Текст книги "Седьмой уровень, или Дневник последнего жителя Земли"
Автор книги: Мордукай Рошвальд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)
П советует мне выбросить его из головы. Она уверена, что для Икс-117 – это лучший выход из положения, поскольку он совершенно не подходил для жизни на седьмом уровне. Он попал сюда по ошибке. В то время как П говорила об этом, у меня в ушах звучали его последние слова. Как человек, он не мог смириться с неизбежностью и восстал против нее. Действительность оказалась ему не под силу. Во всяком случае, он был другим, не для седьмого уровня.
Как это ни странно, но лично во мне смерть Икс-117 вызывает больше жалости, чем смерть миллионов других. Я даже думаю, что если бы мне – в порядке бреда – приказали пустить в расход Икс-117, я не смог бы этого сделать. Хотя именно я, не задумываясь, нажал кнопки, обрекая на смерть миллионы себе подобных.
Наверное, в этой неспособности Икс-117 увидеть разницу между обыкновенным убийством и нажатием кнопки и кроется причина его помешательства.
20 июня.
Со второго уровня приходят тревожные вести. Несколько дней назад оттуда было получено сообщение о вспышке какой-то эпидемии: у всех были одинаковые симптомы, как, например, тошнота и рвота, сопровождаемый поносом.
Сегодня они передали, что положение ухудшилось: люди потеряли аппетит, у всех повышенная температура. Подобные сообщения пришли и из нейтральных стран. Более того, во время одной передачи их диктор запнулся на полуслове, и было хорошо слышно, как его стошнило. Все были, конечно, шокированы. Передачу тут же стал вести другой.
Сейчас, когда я пишу эти строки, по общему каналу передают известия со второго уровня. Диктор сообщил, что люди там мрут как мухи. Затем вскричал:
– Наша кровь заражена! Вы отравили нас!
Судя по доносящемуся гулу, передача идет из большого помещения, где собралось множество людей. Слышны стоны больных, которые опять перекрывает надрывный голос ведущего:
– Сотни людей лежат вповалку – некому им помочь, да и никто ничем уже не сможет им помочь! Их выворачивает наизнанку! От этого здесь невозможно дышать!
Диктор кашляет, прочищает нос. Собирается с силами. И опять говорит – прерывисто, задыхаясь, делая паузы:
– По-моему, многие уже мертвы – некому это проверить – сотни лежат без сознания, или, может, тоже мертвы – впрочем, какая разница? Скоро мы все умрем – медицинского персонала больше не существует – сколько нам еще осталось? Несколько часов? Дней?.. Не все ли равно…
Голос его слабеет, уже трудно разобрать, о чем он говорит. Кажется, ему стало плохо и он отошел от микрофона. Но вот он опять сквозь стоны, задыхаясь, выдавливает из себя:
– Больше не могу… поверьте… я…
Умолк.
Нет, еще произнес:
– Наши убежища становятся братскими могилами…
Пауза. Затем, видимо собрав последние силы, он повысил голос:
– А вас, министры и военные, мы… перед лицом смерти… проклинаем вас! Чтоб и вы… скорее… за нами… чтоб…
На этот раз он умолк навсегда. Какое-то время еще слышались стоны и хрипы. Затем передача оборвалась.
21 июня.
Сегодняшние новости мало чем отличаются от вчерашних. Уцелевшие нейтралы, а также жители второго уровня умирают сотнями. Причиной массовой гибели, кажется, является зараженный воздух. Фильтры, используемые нейтралами и нашими на втором уровне, не смогли уберечь воздух от радиоактивного заражения…
Это означает, что население планеты сократится до того незначительного меньшинства, которое обосновалось на большой глубине и обходится без атмосферного воздуха…
Начиная с 14.00 больше не поступило никаких вестей от нейтралов. В своей последней передаче они сообщили ужасающие цифры о жертвах «атомной болезни». С тех пор их радиостанции молчат.
Боюсь, что мы остались одни. Мы и неприятель. Из всего человечества. Точнее сказать, осталась кучка людей с каждой из сторон. Только те, кто укрылся глубоко под землей. Заживо погребенные.
