Текст книги "Я (не)твоя собственность (СИ)"
Автор книги: Надежда Борзакова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)
– Я с тобой, Макс. Рядом, вот чувствуешь? И я буду рядом. Я люблю тебя и всегда любила, слышишь?
Он глухо зарычал, сжимая меня до боли. Кожа под моими пальцами была холодной, мышцы дрожали от напряжения. Я гладила их, слегка разминая, чтоб расслабить. Мысленно умоляла, чтоб никто не зашел и чтоб Макс меня услышал. Чтоб я смогла его успокоить…
Внезапно он так резко меня отпустил, что я чуть не упала.
– Я скоро приеду, – хриплым голосом выдавил, яростно блестя глазами.
– Ты куда?
– Я же сказал…
– Я никуда тебя не отпущу, – наплевав на боль, я оплела его руками за шею.
– Света, убери руки…
– Не уберу! Хочешь, отталкивай, сама не уберу. Пока не скажешь, куда и зечем собрался, добровольно не отпущу. Ты уже раз промолчал, Макс. Не рассказал мне. И что из этого вышло?
Глава 22
Макс сидел на койке рядом со мной, уперевшись затылком в стенку. Я прижалась щекой к его здоровому плечу, забралась рукой под футболку и положила ладонь на колотящееся сердце.
– Не приближайся ко мне, когда я такой, – после долгого молчания сказал мужчина. – Я себя не контролирую и могу тебе навредить. Приступы агрессии. Кукуха поехала на зоне.
Я зажмурилась. Крепче прильнула к нему.
– Я тебя не боюсь.
– Глупая…
– …девка. Одиннадцать лет прошло, а я так и не изменилась. Я помню.
Он застонал, стукнулся затылком о стену. Ладонь на моей спине окаменела.
– Если бы я тогда справился, тебе бы не пришлось жить с этим ублюдком…
– Макс, ты не мог тогда ни с чем сам справиться. Ты был еще ребенком. Мы оба были еще детьми…
Он отрицательно качнул головой.
– …просто пешками в игре тех, кто был намного сильнее в то время.
– И одним из тех, кто посодействовал «тем, кто намного сильнее», был мой лучший друг. Я же вырос с ним, Света. В одном долбанном дворе. Его мать меня кормила, когда моя бухала…
Подвинувшись выше, я прильнула губами к его щеке. Прямо к играющим под кожей желвакам. Рукой гладила по лицу, прижимая крепче.
– Как так можно? И в глаза же мне смотрел, ублюдок…
– Фактически ты сам его попросил мне соврать, Макс. И так совпало, что вместе с твоей просьбой поступило и такое вот «выгодное» предложение. А может ему угрожали…
– Ты что его оправдываешь?
– Нет. Ни судить, ни оправдывать у меня права нет. Просто предполагаю, как он мог думать в тот момент.
– И деньжат поднять, и без мук совести… А что, я же сам попросил, – горько выплюнул Макс.
Я перебралась к нему на колени, обняла за плечи. Двигать рукой было больно, но это едва ли привлекало внимание. Как могло, ведь Максу больнее. И я его боль сама чувствовала. Это как ножом не только ударить, но и потом неспеша провернуть его несколько раз в ране.
Провела губами по его скуле к краешку губы и мужчина со стоном поймал мои губы. Прошелся по ним языком, скользнул в рот. Обхватил ладонью за затылок, надавил, углубляя поцелуй. Смаковал каждый сантиметр моего рта, задыхаясь от эмоций.
Адреналиновый откат вызвал дрожь в теле, но она очень быстро сменилась дрожью иного характера. Теперь я дрожала от желания.
– Завтра домой поедем, – хрипло прошептал Макс, прислонившись лбом к моему лбу. – Не в тот дом, в другой. Но бояться тебе нечего, запомни.
Я подавилась воздухом.
– Ты… ты нашел того, кто меня заказал?
– Света, мои проблемы…
– Из-за твоих проблем меня подстрелили, – взвизгнула я, отодвигаясь.
Словно в подтверждение моих слов, плечо прострелило болью.
Макс зажмурился.
– Я же сказал, что тебе бояться нечего.
– Отлично, – я сползла с его колен, – это меня очень успокоило. Вот прям очень!
– Что ты хочешь, Света?
– Чтоб ты рассказал, что собираешься делать.
