Текст книги "Поль Гольбах"

Автор книги: Мусаел Кочарян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

Глава IV. Этические взгляды

Критика религиозной морали

Счастье человека зависит от его поведения по отношению к другим людям...

Гольбах

ритике феодально-религиозной нравственности Гольбах посвятил значительную часть своих произведений. «Всеобщая мораль», «Этократия, или Управление, основанное на морали», «Основы всеобщей морали, или Катехизис природы» должны были, по мысли их автора, освободить человека от моральных пут старого общества, обосновать принципы равенства и братства между людьми.

В этих трудах он показывает, как религия способствует порче нравов, искажает естественные, разумные начала в человеческих отношениях. Непримиримый воинственный тон его понятен: тот, кто поднимал руку на феодальные отношения и институты, должен был разбить и религиозно-нравственную аргументацию, выдвигаемую в их защиту.

Разоблачение истинной подоплеки религиозной морали Гольбах рассматривает как необходимую предпосылку создания новой «естественной морали». «...Придется признать, – пишет он, – что, прежде чем воздвигнуть мораль на надежных основаниях, надо ниспровергнуть призрачные теории, до сих пор служившие фундаментом шаткому зданию сверхъестественной морали, которую в течение стольких веков без всякой пользы проповедуют людям» (14, 566). Решительно выступает он против богословских утверждений, будто нормы нравственности, принципы морали имеют божественное, сверхъестественное происхождение.

Религиозная мораль лжива, лицемерна, ее назначение – держать народ в повиновении. Настоящая человеческая нравственность не нуждается в религиозном освящении. «Религия, особенно у современных народов завладев моралью, совершенно затемнила ее принципы. Она сделала людей антиобщественными в силу исполняемых ими обязанностей; она заставила их сделаться бесчеловечными ко всем инакомыслям» (16, 139). Религия и церковь, продолжает философ, разглагольствуя о человеколюбии, в действительности насаждают человеконенавистничество, безнравственность, корыстолюбие, хищничество. Религия своими вымышленными, фантастическими принципами не только не благоприятствует укреплению нравственности, но разлагает нравы людей.

Гольбах определяет мораль как науку об обязанностях человека, живущего в обществе. Однако эти обязанности, диктуемые самой «человеческой природой», совершенно несовместимы с требованиями религии, которая всегда нарушает принципы естественной морали, потому что сама она противоречит истинной человеческой природе. Человеческая мораль призвана объединять людей, тогда как религия их разъединяет.

Малейшая разница в религиозных мнениях делает людей врагами, сеет раздор, ненависть и вражду между людьми (см. 14, 270).

На убедительных примерах Гольбах показывает, что все религии мира освящали и освящают бесчисленные злодеяния, раздувают пламя нетерпимости, разжигают войны между народами и государствами. Так, «основываясь на предсказаниях своих богов, римляне, настоящие разбойники, завоевали и разгромили мир. Арабы, воодушевленные их божественным пророком, пошли с железом и огнем на христиан и идолопоклонников» (16, 143).

Поскольку религиозная мораль требует подражания богу, Гольбах обличает библейского бога, нелепого в своих деяниях, противоречивого, аморального. Вслед за этим философ разоблачает развратный, безнравственный образ жизни духовенства, и в частности иезуитов. Становится очевидным, что ссылка на бога как на образец, идеал высшей морали лишена здравого смысла. Бог – это выдуманное существо, он наделен теологами противоречивыми качествами. Во всех религиях бог изображается самым причудливым, самым несправедливым, самым жестоким из тиранов, каким-то чудовищем неразумия. Так, например, в любой религии мы находим бога войны, бога зависти, бога мести, бога истребления и многих других. Представители каждой религии, изображая бога по-своему, устанавливают в соответствии с этим нормы морали, якобы внушенные богом и, разумеется, обязательные для всех верующих. В результате создается путаница в понимании истинной морали.