22 июня.
Мы живем здесь какой-то новой жизнью: и другие, не только я, чувствуют это. Речь не только о седьмом уровне. Мы испытываем ни с чем несравнимое ощущение, что существуем в совершенно особом мире.
Старый мир исчез. Жизнь дарована лишь тем, кто, глубоко зарывшись в землю, не имел со старым миром никакого контакта.
Путь наверх нам заказан. Надолго. На сколько? Мнения разноречивы. Мы все чаще говорим об этом друг с другом. Нейтралы тоже хотели узнать это, но не успели получить ответ. Да если бы и получили, навряд ли это принесло бы им какую-то пользу: смерть уже держала их в своих холодных лапах.
Нам же, спасшимся от нового потопа, было бы весьма кстати знать правду. Период полураспада стронция 90 составляет 27,7 лет, урана 239 – всего 23 минуты. Зато уран 238 имеет период деления в 45 110 000 000 лет. Какой же из этих изотопов поразил земную поверхность?
Судьба тех, кто выжил, зависит от ответа на этот вопрос. Резерв жизнеобеспечения у каждого уровня различен. В этом смысле лучше всего обстоят дела у нас, на седьмом. Съестных припасов у нас на 500 лет. На пятом уровне – на 200 лет. А жители третьего уровня будут вынуждены через 25 лет подняться на поверхность. На третьем уровне дебатируется и другой вопрос: растить детей или нет? Ведь все дети, что там родятся, обречены умереть в расцвете лет, если они не смогут подняться на поверхность.
Да и мы, с седьмого уровня, хотели бы знать правду. Увидим ли мы, хотя бы перед смертью, наше солнце? Если нет, увидят ли его наши потомки на протяжении этих отведенных нам пяти веков? Разумеется, судьба потомков трогает нас в меньшей степени, и все же хотелось бы знать, остались ли у человечества шансы продолжить свой род и в один прекрасный день опять заселить землю?
23 июня.
В общем салоне, в обеденном зале, в коридорах – всюду собираются люди, обсуждая все тот же вопрос: сколько времени земная поверхность останется зараженной?
На других уровнях вопрос этот ставится в открытую – по радио. Скорее всего, тамошние обитатели еще не привыкли к подземному образу жизни и проявляют нетерпение.
В любом случае, наш уровень не может ответить на него: только кое-кто с пятого уровня. Но там молчат либо ловко уходят от ответа. Однако их совет, данный третьему уровню – воздержаться от деторождения – косвенно подтверждает то, что и через 25 лет земная поверхность все еще будет непригодной для жизни. Нам же они ответили, что, поскольку мы находимся здесь в полной безопасности, нам не стоит так уж беспокоиться о внешней среде обитания. Так что нам остается лишь гадать о степени зараженности.
Наши говорят также, что все зависит от того, какой материал был использован неприятелем, но – ни слова о материале, использованном нами. Черт подери, сколько можно темнить, почему не сказать, наконец, правду?!
Боюсь, что в действительности все куда хуже, чем предполагаем мы. Иначе нельзя объяснить, почему наши правители продолжают играть в молчанку. Думаю, им страшно сказать правду. И, может быть, они уже раскаиваются в содеянном.
У меня путаются мысли. Да пошли они ко всем чертям!
24 июня.
С третьего уровня поступило известие, что одна пожилая супружеская пара намерена завтра подняться на поверхность. Они хотят увидеть, что там творится. Они заявили, что не желают провести остаток своих дней в пещере.
– Больше ни одного дня, – сказали они.
Помню, что перед тем как попасть в психиатрическое отделение, у меня тоже были подобные заскоки.
Старики решили захватить с собой небольшой радиопередатчик, чтобы с его помощью сообщать нам все, что они увидят. Можно себе представить, с каким нетерпением мы ждем их репортажа с «экскурсии», скорее похожей на самоубийство.