Мой голос звучал как-то иначе. И тон был другим, и ощущения. Какие-то странные. Другие. Словно сейчас, здесь, рядом с Максом была уже какая-то другая я. Новая. Словно прежняя я умерла в той зале на руках у Димы, а вместо нее появилась совершенно другая женщина, в которой от прежней сохранилась лишь нереальная, необъяснимая и всеобъемлящая любовь к этом мужчине. Любовь, пронесенная через долгие одиннадцать лет. Любовь больше жизни.
***
В палату зашла мама. Одетая в треники, худи и дутую куртку, без макияжа и с хлопковым шоппером в руках, она была едва узнаваема. Где укладка, стрелки, каблуки?
Вспомнилось все, что я ей наговорила. Пожалуй, пребывание в полуадеквате из-за обезболивающих пришлось кстати. Вряд ли в ином состоянии я бы такое смогла.
Прежняя я. И ей бы сейчас было стыдно за сказанное, это точно.
– Максим, мне нужно поговорить с дочерью.
– Добрый день, Милена, – едко ухмыльнулся он.
Но с готовностью вскочил с койки.
– Макс…
Он склонился к моему уху. Нарочно касаясь его губами.
– Я сейчас поеду в клуб на пару-тройку часов, Света. Нужно пару дел решить. Потом вернусь и мы поговорим. Даю слово.
– Пожалуйста, не делай глупостей, – это все, что я могла сказать.
Помешать такому, как Макс я – обычная женщина – не в силах. Тем более сейчас.
Макс резко выпрямился и, придерживая раненное плечо, вышел за дверь. Мама проводила его презрительным, полным неприязни взглядом.
– Светлана, помнится в юности он тебя бросил даже не удосужившись сказать об этом. Я, конечно, понимаю, что Миша тебя без гроша оставил. Но не кажется ли тебе, что ты променяла шило на мыло? Он, этот мальчик, кем стал? Бандюком самым настоящим! Где это видано, чтоб сейчас, в двадцать первом веке, средь бела дня в людей стреляли?! И где была его охрана…
– Мам… Я очень признательна тебе, что ты приехала, – я села на кровати повыше. – Еще сильнее я этому удивлена. Но, кажется, тебе пора возвращаться в Польшу. Заниматься мужем. Который «шило», а не «мыло».
Мамино лицо пошло алыми пятнами.
– Ты наказываешь меня, да? За то, что я не захотела терпеть измены и пренебрежение твоего отца…
– Я никого не наказываю, мам. Ваши отношения с папой – это ваши дела и ваш выбор. То, как мало было тебя в моей жизни, в жизни твоей дочери – это твой выбор…
– Я не могла тебя забрать. Илья не отдавал!
– Мам, вы развелись, когда мне было четырнадцать лет. И из всех этих лет, хорошо если ты провела со мной половину. Я никогда не была тебе нужна… Да-а, блин, ты родила меня просто потому, что папа не дал сделать аборт и не говори, что это не так.
Мама приложила ладонь к груди, вскинула голову и часто заморгала. Великая актриса!
– Твой выбор, каждый шаг, который ты сделала в жизни привел тебя к результату, который имеется сейчас. И попытка искупить вину, которая и является первопричиной твоего приезда и предложения забрать меня в Польшу, абсолютно бестолкова. Я взрослый человек и способна сама разобраться со своей жизнью. Но, даже будь иначе, я ни за что не поехала бы с тобой в Польшу. На том простом основании, что ты для меня чужой человек, мам.
– Как ты можешь? Как у тебя язык поворачивается говорить такие слова матери? Я рожала тебя в муках! Двеннадцать часов рожала! А отец твой обожаемый где-то шлялся в этот момент! Приехал через сутки помятый весь, пропахший дешевыми духами и перегаром!
Она прикрыла глаза ладонью и громко всхлипнула. Затем буквально упала в кресло и зарыдала вголос.
