Текст книги "Культ Крупного Рогатого Скота. Убей! Убей! (ЛП)"

Автор книги: МП Джонсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Сквозь розовое мясо и коровью кровь Ренни видел, как мужчины сняли маски, все, кроме "Черного быка" и "Носа со шрамом", которые отступили назад, скрестив массивные руки на голой груди. Без коровьих голов эти старики с обвисшими, израненными бритвой шеями и лопнувшими кровеносными сосудами, украшавшими поврежденные солнцем носы, выглядели гораздо слабее. Пока они не открыли рты, не зашипели и не набросились на Сэру.

Отталкивая друг друга с дороги, извиваясь, чтобы получить первый кусок, они облизали губы и погрузили свои грязные зубы в единственного человека, который, как знал Ренни, действительно любил его. Когда они встали, по их подбородкам потекли реки крови, и они засмеялись.

Один из мужчин разорвал ее полностью, и ее внутренности вывалились на рабочие ботинки мужчин. Внутренности выходили в беспорядке, как мешанина знаков плюс и минус – уравнение человеческой жизни. Все эти части тела, которые не должен видеть никто, кроме врачей, казались живыми в свете костра, и уж точно более живыми, чем Сэра.

Теперь Ренни видел только ее ноги, торчащие вверх, привязанные проволокой у лодыжек к перевернутому кресту. Они дрожали, но не потому, что она была еще жива, а из-за того, что зубы и ногти отчаянно боролись, пытаясь проникнуть глубже в ее тело.

Некоторые мужчины вырывали из нее куски и убегали, волоча за собой тягучие розовые ошметки в тень сарая, между тракторами и комбайнами, припаркованными там. Тени не могли скрыть звук чавканья и жевания. Другие не нуждались в уединении и зарывались лицом в Сэру, лакая ее кровь и то, что осталось от ее жизни.

Один протянул руку и вырвал кусок – возможно, сердце. Он стоял перед Ренни, впившегося дикими глазами в массу мускулов. В шрамы от прыщей на его подбородке забилась кровь, она просачивалась сквозь его толстые пальцы, когда он сжимал кусок Сэры обеими руками.

"Нос со шрамом" и "Черный бык", все еще одетые в маски, сбросили джинсы. Обнаженные в мерцающем свете костра, расправив волосатые спины, они расталкивали своих спутников, чтобы добраться до тела Сэры. С величайшей осторожностью они откинули ей веки и вырвали глаза. Каждый из них взял по одному, держа глаза в ладонях. Неровными ногтями они разрезали тыльную сторону глазных яблок и старательно соскребли глазную жидкость с внутренностей, как белки с яичной скорлупы, которая стекала по бокам ладоней на крепкие предплечья.

Их члены при этом поднялись.

Они осторожно поместили выдолбленные глазные яблоки на кончики своих членов.

Глаза – лугово-зеленые глаза Сэры – теперь смотрели из членов "Черного быка" и "Носа со шрамом". Фермеры запели в унисон, еще больше слов, которые Ренни не мог понять, еще больше слов, материализовавшихся в пурпурные облака. Эти облака поплыли вниз, окружая члены с глазными яблоками, и глаза ожили, беззвучно крича.

Ренни стоял на коленях и смотрел, как глаза приближаются.

Глава 5

Как родитель, Морган больше всего ненавидел моменты беспомощности, когда все хвастовство «я буду хорошим отцом и защищу своего ребенка от ужасов мира» скрывалось за фасадом реальности. Он испытывал это так много раз, не только по отношению к Сэре, когда она росла и выходила в мир без него – сначала пешком, потом на велосипеде, потом в машине, а потом на самолете, – но и к Дерби, Кассандре, Томе, Реноре и Эрике, другим его приемным детям.

Иногда, когда ловил себя на мысли, что мог бы полюбить биологического ребенка сильнее, он напоминал себе о таких моментах. Он потратил несколько дней, разъезжая взад-вперед по двадцать девятому шоссе в поисках Сэры, о которой не слышал уже неделю. Никто не мог усомниться в его любви к детям.

А когда он найдет Сэру, то даст ей то, что нужно.

