Текст книги "Я, Шерлок Холмс, и мой грандиозный провал"

Автор книги: Надежда Чернецкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

Я кивнул. – Но, разумеется, вы можете отказаться, и никто не станет вас заставлять, потому что, я повторяю, в этом есть риск не только для нашей операции, но и, возможно, для вашей жизни. – Это я тоже понимаю, – сказала Элен, – но вы можете располагать мной, как вам будет угодно, мистер Холмс, – я даю свое согласие на все, что вы предложите. Я доверяла вам раньше, и у меня нет причин сомневаться в правильности ваших решений. – Очень рад это слышать, дорогая мисс Лайджест. Я знал, что могу рассчитывать на вашу смелость. – Но Холмс, – вдруг вмешался Уотсон, – вы просили меня приехать и говорили, что я буду нужен. Не значит ли это... – Именно, мой любезный друг! Вы будете вместе со мной и инспектором наблюдать за происходящим и обеспечивать безопасность нашей мисс Лайджест. Вы независимый и добропорядочный человек и очень этим ценны – ваши показания будут незаменимы в суде. – Сделаю все, что вы мне скажете и что в моих силах! – сказал Уотсон, и на его лице не отразилось и тени колебания. – Дело за вами, инспектор, – сказал я. – Вы принимаете предложение?

Лестрейд заерзал в кресле: – Вы, как всегда, играете против всяких правил, мистер Холмс! Ну да впрочем, это приносит свои плоды... Я согласен, но при условии, что все будет тщательно подготовлено и продумано.

Мы все были полны решимости и энтузиазма, и общее волнение передалось каждому. Я снова закурил, подвинул свой стул поближе к креслу Элен и сказал: – Мы вынуждены решать все так быстро не только из-за приближающейся даты суда, но и потому, что Гриффит Флой, скорее всего, заподозрил неладное: сегодня в Лондоне мы выяснили, что он наводил справки обо мне и моей деятельности здесь... – Но в полиции ему не могли ничего сказать! – заметил Уотсон. – Они и не сказали, и тогда его поверенный, видимо, совершил подкуп одного из секретарей, имевших дело с моими отчетами. Словом, он, возможно, понимает, что и официальное следствие сменило курс явно не в его пользу. – Но мистер Холмс, – удивилась Элен, – вы ведь только сегодня утром получили полное представление о деле. Как сэр Гриффит мог успеть за вами? – Надо признаться, мы с вами, мисс Лайджест, довольно подозрительно вели себя за завтраком, – ответил я, – и это, возможно, заставило его забеспокоиться и лишний раз навести справки. Я уверен, что он имеет постоянного осведомителя в Лондоне, с которым нетрудно было обменяться телеграммами. Запрос Флоя мог отправиться сразу после его ухода от вас, мисс Лайджест, с дополуденным экспрессом. Кстати, когда мистер Флой ушел? – Минут через двадцать после вас. – Замечательно сходится. Я успел посетить уважаемого инспектора, мы основательно побеседовали, потом навестили мисс Симпсон и отправились в город на следующем поезде. Кстати, вполне может быть, что осведомитель, получив телеграмму, увидел в Скотланд-Ярде нас с вами, инспектор, и сообщил своему заказчику эту новость среди прочих, а ответная телеграмма ехала с нами на обратном поезде. – Ну, это можно проверить! Нужно было сразу спросить, не спустили ли с экспресса почту на этой станции. – Я и проверил – спустили две телеграммы и письмо. Одна телеграммы была направлена в Голдентрил. – О, есть ли пределы вашей предусмотрительности, мистер Холмс!.. Но черт возьми! Нужно непременно отыскать и наказать того, кто продает полицейские материалы! – У вас еще будет время заняться этим, инспектор, – заверил его я, – а сейчас нам нужно заняться разработкой плана. Боюсь, что Гриффит Флой вскоре предпримет что-нибудь. – Он уже предпринял, – спокойно сказала Элен, и мы все как один уставились на нее после этих слов.

Элен поднялась, оставила нас, воплощавших живой вопрос, и достала конверт из ящика рабочего стола. Она протянула послание мне и снова расположилась в кресле.