Впрочем, это и есть настоящее самоубийство. Они больше не возвратятся. Это будет их последняя прогулка по земле, и старики хорошо знают об этом. Наверное, они решили хотя бы один – последний день – провести под солнцем…
У нас тут только о стариках и говорят. Одни считают, что они просто спятили, другие напротив, восхищаются их мужеством. И все, если не ошибаюсь, немного завидуют им. Вот только что именно вызывает зависть: их мужество или солнечные лучи?..
Моя жена П, как обычно, твердо убеждена в том, что они невропаты. Что, однако, нисколько не мешает ей с нетерпением ждать от них репортажей сверху.
25 июня.
Старики достигли поверхности. Они уже вышли наружу.
У входа нашли несколько автомобилей в хорошем состоянии. Выбрав самый надежный, они погрузили на заднее сидение канистры с бензином взятые из других машин. Вероятно, их запасливые владельцы были большими оптимистами, надеясь на скорый выход из убежища.
Супружеская пара сообщила, что теперь они могут неделю путешествовать по стране, не прибегая к помощи заправочных станций, которых наверняка нет уже и в помине. Едой и питьевой водой они запаслись еще внизу, на резервном складе.
Старик вел машину, в то время как его жена передавала радиорепортаж. По ее словам, вблизи входа в убежище не было ядерных взрывов. Несмотря на это, земля и все, что было на ней, сожжены. Никакой растительности. Однако шоссе в основном сохранилось. Затем она сообщила, что на час прерывает связь.
Теперь они направляются к небольшому городу. Дорога, рассчитанная на четырехрядное движение, заметно ухудшилась. Всюду видны развалины. Машина продвигается очень медленно. Судя по километражу, они уже должны быть в городе, но вокруг ничего не видно, кроме огромного выжженного пространства. Они не обнаружили даже следов церкви, которая недавно возвышалась в центре. Все обуглено, все рассыпалось в прах. Всюду измельченный мусор и покореженное железо… Ничто не напоминает о том, что здесь был город. И так до самого горизонта. Старики удивлены, они отлично знают эту местность, но сейчас никак не могут сориентироваться: со всех сторон их окружает пустынный пейзаж, лишенный какого-либо рельефа… Они вынуждены остановиться – шоссе впереди вздыбилось и проехать невозможно. Они прерывают передачу и попытаются найти окольный путь.
Репортаж возобновился спустя четверть часа: они нашли объезд и теперь опять движутся по центральной магистрали. Они хотят добраться до «нулевого» пункта – места, где произошел взрыв. Однако шоссе в столь ужасном состоянии, что они не надеются, выдержит ли их автомобиль. Попробуют опять пробираться объездными путями. Передачу продолжат в 14.00.
Репортаж начался позже, где-то в 14.15. Причиной задержки был приступ тошноты, который испытала старуха. В период между передачами у нее несколько раз ухудшалось самочувствие и кружилась голова. С тех пор, как они вышли на поверхность, прошло полтора часа. Вскоре то же самое испытал и ее муж. Потом у обоих начались рвота и понос. Знакомая картина.
– Мы знаем, – сказала она, – что это первые симптомы лучевой болезни. Но нас это не остановит. Мы поедем дальше, чтобы побольше увидеть. На ночь мы сделаем остановку. Когда появится что-нибудь интересное, мы возобновим передачу.
26 июня.
«Вылазка» супружеской пары крайне взбудоражила все уровни. Любой мелкий факт их биографии вызывает всеобщий интерес. Кто они? Какого возраста? Откуда они? Что за профессия у мужа? Остались ли у них третьем уровне какие-нибудь родственники?
Мы узнали, что он художник-пейзажист, она домохозяйка.
Кто-то цинично ввернул:
Вот почему они полезли наверх – у нас тут с пейзажами не rycто. Другой со злостью отрезал:
Там, наверху теперь их тоже нет!