Я с жалостью смотрела на эту все еще очень красивую женщину. Ту, которую столько лет хотела видеть своей мамой. Той, что читает сказки по вечерам, дует на разбитые коленки и лечит, когда болею простудой. Заплетает косички перед школой. Приходит на линейки и школьные спектакли… Вот только она почти никогда такой не была. Почти никогда всего этого не делала. Это тетя Люба читала мне сказки, пела колыбельные и заплетала косички. Это папа приезжал на каждый утренник и каждую линейку, несмотря на вечную занятость бизнесом…
Папа. Мама. Почему так? Как и почему так получилось в жизни, что эти два самых главных человека выбрали не меня? Фактически предали? Променяли на сцену, свободу, деньги? Какими бы ни были причины и намерения…
Мама затихла. Достав из кармана брюк сложенный вчетверо носовой платок, промокнула им почему-то совсем не покрасневшие глаза. Грациозно встала, взяла сумку с продуктами и так же грациозно выплыла за дверь, хлопнув той напоследок.
Мне не было больно. Не было и обидно. Быть может смерть, с которой я столкнулась лицом к лицу пару дней назад заставила на все смотреть по иному. Я почувствовала, что простила им. И маме, и отцу. Почувствовала, что отпустила прошлое. Что оно осталось в той, старой жизни вместе с прежней мной. Запуганной. Несчастной. Слабой настолько, что много лет позволяла вершить свою судьбу другим.
Глава 23
Макс
Плечо будто каленым железом жгло. Опять лопнули гребаные швы. Хорошо Света не заметила.
– Егор, ты нормально делать можешь? – сквозь зубы прошипел, когда тот налепил повязку.
– Я нормально делаю, босс, – буркнул он. – Мышце покой нужен.
И выразительно посмотрел на мои сбитые костяшки. Укоризненно даже. Офигеть. Борзеем, да?
– Макс, что делаеть будем? – подал голос Ромыч.
Правая скула у него опухла и посинела. Моих рук дело. И от этого дерет внутри. Превращаюсь в долбанного психа. Уже на своих кидаюсь. Что, если в какой-то момент под руку попадет Света?
Да лучше сдохнуть!
Вспомнил о ней и наяву почувствовал тепло ее маленького, хрупкого тела. Как прижималась и по груди гладила. Губки ее сладкие… Бедра круглые… Влажная и горячая дырочка… Узкая, как перчатка.
Член дернулся в штанах, уперся в ширинку…
– Макс! С Бушем что делаем?
Возбуждение вмиг трансформировалось в ярость. Кровь забухала в ушах, а перед глазами пелена красная сгустилась. Лица моих еле различал, слова гулом в ушах. Руки в кулаки сжались.
– …нельзя делать. Сам говорил, Скорпион беспредела не потерпит.
– Беспредела? – подорвался с кресла, на котором Егор меня латал. – Этот урод мою женщину заказал! Мою! Женщину! Заказал! После «ничьей»! Беспредела, говоришь?!
– Макс, успокойся, я тебя прошу!
Пожалуйста, не делай глупостей. И эти глаза в пол-лица. Тонкого, бледного личика с алыми губками. Маленькие тонкие ручки и на моем лице…
Не делай глупостей.
Стянул рубашку с сосведнего стула, надел, поморщившись от боли.
– Егор, обезбол есть? – спросил идя к бару.
Достал початую бутылку вискаря. Не лучшая идея, учитывая, как кроет, зато подействует сразу. Долбанная рана силы высасывает, а они мне ох как нужны.
– Со спиртным не лучшая идея.
– Не учи отца. Давай, – протянул руку ладонью кверху.
– Колоть лучше.
Я хлебнул из горла вискарь. Рот и горло обожгло так, что закашлялся, согнувшись пополам. В глазах потемнело от боли. Отставил бутылку, вернулся в кресло. Стянул рукав со здоровой стороны.
– Коли.
И вот как раз когда едкая хрень обожгла мышцу, в кабинет ввалился Кир.
– Ма-акс, я не понял! Чего вы все здесь, а я не знаю?!
Не делай глупостей.
Стиснув зубы я, я застегнул рубашку, потом медленно втянул носом воздух, подержал подольше и выдохнул, глядя в его заплывшую рожу. Глазки забегали, он взгляд отвел. На несколько секунд, а потом снова в глаза посмотрел. Мразь!
– Да ты не нужен пока, вот и не знаешь.
– В смысле? С Бушем ты что не решил ничего?
– А что решать? – медленно проговорил я. – Скорпион ясно сказал, что бойни не потерпит...
– Ну так не по беспределу же, – он плюхнулся на диван. – А хотя, ты прав. Из-за какой-то телки западло войну развязывать.