На небольшом конверте было написано лишь имя Элен, а с обратной стороны были заметны следы клея. – Его принес кто-то из Голдентрила? – спросил я, вынимая письмо. – Нет, маленький мальчик из деревни, – ответила Элен. – Я спросила, кто просил доставить конверт, и он ответил, что богатый мужчина, который к тому же дал за это шиллинг. – Господи! Да читайте же, Холмс! – взмолился Уотсон.

Почерк Гриффита был размашистым, но твердым и разборчивым. Я прочел вслух:

"Элен!

Если ваша свобода хоть сколько-нибудь вам дорогa,

приходите в мраморную беседку Голдентрила сегодня в

полночь – я сообщу вам нечто очень важное. Уверяю вас,

что вам нужно как можно скорее знать об этом.

Никому не говорите о моем письме, иначе нам помешают.

Дорогая моя, сделайте все так, как я прошу: удалитесь

к себе пораньше, убедитесь, что все в доме спят, и

приходите в беседку. Я буду ждать вас лишь полтора часа,

и по истечении этого срока я уже не смогу вам помочь.

Умоляю вас, дорогая, приходите! Уверяю вас, что с

lnei стороны вам ничто не угрожает.

До скорой встречи!

С бесконечной любовью к Вам, Гриффит Флой"

Прочитав, я положил письмо на столик и взглянул на Элен – она сидела, откинувшись в кресле и скрестив руки на груди, и уже ожидала моего взгляда.

Уотсон и Лестрейд несколько мгновений безотрывно смотрели на меня, потом – на Элен, а потом инспектор вскочил и нервно зашагал по комнате. – Господи! – воскликнул он. – Вы понимаете, мистер Холмс, что это означает? Вы понимаете, что происходит?! Это немыслимо! – Почему же немыслимо, инспектор? По-моему, все решительно ясно – наши с вами размышления получили подтверждение. – Но что ему нужно от леди Элен и почему так срочно? продолжал волноваться он.

Я повернулся к Элен: – Так что, мисс Лайджест, вы хотите это узнать?

Она сдержанно улыбнулась мне: – Я жду только ваших инструкций, мистер Холмс.

Уотсон вскочил, и они с инспектором обступили нас. – О чем вы говорите? – воскликнул доктор. – Вы хотите сказать, Холмс, что осуществите свой план прямо сегодня? – До того, как мы узнали о письме, у нас была лишь общая концепция наших действий, но теперь действительно можно говорить о плане, – ответил я, – и самой большой ошибкой было бы упустить этот шанс. – Вы отдаете себе отчет в том, что до полуночи осталось всего несколько часов? – спросил Лестрейд скептически. – Что ж, инспектор, нам не нужно много времени, чтобы подготовиться. Зато подумайте, как нам повезло – теперь не нужно придумывать ловушку – мистер Флой сам расставил себе капканы. – Но нужно продумать все до мелочей, обсудить детали! – И мы все обсудим, дорогой инспектор... хотя, признaюсь, это единственный случай в моей практике, когда клиент не очень-то нуждается в моих инструкциях.

Элен снова улыбнулась мне и тут же предложила всем выпить.

Через четверть часа мы уже сидели плотным кругом вокруг столика с напитками и готовили тактику предстоящей операции. Я разложил между стаканами большой лист бумаги и карандашом рисовал на нем план местности: – Вот центральная аллея парка Голдентрила, вот мраморная беседка и небольшая площадка из гравия по одну сторону от нее приблизительно такой вот овальной формы, а это густой кустарник вокруг, который и послужит нам убежищем. Уверяю вас, что сидя здесь (я поставил крест), мы сможем все видеть, слышать и оставаться незамеченными. Мисс Лайджест немного задержится, чтобы все выглядело более естественно, а потом появится вот отсюда... Вот это небольшая дорожка, на которой вы, Лестрейд, поставите полицейского. Это ведь можно сделать до полуночи? Замечательно. Постарайтесь, чтобы это был ловкий и сообразительный парень, потому что ему придется тоже давать потом показания и иметь дело с Флоем в случае попытки бегства. Хотя, я надеюсь, до побега не дойдет – вы, Лестрейд, задержите его прямо на месте, а мы вам поможем. В непредвиденных случаях будем стрелять. У вас ведь есть при себе ваш армейский револьвер, Уотсон? – Да, Холмс! Когда вы телеграммой просите меня приехать, я всегда беру его с собой на всякий случай. – У вас, Лестрейд, оружие, надо полагать, с собой? – Разумеется! – Вот и отлично! – А как мы попадем в парк? Через центральные ворота, как и мисс Лайджест? – Ни в коем случае! Пройдем через ту калитку, о которой я говорил вам утром, Лестрейд. Парк не охраняется, но так все равно будет безопаснее. Какие еще у вас есть вопросы, джентльмены?