Однако выяснилось одно обстоятельство, в какой-то мере объясняющее их решение. У них была восемнадцатилетняя дочь. Они думали, что она укроется с ними на третьем уровне: у нее был соответствующий жетон. В момент объявления тревоги дочь находилась в гостях у знакомых. Они звонили ей, и она их заверила, что тут же направится в убежище. Но родители так и не нашли ее там. Может, она стала жертвой несчастного случая. Этого уже никто никогда не узнает…
И вот теперь родители вышли наверх. Навряд ли для того, чтобы искать свою дочь. Просто они решили умереть там, где родились: под солнцем.
Я слушал их последний репортаж. Они поменялись местами: она была за рулем, а он говорил. Теперь оба чувствуют себя неплохо. Это типично для данной болезни. После первого обострения с рвотой и поносом, как правило, наступает мнимое облегчение, затем симптомы повторяются.
Они не останавливаясь движутся вперед. Признаются, что рассказывать в общем-то не о чем. Лишь изредка встречаются скелеты зданий, сожженных и расплавленных до такой степени, что они приобрели фантастические формы. Увидев один из таких фантомов, художник заметил, что обрушившийся на страну катаклизм создал ансамбли, достойные быть представленными на выставке современной скульптуры. Он даже название им придумал – «Замученная сталь»…
Эти старики, сами того не подозревая, являются великолепными peпортерами. Думаю, ни один профессионал не сделал бы лучше эту передачу. Они не ищут эффектов, не сентиментальничают, не драматизируют, а спокойно и сухо передают то, что видят.
Как я уже говорил, видеть им, в общем, нечего: полное разрушение есть полное разрушение. Старики пытаются его описать, но как описать то, было и чего уже больше не существует?
Они упорно пытаются найти хоть что-то, что уцелело после термоядерного потопа. И не находят. Думаю, и не найдут.
27 июня.
Старик со старухой продолжают свой путь и свой репортаж, хотя признаются, что очень устали. Сегодня утром они проезжали мимо одного из так называемых типовых убежищ, то есть принадлежащих первому уровню. Вероятно, это был небольшой сектор, оборудованный вблизи от поверхности. Хотя по соседству с убежищем не видно следов взрыва, вся его крыша в больших сквозных трещинах. Старики попробовали проникнуть внутрь, но вход был завален крупными обломками, и они отступили.
Они снова в пути. Вокруг сплошная пустыня. Гнетущее зрелище. Их передачи прерываются все чаще. Их силы на исходе. Да и какие новости они могут еще сообщить?
Наши слушатели разочарованы. «Экскурсия» наверх оказалась скучой, даже скучнее, чем наша подземная жизнь. Иные уже начинают посмеиваться над стариками, считают их выжившими из ума.
– Да они просто буйно помешанные! – как всегда безапелляционно сказала П – 25 лет жизни отдать за авантюру? Это не невроз, а чистое безумие!
Постепенно интерес к их репортажам затухает. Если это путешествие продлится еще несколько дней, боюсь, у них останется мало слушателей. Они умрут для нас раньше, чем наступит их реальная смерть.
28 июня
Отчаянная в своем безумии супружеская пара решила прервать путешествие и остаться на месте. Наверное, им тоже все надоело не меньше нашего. Однообразие общей картины наводит на мысль, что дальнейшие поиски какого-либо оазиса жизни лишены всякого смысла. Старики убеждены, что обойди они хоть весь земной шар, пейзаж остался бы неизменным. К тому же они выдохлись, обессилели от трудной дороги и от мучившей болезни.
Сейчас, устроившись в машине, они отдыхают. Изредка переговариваются, беседуют о своем, личном…
По-моему, оба уже начинают бредить.
Она. Мы пара голубей, посланных Ноем, чтобы узнать, возвратились ли воды в свои берега.
Он. Но все еще сокрыто под волнами, и вода глубока. Мы пара голубей, которые не вернулись.
Она. Но невернувшиеся голуби показали Ною, что волны стихли. Это знак надежды и жизни, значит, голуби больше не нуждались в ковчеге.
Он. Ты права, дорогая. Мы останемся здесь, наверху, пока не минет все. Этот потоп, однако, страшнее некогда посланного Богом. Люди устроили его, потоп крови и слез, и нет от него спасения.
