как никто другой. Нужно знать, что он рядом. Нужно слышать его голос. Видеть его лицо, взгляд. Слышать дыхание. Ощущать его тепло…
– Есть! – задыхаясь, выплюнул Вадик.
Убрал руки с Роминой груди, склонился к его лицу. Я чувствовала, как медленно и слабо двинулась грудная клетка под моими руками.
– Дай я сам, – Вадик убрал мои руки, сам зажал рану. – Ну где эта “скорая”, мать твою!
А я склонилась к лицу Ромы, обхватила его липкими ладонями.
– Ромочка, пожалуйста…. Пожалуйста, живи! Я…Я люблю тебя…, – шептала одними губами.
Снова и снова, будто сумасшедшая. Люблю! Люблю! Люблю! Только живи….
– Скорая! – сквозь грохот пульса в ушах пробился чей-то голос. И приближающийся визг сирены.
Я увидела, как к нам бегут люди в красных костюмах парамедиков.
– Огнестрельное ранение в грудную клетку. Была остановка сердца…. Реанимация две минуты двадцать секунд…
Руки брата сомкнулись на мне, подняли, отрывая от Ромы.
– Пусти меня! Пусти-и-и-и! – закричала я, вырываясь.
– В какую вы его? Женя! Женя, мы поедем следом… Идем…
Потащил меня куда-то. Я не понимала, куда именно. Я вообще ничего не соображала в тот момент. Не замечала.
Машина Вадика. В ней пахло любимым Лориным персиковым освежителем воздуха. Раньше пахло. А теперь кровью. Жутким металлическим запахом смерти.
Она была на моих руках, на белой блузке… Повсюду…
– Женя! – брат встряхнул меня. – Смотри на меня! Все будет нормально, слышишь! Его спасут! Возьми себя в руки! Мы поедем за скорой помощью, но я не смогу рулить, если придется стабилизировать тебя…
– Д-да… Х-хорошо….
– Выпей воды, – сунул мне в руку бутылку, потом пристегнул мой ремень и завел мотор.
Кое-как я открутила крышку и поднесла горлышко к губам. Вода тоже пахла кровью. Но я заставила себя сделать пару маленьких глотков. Потом еще и еще.
Пульс грохотал в ушах. Тошнило. Ужасно кружилась голова и дрожали руки. В ритме сердца уходили секунды. Время песком сквозь пальцы.
Перед глазами багровая пелена. Окровавленная рубашка, кровь на губах, бледное лицо с горящими на нем синими глазами – вспышками.
Я… Всегда на тебя смотрел. Только на тебя…
А я не замечала. Потому, что все время смотрела в другую сторону. По привычке смотрела. По одной только привычке, незаметно вытеснившей придуманную юношескую любовь к несуществующему человеку. Из-за нее не замечала, что, успела влюбиться. Вот так взяла и успела, неизвестно когда и в какой момент. Без фейерверков, без подгибающихся коленок и бабочек в животе. Без бездумного обожания, которое бывает только придуманным. Но с теплом, уютным ощущением защиты, заботы о себе, радости, веселья…
Так трудно объяснить почему. Почему и как. Но это и не важно. Ничто не важно кроме того, чтоб не оказалось слишком поздно.
Нет, Господи! Ну, пожалуйста…. Пусть он будет жить!
Вадик влетел в ворота больницы. Затормозил и я выскочила из машины. Спотыкаясь помчалась в приемный покой. Брат быстро догнал, приказал сесть и сидеть, а сам убежал куда-то. На целую вечность убежал, чтоб вернувшись сказать, что Рома в операционной.
– Все, теперь только ждать, Женя. Идем в туалет, руки вымоешь.
Вымою руки. Стану и буду заторможено смотреть, как розовая вода закручивается воронкой и исчезает в водостоке. Как она светлеет. Как становится прозрачной. Подниму голову и посмотрю на себя в зеркало. Увижу там бледный призрак с пятнами крови на лице и огромными испуганными глазами, опухшими от слез. Умоюсь. Снова и снова. Но все равно буду чувствовать запах крови. Наверное, я теперь его всю жизнь буду чувствовать, ну и пусть.
Только бы он выжил.
Когда вышла, Вадик с кем-то говорил по телефону.
– …шмотки привезет, пожалуйста. Угу, да. И из тачки документы, а саму тачку закрой. Все…
Прервал соединение, засунул телефон в карман джинсов. Обнял меня за плечи и отвел к лифту. Третий этаж. Белые стены и пластиковая дверь. Над ней надпись. Операционная.
