Текст книги "Болатбек"

Автор книги: Мухаметжан Етеибаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)

20

Шел пионерский сбор. Ребята сидели в классе за партами и разбирали обычные вопросы, как на любом сборе. Толковали об успеваемости, о тех, кто часто школу пропускает, о дежурствах, о том, кому цветы поливать, придумывали номера для праздничного концерта.

– Я хорошую песню знаю, – подняла руку Аня Хохлина.

– Ну что ж, – сказала вожатая. – Спой нам ее. Аня засмущалась.

– Как? Прямо сейчас?

– Сейчас! – закричали ребята. – Пой, Аня! Пой!

– Конечно, – сказала вожатая. – Здесь все свои.

Аня откашлялась, поднялась из-за парты, еще больше покраснела и негромко начала петь:

 
С гор, где яблонь разносится запах,
С гор, где дружбою каждый согрет,
Мы несем вам привет от казахов,
Огневой пионерский привет!
 
 
Вас приветствует родина смелых,
Поднимая знамена души,
Наша песня не знает пределов,
Чудеса наша дружба вершит!..
 

Аня остановилась.

– А дальше, – сказала она, – идет припев. Вот такой… Сейчас…

 
Лети, напев наш, юн и смел,
Звучи, напев наш, звонче всех —
За мир, за дружбу, за успех
И за свершенье славных дел!
 

Она перевела дух и спела еще один куплет, уже – громче и уверенней:

 
Мы друзьям и товарищам рады,
Мы зажгли пионерский костер;
С песней звонкою наши отряды
На родимый выходят простор…
 

– Я эту песню у нас в детдоме слышала, – сказала Аня. – Мне музыка понравилась, я и выучила.

– Хорошая песня, – одобрила вожатая. – Ну как, ребята, разучим ее к праздникам?

Все охотно согласились, но особенно песня пришлась по вкусу Кадыркулу. Ему вообще с некоторых пор было по душе все, что говорила и делала Аня Хохлина. А еще ему нравилось, что он стал пионером и может принимать участие во всех сборах.

И тут Болатбек вскочил с места. Он давно уже стремился что-то сказать.

– Я не о празднике хочу! – крикнул он. – Совсем о другом. Можно?

– Послушаем Болатбека, – сказала вожатая.

– Я вот смотрю… – начал Болатбек. – И дядя мой тоже говорит… – Он остановился.

Когда думал об этом, казалось, что все так легко – сказать, объяснить, предложить, а заговорил – и все слова выскочили иэ головы.

– Продолжай, Болатбек, – сказала вожатая. – Мы слушаем. Что говорит твой дядя?

– Он говорит, не хватает работников… На ферме, например, скота сейчас больше стало… И я подумал: мы ведь тоже можем. Не маленькие… Разве нет?

– Что можем? Ты о чем? – закричали ребята.

– В колхозе работать, вот что… Почему старшие могут… А мы чем хуже?

– Не хуже!.. Кто сказал?..

– Ну вот… Давайте сделаем вроде отряда… Нет, назовем бригадой и пойдем работать на ферму. Только не на один раз или два, на все время… По-настоящему.

– А учиться кто будет?

– И учиться тоже. Конечно…

– А что там делать? – спросил кто-то.

– Дел хватит, – сказал Болатбек, – кормить, поить, стеречь… убирать… Сейчас молодняка много… Особенно овец… Новую породу выводят…

– Которые с хвостами такими толстыми?

– Это не хвост, курдюк называется.

Вожатая постучала ладонью по учительскому столу.

– Тише, ребята. Болатбек сейчас внес очень интересное предложение… По-моему, еще никто в нашем районе, даже во всей области, не предлагал такое… Это просто замечательно – то, что придумал Болатбек… И если мы примем его предложение, если организуем бригаду, мы подадим прекрасный пример… Давайте голосовать, ребята. Кто «за»?..

Ребята проголосовали единогласно.

В правлении колхоза были порядком удивлены этим почином пионеров. Некоторые стали просто с неохотой пускать их на скотные дворы и в загоны. Но минуло две-три недели, и все увидели, что школьники хорошо работают и, во всяком случае, приносят гораздо больше пользы, чем лишних хлопот.