Она. Послушайте нас, вы, оставшиеся внизу. Вот что мы хотим вам сказать: потоп затопил все, он пытается проникнуть и к вам. У вас красная кровь, а земля почернела сейчас. Оставайтесь же в ваших норах, пока вам хватит воздуха и пока вода не просочится к вам.
Он. Оставайтесь в ковчеге навсегда!
Словно в бреду говорят старики. Все в каком-то оцепенении слушают их странные речи, похожие на проклятие и на пророчество. Даже П не подает своих обычных самоуверенных реплик. Мне даже показалось, что у нее заблестели глаза подозрительным влажным блеском.
29 июня.
Радиопередача сверху продолжается. Старики еще держатся, хотя голоса у них очень ослабели. Паузы становятся все продолжительней. Мы слушаем. Все. Стараемся уловить каждое слово…
Она. Не слышно пения птиц, не видно цветов. Куда подевались поляны, трава, деревья?
Он. Везде руины. Деревья сожжены.
Она. Исчезли мужчины и женщины. Не видно играющих детей.
Он. Осталась лишь голая сухая земля.
Она. Земля похожа на корабль, покинутый командой и пассажирами. Или на мертвую луну.
Он. Да. И на другие безжизненные планеты.
Здесь они, конечно, правы. Земля превратилась в одну из безжизненных планет. Мертвых, правда, лишь на поверхности. Ибо под корой еще находимся мы. Но как знать, может, и под лунной поверхностью или под оболочкой других планет тоже существуют пещеры и тайные гроты, где кто-то живет?
Но ограничимся этим: земля пуста, как любая планета.
30 июня.
Они сообщили, что прекращают передачи – у них больше нет сил. Вот их последние слова:
Он. Это наше последнее сообщение, последнее послание отсюда, сверху Ничего нового… Повсюду пустыня – безжизненная, безмолвная. Тишина, как перед сотворением мира… Но земля еще вертится… Мы видели смену дня и ночи… Видели солнце и луну… И звезды… Вот и все…
Она. Прощайте, люди. Прощайте, мужчины и женщины из подземелий. Думайте о нас. Пожелайте нам спокойной смерти…
Это я слышал сегодня утром. С тех пор никаких вестей. Может, они без сознания? Или уже мертвы? Больше мы их не услышим. Да почиют в мире…
Ничего не хочется добавлять к сегодняшней записи, тем более что уже 23.00. Но, думаю, все же надо описать то необыкновенное чувство, что охватило меня, когда я слушал их последнее сообщение. Я испытал совершенно новое для меня ощущение. Необъяснимым образом меня вдруг потянуло туда, наверх, к этим двум старикам, умирающим в автомобиле. Мне захотелось быть рядом с ними, чтобы помочь им.
Со мной что-то произошло. Как могло случиться, что незнакомые люди пробудили во мне подобные чувства? Неужели в серых сумерках моей души нашелся все-таки зеленый уголок для этой голубиной пары?
Только теперь я понимаю, каким черствым, бесчувственным был все это время. И начинаю понимать Икс-117. Должно быть, он испытывал то же что и я. Даже психотерапия не смогла помешать ему.
У меня нет его силы духа. Но мне хватит и моей. Меня охватывает ужас, когда я вспоминаю кнопки, покрывшие мраком карту мира.
Только почувствовав тепло, можешь измерить степень холода. И лучше уж испытать и то, и другое, чем не чувствовать ничего.
Все эти курсы, спецподготовка, инструктажи преследовали вполне определенную цель: сделать меня бесчувственным.
Как видите, это им не удалось. Мне близки те двое, умершие сегодня там, на земле. По-настоящему близки.
Если есть еще такие люди, как они, земля будет жить. Если мне близок кто-то, значит, сердце мое еще не стало холодной оболочкой мертвой планеты. Значит, его можно еще оживить.
Жизнь и любовь никогда не погибнут. Дайте им крохотное место, где можно пустить корни, и они покорят мир.
1 июля.
Что за чушь порол я вчера вечером? Жизнь и любовь бессмертны? Господи, какой вздор!
