Текст книги "Поль Гольбах"

Автор книги: Мусаел Кочарян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

Заключение

сложном контексте современной идеологической борьбы актуальное значение приобретает марксистско-ленинский анализ теоретической и практической деятельности французских материалистов-энциклопедистов в период идеологической подготовки буржуазной революции конца XVIII в.

Научная оценка французского материализма, и в том числе философии Гольбаха, впервые была дана в трудах Маркса и Энгельса. Социальные и классовые позиции просветителей классики марксизма определили через восходящий, прогрессивный этап развития капитализма. Основоположники марксизма рассматривали французский материализм XVIII в. как определенную ступень в борьбе с феодально-религиозным мировоззрением, в развитии общественно-политической и философской мысли.

Очень важным в методологическом отношении является указание Маркса в «Святом семействе» на то, что во Франции существовали два различных, не перекрещивающихся друг с другом направления материалистической философии. Одно направление характеризуется как собственно французское и ведет свое происхождение от Декарта, другое направление исходит от Локка. Первое направление (Леруа, Ламетри, Кабанис) Маркс называет механистическим, так как оно объясняло жизнедеятельность организмов, исходя из законов механического движения тел. Гельвеций и Дидро представляют другое направление, развивающее материалистические принципы локковского сенсуализма.

Творчество Гольбаха является синтезом обоих этих направлений. «В „Системе природы“ Гольбаха, – писал Маркс, – часть, посвящённая физике, также представляет собой соединение французского и английского материализма, теория же нравственности, по существу, опирается на мораль Гельвеция» (4, 145).

Особо важное значение для правильного понимания основных проблем истории материализма вообще, и в частности материализма XVIII в., имеют высказывания В. И. Ленина. Обоснование Лениным в его фундаментальном философском труде «Материализм и эмпириокритицизм» глубоких мыслей о диалектике процесса исторического развития науки дали возможность по-новому взглянуть на различные исторические формы материализма. В статьях «Карл Маркс», «Три источника и три составных части марксизма», «К вопросу о диалектике» и др. Ленин определяет историческое место французского материализма и его значение в возникновении марксизма. Познание человека, говорит Ленин, не есть прямая линия, а кривая, бесконечно приближающаяся к ряду кругов, к спирали. Применительно к философии Ленин намечает четыре таких круга: 1) Демокрит – Платон, Гераклит; 2) Декарт – Гассенди – Спиноза; 3) Гольбах – Гегель (через Беркли, Юма, Канта); 4) Гегель – Фейербах – Маркс (см. 13, 321).

Эта схема означает, что материалистическое направление в развитии философии шло от материализма Гольбаха к материализму Фейербаха, а от него к материализму Маркса, пронизанному диалектикой, материализму, ставшему подлинной наукой, обогатившей себя всеми великими завоеваниями человеческой мысли.

Замечание Ленина о путях развития философии отвечает на многие неправомерные обвинения и упреки в адрес представителей материализма XVIII в. в недиалектичности и ограниченности их материалистической философии.

Как показал В. И. Ленин, материализм XVIII в. явился необходимым звеном в исторической линии поступательного развития философской мысли. Ламетри, Дидро, Гольбах и Гельвеций выполнили выпавшую на их долю задачу и внесли достойный вклад в становление действительно научной философии.

Созданием «Системы природы» Гольбах завершил целый этап развития материализма Нового времени. Всесторонние и глубокие знания, умение обобщать громадное количество фактов из различных областей науки, последовательность и принципиальность дали Гольбаху возможность осуществить грандиозный труд, систематизировавший все достижения материалистической и атеистической мысли XVIII в. Гольбах показал, что всю природу, включая и человека с его мышлением, можно объяснить, не прибегая к сверхъестественным силам, а исходя из свойств самой природы, материи. Таким образом, была построена единая материалистическая система, что открывало путь дальнейшим поискам истины.

Диалектический материализм унаследовал от материализма Гольбаха и развил дальше правильные исходные принципы материалистической философии, критику религиозной морали и воинствующий атеизм.