Лестрейд откинулся в кресле и искоса взглянул на Элен. – У меня только один вопрос, и я буду очень признателен, если вы мне его разъясните, – сказал он. – Каким именно способом мисс Лайджест заставит мистера Флоя во всем признаться? И как мы можем быть уверены, что не просидим там попусту несколько часов и не прослушаем пустую болтовню?

Лицо Элен стало серьезным. Она отставила стакан с хересом и окинула беглым взглядом всех нас, сидевших рядом. – Ни для кого из присутствующих давно не секрет, что Гриффит Флой испытывает ко мне некоторую... гм... слабость. В сложившейся ситуации я не считаю зазорным воспользоваться ею. Я поговорю с ним о том, о чем он хочет со мной поговорить, и рано или поздно поверну разговор в сторону убийства. Я думаю, что при соответствующем раскладе он признается в преступлениях, полагая, что мы с ним совершенно одни. При всем моем желании я, разумеется, не могу обещать вам, инспектор, что все это произойдет обязательно и быстро, но поверьте, что за долгое время нашего знакомства с этим человеком я научилась нажимать на некоторые рычаги...

Она снова оглядела всех нас, и в ее глазах появился привычный холодный блеск. Она продолжила: – Кто знает, может быть, у мистера Флоя будет с собой пистолет, поэтому после того, как вы получите его признание, я пущу в ход столь ненавистные вами, инспектор... гм... женские навыки и сделаю так, что он на некоторое время не сможет ничего видеть и слышать. В этот момент вы сможете покинуть ваше убежище в кустах, приставить дула к его затылку, и все закончится. Но я надеюсь на снисхождение со стороны полиции и не хотела бы, инспектор, чтобы в некоторых местах полицейский протокол был слишком тщательным. Вы меня понимаете? – О, да, прекрасно понимаю, миледи, – поспешил ответить Лестрейд, и было заметно, как порозовели его уши, – не беспокойтесь об этом. – Но не кажется ли вам, миледи, – вмешался Уотсон, – что это слишком... слишком... – ...порочно? Нет, доктор, я считаю, что он заслуживает того, чтобы быть обманутым хотя бы раз, в то время как меня он обманывает постоянно. Наверное, мой обман не будет слишком уж несправедливой платой за переносимые по его вине неприятности. Что с вами, мистер Холмс? Вы не одобряете мою идею? Но ведь сама ваша мысль создать ситуацию, в которой Гриффит Флой мог бы признаться в своих преступлениях, предполагала мое участие именно в этом качестве. Что же вас теперь удивляет? – Только ваша смелость и решительность, – ответил я и подлил себе выпить. – Я понимаю вас, мистер Холмс, – сказала Элен в ответ на затянувшуюся паузу, – вы беспокоитесь о том, смогу ли я управлять ситуацией и держать ее под контролем. – Да, мисс Лайджест, для нас нет ничего дороже вашей безопасности... – Что ж, пусть на это время дороже всего остального станет моя свобода – если я, наконец, не обрету ее, ничто другое мне уже не понадобится!

21

Была четверть двенадцатого. За окнами стояла кромешная тьма, а в гостиной горели свечи, и я заряжал свой револьвер.

Лестрейд и Уотсон ушли около полутора часов назад в полицейское управление. Я должен был дать Элен последние инструкции, вместе с ней покинуть дом, а затем присоединиться к ним. И Элен сейчас одевалась в своей комнате.

Я был на удивление спокоен, и мысли, которые время от времени всплывали, не мешали мне вкладывать патроны в обойму. Так было всегда: когда предстояло нечто важное, ничто не могло сбить меня с толку.