Нельзя! Нельзя-я-я! Это все потом. После того, как с Бушем разберусь. Другой вопрос, как это сделать. Дело даже не в запрете на разборки от Скорпиона, но в том, что среди своих крыса. И плевать, что давно было. У предательства срока давности нет. Как и гарантии, что оно было единственным. В голове, как пчелиный рой, крутились мысли. Мозг сканировал последние воспоминания.
Стрелка. Пальба. Света….
Та ночь вместе. Когда не отходила от меня. Не знала же еще! Нифига не знала, что не предавал. Более того, считала, что я купил ее… А все равно.
Встал, прошелся по кабинету под внимательными взглядами парней. Что-то не давало покоя. Как мысль, идея, которую забыл и безуспешно пытаешься вспомнить.
– Выйдите.
Херово скрыв удивление, парни поплелись к двери.
Мне надо было побыть одному. Подумать еще раз спокойно. Тем более без маячившей перед глазами рожи Кира. Моего лучшего друга, блять. Как вообще кому-то доверять, если предал тот, кого я чуть ли не всю жизнь братом считал?
Прошлеся по кабинету. Снова достал из бара вискарь и отхлебнул из горла. Сразу повело. Да так, что еле сумел удержаться за стенку, чтоб не рухнуть на мраморный пол. А вот бутылка выскользнула из пальцев и с громким звоном разлетелась на осколки. Весь пол в вискаре! Бутылка пять косарей стоит. Сейчас я столько зарабатываю минут за сорок… А тогда, одиннадцать лет назад, надо было две недели пахать. И за то, чтоб стало так, как сейчас я был готов землю жрать. Но, парадоксально, что с дырявыми карманами, что с десятками лямов на счетах, живой только когда она рядом.
Лег спиной на стенку и сполз вниз, на кортаны. Подорвался на ноги. Нафиг эту зоновскую привычку!
В голове плыло. Света… Моя красавица. Смысл, единственный смысл каждого шага, сделанного мною за все эти годы. И эта мразь на нее руку подняла! А я сижу и жду непойми чего?!
Из-за какой-то телки войну развязывать…
Кир прав. Пусть Буш думает, что мне на нее похер. Так, стоп. А с чего ему было считать иначе? Что со Светой история есть знает только Кир. Ну, Скорпион, скорее всего, тоже. Нарыл, иначе бы собой не был. Для Егора и Ромыча она в неясном статусе…. Но Буш-то по-любому не в курсе, кто она для меня!
Снова лег спиной на стену, вцепился пальцами в волосы. Потер кожу головы, сдавил сбоков.
Киллер был один. Легко проник на территорию. Добрался до особняка и попал внутрь. Как смог, мать вашу, с тем, что дом охраняется, как крепость? Легко, если четко знал распорядок охраны. Когда и как делается обход. Слепые зоны камер наблюдения…
– Да твою ж ты ма-а-ать! – взревел, ударяя кулаками в стену.
Глава 24
Филип был невысоким и худощавым мужчиной с птичьими чертами лица и потому выглядел на десятку младше своего полтинника. Носил он рваные джинсы и кожаную куртку с воротником-стойкой, что делало его еще младше. И как только моя вечно замороченная возрастом мама не паникует из-за такой внешности мужа?
Занимался он каким-то мелким бизнесом, потому доход их семьи был чуть выше среднего. Но маму, судя по всему, этот факт не беспокоил.
И как раз здесь я могла ее понять.
– Света, здравствуй, – с лютым акцентом начал он, растянув тонкие губы в улыбке. – Это тебе, – протянул красивый букет лилий.
– Здравствуйте. Спасибо.
На пару секунд я сунула нос в букет и глубоко вздохнул тонкий приятный запах цветов.
– Можете в воду поставить, пожалуйста? Я еще не очень уверенно на ногах стою.
– К-конечно, – засуетился он.
Дрожащими руками забрал букет, заметался по палате в поисках чего-то, что сойдет за вазу. Узрел бутылку из– под сока с широким горлышком. Вымыл ее, наполнила водой и поставил цветы. От его перемещений у меня звкружилась голова.
– Света, – примостив букет на тумбочку, сказал мужчина, – Милена очень огорчена вашим утренним разговором. Ты не должна себя так вести.
– Как именно? Говорить ей правду?
Зеленые в коричневую крапинку глаза Филипа заметались по палате.
– Ты несправедлива к ней. Не знаешь ведь всего…
– Чего не знаю, Филип? Что она меня не хотела? Или что я никогда не была ей по-настоящему нужна?