Вопросы развития философской науки, изучение классического наследия прошлого В. И. Ленин связывал с практическими задачами коммунистического строительства. Знаменитая ленинская статья «О значении воинствующего материализма» настаивает на конкретном и целенаправленном характере разработки философских проблем. Указания и практические советы, содержащиеся в этой статье, помогли советским философам развернуть исследовательские работы по изучению и использованию ценного философского наследия материалистов XVIII в.

Приложение

Публикуется на русском языке впервые. Перевод с французского выполнен М. Т. Кочаряном и Р. Р. Мавлютовым по изданию: «D’Holbach Systeme social», Londres, 1773, p. 113—126.

Поль Гольбах. Социальная система

О ВОЙНАХ (т. II, гл. XI)

нертность, изнеженность, праздность государей гибельны для нации, а их активность, направленная не на утверждение справедливости, благоразумия, интересов государства, еще более для нее разрушительна. Уже говорилось о том, что предводители народа не избавлены пока от увлечения войнами. Это поистине дикий предрассудок, противоречащий счастью и благополучию общества, для которого мир – всегда самое большое из всех благ. Что может наносить общественному счастью, прогрессу человеческого разума, цивилизации больше ущерба, чем частые войны, в которые постоянно вовлекаются государи? Именно в этой варварской и необузданной политике кроется источник зла, самого жестокого и прочного из всех зол, которые обрушиваются на нации.

Законы Крита и Спарты касаются только войны, и кажется, что мир создан не для людей. Современные правители придерживаются такой же политики. Они считают, что нации созданы только для того, чтобы ненавидеть, терзать, разрушать друг друга; бездеятельность для правителей наций – это противоестественное состояние, и, чтобы выйти из него, они придумывают тысячи предлогов. Следствием этой постоянной магии является то, что народ и король непрерывно испытывают беды и невзгоды; даже при изобилии они не наслаждаются ничем; самые богатые нации уменьшаются по количеству населения; напрасно разоряются и почти не имеют времени оправиться от частых и болезненных потрясений, в которые ввергают нацию государи, призванные создать мирную и благополучную жизнь. Они напоминают больных, у которых малейшая неосторожность в соблюдении режима снова вызывает возобновление болезни, потому что за краткий период выздоровления они не успевают восстановить свои силы. Невозможность продолжения войны, полное истощение ресурсов вынуждают государей заключить мир: даже всегда тревожный и непрочный мир кажется предназначенным лишь для накопления новых сил и возобновления борьбы. Когда нация наконец получает возможность передохнуть, восстановить торговлю, индустрию, заняться обработкой земли, тогда какая-нибудь прихоть двора может мгновенно перечеркнуть эти планы, и вот снова деревни опустошены ради формирования армий, земледельцы обременены налогами; торговля ограничена; всякая деятельность приостановлена; все погружено в апатию, и внимание правительства, заостренное на войнах, не может быть направлено на события, необходимые для внутреннего благополучия. Из-за диких предрассудков, которыми пропитаны народ и те, кто им правит, все как будто стремятся увековечить воинское воспитание – это единственное воспитание, которое получают государи и окружающая их знать; среди них редко распространяют миролюбивые намерения, которые кажутся низкими монарху; к ним с презрением относится пылкое дворянство, которому внушается, что только в храбрости заключается честь. Государи и двор приучаются находить славу в жестокости, и нет для них более достойного развлечения, чем истреблять народ. Из-за этих фатальных представлений, способствующих поддержанию престижа королей и их придворных, нации постоянно вовлекаются в войны государями, которые подобны тиграм, жаждущим крови, и у которых спокойствие вызывает бездействие и скуку.

С другой стороны, деспотизм всегда нуждается в солдатах для своего поддержания; это – военное положение государя, спасающего несчастных рабов. Не занят ли постоянно даже в мирное время деспот, окруженный алчным двором и толпой, оспариванием законов, свободы своего народа, подавлением недовольства? Силой удерживается правительство, установленное силой. Как уже было сказано, деспотизм утверждается завоеванием; так государи в основном живут в завоеванных ими владениях.