... Я услышал ее шаги на лестнице и обернулся. – Помнится, еще сегодня утром здесь наблюдалась обратная ситуация, – сказала Элен, спускаясь вниз, – я сидела в кресле, а вы шли по лестнице, и я вот так же повернулась к вам, хотя точно знала, что это именно вы.

Я встал и оглядел ее. На ней было изумительно красивое вечернее платье цвета бордо, несколько локонов лежали на треугольном вырезе сзади, а губы, казалось, были созданы из того же шелка, что и весь наряд. От нее трудно было оторвать взгляд, и я не пытался скрывать, что восхищен.

Она давно привыкла носить на себе восторженные взгляды. Сейчас она просто улыбнулась и сказала как бы между прочим: – Я вижу, теперь вы не сомневаетесь, что я сумею отвлечь Гриффита от чего бы то ни было. – Я не сомневался в этом и раньше. Но, мисс Лайджест, вы не думаете, что ваш вид... словом, что он может вызвать его подозрения? – Уверяю вас, мистер Холмс, я все тщательно продумала. Я перебрала весь свой гардероб и решительно настаиваю на этом платье. – Что ж, не буду с вами спорить, – согласился я. – Я отдаю себе отчет в том, что у вас могут быть особые причины для всего этого и особые соображения насчет деталей.

Она беспомощно и удивленно посмотрела на меня: – Иногда я просто проклинаю вашу проницательность, произнесла она едва слышно.

Я положил револьвер в карман брюк и молча предложил ей плащ. – Нет, плащ не нужен, – сказала она и взяла со стула свою легкую черную шаль. – Вы дадите мне еще какие-нибудь указания, мистер Холмс?

Я откинул плащ на диван и повернул ее к себе за плечи: – Я умоляю вас, будьте осторожны – это мое основное указание! Вы меня понимаете, мисс Лайджест? Обещайте, что не станете играть с огнем.

Ее глаза передо мной наполнились бликами от свечей и тем страстным блеском, который я так любил... – Я могу обещать лишь то, что буду хладнокровна и расчетлива. Но кто знает, как все обернется?.. – Поймите ради всего святого, что он может просто убить вас, когда весь мираж растает! Ему будет нечего терять, и вы nj`fereq| самой вероятной жертвой его мести! – Вы будете там и постараетесь, чтобы этого не случилось... А вообще-то, если вы не будете меня трясти и отпустите, я и сама постараюсь. – Простите... – проговорил я, выпуская ее из рук. – Уже пора идти? – Да, пора. Идемте.

Я затушил свечи, и мы покинули дом.

Ночь была теплой, по-сельски тихой и почти безлунной тонкий месяц на небе едва освещал нам дорогу. Впрочем, глаза скоро привыкли к темноте, и я уже хорошо различал силуэт Элен, шедшей рядом со мной. – Дайте, пожалуйста, руку, – вдруг сказала она, – мне будет спокойнее и меньше шансов, что я упаду в этой тьме.

Я взял ее за руку и почувствовал, как от волнения и тревоги дрожат ее пальцы. Казалось, темнота и тревога сделали с Элен свое дело: – Боже, как я боюсь, – прошептала она неожиданно. – Вам нечего бояться, мисс Лайджест, – ответил я, крепче сжимая ее руку, – если вы не станете намеренно рисковать, у нас все получится. – Вы даже не знаете, как я боюсь, – снова сказала она, словно не слыша моих слов. – Я это чувствую.

Она издала неопределенный звук – то ли хмыкнула, то ли всхлипнула от моих слов. – Чувствуете – может быть, но вы не знаете!..

Где-то в соседней деревне зашлись лаем собаки, но потом опять все стихло, и долгое время мы слышали лишь звук собственных шагов.

Я прислушивался к своим внутренним часам. До полуночи оставалось не больше десяти минут, и впереди на черном небе уже можно было различать еще более черную изгородь парка Голдентрила. Нам пора было расходиться. – Все, – сказал я Элен, и она отдернула от меня руку, теперь вы пойдете одна по этой дороге и потом по центральной аллее парка до самой беседки, а я пройду вдоль изгороди Уотсон и Лестрейд, наверное, уже ждут меня... Идите и ничего не бойтесь!