– Не говори так. Она очень тебя любит. Просто обстоятельства сложились таким образом, что Милена не могла уделять тебе много времени. У нее особый талант и особая миссия в жизни. Да и, как мы оба знаем, твой отец, царство ему небесное, был довольно-таки сложным человеком…
– Папа нам видеться никогда не запрещал. А забрать меня мама никогда не стремилась… Филип… К чему этот разговор?
– Света, ты попала в плохую ситуацию. Осталась без денег, связалась с…, – он запнулся и почесал в затылке, подбирая слова, – со сложным мужчиной и из-за этого едва не погибла. Мы с Миленой очень бы хотели, чтоб ты одумалась и позволила позаботится о себе. Переезжай к нам на время! Познань очень красива… А ты, Милена рассказывала, когда-то любила рисовать. Возможно там, на новом месте, вдохновение к тебе вернется. У меня много знакомых в нужных кругах и я бы мог…
Он сново запнулся. В глазах читалась внутренняя борьба облегчения от того, что по мне видно, принять предложение я не настроена и замешательства по этой же причине. Мама же попросила со мной поговорить, повлиять на меня. Чтоб, получив отказ, окончательно очистить свою совесть. Интересно, знал ли об этом Филип? Она же, как-никак, великая актриса.
– Филип, а вы не боитесь мести моего «сложного мужчины»?
Поддевать его было даже немного стыдно, но я не могла сдержаться. Нервное напряжение из-за того, что от Макса который час не было вестей искало выход и нашло именно такой.
– Мы будем в моей стране! В которой царствует закон, а не… Вот это все! – пафос, с которым он говорил вкупе с акцентом делал его голос тоже птичьим.
– Вы-то сами в это верите, Филип? – я нагнулась, цепляясь взглядом за его лицо. – Не верите. И в тайне испытываете облегчение от того, что я отказываюсь. Ведь во-первых, вам в вашем гнездышке ни к чему взрослая дочка жены от другого мужчины, а во-вторых, вы до смерти боитесь таких, как Макс. И прекрасно знаете, согласись я, у вас возникли бы огромные проблемы.
На тонкой белой коже мыжчины проступили алые пятна.
– Ты не права…
– Едва ли… Поэтому предлагаю закончить этот никому не нужный разговор. Маме скажете, что я вам нагрубила и выгнала. Или что вдобавок позвала охрану. Я подтвержу любую версию. А потом купите билеты и улетите в свою страну, в котрой царствует закон, а не вот это все.
– Если ты передумаешь, Света, то знай, двери нашего дома всегда для тебя открыты, – он поднялся и направился к двери.
– Спасибо, Филип.
Провожая его хрупкую фигуру взглядом я думала о том, что пожалуй, в общем могу понять, почему мама его выбрала после папы. Понять могу. Но вот сама едва ли сумела бы… Потому, что любила и люблю. И буду любить что бы не произошло.
***
Стемнело, а от Макса ни весточки. Кое-как удавшийся поход в душ, ужин, укол антибиотика и обезболивающего. Ночь. Я написала. Потом набрала. Абонент был вне зоны доступа.
Дежавю.
Тогда я тоже вот так. Сначала думала, что занят, потом звонила, потом ехала искать, а потом… Ну уж нет. Сейчас другое время и я не та наивная восемнадцатилетняя идиотка.
Выползла из постели, сунула здоровую руку в рукав халата, а на больную просто накинула и завязала пояс. Тут тебе не адреналлиновые качели – от каждого движения рукой больно. Да и хирург сказал, что я швы рванула… Надо осторожнее. Иначе выздоровление затянется, а этого нельзя допустить.
Егор, Дима и еще двое парней сидели в коридоре и под свитерами у них угадывались бронежилеты и пистолеты.
– Куда собралась? – не церемонясь спросил Егор.
– За тобой. Зайди, поговорить надо.
И, не дожидаясь, поднимется он следом или нет, я повернулась спиной и зашла в палату. Дверь не заперла. Села на кровать. Через минуту до меня донеслось шипение и Егор вырос на пороге.
– Закрой дверь.
Он закрыл. Выпрямился в изножье кровати, прожигая меня максимально неприязненным взглядом.
– Соедини меня с Максом, пожалуйста.
– Он занят, – глаз он не отвел.
