Текст книги "Спэнсер Коэн (ЛП)"

Автор книги: Н. Р. Уолкер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

надежным и замечательным. Я уткнулся лицом в его шею и, наверняка, стискивал его

слишком сильно. Но благоухал он божественно, а его руки словно были созданы обнимать

меня.

Мне не хотелось его отпускать. Мне хотелось поцеловать его в шею, хотелось

поднять лицо и поцеловать его в губы. Хотелось узнать, какой он на вкус. Хотелось, чтоб

он задержал меня и отвел в свою постель, и делал со мной все, что заблагорассудится.

А когда я отступил, он посмотрел мне в глаза и облизнул губы. Он собирался

поцеловать меня…

Тогда моя глупая ладонь легла на его грудь, удерживая на безопасном расстоянии.

Черт. Голова кружилась, сердце барабанило и болело, живот скрутило узлом, а сам я

пребывал в полнейшем раздрае.

А потом мой глупый рот пробормотал:

– Мне лучше уйти.

Он моргнул и покачал головой, словно испугавшись своего ступора.

– Да. – Я шагнул назад, но он тормознул меня, взяв за руку. – Спэнсер?

Я посмотрел на него, борясь с каждой фиброй в моем теле, что хотели рухнуть в его

объятия и зацеловать.

Его будто разрывало на части.

– Уверен, что в порядке?

Я кивнул.

– Да. – Безусловно, я в порядке. Много лет. – Увидимся завтра. Приду часа в четыре.

– Ответа дожидаться не стал. Я развернулся и ушел так быстро, как позволили мои глупые

ноги.

***

Сон, конечно же, не шел. Черт, я вообще почти не спал. Я сумел закрыть глаза всего

на два часа после того, как солнце начало проглядывать над горизонтом. Разбудил

донесшийся с улицы звук визжащих шин, и чтоб не валяться весь день и не думать о

ерунде, о которой думать не хотелось, я натянул одежду для бега и понесся по тротуару.

Пробежался до Венис Бич. Субботним утром стояла теплая погода, поэтому пляж

был забит под завязку. Люди выгуливали собак, катались на коликах, велосипедах, бегали

трусцой. Некоторые выглядели на миллион долларов, другие – словно преодолевали

«аллею позора».

Но толпа, запахи и шум служили для меня прекрасным отвлекающим маневром. Я

любил это место. Оно было первым, куда я пришел после переезда в ЛА и, излазив вдоль

и поперек бульвар Эббота Кинни, оказался возле окна в тату–салон, зашел внутрь и

разговорился с владельцем. Он представился Эмилио, а остальное – уже история.

Именно Эмилио делал четырех дроздов, украшавших теперь мое правое

предплечье. В Америку я приехал только с одним забитым плечом. Эмилио помог мне

лучше, чем любой психотерапевт. Есть что–то очищающее в том, чтоб нанести свои

«шрамы» на кожу.

Может, в этом я и нуждался? В еще одной тату? Чтоб боль снаружи притупила боль

внутри? Да, то, что надо.

Домой я мчался с новой целью в голове. Уже давненько я не забегал так далеко, отчего ноги и легкие пылали огнем. Боль была желанной. Я раздумывал пройти сразу к

Эмилио, но мне было известно, что он занят и вряд ли оценит потного меня в собственном

салоне. Добираясь до черного входа, я заметил Даниэлу и Лолу на заднем дворе. Для них

не было редкостью выскользнуть через черный выход и смеяться или пересказывать друг

другу сплетни, или о чем бы они там ни говорили.

– Привет, – поздоровался я.

Обе осмотрели меня сверху донизу.

– Ты в порядке, Спэнсер?

– Да. С чего должно быть иначе?

– Хм… Ты бегаешь, – ответила Даниэла.

– Мозг нуждался в очистке, – сказал я, поднимаясь по ступеням на трясущихся

ногах. Достиг верхней и обернулся. Они наблюдали за мной. – Не знаете, у Эмилио

сегодня есть свободный сеанс?

Даниэла покачала головой.

– Могу выяснить. Кому надо?

– Мне.

Они обе просто стояли и смотрели на меня. Молча.

Я открыл дверь.

– Спущусь через минуту.

– Во сколько вы с Эндрю встречаетесь? – спросила Лола.

– В четыре.

Она глянула на часы.

– Гм…

– Который час?

– Начало четвертого.

– Блин. И на что ушел сегодняшний день? – Я помчался прямиком в душ. К

моменту, когда я был одет и готов отправляться, Лола ждала меня внизу.