Он громко рассмеялся, представив себе, как он, шестидесятисемилетний старик, ругает свою сорокалетнюю дочь, словно она маленький ребенок. Конечно, перед его мысленным взором все еще стояла шестилетняя Сэра на своем розовом велосипеде, уезжающая с рюкзаком, полным куколок, чтобы устроить шоу для своих друзей в соседнем квартале. Она никогда не перестанет быть для него маленькой девочкой. Это не означало, что он не гордился ею за то, что она открыла свой консалтинговый бизнес и стала такой успешной.

Хотя, может быть, это из-за ее выбора мужчин.

Маргарет, его жена, сказала ему, что Сэра, вероятно, просто уехала в путешествие или что-то в этом роде и забыла сказать им. Она уже делала это раньше, разъезжая по всей стране в поисках работы, помогая крупным компаниям внедрять качественные страховые инфраструктуры… или что-то еще. Но это не объясняло, почему она не отвечала на звонки. Нет, у него было неприятное чувство, что что-то пошло не так. Этот человек, Ренни, вероятно, имел к этому какое-то отношение. Кстати, что это за имя такое – Ренни? Это не мужское имя.

Когда Сэра принесла домой этот кусок человеческого тела – скорее эмбриона, чем человека, такого молодого, – Морган просто уставился на него. Грызет ногти. Смеется невпопад. Сэра была старшей дочерью Моргана, первой из многих приемных детей, которых они с Маргарет привели в свой дом, первой, кого они удочерили. Он был чертовски впечатлен тем, какой она выросла, несмотря на их разные мелкие разногласия по поводу семейного бизнеса. Она встречалась с туристическими журналистами, генеральными директорами, разными мужчинами, но никогда не цеплялась ни за одного. Морган надеялся, что она не будет цепляться и за Ренни. Пока зародыш не выпалил, что они с Сэрой вместе уже почти год.

Морган рассердился, что она скрыла это от матери и отца, и выпалил:

– Что ты можешь предложить моей дочери?

– Папа! – закричала Сэра.

Ренни расплакался и ушел, не дав ответа.

Морган решил, что Сэра, должно быть, не гордилась их отношениями. Чем тут можно было гордиться? Черт возьми, мальчик даже не знал, кто такой Морган. Слишком юный. Слишком поглощенный видеоиграми, смартфонами или чем-то еще, чем увлекаются дети в наши дни. И конечно же, Сэра ничего ему не сказала. Она никогда особенно не гордилась их семейным бизнесом. Морган испытывал искушение взять мальчика с собой в лагерь, но у него не было такой возможности. По крайней мере, у мальчика хватило ума заметить, что он никому не нужен.

После того, как мальчик ушел в гневе, Морган спросил Маргарет, что она нашла в этом парне. Она сказала:

– Доброту, которой, очевидно, не хватает тебе.

Он спросил:

– Ты так думаешь?

Она только пожала плечами.

Зазвонил мобильник Моргана. Он старательно дотянулся до плеча и снял трубку.

– Дорогая, начинается снегопад. Я слишком далеко и слишком устал, чтобы благополучно добраться до дома сегодня. Я собираюсь остановиться в мотеле по дороге. Может быть, проеду еще один участок шоссе.

Он почти чувствовал вздох жены в трубке.

– Если бы я не знала тебя лучше, то подумала бы, что ты пытаешься сбежать от меня.

– Ну, тебе виднее, – ответил он.

– Сэра, наверно, уехала с этим мальчиком. Наверно, они поехали в Чикаго.

– Мы уже говорили об этом, Ретта.

– Ты снова звонил в полицию?

– Да. Мы делаем все, что в наших силах, сказали они. Я спросил, что это значит. Что такое "все", что может предложить полиция Грин-Бей?

– Она может быть в Нью-Йорке. Она говорила о Нью-Йорке, – сказала Маргарет.

– Я просто хочу увидеть ее и убедиться, что она в безопасности.

– Я люблю тебя.

Прежде чем снова вырулить на дорогу, он заметил следы шин на снегу. Они вели к дереву, в которое, очевидно, кто-то врезался. Он проверил большинство таких мест между Меномони и Грин-Бей, решив, что произошла авария, и каким-то образом пропали все их опознавательные знаки, и они страдали амнезией, вызванной ударом по голове. Он не мог вспомнить, проверял ли он это место аварии, поэтому он вышел, чтобы исследовать его.

