Текст книги "Заколдованная школа. Непоседа Лайош"

Автор книги: Надь Каталин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

Подиморы. Хегешдю

Перед ужином мама моет детей. Папа приносит и выносит воду. Раньше и Дани купался с малышами. Они садились в ванночку все трое, и было очень весело. Но теперь в ванночку помещаются только младшие. И не только потому, что Дани вырос. Дело в том, что в ванночке плавает целая игрушечная флотилия.

Все началось с Бенце. Папин знакомый, тоже шофер, подарил ему подводную лодку. Бенце сразу объявил, что ванночка для подводной лодки – самое подходящее место. Но купались-то они вместе с Мишкой. А она глаз не сводила с подводной лодки и все пыталась схватить ее. Ртом, конечно. Поэтому, только лодка под воду, Мишка тоже за ней ныряет. Ну и, конечно, сразу в рев: еще бы, когда и во рту и в носу полно воды! Выход нашла мама. Она высыпала в ванночку резиновые Мишкины игрушки, и Мишка забыла про лодку – свои игрушки топит. Иногда только вспомнит, видно, и хлебнет из ванны воды. Да еще причмокнет от удовольствия.

Вот так и получилось, что Дани от общего купания отстал.

Теперь он во время купания малышей накрывал на стол. Сегодня ему особенно хотелось накрыть покрасивей. Салфетки он свернул в виде шлемов, аккуратно поставил их возле тарелок. А для Мишки достал чашку в горошек. Мама иногда специально ставит ее, чтобы малышка понемногу приучалась пить из чашки. Хорошо бы, она и сегодня ее поучила. Может, тогда не заметит, что в шкафчике только две бутылочки с соской.

Наконец все уселись за стол. Мама похвалила Дани за салфетки. Дани похвалил тюрбаны из полотенец, которые мама накрутила малышам после купания. Теперь они чинно сидели, похожие на турецкого султана и маленького петушка.

И тут папа воскликнул:

– А знаете, что я в теплице нашел?!

Значит, щенок все-таки проснулся. Что скажет мама, узнав про Данину хитрость? По-настоящему мама сердится только за обман, все другие провинности забывает в два счета. Это и школьники знают, поэтому обычно не врут. Только очень редко. Как, например, вчера Гуйаш, а сегодня он, Дани. Ведь прятать, скрывать – почти то же, что врать.

– Смотрите, что я принес! – торжественно провозгласил папа.

Дани зажмурился – ему не хотелось видеть мамино лицо. Он открыл глаза только после радостного вопля Бенце:

– Подиморры!

Бенце такой. Он и собственную фамилию переиначивает, вместо Хегедюш говорит Хегешдю. Нарочно путает буквы, чтоб труднее было выговорить. Но сейчас все это совершенно неважно! Важно то, что папа нашел в «гусенице» спелые помидоры, а не щенка. Дани так обрадовался, что сам не заметил, как схватил Мишкину кружку и залпом выпил все молоко.

Но мама, к сожалению, совсем не рассердилась. Она встала и принесла для Мишки ее бутылочку.

– А где третья бутылочка? – спросила она.

– Найдется, – ответил папа, давая каждому по помидору. – Сейчас будем мыть с Дани посуду, и она непременно найдется.

Мама ушла в комнату укладывать малышей. Это надолго, потому что она обязательно рассказывает Бенце сказку. Мишка тоже слушает, как будто понимает. А может, и правда понимает.

Вот сейчас бы надо сознаться папе про щенка…

Дани начал признание издалека:

– Что нового, папа?

Папа уже мыл посуду. Дани стоял возле него с посудным полотенцем в руках. Он будет вытирать приборы, когда дойдет до них очередь. Тарелки и чашки папа ставил на сушилку.

– Новость неважная: воспитательница в садике жаловалась, что Бенце портит детей. Им так понравились эти «подиморы», «Хегешдю» и тому подобное, что все начали подражать Бенце. Теперь половина сада говорит только так: «хлеб с малсом», «одеб», «помкот». Марика у них теперь Макира, Кати – Таки, Марти – Матри. Словом, зря мама волновалась, у твоего братца это вовсе не дефект речи. Просто он клоун. А в яслях тоже новости: Мишка кусает своих приятелей. Четверых-пятерых ежедневно. Славная мы семейка, не находишь?

– Папа, я спрятал в теплице щенка.

– Знаю. Видел.

– Он скулил?

– Конечно. Он был голоден. Что ж ты не кормишь его, если уж прятать решил?

