Текст книги "Болатбек"

Автор книги: Мухаметжан Етеибаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

13

Болатбек и Кадыркул не спеша идут по степной дороге. Их босые ноги утопают в мягкой теплой пыли. Стоит немыслимая осенняя жара. Даже им, привыкшим к немилосердно палящему солнцу, приходится трудновато, что, впрочем, не слишком мешает неумолчной болтовне. Когда же они замолкают, вокруг становится непривычно тихо: не поют птицы, как летом, не стрекочут кузнечики, не проносятся со свистом стрекозы.

– Все-таки на джейляу куда лучше, – говорит Кадыркул. – Прохладно, зелень кругом… А здесь спустились совсем немного с гор, и уже дышать нечем. Никак привыкнуть не могу. А ты?

– Везде по-своему, – отвечает Болатбек. – Конечно, на джейляу летом раздолье, но теперь-то его пора прошла. И скоту делать нечего, трава вся желтая. Ты ведь лучше меня знаешь, в это время стадо там не удержать… Вот и Каражан твой из пастухов ушел. А чего ему? Он на зиму запасы сделал. Верно?

– Да, – подтвердил Кадыркул. – С голоду не умрет… А почему, как трава пожелтеет, скот вниз тянется? Тут, в степи, трава тоже ведь желтая. Наверно, для скота она больше подходит?

– И для нас здесь много подходящего, – сказал Болатбек. – Яблоки, арбузы – все созрело. Пошли на бахчу, а?

И он хлопнул Кадыркула по спине школьной сумкой. Тот засмеялся и тоже поднял сумку, как бы приветствуя свою первую школьную осень.

С джейляу они пришли за день до начала занятий. Теперь ходят в одну школу, хотя и в разные классы, и в свободное время часто бывают вместе. Болатбек старается помочь Кадыркулу привыкнуть ко всему, о чем тот до тринадцати лет и понятия не имел: сидеть в классе, где много мальчишек и даже девчонок, внимательно слушать учителя… Все это было Кадыркулу очень непросто. Часто ему казалось, что он в каком-то сне, а проснется – и снова услышит окрики Каражана и его жены, увидит их всегда недовольные, злые лица, почувствует на спине боль от ударов… Не верилось, что ничего этого нет… И было как-то неспокойно на душе…

Однажды он сказал Болатбеку:

– Не буду больше в школу ходить. Уйду из детдома обратно к Каражану.

– Ты что? С ума сошел? Почему?

– Не могу я…

– Тебя обижает кто? Ты скажи…

– Не в том дело… Просто… Все равно Каражан-ага не простит никогда, что я ушел. Знаешь, как он мне грозил, как проклинал… Только велел никому не жаловаться, иначе…

– Перестань его бояться! – закричал Болатбек. – Ты же теперь не один. Мы с тобой, кажется, друзья… Не первый день. И другие ребята тоже. Да мы его, знаешь…

– Что вы ему сделаете, если он по-настоящему обозлится? Он ведь страшный такой…

– Опять не веришь? Разве я не держу слово? Сказал, что будешь учиться, – и вот… – Болатбек ткнул пальцем в школьную сумку Кадыркула. – Пусть только попробует Каражан тебе угрожать! Помнишь, что Ураз Джандосов сказал?.. А хочешь, я сам поговорю с учителем или прямо в Алма-Ату поеду? Увидишь, что тогда с Каражаном будет!.. Разве ты раб его? Рабов давно отменили…

Болатбек говорил долго и возмущенно. Кадыркул ничего ему не отвечал.

– Ты слышишь меня? – сказал наконец Болатбек.

– Да, – еле шевельнул губами Кадыркул.

Больше он не заговаривал о том, что бросит учиться, но долго еще не проходил заполнивший всю его душу страх.

Пока друзья добирались до бахчи, приблизился вечер. Окружающие предметы расплылись, приняли новые, причудливые очертания, отбрасывали длинные плотные тени. Редкие стога сена напоминали холмы на подступах к джейляу, навес над дальним током словно колебался в горячем степном мареве.

Возле одного из стогов что-то мелькнуло. Мальчики переглянулись.

– Видел? – спросил Болатбек. – Что это?

– Лисица, наверно. На мышей под сеном охотится. Они любят…

– Такая большая? Не может быть. Похоже на человека.

Мальчики прошли еще немного.

– Нет, не человек, – испуганно сказал Кадыркул. – Это черт, наверное, вот кто.