Она оглядела меня с ног до головы.

– Господи, отлично выглядишь, Спэнс.

Я сверкнул улыбкой.

– Благодарю.

– Пойдем, – она кивнула на стоянку. – Отвезу тебя.

Я знал, что так случится. Вообще поразительно, как она вытерпела три квартала.

– Сегодня важный вечер?

– Ага.

– Все хорошо?

– Совершенно. А что?

Очень долго она всматривалась на меня.

– Спэнс.

– Я в норме, Лолз, – сказал я, зная, что кличка ее остановит: она ее терпеть не

могла. Лицо у нее вытянулось, а я указал, где Лоле следовало повернуть и немного

сменить направление, и использовал перерыв для смены темы. – Как поживает пирсинг в

соске Габа?

Ее глаза вспыхнули озорством.

– О, он его обожает.

– Он обожает или ты обожаешь?

– Я обожаю, как пирсинг влияет на него.

Я рассмеялся.

– Так хорошо?

– Тебе тоже стоит сделать, – заявила она, перескакивая с полосы на полосу. –

Честно говоря, меня удивляет, что у тебя нет пирсинга.

Я схватился за приборную панель, пытаясь говорить так, словно манера ее

вождения не пугала меня до чертиков.

– Считаешь, стоит исправить?

Она с энтузиазмом кивнула.

– Ты изумишься, насколько с ним приятнее. – А потом добавила: – Раздумываешь о

еще одной тату?

– Да. Просто нужно подыскать правильный эскиз.

– Круто. – Я знал, что сказать она хотела гораздо больше, но к счастью промолчала.

– Сюда, – показал я на дом Эндрю.

– Миленько, – ответила она.

И ведь правда.

– Да.

– Слушай, Спэнсер, – проговорила она, паркуясь возле тротуара. – Понимаю,

сегодня ты должен выполнить свою работу, но, думаю, если бы ты заранее рассказал все

Эндрю…

– Лола, я в норме. Спасибо, что подбросила.

На этом я выбрался из «Синди Кроуфорд» и побрел вверх по дороге. Я помахал ей, притворившись, что не заметил печали на ее лице, и нажал кнопку на интеркоме Эндрю.

Он отпер дверь и одарил меня улыбкой, из–за которой мое сердце оборвалось. Хотя

разглядывал он меня с опаской.

– Привет, – сказал он, впуская меня. – Прекрасно выглядишь.

Я надел лучшие штаны, синий жилет, сочетавшийся с моими ботинками, а белые

рукава закатаны до локтей. Волосы уложены, борода обрезана, и я даже воспользовался

одеколоном, поскольку приятный аромат – секретное оружие мужчины.

Мне не хотелось, чтоб он переживал из–за моего вчерашнего дебильного

поведения. Черт, я не горел желанием, чтоб он даже упоминал о случившемся.

– Постирал сегодня?

Он усмехнулся.

– Да.

– И в спортзал сходил?

– Да, – произнес он, проходя в гостиную. – Я такой предсказуемый?

– Вовсе нет, – ответил я. Он вздернул бровь. – Ладно, может, чуть–чуть.

Улыбка сползла с губ, он провел рукой по волосам. Я ждал. Он планировал начать

беседу вроде «слушай, насчет вчерашнего», а эта тема была последней, о чем я хотел

пообщаться, поэтому сменил направление.

– Научишь меня играть на рояле?

От моей просьбы он тормознул и обернулся в сторону рояля.

– Ой… – Он громко выдохнул. – Конечно.

Я подошел к роялю и уселся на краю скамьи. Он был действительно красивым

предметом мебели, инструментом, да по фиг. Не то чтоб я являлся экспертом по роялям

или типа того, но этот был особенным.

Эндрю приземлился рядом со мной, наши бедра и руки соприкоснулись, и он

поднял крышку.

– Ты когда–нибудь играл?

– На рояле? Нет. Господи, да я с треугольником с трудом справлялся.

Он улыбнулся.

– Удивительно. Мне казалось, что человек с твоим музыкальным слухом должен

уметь играть.

– Я умею, – с гордостью проговорил я. – Я умею проигрывать пластинки.

Эндрю усмехнулся и опустил пальцы на клавиши. Он пустился в объяснения об

аккордах и октавах, но запутал меня, добавив про черные клавиши. А если уж быть до

конца честным, я начал думать о том, насколько же длинными и элегантными были его

пальцы, и каково было бы ощутить их на своей коже… Черт, держу пари, он мог бы

исполнить меня как мелодию.