Он шел по следам шин в своих больших зимних ботинках. Кто-нибудь, подумал он, увидит эти следы и сразу определит тип машины, к которой они принадлежат. Морган не был этим кем-то. Он не был до конца уверен, на какой машине ездил этот эмбрион. "Понтиак"? Как выглядели их шины?

Холод проник в него и напомнил, как все это бесполезно. Что он ожидал найти, тратя столько бензина и столько часов на дорогу из одного конца Висконсина в другой? Нелепость. Но это заставляло его двигаться, заставляло чувствовать, что он что-то делает. Это было нечто большее, чем то, что делала полиция. Больше, чем делали родители эмбриона, это уж точно. Когда он позвонил им, чтобы узнать, не знают ли они, куда делись их сын и его дочь, мать отмахнулась от него.

– Он только недавно съехал, – сказала она. – Он, наверно, сходит с ума от свободы.

Похоже, его родители делали то же самое. Морган почувствовал запах спиртного через телефон.

Он дотронулся до дерева, с которого бампер содрал кору. Это, казалось, был не слишком сильный удар. Дерево стояло прямо. Вмятина была неглубокая. Такой удар не привел бы к двойному случаю амнезии или смерти. Он улыбнулся. Может быть, он не так уж и плох в детективной работе.

Когда он повернулся, чтобы уйти, то споткнулся и упал лицом в снег.

– Я даже не могу разглядеть, что у меня под ногами, – проворчал он, проклиная свою старую, хрупкую кожу и зная, что у него останется нелепый синяк, плюс к еще одному большому болотно-желтому.

Ему повезло, что он ничего не сломал. В прошлом году Маргарет сломала запястье после того, как пропустила нижнюю ступеньку в подвал, и дети начали волноваться за них. Он быстро их заткнул. И вот он здесь, совсем один, скорчившийся на обочине двадцать девятого шоссе. Если бы кто-нибудь нашел его таким, его отправили бы в приют как больного болезнью Альцгеймера. Он мог бы заплакать, если бы это не было так чертовски смешно.

Он пнул ногой снег, пытаясь найти то, обо что споткнулся, решив, что это корень или упавшая ветка. То, что он обнаружил, оказалось тонким листом металла. Он стряхнул с нее снег. На табличке было шесть красных рельефных букв: KIGSFT. Он узнал эти шесть букв. Он видел их на той грязной машине, которая впервые въехала на его подъездную дорожку на прошлой неделе. Машина Ренни.

Глава 6

Одинокая асфальтированная дорога, Кэтспоу, штат Висконсин. На ней, между таверной и закрытой на зиму лачугой для наживки, располагался полицейский участок – побеленное кирпичное здание, когда-то бывшее автозаправочной станцией.

Внутри Морган оказался в тускло освещенном кабинете размером не больше его ванной комнаты. За столом, заваленным неоново-зелеными коробками из-под хлопьев и скомканными бумагами, сидел Лоуренс Уолд, молодой шеф полиции, похожий на вешалку для пальто в слишком большой униформе.

Морган держал номерной знак обеими руками, недоверчиво слушая, как шеф сказал голосом, который, казалось, доносился издалека:

– Возможно, они вызвали буксир, не вызывая полицию. Это незаконно, но довольно распространено.

– Они бы позвонили мне, – ответил Морган.

Шеф пожал плечами.

– Всякое бывает в жизни.

Морган помолчал. Он попытался поймать взгляд шефа, но тот не смотрел на него.

– У меня такое чувство, что ты не хочешь помогать.

– Не думаю, что тут есть чем помочь.

Морган наклонился вперед. Было уже поздно, он замерз, и у него не было времени на всякую ерунду. Предплечьем он очистил стол. Коробки с хлопьями упали на грязный кафельный пол, разбросав свое содержимое. По всей комнате рассыпались разноцветные колечки. Он передвинул номерной знак через стол, нажимая на него и оставляя царапины на поверхности.

– Шеф, – сказал Морган, – я хорошо осведомлен о том, что происходит в тех частях Висконсина, куда никто не наведывается, и Кэтспоу – одна из таких частей. Я также знаю, что разбитые машины просто так не исчезают. Люди в них просто не исчезают.