Что означает подражать языческому богу Юпитеру или христианскому богу Иисусу? – спрашивает философ. Разве мы найдем в них основы нашего поведения? Подражать богам – это значит подражать мстительным фанатикам и мизантропам, не знающим жалости. Религия заставляет честного человека стать на путь преступления, ибо она проповедует принцип: «не согрешишь – не покаешься, не покаешься – не спасешься». Таким образом, религия воспитывает преступников-фанатиков, людей, лишенных нравственности. Одни ее наставления невыполнимы, а другие аморальны. «Прекрасная мораль, скажем мы вам! Она несомненно восхитительна; она имеет право называться божественной, потому что она не годится для людей» (там же, 146). Даже жизнь христианских праведников лишена смысла, не имеет благородной цели – она не годится для подражания.

Святые всех категорий, говорит Гольбах, совершенно бесполезны для человеческого рода. Это тунеядцы, которые во имя своей славы способны на всякие изуверства. Именно поэтому не может быть ничего общего между великим святым и великим человеком, между апостолом веры и апостолом разума, между монахом и трудолюбивым гражданином, человеком, содействующим на своем поприще благосостоянию отечества. Словом, «с какой бы точки зрения мы ни взглянули на святых, мы увидим, что они были и остаются очень опасными из-за своего плутовства и лицемерия. Еще более опасны они своим фанатизмом и слепой набожностью. Или, наконец, это люди, которых религиозное неистовство сделало жестокими к себе самим и совершенно бесполезными для сограждан» (17, 275).

Достается от Гольбаха и «наместникам» бога на земле – римским папам. Их поведение, говорит он, портит нравы общества. Отвергая идею папской непогрешимости, он приводит слова деятеля иезуитского ордена – кардинала Беллармина, который утверждал, что «папы имеют право поступать несправедливо: они по праву могут решать против права», т. е. быть несправедливыми (см. 19, 324). «...По признанию историков церкви, многие римские епископы были симонистами, убийцами, отравителями, чудовищами роскоши, кровосмесителями, очень много было богохульников, еретиков, неверующих» (17, 207). Папы дошли в своем бесстыдстве до того, что выработали тариф за отпущение грехов, ибо эта плата обогащала «кассу» небесного отца (см. 22, 89). Торговля индульгенциями, которую здесь имеет в виду Гольбах, составляла тогда в папском бюджете крупную статью доходов. За известную сумму денег каждый мог купить себе прощение грехов не только прошлых, но и будущих.

Одновременно Гольбах выступает и против аскетических предписаний христианской этики, требующей отречения от человеческой природы и ненависти к плоти. Он показывает, что аскетические предписания религии противоречат жизненным потребностям человеческой природы.

Религиозная мораль, заявляет философ, основанная на химерах, не содержит ничего из того, что необходимо для сдерживания или направления человеческих страстей. Поэтому за время господства христианской религии нравы людей не только не улучшились, а, наоборот, ухудшились. Критикуя аргументы теологов, старавшихся доказать, будто религия сдерживает порочные страсти, он показывает, что самые страшные преступления, если они совершены в интересах духовенства, остаются безнаказанными.

Строить принципы морали «по воле бога» – значит строить их по воле и в интересах тех, кто говорит от имени бога. Во всех религиях этим правом пользуются священнослужители. Им во всех случаях надлежит решать, что угодно и что неугодно богу. Это значит, что они при этом не упустят своей выгоды. Поэтому и получается, что в обществе, основанном на угнетении, чем преступник крупнее, чем он аморальнее, тем он богаче, ему легче заслужить прощение. Богачи легко подкупают священников, которые отпускают им все грехи. «...Христианская религия утешает величайших злодеев и возбуждает приятные надежды у тех, которые за всю свою жизнь на земле творят только зло» (17, 311).

В «Галерее святых» Гольбах вскрывает действительную сущность исповеди, которую священники использовали для оправдания ограбления народа со стороны воров, взяточников, откупщиков (см. там же). Он считает этот обряд инструментом защиты злодеев: «Самые отъявленные преступники, даже те, которые ежедневно рискуют попасть за свои злодеяния на виселицу, обычно люди верующие ...они убеждены, что для того, чтобы загладить все беззакония, достаточно исповедаться и на минуту покаяться в преступлениях всей жизни» (там же, 310—311).