– Спэнсер?

– О, прости. Меня поглотили твои пальцы.

Он хмыкнул.

– Положи свои пальцы вот так, правый указательный на фа.

Я положил, а он приподнял мои руки и сдвинул на несколько клавиш.

– А, эту фа.

Его плечи от смеха затряслись, он приступил к обучению, где какая клавиша, и

вскоре мы мастерски сыграли примитивную пьеску. Ну, мастерски для меня. Эндрю, наверно, последний раз играл ее года в четыре.

Под конец я сдался, провозгласив себя рояльно побежденным.

– Нет такого слова.

– Есть. – Я усмехнулся. – Сыграй мне что–нибудь.

– Что?

– Сыграй что–нибудь. Что угодно. Свою любимую, – сказал я, – «Лунную сонату»

или как эта фигня называется.

Он посмотрел на клавиши, потом вернулся взглядом ко мне.

– Уверен?

– Абсолютно.

И он заиграл. О, боже мой. Никогда не слышал ничего прекрасней. Никогда. Он

прикрыл глаза и затерялся в каждой ноте. Ему даже не требовалось читать партитуру; он

знал все наизусть. Совершенство.

Последняя нота повисла в воздухе, как эфирная сущность. Его руки опустились на

колени, и он наконец–то посмотрел на меня, весь такой уязвимый, словно

продемонстрировал мне ту часть себя, что видело мало людей.

Мне стоило бы как–то по–умному похвалить его, но я смог выпалить только:

– Вау.

Он нервно выдохнул, губы изогнулись в улыбке.

– Понравилось?

– Я в восторге. А теперь сыграй мне что–нибудь из этого твоего джаз–фанка. –

Потом, припомнив про манеры, я добавил: – Пожалуйста.

Его поведение изменилась полностью. Глаза заискрились, улыбка стала дерзкой. Он

опустил руки на клавиши и заиграл самое фанковое соло, что мне доводилось слышать. Я

мог представить людей из двадцатых годов, танцующих в каком–нибудь джаз–баре под

эту композицию. Пока он играл, двигалось все его тело; всего себя он вложил в музыку.

Легко можно было понять, что он занят любимым делом. Разумеется, Бетховена он играл

с уважением. Но джаз явно обожал.

Когда музыка закончилась, я умудрился лишь вздохнуть.

– Я мог бы весь день слушать твою игру.

– Правда?

– Черт, да. Почему тебя это удивляет?

Он пожал плечами.

– Просто Эли музыка бесила.

Я уставился на него.

– Чего?

– Бесила его. Если он читал или что–то еще. Наверно, слишком громкая и

назойливая. – Он скорчил рожицу. – Я играл, когда он спал.

Мне не верилось. Чем больше он рассказывал, тем больше руки чесались вмазать

Эли по роже.

– Он долбанутый? Больше всего мне нравится твоя игра на рояле.

Щеки Эндрю вспыхнули очаровательным розовым оттенком.

– О, спасибо.

Я покачал головой.

– Не могу поверить, что он такое говорил. Вот же мудила.

Эндрю опустил глаза на клавиши и не отреагировал.

– Извини, перегнул палку, – тихо изрек я. Мне было жаль, что я вышел за рамки. Но

я не заявлял, что не прав.

Эндрю поднялся из–за рояля.

– Мне нужно пойти в душ и переодеться, – сказал он. – Не возражаешь? Я

собирался в душ раньше, но потерял счет времени.

– Нет, все отлично. – Меня заинтересовало: он намылился в душ просто освежиться

или передернуть? Я надеялся на последнее, а потом вынужден был стопорить мысленные

картинки, от которых мой член начал волноваться. А затем заметил его ноутбук. – Эй, можно взять твой комп?

– Конечно. Не стесняйся.

– Можно проверить твой «фейсбук»? Хочу посмотреть, как дела у Эли.

Он моргнул.

– Э… Ой. Ладно. – Он дернул плечом. – Только никаких комментов или личных

сообщений от моего имени. Никаких бесед с моей мамой и никаких приглашений на обед

сестре.

Я рассмеялся.

– По рукам.

Эндрю отправился наверх, а мы с ноутбуком разместились на диване. Я хотел

проверить комментарии под загруженным фото на «фейсбуке», чего делать без его

одобрения не хотелось. Поэтому решил поискать информацию об Эли.