– Хорошо... – шеф начал было новую отговорку.

Морган его перебил:

– О, я забыл упомянуть свою фамилию. Дарн.

Глаза шефа широко раскрылись.

– Морган... Дарн.

– Я вижу, теперь ты меня узнал. Поэтому, когда я говорю, что собираюсь вернуться в твой город и перевернуть его вверх дном, пока не найду свою дочь, ты понимаешь, что я имею в виду?

Шеф кивнул.

– Тогда, может быть, ты скажешь, – спросил Морган, – с чего мне начать?

Глава 7

Шеф полиции Ларри Уолд взял коробки с «Радужными Зинг-О» и поставил их обратно на стол, аккуратно расставив так, чтобы их статуэтка-талисман, рыжеволосая пещерная волшебница Гар-Гарла, смотрела на него. Он смахнул ногой пролитую кашу под стол, раздавив при этом большую ее часть в порошок. Он схватил одну из коробок.

– Ну, Гар-Гарла, я действительно считаю, что совершил свою последнюю ошибку, – сказал он.

Талисман из овсяных хлопьев уставилась на него в мудром молчании, сделав свое обычное кисейное лицо. Она держала чашу с фруктовыми колечками перед своей вздымающейся грудью, словно предлагая их. Это было единственное предложение, от которого он никогда не мог отказаться. Если на его тонкой, как перила, фигуре и можно было найти хоть каплю жира, то виновата в этом была Гар-Гарла. С тех самых пор, как он впервые увидел ее ребенком, он вкушал ее лакомства, причем во многих смыслах. Он хорошо знал эти угощения.

– Ты права, – сказал он. – Часть меня уже давно хотела проболтаться. Я имею в виду, после всего, что я сделал для семьи Хертинa... черт, после всего, что мои отец и дед сделали для них, и после всего, что сделали для них предыдущие полицейские начальники, начиная с тех пор, как кто-то может проследить... может быть, я просто хочу, чтобы это ужасное дело закончилось.

Он прижал коробку с хлопьями к груди.

– Да, я знаю, что со мной будет. Я бы сказал, что мне все равно, если бы не Дженни и мои девочки. Я не хочу, чтобы Дженни пришлось искать работу. Я не хочу, чтобы ей пришлось в таверне искать нового мужчину. Может быть, если я доберусь до фермы Хертинa и предупрежу Гранта, он простит меня. В конце концов, это его собственная вина. Его люди втянули в это не ту женщину. Дочь Моргана Дарна. Иисусe.

Он потряс коробкой с "Радужными Зинг-О".

– На всякий случай я собираюсь попрощаться с тобой прямо сейчас.

Перочинным ножом он проткнул переднюю часть коробки с хлопьями, проделав в красных сморщенных губах Гар-Гарлы дыру размером в четверть дюйма. Пока аромат искусственно подслащенных цельных зерен искушал его вкусовые рецепторы, Ларри расстегнул молнию на брюках.

Глава 8

Ферма Хертинa располагалась на северной границе Кэтспоу, недалеко от шоссе 29. С точки зрения посевных площадей, онa былa небoльшaя, и большая ee часть была лесом. Остальное было в основном кукурузными полями и небольшим огороженным участком, где паслись несколько голов скота, прежде чем их обезглавят. Амбар был на последнем издыхании, и двухэтажный фермерский дом, где жили Грант Хертин и его люди, был не намного лучше.

Скользнув в залитый лунным светом участок льда, скрывавший подъездную дорожку к дому, Ларри распахнул дверцу своей машины еще до того, как остановился.

– Грант! – крикнул он. – Грант, у нас неприятности!

Грант Хертин выскочил из скрипучей сетчатой двери фермерского дома, его мускулы были обтянуты рубашкой и комбинезоном. Мужчина не мог двинуться вперед без того, чтобы не выглядеть так, будто собирается что-то раздавить. Естественно, Ларри попятился. Фермеру было далеко за шестьдесят, но Ларри трудно было думать о Гранте как о старике. Он двигался с силой и уверенностью юнца. Ларри был вдвое моложе Гранта, но не мог припомнить, чтобы когда-нибудь так двигался. Он начал спрашивать себя, откуда у старика такая сила, такая уверенность, но он знал. Конечно, он знал.