Болатбек стал работать на овцеводческой ферме, где впервые в их районе выращивали новую породу овец. Работы было с избытком: принести соломы, травы, натаскать воды из родника, вычистить загоны, часто приходилось выпаивать новорожденных ягнят – когда овцы были больны или без молока.

Здесь он снова столкнулся с Егором Сергеевым. Тот всегда мрачно следил за тем, как Болатбек что-нибудь делал, но придраться было почти не к чему: Болатбек старательно выполнял все распоряжения.

…Прошло еще несколько месяцев.

Стояла дождливая погода. Вода ручейками стекала в овражки и лощины, и Болатбек, пока добрался из школы на ферму, до нитки промок.

Он уже с неделю как не был здесь: сильно простудился, и сестра все эти дни не выпускала его из дома.

Когда он приблизился к кошаре [19]19
  Кошара – здесь: загон для овец.


[Закрыть], оттуда вышел Егор Сергеев, в каждой руке у него было по два ягненка, совсем крохотных. Даже издали Болатбек понял, что ягнята мертвы – так неподвижно и тяжело висели они в руках Сергеева.

«Отчего они умерли? – подумал Болатбек. – Сразу четыре… Ой, как жалко!..»

Сергеев уже прошел в сарай, крытый камышом, и Болатбек решил пойти за ним – не терпелось узнать, что же случилось с ягнятами.

За шумом дождя, а может, потому, что был занят делом, Сергеев не услыхал шагов Болатбека: он обдирал ягнят, снимал с них кудрявые черные шкурки. На стене висело еще несколько свежих шкурок.

«Одна, две… четыре… шесть, – посчитал про себя Болатбек. – И еще эти, на земле…»

– Егор Григорьевич, – окликнул он, – что же тут случилось? Так много…

Сергеев вздрогнул, выпрямился.

– А, явился, не запылился! Входишь, как тать ночной… Все зыркаешь, где не просят… Суешь нос…

– Я здесь тоже работаю, – сказал Болатбек, – и потому спросил… отчего…

– Оттого! – заорал Сергеев. – Плохо кормил, плохо смотрел, вот и подыхают. Сколько дней тебя уже нет, а я расхлебывай! Не выйдет!

– Я им молоко давал, все делал, как ветеринар сказал… А потом заболел. Я ж не виноват… При мне не умирали.

Болатбек нагнулся. На мордочке у мертвого ягненка он увидел кровь. У другого тоже.

– А кровь почему? – спросил он.

– Хворь, должно быть, какая… Я не ученый, как вы…

– А ветеринар был?

– Что ты меня допрашиваешь? Мне больше всех надо, думаешь? Я завфермой сказал, а дальше – моя хата с краю…

– А шкурки?

– Пропадать им, что ли?

– Их посчитать и сдать надо…

– Сдадим! Все сдадим… – В глазах Сергеева сквозила лютая ненависть. – И рубашку последнюю тоже… Пошел отсюда! Занимайся своим делом…

Завфермой в этот день так и не появился. И тогда Болатбек побежал в правление колхоза.

Он ворвался прямо в комнату к председателю, где сидело и стояло много народу. Среди них Болатбек увидел своего нового знакомого, который недавно вместе с учителем преследовал бандита Жексена. Рука у Сайтимбека Тугельбаева была забинтована и на перевязи.

– Ты что, Болат? – спросил Мусирали Кикимов. – Сестра послала?

– Ветеринара надо! – выпалил Болатбек. – Срочно!.. А никого нет…

И он рассказал все, что случилось на ферме.

– Немедленно разыскать завфермой, – приказал Мусирали. – И за ветеринаром послать… Это же явное отравление… если так, как говорит Болатбек… надо срочно идти туда…

Ветеринар уехал далеко, по другим аулам, и сегодня на него рассчитывать было нечего, а заведующего фермой вскоре привели. Именно привели – потому что он плохо держался на ногах: уже третий день гулял на свадьбе у своего племянника.

– Ладно, с тобой потом поговорим, – махнул рукой Мусирали. – Я иду…

– И я с вами, Мусирали-ага, – сказал Болатбек.

– Я тоже, – сказал молчавший до сих пор Сайтимбек.

…Егора Сергеева они застали на дворе.

