Текст книги "Непроторенная Дорога"

Автор книги: Морган Пек

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц)

Непроторенная Дорога
новая психология любви, традиционных ценностей и духовного развития

Введение

Моим родителям Элизабет и Дэвиду, чьи дисциплина и любовь открыли мне глаза на благодать

Представленные здесь идеи – в основном, плод моей повседневной клинической работы с пациентами, и поэтому многие из приведенных здесь фактов взяты из реальной жизни. Поскольку психиатрическая практика требует полной конфиденциальности, то все имена и подробности изменены так, чтобы, с одной стороны, обеспечить анонимность моих пациентов, а с другой – не исказить сущность нашего с ними совместного опыта.

Некоторые искажения все же неизбежны ввиду краткости изложения. Дело в том, что краткость вообще не свойственна психотерапии, но так как я по необходимости уделяю внимание лишь главным моментам в истории болезни, то у читателя может сложиться впечатление, что процесс терапии состоит из драмы и развязки. Драма вполне реальна, развязка в конечном итоге тоже достижима, но не следует забывать, что ради удобства чтения из историй болезни исключены описания длительных периодов замешательства и разочарования, известных спутников почти всякого лечения.

Я хотел бы также извиниться за постоянное упоминание о Боге в традиционно мужской ипостаси: я делаю это лишь для простоты, а не из какой-либо предубежденности относительно прекрасной половины человечества.

Как психиатр, я должен с самого начала отметить два важных предположения, на которых построена эта книга.

Во-первых, я не делаю никакого различия между разумом и душой, а следовательно, между процессами духовного и умственного развития. Оба суть одно и то же.

Во-вторых, этот процесс развития представляет собой сложный и напряженный труд, длящийся всю жизнь.

Психотерапия, если она ориентирована на существенную помощь процессу развития, не может быть ни быстрой, ни простой процедурой. Я не принадлежу ни к какой отдельной школе психиатрии, то есть я не могу просто назвать себя фрейдистом, юнгианцем, адлерианцем, бихевиористом или гештальт-терапевтом. Я не верю, что существуют простые и легкие ответы. Я считаю, что быстродействующие формы психотерапии могут быть весьма полезны и безоговорочно осуждать их не следует, но результаты их неминуемо оказываются поверхностными.

Путь духовного роста – долгий путь. Я хотел бы поблагодарить тех моих пациентов, которые предоставили мне возможность сопровождать их на больших и важных этапах этого пути. Ибо их путь стал также и моим, и многое из того, что здесь описано, мы изучали вместе. Хочу поблагодарить также многих моих учителей и коллег. Главная среди них – моя жена Лили. Она так самоотверженно помогала мне, что сегодня я вряд ли сумел бы отличить ее мудрость супруги, родителя, психотерапевта и личности от моей собственной.

Часть I. Дисциплина

Проблемы и страдания

Жизнь трудна.

Это великая истина, одна из величайших истин вообще.[1]1
  Первая из «Четырех Благородных Истин», сообщенных Буддой, гласит: «Жизнь есть страдание».


[Закрыть] Величие состоит в том, что если мы эту истину видим по-настоящему, то уже преодолеваем ее, выходим за ее пределы. Если мы по-настоящему знаем, что жизнь трудна, если мы воистину понимаем и принимаем это, – то жизнь перестает быть трудной. Ибо если это воспринято, то трудность жизни больше не властна над нами.

Большинство людей не очень хорошо понимают, что жизнь трудна. Вместо этого они более или менее непрерывно стонут, кто вслух, кто втихомолку, от непомерности проблем, от бремени трудностей, – как будто жизнь бывает легкой, как будто она должна быть легкой. Они уверяют, шумно или робко, что их трудности исключительны, что их не должно быть, что эта напасть каким-то особенным образом постигла не кого-нибудь другого, а именно их или их семью, род, класс, нацию, расу или даже все человечество. Я знаю об этих стенаниях достаточно, потому что заплатил им и свою дань.

Жизнь состоит из цепи проблем. Желаем ли мы сокрушаться по этому поводу или будем решать их? Хотим ли мы научить наших детей решать свои проблемы?