– Уже за полночь, Уолд.

– Мне нужно извиниться не только за это, Грант.

– Что ты наделал, сынок? – Грант положил массивную руку на костлявое плечо шефа.

В устах любого другого это могло бы казаться ободряющим, жест, который сказал бы: Не волнуйся, ты можешь рассказать мне все что угодно. Но в случае Гранта это были кандалы.

– Я тупица, Грант. Ты же знаешь, что я тупица. Черт возьми, ты же сам это сказал.

– Я никогда этого не говорил, – Грант крепче сжал плечо шефа.

– Ну, это не меняет того факта, что я здесь, Грант. Я проболтался. Мне пришлось бы вызвать Национальную гвардию, и это никому не пошло бы на пользу.

– Что ты такое говоришь, сынок? Кому ты об этом сказал?

– Тот "Понтиак", о котором мы с ребятами позаботились для тебя на прошлой неделе, женщина, которая ехала в нем, была дочерью Моргана Дарна. Морганa Дарнa! Он только что был на станции. Он сказал, что вернется и перевернет Кэтспоу вверх ногами. Я не могу этого допустить, Грант, просто не могу... ради блага Кэтспоу, правда.

Ларри яростно затрясся. Его ноги отступили от Гранта, оставив его сгорбленным, с лицом все еще перед Грантом, но его нижняя половина смещалась все дальше и дальше. Грант не отпускал плечо Ларри.

На мгновение лицо Гранта исказилось, и Ларри подумал, что это был страх, но потом его выражение сменилось насмешкой. Грант тяжело вздохнул, втянул носом сопли и сплюнул их на землю у ног Ларри. Ларри уставился на быстро замерзающий сгусток слизи и чуть не наложил в штаны.

– То, что мы здесь делаем, – сказал Грант, – это для блага Кэтспоу.

– Урожай был хороший, – признал Ларри.

– Урожай был превосходным. И скот тоже. Каждая ферма в округе принесла прибыль, хорошую прибыль. Когда фермы в округе Оутагами или Шавано не дают урожая, когда идет сильный дождь, высыхает земля и заболевает скот, наши фермы производят продукцию. Даже проклятая ферма эму Гаррисона. Насколько я помню, дело моей семьи сделало продукты и мясо округа Кэтспоу самыми востребованными в штате. Теперь ты думаешь, что это совпадение?

– Конечно, нет, Грант. Это просто...

– Ты хочешь, чтобы урожай пропал, сынок?

– Дело не в этом. Может быть, Бови...

Грант вцепился мозолистой рукой в горло Ларри и сжал его, прежде чем шеф успел закончить свою мысль.

– Ты не должен произносить это имя.

Борясь за воздух, Ларри удивлялся, почему он просто не пошел домой, не схватил Дженни и девочек и не уехал из города. Неужели он действительно думал, что сможет войти и сказать Гранту Хертину, что предал его, и выйти сухим из воды? Почему ему не пришло в голову уехать? Может быть, потому, что за свои двадцать восемь лет он не бывал дальше верхнего полуострова Мичиган, а иногда остальной мир просто не существовал в его сознании. Либо так, либо Грант послал бы за ним людей. У Гранта тоже было много людей. Не только те, кто делал грязную, тайную работу здесь, на ферме, но и все фермеры в округе, которые приносили дань и принимали Гранта как, ну, как своего религиозного лидера, за неимением лучшего слова. В любом случае, Ларри хорошенько облажался.

Жаль, что здесь нет Гар-Гарлы. С ее мускулами и копьями она бы защитила его от Гранта. Колдунья ударила бы крестьянина ножом в живот и использовала бы его внутренности как серпантин, чтобы украсить свою пещеру.

Гар-Гарла. Да, конечно. Ему следовало бы позвонить в полицию штата или даже в Национальную гвардию. Пусть они разбираются с этой ерундой, с Кэтспоу, будь он проклят. Ну и что с того, если они арестуют Гранта, посевы погибнут, а город полетит к черту? Какое ему до этого дело? Он делал эту работу, потому что ее делал его отец, а до этого – его дед. «Это у тебя в крови», – повторяли ему снова и снова. Но этого никогда не было в его сердце.