Меня трясло. Челюсть болела от того, как сильно я стискивала зубы, чтоб они не стучали.
Откуда-то взялся чай. В двух стаканчиках, чтоб не обжечься.
– Пей.
Я пью. А Вадик меня обнимает. У брата тяжелые горячие руки. Совсем, как у Ромы. Я вспомнила, как он меня обнимал, когда я рыдала в том ресторане. Не понимала. Я тогда не понимала…
Господи, хоть бы не было слишком поздно!
Чай был с мятой. И, кажется, с чем-то спиртным. Каждый глоток разливал тепло по телу. Я обхватила стаканчик обеими руками. Грела их о него…
Вскоре я увидела папу. Папу и Алю.
– Женечка, – подруга крепко обняла меня. – Я вещи привезла. Идем, переоденемся.
– Нет! Нет, я никуда не уйду.
– Пойдешь. Это две минуты, – она потянула меня за руку.
Потом сунула бумажный пакет с одеждой и подтолкнула к двери.
Джинсы, футболка с рубашкой, нижнее белье, полотенце. На улице сегодня жарко. Но меня так морозит, что рубашка пригодится. Сняла одежду. Включила горячую воду, ополоснулась. Переоделась. Сунула окровавленные шмотки в пакет. Вымыла руки. Все, теперь на мне ни капли крови. А я все равно чувствую ее запах.
Жуткий, металлический запах смерти.
Из-за двери донеслись голоса и я, распахнув ее, выскочила в коридор. Увидела, что возле папы и Вадика полицейские в форме. Ждавшая у двери Аля забрала из моих рук пакет с одеждой.
– …не готова давать показания, – говорил папа, – Сами понимаете…
– Нет, – сказала я, подходя к ним. – Я готова.
– Евгения Андреевна, давайте присядем, – мягко сказал один из копов.
Это был молодой человек, примерно моего возраста с приятным широкоскулым лицом и сними глазами. Так похожими на глаза Ромы….
– Просто расскажите, что случилось.
– Я приехала домой. Припарковалась, направилась к парадному. Меня окликнули. Это была бывшая девушка Ромы – Полина. Она направила на меня пистолет. И в этот момент появился Рома. Он заслонил меня собой… Поймал мою пулю, – голос сорвался.
Приятное лицо полицейского расплылось перед глазами от набежавших слез.
– Она была ревнивая. А Рома… Он с ней расстался из-за меня. Это все из-за меня, – разрыдалась я.
– Хватит на сегодня, – веско сказал папа, обнимая меня за плечи.
– Да, конечно.
Полицейский поднялся и отошел к своему напарнику. Я зажмурилась. Спрятала лицо у папы на плече, вцепилась в него скрюченными пальцами.
Господи, пожалуйста…. Я молитв никаких не знаю! Пожалуйста, пусть он будет жить.
Глава 22
– Ненавижу тебя! Ненавижу! Это все из-за тебя! Из-за тебя-а-а-а, – рыдала Ромина мама.
– Простите…
– Майя Сергеевна, пожалуйста, успокойтесь. Врачи делают все, что в их силах, – говорил папа, став между нами. – Присядьте, пожалуйста…
– Не успокаивайте меня! Это не ваша дочка сейчас на операционном столе лежит! Господи… Из-за какой-то шалашовки…
– Иди сюда, – Вадик обхватил меня за плечи и увел вглубь коридора. – Не слушай ее, ладно? Она мать, она не в себе. Ты ни в чем не виновата!
– Как не виновата, Вадь? Если бы не я, этого бы не случилось…
Сил плакать больше не было. В принципе сил не было ни на что. Я стояла пошатываясь и чувствовала, что в любой момент могу упасть, но не обращала на это внимание. Все оно было приковано к чертовой белой двери, ведущей в реанимацию, которая не желала открываться.
– Если бы не ты, Полина бы не была психопаткой? – рыкнул Вадик.
Я закрыла лицо руками.
– Ладно. Иди сюда, – снова обнял меня. – Все будет нормально.
Из-за плеча брата я увидела, что пришел еще кто-то. Какой-то парень в сером спортивном костюме. Он подошел к Майе, обнял ее и стал что-то говорить.