Она пообещала не слишком торопиться и следовать нашим уговорам. Я махнул ей рукой и быстрым шагом направился искать остальных.

Инспектор и доктор уже ждали меня в условленном месте. – Я бы все же не курил на вашем месте, друзья мои! – сказал я. – Вашу сигару, Уотсон, видно на расстоянии полумили... Вы все устроили, как мы договаривались, Лестрейд?

Лестрейд покачнулся на каблуках и сложил руки за спиной. – Да, мистер Холмс, – ответил он, – двое моих людей уже на своих местах в парке, еще двое дежурят на станции на случай особой ситуации, и один парень сидит в кустах на подходе к беседке. Он даст нам знать, все ли в порядке, когда мы будем подходить туда, и сам будет ценным свидетелем. А где сейчас мисс Лайджест? – Она еще за пару сотен ярдов до парка, но нам надо идти. – Честно говоря, Холмс, – сказал Лестрейд, – этот план мне уже не кажется столь замечательным. Здесь полно риска, и больше всего меня волнует сама леди Элен! Запомните – вы мне за нее поручились! – Не ворчите, инспектор, а лучше идите за мной, – ответил я, – и делайте это как можно тише! Это и к вам относится, Уотсон.

Мы пробрались в парк через боковую калитку, прошли по узкой тропинке с нависшими над ней ветвями, пересекли одну из центральных дорожек и вошли в густые заросли кустарника. Несколько знаков фонариком из соседних кустов дали нам понять, что можно устраиваться на нашем наблюдательном пункте.

Из зарослей была отлично видна беседка: даже в слабом лунном свете ее мраморные грани давали отблески, которые сливались в достаточно четкие очертания.

Я довольно удобно устроился на поросшем мхом камне и стал, как и все, напряженно вглядываться в темноту...

Ждать пришлось недолго – скоро мы увидели приближающиеся огоньки, и вскоре они оказались канделябром в руках Гриффита Флоя.

Флой поставил свечи на стол, рядом установил бутылку вина и два бокала, потом достал портсигар и закурил.

Принесенные им свечи хорошо освещали площадку вокруг беседки, и нам было отлично видно все, что он делал.

Я достал часы и поднес их к лицу – было пять минут после полуночи. Гриффит тоже вынул свои часы из жилетного кармана, взглянул на них, убрал обратно и стряхнул пылинки со своего темного коричневого пиджака. Он заметно волновался, часто затягиваясь и время от времени напряженно выпуская дым из ноздрей. Через пару минут он вскочил и стал расхаживать вперед-назад около беседки, а затем достал новую сигарету.

Прошло еще пять минут... Флой откупорил бутылку вина, налил себе полный бокал и залпом осушил его.

Время шло, а Элен все не было, и каждая минута ожидания казалась нам вечностью, а Гриффита делала еще более нервозным. Когда в пепельнице было уже полно окурков, и он в нетерпении в очередной раз взглянул на часы, на аллее послышались шаги...

Появилась Элен, и Гриффит быстро подошел к ней. – Господи! Как хорошо, что вы пришли! – почти шепотом сказал он, беря ее за руку. – Мне казалось, я умру, ожидая вас. – Я не могла прийти раньше, – сказала Элен, позволив ему несколько раз прижаться губами к ее руке, – ужин затянулся, потом бренди в библиотеке – словом, пришлось ждать. – Это неважно – главное, что вы пришли, моя дорогая! продолжал шептать Флой. – Я очень боялся, что вы проигнорируете мое письмо, не придадите ему должного значения... – Вы слишком меня взволновали, и я не смогла проигнорировать вашу просьбу. Можно я сяду? – Да, конечно! Хотите, я налью вам вина? – Что ж, налейте. Я вижу, вы тщательно готовились к нашей встрече. – Как и вы, моя дорогая, – усмехнулся Гриффит, разливая вино по бокалам. – С чего вы взяли?