Под предлогом обороны государства правительство держит наготове многочисленную армию, основной целью которой является сохранение тирании. Если бы нации держали армию только для своей обороны, для своей безопасности, одним словом, для законных целей, войны не были бы столь частыми. Действительно, вследствие чего возникают эти периодические войны, которые разоряют, обедняют, окровавливают землю? Причины войн – честолюбие королей, их несправедливые притязания, ненасытная алчность, праздность, бездарность. Чтобы иметь какой-то вес, чтобы оправдать мошеннически присвоенные или сомнительные титулы, часто ради бесполезного показа своего могущества, они жертвуют личными интересами, расширением своей семьи, мечтаниями, отдыхом, здоровьем, богатством, развитием индустрии, счастьем всего народа.

Побуждения, лежащие в основе самых крупных событий этого мира, в глазах разума кажутся ничтожными! Споры о морали, ребяческие побуждения, раздоры, плохое настроение министра такого-то или госпожи такой-то, наглость посла, грубость пирата или хищника, неправильно понятое слово – этого достаточно, чтобы разжечь в стране огонь войны!

Война справедлива только тогда, когда она необходима: война необходима только тогда, когда благополучие нации действительно в опасности. Нация в опасности, когда несправедливые соседи хотят лишить страну справедливого правительства, государя, необходимого для благополучия, свободы, пользования законными правами. Наконец, война законна и необходима, когда без нее невозможно обеспечить мир. Войну следует считать несправедливой, если она имеет целью лишь расширение владений, удовлетворение жадности, насыщение тщеславия, усиление власти несправедливого монарха, интересы которого не имеют ничего общего с интересами управляемого им народа. Нации иногда ведут очень несправедливые войны для усиления тирана, вместо того чтобы применять к ним самые справедливые законы.

Созданы ли нации для того, чтобы разорять и губить друг друга в ссорах, которые нисколько их не интересуют? И станут ли нации счастливее оттого, что их государь будет обладать еще одним завоеванным городом или даже провинцией? Строгое запрещение увеличения армии должно быть основным и непреложным законом для всех благоразумных и здравых наций. Такой закон приведет государей к счастливой невозможности нарушать взаимное спокойствие. Народ, подчиняющийся такому закону, в скором времени станет посредником и другом других народов; по крайней мере он не станет в любой момент жертвой личных притязаний своих владык, для которых человеческая кровь ничего не стоит.

Точно так же, как человек не может служить двум хозяевам, никакой государь не может правильно управлять двумя государствами. Разве у государя, который хочет разумно управлять народом, недостаточно дел? С увеличением государства увеличиваются трудности правильного управления и создаются причины для войн. О, если бы разные государства, из которых состоит земной шар, были бы маленькими и если бы они были пропорциональны таланту тех, кто ими управляет!

Редко кому удается разумно управлять семьей, и нет ничего удивительного, что так мало государей, которые могут разумно управлять государством. Обширные пространства империи рано или поздно создают деспотизм, а деспотизм рано или поздно приводит к разрушению.

Какие могут быть реальные причины, чтобы нации стали враждебны друг другу? Что может вызывать в народе ненависть, вздорность и безрассудство, как не чувства, противоречащие равенству, гуманности, разуму! Разве не предоставляет каждая страна своим жителям возможность развивать индустрию и свои таланты? Разве не дает каждое государство всем разумным государям достаточно обширное поле для проявления их души, справедливости, доброжелательства и заботливости? Разве свидетельствует об уме государя, если он занят только тем, что доставляет людям несчастье?

Во всех войнах государи ставят себе целью обеспечить будущее благосостояние или безопасность своего государства, сохранить баланс власти, усилить торговлю и увеличить богатства. Неблагоразумные! Разве они не видят, что эти войны, предпринятые из жадности, ведут только к расточению имеющихся сил и добытого уже богатства? Редко можно увидеть, чтобы приобретения и завоевания компенсировали затраченные на них расходы; политика государей ограничивается обыкновенно приобретением мелочей ценой больших затрат. Самые блестящие успехи обычно только сокращают реальные силы.