Парень был лошарой, и я никак не мог догадаться, что же Эндрю в нем нашел.

Может, он был жеребцом? Может, у Эндрю «пунктик» на парней с большими членами?

« Ну, тогда я должен его вполне устроить». Я фыркнул и огляделся по сторонам, словно

кто–то мог меня видеть.

Эндрю пришло несколько комментариев и оповещений, которые я проигнорировал

– от Эли ничего не поступило, а остальное меня не касалось. Я отыскал Эли и пробежался

по его новостной ленте, наткнувшись на несколько фоток. При помощи правой кнопки

мыши и оперативного «гугл–поиска» я тралил сеть в поисках непристойностей Эли.

Ничего необычного не всплыло. Даже поиск изображений и использование

функции локации не выдали ничего странного. Из того, что я смог почерпнуть благодаря

игре в гугл– детектива, двойной жизни или чего–то жуткого или неблаговидного за ним не

водилось. К сожалению, он был нормальным. Все равно лошарой, но, увы, нормальным

лошарой.

Возвращаясь к общему поиску, я напечатал место его работы вместе с именем и

использовал ключевые слова вроде образования, диплома и адреса. И меня просто–

напросто шокировало, какую информацию можно нарыть в интернете.

Эли Мастерсон пытался устроиться на работу в «Фуджифильм» в отдел графики. Я

точно не знал, чем он занимался в своей типографии, может, одно с другим и не

стыковалось, но мне стало любопытно, в курсе ли Эндрю.

Это предложил Эндрю? Эндрю пытался пристроить его на работу?

– Как ты начал работать на «ДримУоркс»? – издалека начал я, когда он вернулся

вниз. Я проигнорировал, как прекрасно от него пахло, и что с мокрыми волосами он

выглядел еще лучше.

Мой вопрос его, казалось, удивил.

– Хм, я получил степень бакалавра изобразительных искусств персонажной

анимации. Перейдя в магистратуру экспериментальной анимации, я работал с ними в

рамках стажировки.

– Ох, как сложно–то все, – довольно глупо отозвался я. – Мог просто сказать:

«Нужно быть лучшим в своей индустрии».

Он улыбнулся.

– Зачем?

– Да без причины, – ответил я. – А у Эли какое образование?

Брови Эндрю сошлись на переносице.

– А что?

– Просто любопытно, почему он пытался устроиться в «Фуджифильм», вот и все, –

рассказал я ему. – Какая у него специальность?

Взор Эндрю недвусмысленно поведал мне, что об отклике на вакансию он не знал.

– Что?

– Он тоже мультипликатор? – задал я вопрос. – Или он пробовался в другой отдел?

На что–то совершенно иное?

Он медленно покачал головой.

– Он хотел заниматься… – Он замолчал. – В смысле пробовался? Когда?

– Есть только дата публикации. Три месяца назад. – Я развернул ноутбук на

коленях, чтоб ему был виден экран. – Но тут указаны его имя и твой адрес, так что

произошло это в период вашего совместного проживания.

Он сделал несколько робких шагов и сел рядом со мной. Глаз от экрана не отрывал.

Я вручил ему ноутбук, и он прочел найденную мной информацию. Следует признать, было ее немного, но для Эндрю она определенно стала новостью.

После долгой минутной тишины он спросил:

– Что это значит?

– Не знаю.

– «Фуджифильм» только что открыл трехмерное художественное подразделение на

студии «Юниверсал» в Сингапуре, – произнес он, сдвинув брови и покачав головой. – У

него даже портфолио нет для подобных предложений. Даже в полиграфической

индустрии понадобились бы примеры работ.

– Эндрю, – мягко позвал я. – Я не особо разбираюсь в подобной фигне, но у него

был доступ к твоей работе?

Он уставился на меня, в вытаращенных глазах мелькнула беспомощность, а лицо

покрылось бледностью.

– О, нет. – Он подорвался с дивана и взлетел по лестнице, перескакивая через

ступеньку. Я нагнал его, когда он забежал в шкаф и снял любимый рисунок со стены.

Развернул его и подцепил заднюю часть рамки, избавляясь от раздражающих крошечных

металлических петелек. Он что–то искал. Выдохнул, явно облегченно, и поднял. Там

стояла его подпись, даже чернила потекли по полотну. Это был оригинал.

Затем снял со стены еще один, как и я, и одну за другой мы открыли каждую рамку.

