Текст книги "Седьмой уровень, или Дневник последнего жителя Земли"
Автор книги: Мордукай Рошвальд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)
– Нет, только не это! С четвертым номером нет! Я не могу убить свою мать, не могу, нет!..
Дверь резко распахнулась. Ворвались двое. Думаю, это были врачи. Они выволокли Икс-117 из помещения, в то время как он повторял одно и то же.
Вошел Икс-107 и занял место у второго пульта. Появился и Икс-137. Возможно, на случай моей замены, если возникнет такая необходимость.
Ровно в 11 20 послышался приказ:
– Нажмите кнопку А4! Нажмите кнопку В4! Нажмите кнопку С4!
На этот раз все пошло как по маслу.
Сегодня, 9 июня, в 11 часов 21 минуту моя миссия закончилась. По правде говоря, не только миссия, но и вообще моя работа, так как возложенную на меня задачу я выполнил до конца. Отныне мне, как офицеру-пусковику, больше нечего делать.
– Господа, ваша служба окончена! – объявило радио. – Можете разойтись по комнатам. Или, если желаете, можете остаться в пусковой, чтобы понаблюдать за результатом пусков А4, В4, С4!
Икс-107 и Икс-137 остались. Я вернулся к себе в комнату и повалился на койку.
10 июня.
Война окончена. Началась она вчера в 09.12 и закончилась в 12.10, когда взорвалась наша последняя ракета.
Таким образом, вся война длилась два часа пятьдесят восемь минут. Самая короткая война в истории человечества, но и самая жестокая. По этой причине легко изложить ее ход. Не было затяжных боев, театров военных действий, фронтов. Весь земной шар был полем битвы.
Если бы от меня потребовали короткую сводку, я написал бы: «Вчера, в течение трех часов прекратилась жизнь в самых густонаселенных частях света». Но я должен видеть все глазами историографа и сообщить некоторые подробности о том, что привело к войне и к такому финалу. О том, как развивались события, нам уже несколько раз сообщали сегодня по радио. Теперь все знают, что случилось и как случилось. Попробую восстановить по памяти все, что произошло.
Вчера, в 09.07 в разных районах нашей страны взорвались двенадцать водородных бомб. Десять были сброшены в относительно малозаселенные районы, однако две – на крупные города. Нападение было совершено внезапно: пока ЦПУ-О установила местонахождение вражеских ракет, они уже взорвались. Так что защитных действий как таковых не было, и лишь ядерные взрывы послужили сигналом для всеобщей тревоги. Верховное главнокомандование отдало соответствующие распоряжения.
В свою очередь, командование ЦПУ также отдало соответствующие приказы, ставшие, однако, фатальными. На внезапное нападение следовало ответить мгновенной контратакой. Так была дана команда нажать кнопку А1 – умышленно отвечая врагу ограниченным ударом легких ракет. Не зная точно намерений противника, мы не собирались начинать тотальную войну. Поэтому было запущено лишь 2000 ракет, мишенью для которых являлись военные и промышленные объекты противника.
Одновременно была объявлена всеобщая тревога, что означало призыв к населению страны уходить в убежища. Эвакуация прошла довольно организованно, лишь у входов на первый уровень произошли отдельные стычки. У многих не было входных жетонов, но они требовали предоставить им укрытие. Вполне возможно, что в убежищах оказались люди, не получившие жетонов, в то время как снаружи остались те, у кого они были. Секторы были переполнены, во время давки были смертельные случаи, особенно среди детей и женщин. Схватки за место в подземелье длились, как правило, до первого взрыва. В одних местах они продолжались сорок минут, в других около двух часов, и столкновения становились тем ожесточеннее, чем ближе слышались взрывы.
Входы в убежища были заблокированы теми, кто успел в них укрыться. Они защищали их от вновь прибывающих всем, чем могли – кухонными ножами, ножками от стульев, просто кулаками. Радио и телерепортеры героически вели передачи с места этих «боев» до последней секунды, погибая с микрофоном в руках.
В 09.15, т. е. спустя три минуты после нашей ответной ракетной атаки главнокомандование получило от врага радиопослание, согласно которому его двенадцать межконтинентальных ракет с ядерными боеголовками якобы вышли из-под электронного контроля и могут взорваться на территории нашей страны. Неприятель просил нас не прибегать к ответным мерам, поскольку речь шла о технической ошибке, а не о преднамеренном враждебном шаге.
Ему был дан ответ: предупреждение пришло слишком поздно. Неприятель возразил, что ему необходимо было время, чтобы определить масштабы возможных последствий, а также, чтобы установить с нами радиосвязь.
Это было шито белыми нитками. Либо они хотели выиграть время, чтобы парализовать нашу оборону, либо хотели узнать, какими силами мы располагаем для уничтожения их ракет. Двенадцать якобы ошибочно посланных ракет были весьма сомнительным прикрытием. Посему мы ничего не сообщили о вражеских бомбах, упавших на нас, умолчав и о том, что нами уже посланы в ответ 2000 ракет с ядерными боеголовками. Эти радиопереговоры продолжались до 09.32, когда в зоне А взорвались наши первые ракеты. Как показали результаты, мы застали врага врасплох так же, как и он нас. Разница все же была: нас застала врасплох его дюжина ракет, врага – две тысячи.