И глаза эти говорили: если бы не приказ, я б тебя послал далеко и надолго, а так вынужден терпеть. Но не советую тебе это терпение испытывать.
– Егор, послушай меня очень внимательно. Случилось кое-что очень серьезное и Макс может наделать глупостей, последствия которых будут фатальными. Я ему не могу дозвониться… А ты, я уверена, можешь. Пожалуйста, просто позвони ему и дай нам поговорить!
Егор молчал, продолжая смотреть в упор.
– Я знаю, как ты ко мне относишься, Егор, поверь. А вот ты, скорее всего, ни разу не в курсе происходящего. По крайней мере, той его части, в которой замешаны я, Макс и Кир...
Пискнули часы на тумбочке. Полночь.
– И что ты хочешь? Животворящим звонком уберечь Макса от совершения глупостей? – он скривился, – Ты кто такая вообще, м? Красивая подстилка, возомнившая себя…
Он не договорил. Просто не успел. Вихрем влетевший в палату Макс с грохотом впечатал его в стену.
– Ты-ы-ы! Ты как с ней говорил?! – жутким, чужим голосом заревел он, сжимая пальцами шею Егора.
– Ма-акс! Хва-тит! – захрипел тот, безуспешно пытаясь отцепить от себя его руки.
Я повисла у Макса на здоровом плече. То казалось каменным, безумный взгляд налившихся кровью синих глаз пугал.
– Макс! Макс! Пусти его! Пусти, я тебя прошу!
Снова охранники. И снова обезумевший зверь в обличьи Макса в их руках. Он вырывался, а потом вдруг осел на пол, судорожно хватая ртом воздух.
– Босс? Ма-акс?
– Врача позовите! – завопила я, буквально упав рядом с Максом.
Обняла его за плечи, придерживая в полусидячем состоянии. Так должно быть легче дышать. В детстве, когда я болела бронхитом вра говорил что-то такое…
– Не надо, – хрипло выдавил Макс, цепляясь за меня. – Оставьте нас.
И они вышли.
Макс оперся здоровой рукой о пол, чтоб не наваливаться на меня. Дышал надсадно, но уже не так, как в первые жуткие минуты.
– Все хорошо, – шептала я, убирая с его лба взмокшие волосы.
Прижалась губами к макушке, обняла, как могла дотянуться. Слегка покачивалась, словно баюкала его, очень стараясь дышать ровно, чтоб Макс не понял, что я плачу.
– Давай встанем с пола, – прохрипел он.
Поднялся, пошатываясь, поднял меня. На белом, как мел, лице горели потемневшие синие глаза. Его трясло от напряжения.
– И ляжем. Я замерзаю, – сказала я.
Выключила свет в палате, забралась под одеяло. Макс, помедлив, скинул куртку на пол. Потом избавился от свитера, джинсов и ботинок. Лег рядоми притянул меня себе на грудь.
– Не больно?
– Нет, – солгала я.
Но не про боль от раны. Ту я едва замечала. Понимание того, через какой кошмар должен был пройти Макс в прошлом, раз это сломало его отюдь не хрупкую психику и того, что он за сутки дважды сорвался болело сильнее.
Будь ты проклят, Славецкий! Надеюсь, ты сгнил уже где-нибудь на самой грязной помойке… Ублюдок.
Глава 25
Макс уснул. Точнее просто отключился сразу же, как его руки сомкнулись на моей талии. Дышал ровно и размеренно, но иногда вздрагивал во сне. А ко мне сон не шел. Мысли, словно стая воронов, кружили в голове. Тревожные, пугающие… Я лежала на мужском плече, положив ладонь на мощную грудь. Под ней гулко билось сердце.
Часы показывали уже пять утра. Скоро небо за окном начнет сереть и спасительная ночь отступит. Начнется день, который принесет ответы на вопросы, знать которые страшно настолько же, насколько и не знать. Потому, что не ждешь хорошего. Потому, что на ворохе одежды Макса лежит пистолет. Большой, черный и страшный. Потому, что его лучший друг – предатель.
Макс зашевелился. Инстинктивно прижал меня к себе крепче.
Поспи еще немножко. Отдохни. Наберись сил. Тебе это необходимо.
– Свет… Все нормально? – хриплым со сна голосом спросил Макс.
– Да, – я погладила его по груди.
Провела рукой по шее, заросшему щетиной подбородку, скуле. Макс повернул голову и поцеловал мою ладонь.