– С этим, понимаешь, тоже плохо получилось. Его из соски поить надо, и я взял Мишкину бутылочку.

– Мама, конечно, не знает?

– Конечно, не знает.

– Надо сказать ей.

– Мне сказать?

– Не мне же!

– Жалко.

Папа пошел в теплицу и принес бутылочку. Вымыл ее последней. Но поставил не в шкаф, а на подоконник. Дани молча перетирал приборы.

– Папа, старость – это больно? – неожиданно спросил он.

– Что это пришло тебе в голову? – удивился папа.

– Сам не знаю.

– Сегодня я отвез к доктору двух твоих бабушек. Слышал?

– Слышал. Рассказывали у колодца.

– Не бойся, доктор их вылечит, и ногам и голове полегчает.

– Я не про это спросил…

– Тогда спроси как-нибудь иначе, чтобы я понял.

– Вот скажи… Дяде Ферко очень плохо, если он не видит, как его голуби летают?

Папа долго молчал. Потом взял с подоконника бутылочку и протянул ее Дани.

– Бери насовсем. Разговор с мамой на мне. А Мишке вместо этой привезу завтра другую. Ты только про щенка скажи сам.

Интересно. Мама даже не рассердилась, когда Дани сознался ей, что прятал щенка. Щенка принесли из теплицы, теперь он будет жить в старой пляжной сумке. Все долго его разглядывали, гладили. Придумывали кличку, но ни на чем не остановились. Решили, что пока он будет просто Щенок. Папа сказал, что он, и когда вырастет, особенно большим не будет, такая порода. Мама ответила: вот и хорошо, тогда ему и в городской квартире место найдется. Дани так и не понял, к чему это она… Ничего, утром спросит.

Но утром понадобилось собрать птичьи перья для урока арифметики. Мама поручила Дани подобрать во дворе четыре куриных перышка и четыре гусиных. Больше, сказала, не нужно, хотя, если и Дани в первый класс сядет, тогда надо, чтобы перьев было по пять.

Дани мигом подобрал во дворе по пять перьев. Но ему показалось этого мало. Он решил поработать еще и науськал Цезаря на большого красивого петуха. Вот теперь набралось перьев вдоволь, да каких ярких, разноцветных! Цезарь рад бы был хоть и совсем ощипать петуха, но Дани удержал его. Хотя терпеть не мог петуха, да и Цезарь тоже. Петух не раз пинал их обоих своими сильными жилистыми ногами.

Но маме чудесные петушиные перья не понадобились. «Это не учебный материал», – сказала она. Дани сел с первоклашками, прежде раздав каждому по два перышка. Он сразу же надел на голову наушники – ждал, когда заговорит та магнитофонная учительница, чей голос ему так нравился. А голос уже был тут как тут:

«Здравствуй, маленький слушатель! Присмотрись получше к лежащим перед тобой перышкам. Обрати внимание на расцветку. Проведи по перышкам пальцем. Запомни их форму. Конечно, ты уже заметил, чем они друг на друга похожи и чем отличны. Теперь определи, какое перо меньше, какое больше. Сперва попробуй сделать это на глаз. А теперь достань кальку – ты ведь знаешь, у тебя в портфеле есть такая прозрачная бумага в клеточку. Наложи ее прежде всего на гусиное перышко. Сосчитай, сколько оно занимает клеток. А теперь измерим куриное перышко…»

Дани снял наушники. Его совсем не интересовали точные размеры куриных перьев. Наверно, он больше не будет ходить в первый класс. Странно все-таки, что мама не захотела взять петушиные перья, они такие красивые! Ну, ничего, так даже лучше. Дани оставит перышки себе, на них он потом выменяет что угодно.

Он потихоньку пересел во второй класс. Здесь из наушников лилась музыка. Музыка была знакомая, он слышал ее не раз. На уроках с магнитофоном всегда бывает немного музыки. Можно даже подпевать, но, конечно, чуть слышно, себе под нос. А теперь магнитофонная учительница, конечно, предложит что-нибудь угадать. Так и есть:

«Сейчас я исполню мелодию знакомой тебе песенки несколько раз подряд, но на разных инструментах. А ты угадай, какая это песня и на каких инструментах исполнена. Внимание!»