Дисциплина – это тот основной набор инструментов, который необходим для решения жизненных проблем. Без дисциплины мы не сможем решить ничего. При некоторой дисциплине мы сможем решить некоторые проблемы. При полной дисциплине мы можем решить все проблемы.

Жизнь оказывается трудной потому, что противостояние проблемам, решение их – тягостный, болезненный процесс. Проблемы, в зависимости от их характера, вызывают у нас досаду, сожаление, печаль, тоску, чувство вины, боль, злость, страх, беспокойство, терзание, отчаяние и т. п. Эти чувства неприятны, часто – очень неприятны, часто столь же болезненны, как и настоящая физическая боль, а иногда достигают силы самой острой физической боли. В сущности, именно те события и конфликты, которые вызывают у нас боль и страдания, мы именуем проблемами. И поскольку жизнь предлагает нам бесконечную последовательность проблем, она всегда трудна и полна боли, но также – и радости.

Да, именно в этом процессе столкновений с проблемами и их решения жизнь обретает свой смысл. Проблемы – это грань, отделяющая успех от неудачи. Проблемы взывают к нашей смелости и мудрости. На самом деле именно они и создают нашу смелость и нашу мудрость. Только благодаря проблемам мы растем умственно и духовно. Когда мы хотим поощрить, поддержать развитие человеческой души, то стимулируем и поощряем способность решать проблемы; в школе мы намеренно придумываем задачи, которые должны решать наши дети. Через боль, трудности, столкновения с проблемами и их решение мы учимся. Как сказал Бенджамин Франклин: «Больно – значит, поучительно». Поэтому умный человек приучает себя не только не пугаться проблем, но, наоборот, приветствовать их, приветствовать сопровождающую их боль.

Большинство из нас все же не настолько мудры. Опасаясь сопутствующей боли, почти все мы, только в разной степени, пытаемся избежать проблем. Мы тянем время, медлим, надеясь, что они как-нибудь исчезнут. Мы игнорируем их, забываем, делаем вид, что их нет. Мы даже принимаем лекарство, помогающее их игнорировать, – как будто, анестезируя болевые ощущения, мы можем забыть вызвавшие боль проблемы. Мы ищем обходные пути, вместо того чтобы принимать решение проблемы на себя. Мы пытаемся избавиться от проблемы, вместо того чтобы выстрадать ее до конца.

Привычка уклоняться от проблем и сопутствующего им эмоционального страдания лежит в основе всех психических заболеваний человека. Поскольку большинство из нас в большей или меньшей степени подвержены этой привычке, постольку почти все мы психически больны, то есть в большей или меньшей степени нам недостает душевного здоровья. Некоторые люди предпочитают совершенно экстраординарные меры, лишь бы избежать проблем и вызываемых ими страданий. Пытаясь избавиться от проблем, они уходят далеко от простых и ясных решений, выстраивают свой собственный необычайно замысловатый фантастический мир и живут в нем, иногда полностью игнорируя реальность. Изящно и кратко об этом сказал Карл Юнг: «Всякий невроз – это замещение законного страдания».[2]2
  Collected Works of С.G.Jung, Bollingen Ser. № 20, 2d ed. (Princeton, N.J.: Princeton Univ. Press, 1973), trans. R.F.C.Hull, Vol.II, Phychology and Religion: West and East, p.75.


[Закрыть]

Однако замещение в итоге становится еще более болезненным, чем изначальное законное страдание. Сам невроз оказывается величайшей проблемой. Оставаясь верными избранному пути, многие больные пробуют избежать боли и новых проблем, придумывая новое замещение, и так, слой за слоем, выстраивают сложные неврозы. К счастью, у некоторых достает мужества взглянуть своим неврозам в лицо и начать – обычно с помощью психотерапии – изучать практику законного страдания. В любом случае, если мы избегаем законного страдания, которое возникает в борьбе с проблемами, то тем самым мы избегаем собственного развития, которое и стимулируют в нас эти проблемы. По этой причине при хроническом душевном заболевании развитие человека прекращается, он «застревает». И при отсутствии лечения разум такого человека деградирует.