– А я почем знаю? – сразу заговорил тот, не дожидаясь вопросов Мусирали. – Я ни сном ни духом… Убрать, напоить, накормить – это мое дело… А за болезни отвечать я…

Сергеев запнулся. Хотя он оправдывался перед Кикимовым, но смотрел почему-то не на него, а на Сайтимбека. И тот тоже не сводил с Сергеева глаз.

– Так как же, Мусирали, зовут вот его? – спросил Сайтимбек, кивая на Сергеева.

– А что? – не понял Кикимов. – Сергеев. Егор Григорьевич.

– А вы что скажете? – спросил Сайтимбек у Егора.

Тот молчал, и Болатбеку сделалось не по себе от его молчания, и от его лица – такое оно стало страшное: искривилось, губа отвисла, глаза вот-вот вылезут из орбит.

– Нет, – снова сказал Сайтимбек, – не Сергеев он, дорогой Мусирали, а Сторожилов. Вот кто… И не Егор Григорьевич, а Евтихий Андреевич.

– Как?! – крикнул Болатбек.

– А так. Евтихий Андреевич Сторожилов. Кулак бывший. По всему Аксаю его ищут, а вы ему тут теплое местечко устроили… Не случайно у вас скот дохнет. Он и в Аксае тем же делом занимался… Мы с ним старые знакомые… Оружие есть? – резко крикнул он бывшему Сергееву. – Поднять руки!

Но Сергеев-Сторожилов не подчинился. Быстрым и ловким движением сунул он руку в карман… И в этот момент два человека бросились вперед. Мусирали обхватил его, Сергеев вырвался, вытащил правую руку – в ней был револьвер. Но на руке повис Болатбек.

Все это произошло в какое-то мгновение, и в это же мгновение раздался спокойный голос Сайтимбека:

– Брось оружие, быстро!.. – Наган в здоровой руке Сайтимбека уткнулся в бок бывшего Егора Сергеева. – Возьми у него револьвер, Мусирали… Ну что ж, пойдем, Сторожилов… Шагай!

Сторожилов выполнил приказание, но через несколько шагов обернулся к Болатбеку и прошипел, глядя на него с беспредельной ненавистью:

– Ты, гаденыш, все равно своей смертью не умрешь. По пятам за тобой косая ходит… Не уйти тебе…

21

– …Ребята! – крикнул Кадыркул. – Скорей сюда! Что я вам скажу…

Летом тысяча девятьсот тридцать пятого, почти через два года после описанных здесь событий, Кадыркул получил письмо. Картинка на конверте изображала то, чего ни он, ни другие ребята никогда в жизни не видели: на ней было море, и по его синим волнам плыл белый теплоход с надписью «Грузия» на борту.

Ребята обступили Кадыркула.

Сначала он вынул из конверта несколько фотографий. На одной из них Болатбек был изображен вместе с Уразом Джандосовым, председателем Алма-Атинского облисполкома. Они стояли рядом в зеленом городском саду, оба улыбались, и на груди у Болатбека сверкал новенький значок – «15 лет Казахстана». Его наградили за то, что он помогал старшим воевать с теми, кто мешал строить и укреплять колхозы, за то, что сам, как взрослый, работал на ферме и организовал первую в республике бригаду юных животноводов.

Еще в конверте были открытки с видами Москвы – Кремль, Красная площадь, Москва-река…

Ребята были так поражены, что даже некоторое время молчали. Еще бы! Тот самый Болатбек, с которым они бегали по школьному двору, играли в ассыки, сидели за одной партой, тот самый Болатбек запросто ходит по Москве, по Красной площади…

Кадыркул начал читать.

« Здравствуй, Кадыркул!

Пишу тебе это письмо из «Артека». Наш лагерь стоит на берегу Черного моря. А песок здесь желтый-желтый. Море иногда бывает ровное, как степь, а иногда забурлит, и волны тогда похожи на травы у нас на джейляу или даже на горы.

Я здесь уже двенадцать дней, а перед этим был в Алма-Ате и в Москве. На слете в Алма-Ате Ураз Джандосов сказал, что в будущем году у нас в ауле обязательно будет новая школа. Так и просил всем передать…

Потом мы на поезде поехали в Москву. Поезд шел целых шесть дней, и все шесть дней мы смотрели в окно. Ох и здорово мелькают телеграфные столбы! Какой это большой город, какие дома высокие! Мы катались по Москве-реке на пароходе, были в Паркс культуры и отдыха, в зоологическом саду, ездили под землей по железной дороге. Она «метро» называется.