Закончив с проверкой, мы уселись на пол в шкафу, окруженные нарисованными бордами

и пустыми рамками. Эндрю прислонился к стене и вздохнул.

– Здесь оригиналы, – сказал он. Но мы оба были в курсе, что Эли работал в

типографии. Даже его коллега говорила, что он специализируется на репродукциях.

Потом он вытаращил глаза.

– Мои драконы, – пробубнил он и вскочил на ноги.

О, нет, черт возьми.

Он помчался вниз в гостиную и остановился перед рисунками в рамках, словно не

мог вынести мысль, что они не оригинальны.

– Я проверю их, – обратился я к нему. Осторожно снял первую рамку со стены и

положил «лицом» вниз на обеденный стол. Расстегнул металлические петельки и вытащил

крышку. Там в своем первоначальном виде стояла подпись Эндрю. – Это твое, –

прошептал я.

Он заметно обмяк и приложил руку к сердцу.

– О, слава богу.

Я проверил еще два, которые тоже оказались оригиналами.

– Эндрю, – начал я. – Он мог снять копии.

– Для проверки подлинности нужны оригиналы, – пояснил он, приложив руки ко

лбу и расхохотавшись. – Господи, я почти ударился в панику.

– Почти? – изумился я. Если это было почти, я не горел желанием

засвидетельствовать полноценную панику. – Я готовился убивать его.

Он рассмеялся с заметным облегчением.

– Немного стыдно, что я сомневался в нем.

– Эндрю, – тихо сказал я. Даже осторожно. – Это не отменяет факта, что он пытался

получить работу в другой стране, живя с тобой и не сказав ни слова.

Выглядел он так, словно я ударил его. На ответ ему потребовалось время.

– Эли может быть кем угодно, но он не вор.

И вот оно – он до сих пор защищал его, несмотря на то, что всего минуту назад

считал способным на воровство. Напоминание о его чувствах к нему, а я охереть как

ошибался, думая иначе.

Я подавил свои эмоции и нацепил безразличную маску.

– Окей, – я с трудом сглотнул. – Нам лучше прибраться и выдвигаться отсюда.

Сначала ужин? Есть хочется.

В течение очень долгой секунды он смотрел на меня.



Да. Конечно.



Глава 9

К моменту выхода из ресторана я был готов закруглиться со всей этой чехардой. Я

пытался не выискивать скрытый смысл в том, как он допрашивал официанта о

принимаемых при приготовлении пищи мерах предосторожности при аллергии на

моллюсков, или в нашей безостановочной почти двухчасовой болтовне.

Мы ни разу не вспомнили об Эли, что меня более чем устраивало.

Мне требовалось все закончить. Мне было необходимо, чтоб Эли либо вернулся к

Эндрю, либо свалил подобру–поздорову. Несмотря на мое нежелание все прекращать, мне

разрывало мозг. И сердце.

Стоило отложить идиотские чувства и сосредоточиться на работе.

Бар был забит. Из–за джазовой музыки гудела толпа. Место было отличным, и я

мысленно отметил вернуться сюда, когда Эндрю больше не будет в моей жизни.

Я купил нам напитки и нашел столик, хотя за ним находилось полно народу, и

места особо не было, поэтому стояли мы довольно близко. Эндрю расположился спиной к

толпе, а значит, мне удастся рассмотреть через его плечо, если Эли решит нарисоваться.

И он, разумеется, объявился. Так я и знал. Мы заманили его, а он заглотил наживку

по самые гланды. Я опустил руку на талию Эндрю и проговорил ему на ухо:

– Он здесь.

Эли направился к бару и сканировал помещение. В скором времени заметил нас.

Глаза прищурились, в них неистовствовала буря, а челюсть напряглась. Он явно не очень–

то был счастлив, что я находился так близко к Эндрю. Может, узнал меня. Мне было

неведомо. Мне было насрать.

А затем дурацкая гордыня и самообман заставили меня сделать шаг вперед. Я понял

– вот он, мой первый и последний шанс узнать, хорош ли он на вкус. Я подошел

вплотную, прижимая Эндрю к столу, чтоб Эли хорошенько разглядел со стороны.

Положил руку ему на грудь и наклонился, шепча на ухо:

– Не оборачивайся, он подсматривает за нами. – Я отклонился и обхватил пальцами

его подбородок. – Могу я поцеловать тебя?