Перед ним все потемнело. Он даже не потрудился пнуть, ударить Гранта или попытаться вырваться. Он просто висел в сокрушительной хватке Гранта, пока фермер, наконец, не смягчился. Ларри упал на колени, чтобы еще раз вдохнуть холодный ночной воздух.

– Мне понадобятся все руки, – приказал Грант. – Поезжай в участок. Позвони своим помощникам. Возьмите все оружие. Приготовьтесь.

– Я не могу этого сделать, Грант. Я не могу заставить своих ребят идти против меня...

Грант схватил Ларри за волосы и потащил его к крыльцу фермы. Он ударил шефа лицом о бетонную лестницу. Из разбитого носа Ларри хлынула кровь. Ларри вскрикнул, когда Грант швырнул на ступеньки фарфоровый горшок с засохшими цветами и принялся перебирать осколки в поисках самого большого.

Грант перевернул Ларри так, что спина шефа уперлась в края бетонных ступеней. Он ткнулся голенью в горло Ларри, а затем принялся обрабатывать лицо шефа осколком цветочного горшка, проделывая глубокие борозды от нижних век до челюсти. Ларри онемел под тяжестью массивного фермера.

– Сынок, ты и мальчики будете защищать Кэтспоу, как и положено. Ты чертовски хорошо знаешь, что произойдет завтра вечером, ради чего я так много работал, ради чего мы все так много работали. Если эта твоя хуйня вызовет хотя бы писк...

Ларри попытался ответить, но не смог произнести ни звука.

Наклонившись ближе, Грант прошептал слова, которые Ларри не смог разобрать. Они вылетели пурпурным облаком и поглотили голову шефа. Кровь, которая сочилась из свежих ран на лице, начала кипеть, расплавляя его плоть. Пока лицо Ларри пузырилось и лопалось, в воздух поднимался пар. Он не смог бы закричать, даже если бы попытался, но больно не было. Оно просто чесалось.

Словно соскребая сыр со сковородки, Грант провел пальцами по распадающейся коже Ларри, поднеся комок ко рту. Липкое мясо свисало с подбородка Гранта, когда он жевал его, как жвачку, и выплевывал обратно на голые мышцы лица Ларри, где оно оседало и трансформировалось, застывая в новую форму, и Ларри сразу понял, что не сможет вернуться домой к Дженни и девочкам в таком виде.

Наконец Грант отпустил его.

– Собери своих людей. Приготовься. Придешь, когда я позову.

Ларри проковылял к своей машине и поехал обратно на станцию, чтобы подготовиться к войне. Он задумался, не предпочел бы он этому смерть.

Глава 9

На рассвете следующего дня через Висконсин по шоссе 29 на восток катил черный грузовой фургон. Его украшал герб, разделенный на четыре части: одна со старомодным плугом, другая с киркой и лопатой, образующими крест, третья с якорем и четвертая с мускулистой рукой, сжимающей молоток. Государственная печать. Только эта версия печати имела одну заметную модификацию. Молоток был зажат между когтями разъяренного, оскалившего клыки барсука. И с этой модификацией печать стала символом Ополчения Западного Висконсина.

За ним следовал караван, состоявший из ржавых "пикапов" и автомобилей, а также большой грузовик с плугом – на всякий случай. В общей сложности шесть машин двигались не быстрее предельной скорости, привлекая внимание всех, мимо кого они проезжали в этот серый день, но не давая правоохранительным органам повода для принятия мер.

Морган Дарн сидел на пассажирском сиденье черного фургона, сложив руки на коленях. Он собрал всю свою силу воли, чтобы удержаться от того, чтобы не выдернуть несколько оставшихся седых волос, не ударить кулаками по приборной доске и не сказать Дерби, второму по старшинству после Сэры, чтобы он прибавил газу. Но Дерби был прав. Хотя группа была в хороших отношениях со многими полицейскими управлениями по всему штату, всегда был какой-нибудь новичок, который хотел остановить их и дать штраф за превышение скорости или, что еще хуже, обыскать заднюю часть фургона. На это у них не было времени.

– Когда я доберусь до этого фермера... – сказала Кассандра, младшая, почти двадцатилетняя дочь Моргана.

Она сидела между Морганом и Дерби, искусно приклеивая бритвенные лезвия к нижней стороне своих длинных черных акриловых ногтей.