Болатбек засмеялся.

– Ты видел когда-нибудь чертей? – спросил он.

– Люди видели. Многие про это говорят.

– Никаких чертей нет, – решительно сказал Болатбек. – Откуда ты взял? Это все сказки или глупые разговоры.

Кадыркул обиделся.

– Ты меня глупым считаешь? Конечно, я ведь только в первом классе, а ты…

– Брось, Кадыркул. Идем к стогу, посмотрим. Давай поспорим на что хочешь, это не черт!

Спорить Кадыркул не захотел.

– Не черт, так бешеная собака. Это уж точно, – сказал он.

– Эх, ты… Еще пастухом всю жизнь был… Не знаешь, что бешеные собаки от людей не прячутся. Наоборот, всегда к людям бегут.

– А кто ж тогда? – спросил Кадыркул.

– Пойдем посмотрим… Если что страшное, всегда удрать сумеем. Я знаешь как бегаю…

– Я тоже не хуже. Меня ни одна лошадь не догонит.

Мальчики свернули с дороги и осторожно, стараясь неслышно ступать по траве, приблизились к стогу. Ёще издали они увидели сквозь сумерки: что-то белеет. Подошли поближе.

У стога лежала, уткнувшись лицом в траву, девочка в белом платье. Светлые волосы шевелились от ветра, плечи вздрагивали.

– Шайтан! – прошептал Кадыркул. – Он всегда прикидывается козой или девчонкой. Так люди говорят… «Бисмилахи рахмани рахим», – начал он быстро читать молитву.

«Шайтан» поднял голову, поглядел на них покрасневшими от слез глазами.

– Это же Анька! – крикнул Болатбек. – Анька Хохлина… Ты что здесь делаешь?..

Аня Хохлина была внучкой колхозного сторожа Егора Сергеева, большого, неуклюжего с виду старика с кустистыми рыжими бровями и спутанной бородой. Жили они на отшибе, в землянке, в стороне от аула, близко к колхозному току.

Аня не ответила Болатбеку, и он снова спросил:

– Что ты? Почему плачешь?

Девочка села, обхватила руками колени и замотала головой.

– Ничего… Так просто, – сказала она.

– Так просто не ревут, – наставительно заметил Кадыркул. Он-то знал, о чем говорил: знал, отчего и когда ревут.

– Тебя обидел кто? – спросил Болатбек.

– Обидел не обидел, не в этом дело, – грустно сказала Аня.

– А в чем?

– Ни в чем, – ответила она и опять заплакала.

– Может, в школе Мухамет стукнул?

Аня покачала головой.

– Или «неуд» получила?

– Никакого «неуда» я не получала. – Аня с оскорбленным видом взглянула на мальчишек, даже плакать перестала. – Совсем не потому, а… Из-за дедушки, вот почему.

– Побил? – догадался Кадыркул. – Сильно?

Аня ничего не сказала. Она поднялась, подошла совсем близко к стогу и долго молча стояла около него.

Потом вздохнула и, махнув рукой, позвала:

– Идите сюда. Ближе…

Ребята подошли.

– Разрывайте сено!

– Ты что? Зачем? – удивился Болатбек. – Игра такая?

– Копайте, я вам говорю! – Аня даже ногой топнула.

– Клад, что ли? Сокровище? – спросил Кадыркул. – Сама нашла?

Мальчики живо раскидали сено и увидели, что под ним лежат три мешка, туго набитые и надежно завязанные.

– Вот… – сказала Аня, и голос ее задрожал.

Болатбек нагнулся, пощупал мешки.

– Зерно, – сказал он. – Как оно сюда попало?

Аня молчала, кусая губы.

– Ты знаешь? – спросил Болатбек.

– Да, – чуть слышно прошептала Аня. – Это… Это… он…

– Дед? – догадался Болатбек.

Аня кивнула.

– А зачем в сено мешки кладет? – спросил Кадыркул. – От кого прячет?

– От кого? – повторил Болатбек. – От колхоза, вот от кого. Сам сторож, а сам ворует.

Аня дернулась, как будто ее ударили.

– Ты давно об этом знала? – спросил Болатбек. – Знала и молчала, да?

– Он же мой дедушка, – еле выговорила Аня.