Глаза Эндрю широко распахнулись, дыхание сбилось, и он кивнул. Я нежно

прижался к нему губами, ощущая тепло его губ. Происходящее опьяняло, мое глупое

сердце бешено колотилось. Я знал, что не должен желать большего, но голова шла

кругом, и чистейшее желание вышвырнуло осторожность и разум в окно. Мой глупый

мозг обнаружен не был. Я скользнул рукой по его подбородку, наклонил его голову и

поцеловал от всей души.

Он перевоплотился в мягкие губы и теплое дыхание, бурбон и все, чего я желал.

Поцелуй не был на показуху. Не был частью сделки заставить бывшего ревновать.

Целовал я его, потому что хотел. Я питал к нему чувства, сбивающие с толку и пугающие

чувства, которые мне не удавалось понять.

Я целовал его. Приоткрытыми жадными губами и смакующим языком. А он

отвечал на поцелуй. Одной рукой он скользнул по моей спине и притянул ближе, а другой

– обвил за шею. Блин, он умел целоваться.

Когда мы сбавили обороты и оторвались друг от друга, взор его был

отсутствующим, а губы немного покрасневшими. Выглядел он пьяным от поцелуя и

самодовольным.

Поцелуй был прекрасен. Он был идеален для меня. Если и существовал

предназначенный мне человек, инь для моего янь, то вот он – Эндрю.

Тем не менее, я только что нарушил все установленные мной правила личного и

профессионального характера. Не только я провалился, Эндрю тоже. Он платил мне за

предоставление услуги, а я превысил полномочия.

– Ничего себе, – с придыханием проговорил Эндрю и облизнул губы. – Господи, ты

умеешь целоваться.

– Ты тоже неплох, – попытался я пошутить, но с ноющей болью в груди справиться

было невозможно. Я сделал вдох, чтоб собраться и включить профессионала. Каким–то

образом мы поменялись местами, и теперь я стоял спиной к бару. – Эли видел?

– Ой, – он отпрянул и выглянул из–за моего плеча. – Хм, он ушел.

Мое сердце воспарило. Обычно, если нам не противодействовали, значит,

отношения реально закончены. Что не должно было меня радовать. Результат не подходил

Эндрю. Я противоречил сам себе. В голове творилась полнейшая неразбериха, сердце…

ну, с ним я порешаю позднее.

– Эндрю, если он ушел… – Я не мог сказать. Не хотел сообщать дурные вести. Не

хотел делать ему больно, но моя работа с ним также подошла к финалу. Хотелось

спросить его, было ли настоящим то, что я ощутил, почувствовал ли он то же самое.

Несомненно, почувствовал. Это не могло быть односторонним. – Эй, пойдем.

Он нахмурился, но кивнул, а я взял его за руку и повел по переполненному бару.

Мы почти достигли двери, когда кто–то схватил Эндрю за плечо.

Эли.

Гребаный трындец, черт, твою мать.

Эли зыркнул на меня, потом перевел взгляд на Эндрю.

– Мы можем поговорить?

И вот оно. Сердце сжалось, надежда, теплившаяся всего секунду назад, угасла.

Миссия выполнена. Эли хотел вернуть Эндрю. Эндрю получил желаемое, за что

собственно мне и заплатил.

Эндрю взглянул на меня, словно не был уверен в дальнейших действиях. Я мог

видеть в его глазах: «Это часть плана? Что мне сказать? Как себя вести?». Он ждал, что я возьму инициативу в свои руки. Но все, чего я желал – велеть Эли убрать руки от

Эндрю и свалить на хрен.

Но нельзя. Не для того меня Эндрю нанял. Я выдавил из себя улыбку и, как бы меня

ни разрывало, сказал:

– Подожду снаружи.

Развернулся и зашагал прочь из бара, кровь отбивала барабанную дробь в ушах, сердце долбилось, живот скручивало. Мне просто требовался воздух. Нужно было уйти.

Как один вечер мог превратиться из лучшего в самый худший?

Ждать я не стал. Продолжил идти.

«Подожду снаружи», – произнес я. Код для «желаю удачи».

О, Господи, казалось, меня вывернет наизнанку.

Пройдя несколько кварталов, я зарулил в винный магазин. Прикупил бутылку

«Мэйкерс Марк» и направился домой. Мне надо было утопить свои горести и забыться.

Мне надо было задушить дурацкую надежду, внушить себе, что я не запал на него.

К тому времени, как начали виднеться неоновые огни тату–салона, налакался я

прилично. По правде говоря, в хлам. Эмилио иногда работал допоздна, и я порадовался,

что свет в салоне все еще горел. Я пихнул дверь и, вваливаясь внутрь, споткнулся о

ступеньку.