Дани был весь внимание. Песню он узнал сразу – «Три вороны ходят по берегу реки…» Учительница сперва сыграла ее просто на стеклянном стакане, потом бубенчиками, потом на барабане и ксилофоне. Задача оказалась легкой. Но угадывать, что на чем сыграно, интересно. В четверг вечером, когда в школе соберется на репетицию ансамбль цитристов, Дани попробует с ними эту игру: спрячется за дверью и станет наигрывать на чем придется какую-нибудь мелодию. Получится, что он – магнитофонный учитель, а ансамбль – его ученики. Интересно, кто угадает? Наверно, дядя Винце. Он ведь и вправду всезнайка.

Дани повесил наушники на место и вышел во двор. Мама занималась с третьим классом физкультурой. Шла тренировка по прыжкам в высоту. Ребята один за другим сбивали планку. Мани Кара и сбить-то не могла. Разбегалась, а перед планкой замирала как вкопанная. Два раза повторила – все то же. Тогда мама сама показала ребятам, как надо прыгать. Она подняла планку выше – по взрослой норме. Потом отошла подальше, разбежалась, над планкой сильно поджала ноги, только что носа не коснулась, и – перелетела. Дани прямо удивился. Ведь такой прыжок хоть по телику показывай. Какая же мама ловкая и умная! Вот бы ее и вправду показали, а она бы с собой Дани взяла… Дани решил, что отныне не пропустит ни одного урока физкультуры. Все-таки ему хорошо: куда захочет, туда и пойдет!

Меньше семидесяти ударов в минуту

С петушиными перьями Дани просто повезло. Кочиш-младший дал ему за них губную гармонику. Родственники привезли ему с ярмарки новую. А зачем человеку две гармоники? Зато петушиные перья, оказалось, нужны ему позарез. Для чего нужны, Лайчи не сказал, но до завтра он все равно не вытерпит. Он вечно носится с какими-то секретами, но сразу и обижается, если их не пытаются у него выведать. Правда, сперва он хотел дать за петушиные перья фотокарточку, но Дани она была совсем ни к чему. И потом, он слышал, что мама велела второклассникам принести фотографии на урок. У них сегодня – «Знакомство с окружающим миром».

Дани тоже принес на урок три фотографии. На одной снята Мишка, на другой – Бенце, на третьей – он сам. Дани знал это потому, что мама написала их имена на обороте. А если просто так посмотреть, то все они одинаковые – три Мишки, вот и все.

Второй класс принес фотографий видимо-невидимо. Их рассматривали всей школой. Но скоро мама велела ребятам сесть по местам и трем классам – всем, кроме второго, – надеть наушники. Со вторым классом мама занималась сама. Она провела на доске длинную прямую линию, потом разделила ее поперечными черточками на отрезки. Под каждой черточкой написала числа: 0, 10, 20, 30, 40, 50, 60, 70, 80. Войди сейчас кто-нибудь, подумает, что это урок арифметики для первоклашек. Хотя на самом деле это второй класс и не арифметика, а «Окружающий мир». Мама, конечно, вовсе не ошиблась. Сегодня, сказала она, мы с вами поговорим о людях пожилых и старых, а попутно и о молодых тоже. Так что эти цифры на доске обозначали возраст.

– Отберите фотографии, на которых сняты дети до десяти лет. Поставьте их между нулем и десятью, вот на эти рейки, на которые мы ставим буквы, когда складываем слова.

Почти все принесенные фотографии попали на эту сторону доски. Ведь почти все взяли из дому свои собственные карточки. Кроме Эви Котруц, которая все любовалась своим новорожденным братиком. Он родился только неделю назад, на снимке ему один день. Эви даже на минутку не хотелось с ним расставаться. Но все-таки она поставила карточку на рейку, прямо под нулем. Мама тотчас похвалила ее за сообразительность. Действительно, если малышу всего один день, то и до одного-то года ему далеко; значит, Эви правильно выбрала место под нулем. Дани подумал, что на фотокарточке младенец очень напоминает котенка, только спеленатого.

Несколько карточек попало между десятью и двадцатью – это были старшие сестры и братья. Кочиш-младший принес свадебную фотографию своей мамы с фатой на голове. Сейчас он очень пожалел об этом. В самом деле, как тут сообразишь, во сколько лет человек замуж выходит? Да еще Кочиш-старший напророчил ему крупную порку, если дома заметят, что Лайчи вынул фотографию из рамки. Жанетка Варга одну свою бабушку поставила под пятьюдесятью, другую – под шестьюдесятью. Яни Ружа принес фотографию дедушки; он знал, что дедушке семьдесят лет.