Нет. Смерть и разрушение, ненависть и безразличие – вот что не исчезнет во веки веков. Мир был покорен не несколькими парами голубей, а несколькими парами кнопок. Это они, кнопки, погубили все. Даже голубей.
И вообще, какое это имеет значение – что я думаю сейчас? Могу ли превратить нажатые кнопки в ненажатые? Может ли то, что я чувствую сейчас, вернуть ракеты назад, на старт, на их базы? Может ли это возродить рухнувший мир? Воскресить мертвых? Или спасти голубей?
Нет, это невозможно. Кнопки нажаты. Поздно. Слишком поздно.
2 июля.
Сверху никаких вестей. Старики мертвы. О них уже не говорят. Они забыты.
Однако я не забыл их. Для меня они еще живы. Потому что они нажали, сами того не зная и не желая, кнопку, которую я, тоже не зная об этом носил в своей душе. Последнюю, забытую, тайную кнопку.
Это чудесная кнопка. Наконец-то я понял, что я не один на свете. Есть и другие, подобные мне. А иные и получше меня. Икс-117 был лучше. И те, кто остался наверху, в начале войны. Их было большинство – тех, кто был лучше меня.
Почему так трудно отыскать эту кнопку человечности? И почему так легко нажать кнопку, которая запускает ракеты? Почему никто не смог открыть тайник моей души, пока еще было время?
Результаты, конечно, были бы теми же. Откажись я, как Икс-117, нажать кнопки, это сделали бы вместо нас Икс-107 и Икс-137. Если отказались бы и они, другие заняли бы их место: может быть, те, кто вообще не соображал бы, что он делает.
Более того, я убежден, что, не будь ЦПУ, ракеты все равно бы взлетели. Все произошло бы автоматически, даже если никто не пошевелил бы пальцем. Машина уничтожения работала как суперавтомат. Именно ее технический сбой привел к развязыванию ядерной войны: началась цепная реакция разрушения, включился доведенный до совершенства электронный механизм истребления, опустошивший землю.
В этот сложнейший агрегат массового уничтожения они не забыли включить и людей, забыв, однако, что у людей есть душа, а у души кнопки. Забыв, что их можно найти и нажать. Как это случилось со мной.
Вот только к чему все это? Слишком поздно…
13 сентября.
Вчера часть моего дневника была уничтожена. В приступе ярости П схватила тетрадь с записями и разорвала ее в клочья. Я не стал мешать: зачем? Если весь мир обратился в прах, какой толк от моего дневника?
П. не может меня понять, не может постичь суть моего внутреннего превращения, которое началось после окончания войны и ускорилось, когда те двое поднялись наверх. П. говорит, что смогла бы помочь мне, если бы речь шла только о депрессии.
– А вот уж чего не могу, так это сорвать с тебя нимб святого, тут в одиночку мне не справиться…
Больше всего ее раздражает то, что я не сержусь, когда она оскорбляет меня, а остаюсь спокойным. Мое безразличие приводит ее в бешенство, хотя у меня нет намерений сердить ее: я не испытываю к П никакой вражды. Как, впрочем, и ко всем остальным.
Со мной что-то произошло. Часто меня охватывает грусть при мысли, что мир погиб, но это не имеет ничего общего с моим настроением. Я знаю лишь одно – кнопки разрушили цивилизацию.
Я думаю об этом спокойно, как-то отстраненно, словно находясь вдали и испытывая грустное сожаление. У меня нет угрызений совести: не знаю почему, но это именно так.
П не понимает меня, ей все это чуждо. Она постоянно твердит об абулии, апатии и т. п. Наверное, мое состояние не вписывается в систему, усвоенную ею во время учебы. До вчерашнего случая с дневником она, видно, надеялась, что я еще могу измениться. Она не выдержала и пришла ко мне в комнату. (Нам стали разрешать это после окончания войны, были сделаны и другие послабления). Может, уничтожая мой дневник, она пыталась вывести меня из летаргического состояния. Однако ей это не удалось, и она заорала:
– Что ж, если даже то, что я сделала сейчас, не помогло вправить тебе мозги, значит, ты – конченый человек!