Давайте же культивировать в себе и в детях средства, укрепляющие умственное и душевное здоровье. Другими словами, давайте будем учиться сами и обучать наших детей необходимости страдания, пониманию его ценности; давайте вырабатывать в себе потребность встречать проблемы лицом к лицу и переживать связанную с ними боль. Я уже сказал, что дисциплина является тем основным набором инструментов, который нужен для решения жизненных проблем. Мы увидим далее, что эти инструменты – это техника страдания, это средства, с помощью которых мы переживаем боль проблем, в то же время прорабатывая и успешно решая их, обучаясь и развиваясь в этом процессе. Обучая дисциплине себя и детей, мы тем самым учимся – и учим детей – страдать и развиваться.

Что же это за инструменты, или техники страдания, или способы переживать боль проблем конструктивно, которые я называю дисциплиной? На мой взгляд, их четыре, а именно:

отсрочка удовольствия

принятие ответственности

приверженность истине

уравновешивание

Мы скоро убедимся, что эти техники – не настолько сложные инструменты, чтобы пользование ими потребовало длительного обучения. Наоборот, они очень просты; почти все дети прекрасно владеют ими уже в десятилетнем возрасте. А вот президенты и цари нередко забывают об этих инструментах – и тогда прощай трон и власть. Проблема заключается не в сложности самих инструментов, а в нежелании ими пользоваться. Ибо они помогают сражаться с болью, а не избегать ее. И если кто-то хочет избежать законного страдания, то он будет избегать и употребления этих инструментов. Поэтому после детального знакомства с каждым из инструментов мы посвятим отдельную главу тому, что побуждает ими пользоваться, и это – любовь.

Отсрочка удовольствия

Недавно тридцатилетняя женщина-экономист пожаловалась мне, что вот уже несколько месяцев замечает за собой отвращение к работе, склонность откладывать задания «на потом». Мы проанализировали ее отношение к работодателям, к власти вообще и к родителям в частности. Мы изучили ее представления о работе и успехе и то, как эти представления связаны с ее замужеством, сексуальной жизнью, с ее желанием соревноваться с мужем и боязнью такого соревнования. Словом, провели стандартный курс кропотливой психоаналитической работы, но, несмотря на это, она продолжала точно так же тянуть и откладывать работу, как и раньше. В конце концов однажды мы решились взглянуть правде в глаза.

– Вы любите сладкие булочки? – спросил я ее. Она кивнула утвердительно.

– А какую часть вы любите больше, мякиш или глазурованную корочку?

– О, конечно корочку!

– И как же вы едите булку? – продолжал я допытываться, чувствуя себя самым бестолковым психиатром в мире.

– Сначала я съедаю корочку… – отвечала она.

От ее гурманских привычек мы перешли к привычкам служебным, и, конечно, выяснилось, что рабочий день она распределяет так, чтобы самую приятную часть работы сделать в первый час, а остальные шесть часов волынить с неприятной частью. Я предположил, что если бы она нашла в себе силы сделать самую неприятную работу в первый час, то остальные шесть часов оказались бы приятными. И разве один неприятный час, за которым следует шесть приятных, не лучше, чем один приятный и шесть мучительных? Она согласилась со мной, а поскольку на самом деле была волевой женщиной, то вскоре совершенно перестала отлынивать от работы.

Отсрочка удовольствия – это такое расписание для неприятностей и удовольствий, когда мы усиливаем удовольствие за счет того, что сначала принимаем неприятности и расправляемся с ними. И это – единственный достойный образ жизни.

Этот инструмент – или процесс – хорошо известен детям; некоторые овладевают им уже в пятилетнем возрасте. Например, пятилетний хитрец может предлагать ровеснику первым сыграть в некую приятную игру, чтобы оттянуть свое собственное удовольствие. В шестилетнем возрасте он уже начинает булочку с мякиша, оставляя глазурь на закуску. В младших классах школы дети ежедневно упражняют свое умение откладывать удовольствие; особенно это видно на примере домашних заданий. Некоторые двенадцатилетние дети уже вполне способны без родительских напоминаний сесть за уроки и выполнить их до начала телевизионной передачи. У подростка пятнадцати-шестнадцати лет такое поведение должно быть нормой.