Сказанное философом об исповеди справедливо не только для его времени. Независимо от характера нарушений морального закона, идет ли речь о преступлении, т. е. уголовно наказуемом деянии, или проступке, этот религиозный обряд остается негодным орудием исправления нравов.

Критика Гольбахом религиозной нравственности и разработка проблемы «естественной морали» имеют большое значение. Его положения успешно разоблачают попытки религиозных идеологов доказать, будто подлинно высокая мораль невозможна без религии.

Обоснование этики разумного эгоизма

Вместо религиозной морали, тормозящей прогресс общества, Гольбах выдвигает идею «естественной морали». Ее принципы вытекают из естественных склонностей человека, строятся на гармоническом сочетании личного интереса с общественным. Человек есть часть природы и должен жить, сообразуясь с законами природы, исполняя требования разума. «Будем черпать свою мораль в природе, в разуме. Они покажут нам отношения, необходимо существующие между чувствующими, рассуждающими, разумными существами. Они нам покажут, в чем состоят наши обязанности по отношению к другим и к самим себе» (17, 22—23).

С точки зрения Гольбаха, как идеолога поднимающейся буржуазии, не только «разум», но и «природа» освящают тот новый общественный порядок, к которому стремилось «третье сословие». Природа предписывает человеку жить в обществе, быть добродетельным и согласовывать свой личный интерес с общественным.

В соответствии с основными принципами материалистического сенсуализма философ стремится найти земные основы для всеобщей естественной морали. На вопрос, что должно быть основанием истинной морали и каковы ее нормы, Гольбах отвечает: «...мотивы, определяющие поведение людей на земле, следует искать не в каком-то идеальном, существующем лишь в воображении мире. Истинные побудительные причины, отвращающие людей от преступлений и наставляющие их на путь добродетели, мы найдем в чувственном, земном мире» (14, 291).

Человек – чувствующее существо. Ощущая, он познает окружающие его вещи. Но помимо этого познавательного элемента в каждом ощущении, по Гольбаху, имеется определенная чувственная окраска удовольствия или неудовольствия. Что бы человек ни познавал, он всегда при этом испытывает одно из этих двух чувств. Вполне естественно, что человек, которому свойственно чувство самосохранения, стремится избежать всего неприятного и вредного для себя и добивается удовольствий и приятных ощущений. Отсюда философ вслед за Гоббсом и Локком делает вывод, что человеком движет личный интерес, стремление к выгоде, к собственному благополучию.

Принципы этой «всеобщей морали» сводятся к следующему: все любят себя, все желают своего счастья; все стремятся к тому, что им представляется желательным, и избегают того, что им кажется вредным; все способны следовать опыту, размышлению и, в большей или в меньшей мере, разуму. Таким образом, все способны узнать цену добродетели и опасность порока (см. 25, 1, 156). На этих принципах и должно строиться все поведение людей в обществе.

Гольбах определяет мораль как науку об обязанностях человека, живущего в обществе (см. 14, 566), истинные правила которой должны быть ясны, просты и обязательны для всех людей. Нравственность, по его мнению, должна строиться на неизменных принципах, потому что человек имеет постоянные, неизменные потребности: есть, пить, одеваться и иметь жилище. Он, как чувствующее существо, избегает неприятного ощущения, стремится к приятному и полезному для себя, к счастливой жизни. Это стремление заложено в самой природе человека. Поэтому принципы всеобщей нравственности должны исходить из велений самой природы человека. Гольбах прямо подчеркивает: «Всякие попытки придать морали иные основы, чем природа человека, должны приводить к заблуждениям; для нравственности нет более прочной и солидной основы, чем природа человека» (там же, 567).

Если истинная мораль является наукой об обязанностях человека, живущего в обществе, то, стало быть, заключает философ, без учета жизненных потребностей организма человека нельзя установить правила, которых он должен придерживаться в жизни. Поэтому Гольбах считает необходимым устроить общество на такой основе, которая совершенно исключала бы возможность какого-либо насилия над природой человека.