– Все равно нечестно. Зерно ведь общее. Всем нужно, не ему одному, а он…

– Я уж сама… – сказала Аня, – думала, думала… Не знала, что делать…

Зато я знаю, – решительно сказал Болатбек. – Мы должны пойти и все рассказать. Сразу!

– Кому?! – вскрикнула Аня. – Не надо… Я не пойду… Не могу… Ему тогда…

– Тебе и не надо, – сказал Болатбек. – Мы сами пойдем. Только молчи, деду ничего не говори.

– А бабушке?

– Ей тоже. Никому.

– …Что ему сделают? – спросила Аня после молчания.

– Он ведь чужое зерно спрятал, – сказал Кадыркул. – Сам будет сыт, а другие голодные, значит? Разве это правильно?..

– И так хлеба не хватает, – сказал Болатбек. Он посмотрел на Аню. – Ну, мы пойдем?..

Она ничего не ответила. Потом резко повернулась и побежала в сторону своего дома. Ее платье мелькало белым пятном, пока совсем не исчезло.

Мальчики долго смотрели ей вслед. Болатбек первым прервал молчание.

– Давай сделаем все, как было.

Кадыркул понимающе кивнул, и они снова стали забрасывать мешки сеном…

Когда подходили уже к аулу, Кадыркул спросил:

– Куда пойдем?

– К нам, – твердо сказал Болатбек. – Надо все рассказать моему дяде.

Мусирали Кикимов, муж старшей сестры Болатбека, был к этому времени председателем их колхоза.

– Ата, – сказал Болатбек, когда вошли в дом, – мы хотим рассказать тебе очень важное…

Болатбек с малых лет называл дядю Мусирали отцом, а свою сестру Бигайше – матерью.

Перебивая друг друга, ребята пересказали Кикимову все, что сейчас увидели и узнали от Ани.

Он выслушал их молча, не задавая вопросов, а когда они закончили, сказал:

– Да, от кого, от кого, от Сергеева не ожидал такого… Вроде бы ничем плохим себя не показал. Правда, он недолго у нас… Ладно, спасибо, и смотрите, никому ни слова.

– Его арестуют? – спросил Болатбек.

– Пока нет. Нужно все как следует проверить – с кем он крадет, для кого… Врагов еще вокруг много… Спасибо, – повторил он еще раз. – Вы молодцы. Помогаете нам… Ничего… Доберемся до них. Как говорили в старину: начало веревки тянет за собой и ее конец.

14

Хотя Мусирали Кикимов и сказал мальчикам, что в истории с краденым зерном разберутся без них, Болатбек с Кадыркулом ни за что не хотели оставаться в стороне. Им не терпелось побольше узнать про Егора Сергеева – что он за человек такой, как к своей внучке Ане относится, а главнее, хотелось стать настоящими разведчиками, которые следят, может быть с опасностью для жизни, за действиями врага.

И уже назавтра мальчики пошли на колхозный ток. Несколько женщин веяли там пшеницу – подбрасывали ее большими лопатами, а в стороне, под навесом, сидел бородатый человек и перебирал спелые желтые дыни.

– Это он, – шепнул Болатбек Кадыркулу. – Здравствуйте, дядя Егор…

Старик исподлобья, недобрым взглядом посмотрел на них и ответил неожиданно ласково:

– Здорово, джигиты. Зачем пожаловали?

Болатбек произнес первое, что пришло в голову.

– Дядя Егор, – сказал он, – а правда, вы настоящего черта видели?

Егор Сергеев действительно, не один раз говорил всем, кому придется, что на бахчу возле тока частенько приходит нечистая сила. И, надо сказать, многие ему верили. Во всяком случае, особых охотников наведываться ночью на бахчу и на ток не находилось.

Старик ухмыльнулся в бороду и неторопливо стал рассказывать.

– А чего… правда… Я много раз шайтана видел. Вот как вас сейчас… – Он говорил, а сам продолжал отбирать дыни: каждую из них тщательно рассматривал, взвешивал в ладонях, сдавливал и откладывал в сторону. – Откуда ни возьмись, появляется, значит, черная кошка и бежит прямо сюда, на бахчу… На задних лапах бежит. А в передних фонарь держит…

– Ой! – выкрикнул Кадыркул. – Какой фонарь?

– Обыкновенный, жестяной. Вот как этот… – Старик показал на старый обшарпанный фонарь, стоявший под навесом. – Та кошка и есть шайтан. Кто ее увидит, сразу уродом становится – косым и кривобоким. На всю жизнь.