Баланс власти на самом деле – это баланс самоистязания. Государи своими войнами взаимно разоряют друг друга, и часто победитель имеет более жалкий вид, чем побежденный. Воевать – это значит растрачивать богатства, накопленные торговлей и индустрией, на нации, которые не имеют ни торговли, ни индустрии; это значит обогащать другие народы за счет собственных расходов; иметь большой успех – значит увеличивать число своих врагов и завистников. Все честолюбивые государи, алчные нации становятся скоро общими врагами, мощь которых внушает подозрение, и многие пытаются ее разрушить. Итак, даже самые счастливые войны отнюдь не приводят к миру; они приводят к новым войнам, ибо возбуждают недоверие и опасения, что беспокойное честолюбие пробудится в сознании соседей. Это всеобщее беспокойство, которое испытывают все правительства и которое заставляет их держать армию наготове, также разрушительно для государства.

Ради завоевания новой провинции или расширения старой с целью казаться более могущественными в глазах окружающих воинственные государи часто теряют свои старые владения. Но если даже несмотря на сумасбродство столь опасной игры, чему народ или короли должны противодействовать, случайность или таланты спасают их от этой опасности, что делает государь по возвращению в свою страну? Он знает, что одна война вызывает другую; он чувствует необходимость обеспечить спокойствие, чтобы обложить налогом тех, кто только что был ограблен; для этого он вынужден держать наготове многочисленную армию, ему нужно больше людей, чем имеется в его государстве, ему нужно больше денег, чем можно получить со сбора налогов; тогда он опустошает свои деревни и свои города, чтобы набрать солдат; для пополнения своей казны он вынужден применять жестокость и мошенничество; все облагается налогом; у него есть новая провинция, но его старые владения полностью разрушены; он считает себя сильнее других, и все остальные должны показать ему, что они слабее; у него есть желание основать большую империю, но он начинает с того, что разрушает ее и оставляет своему потомству лишь причины для вечных стенаний и пагубного беспокойства и множество незавершенных дел. Вот тот, кого называют героем, великим политиком! Все умные люди называют его безумцем, плохим бухгалтером, это – бич человеческого рода.

Заурядный глупец всегда восхищался и глубоко почитал в качестве героев и богов нескольких знаменитых разбойников, которые стали известны в истории только по причине произведенных ими ужасных истреблений. Какое основание для уважения могут иметь знаменитые гладиаторы, которые как потоп, вулканы и зараза прославились только печальными разрушениями? Какие дикие представления о славе должны были сложиться у сумасбродных людей, чтобы превозносить высокие свершения Александра, Цезаря, Помпея I![9]9
  Плиний нам сообщает, что великий Помпей после победы над многими народами Азии построил на добычу храм Минерве, у входа в который он сделал следующую надпись: «Главнокомандующий Помпей после окончания 30-летней войны, после разорения, изгнания, убийства и заключения в тюрьмы 2 432 тысяч людей, после уничтожения или захвата 846 кораблей, после подчинения 834 городов и деревень, после порабощения всех стран, размещенных между Красным морем и Лиманом расплатился за храм Минерве» (см. Plin. Hist. Natur. Lib. С. 36).


[Закрыть]

Говорят, что Тамерлан давал бои только ради того, чтобы доставить себе чудесное наслаждение постройкой пирамид из голов только что убитых людей.

Нерон, тиран, прославившийся своим жестоким безумием, в момент своего каприза поджег Рим, а сам с высокого памятника наслаждался пламенем пожара. Нет человека, который бы без трепета отнесся к такому жестокому, безрассудному поступку, однако сколько государей прославились в истории тем, что разжигали во Вселенной пожар и наслаждались этим! Сколько победителей превращали в приятное времяпрепровождение разрушение городов, опустошение провинций, наслаждались высотой своего трона, несчастьем человеческого рода! Сколько в мире неронов, которых люди по своей глупости покрывали лаврами! Сколько беспокойных принцев, как Калигула, выражали недовольство тем, что в их правление не произошло больших бедствий!

Многие нации имеют право адресовать своим кровожадным государям речь дервиша, которую он произнес в Кули-Кан в момент, когда этот жестокий победитель Индостана приказывал истребить жителей Дели.

«Если ты бог – поступи по-божески. Если ты пророк – поведи нас на путь спасения. Если ты король – сделай свой народ счастливым и не уничтожай его больше». Ответ завоевателя соответствует мнению по этому поводу многих знаменитых героев, которыми мир восхищается:

«Я совсем не бог, и не поступлю по-божески. Я не пророк, который должен указать путь к спасению. Я тот, кого бог послал нации, которую он решил посетить в момент своего гнева».

