Текст книги "Я (не)твоя собственность (СИ)"

Автор книги: Надежда Борзакова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)

– Не затем, чтоб искупить вину, Света. Понимаю, поверить трудно, но это так. Я просто вдруг поняла, что у меня есть ребенок. Что часть меня где-то там, в другой стране, совсем одна. Я не буду просить у тебя прощения… Тридцать лет, наверное, нельзя простить. Попрошу просто позволить быть рядом. Позаботиться о тебе хотя бы сейчас. Я…я видела внука. Никитку, да? Тот парень, Егор, сказал, что вы… Что вы так его назвали. Он замечательный. Так похож на тебя. И на Макса. Мне так жаль…

Я разрыдалась. Закрыла лицо руками и завыла в ладони, сотрясаясь всем телом. От этого сильнее разболелся шов. Но физическая боль не шла ни в какое сравнение с той, что терзала душу. Мама села на кровать и обняла меня. Так, как никогда раньше не обнимала, по крайней мере, в моей сознательной жизни.

– Поплачь, моя девочка. Поплачь, а потом успокойся. Возьми себя в руки. Живи дальше. Ты должна жить ради ребенка. Ради ребенка Макса!

Она гладила меня по спутанным волосам. Укачивала, бормоча что-то ласковое. Долго-долго. Пока не иссякли слезы. Пока я не затихла, слепо глядя опухшими глазами на безоблачное небо за окном больницы. Синее-синее, как глаза Макса.

Глава 44

Он был такой маленький. Господи… Такой маленький и хрупкий. Лежал в боксе под капельницей и с кислородной маской на малюсеньком личике. Но дышал сам. И с аппетитом ел из баночки с пипеткой.

– Настоящий боец, – говорил неонатолог.

Боец… Парни так иногда называли Макса. Я слышала. Боец… Такой же, как его отец.

Посещать Никитку можно было строго по расписанию. Я считала часы до этих драгоценных минуточек, которые могла провести со своим сыночком. Смотрела на него, стараясь запечатлеть каждую черточку. Каждое движение.

Не верила, просто не могла какое-то время поверить, что это мое тело его создало. Что вот он самый настоящий живой ребенок. У него глазки, носик-пуговкой, губки. Ручки и ножки. Что он мой. Что это я его родила. Что стала матерью.

Каким-то чудом, учитывая ситуацию, пришло молоко. Грудь болела, наливаясь. Мама учила ухаживать за ней… она вообще очень многому меня учила. Первое время практически не отлучалась из больницы.

На третий день после родов явился следователь. Тот самый Тимофей Александрович, что вечность назад предлагал мне дать показания в обмен на защиту. Он раздувался от радости и даже не путался хотя бы изобразить сочувствие к молодой вдове только что родившей недоношенного ребенка, которого сейчас выхоживали врачи. Задавал вопросы. О врагах, о криминальной деятельности Макса… Я отвечала, что ничего не знаю. Фактически все так и было. Я знала немногим больше того, что мелькало в прессе и было у всех на слуху.

Уходя, следователь посоветовал мне поскорее уехать из страны. И это, пожалуй, был лучший совет, который я могла получить. Даже после того послания…

Огромный букет кроваво-красных роз. Его проверили охранники вдоль и поперек. Парни во главе с Романом круглосуточно дежурили возле меня и Никитки. Охраняли лучше, чем первую леди, однако если бы кто-то хотел со мной расправиться, то он бы нашел способ. Но, как оказалось, меня решили оставить вживых. Конечно же, не просто так…

«Живи спокойно, не оглядывайся через плечо. Ни тебя, ни твоих не тронут. Я был должен твоему отцу и теперь мы в рассчете.

P.S: о наследстве забудь. Но денег тебе хватит на жизнь».

И вот, во второй раз я стала уплатой долга. Как какая-то бездушная вещь, собственность. Именно такая участь уготована тем женщинам, которым не повезло оказаться в мире огромных денег и не хватило ума и сил занять там свое место. Хотя, учитывая, что собственностью Макса я по-настоящему не стала, этот раз-первый. Можно так считать?

Какая разница….