В «Артек» мы тоже ехали долго. Рядом с лагерем есть Медведь-гора, она прямо в море уходит, а еще в море стоит скала Шаляпина. Это такой знаменитый певец русский, он здесь тоже отдыхал и на этой скало пел песни. Прямо как Аня Хохлина… А завтра мы пойдем на экскурсию – будем ходить по тем местам, где ходил А. С. Пушкин, он тоже сюда приезжал.

Я очень рад, что побывал в «Артеке». Тут много ребят из нашей страны и из других стран. Я подружился с одним парнем, он немец, его Курт зовут. Его отец против фашистов.

Еще я подружился с Султаналы. Он из Кокчетава, мы с ним на слете в Алма-Ате познакомились. Он первый подошел ко мне и показал нашу пионерскую газету, где напечатано о том, как мы помогали узнать, кто такой Сергеев. И про Каражана там тоже написано: как мы его разоблачили.

Мы с Султаналы уже плавать научились, до флажка и обратно. Нас «страховали» другие ребята. А мы им сказали, что, когда к нам в Казахстан приедут, научим на лошадях, как настоящие джигиты, скакать…

Мне очень хочется, чтобы все наши ребята приехали сюда и увидели хотя бы один раз море. Оно совсем не черное, только так называется, а вода бывает зеленая или синяя и очень соленая, пить ее не станешь.

На этом письмо кончаю. Передай привет всем нашим.

Твой друг Болатбек Омаров».

– Повидал Болатбек! Такого нам в жизни не увидеть, – сказал один из ребят с завистью.

– Теперь, наверно, важным станет. Нос задерет, – сказал другой.

– Бросьте вы, – сказала Аня Хохлина. – Как не стыдно! Болатбек не такой. Как будто вы его не знаете! Он никогда в жизни не будет задаваться.

И почти все ребята согласились с нею, а громче всех выражал свое согласие Кадыркул.

22

Прошло три года. Болатбек учился уже в восьмом классе. Немало событий произошло за это время – и радостных и печальных. Умер дед Болатбека – Абишбай, и совсем еще молодой умерла его старшая сестра Бигайше. Его дядя Мусирали не работал больше председателем колхоза и не жил в их ауле. Уехал в другие места и его брат Суйербек.

Болатбек остался совсем один, без родных, и было бы ему вовсе плохо, если бы не друзья, с которыми он вместе ходил в школу, с которыми продолжал работать в колхозе.

Болатбек по-настоящему полюбил свою работу на ферме, хотел выучиться и стать хорошим зоотехником. Каждое лето во время каникул он, как и прежде, когда еще был жив старый Абишбай, перебирался на джейляу и пас там скот.

За это время Болатбек возмужал, вырос, сделался стройным, сильным пареньком, с живыми умными глазами и чуть пробивающимися усиками.

Этим летом он перегнал на джейляу большое стадо дойных коров. Три долгих месяца пробыл Болатбек на высокогорном пастбище, днюя и ночуя возле своего стада…

До начала занятий в школе оставались считанные дни… Жарко…

Болатбек сидит возле большого камня. Ему и хочется и не хочется возвращаться в аул. Хочется потому, что соскучился по своим друзьям, по книжкам и учебникам, по учителям; а не хочется оттого, что привык к этому прозрачному горному воздуху, к этой тишине, в которой так ясно и отчетливо слышен каждый звук: негромкое журчание ручья, шумное дыхание коров, мерно жующих сочную траву, шелест листьев.

Но сейчас горная тишина нарушается громким стуком. Это Болатбек, взявши небольшой острый камень, старательно выбивает на светло-коричневом валуне какие-то буквы. Сегодня Болатбек один со стадом – его напарник заболел, и Болатбеку даже поговорить не с кем.

– Что делаешь, сынок?

Болатбек оглянулся. Он так увлекся своим занятием, что не слышал, как подъехал знакомый охотник Егизбай.