Кадыркул снова ойкнул и закрыл лицо руками.

– А как же вы, дядя Егор? – спросил Болатбек.

– Что я?

– Вы же не косой и не кривобокий пока. А говорите, шайтана видели.

– Да ведь так только с чужими бывает – кто приходит дыни таскать. А не с теми, кто стережет.

Как хотелось Болатбеку спросить, а что бывает с теми, кто зерно ворует. Но вовремя вспомнил наказ дяди Мусирали помалкивать. И все-таки промолчать совсем он не мог и сказал, глядя невинными глазами на деда Егора:

– Значит, вы вместе с шайтаном работаете? Он вам сторожить помогает?

– Как не стыдно, – покачал головой тот, – над стариком смеяться. А еще пионер…

Голос у Егора был по-прежнему спокоен и ласков, и Кадыркул неодобрительно посмотрел на Болатбека – зачем он так говорит со старшим, но если бы мальчики могли проникнуть в мысли старика, им стало бы не на шутку страшно: столько злобы и ненависти было там, такая готовность уничтожить дерзкого, непочтительного мальчишку и всех, кто стоит за ним и сует нос не в свои дела!..

Ладно, идите, – сказал Егор. – Мне работать надо. Не до вас сейчас.

Хотите, мы поможем? – спросил Кадыркул.

– Обойдусь, – уже не скрывая неприязни, пробормотал старик.

…После не совсем удачной беседы с Егором Сергеевым Болатбек и Кадыркул не оставили все же своего намерения стать разведчиками и следопытами. Они, правда, сами толком не знали, что должны делать, но их как магнитом тянуло к невзрачному жилищу сторожа.

Однажды – это было вечером, когда Кадыркулу разрешили попозже вернуться в детдом, – мальчики снова бродили неподалеку от землянки Сергеева.

– Интересно узнать, куда он свои сокровища прячет? – сказал Кадыркул.

– Какие сокровища? – не понял Болатбек. – Что ты все о сокровищах говоришь?

– А как же? Если вор, значит, сокровища должны быть. Разве нет?.. В сундуке… Или в земле под деревом… У моего дяди в сундуке серебряная сбруя лежит! Ух, какая! Я видел. Миллион рублей, наверно, стоит.

– Таких сбруй не бывает, – сказал Болатбек. – А насчет сокровищ…

В это время дверь землянки неслышно распахнулась, и на пороге показалась небольшая фигурка.

– Смотри, это Аня, – шепнул Кадыркул.

Девочка постояла у дверей, словно прислушиваясь, потом крадучись двинулась к дороге. В руках у нее был небольшой узел.

– Куда она? – прошептал Болатбек. – Давай узнаем…

Некоторое время мальчики неслышно шли за ней; потом Болатбек не выдержал и окликнул:

– Аня! Ты куда?

Даже в темноте было видно, как девочка вздрогнула.

– Кто там?

– Не бойся, это мы.

Кадыркул подошел к ней совсем близко.

– Это мы, – повторил он. – Кадыркул и Болатбек. Видишь?

– Куда ты собралась ночью? – снова спросил Болатбек.

– Я ушла, – сказала Аня. – Насовсем. Больше домой не вернусь.

– Из-за чего ты удрала?

– Из-за вас.

– А мы при чем?

– При том… Деда вызывали, про зерно спрашивали. Сказали, нашли мешки в стогу.

– Ну и что?

– Он от всего отказался, а вернулся домой, говорит, я на него наговорила, выдать захотела… Извести… Бить стал… Убил бы, если бабушка не вступилась бы… Не могу я там жить… Не буду… Не вернусь… Раз он такой…

Аня говорила каким-то на удивление твердым голосом, почти как взрослая, словно обстоятельно все обдумала и приняла уже окончательное решение.

Так оно, наверное, и было: ей давно стало невмоготу находиться под одной крышей с жестоким, жадным дедом, который жил двойной жизнью – днем был труженик, как все, а ночью – преступник и враг.

– Куда же ты пойдешь? – спросил Болатбек.

– Не знаю… Куда-нибудь.

– Хочешь к нам? У меня сестра добрая. Хотя покричать и любит.

– Зачем к вам? – сказал Кадыркул. – Дед Егор придет и отнимет. Пусть лучше к нам, в детдом идет. Наш заведующий никому тебя не отдаст…

Так Аня Хохлина начала свою новую жизнь в детском доме. И как бабушка ни умоляла, как дед ни настаивал, обратно она уже не вернулась.