– Смотрите, какой красивый фотоальбом у нас получился, – сказала мама. – Вот только последний отрезок остался пустым. Под числом восемьдесят. Знаем мы кого-нибудь, кому уже восемьдесят лет?

– И даже старше! – вскочил с места Дани. – Дяде Ферко восемьдесят четыре года. Он сам сказал.

– И тете Жофи, наверно, не меньше. А может, и тете Юлишке, – гадали девочки.

– Итак, вы знаете людей очень стареньких, хотя у вас и нет их фотографий. Сравните теперь молодых людей со старыми и скажите, чем они друг от друга отличаются. Возьмите, например, дядю Ферко.

Все, как один, подняли руки.

– У старых людей седые волосы. И они с палкой ходят.

– Они плохо слышат.

– И читают с очками.

– У них очень усталое сердце, – негромко сказала Эви Котруц.

Мама опять ее похвалила.

– А теперь, – сказала она, – послушайте магнитофон, вам будет интересно.

Все надели наушники.

«Дети, сейчас вы услышите через усилитель, как бьется сердце восьмилетней девочки: – – – – – – – – – – – . Интересно, не правда ли? И твое сердце бьется приблизительно так же – около ста ударов в минуту. Убедись в этом сам. Приложи правую руку к сердцу и считай удары. Приготовились! Начали!.. Минута прошла. Запиши, сколько ты насчитал.

А теперь послушайте и посчитайте, сколько ударов в минуту делает сердце старого человека. Начали:  –  –  –  –  –  –  –  –  -.»

Дани, не дожидаясь распоряжения учителя, быстро снял наушники. Не хотел он на этот раз удары сердца считать – они были такие редкие!

Минуту спустя остальные ребята тоже сняли наушники. И сразу же подняли руки.

– Я семьдесят насчитал.

– Оказывается, у старых людей сердце бьется гораздо медленнее, чем у нас.

– И едва слышно. Я даже подумал: а вдруг оно остановилось!

– А я слышал, что так говорят про того, кто умер: у него остановилось сердце…

Дани неслышно встал и вышел из класса. По двору он уже бежал, а по шоссе припустил во всю мочь. У перекрестка его нагнал «зетор».

– Что с тобой, Дани? – притормозив, спросил Михай Кара, шофер грузовика. – Или гонится кто?

– Мне к дяде Ферко очень… – Задохнувшись, Дани не договорил.

Но дядя Михай его понял и подвез до тополя. Оттуда до хутора было совсем близко, так что даже собака дяди Ферко выбежала встречать, когда «зетор» остановился.

Дядя Ферко сидел перед домом на солнышке. На плечах у него был теплый платок, какой носят женщины. Голова откинулась к стене, но из-под шляпы глаз не было видно. Дядя Ферко дремал. Дани примостился на скамейке с ним рядом и стал терпеливо ждать, пока дядя Ферко проснется. Он ждал и тем временем оглядывал двор. Но смотреть здесь было не на что. Животных дядя Ферко теперь не держал. С ним оставалась одна собака. Да голуби. Дани встал: он успеет пока взглянуть на голубей.

Картофельный бал

Дани очень любил смотреть на голубей. Но голуби этого не любили. Сразу начинали трепыхаться, урчать, стонать – за гнезда свои боялись. Поэтому Дани не сделал даже попытки их погладить, только пересчитал птенцов, по крайней мере, дяде Ферко расскажет, какие тут новости. Ему-то уже не под силу взбираться на чердак по лестнице – дядя Ферко сам так сказал ему в прошлый раз.

Возле лестницы валялся в пыли старый сапог. Дани огляделся в сумраке чердака, хотел отыскать ему пару. Но на глаза попалась только мышь. И они оба испугались друг друга. От нечего делать Дани вздумал натянуть сапог на ногу, прямо на сандалию. Получалось худо. Застежка сандалии цеплялась, застревала. Дани решил: не надевается, ну и ладно. Пусть сапог лежит, где лежал. Но теперь оказалось, что его и стянуть с ноги невозможно. Ни туда, ни сюда! Дани так и эдак дергал сапог, вертел во все стороны, совсем умаялся. Ох, и жарко на этом чердаке! Прихрамывая, он доковылял до лестницы. Но как спуститься по ней в одном не надетом до конца сапоге! Пришлось соскользнуть на собственном заду.

– Ох, здравствуйте, дядя Ферко! – воскликнул Дани, чуть не налетев на стоявшего под лестницей старика. – А я к вам…

– Вот и хорошо.

– Я поглядел, что голуби делают…

– Ну-ну, и что ж они делают?