– Да так, ничего… Каникулы кончаются, скоро уходить отсюда. Вот хочу на память на камне оставить…

Старый Егизбай посмотрел на ровную, отполированную дождями и ветрами поверхность валуна. Угловатыми печатными буквами там было выбито: «16 августа 1938 года. Болатбек…»

– Как поохотились, ата? – спросил Болатбек. – Удачно?

– Только еду. Капканы хочу проверить… Вернусь, пообедаем вместе. Ладно, сынок?

– Хорошо, ата, буду ждать.

Охотник тронул лошадь. Он проехал по лугу между коровами, переправился вброд через речку Каскеленку, стал подниматься на противоположный склон. Не доезжая до вершины, слез с коня и, ведя его в поводу, углубился в заросли.

Вот первый капкан. Старик нагнулся, вынул барсука. Во втором и в третьем ничего не было, хотя челюсти их захлопнулись. Егизбай долго провозился, налаживая капканы, потом пошел дальше. Он был почти уже у вершины холма, когда услышал тревожный крик. Эхо далеко разнесло его над склонами.

…Болатбек кончил выцарапывать на камне последнюю букву своей фамилии и поднял голову.

Перед ним стоял мужчина.

Хотя прошло уже немало лет, Болатбек сразу узнал его. Узнал, несмотря на то, что тот очень исхудал и изменился, вид у него был полубезумный.

– Скажи, парень… – хрипло проговорил человек, и голос его тоже хорошо был знаком Болатбеку. – Скажи, какую корову тебе не жалко?

– Мне всех жалко. А зачем вам?

– Ладно, меньше разговаривай! – прикрикнул мужчина. – Одну я возьму. Скажи спасибо, что не две.

– Ни одной коровы не дам. Они колхозные.

– Колхозные, значит, общие. Выходит, и мои тоже, – мужчина обнажил в улыбке желтые зубы.

Он повернулся и пошел к стаду, на ходу развязывая веревку, обмотанную вокруг пояса. Подошел к рыжей крупной корове, начал привязывать веревку к ее рогам.

– Оставь! – закричал Болатбек.

«Задержать его надо! Задержать обязательно… До как?.. Если бы хоть старый Егизбай вернулся…»

И он еще раз крикнул – нарочно как можно громче:

– Уа! Слыхал, что говорю?!

– Не ори! – повернул голову мужчина. – Сказал, возьму – значит, возьму. Третий день поджидаю, пока кто-нибудь один из вас останется. Без коровы не уйду…

– Не смей, – закричал Болатбек. – Я тебя знаю! Ты – Жексен! Как был бандит, так и теперь…

Жексен выпрямился, пристально поглядел на Болатбека.

– Вот с кем Аллах привел встретиться, – сказал он. – Подрос, змееныш. В настоящую змею превратился… Это по твоей милости я один, как волк, в горах скитаюсь. Давно обещал с тобой посчитаться…

«Что делать? – билось в голове у Болатбека. – Я должен обязательно задержать его… Он страшный человек… Может наделать еще много бед… Но как я смогу?.. Нужна помощь…»

– Егизбай! – закричал он. – Сюда! Скорей!..

– А, ты так?! – прошипел Жексен, отпустил веревку и кинулся на Болатбека.

Тот отскочил в сторону, но отступать было некуда: сзади обрыв. Болатбек нагнулся, поднял камень и с камнем в руке двинулся на Жексена. Он был уже не тем мальчишкой, что четыре года назад, он чувствовал в себе силы вступить в схватку со взрослым мужчиной…

Он не думал о том, что у бандита есть оружие… что терять ему нечего… он готов на все…

Когда старый Егизбай спустился с гор на пастбище в предвкушении отдыха и сытного обеда, он не сразу нашел Болатбека. И только потом, в траве, возле большого валуна с высеченным на нем именем и числом месяца, увидел неподвижное тело.

* * *

Егизбай поднял тревогу. Люди бросились в погоню за убийцей. Когда Жексена окружили и взяли, он только рычал, как дикий, обезумевший зверь.

Старый Егизбай подошел к нему и плюнул под ноги.

– Сто твоих поганых жизней, – сказал он медленно, с трудом, – сто твоих поганых жизней не стоят одной светлой жизни этого молодого джигита, которого ты погубил…

Люди молча двинулись в аул.