Подписи не было. И бумага была напечатана. Так что даже если б я захотела найти… Но я не хотела. Пусть забирает. Мне не нужны, мне никогда не были нужны эти проклятые деньги. Деньги, вдребезги разрушившие мою жизнь. Деньги, отнявшие мою любовь.

Я могла бы остаться в этом городе. Но каждая улица, каждый дом, даже сам воздух здесь пропитаны болью от моей потери. Пропитаны той жизнью, которую нам с Максом оказалось не суждено прожить. К тому же и я, и мой Никитка в этом городе навсегда «бандитская семейка». Не такой жизни я хотела своему ребенку. Не такой жизни для нас хотел бы Макс. Потому я приняла решение: сразу как будет возможно, мы уедем в Польшу. Мама и Филип сказали, это даже не обсуждается. Просили просто поверить. И я поверила. Организм довольно быстро восстанавливался, набирался сил. Телу хотелось жить. Что до сердца… Моим сердцем теперь был Никита.

Он провел в боксе неделю. Стремительно окреп, набрал нужный вес. И вот я впервые взяла своего сыночка на руки. Такой маленький и теплый комочек, а уже настолько сильный. Совсем, как его отец. Я держала на руках сыночка, зарывшись носом в русый пушок на его головке и думала о том, что справлюсь. Справлюсь с чем угодно ради него.

Нас выписали через месяц. Могли бы и раньше, однако я хотела быть уверенной, что и правда все в порядке. А, если совсем честно, просто-напросто ужасно боялась за него. Иногда бывало, что целые ночи сидела возле него, положив ладонь на животик и слушая дыхание. Иногда в панике будила его. Сыночек открывал свои голубые, совсем такие же, как у Макса глаза и смотрел на меня так, словно все понимал…

А еще я часто плакала. Особенно по ночам. Вроде бы без причины. Просто смотрела на ребенка и рыдала. Тихо-тихо, чтоб не разбудить.

– Света, я бы хотел поехать с вами, – смущаясь сказал Дима в день выписки, – Подстраховать так…

– Димочка, – я взяла его за руку, – ты очень-очень хороший. И никогда в жизни я не забуду, как сильно ты помог мне. Как сильно помогли вы все. Но, на этом все, понимаешь?

Он понимал.

Встав на носочки, я обняла его и поцеловала в щеку. Пусть это останется в память обо мне. Роману я рассказала про записку. Они должны знать, что после моего отъезда превратятся в мишени, если только не уедут подальше. Не исчезнут сами. Большего я для них сделать не могла.

Девятого июня я, Никита и мама поднимались на борт самолета. Практически без багажа. Я и думать не могла о том, чтоб поехать в нашу с Максом квартиру, чтоб забрать оттуда хоть что-то из вещей для ребенка. Боялась, что это разрушит мое и так держащееся на соплях самообладание. Там же все напомнит… О наших днях, ночах. О том, как мы детскую готовили. О том, как…

А потерять самообладание я позволить себе не могла. Ради Макса. Ради нашего сыночка.

– Я справлюсь, Макс, – прошептала в летнюю ночь и зашла в самолет.

Глава 45

Два года спустя

В Познани и правда красиво. Уютно даже. А еще как-то по-странному спокойно. Быть может потому, что мне можно было пройтись по улицам без вооруженной охраны. А, быть может, просто от того, что мама и Филип снова и снова внушали мне это чувство и каждый день дарили мне и Нику свою любовь и заботу.

Первое время дикая тревога за здоровье Ника была моей постоянной спутницей, однако найденный Филипом хороший педиатр, к тому же знающий русский, планомерно развеивал ее день за днем. Внимательный, компетентный, он отвечал на все мои вопросы в любое время и простым языком. Снова и снова доказывал мне, что сыночек растет здоровым и развивается соответственно возрасту. И постепенно я успокаивалась.