– Блин, Милио, теперь стоит починить ступеньку.

Эмилио, заканчивающий работу с чернилами, поднялся. Он похлопал клиента по

плечу и проговорил:

– Подождите минутку, – стянул перчатку и прошел ко мне. – Даниэла!

Даниэла появилась откуда–то со спины, и я старался не замечать, как она, глянув на

меня, нахмурилась. Я поднял полупустую бутылку бурбона.

– Бухнем?

Эмилио оставил меня без внимания, заговаривая с Даниэлой:

– Звони Лоле.

Даниэла снова исчезла, а я повернулся к Эмилио, но пол внезапно накренился, и

меня качнуло. Эмилио поймал меня.

– Что случилось? – спросил он.

– Эндрю, – начал я. – Эли… – Мне пришлось вытирать глупые щеки от глупых слез, что пролились из долбаных глупых глаз.

– О, дружище, – пробормотал Эмилио.

– Я считал его другим, – невнятно промямлил я.

– Как и я, – сказал Эмилио.

Я тяжело и резко вдохнул, а голос мой надломился.

– Что со мной не так?

Он прижал меня к себе.

– Все так. Абсолютно все.

Вернулась Даниэла.

– Она в пути.

И тут я почувствовал себя еще хуже.

– Ей не следовало выезжать.

Даниэла обняла меня.

– Идем со мной, – тихо позвала она и повела меня в одну из дальних кабинок. Она

предложила мне стул, но вместо него я выбрал пол. Прислонился к стене, а она

опустилась передо мной на колени и коснулась ладонью лица. – Все с тобой нормально, Спэнсер. Совершенно точно.

– Тогда почему он…? – я покачал головой. Ответ был мне известен. – Какой

дебилизм. Я знал, что он влюблен в другого. Потому–то и пришел ко мне – вернуть его

обратно, и так уж сложилось, что я хорош в своем деле.

Даниэла протянула руку к моему лицу.

– О, Спэнсер, дорогой. – Он выглядела такой грустной, что я не смог этого вынести.

И отхлебнул еще бурбона.

Вскоре Даниэла испарилась, а ее место заняла Лола. Она старалась отдышаться, словно весь путь сюда пробежала. Мне–то казалось, мои глупые эмоции находились под

контролем, собственно так и было, пока я не заметил печаль на ее лице.

– Расскажи мне, что произошло, – попросила она.

– Я поцеловал его, – поведал я. Слова лились медленно и неразборчиво. – Никаких

хитростей или стратегий. Его целовал я.

– Что сделал он?

– Ответил на поцелуй. Господи, лучше поцелуя у меня не было. – Я до сих пор мог

ощущать тепло его губ, вкус его языка…

– Что случилось дальше?

– Я вроде как запаниковал и сказал, что нам стоит уйти, а Эли – сраный Эли –

остановил нас на пути к выходу. – Я прилично отпил бурбона. Лола забрала у меня

бутылку. Я не возражал. Пришлось прятать взор от прислонившегося к двери Габа, глядевшего на меня с выражением гребаной грусти на лице. Я сфокусировался на Лоле. –

И я отпустил его. Я, сука, отпустил его. – Снова не удалось сдержать слезы. – Я считал его

другим.

– О, милый.

– И я слетаю с катушек, – сказал я, вытирая глупые слезы ладонью. – И мне больно.

– Потому что ты влюбился в него, – прошептала Лола.

Раздались какие–то голоса, и Габ отошел от двери, но мой пьяный в дупель разум

зацепился за последнюю фразу Лолы. Я вытаращился на нее, но не смог вынести жалости

в ее глазах и отвернулся, уставившись в стену. Я пытался подобрать слова, чтоб

поспорить, но не преуспел. Никогда бы не подумал, что докачусь до такого. Никогда бы

не подумал, что влюблюсь. Снова выступили слезы, и я закрыл ладонями глаза.

– Хреновы глупые слезы.

Она сжала мою руку.

– Знаешь, почему я занимаюсь своим делом? – задал я вопрос, смотря на нее. Слова

были переполнены слезами. – Эмоциональная отрешенность. Расстояние и разграничение.

И никто не скажет, что не хочет меня.

И вот оно.

К этому все всегда сводилось.

Никто не скажет, что не хочет меня.

– О, Спэнсер, – прошептала Лола. Из глаз хлынули слезы. – Эндрю – не твоя семья.