– Чего не спишь?
– Проснулась, – солгала я. – Сил нет больше спать. Я только это и делаю. А еще ем и пью. Как растение какое-то.
– Бесит. Понимаю.
Я вспомнила его шрамы. Кривые, грубые следы пережитого, оставшиеся на память о том, чего и так не забыть. У меня-то так, в принципе царапина. И лежу я в одной из самых дорогих частных клиник, где с меня сдувают пылинки. У Макса так едва ли было…
– Сегодня уедем. Не в тот дом, в другое место. В горы. Отдохнем…
– Мы что бежим? – ахнула я, приподнявшись.
Макс рассмеялся. Носмех этот был надтреснутым, нервным и ни капельки не радостным.
– Бежали бы, я б утра не ждал, Семицветик.
Внутри защемило. Когда он меня так звал в последний раз? В другой жизни, в той, в которой еще не случилось всего этого дерьма. В которой мы были юными, беззаботными и счастливыми. И впереди была вся жизнь…
– Скажу Егору, пусть тебе завтрак сообразят и выписку. Он с нами поедет, долечит тебя.
– Если все еще разговаривает с тобой, – вырвалось у меня.
Макс помрачнел.
– Света, это субординация, понимаешь? Да, мы друзья, но это не отменяет того, что я босс. А ты моя женщина. И он не имеет права тебе хамить.
– Он знает, что я твоя женщина?
Макс усмехнулся.
– Это дела не меняет.
– Ты чуть его не задушил.
– Странно, что ты его защищаешь, – Макс прищурился.
– Егор один из людей, которым ты доверяешь, раз оставил на него меня. А таких беречь нужно.
– Доверяю, ага. В свете последних событий этот фактор гарантия надежности и ценности человека, – он отвернулся.
– Милый, то, что Кир так поступил не значит, что нужно перестать верить людям. Это несправедливо…
– Несправедливо, это променять дружбу на пару косарей баксов, Света. Если такое смог человек, которого я знаю с детства, то любой другой и подавно. Хорошо, что я понял это вовремя.
Я протянула руку, чтоб обнять его, но Макс увернулся. Слез с кровати, оделся. Сунул пистолет за пояс и прикрыл свитером. А потом вышел так и не взглянув на меня.
Кусок не лез в горло, но я, как уже успела привыкнуть в таких случаях, заставила себя съесть завтрак. Тот состоял из молочного омлета из двух яиц, ломтика ржаного хлеба и большой чашки латте с высокой белой пенкой. И сердечком сверху.
Вспомнила, как тем летом, одиннадцать лет назад, Макс тоже приносил мне латте с точно таким же. Только тогда еще не было уличных кофеень на каждом шагу и мы ходили в кафетерии. Он столько работал, чтоб иметь возможность сводить меня в хорошее заведение, купить красивый букет цветов… И никогда не соглашался разделить счет, не принимал ничего от меня. Все и всегда стремился делать сам и поэтому так поднялся, несмотря ни на что.
Кое-как приняв душ и вымыв голову, я переоделась в привезенный Димой спортивный костюм лилового цвета. Плечо болело, но я была рада уехать из больницы. И вдвойне рада, что у нас с Максом будет несколько дней вместе. Ему это нужно даже больше, чем мне. Отдохнуть. Восстановиться. Прийти в себя.
– Мне нельзя было сказать? – Макс зашел в палату как раз тогда, когда я сидя в кресле пыталась надеть кроссовки, что было отнюдь не легкой задачей, учитывая ситуацию.
Опустившись на одно колено, Макс осторожно взял в руки мою ступню. Сжал, осторожно массируя и я чуть не застонала от удовольствия. Размяв и вторую он уверенными жестами надел на меня кроссовки и зашнуровал аккуратными и одинаковыми бантиками.
– Нормально?
– Ага.
– И это, – надел мне на шею специальную перевязь и устроил в ней руку.
Помог мне встать, а потом набросил на плечи короткое кремовое пальто. Побросал в небольшую сумку остальные вещи, а телефон отдал мне в руки.
– Поехали.
В коридоре ждала охрана. Хмурый Егор принципиально на меня не смотрел, Дима же наоборот приветливо улыбнулся. Третий мужчина – тот самый, которому прилетело от Макса по лицу – даже поздоровался. Всего было семеро охранников. Четверо нас окружили, остальные пошли вперед. Передвигались мы быстро, словно даже здесь, в больнице, могло быть опасно. Последний раз возле меня было такое количество охраны лет двадцать назад. Прав был папа, времена не меняются.