Обновляла знания английского, учила польский. Завершила обучение графическому дизайну и, едва Нику исполнился годик, приступила к работе. Та спорилась. Конечно, заработок за месяц составлял столько, сколько я могла бы раньше оставить за один шоппинг, но это не угнетало. Парадоксально – кому-то огромные деньги дают свободу, а у меня вот все наоборот. Со скромными доходами, в маленькой спаленке квартиры Филипа, размером чуть больше нашей с Максом ванной конаты, одетая в масс-маркетовские шмотки, я чувствовала себя именно так – свободной. Что до счастья… Моим счастьем был маленький мальчик с синими, как небо, глазами его отца. И каждый день я клялась себе, что он не будет видеть моих слез.

Когда Нику исполнилось два года, я арендовала квартиру. Использовала часть «тех» денег, а остальное оставила на банковском счету для Ника. Квартира была двухкомнатной и совсем небольшой, зато находилась в хорошем районе и недалеко от мамы. Та была против моего переезда, однако пора было мне осваиваться самой. Тем более Филип очень помог со всеми документами. Оказывается, я недооценила его связи и влиятельность.

Что происходило в родной столице я не знала. Вообще. И не только потому, что, в придуманных мною же целях безопасности, оборвала все контакты, но и поскольку это было слишком тяжело даже сейчас, два года спустя. Любое знакомое имя, событие, название улицы… Это как ковырять ножом открытую рану, которая никак не желала затягиваться. Которая не переставала болеть и кровоточить. Которая заставляла ненавидеть ночи. Потому, что в темноте, в холодной постели боль становилась невыносимой. Потому, что когда я забывалась сном,ониногда был рядом. Я чувствовала его тепло, поцелуи на губах, сильные руки на теле. Даже запах чувствовала. Голос слышала. В глаза его, синие-синие, смотрела. А потом просыпалась… И выла в подушку. И умываться холодной водой шла. И капли для глаз флаконами использовала.

Ник не должен видеть, что маме плохо.

А он все словно чувствовал. И я ненавидела себя за это.

Новые подружки – милые молодые мамочки примерно моего возраста, которые считали, что мой военный и погиб на задании – говорили, что поможет новая любовь. Но сама моя способность любить мужчину умерла вместе с Максом. Она только мысль о другом вызывала отторжение.

Я боялась сойти с ума.

Виделаегоиногда среди прохожих. Бросалась следом, как дура. Извинялась потом. С психотерапевтом даже работала, конечно же, не раскрывая подробностей. Толку…

Я сидела за компьютером доделывая очередной проект. Спешила, стараясь успеть до того, как ник проснется после дневного сна, чтоб мочь с ним поиграть. Включился телефон.

– Добрый день, Лана, – до сих пор я внутренне замирала, слыша новое имя, – Меня зовут Гневко. Партнеры посоветовали обратиться к вам. Нужна вывеска и внутренние указатели для ночного клуба…

Сердце сжалось так сильно, что я задохнулась.

«У меня все попроще – вышибалой в клубешнике работаю. Но это временно. Хочу свой потом открыть».

Этот голос. Словно наяву услышала.

«Мне Ромыч позвонил. В клубе, там… Там взрыв был, Света. Там… там ничего не осталось. Кто-то весь сходняк уничтожил. Кто, мы не знаем….»

А Гневко тем временем озвучил сумму за работу. Я столько за два месяца зарабатываю. Но… Нет, только не ночной клуб. Все, что угодно…. Не могу…

– Лана, вы меня слышите?

– Да…

– Нужно, чтоб вы приехали на объект, осмотрели фасад. Да и детали заодно обсудим, – он назвал адрес. – Завтра в одиннадцать тридцать вам будет удобно.

– Да! Да, будет.

– Тогда до встречи.

– До встречи, – ответила я.

В трубке гудки.

Не хочу ни в какой ночной клуб! Не хочу и все! Что ж такое-то…Я растерла лицо руками, запустила пальцы в волосы на макушке. Зажмурилась.

– Ты поедешь! – проговорила вслух самой себе. – Поедешь и точка.

Однажды я уже много лет жалела себя и что вышло? А теперь я на это не имею права. У меня ребенок. А это очень и очень хорошие деньги. Легальные деньги и другой уровень работы с перспективами на будущее.

Проснулся Ник. Я накормила его полдником. Потом мы поиграли пару часов. Погуляли в парке, наслаждаясь теплым весенним вечером. После ужина я прочитала ему сказку и уложила спать. Самой же сон не шел.