– Тебе не кажется, что ты перегибаешь палку с бритвами? – cпросил Морган.

С ее камуфляжным ирокезом, подходящим макияжем и полностью черным боди она была настроена серьезно. Иногда он спрашивал себя, не слишком ли серьезно она относится к этой кампании.

– Папа, мы везем полдюжины машин через весь штат, и в одном только этом фургоне у нас больше оружия, чем рук. Ты думаешь, я перегибаю палку?

Морган рассмеялся – впервые после исчезновения Сэры.

– Ты истинная дочь своего отца.

Кассандра махнула когтями.

– Они будут хороши для ближнего боя.

– Я хочу побыстрее покончить с этим делом, – сказал Дерби. – Мне нужно вернуться на встречу с АА.

– Ты же не алкоголик, – ответила Кассандра.

– Не Анонимные Алкоголики, – поправил Дерби, – а Алкоголики-Анонимы.

Морган хмыкнул. Он редко смеялся над шутками Дерби. Конечно, сейчас было неподходящее время для этого.

– Все серьезно, сынок.

Дерби замолк.

– Ты действительно думаешь, что будет битва?

– Надеюсь, что нет, – ответил Морган. – Я надеюсь, что мы приедем на эту ферму, и все, что нам нужно будет сделать, это остановиться. Они увидят, насколько мы серьезны, и отдадут Сэру.

– И ты уверен, что она там? – cпросил Дерби.

– Этот шеф полиции скользкий, как червь, но он понял, что к чему. Он сказал, что эти люди забрали Сэру, и я ему верю.

Морган предпочел бы не верить этому человеку. Он жалел, что Сэра не уехала в Чикаго или Нью-Йорк, как предполагала Ретта, но это было не так. Единственный нерешенный вопрос: где Ренни и почему он позволил этому случиться?

Кассандра покачала головой.

– Я думаю, что мы должны мысленно подготовиться к тому, что они не смогут передать Сэру, по крайней мере, в ожидаемом состоянии.

Морган помолчал.

– Да. Да, это так.

Кассандра взяла АК-47 из-за спины и положила себе на колени, поглаживая его деревянный приклад, как кошку. Из шести приемных детей Моргана Кассандра была единственной, кто по-настоящему приобщился к ополчению, возможно, даже слишком сильно. Иногда ему хотелось, чтобы она нашла себе мальчика, как Сэра. Ну, не так, как Сэра. Мужчина, а не мальчик, вот кто был нужен Кассандре.

Как бы ему ни нравилось подбадривать ее на турнирах по джиу-джитсу, когда она запросто роняла мужчин, как бы он ни восхищался временем, которое она проводила на стрельбище, он также хотел, чтобы она была всесторонне развитой, чтобы ей нравился образ жизни, который Oполчение поклялось защищать. Так или иначе, она стала больше мужчиной, чем Дерби или любой из ее братьев, которые время от времени присоединялись к тренировкам, больше сосредотачиваясь на том, чтобы бездельничать.

Он никогда не пытался принудить их к этому. После усыновления третьего ребенка Маргарет пошутила, что он легко заполняет ряды ополченцев. Это задело его, потому что в ее словах была доля правды. Он не был благословлен возможностью иметь детей, но он действительно хотел передать кому-то наследство. Передать, а не навязать. Поэтому он принял сознательное решение позволить им самим делать выбор в отношении Oполчения, особенно теперь, когда они стали взрослыми, хотя они и не сделали что-либо, чтобы стать взрослыми. Все, кроме Сэры, по-прежнему жили в доме или где-то на территории комплекса.

Сэра полностью отреклась от группы, назвав ее бесполезной и реакционной. Он пытался объяснить ей, что Ополчение Западного Висконсина вовсе не реакционно. Оно инициативно. И он молил Бога, чтобы в этом не было необходимости, но это не меняло того факта, что оно существовало и возглавлялось семьей Дарн более ста лет.