– Они… У них птенцы уже есть.

– Красивый у тебя сапог.

– Никак стянуть не могу.

– Ну, это не беда. Дарю его тебе. Насовсем.

– Как бы снять его, дядя Ферко?

– Как снять? А ножом разрезать.

Дядя Ферко тут же вытащил складной нож, открыл его со щелчком. Этим ножом он режет все – и виноградную лозу, и сало. Осторожно приставив нож к голенищу, дядя Ферко мигом раскроил его пополам.

– Жалко сапог! – огорчился Дани.

– Его теперь только мышам и жалеть. Вижу, они в нем жилье себе устроили.

– Одну мышь я видел.

– Их там много, если у тебя к ним интерес… С тех пор как нет в доме кошки…

– А почему нет?

– Сбежала. Кто его знает отчего. Вон и собака все бегает, ищет ее. Ну-ну, глупенькая, вот тебе игрушка…

И дядя Ферко бросил ей раскромсанный сапог. Собака так и набросилась на него – и ну грызть, ну терзать.

– По щенкам своим не скучает? – спросил Дани; ему было жалко собаку.

– Скучает, наверно. Не любит она одна быть. Да и чего ж тут хорошего, уж я-то знаю.

– Дядя Ферко… У меня щенку ее будет хорошо! – выпалил вдруг Дани, хотя собирался сказать совсем другое.

– Знаю. А скажи-ка, есть ты хочешь?

– Очень.

– Вот и ладно. Пообедаем вместе. Фаршированную капусту любишь?

– Еще как!

– У меня ее целая кастрюля. Дочка в субботу состряпала. На неделю мне еды запасла.

Дани изо всех сил затряс головой:

– Нет, нет, дядя Ферко, ни за что! Не стану же я вас обеда лишать!

Дани чувствовал: он должен сразу отказаться, иначе… Ведь он и в самом деле был страшно голоден!

– Да я ни до чего и не дотронулся! – махнул рукой дядя Ферко и, шаркая, поплелся в дом. – Даже не попробовал. Стареет брюхо-то, ни к чему, считай, интереса не проявляет. Я больше вареную картошку ем. Вот и нынче наварил, гляди…

– А я отварную картошку еще больше люблю!

– Ну, за дело, коли так! У меня в утробе как раз к обеду звонят. А у тебя? Еще не бурчит в животе?

Дядя Ферко нарезал к картошке молодого лучку. Запивали картошку молоком.

– Вот это пир так пир! – сказал дядя Ферко. – Не люблю, понимаешь, обедать один, одному все невкусно. Собаку ведь картошкой не приманишь…

– Я и в другой раз приду, дядя Ферко. И будем обедать, как сейчас…

– Опять, что ли, картошки наварим?

– Ну да. А я цитру свою принесу.

– Что ж, это совсем хорошо. Повеселимся. Картофельный бал устроим!

«Картофельный бал, картофельный бал!» – бодро напевал про себя Дани, шагая к дому. И вдруг сочинилась такая присказка:

 
Картофельный бал, картофельный бал!
Дядя Ферко на лавочке спал.
А Дани громко на цитре играл.
Картофельный бал!
 

Дани шел пританцовывая и во весь голос распевал свою песенку. Пусть слышат птицы!

Он свободно и сам дошел бы до дома, но мимо ехал на велосипеде дядя Винце и подвез его. Дядя Винце Кишьо, лучше всех игравший на цитре, ехал как раз в школу. Ну да, вспомнил Дани, ведь сегодня четверг. Репетиция. Вот Дани и испытает их: угадают ли, на чем он будет играть за дверью?

– Сегодня вас ждет сюрприз! – таинственно посулил он дяде Винце.

– Догадываюсь. На родительских собраниях всегда жди сюрприза. Об этом мой сынок Винце обязательно позаботится.

– Разве сегодня будет родительское собрание? – удивился Дани.

– А ты не знал? Твоя мама всем передала, чтоб пришли.

– Мне она ничего не передавала.

– Понятно. У вас-то каждый день родительское собрание, верно я говорю?

Да, сегодня уж мама не похвалит Дани. Она совсем не против, когда он убегает на хутора, Дани обязан только предупредить ее. Чтоб знала, где он. А сегодня он не предупредил, это, конечно, правда. Выбежал с середины урока и исчез. Нет, Дани просто повезло, что сегодня в школе соберется много родителей. К тому времени как они разойдутся, он будет уже в постели. Нет, это тоже не годится. А как же тогда сюрприз?