Считая нравственные идеи людей плодом их опыта или разума, результатом их взаимоотношения в обществе, Гольбах приходит к выводу о важной роли среды в формировании интеллектуального и морального облика граждан. Какова социальная среда, таков и человек, его идеи, его нормы поведения. Не природа, а социальная среда делает человека добрым или злым. Отсюда следует: чтобы иметь добродетельных людей, надо соответствующим образом изменить социальную среду.

Но сама эта среда, по его мнению, есть воплощение человеческих идей, поэтому поведение человека, хорошее или дурное, зависит всегда от истинных или ложных идей (см. там же, 559). Значит, главный источник пороков и добродетели нужно искать в воспитании. Если в несчастье человечества виноваты ложные идеи, то правильные идеи, внедренные хорошим воспитанием, должны привести человеческий род к заветному счастью. Гольбах понимает, что при деспотическом правлении феодалов и религиозном воспитании принцип всеобщей человеческой морали победить не может. «О какой же нравственности можно говорить в стране, подчиненной несправедливым, бесчеловечным, жадным и безнравственным тиранам...» (15, 313).

По его мнению, лишь просвещенный, справедливый, разумный руководитель государства может стать инициатором издания хороших законов, дать народу администрацию и правительство, действующие по его мудрым указаниям. Смену правительства философ понимает именно в этом смысле. Группы ученых, философов-мудрецов, доказав справедливому правительству выгодность истинной морали, ее соответствие интересам общества, могли бы добиться низложения плохих министров, отстранения от власти духовенства и т. д. Нравственность Гольбах считает истинной основой всякого достойного правления. Разумный правитель, руководствуясь принципами «естественной морали», должен осчастливить свой народ и привести к благоденствию свое государство. Такой безболезненный способ разрешения общественных проблем более всего был по душе автору «Системы природы». Поэтому не случайно в этом и других своих произведениях он обращается к государям, взывая к их здравому смыслу, пытаясь убедить их устранить общественные бедствия, причиненные религией, духовенством, господством противоестественной морали. В этом проявилась утопичность этических воззрений великого атеиста.

Изучение общественных явлений Гольбах начинает с изучения природы изолированного индивида, его биолого-физиологических особенностей. Подмена общественного человека биологическим привела Гольбаха и его единомышленников к выводу, что сущность человека неизменна во все времена.

Из этой постоянной природы человека выводились те правила неизменной морали, которые в конечном итоге оказались необходимы буржуазии.

«Вечная мораль» должна служить интересам человека, способствовать удовлетворению стремления к самосохранению, к личному благу. В основе всех действий человека, таким образом, лежат личный интерес, выгода. Интерес – это «единственный мотив человеческих действий...» (14, 311). Однако не следует путать эгоистические интересы буржуа с принципом «разумного эгоизма» Гольбаха, полагавшего, что личный интерес, стремление к выгоде в условиях торжества принципов «универсальной естественной морали» не будут противоречить такому же стремлению других членов общества. Поэтому для него принцип личного интереса вполне достаточен, чтобы объяснить общественную жизнь.

Эта теория интереса, как указывали К. Маркс и Ф. Энгельс в «Немецкой идеологии», выражает по существу теорию буржуазной эксплуатации, когда все отношения людей рассматриваются с точки зрения их использования, с точки зрения наживы. «Уже у Гельвеция и Гольбаха, – писали основоположники марксизма, – мы находим идеализацию этого учения, вполне соответствующую оппозиционной роли французской буржуазии перед революцией» (5, 409).

Гольбах идеализирует отношения людей в обществе, которое должно было заменить феодализм. Поэтому, отмечает Маркс, «теория Гольбаха есть исторически правомерная философская иллюзия насчёт поднимавшейся тогда во Франции буржуазии, чью жажду эксплуатации ещё можно было изображать как жажду полного развития индивидов в условиях общения, освобождённого от старых феодальных пут» (там же, 410—411). Это освобождение было единственно возможным средством открыть перед индивидами поприще более свободного развития. Поэтому теоретическое провозглашение взаимной пользы как основного принципа всеобщих взаимоотношений между всеми индивидами было смелым и открытым шагом вперед, оно раскрывало земной смысл политического, патриархального и религиозного облачения эксплуатации при феодализме.