Открыв шкаф, я изучил его содержимое. Выбрала деловой костюм светло-серого цвета. Пиджак «оверсайз», брюки прямого кроя с высокой талией. К нему бежевые лодочки на каблуке и топ цвета фуксии.

Примеряла. На моей фигуре, ставшей после всего даже стройнее, чем была до беременности наряд выглядел «на поражение». И это я еще не накрашена и без укладки. Снова жди однозначных предложений. Выпить кофе. Пообедать.

Достали!

Заменила топ объемной рубашкой. «Лучше» не стало, а всему образу жирный минус. Может, платье? А, все равно. Спасибо Нику – стоит сказать о нем, сразу минус девяносто девять процентов внимания.

Все же поспав несколько часов, отвела Ника к маме, которую заранее попросила с ним посидеть, а сама направилась на встречу. Такси вызвала, чтоб не на автобусе. Могла бы купить машину, деньги же были. Но, во-первых, их лучше отложить для Ника на тот же университет, например, а во-вторых, не так часто я куда-то далеко ездила.

Вышла из машины, бегло осмотрела здание будущего клуба. В голове один за другим стали возникать варианты будущей вывески.

– Добрый день!

Я вздрогнула и повернула голову. Встретилась взглядом с высоким блондином примерно моего возраста. Он был одет в хороший деловой костюм, аккуратно пострижен и чисто выбрит. Лицо открытое, доброжелательное, приятное. В глазах ни капли мужского интереса. Неужели пронесет?

– Лана, верно? Я Гневко Лукич.

– Да… Добрый день, очень приятно, – я пожала протянутую руку.

– Пройдемте внутрь? Мой руководитель ожидает вас.

Учтиво открыл для меня намытую дверь из черного стела, впуская в холл. Пол был выложен черно-белой плиткой, отделка стен и потолка полностью черная. Зеркальные стены. Основной зал в таком же дизайне. Кожаные кресла, столики черного дерева, изящные люстры с кристаллами «Сваровски». Премиум-сегмент, похоже.

Мы свернули налево в широкий коридор. Немного прошли мимо технических помещений и остановились возле тяжелой, черной же двери.

Гневко постучал.

– Да! – донеслось из-за двери.

– Прошу вас, – Гневко распахнул дверь, махнул рукой приглашающим жестом.

Я вошла. А он, почему-то, нет. Дверь тихо хлопнула за спиной. Но в следующую секунду я об этом позабыла. Я позабыла обо всем на свете. Я не поверила своим глазам.

Глава 46

Я стояла и боялась пошевелиться. Боялась вздохнуть. Боялась моргнуть глазами. Боялась, что в следующую секунду окажется, что я ошиблась. Окажется, что это не он.

Я сошла с ума? И пусть! Я согласна на что угодно лишь бы можно было и дальше его видеть.

Суровое осунувшееся лицо. Глаза, словно два океана боли. Резче обозначившиеся шрамы. Седые пряди коротких волос. Тыжело вздымающаяся широкая грудь под белой рубашкой…

– Све-та…

Этот голос. Сколько раз я слышала его в своих снах, после которых рыдала часами… Сколько раз он звучал в голове в воспоминаниях в минуты, когда я позволяла себе вспоминать…

Пара стремительных шагов и он напротив. Совсем близко. Стоит только протянуть руку и… И я протянула. Дрожащими пальцами прикоснулась к теплой колючей щеке. Лицо Макса стало расплываться перед глазами. И я торопливо второй рукой потерла их, смахивая слезы. В ужасе от того, что когда взгляд сфокусируется, он исчезнет.

– Макс, – просипела враз пересохшими губами.

Он рванул меня к себе и со стоном впился в губы. Подхватив под бедра, поднял над полом, а я обняла его руками и ногами. Прижалась всем телом так крепко, словно хотела стать одним целым. Одним организмом.

Горячая ладони сжала затылок, не давая ни на секунду отстраниться от его рта. Словно я могла хотеть остраниться. Задыхалась от эмоций и от глубоких толчков языка во рту. Вкус его губ кружил голову. Такой родной, такой горько-сладкий. Соленый от наших смешавшихся слез.