Воспитатели, однако, хорошо знают, что значительное число подростков далеки от этой нормы. У большинства 15 – 16-летних подростков способность откладывать удовольствие вполне развита, но есть и такие, у кого она ограничена, а у некоторых, похоже, отсутствует совершенно. Это – трудные подростки. Несмотря на средний или даже высокий уровень интеллекта, они учатся плохо просто потому, что не работают. Они пропускают уроки или вообще при первой же возможности не идут в школу. Они импульсивны, и эта импульсивность никогда не покидает их. Они часто дерутся, втягиваются в компании с наркотиками, становятся объектом внимания полиции. Их девиз – играем сейчас, заплатим потом. Наконец приходит очередь обратиться к психологам и психиатрам; обычно бывает уже слишком поздно. Эти подростки с негодованием встречают всякую попытку вмешательства в их импульсивный образ жизни, и даже если врачу удается преодолеть сопротивление своим дружелюбием, теплотой и неосуждающим участием, то все та же закоренелая импульсивность исключает сколько-нибудь серьезное участие таких подростков в курсе психотерапии. Они пропускают приемы у врача. Они уклоняются от всяких неприятных или серьезных разговоров. Словом, попытки вмешательства обычно оказываются безуспешными; эти дети в конце концов бросают школу – лишь для того, чтобы продолжить свободное падение, которое чаще всего заканчивается безобразным браком, несчастным случаем, психиатрической лечебницей или тюрьмой.

Почему? Почему большинство людей могут научиться откладывать удовольствие, а меньшинство, не такое уж незаметное, терпит неудачу, часто непоправимую? Точного ответа на этот вопрос нет. Значение генетических факторов неясно. Слишком трудно учесть и проконтролировать все составляющие, чтобы можно было сделать научные выводы. Однако большинство результатов исследований указывают достаточно явно, что главную роль играет семейная история.

Отцовские грехи

Нельзя сказать, что у детей, страдающих отсутствием или недостатком самодисциплины, вообще нет домашнего воспитания. В большинстве случаев на протяжении всего детства на них сыплются частые наказания – от шлепков и подзатыльников за малейшие нарушения до жестоких порок и настоящих побоев со стороны родителей. Но такое воспитание бессмысленно. Это недисциплинированная дисциплина.

Одной из причин этой бессмыслицы является то, что родители сами невоспитанны и не дисциплинированны и поэтому служат образцом недисциплинированности для детей: «Делай, как я сказал, а не как я делаю». Они постоянно напиваются в присутствии своих детей; они могут драться друг с другом при детях, не заботясь ни о своем достоинстве, ни о сдержанности, ни о здравом смысле. Они неряшливы. Они дают обещания, которых не выполняют. Их собственная жизнь, как правило, бестолкова и беспорядочна, и поэтому их попытки навести порядок в жизни детей представляются безнадежными. Если отец систематически избивает мать, то какая может быть польза сыну, когда мать побьет его за то, что он побил сестру? Какай смысл говорить ему, что он должен научиться сдерживать себя? Поскольку в детстве нет возможности сравнивать, то в детских глазах родители выглядят богами. И если родители поступают определенным образом, то ребенок считает, что так и надлежит поступать, что это нормально. Если изо дня в день ребенок видит самодисциплину, сдержанность, достоинство и порядок в жизни родителей, то постепенно все фибры его души проникаются убеждением, что жизнь именно такова и такой должна быть. Но если он изо дня в день видит, что его родители живут без порядка и дисциплины, то и в этом случае он проникается убеждением, что жизнь именно такова и что это нормально.

Любовь еще важнее, чем образцы для подражания. Настоящая любовь иногда присутствует и в беспорядочных, расстроенных семьях, и из таких семей могут выходить дисциплинированные, управляющие собой дети. А солидные образованные люди, чья жизнь может служить примером упорядоченности и благополучия, – врачи, юристы, женщины-общественницы и благотворительницы, – нередко поставляют обществу столь же недисциплинированных, неуправляемых и деструктивных детей, как и самые нищие и беспорядочные семьи; это бывает тогда, когда в доме нет любви.

В конечном счете любовь – это все. К тайне любви мы еще вернемся в этой книге, а сейчас, ради связности изложения, кратко очертим ее роль в воспитании и то, какое она к нему имеет отношение.