Я покачал головой и глубоко вдохнул, силясь взять себя в руки. Не вышло.

– Он тоже не захотел меня, – сказал я. По щекам побежала новая волна слез.

Помещение начало кружиться, и моему глупому мозгу потребовалось время

осознать – передо мной стоял Эндрю. Глаза широко распахнуты, без сомнений, мой видок

на полу в полубессознательном состоянии шокировал его. Он наверняка слышал слова

Лолы о моей семье. Я смахнул свои глупые слезы. В этот же момент Лола обернулась

посмотреть, на кого же я глазел. Она поднялась и подошла к нему, прошептала что–то, я

не смог разобрать что именно. Я подогнул колени и снова прижал ладони к глазам.

Подняв взгляд, я ожидал, что он уже ушел. Ожидал, что он сбежал, скрылся от

пьяного, ревущего на полу чокнутого. Но он был здесь. Поднял бутылку бурбона и усадил

свою задницу рядом со мной. Вместо того чтоб назвать меня дураком, вместо того, чтоб

назвать меня нежеланным, он поднес бутылку к губам и сделал глоток, зашипев от горечи.

– Эндрю, – попытался я начать, но голос надломился.

Он опустил свою ладонь на мою руку и крепко ее сжал.

– Все хорошо.

Я покачал головой.

– Эли?

– Эли больше нет.

О, боже.

– Это моя вина. Я лажанулся. Прости.

Он отхлебнул еще бурбона и снова стиснул мою руку.

– Нет, не ты. Он. Но я рад, – пояснил он. – Благодаря нему я встретил тебя.

Сердце барабанило, а он произносил такие правильные слова и, увидев меня, не

умчался подальше отсюда километра на полтора, значит, я вроде как получил шанс.

Отчего поток новых слез хлынул из глаз.

– Я в дрова.

Он переплел наши пальцы.

– Заметно.

Я опустил голову. Усталый, пьяный и эмоционально сломленный.

– Ты видел насквозь всю мою бредятину, – произнес я, вытянув наши сомкнутые

руки и указав на дроздов. – А эти… Никто никогда… – Я покачал головой и остановил

новые слезы. – Вот это мой отец. – Я показал на самого большого. Затем на троих

оставшихся по очереди. – Мать, братья.

Он провел рукой по моему плечу, словно его прикосновение могло исцелить боль.

– Они не по–настоящему мертвы, – прошептал я. – Для меня. Так заявил мой отец.

Последние его слова – для них я мертв.

– О, Спэнсер.

Я позволил слезам пролиться. Я даже не пробовал их тормознуть.

– Мне было шестнадцать, – проговорил я. – И я был геем.

Он отпустил мою руку и, притянув к себе, обнял. И его тепло стало надежным

убежищем, не существовавшим для меня годами.

– А потом появился ты, – пробормотал я.

Он чмокнул меня в макушку.



А потом появился ты.

Глава 10

Проснулся я от безбожной головной боли. Жалюзи пропускали пронзительный

солнечный свет, в желудке все переворачивалось, и тут я вспомнил…

Поцеловал Эндрю, оставил его в баре с Эли, уговорил полбутылки бурбона, вел

себя перед всеми как полнейшая бестолочь, Эндрю вернулся ко мне.

Он вернулся ко мне.

Воспоминаний о попадании в квартиру не наблюдалось. Я вспомнил тревогу на

лицах Эмилио и Даниэлы. Лолу, как она старалась помочь. Потом припомнил сидящего

рядом со мной на полу Эндрю.

Я принял вертикальное положение и пожалел об этом.

– Есть кто? – прохрипел я.

Тишина. Тьфу. Как же трещала башка.

Я потянулся к телефону проверить время, на нем лежал лист бумаги – написанная

от руки записка. «Спускайся вниз».

Подчерк не принадлежал Эмилио, Даниэле или Лоле, или даже Габу. Это Эндрю.

Я слетел с постели и вынужден был облокотиться на стену, чтоб прийти в себя.

Чертово похмелье. Прошел в ванную, заметив: на мне до сих пор надет вчерашний наряд.

Хотя кто–то снял с меня ботинки. Душ показался раем, и я стирал с кожи зловоние

бурбона. Чистка зубов почти превратила меня в человека, но оставаться здесь дольше

было нельзя.

Эндрю ждал меня в салоне Эмилио.

Я оделся и прервался только принять «адвил», после двигая вниз. Даже