Макс опрокинул меня на кожаный диван. Сдернул пиджак, одним рывком разорвал топ и с рычанием смял руками груди. Втянул в рот сосок, прикусил зубами и я вскрикнула от сладкой боли. Выгнулась навстречу его рукам и губам, непослушными руками выдернула рубашку из-под пояса брюк, забралась под нее к голой коже. Блуждала руками по спине, груди – измучившимися, исстрадавшимися по этому мужчине. Макс дернул полы рубашки, срывая пуговицы, чтоб полнее ощущать меня. Завозился с моими брюками, стянул их с бедер. Снова набросился голодным зверем на губы, кусая их до крови и зализывая следы от зубов. Я стянула с него рубашку. Гладила упругие, подрагивающие от напряжения мышцы. Всем телом прижималась крепче.

Макс спустился по шее к груди. Не целовал – пожирал каждый сантиметр моей кожи. Сдвинул полоску белья, вошел в меня пальцами. И жар внизу живота стал нестерпимым. Стал трахать меня пальцами, срывая с губ стоны.

Но этого слишком мало.

Я расстегнула пояс, ширинку, оттянула резинку боксеров, высвобождая член под хриплое рычание мне в шею. Сжала горячий и каменно твердый ствол рукой, направляя в себя. Макс широко развел мне бедра и с рыком вошел. Нестерпимо растянул внутри и из глаз посыпались искры от блаженства. Стал таранить – сразу быстро, слишком жестко, на эмоциях. Так, как мне было сейчас надо. Всего несколько толчков и я закричала от оргазма. Настолько мощного, что показалось, что все тело охватил огонь. Макс кончил следом за мной.

Навалился все телом, тяжело дыша. Вдавил в диван так, что было трудно дышать. Но, хоть бы не отстранялся. Хоть бы всегда был вот так близко. Во мне.

Из глаз вдруг покатились слезы. Я зарыдала вголос, задрожала всем телом, вцепившись скрюченными пальцами в плечи Макса.

– Света… Семицветик, – он приподнялся, с тревогой и болью заглядывая в глаза.

– Ты живой! Живо-о-ой, – всхлипывая шептала я, гладя пальцами мужские скулы.

– Живой, – он поймал мои губы на пару секунд, потом стал целовать щеки, собирая губами слезинки, – Теперь действительно живой. Свет… я не знаю, как просить прощения за все это. Не знаю! Но если б я не согласился, то такое бы началось. Передел... Война… Которую неизвестно пережили бы мы или нет…

– Пообещай мне! Пообещай, что больше никогда не исчезнешь! Что будешь рядом. Со мной. С нами!

– Я клянусь тебе, – прохрипел Макс, обхватив мое лицо горячими ладонями.

– Макс… У нас с тобой сын родился, – прорыдала я. – Ник!

– Знаю, – он страдальчески зажмурился. – Все знаю. Все, через что тебе пришлось пройти из-за меня.

– Ты же сможешь? Сможешь его увидеть? Он… Я ему еще ничего не говорила.

– Я все смогу, любовь моя. Сказал же, что буду рядом.

– Но как…

– Новое имя. Личность. Чистая репутация. Белый бизнес, – он обвел взглядом кабинет. – Нормальная жизнь.

Я снова расплакалась. Или рассмеялась. Не знаю. Счастье, огромное, как Вселенная переполняло меня.

– Где наш сын, Света? Я очень хочу его увидеть.

– У мамы…

– Поехали?

Я закивала.

Макс встал, подошел к шкафу и достал нам пару рубашек. Его была мне безнадежно велика, потому пришлось до отказа закатать рукава, а полы обернуть дважды вокруг талии. Но с тем, что топ безнадежно порван, другого выхода не было.

Сбегав в туалет, я смыла там остатки макияжа, привела в порядок волосы. Внутри все дрожало от радостного нетерпения, глаза шальные.

Он жив! Жив! Спасибо тебе, господи!

Мы вышли из клуба и сели в машину. Это была еще одна черная «беха». Только последней модели. И за рулем Макс сидел сам. И охраны с нами не было.