Несмотря на всю свою хвастливость по поводу защиты трудолюбивых висконсинцев, несмотря на всю паранойю по поводу арсенала, группа не сделала ничего большего, чем существование прославленным клубом в течение тридцати пяти лет под руководством Моргана. Они помогли справиться с парой наводнений в Северной Дакоте, разогнали сомнительный студенческий протест в Стауте и нашли не менее дюжины пропавших детей. Большинство из них просто уехали на велосипедах, но была еще девушка Хатауэй, которую сам Морган нашел в подвале старого Дервиса Костыля. Костыль не выбрался из подвала, и Морган никогда не рассказывал о том, что там произошло, даже Ретте. Каждые несколько лет, когда в национальной программе новостей появлялась статья об Ополчении, он давал интервью и говорил, что эта организация – просто кучка старых бойскаутов. Хорошо вооруженныx бойскаутов.

Когда они прибыли в Кэтспоу, он почувствовал внезапную потребность сходить в туалет. Однако он отказался сделать перерыв, когда уже был так близко. Когда фургон свернул с двадцать девятой и загрохотал по изрытой колеями гравийной дороге, он проворчал:

– Долбаные стариковские кишки.

– Папа, у меня тревожное предчувствие, – сказала Кассандра, крепко сжимая автомат.

– У меня тоже, Кэсс.

– Я и раньше волновалась, – сказала она. – Сейчас – нет. Нисколько.

– Тут не о чем волноваться, – ответил Морган.

Дерби вывел фургон на еще более узкую грунтовую дорогу. В серой дали виднелся старый амбар, большая часть его красного цвета была стерта. Чуть ближе – фермерский дом.

Когда Дерби припарковался на подъездной дорожке к дому, пот стекал с Моргана на подкладку. Кассандра постучала бритвенными ногтями по своему автомату.

– Подожди здесь, – сказал Морган.

– Что? – удивленно ответила Кассандра.

– Сначала я хочу попробовать легкий способ.

Морган взял номерной знак с машины Ренни и прикоснулся к своему поясу, чтобы потрогать пистолет. Затем он вылез из фургона и быстро направился к входной двери, не давая себе времени на раздумья, но позволив себе прошептать молитву Господню, поднимаясь по трем парадным ступеням, намеренно наступая на свежие красные пятна, чтобы не поддаться искушению взглянуть на них и подтвердить то, что он уже знал.

Под ногами захрустели осколки разбитого цветочного горшка, и он съежился от того, насколько громким был звук – достаточно громким, чтобы привлечь внимание кого-то внутри. Он услышал топот ног по направлению к двери и поборол желание шагнуть вперед. Вместо этого он поднял номерной знак и приготовился изложить свои требования: ему немедленно вернут его дочь, или...

Когда дверь распахнулась, он не успел выдвинуть свой ультиматум. Он увидел черный мех и еще более черные глаза, быстро приближающиеся к нему. Рога быка. Очень острые рога. Прежде чем он успел отступить, рога вонзились в него чуть ниже ребер, оторвали от земли и сбросили вниз по лестнице, а бык последовал за ним.

Когда рога погрузились глубже, Морган понял, что это не бык, а просто голова быка на теле человека. "Черный бык" толкнул так сильно, что рога пронзили Моргана насквозь и вышли из его толстого торса. Так же легко, как они прорвали внутренности Моргана, рога пробили заднюю сторону его куртки. Полотно просто задержало их на мгновение и откинулось назад, когда "Черный бык" толкнул их. Из колотых ран в коричневый материал просачивалась кровь быстро растущими кругами.

Морган отшатнулся и упал на колени. Он поднял руки, но человек-бык ударил снова, на этот раз пронзив обе поднятые ладони Моргана. Затем человек-бык выпрямился, подняв Моргана на ноги и позволив командиру ополчения болтаться, как марионетке на веревочке, в проткнутых рогами руках.

Своими руками "Черный бык" впился в раны на торсе Моргана, глубоко вдавливая запястья. Кровь подступила к горлу Моргана, как кашель, который он не мог контролировать. Он выдохнул его в лицо нападавшего, легкий красный туман, который осел на мертвом черном мехе, как роса на траве. Человек-бык еще глубже погрузил руки во внутренности Моргана. Морган чувствовал, как они проникают в его легкие, сдавливая их и сокрушая. Морган отказалась молить о пощаде. Он не проявит слабости. Только не перед своими людьми. Только не перед своими детьми. Он знал, что умрет. Он молился Богу, чтобы умереть сильным, чтобы его команда осталась сильной, схватила этого человека и нашла Сэру.