Если мы любим что-то, то оно нам дорого, а если дорого, то мы уделяем ему время – ради собственного удовольствия и ради заботы о нем. Посмотрите на подростка, который влюблен в свой мотоцикл; заметьте, сколько времени он ему уделяет: любуется им, чистит и полирует, ремонтирует и налаживает его. Посмотрите на старика, который любит свои розы в саду: сколько времени он тратит на подрезание, мульчирование, удобрение участка и наблюдение! Точно так же мы любим детей: мы подолгу любуемся ими и заботимся о них. Мы отдаем им свое время.

Хорошее воспитание требует времени. Когда у нас нет времени на детей или мы не хотим его на них тратить, то мы даже не наблюдаем за ними достаточно внимательно, чтобы вовремя уловить тот момент, когда наша дисциплинарная помощь становится необходимой. Если их потребность в воспитательных мерах столь велика, что беспокоит нашу совесть, мы все равно умеем игнорировать эту потребность, поскольку гораздо легче предоставить им самим решать проблемы: «У меня сегодня просто нет сил возиться с ними». И если уж, в конце концов, мы вынуждены что-то делать под натиском их проступков и собственного раздражения, то наша воспитательная акция диктуется чаще гневом, чем рассудительностью, и обычно отличается грубостью; мы не даем себе времени вникнуть в ситуацию или хотя бы решить, какие дисциплинарные меры в этой ситуации более уместны.

Родители, которые посвящают свое время детям даже тогда, когда в этом нет вопиющей необходимости, раньше замечают тревожные симптомы и реагируют мягко – настоянием, выговором, помощью или похвалой, но всегда обдуманно и бережно. Они замечают, как дети едят булочку, как учатся, как иногда чуть-чуть привирают, как уходят от проблем вместо того, чтобы решать их. Эти родители находят время, чтобы произвести маленькие поправки и подстройки, выслушать детей и ответить на их вопросы, где-то подтянуть и где-то отпустить гайки, прочитать нравоучение или предостеречь, рассказать забавную историю, обнять, чмокнуть, шлепнуть по задику.

Одним словом, любящие родители дают более качественное воспитание детям, чем нелюбящие. Но это только начало. Наблюдая за детьми и размышляя об их нуждах, любящие родители часто мучаются, не находя решения, и самым настоящим образом страдают вместе с детьми. Дети очень чутки к этому. Они замечают, что родители страдают вместе с ними, и если даже не отвечают немедленной благодарностью, то во всяком случае учатся страданию: «Если мои родители по собственной воле страдают вместе со мной, значит, страдание не такая уж плохая штука и мне тоже следует по собственной воле немножко пострадать». Так начинается самодисциплина, самовоспитание.

Количество и качество посвящаемого детям времени – это индикатор, по которому дети определяют свою значимость для родителей. Некоторые родители, при всем том что они не любят своих детей и не уделяют им внимания, стараются замаскировать это частыми и однообразными уверениями в своей любви и заботе, но времени для детей все же не находят. Такие пустые разговоры никого не обманывают. Дети могут сознательно соглашаться, потому что им хочется верить, что они любимы, но подсознательно они знают, что слова родителей не соответствуют делам.

С другой стороны, по-настоящему любимые дети в моменты досады и раздражения могут сознавать и заявлять, что ими пренебрегают, но подсознательно они уверены, что их ценят, их любят. Эта уверенность дороже всякого золота. Если ребенок знает, что им дорожат, если он до глубины души уверен в этом, то он чувствует, что действительно представляет собой нечто значительное.

Чувство собственной значительности («Я – значительная личность») необходимо для душевного здоровья и является краеугольным камнем самовоспитания. Это прямой продукт родительской любви. Это внутреннее убеждение должно сформироваться в детстве; обрести его в зрелом возрасте чрезвычайно трудно. Зато если в детстве, через любовь родителей, человек научился сознавать свое достоинство, то никакие превратности судьбы в дальнейшем уже не сломят его дух.