По своей классовой сущности теория «интереса» – это буржуазное учение. Против феодальных сословных привилегий дворянства и духовенства молодая буржуазия в своей борьбе за власть выдвинула требование «естественных прав», основанных якобы на природе и разуме человека вообще. При этом свою собственную «природу», свои классовые интересы и требования буржуазия выдавала (и до сих пор пытается выдавать) за общие интересы и «природу» всего человечества.

В непросвещенном, дурно устроенном обществе, утверждает Гольбах, личные и общественные интересы неизбежно противоречат друг другу, тогда как счастье отдельных граждан должно быть тесно связано со счастьем всего общества. Последнее нужно устроить так, чтобы его интересы непосредственно вытекали из совокупности частных интересов, чтобы в нем правильно сочетались личные и общественные интересы.

Стремление французского мыслителя поставить мораль на атеистическую основу было большой заслугой. По его твердому убеждению, чтобы овладеть истинными основами морали, людям не нужны ни богословие, ни откровения, ни бог. Правильно понятый интерес – вот что лежит в основе нравственности, в основе социальных добродетелей.

Но поскольку Гольбах исходит от абстрактного индивида, от человека вообще, у него создается абстрактное представление о якобы вечной и неизменной «природе» человека вообще. Гольбах рассматривает мораль не как продукт определенных производственных отношений, не исторически, а как явление вечное, неизменное, одинаковое для всех времен и народов, независимое от социального и классового строения общества. «Мотивами, на которых строится мораль природы, являются очевидные интересы всякого человека, всякого общества и всего человечества во все времена, во всех странах и при всех обстоятельствах» (14, 681).

В этом положении, несомненно, проявляется классовая и историческая ограниченность этического учения Гольбаха.

Проблема человека

Включив человека в систему природы как часть целого, Гольбах приступает к решению центральной проблемы своей философии. «Человек – произведение природы, он существует в природе, подчинен ее законам, не может освободиться от нее, не может – даже в мысли – выйти из природы... Для существа, созданного природой и ограниченного ею, не существует ничего, помимо того великого целого, часть которого оно составляет и воздействия которого испытывает» (там же, 59).

Идея системы природы, категориями которой выступают взаимосвязь, единство составных частей дифференцируемого целого, применяется здесь в качестве методологического принципа исследования. Метод Гольбаха отрицает теологическое учение о человеке как творении бога, венце его промыслов. Человек, как всякое существо,– элемент природы и в качестве такового подчинен естественным законам, не пользуется привилегиями благодаря покровительству «всевышнего». Поэтому основным условием человеческого счастья является познание природы. Свое главное произведение философ начинает словами: «Человек несчастен лишь потому, что отрекся от природы». И не случайно именно в этой работе – в «Системе природы, или О законах мира физического и мира духовного» – философ ставит перед собой цель – вернуть человека природе. «Пора начать черпать в природе целебные средства против бедствий, причиненных нам исступленной фантазией. Руководимый опытом, разум должен наконец поразить предрассудки, жертвой которых так долго был человеческий род, в их источнике» (там же, 55—56).

На этой основе Гольбах пытается раскрыть связь жизни и мышления человека с высокоорганизованной материей, дать научное объяснение сущности человека, его духовного мира. Человек, по его мнению, занимает определенное место среди той массы тел и существ, совокупность которых образует природу. Сущность человека, т. е. отличающий его способ бытия, делает его способным к различным действиям, или движениям, одни из которых просты и видимы, а другие сложны и скрыты. «Какими бы чудесными, скрытыми, сложными ни были как видимые, так и внутренние способы действия человеческой машины, внимательно исследуя их, мы увидим, что все действия, движения, изменения этой машины, ее различные состояния, совершающиеся с ней катастрофы постоянно регулируются законами, присущими всем существам, которых природа порождает, развивает, обогащает способностями, растит, сохраняет в течение некоторого времени, а под конец разрушает или разлагает, заставляя их изменить свою форму» (там же, 116—117).