И вышла из комнаты, не удостоив меня взглядом
П изорвала мои записи после 2 июля. С тех пор прошло более двух месяцев. Я не собираюсь восстанавливать недостающую часть дневника, поскольку не произошло ничего такого, о чем следовало бы упомянуть. Лишь несколько мыслей и вопросов к самому себе – но я не знаю, кого они могут заинтересовать, если, каким-то чудом, вдруг будут прочитаны.
Я все же кое-что вспоминаю, хотя это было в июне. Выживших мало. Как нам сообщили, на третьем, четвертом, пятом, шестом и седьмом уровнях нашли убежище около 622 500 человек. Мужчин и женщин. У нас еще нет сведений о неприятеле, но мы полагаем, что сегодня население земного шара насчитывает около полутора миллионов человек. Маловато.
14 сентября.
Сегодня утром П сообщила мне, что хочет развестись, чтобы выйти замуж за Икс-107. Они познакомились, когда П навещала меня.
Я тут же дал согласие и пожелал ей счастья. Она прослезилась. Икс-107 пребывал в некотором замешательстве, но я заверил его, что между нами все останется по-прежнему, и он сразу повеселел.
Сегодня после обеда состоялся развод: в том же чулане, где проходило бракосочетание. Пять минут спустя П была уже женой Икс-107. Я передал ему приставку «с» с моего нагрудного знака.
Думаю, это было не только неизбежным, но и оптимальным решением проблемы. Может быть, таким, как я, вообще не стоит жениться.
Сегодня по общему каналу связи передали, что помещение бывшей ЦПУ будет переоборудовано в родильное отделение. Предполагаемые роды начнутся не раньше января или февраля будущего года, времени еще предостаточно, так что приготовления к ним кажутся мне преждевременными.
Возможно, это сообщение передали для того, чтобы поднять общее настроение. Было подчеркнуто символическое значение принятых мер. Из этого зала был уничтожен мир – из него же начнется его новое заселение…
Теперь я редко заглядываю в общий салон: мне не с кем там говорить Все, кто собирается в нем, думают и чувствуют иначе, чем я. Единствен» с кем я мог бы еще общаться, это Икс-117. Но он умер.
Мне никто не нужен, кроме меня самого. Правда, мысленно я порой беседую с художником и его женой, которые предпочли еще раз увидеть солнце и умереть.
Меня окружают люди, но мне кажется, что я живу не с ними. Для меня еще живы мертвые, а те, кто живет, уже мертвы.
15 сентября.
Тревожные вести с третьего уровня: радиация добралась и до них. Первые симптомы появились еще вчера, но об этом было решено не сообщать поскольку не было полной уверенности, что речь идет о лучевой болезни. А сегодня она распространяется так быстро, что ни у кого уже нет сомнений: каким-то образом радиоактивное заражение проникло на третий уровень.
На этот счет даются разные теоретические объяснения. Наиболее вероятным представляется проникновение радиоактивных вод с поверхности в глубинные слои земной коры. Считалось, что земля – отличный фильтр. Вероятно, это не так. Во всяком случае, до сих пор не было возможности проверить это на практике.
Короче, причина заражения не известна, но факт остается фактом: 13 секторов третьего уровня поражены атомной болезнью и, следовательно, их можно вычеркнуть из списка живых.
Нас тоже охватило беспокойство. Ведь третий уровень являлся частью будущего мира, которая, как и мы, считалась совершенно независимой от того, что происходит на поверхности. Пессимисты тут же заявили, что, если болезнь достигла третьего уровня, она с равным успехом может проникнуть и в остальные. Оптимисты, напротив, заверяют, что для тревоги нет серьезных оснований, потому что все решает разница в глубине: чем глубже уровень, тем он безопаснее.
16 сентября.
Оптимисты обманулись.
Получены сообщения из шести секторов четвертого уровня и двух секторов пятого. И еще из двух секторов третьего: всюду налицо симптомы лучевой болезни.