Он подал ей бокал, и сам сел напротив. – Я прекрасно помню это платье, Элен, – сказал он, – вы были в нем, когда я впервые увидел вас. Это был благотворительный вечер у Ллойдов. Я был просто поражен вами – вы стояли неподалеку, говорили о чем-то с сэром Ллойдом и держали в руке бокал с красным вином, как сейчас. Мне казалось, этот цвет был создан только для вас – платье, вино... ваши губы... Помните, я тогда сказал вам, что в жизни не видел более jp`qhbni женщины и что вам потрясающе идет этот цвет? И вот теперь вы снова в нем – специально для меня. Я польщен!

Элен отвела взгляд. – В последнее время я часто надеваю все самое лучшее, сказала она уклончиво, – ведь возможно, что скоро я и этого лишусь. А ваше письмо только укрепило мои опасения... – Хотите еще вина? – Нет. Я хочу услышать, наконец, что такого вы знаете о моем деле, чего не знаю я, и почему сказать мне об этом вы можете только поздней ночью. – Если я скажу вам об этом завтра, это скорее всего уже не будет иметь смысла. – Почему? – Потому что вас арестуют. – Я и так под арестом. – Теперь вас возьмут под стражу! Дело приняло новый оборот, и полиция не станет ждать. – Откуда вы все это знаете? – спросила Элен, и в ее взгляде легко читалось беспокойство.

Гриффит достал себе сигарету и молча ее раскурил. – Как только вас обвинили в убийстве, Элен, я завел себе человека в Лондоне, который время от времени присылал мне отчеты о ходе следствия. Так я всегда мог знать о положении ваших дел. Последние данные я получил сегодня, и они удручающи, удручающи настолько, что запросто могут стать основанием для ордера на взятие под стражу. Одним словом, ваше дело дополнилось показаниями нескольких уважаемых матрон из местного благотворительного фонда, которые заявили, что сами слышали, как вы грозились убить моего отца... – Это ложь! – возмутилась Элен. – Они перевернули наш разговор на том званом обеде! Я лишь говорила, что готова на все ради собственной свободы, если меня будут к чему-либо принуждать! – Видимо, этого оказалось достаточно. Кроме того, Кэтрин Уэст, ваша бывшая горничная... вы помните ее? – Я ее уволила за кражу полгода назад. – Так вот она явилась в полицию и дала показания о том, что у вас была личная неприязнь к моему отцу, что, оставаясь наедине, вы ссорились. А однажды она якобы слышала, как вы приказывали ему покинуть ваш дом и говорили подозрительные вещи. – Господи! Это неправда! – воскликнула Элен. – Это ложь!

Гриффит спокойно стряхнул пепел с сигареты. – У всех этих наседок и у вашей не совсем чистой на руку горничной есть возможность отомстить вам, и они ею пользуются. – Но за что? Допустим, Кэтрин мстит за публичное унижение. Но остальные? – Вы давно нарушаете многие неписаные правила, Элен, и всем остальным просто хочется посмотреть, как вам подрежут крылья. – Вам, видимо, тоже это интересно, – грустно усмехнулась Элен. – Вы, как всегда, несправедливы ко мне, моя дорогая, улыбнулся Гриффит. – Неужели мои действия – то, что я сообщаю вам обо всем этом, – увязываются с тем, чтo вы сейчас сказали?

Элен пожала плечами: – Я не знаю! Мне редко удается проследить логику ваших поступков, мистер Флой. Я не могу вас понять. – Вы и не очень-то пытаетесь, Элен! – Давайте не будем сейчас это обсуждать!.. Объясните лучше, почему те косвенные свидетельства, о которых вы знаете, могут привести к моему немедленному аресту и почему, вообще, я должна верить во все, что вы говорите? – Перестаньте, Элен – сейчас не время сомневаться в моих словах и намерениях! – ответил Гриффит. – Мне незачем вам лгать, и я, в отличие от вас, понимаю всю серьезность ситуации.

Он наклонился к ней всем телом: – Поймите – прямых улик против вас у полиции достаточно, но слишком уж вы отдалены от мира простых смертных, слишком богаты, красивы и известны, и поэтому косвенные улики приобретают в вашем деле особый вес. Они и так накапливались по ходу следствия, но теперь их вес таков, что они вполне могут быть приведены как доказательства в суде присяжных... – Но инспектор Лестрейд видел меня вчера и ничего не сказал обо всем этом! И мистер Холмс постоянно в курсе следствия. Почему же вы, а не они сообщаете мне о близящемся конце? слабый протест Элен был, казалось, ее последней надеждой.