Нас ждали три одинаковых внедорожника с уже заведенными двигателями. Макс помог мне забраться на заднее сиденье одного из них, сам сел рядом. На передних сиденьях разместилась охрана. Разделительный щиток сразу подняли, оставив нас с Максом наедине. Обняв меня здоровой рукой, он сразу «ушел» в свой смартфон. Прижавшись к мужскому плечу, я слепо смотрела в окно, за которым проносились автомобили, мрачные из-за хмурого неба улицы и спешащие по делам прохожие.
Максу часто звонили. Я прислушивалась к разговорам, но не смогла извлечь ничего важного в плане ситуации с Киром и покушением на меня. Впрочем, глупо думать, что он стал бы обсуждать нечто подобное по телефону и при мне.
Мои проблемы, это мои проблемы.
Через какое-то время мы остановились на автозаправке. Другие путешественники с нескрываемым любопытством вперемешку с неприязнью, какую рождает классовая ненависть, смотрели, как меня трое мужиков провожают в дамскую комнату, предварительно освобожденную от других посетительниц. Разглядывали нашу с Максом одежду, автомобили. Давились кофе и хотдогами от зависти, не могучи осознать, что завидовать нечему. Они же не видели шрамов у Макса на теле и как он на стены бросался во время приступов. Не знали, что меня ему мой муж за долги отдал и будь ситуация иной, я бы сейчас была секс рабыней бандита. Не знали они и того, что нас обоих – меня и Макса – могла не стать всего-то несколько дней назад. Всего этого они не знали, как и того, что я не раздумывая променяла бы дорогие шмотки, тачки и особняк на старую черную «беху» и ту однушку на окраине города. Лишь бы только не оглядываться через плечо и не гнать от себя мысли о том, что случилось прошлой ночью и какие опасности готовит нам похожее на темную бесконечность будущее.
В какой-то момент я задремала. Несмотря на две чашки кофе и постоянное напряжение. Видимо выздоравливающий организм наплевал на выкрутасы мозга и просто решил набраться таких необходимых для себя сил. Мне что-то снилось. Что-то тревожное, даже пугающее. Но когда Макс разбудил меня тем, что осторожно вынес из машины, я не смогла вспомнить снов.
– Макс твое плечо…
– Нормально с ним все.
Я фыркнула. Крепче обняла его за шею и обвела глазами окружающую обстановку. Уже стемнело. На небе зажглись звезды и полная желтая луна. Они освещали хребты возвышающихся над нами величественных гор, заросших лесом. Перед нами были несколько одинаковых красивых двухэтажных домов из деревянных срубов, расположенных в шахматном порядке на склоне меж деревьев. Если бы не фонари и не автомобили, то показалось бы, что мы попали в прошлое. И сейчас одна из деревянных изб отворится и оттуда появится одетая в вышитое платье старушка-ведунья в разноцветном платке на седой голове.
– Добрый вечер, добро пожаловать! – затараторил невесть откуда взявшийся невысокий мужчина средних лет в униформе. – Прошу сюда.
Заметно нервничая, он проводил нас в один из домов. Внутри уютно пахло какими-то травами да и вся обстановка была в национальном стиле. Современная техника очень изящно была вписана в интерьер.
Макс занес меня наверх, уложил на кровать.
– Сейчас приду, – сказал, поцеловав в щеку.
Я думала хотя бы раздеться, а еще улчше искупаться с дороги, но усталость оказалась сильнее привычек и я снова провалилась в сон.
Три следующих дня были относительно тихими. Мы с Максом смотрели фильмы, вкусно ели и прогуливались вместе с охраной по живописному лесу, в котором затерялся коттеджный комплекс. То и дело я пыталась окольными путями выспросить что да как, но всякий раз получала ответы в стиле «моих проблем». Макс работал удаленно, иногда отдавал распоряжения начальнику своей охраны Роману и в целом вел себя так, словно все проблемы бесследно рассосались сами собой. Вот только каждую ночь я находила его на веранде со стаканом виски в руках, который он выплескивал за ограду, а потом обнимал меня и уводил в спальню. И тогда мы не спали до самого утра уже вместе.