В этот момент открылась дверь операционной и вышел хирург. Седой, широкоплечий и подтянутый, с густыми седыми усами, он так напоминал моего папу…
– Операция прошла успешно. Состояние Романа тяжелое, но стабильное…
– Мой сын будет жить?!
– Организм молодой, здоровый, сильный. Мы сделаем все возможное…
Я зажмурилась. Мая зарыдала вголос.
– Послушайте, сейчас вы ничем не можете помочь. Езжайте домой, отдохните. Если будут новости, я сообщу.
– Нет, я останусь!
– Майя Сергеевна, – мягко сказал незнакомый парень, – поедемте домой. Вам нужно отдохнуть, набраться сил. Я побуду с вами… Если что, то сразу же приедем. Тут двадцать минут езды. Пожалуйста, поедемте домой!
К счастью, женщина дала себя увести.
– Вадик, Алину отвезешь? И ты Женька, давай-ка тоже домой. Причем к нам. Одна ты не останешься, пока эта психопатка на свободе, – сказал папа.
– Пап… Я хочу быть здесь.
– Нет, Женя, “здесь” ты не будешь. Помочь ты ничем не можешь. А вот навредить – запросто. Самой себе. Свалишься и что дальше?
– Можно его увидеть? На минуточку, папа… Тогда я поеду домой, – попросила я.
Хмыкнув, папа пошел в кабинет врача.
– Звони мне! В любое время, Женя, – сказала Аля, обнимая меня.
Вадик сделал то же самое и они ушли.
– Только на минуту, – сказал вернувшийся папа и, взяв меня под локоть, отвел к лифту.
Мы поднялись на следующий этаж, вошли в двери с надписью “Реанимация”. Небольшой коридор, четыре двери. Папа распахнул одну из них. Сестринский стол, три койки. Занята только одна…
На подгибающихся ногах, я подошла к ней. Рома, бледный настолько, что сливался с белой наволочкой на подушке, неподвижно лежал под простыней с закрытыми глазами. Во рту трубка от аппарата искусственной вентиляции легких….
Осторожно сев на краешек, я взяла его за руку. Та была холодной, вялой. А мои слезы – горячими. Они оставляли на щеках обжигающие дорожки и капали на нее…
Я прижалась к ней губами. Потом склонилась и поцеловала ледяную скулу.
– Я люблю тебя, Ромочка. Я так тебя люблю. И я… Я буду рядом.
– Жень, – позвал папа.
– Я завтра приду, – прошептала я.
Ушла. Каждый шаг, словно к ноге по огромной гире привязано. Или словно мне сто лет, а не двадцать пять… Я и правда ощущала себя постаревшей. На много-много лет…
Папа усадил меня в машину и отвез домой. Там ждала встревоженная мама.
– Идем кушать, Женя.
– Я не могу, мам…
– Я не спрашиваю, можешь ты или нет. Идем!
Я механически жевала, не чувствуя вкуса, запивала теплым чаем, а мама с папой о чем-то тихо переговаривались в соседней комнате. Здесь, в кухне родительского дома, наполненной с детства знакомыми запахами случившееся казалось кошмарным сном. Нереальным. Но, к сожалению, это было не так.
– Поела? Вот и умница, – проигнорировав то, что тарелка едва на треть опустела, сказала мама, – Я ванну набрала, иди купайся.
Пена пахла фруктами. Теплая вода приятно окутывала, прогоняла дрожь из тела.
– Выпей, пожалуйста, – когда я вышла, папа протянул мне стакан воды и таблетку.
– Пап, никаких снотворных…
– Это просто успокоительное, Женя, – отрезал он. – Чтоб взять себя в руки. Не более.
Выпила. Ушла в свою девичью комнату, в которой поджидала расстеленная постель. Проверила телефон. Там ничего… Но иконки стали расплываться перед глазами. Клонило в сон.
Черт, папа… Ты же обещал…
*******
– Кузей, я прошу прощения, что подвела вас. Но я не смогу с вами сотрудничать, – говорила я, глядя в доброжелательное лицо несостоявшегося босса.
– Андрей рассказал мне о случившемся, Евгения. Мне очень жаль, что вы такое пережили и я надеюсь, что ваш друг скоро поправится. Понимаю, что вам нужно время для того, чтоб со всем разобраться. Давайте перенесем разговор… Скажем, на две недели?
– Нет, Кузей. Благодарю вас, но нет. Я не приеду. Все… Все изменилось. Кардинально. Прошу прощения за то, что подвела вас.