Но поступки человека находятся в сложной зависимости от его собственной энергии, действующих на него и модифицирующих его тел и существ. Именно это и определяет, заключает далее философ, разнообразные и противоречивые его мысли, взгляды, желания, поступки – одним словом, происходящие в нем явные или скрытые движения (см. 14, 100). Отсюда его определение сущности человека: «...человек есть некое вытекающее из комбинаций известных веществ, одаренных специфическими свойствами, целое, устройство, которое называется организацией и сущность которого в том, чтобы чувствовать, мыслить, действовать – одним словом, двигаться способом, отличающим человека от других веществ, с которыми он себя сравнивает» (там же, 66—67).

Итак, сущность человека заключается в том, чтобы чувствовать, мыслить, действовать. Чувственность, ощущение, таким образом, есть свойство особым образом организованного материального, физического тела, являющегося частью единой и нераздельной природы. Раз человек есть часть природы и действует в ней согласно свойственным ему законам, то его следует рассматривать и исследовать прежде всего как физическое тело и применять к нему естественные законы, общие для всей Вселенной.

Анализ деятельности чувствующего человеческого индивида вполне подтверждает, по мнению Гольбаха, правильность этой исходной точки зрения. Такой анализ, как говорит он, не обнаруживает в человеке ничего, что выходило бы за рамки законов современного ему естествознания. Всеми своими знаниями, идеями, поведением человек обязан своей собственной натуре, своей физической организации, следовательно, природе, которая его создала именно таким: «Все способы действия, чувства, идеи, страсти, желания и поступки человека есть необходимые следствия его собственных свойств и свойств влияющих на него существ» (там же, 118).

Но, как известно, животные тоже живут в соответствии с указаниями природы. В чем же тогда заключается основная отличительная черта человека, выделяющая его из остальной живой природы?

По мнению Гольбаха, в отличие от животных, имеющих лишь естественные физиологические потребности, люди имеют еще специфически человеческую потребность в духовно-теоретической деятельности. Ссылаясь на Цицерона, много размышлявшего о сущности человека, старавшегося понять природу его страстей, Гольбах утверждает, что главное отличие между человеком и животным в том, что последнее приспосабливается только к тому, что имеется налицо, к настоящему, и слишком мало знает прошедшее и будущее (см. 14, 477). Природа, говорит Гольбах, наделив человека сознанием, нервной организацией и особым сочетанием собранных в нем веществ, дает ему возможность выбирать полезные для него предметы и принимать наиболее пригодные для самосохранения меры (см. там же, 119).

Сравнивая человека с животными, Гольбах отмечает, что не имеющие наших знаний животные во многих отношениях поставлены в более благоприятные условия, чем человек. Они избавлены от духовных страданий, от мук мыслей. Стремление к наслаждению умственной деятельностью, к истине и добру свойственно лишь человеку – существу моральному. Поэтому человек обнаруживает свою истинную природу, свою действительную сущность, свое назначение не в области практической, творческой деятельности по преобразованию мира, а лишь в области мысли, теории и морали.

Естественный, природный человек, по мнению философа, имеет в соответствии с его физической организацией всегда одни и те же потребности, одни и те же проявления своей сущности. Люди не могут произвольным образом менять свою природу, они вынуждены вести себя так, как это вытекает из их существа. В мире все происходит строго необходимым образом. Это необходимое сцепление причин и следствий образует закономерности природы.

Если бы человек внимательно исследовал себя, то он понял бы, что все его движения отнюдь не самочинны, что его рождение зависит от причин, лежащих вне его власти, что без ведома своего входит он в систему, в которой занимает определенное место, что от рождения до смерти он непрерывно изменяется под воздействием причин, которые вопреки ему влияют на его организацию, видоизменяют его существо и определяют его поведение. Словом, «во всех явлениях человеческой жизни от рождения до смерти мы видим лишь цепь необходимых причин и следствий, сообразных с законами, общими всем существам природы» (там же, 118).

Изучение человека в качестве отдельного индивида, история которого начинается с момента его рождения и завершается его смертью, не давала «старому» домарксовскому материализму возможности проникнуть в действительную сущность человека.

