Текст книги "Последняя бригада"
Автор книги: Морис Дрюон
Жанры:
Военная проза
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)
Эпилог
Когда Бобби пришел в себя, вокруг была темнота, но не ночная, а гораздо гуще и чернее. Он решил, что ослеп, и позвал Мальвинье. Где-то послышались голоса, но, прежде чем отозваться на эти непривычно гулкие звуки, он попытался понять, что с ним. Попробовал провести правой рукой по лицу, но рука не слушалась. На миг он даже засомневался, существует ли она вообще. Левая рука слушалась, и тогда он стал ощупывать себя левой. Никаких видимых повреждений. Но правая рука и правая нога не двигались, и правая половина лица была парализована.
– Кто там? – спросил он не своим голосом, с трудом ворочая языком.
– Бобби, Бобби, – прошептал голос Монсиньяка. – Ну, как ты?
– Более-менее. Где мы?
– В подвале.
– А, вот почему так темно. А где остальные?
– Там!
Монсиньяк чиркнул спичкой, и огонек осветил его забинтованную голову, сырой каменный свод и лежащих Юрто и Коллеве, с рукой на перевязи, а еще примостившегося между бочками Бруара.
– Надо отсюда выбираться, – сказал Бобби.
– В замке немцы, – ответил Бруар, – мы слышали, как они вошли.
– Все равно делать нечего, – заметил Коллеве. – Надо решаться. Не гнить же тут заживо.
Тут подал голос молчаливый первый механик, который за два дня не произнес и двух слов, общаясь только со своим напарником. Необходимость подчиняться приказам этих мальчишек он воспринимал как фатальную неизбежность.
– У меня есть дети, и я хотел бы их еще повидать, – произнес он.
– Мне нужны двое, чтобы меня вести. Кто сможет? – спросил Бобби.
Зажигая спичку за спичкой, маленький отряд освободил вход от наваленных на него бочек, собрал оружие и занял позицию на лестнице, выходящей прямо во двор. Снаружи слышались шаги и гортанные голоса.
– Открывай! – сказал Бобби Коллеве.
На улице было солнечно, и яркий свет их ослепил. Немецкие солдаты удивленно обернулись, один из них позвал офицера. Прибежал офицер в высоких черных сапогах и остановился, ошеломленный видом Бобби, которого, как распятого, вели под мышки Монсиньяк и Бруар.
– Кто ваш командир? – спросил офицер на приличном французском.
– Я, – ответил Бобби левой половиной рта.
– Где ваши люди?
– За мной.
– А где все остальные?
– Там, – ответил Бобби.
– Как? И больше никого? – изумился офицер.
Он выпрямился, поставил навытяжку своих солдат и стоял, отдавая честь, пока из подвала выходили оставшиеся в живых бойцы последней бригады.
Когда сектор окончательно перешел в руки немцев, все подразделения, принимавшие участие в обороне – кто на плацу, кто внутри здания, – собрали вместе и объявили пленными.
Дни между перемирием с немцами и перемирием с итальянцами были полны неопределенности. Поговаривали об освобождении пленных, захваченных после семнадцатого июня. Именно тогда немцы на деле осуществили акт военного великодушия, который фигурировал в их предписаниях в начале войны: они позволили всем защитникам Сомюра выйти во французскую зону. Все, кто оставался в Школе, включая транспортабельных раненых и лошадей, смогли ее покинуть. Таким образом, они оказались к северу от Гийенна, и бригады сгруппировались вокруг оставшихся офицеров, ожидая увольнения или переформирования.
Бобби быстро оправился от своего полупаралича и уже на третий день мог вполне сносно передвигаться. Они не потеряли Сен-Тьерри. А вот Стефаник, наоборот, куда-то исчез. Ламбрей ужасно обрадовался, увидев своих друзей. Им столько надо было друг другу рассказать! Долгие часы только и слышно было:
– А помнишь, там…
– Ох, если бы ты только видел…
– И когда все стало совсем плохо…
И они потихоньку начинали раздвигать границы действительности там, где их воспоминания противоречили друг другу. Их поражало, как все похудели. И несмотря на то что в разговорах постоянно слышалось: «Лервье-Марэ, этот замечательный парень…» или «Бедняга Юрто», они принимались весело хохотать.
Война, какой они себе ее представляли, с ее огромным риском, с боями против реального врага, с близостью к смерти, для большинства из них продолжалась всего пару часов. Ну, для некоторых – часов шесть – восемь.
Но и этих двух или восьми часов, за которые погиб каждый третий из них, было достаточно, чтобы до конца жизни оставить отпечаток на всех, кто остался в живых.
По военным масштабам, сражение за Сомюр, «их сражение», в сущности, было всего лишь затянувшейся перестрелкой. Но из таких «мелочей» и складываются примеры великой доблести.
Ламбрей, следивший за событиями из Англии, утверждал, что война не окончена.
Чудом уцелевший Большой Монсиньяк однажды явился, потрясая огромной редкостью: газетой. Это была первая газета, которую они увидели после сражения.
– Похоже, что честь французской кавалерии спасена, – объявил он. – Тут об этом целые две колонки.
Все сгрудились вокруг газетного листка и принялись комментировать, со смехом отмечая мелкие ошибки и крупные несуразности.
В первой же статье, написанной о них, они себя не узнали.
Так они стали легендой.
Май 1941 года