Чувство собственной значительности является краеугольным камнем самовоспитания – ведь тот, кто чувствует себя значимым, будет заботиться о себе в любых обстоятельствах. Самовоспитание – это забота о себе. Например – поскольку мы обсуждаем проблему отсрочки удовольствия и распорядок дня – рассмотрим вопрос об экономии времени. Если мы сознаем или чувствуем свою значимость, тогда и наше время становится значимым. А если время значимо, тогда нам хочется пользоваться им разумно. Женщина, которая откладывала работу на потом, не ценила свое время. Иначе она не позволила бы себе проводить большую часть дня так несчастливо и непроизводительно. И здесь не могло не сказаться ее детство, когда родители отдавали ее на весь период школьных каникул «на воспитание» в другую семью и платили за это деньги, хотя при желании прекрасно могли бы и сами позаботиться о ней. Но она мало значила для них. Они не хотели о ней заботиться. Она и выросла с ощущением собственной незначительности – как существо, о котором не стоит заботиться. У нее не было чувства, что она стоит того, чтобы заниматься самовоспитанием. Несмотря на ум и образование, она нуждалась в элементарном обучении технике самодисциплины, потому что ей недоставало реалистической оценки собственной значимости, а также стоимости своего времени. Когда она обрела способность оценивать важность своего времени, то, вполне естественно, ей захотелось это время организовать, защитить и наилучшим образом употребить.

Испытывая неизменную родительскую любовь и заботу на протяжении всего детства, счастливые дети входят в жизнь не только с глубоким чувством собственной значимости, но и со столь же глубоким чувством безопасности. Все дети боятся одиночества, и не без оснований. Страх быть покинутым возникает у ребенка в возрасте около шести месяцев, когда он начинает осознавать себя как существо, отдельное от родителей. Вместе с этим ощущением приходит осознание того, что, как индивид, он совершенно беспомощен и всецело зависит от воли родителей во всем, что касается выживания. Остаться без родителей для такого ребенка равносильно смерти. Почти все родители, даже невежественные и грубые, инстинктивно чувствуют страх ребенка перед одиночеством и постоянно, изо дня в день по нескольку раз успокаивают его: «Нет, нет, мама и папа тебя не забудут»; «Конечно, мама с папой сейчас вернутся к тебе»; «Не бойся, мы тебя одного не оставим». И если эти обещания изо дня в день и из года в год выполняются, то уже в отрочестве ребенок перестает бояться одиночества, страх вытесняется твердым внутренним убеждением, что этот мир – безопасное место и что помощь приходит всегда, когда она необходима. С таким внутренним чувством надежности и безопасности ребенку нетрудно отложить удовольствие; он знает, что это удовольствие всегда доступно, всегда на месте, как дом или родители.

Но многие дети не так счастливы. Слишком часто родители оставляют их – умирают, бросают на произвол судьбы, полностью игнорируют их существование или, как в случае с нашей женщиной-финансистом, просто не заботятся о них. Другие дети, хотя и не брошенные родителями, никогда не бывают уверены, что их не бросят сегодня или завтра. Есть и такие родители, которые, например, стремясь как можно быстрее и проще установить дисциплину, явно или неявно запугивают детей: «Если ты не будешь точно выполнять то, что я приказываю, то я перестану тебя любить, и ты сам увидишь, что это означает». Означает это, конечно, одиночество и смерть. Эти родители приносят любовь в жертву своему желанию подчинить детей и управлять ими; платит за это ребенок, который всегда будет бояться будущего. Такие дети, заброшенные психологически или в прямом смысле, приходят в мир взрослых с глубокой неуверенностью в душе: им этот мир не сулит ни безопасности, ни помощи. Наоборот, он враждебен и жесток, поэтому нет никакого смысла откладывать удовольствие на будущее: будущее кажется сомнительным.

Резюмируя, можно сказать, что дети развивают свое умение откладывать удовольствие при условии, что у них есть кому подражать в самодисциплине, есть чувство собственной значимости и есть определенное доверие к надежности своего существования. Это самые драгоценные богатства, которые родители могут им завещать, с неизменной настоящей заботой и с любовью обучить их дисциплине. Если эти дары не переданы родителями, то их можно приобрести из других источников, но в этом случае процесс приобретения неминуемо превращается в тяжкую борьбу, нередко – на всю жизнь, а еще чаще – без успеха.