Опрометчивые народы! Издавайте клики радости; зажигайте [победные] огни; пусть поэты воспевают ваши триумфы; пошлите на небо акты помилования для всех людей, которых воины с удовольствием убили. Ну, что ж! Разве вы не видите, что кровь ваших сограждан, жестоко пролитая, смешана с кровью ваших мнимых врагов! Увы! Скоро вы будете плакать от ваших собственных успехов. Они разорят ваши деревни: они заставят ваших государей обложить вас налогами. Ваше несчастное потомство испытает последствия ваших жестоких побед. Запомните навсегда неистовство ваших бесстыдных владык; пусть они, так же как и вы, разуверятся в правильности своих представлений о славе, которые превращают страну в пустыню, а ваши города в источник слез.

Какое сердце, действительно, может остаться спокойным при виде всех деталей огромных бедствий, которые может натворить в один миг один человек! Какое ужасное зрелище для чувствительного воображения – вид сожженных городов и деревень, земледельцев в слезах с поднятыми к небу руками, взирающих на нивы, плод их трудов, принесенные в один момент в жертву пожару, на плачущих матерей, которые вырывают своих дочерей из рук необузданных солдат! Кто может без содрогания думать о последствиях болезней, распространенных по всей нации после внезапного разрушения и уничтожения миллионов людей, отцов, родителей, друзей? Пусть же погибнут чудовища, которые сухо приказывают, а затем наслаждаются подобными ужасами! Навечно пусть сгинет честолюбие, которое жертвует лучшей частью нации, спокойствием государства, общественным счастьем ради необузданного желания увековечить свое имя в истории! Кто из людей окажется столь дерзким, чтобы воспевать эти злодеяния, преданные вечному позору?

Высшие министры убеждают нас в том, что религия – это тормоз, сдерживающий страсти королей. Почему же тогда они не пользуются ею, чтобы призвать к справедливости, гуманности, милосердию непобедимых властелинов, которые живут на земле, кажется, только для того, чтобы причинить людям горе?

Почему вместо того, чтобы трусливо благословлять знамена войн, жрецы бога мира не разорвали их на алтаре? Или по крайней мере, почему не предавали они проклятию тех, кто жестоко расточал без особой на то причины жизнь граждан?

Все честные люди приходят в ужас при мысли о том, с какой удивительной легкостью государь, сидя в своем кабинете, подписывает смертный приговор миллионам своих подданных. Есть ли на этом несчастном земном шаре хоть кусочек земли, который не омывался бы человеческой кровью?

Итак, не будем искать в гневе богов причины сокращения народонаселения, голода, невзгод, разрухи и нищеты государств. Где причина того, что в странах, наиболее любимых небом, на каждом шагу встречается лишь ужасающее одиночество, а жители таких стран – это горсточка несчастных, которые изнемогают под тяжестью нищеты? Может быть, здесь действует та невидимая сила, у которой народ должен вымаливать конец изнуряющим его несчастьям? Нет, конечно. Бесконечные войны, суровость безрассудного деспотизма, налоговый гнет, вымогательства лечащих врачей, апатия или бесчувственность государей, а также их честолюбивые устремления, ужасные советы министров, исступление, которое внушается нациям с помощью предрассудков, – вот истинные причины зла, для которого этот мир – театр.

Боги редко гневались бы на людей, если бы те, которые ими правят, признавали справедливость.

Путешественники рассказывают нам, что почти у всех диких народов больной зовет на помощь фокусников, колдунов или священников, которым якобы подчиняются злые духи – виновники естественных несчастий человеческого рода.

Под предлогом изгнания болезни эти мошенники произносят заклинания на непонятном языке, вызывают духов, притворяются беседующими с ними, испускают ужасные вопли, ошеломляют бедных калек страшными звуками, гримасничают и кривляются, наконец, начинают танцевать и заставляют больного принимать участие в этих танцах до тех пор, пока, изнуренный пляской, он не падает и часто больше уже не встает. Независимо от успеха лечения врачу платят; если больной умирает, плата не берется, а родственникам говорится, что невидимая сила, ожесточенная потерей, не хочет успокоиться. Не сходен ли этот метод с методом, по которому действуют священники наиболее развитых наций? Всегда с помощью молитв, заклинаний, обрядов они обещают народу счастливую жизнь. Причину зла они приписывают разгневанным небесам, тогда как на самом деле источником его является безумие одного безрассудного правителя.