Во дворе школы, приткнувшись друг к другу, стояло много велосипедов. Велосипедная школа. Мама увидела Дани, но ни словом не упрекнула за то, что пропадал невесть где. Приказала только уложить малышей без нее.

– А папы нет дома? – спросил Дани, просто хотел убедиться, что ругать его не будут.

– Дома. Но он тоже пойдет на родительское собрание.

– А я думал, он в ансамбль цитристов вступил!

– Только этого не хватало! Ну, ступай, пригляди за малышами.

Бенце и Мишка были уже в кроватях, но спать не желали оба. Мишка пальцем провертывала дырку в стене. Она занимается этим каждый вечер. Бывает, что совсем уже спит, а все царапает стену. Там довольно большая получилась ямка. Когда-нибудь провертит так всю стену и – обнаружит клад!.. Бенце поспешно сунул под одеяло мамину сумку. Потом увидел, что Дани один, и тоже принялся за работу. Маминой помадой он изукрасил себе всю физиономию красными точками. Вечером родители зайдут, увидят, что у него началась ветрянка, и завтра не придется рано вставать.

– Выдашь? – спросил он Дани.

– Я, кажется, еще никогда никого не выдавал! – рассердился старший брат. – Но ты, знаешь что… присмотри тут за Мишкой, а то у меня дело есть. Можешь и ее разрисовать, если хочешь.

Дани вышел во двор. Было уже темно. Светились только окна школы. Какое длинное сегодня собрание! А как же тогда репетиция?

Сев на землю под одним из освещенных окон, Дани разложил возле себя все необходимое: стакан, школьный колокол, детский ксилофон. Сидел тихо, не шевелясь: уж сюрприз так сюрприз! До него доносилось из класса каждое слово, но он не прислушивался. Скорее бы собрание закончилось, чтобы уж началась репетиция. Только услышав вопрос дяди Винце, Дани навострил уши.

– Выходит, школу закроют? – спросил дядя Винце.

Что это он?.. Шутит, конечно!

Но никто не смеялся.

– Это не так нужно понимать, что закроют, – быстро заговорила мама. – В помещении нашей нынешней школы будет, вероятно, библиотека или клуб… Словом, то, что здесь очень нужно. Но об этом мы еще успеем поговорить с вами. Пока я знаю только то, что относится к школе.

– Но как же дети будут добираться в эту городскую школу?.. Особенно малыши… да в непогодь…

Говорили все разом.

– Как добираться? Пожалуй, им будет легче, чем сейчас. Утром детей соберет прямо на хуторах автобус. А вечером привезет домой. Я только что об этом уже говорила. И потом, в городе есть интернат. Обдумайте хорошенько и это. Дети смогут там жить всю неделю. Им будет там хорошо. А в конце недели их развезут по домам.

– А вот вы сами… вы при клубе останетесь? Или как? – спросила тетя Котруц.

– Нет, нет, – быстро ответила мама. Она и до сих пор говорила быстро, хотя всегда делает замечания Дани: не спеши, не тараторь. – Я теперь тоже стану преподавать в городе. Переедем туда всей семьей, нам дают там квартиру. Ведь это здание понадобится для других целей.

В школе родители зашумели, задвигались. Опять они говорили все вместе. Вот так новость! Дани притянул к себе Цезаря, который давно уже лежал рядом, и крепко обхватил его. Цезарь тут же начал лизать ему руки, даже лицо – думал, это игра.

– Вы нам только вот что скажите, дорогая наша учительница, – опять послышался голос дяди Винце. – Сами-то вы как думаете? Хорошо оно выйдет или нет? Вы сами рады или не рады?

И сразу стало очень тихо. Мама тоже долго молчала, когда заговорила, то голос у нее был какой-то странный.

– Я, дядя Винце… Мне так грустно, что я даже Дани ничего еще не сказала. Боялась перед ним расплакаться… Но в одном я уверена: детям так будет лучше. В городской школе они получат больше знаний, чем здесь. А ведь это и есть самое важное. Для вас и для меня…

Мама говорила долго. Подробно объясняла, отчего и почему так будет все-таки лучше. Но Дани больше не слушал. Он собрал в охапку все приготовленное для «сюрприза» и отнес в дровяной сарай. Да и сам там остался, присел на чурбан. Цезарь неподвижно стоял в дверях сарая. Он не понимал, что случилось. Впрочем, может, и понимал. И очень может быть, тоже плакал. В темноте разве разглядишь…