Признание универсальной связи и абсолютной взаимозависимости явлений приводит Гольбаха к полному отрицанию свободы воли, ибо «в природе все необходимо и ничто в ней не может действовать иначе, чем действует» (там же, 101). Свобода воли означала бы для него вторжение какой-то потусторонней, сверхчувственной, нематериальной силы в естественное течение событий и привела бы к нарушению стройной гармонии системы природы. Допущение свободы воли, в понимании Гольбаха, было бы равносильно отказу от последовательного материализма, чего он не хотел и не мог позволить ни в коем случае. Поэтому во всех проявлениях человека от его рождения до его смерти он видит лишь цепь необходимых причин и следствий. Побуждаемый деятельной и активной природой, человек проходит каждый этап своей жизни, описывает каждый зигзаг, каждую кривую своего жизненного пути. Все, что он делает, он делает в силу законов инерции, тяготения к самому себе, силы притяжения и отталкивания, стремления к самосохранению, т. е. тенденций, общих всем телам природы (см. 14, 118). Таким путем мыслитель хотел разделаться с религиозными представлениями о свободе воли, якобы предоставленной человеку как венцу природы самим господом богом. В противовес взгляду на человека как на особое духовное творение бога, стоящего над природой, он целиком растворяет человека в природе, подчинив его полностью закону причинности, который действует в природе в отношении всех материальных частиц.

Таким образом, религиозно-догматической концепции свободы воли, которую разделяли в общем и идеалистические школы в философии, противостояла концепция механистического материализма. Согласно первой, источник всех зол или благ для человека находится в нем самом. Здесь человек абсолютно свободен. Согласно же концепции Гольбаха, концепции механистического материализма, во всех своих устремлениях и поступках человек несвободен, он зависит от собственной природы, которая, будучи органической частью природного целого, неразрывно связана со всем остальным миром бесконечным числом связей.

Первая концепция, целиком сосредоточив причины и источник побуждений воли в сфере идеального, исключает возможность и необходимость изменить внешний мир, общество и природу. Поэтому основное внимание последователей этой идеалистической концепции свободы воли сознательно было обращено на изучение проявлений духовной деятельности и волевых актов.

Вторая концепция также исключает возможность активного преобразования окружающей среды. Однако французских материалистов, как идеологов восходящего класса буржуазии, не могла удовлетворить полная пассивность перед лицом действительности, которую необходимо было изменить в интересах «третьего сословия». Поэтому Гольбах усердно ищет выхода из этого теоретического тупика. Такой выход он видит в признании наличия для человека свободы выбора. Но не есть ли это окольное утверждение свободы воли? Нет, отвечает Гольбах. Свобода воли и свобода выбора совсем не одно и то же. Чтобы человек мог быть свободным, он должен стать сильнее природного целого или оказаться вне природы (см. 14, 209). Свобода выбора не означает активного воздействия на мир, не означает борьбы с природой, что не под силу человеку, так как он есть лишь незначительная часть великого Целого (Вселенной), а часть не может одолеть целое. Свобода выбора есть всего лишь осуществление велений самой природы. Природа, наделив человека ощущением, дала ему возможность в целях самосохранения выбирать полезное и избегать всего того, что гибельно для его существования. Выбирает не сам человек как личность, не его духовная организация, не его активная воля, а заложенная в нем природа. Выбор этот по существу не есть даже выбор в прямом, общеупотребительном смысле, так как он совершается строго необходимым образом в каждом конкретном случае благодаря физическим или механическим импульсам, вырабатываемым вещественными элементами, составляющими в силу необходимой преходящей комбинации человеческое тело. Эти элементы осуществляют свои действия в строгом соответствии с основными законами природы, их импульсы суть не что иное, как формы выражения жизни, активности самих естественных законов. Если каждый элемент в природе стремится к сохранению своего способа действия и избегает участия в ненужных ей комбинациях, то, следовательно, стремление человека к счастью есть закон природы, ибо счастье и есть самосохранение в течение максимально продолжительного времени в желательных условиях. Таким образом, чтобы быть счастливым, достаточно исполнять веления самой природы.