Не все взрослые в ауле одобряли и понимали ее поступок, не все ей до конца верили. Многие считали, что она взбалмошная, сумасбродная девчонка, сама не знает, чего хочет, не почитает старших – в казахской, семье такого никогда бы не допустили… Но людям ведь свойственно часто судить о том, о чем они мало знают… Да и не могли они знать об ужасной жизни Ани, о которой она, захлебываясь от слез, рассказывала заведующему детдомом. Не знали и про то, как скучала она по бабушке, как жалела ее, как хотела, чтоб они всегда жили вместе… Но что она могла поделать?..

15

– …Давай придумаем что-нибудь!

– Что?

– Ну… не знаю… Посмешней… Чтобы напугать его как следует. И за Аню отплатим.

– Чем ты его напугаешь?

– Он про чертей рассказывал, помнишь? Давай ему черта настоящего покажем.

– Не надо черта!

– А я в них не верю. Неужели ты веришь?.. Сделаем знаешь как?

И Болатбек зашептал на ухо Кадыркулу…

В течение нескольких дней после этого в ауле то и дело раздавались кошачьи вопли, а Болатбек с Кадыркулом ходили с исцарапанными руками и лицами.

Но все-таки с превеликим трудом удалось им поймать в конце концов трех полуодичавших котов и запихнуть в специально сделанный дощатый решетчатый ящик. Ящик смастерил Кадыркул у себя в столярном кружке детдома. Кадыркулу поэтому и выпала роль «кошачьего начальника». Другую часть операции взял на себя Болатбек. Он заведовал, так сказать, осветительно-шумовым оформлением: достал фонарь, разыскал лист железа…

…Егор Сергеев уложил последнюю дыню на телегу и тихо сказал вознице:

– Ну, трогай…

Тот дернул вожжи, телега медленно двинулась. Но не успела она отъехать с десяток шагов, как сзади раздался такой страшный шум, а потом крик, что лошадь рванула и понесла, дыни посыпались на землю.

В ночном мраке Сергеев увидел вдруг мелькание света, услышал какой-то неописуемый скрежет, мяуканье – и мимо него шмыгнул один… нет, два… а может, целых десять котов!

– Дьявол!.. Черт!.. Чур меня! – закричал Егор. – Караул!.. – И бросился сломя голову бежать сам не зная куда.

…Наутро Егор Сергеев стоял в тесной комнате правления колхоза у стола председателя.

Он уже пришел в себя после ночного испуга и сообразил, что нечистой силой тут и не пахло и кто-то просто подшутил над ним… «Но кто, будь они трижды прокляты?!» И Сергеев решил все это ночное происшествие повернуть себе на пользу.

– …Я старый человек, товарищ Кикимов, – прикладывая руку к сердцу, говорил он председателю, – я так больше не могу… Всегда уверял, что на току и на бахче нечисто, а сегодня ночью сам увидел… Собственными глазами… Огненную черную кошку… Вот вы мне не верили…

– Вы и раньше ее видели, Егор Григорьевич, сказал Мусирали Кикимов. – Что ж теперь так разволновались?

– Раньше издалека, а нынче прямо рядом… Как вас… И дыни по дороге разбросаны… Теперь мне понятно, куда добро пропадает… Все на меня валили… Не я это делал, не я!.. Твердил и буду твердить. Ведь доказать-то не можете… А девчонка… не верьте ей… Мало что взбредет… Мы со старухой и так уж переживаем… А что под стогом мешки нашли… ну, ни сном ни духом, поверьте… Сам не знаю откуда… Точно, нечистая это сила… Больше некому…

Мусирали слегка улыбнулся.

– Интересная она, эта сила, – сказал он. – Хитрая да умная. На телегах ездит. Дыни любит. Мешки веревкой перевязывает.

– Черти еще не то умеют… А меня увольте, если так. Больше работать не могу. Коли веры нет… Девчонке поверили, а мне, старику… У нее и мать-покойница такая была. Выдумывать любила…

Егор Сергеев почти плакал.