Гриффит спокойно и удовлетворенно встретил ее встревоженный взгляд: – Мистер Холмс владеет лишь весьма путанной и ограниченной информацией, а Лестрейд – самовлюбленный тупица. Он никогда не стал бы сообщать вам о предстоящих изменениях в следствии, потому что для него, наверняка, нет большего удовольствия, чем прелюдно надеть на вас наручники... Вы окружены тесным кольцом, Элен, и это кольцо продолжает непрерывно сужаться. Я единственный человек, который хочет освободить вас от иллюзий!..

Элен поднялась, отвернулась от Гриффита и прижалась ослабевшим телом к перилам беседки. Когда через минуту он снова мог видеть ее лицо, любой мог бы поклясться, что оно побледнело от отчаяния и страха... – Зачем же тогда все это? – сказала она глухим и потухшим голосом. – Зачем вы рассказали об этом, если все равно уже ничего нельзя изменить?.. Я ведь могла провести эту последнюю ночь дома в спокойствии и неведении... В блаженном неведении!.. Последнюю ночь из этой жизни!.. А потом... потом я бы приняла яд – я ношу его с собой уже несколько недель, с тех самых пор, как меня обвинили в убийстве. Вы, Гриффит, лишь уменьшили мои последние спокойные часы. Господи! Что же теперь будет?! Господи!..

Она пошатнулась, спустилась на гравиевую насыпь и на несколько секунд закрыла лоб руками...

Мы все напряженно смотрели и не смели шелохнуться.

Гриффит встал и быстро подошел к ней. Элен обернулась, и он жестко взял ее за плечи. – Возьмите себя в руки, Элен! – произнес он громко. Возьмите себя в руки! Вы рано отчаялись и сдались, а я пригласил вас сюда не для этого и не для этого рассказал вам правду!.. Бог мой! Да посмотрите же на меня!.. Элен! Все, о чем я говорил, – лишь предварение. Самое главное – я знаю выход! Я могу и хочу вас спасти! Вы слышите меня?! – ...выход? – ее пустой взгляд стал осмысленным. – Я хочу, чтобы вы уехали со мной в Штаты! – вкрадчиво и отчетливо произнес он. – Вы давно знаете, что я люблю вас, и теперь я предлагаю свою любовь как залог вашего спасения! Подумайте, Элен, ведь нас здесь ничто не держит! Мы самостоятельные и взрослые люди, и в наших силах развязаться со всеми несчастьями одним шагом. Элен, милая моя, уедем bleqre, пока еще не поздно! Пароход до Нью-Йорка отходит рано утром, и, если мы на него сядем, никто не сможет догнать нас. А когда полиция все поймет, мы будем уже далеко от берегов Британии и нам будет все равно, что останется позади! Я уже обналичил свой счет, а вам остается только сделать шаг мне навстречу. Моих денег нам хватит не только на билеты, но и на пару десятков лет безбедной жизни!.. Дорогая моя! Я сумею отстоять нашу свободу, и уже через неделю мы сможем обвенчаться!.. Я куплю виллу на побережье Атлантики и все, что нам будет нужно. Ты будешь купаться в моей любви и уже через месяц не сможешь представить, что когда-то обвинялась в убийстве и не была моей женой!.. Ты получишь все: спокойствие, семью, счастье – и потеряешь при этом только свою фамилию, которая к тому же не твоя по крови!

Господи! Вот же он, весь замысел Гриффита, как на ладони! Он, несомненно, узнал о своем положении, узнал и решил действовать. Просто бросить все и скрыться? Отказаться от женщины, о которой всегда мечтал? Нет, это было бы слишком просто для него. И он решил убедить эту женщину, что бежать выгодно прежде всего ей самой, что именно ей, а не ему, грозит арест и каторга. Заинтригованная и испуганная письмом, на свидание она пришла бы в любом случае, а там – риск есть риск! Он сделал ставку на то, что Элен еще не узнала об изменениях в следствии, и придумал своеобразную версию происходящего. Ну, а если бы она уже знала обо всем, тогда он оставил бы в Великобритании еще один труп и реализовал свой план побега в одиночку. Но он не учел того доверия, которое связывало нас с Элен, и ее здравого смысла, заставивших ее показать письмо мне...