Если из физической последовательности мира черпают самые сильные доводы существования и опеки провидения, всеведущего, всесильного и всеблагого, то как же можно совместить с этими доводами моральные и политические беспорядки, по причине которых этот мир постоянно – театр? Разве моральный и политический порядок, постоянная доброта князей и правительства, добродетель граждан принесли бы меньше славы божеству, чем регулярное движение небесных светил и периодическая смена времен года? Разве бог, который управляет природой и судьбами людей, был бы хуже представлен справедливым и хорошим государем, чем безжалостным тираном, жадным султаном, свирепым завоевателем, постоянно занятым разорением земли, нарушением мира и порядка общества? Разве этот всесильный бог слабее проявил бы свою силу, заставляя государей и народ делать добро, чем приводя в неизменное движение планету?

Не выгоднее ли человеку всегда и во всем проявлять добродетель и неизменно заслуживать этим любовь своего бога, чем наслаждаться пагубной свободой творить зло и навлекать этим на себя гнев неба?

РАЗМЫШЛЕНИЯ О БРИТАНСКОМ ПРАВИТЕЛЬСТВЕ (т. II, гл. VI)

сли нации надеются увидеть себя когда-либо более благоразумными и более счастливыми, то это, как только что было сказано, может произойти лишь вследствие прогресса просвещения, дальнейшего развития человеческого разума, многократного опыта, глубоких размышлений о прошлом, настоящем и будущем. Если редко можно найти людей, которые размышляют, еще реже можно найти нации, идеи которых результативно обращаются даже на объекты самые интересные для нее. Опыт отцов вообще потерян для детей. Предшествующие революции были забыты современным обществом. Большинство людей поддаются привычкам и не берут на себя труд размышлять над событиями, которые происходят у них на глазах; считают, что все существующее всегда существовало и не может существовать иначе, чем оно есть.

В этом, без сомнения, заключается причина почти общего безразличия, которое находят у людей относительно того, что больше всего должно их интересовать; в этом также причина апатии, которую они проявляют, когда речь идет о реформе нравов и обычаев или политических правонарушений. Каждый страдает, каждый жалуется, каждый желал бы, чтобы все было иначе, но в то же время утешает себя тем, что никогда не было и не будет благоразумнее, чем все, что есть на самом деле. Именно так думают почти все. Именно поэтому лень притупляет и побеждает в людях все, до естественного стремления, побуждающего их искать благополучия. Нации, как и индивидуумы, постоянно занятые легкомысленными вещами, теряют поминутно основательные доводы, на которых должно основываться их прочное благополучие. Народы, довольные тем, что пользуются долей свободы, порой мизерной и непрочной, восторгаются торговлей, упиваются страстью к богатству, жертвуют всем во имя пустого идола, всякий раз вступают в неизбежные войны, разоряются, чтобы обогатиться, и преисполненные этих нелепых идей, не думают ни об устранении правонарушений, от которых они больше всего страдают, ни об утверждении духовного и личного счастья, ни о закреплении посредством прочных законов общественной свободы, которой люди могут лишиться в любой момент. Вот так люди ищут всегда счастья вне, бегут за своим изображением и не замечают, что счастье надо искать возле себя.

Применим эти размышления к британской нации, которая считается сейчас самой свободной на земле; британское правительство считается образцом человеческой мудрости и благоразумия; оно пользуется огромными богатствами и расширенной торговлей, но, однако, всегда терзается постоянными фракциями, чувствует постоянное недовольство жителей своей судьбой, часто более несчастных, чем даже рабы при деспотизме.