– Ну… Что ж. Очень жаль. Всего вам доброго, Евгения!
– Взаимно.
Было неловко перед ним. И перед папой. Но поделать я ничего не могла. Согласиться было глупым решением еще “до”. До…
Закрыв ноутбук, я встала с папиного кресла. Подхватила сумку и направилась к выходу из кабинета. В дверях чуть не столкнулась в папой.
– Поговорила?
– Да, пап. Извини, пожалуйста, что я…
– Я бы хотел, чтоб ты уехала. Серьезно. Но решать тебе, дочка. В любом случае я тебя поддержу, – сказал он и обнял меня.
– Спасибо, пап.
Необходимость решения деловых вопросов немного отвлекла. Стала глотком свежего воздуха в душном пространстве ужаса, в которое я погрузилась после того, как….
В больницу меня отвез нанятый папой охранник. Пока не поймают Полину, мне одной запрещено передвигаться по улице.
Поднявшись на этаж, я разыскала Роминого врача, Павла Сергеевича.
– Евгения, состояние стабильно тяжелое. Вам к нему нельзя, не положено. Да и в общем, не стоит вам здесь сидеть. Вы ничем не поможете. Поезжайте домой, отдыхайте.
Я не уехала. Сидела в коридоре, через стенку от реанимации и смотрела в пустоту. Не могла иначе. Думала, вдруг он как-то почувствует мое присутствие и это ему поможет. На телефон сыпались сообщения. Аля, Лора, мама. Я отвечала им, чтоб не волновались. Было жаль родных, что им пришлось такое пережить. Созванивалась с Виталием Александровичем, Роминым наставником и уголовным адвокатом, который согласился вести это дело…
Ближе к вечеру приехал Вадик.
– Жень, поехали к маме. Там Лора, Тема. Ужин. Тебе надо поесть и отдохнуть. Да и часы посещения скоро заканчиваются.
– Ладно…
Мы вышли на улицу, прошли к парковке.
– А где Антон и моя тачка?
– Антон отогнал ее к родителям. Охрана тебе больше не нужна, Полина в полиции.
Внутри жаркой волной разлилась мстительная ярость.
– Пришла с повинной, прикинь?
– Ей это не поможет. Я хочу, чтоб этой идиотке дали максимальный срок.
Все сочувствие, которое я испытывала к Полине, было убито и истекло кровью на парковке возле моего дома. Ни черта мы не похожи! Я ненавидела Инессу, но никогда в жизни бы не надумала отнять ее жизнь. Никогда! Такому нет оправдания и точка.
Сейчас воспоминания обо всем, что связано со Славой казались тусклыми, как старые черно-белые фото у мамы в ящике. Любовь, боль, обида… Ощущение, что и они умерли там, на той парковке в момент, когда у Ромы остановилось сердце.
Он выжил, а они – нет.
Дома я под присмотром родных затолкала в себя ужин. Понянчила Тему. Малыш был единственным, кто помогал отвлечься от ежесекундного созерцания телефона.
Таблетка. Четыре часа сна в обнимку с телефоном.
А утром – завтрак и в больницу.
Возле реанимации я столкнулась с Роминой мамой. Осунувшаяся и словно на десятку постаревшая женщина как раз разговаривала с врачом.
-... стабильно тяжелое, но есть положительная динамика. Поезжайте домой, отдохните.
Положительная динамика. Глаза защипало, горло сжалось спазмом.
– Евгения, здравствуйте! Роман стабилен, есть положительная динамика, – сказал при виде меня доктор, – Пока что без посещений, извините.
Я кивнула в ответ.
– Все будет хорошо, – сказал он мне.
– А вы можете… Передать, что я здесь.
– Конечно, – улыбнулся он.
Ушел. А Майя Сергеевна шагнула ко мне. Мысленно я приготовилась выслушать очередную порцию обвинений. Не злилась на нее. В чем она не права?
– Женя, ты прости меня пожалуйста, – сказала женщина.
– Вам не за что извиняться.
– Нет, есть. Я наговорила тебе гадостей… Незаслуженно. Ты должна знать, что я ни в чем тебя не виню. Единственный, кто виноват – эта девка,– она всхлипнула, – Господи, я даже представить не могла, что она на такое способна. Девочка-цветочек…
– Она к счастью уже в полиции. И мы все сделаем, чтоб получила срок, – сказала я.