Сейчас Элен проявляла максимум сообразительности и актерского мастерства, и ей удавалось убеждать Гриффита в правильности избранной им стратегии. – Вы предлагаете уехать? – спросила она. – Прямо сейчас? – Да! Только сейчас – иначе будет поздно!.. Боже мой, Элен! Неужели нужны еще аргументы? Ведь я всегда был честен с вами, а вы и теперь сомневаетесь! – Вы были честны со мной?! – вдруг воскликнула Элен и оттолкнула от себя Гриффита, все еще державшего ее за плечи. – Вы были честны со мной?! Вы тaк сказали? Боже мой, я не ослышалась! Да отойдите же от меня ради всего святого и не смейте приближаться!.. И как только ваш язык повернулся произнести слово "честность"!

Гриффит не знал, как реагировать на эту вспышку. – О чем вы, Элен? – спросил он. – О чем?! Боже мой! Гриффит, вы стоите рядом и как ни в чем не бывало обсуждаете со мной план побега и мой предстоящий арест так, будто это в порядке вещей, будто я действительно преступница! Неужели вы даже сейчас не видите абсурдности ситуации? Ведь лишь из-за вас меня обвиняют в убийстве! Из-за вашей трусости и подлости я переживаю позор и все эти муки! Вы и никто другой убили своего отца!!! Вы и никто другой сделали так, что мой отчим умер!!! Это вас должны были арестовать и назвать убийцей!!! Вы же сами отлично понимаете, что для меня это очевидно, и тем не менее, говорите о честности! Уж я-то уверена, что никого не убивала, и я тоже умею думать! Мне даже проще думать, чем всем остальным, потому что себя я с уверенностью сбрасываю со счетов и потому что я лучше, чем кто бы то ни было, знаю вас! Вы – убийца!!! – Элен! – губы Гриффита сжались от гнева. – Молчите! Вам интересно, почему на вашу любовь или то, что b{ называете ею, я всегда отвечала отказом? Да потому, что в вас, Гриффит, нет ни капли порядочности, ни капли честности!.. Хитрость, наглость и ложь – ваши самые верные спутники, самые верные друзья. Они оказались вам дороже собственного отца! Какая уж тут речь о моей чести – вы втоптали ее в грязь так же легко, как выкурили сигарету и как одним ударом остановили сердце вашего несчастного отца! Святой боже!!! Да наберитесь же смелости и будьте хоть одинединственный раз честны со мной – произнесите слова правды!

Молчание повисло в воздухе. Я заметил, как у Элен задрожали руки – она сама боялась услышать от него правду. Но ее самообладание было удивительно – она звучно рассмеялась, и этот смех прозвучал острее любых колкостей: – Видите, Гриффит, даже наедине со мной вы не способны на каплю мужественности! В вас нет того, что дает право называться мужчиной! Вы грубое и нахальное существо с жалкими претензиями на исключительность!.. – Да как вы смеете?! – взорвался он. – Как вы смеете пытаться унизить меня?! Вы, жалкая и глупая женщина! Хотите правды? Да! Да, черт подери!!! Это я убил их обоих! Я!!! Вы довольны? Вы это хотели услышать? Будьте вы прокляты, Элен, как проклят тот день, когда мой отец налетел на нож! – Налетел на нож? – Замолчите, Элен, пока у меня еще есть терпение! Да, я убил его, убил случайно, просто ударил тем, что попало под руку, когда его нравоучения перешли в угрозы!.. – Что за чушь! Чем он мог угрожать вам? – Вы не догадываетесь? Я подумал, вы и дальше будете поражать меня своей сообразительностью! Мой отец написал новый вариант завещания и показал его мне – он угрожал мне наследством! После этой дурацкой выходки вашего Лайджеста за обедом... Зачем, скажите мне, он вздумал болтать?