Им было рекомендовано начать очистку воды способом дистилляции. Простого кипячения уже недостаточно. Не представляю себе, как им удастся сделать это без необходимого технологического оборудования. И тем не менее, у них нет другого выхода, иначе им придется и дальше пить зараженную воду.
На шестом и седьмом уровнях все в порядке. Наши водные запасы находятся на большой глубине.
17 сентября.
Ужасные известия пришли с третьего, четвертого и пятого уровней: у всех симптомы болезни. Вчера еще было много нетронутых секторов, сегодня не осталось ни одного. Есть первые смертные случаи.
Они начали очистку воды, но, вероятно, спохватились слишком поздно. Надо было делать это раньше. В течение недели, а может быть, и скорее выяснится, дает ли эта мера какие-нибудь результаты или нет.
В том случае, если жизнь на этих уровнях прекратится, останутся лишь военные формирования шестого и седьмого уровней. Свою миссию по уничтожению человечества мы выполнили. Теперь у нас другая миссия: сохранить пока еще существующие остатки человеческой жизни…
Могут ли люди, истребившие жизнь, вновь возродить ее? Что за существа будут потомки этих мужчин и женщин, которые уничтожили себе подобных? Мы – палачи человечества, как говорил Икс-117. И именно мы стали его «элитой»? И именно на нас возложена миссия гарантировать продолжение человеческого рода?
Но как будет выглядеть этот род? Наши дети никогда не увидят солнца.
Им будет недоступно многое из того, что для нас было естественным. Если люди, познавшие жизнь под солнцем, смогли снова опуститься до пещерного уровня, какие же перспективы ожидают тех, кто никогда не видел гор, горизонта, природы, солнечного света, кто не знает, как пахнет цветок?
18 сентября.
В одном из секторов пятого уровня произошел мятеж. Там жили наши политические лидеры, и бунтовщики решили расправиться с ними как с виновниками катастрофы.
Мятеж удался. Один из его главарей как раз выступает по радио. Он сообщил, что мятежники взяли власть в секторе и приговорили политиков к смертной казни через повешение. Приговор уже приведен в исполнение. Он говорит, что, хотя они и так скоро бы умерли, но этим приговором хотелось дать наглядный урок: преступники должны умереть той смертью, которую они заслужили…
В роли палача выступил отставной генерал, некогда прославленный командующий еще более прославленной дивизии. Сейчас он выступит, и я постараюсь передать его слова как можно точнее.
– Друзья и граждане всех уровней, где еще живы люди! Я обращаюсь в первую очередь к товарищам по оружию с шестого и пятого. Мной только что повешены военные преступники, так называемые члены нашего правительства. Они правили нами, они действительно были теми, кто направил нас к пропасти.
Плохо, что они не доверяли нам, старым опытным офицерам. А ведь были – говорю об этом без хвастовства – храбрыми воинами. Во время моей службы я не раз стяжал славу нашим войскам, посылая в бой смелых и хорошо вооруженных солдат. Мы уничтожали, убивали, побеждали. Мы несли потери, у нас были убитые и раненые, но подавляющее большинство остались живы и смогли пожать плоды своих побед. Пожинали их и политики.
Однако они пренебрегли старыми способами ведения войны. Им не хватало танков, самолетов, артиллерии. Им захотелось ракет, роботов и электронных мозгов.
Теперь же за их слепоту расплачиваться приходится всем. Товарищи, друзья! Пусть тот факт, что их уже нет в живых, принесет вам хоть какое то облегчение. Мы не позволили им умереть достойной смертью – от пули. Нет, мы не расстреляли их. Мы повесили их как убийц и заурядных изменников. На веревке, по нашей старой доброй традиции. Я сделал это свое рукой. И могу добавить, что сделал это с удовольствием. Да здравствуют наши вооруженные силы! Да здравствует…
Генерал не закончил. Его стошнило.
19 сентября.
Отставной генерал, глава мятежников, больше не выступал из-за плохого самочувствия. Его функции взял на себя другой отставник – генерал авиации.