Недостаточно быть богатым, чтобы быть счастливым, надо еще уметь пользоваться богатством, чтобы обеспечить счастье. Недостаточно быть свободным, чтобы быть счастливым; нельзя злоупотреблять свободой, нельзя допускать ее вырождения в распущенность. Недостаточно быть свободным, чтобы сохранять свободу, надо ее ценить, так как она самое большое благо из всех благ и нельзя жертвовать ею ради гнусных интересов или ради горячей страсти к деньгам, которая больше, чем другие страсти, уродует душу человека, ведет его к закабалению.

Английский народ, известный в истории своей любовью к свободе, за которую он долгое время успешно воевал против королей, управляется монархом, власть которого одинаково распространяется на два сословия, в обязанности которых входит содействовать ему в законодательстве и управлении делами. Одно из этих сословий состоит из дворянства, вельмож и королевских пэров, другое – из представителей народа, избранных самим народом, которые образуют палату общин.

В сознании многих людей такая конституция воспринимается как самое большое напряжение человеческого ума: полагают пользоваться преимуществами монархии, аристократии и демократической свободы. Но для того, чтобы представлять себе столь сложный механизм, надо знать работу различных ведомств.

Аристократия, состоящая из вельмож, слава которой зависит лишь от трона, должна по самой своей природе опасаться власти народа и содействовать власти принца – видимому источнику титулов, гражданской и воинской чести, пенсии и милости. Так интересы аристократии явно переплетаются с интересами монарха и почти никогда не могут от них отделиться. Следовательно, король убежден в поддержке палаты феодалов. Более того, он находит там в духовных феодалах, или епископах, то, что он называл партией, всегда преданной ему. Духовенство всегда и везде было настроено угождать принцам, нежели защищать свободу народа. Священник, а также деспот признают только рабов и особенно боятся свободы мысли.

Все граждане государства одинаково заинтересованы в поддержании свободы; все различия в чинах, все привилегии должны исчезнуть, когда речь идет о предмете столь важном, как основа общественного счастья. Знатные, как и народ, имеют те же интересы; их величие ничего не стоит, если оно зависит только от каприза государя. Существует ли это бесполезное и жестокое различие между дворянином и простолюдином лишь для того, чтобы существовать в стране, все граждане которой должны работать сообща для поддержания прав разума и справедливости, без чего свобода не может быть прочной? Разве быть свободным и великим заключается в том, чтобы наслаждаться привилегией, противоположной справедливости? «Ненавистное и унизительное различие между дворянством и простолюдинами первоначально означало лишь разделение на тиранов и рабов, нахалов и несчастных»[10]10
  См. [ч.] I «Республиканцев», стр. 7.


[Закрыть].

Палата общин, которая составляет демократическую часть английского правительства, является многочисленной и, следовательно, бурной и несогласной ассамблеей представителей, которые избираются один раз, не претендуя более на то, чтобы войти в состав ее, они не могут быть лишены права их представления или защиты. Так, эти представители могут без опасения изменить интересам народа и продать свою свободу монарху: последний в силу своих прерогатив является единственным распределителем сокровищ нации, которая снабжает его средствами для покупки голосов тех, кому она поручает говорить от своего имени. Отсюда ясно, что государь и министры имеют возможность подчинить себе представителей народа.

Эти представители избираются чернью, состоящей в основном из бедных граждан, нищета которых настраивает их на то, чтобы отдать свои голоса тем кандидатам, которые захотели бы заплатить им. Именно из среды, где царят драки, интриги, кровавые бои, где люди ведут беспутный образ жизни и находятся почти всегда в состоянии опьянения, избираются те, кому поручается защищать общественную свободу от начинаний монарха и министра, которые в состоянии подкупить тысячу противостоящих им. Представители такого закала без труда предают права народа, который уже, чтобы их избрать, продал свои голоса.

Что может вытекать из такого нелепого и беспорядочного управления? Нация, которой свобода стоила столько крови и трудов, смогла завоевать до сих пор лишь право жить в постоянном страхе; ради сохранения за собой права наказывания недобросовестных представителей, она вынуждена молча соглашаться на их презренные измены. Огромные прерогативы предоставляются королю, которого нация делает исполнителем законов, на них только король дает санкцию; она делает его хранителем общественных сокровищ; он считается абсолютным хозяином армии; эти прерогативы, я бы сказал, достаточны для получения всего, чего он не может добиться своей щедростью, титулами и положением.