Новое имя. Личность. Чистая репутация. Белый бизнес. Нормальная жизнь.

Я словно не могла поверить. Смотрела на него неотрывно, прикасалась. А Макс, переодически брал мою руку, подносил к губам и целовал.

О том, как рассказать обо всем маме, я задумалась лишь когда мы приехали к ней.

– Маме скажем как есть, Свет. Что все это было нужно, чтоб завязать с криминалом, – словно предвосхитив мой вопрос, сказал Макс.

Мы поднялись на этаж. Я нажала на звонок…

– Ой, Светочка, – воскликнула мама, открыв дверь.

Когда наткнулась взглядом на Макса, побледнела и, широко распахну глаза, прижала ладонь к груди.

– Добрый день, Милена. Не пугайтесь, пожалуйста. Это действительно я, Максим. Позволите зайти?

Мама отшатнулась от двери, глядя на Макса во все глаза. О, как хорошо я ее понимала.

– Ба? Кто пъисел? – Ник с игрушкой в руках выбежал из комнаты, – Ма-а-ама!

Подбежал ко мне. Я присела на корточки и обняла сына. Макс растерянно стоял, глядя повлажневшими глазами на свою маленькую копию. Как же они похожи…

– А этя кто? – Ник заинтересованно уставился на Макса.

Тот тоже присел на корточки.

– Привет, парень, – протянул ему ладонь и сын, помедлив пару секунд, пожал ее.

Много раз видел, как это делает Филип.

– Сыночек, – к горлу подкатил комок, – это твой папа, – выдавила я.

Мама тихо всхлипнула у меня за спиной.

Ник потянул Макса в комнату показывать игрушки. Замерев, я смотрела, как любимый держит за руку нашего сына. Смотрела на то, чего и не мечтала когда-нибудь увидеть.

– Свет…

– Мама, все в порядке, – я обняла ее. – Макс завязал и… Теперь все будет в порядке.

А потом он мне все расскажет. О том, что вернувшийся в страну старый враг Скорпиона предложил ему сделку. Выход из криминала взамен «помощи» в смене власти. Другими словами, если Макс поможет уничтожить остатки группировки Скорпиона, то ему дадут уйти. А дальше транквилизаторы, взрыв, шесть тел по документам вместо пяти и два года на дне. Я рассказала про ту записку. И причина, по которой было сделано это предложение прояснилась. Получалось, сама судьба помогла моему отцу исправить то, что он дал натворить одиннадцать лет назад, пусть и после его смерти.

Как ни крути, малость страшно было осознавать, насколько много этот человек знал о нас, насколько близко подобрался. С другой стороны, что страшного? Ведь наши дороги больше никогда не пересекутся. Так пообещал мне Макс.

Эпилог

Восемнадцать лет спустя

Клубные огни мелькали на стенах, играли на лицах толпы танцующей под песни своего нового кумира молодежи. Приглашенная звезда – ровестник Ника, зажигал на сцене. Сам Ник с довольным видом сидел напротив. Высокий с «раскачанной рамой» и уверенным взглядом синих глаз, он так напоминал Макса в его возрасте.

– С двадцаткой, сын! – Макс поднял пузатый бокал с виски.

Мы сделали то же самое и разномастные бокалы соприкоснулись с громким звоном, расплескали напитки.

Макс протянул Нику ключи с брелоком. Сын взял их и, когда увидел эмблему, глаза его загорелись.

Черная «беха». Последний модели.

– Ну вы даете, родители! – перегнувшись через стол, он сгреб нас в объятиях. – Спасибо! Реально!

– Без штрафов за превышение, да? – тихо сказал Макс, растрепав пятерней модную укладку сына.

– Конечно! – отозвался Ник.

– Ну, беги смотреть, она у входа стоит! Только если кататься, то либо завтра, либо по алкоголю все! – Макс выразительно кивнул на только начатый бокал с виски.

Ник кивнул и они с ребятами умчались. Мы с Максом смотрели, как они резво продираются сквозь толпу к выходу.

Горячая ладонь легла на мою спину в глубоком вырезе платья.

– Дети в детской комнате, теперь ты вся моя, – пророкотал Макс и накрыл мои губы своими.

Конец