– Ладно, ладно, ничего, Егор Григорьевич, работайте. Нет у нас замены пока. Людей не хватает… А мы вам поможем избавиться от нечистой силы… Посмотрим, куда след от телеги приведет – прямо в пекло или еще куда…

Ворча себе под нос, Сергеев вышел из помещения. Очень не понравился ему в этот раз тон председателя. И сделалось куда страшнее, чем вчера ночью, когда перед ним мелькал какой-то свет, что-то скрежетало, а мимо ног шныряли мяукающие коты…

Придя домой, он сразу подошел к шкафчику, вынул бутылку и трясущимися руками налил себе полную кружку мутного, крепко пахнущего самогона. Выпил не закусывая и сел в угол, ничего не отвечая на слова жены. Та в последнее время говорила только об одном: о внучке, о том, какой это грех; родное дитя от них ушло, что люди-то скажут, и сердце у нее не на месте, она и так каждый божий день в детский дом ходит… Он бы тоже наведался, не чужая ему, чай… сиротка…

Сергеев резко двинул табурет, вскочил, бросился в сени, приподнял доску, откуда-то из глубины вытащил револьвер, развернул тряпку, повертел его в руках. Сказал самому себе вполголоса:

– Они у меня еще все попляшут, сволочи!..

…Болатбек с Кадыркулом были бы совсем довольны ночной операцией, если бы не слова Мусирали Кикимова. Он встретил их возле школы и сказал:

– Признайтесь, фокусники, вы эту штуку с кошками отмочили?

– Мы! – в один голос ответили мальчишки и застыли в ожидании похвалы.

– Артисты неплохие, а вот оперативные работники из вас никудышные. Чем стариков пугать, лучше бы проследили, куда телега уехала. Больше пользы было бы… А то мы пока ничего доказать не можем…

Укоризненные слова дяди Мусирали не выходили у Болатбека из головы.

«В самом деле, – думал он, – как же мы не сообразили проследить до конца? Тоже, называется, разведчики! Теперь Сергеев затаится… Нет, я все-таки докажу!.. Докажу!..»

Последнее слово, сам того не заметив, он произнес вслух, и его сестра Бигайше, сидевшая во дворе под деревом, спросила:

– Что собираешься доказывать, Болат? Кому?

– Что Егор Сергеев вор… Настоящий вор!

– Откуда ты взял? Не суйся во взрослые дела… Рано еще.

– Говорить правду никогда не рано, апа [15]15
  Апа – мать.


[Закрыть].

– Какие слова научился произносить… Не вмешивайся, прошу тебя. Тут взрослые разобраться никак не могут.

– Вот мы и поможем.

– А я тебе говорю – оставь! И не смей со мной спорить! – Бигайше начала не на шутку сердиться: У нее вообще был вспыльчивый нрав, и даже волевой, властный Мусирали Кикимов побаивался своей жены.

– Не оставлю! – крикнул Болатбек. – Если я могу помочь, почему я должен…

– Опять свое!..

Бигайше схватила валявшуюся на земле палку и замахнулась на брата.

– Будешь слушаться меня или нет?! Где это видано, чтобы столько слов отвечать старшим за один раз?

Тут Болатбек понял, что продолжать спор бесполезно и в некотором роде небезопасно. Он убежал в долго не появлялся.

Нет, он почти не обиделся на сестру, даже великодушно решил помочь ей по хозяйству: неплохо поработал в огороде и в саду.

Ближе к вечеру, когда до Болатбека начал явственно доноситься запах жареного мяса, лопата и тяпка словно сами выскользнули из его рук, и он, позабыв о былой опасности, поспешил в дом.

Бигайше, впрочем, не выбросила из головы их размолвку. Правда, палкой уже не грозила, но продолжала говорить о том же:

– Подумай, Болат… Егор Сергеев старик, а ты только жить начинаешь. Негоже за старым человеком, как собака за лисой… Наверное, ты прав – нехороший он, недобрый, вот и внучка от него ушла, но… по правде скажу: боюсь я за тебя… Ведь плохие люди на все готовы – не разбирают, где взрослые, где дети… Все могут… Прошу тебя, отойди в сторону, учись, играй… Успеешь еще…

– А дядя Мусирали так же, как ты, сказал бы? – возразил Болатбек. – Вот я спрошу у него…

– При чем тут Мусирали? Тебе мало, если старшая сестра говорит?! Тебе нужно, чтобы все аксакалы собрались и одного тебя учили, да?..

Бигайше опять начинала сердиться, и, чтобы она вновь не схватилась за палку, Болатбек перестал спорить.

«Все равно, – думал он, – сделаю по-своему…»