Мы стали ждать, надеясь, что враг воспримет наш ограниченный ответ, как предупреждение, и прекратит военные действия.
К сожалению, ярость была его плохим советчиком и злость ослепила разум. Когда на него обрушились наши ракеты, он тут же пустил на нас и наших союзников несколько тысяч ракет мощностью до пяти мегатонн! В 09.50 взорвались первые ракеты. За ними последовали другие.
Разумеется, мы тоже не бездействовали. На этот раз командование ЦПУ-О было готово к отражению атаки. Противоракетные ракеты с автоматическим дистанционным управлением встретили и уничтожили сотни вражеских снарядов в воздухе, над территорией наших союзников. Однако другие – их были тысячи – все же достигли цели: обрушились на нашу страну.
Наше военное командование позаботилось о должном возмездии. Тысячи ядерных боеголовок средней мощности обрушились на самые удаленные участки территории противника и его союзников, испепеляя все на огромных площадях.
Тогда-то и наступил критический момент, когда наши эксперты пришли к выводу, что враг, скорее всего, уже прибегнул к ракетам с радиоактивной оболочкой. Это было в 11.05. Ввиду того, что такая возможность представлялась вполне реальной, естественно, мы были готовы ответить тем же. И мы ответили тем же.
Мы отплатили им сполна. Тысячи термоядерных ракет с кобальтовой оболочкой были посланы «в дар» неприятелю и его союзникам. Это было ровно в 11.20. Это была наша последняя атака.
Наш последний заряд взорвался на территории врага в 12.10, а их последняя ракета достигла нашей земли в 11.45. Либо у них больше ничего не было, либо их пусковые установки были уничтожены раньше, чем на них обрушились наши заряды с радиоактивным кобальтом.
Думаю, нет необходимости доказывать, что мы их победили.
11 июня.
Между нами и неприятелем осталась радиосвязь. Понятное дело, она существует лишь между подземными станциями. Хотя ракеты вроде бы и сказали свое последнее слово, между нами и ними все еще продолжается словесная перепалка. Почти целый день по внутреннему каналу связи ретранслируют ход этой полемики.
Сегодня утром неприятель обвинил нас в том, что мы развязали эту опустошительную войну. Он продолжал утверждать, что их первая дюжина ракет была действительно следствием технической ошибки, поэтому, мол, наша предумышленная атака двумя тысячами ракет является неслыханным военным преступлением.
Мы вполне логично ответили, что если он и вправду не хотел тотальной ядерной войны, тогда не надо было реагировать на нашу первую контратаку. Неприятель возразил:
– Мы не могли игнорировать взрывы двух тысяч ракет на нашей территории, а, как известно, возмездие должно быть сильнее, чем провокационное действие, вызвавшее его.
Эти споры лишены смысла, мы толчем воду в ступе. Их пропаганда обвиняет нас, наши средства информации нас оправдывают. То же самое делают и они.
– Ваши политиканы несут всю ответственность за этот чудовищный геноцид! – кричал их диктор. – Будущие поколения и суд истории пригвоздят вас к позорному столбу за предумышленный запуск двух тысяч ракет в ответ на наши двенадцать, случайно вышедших из-под технического контроля!
Ответ нашего комментатора, признаюсь, ошарашил меня: – Наши политики ни в чем не виноваты. Не они отдали этот приказ. Он был дан автоматически в момент падения на нашу территорию ваших двенадцати бомб!
Затем он объяснил, что судьба нашей страны зависела не только от действий наших лидеров. Любой человек может внезапно заболеть, стать жертвой несчастного случая и т. п. Конечно, в этой чрезвычайной ситуации наши лидеры наверняка отдали бы аналогичный приказ. Но не отдали. Фатальный приказ был отдан нашей секретной электронной установкой под кодовым названием «Атомофон».
Установка была чрезвычайно сложной и высокочувствительной, она регистрировала ядерные взрывы в пределах нашей территории и затем реагировала на них. Конечно, она была отрегулирована таким образом, что оставалась пассивной в случае ядерных испытаний или взрывов за пределами наших границ.
«Атомофон» скорее походил на сейсмограф, но реагировал и на звуковые сигналы, на электромагнитную радиацию и другие стимулы. Однако он был нечувствителен, скажем, к естественным землетрясениям. «Атомофон» мгновенно определял мощность и природу взрыва и в случае необходимости тут же давал команду для контратаки, которая на один уровень должна была превосходить мощность атаки.
Итак, двенадцать вражеских ракет стали причиной нашего контрудара, ограниченного двумя тысячами легких ракет.
Все это выглядит довольно любопытно. Следовательно, наши лидеры находились на пути к своему уровню, когда «Атомофон» взял команду на себя. То есть фактически приказ нажать кнопку А1 дал нам некий робот, а услышанный мной и Икс-117 голос был просто записан на пленку.
В свою очередь неприятель тоже признался, что и у него есть аналогичная аппаратура. И их командование лично не отдавало этих зловещих приказов: как и у нас, их следующий ответ был запрограммирован таким образом, чтобы оказаться мощнее предыдущего и количественно и качественно на одну степень.
Теперь события прояснились. Стало быть, война возникла случайно, а не как следствие конфликта. Контрудары, названные ответными мерами, тоже последовали автоматически. Так же как и контрудары на контрудары и т. д. Поскольку каждый следующий ответ был сильнее предыдущего, тотальной войны нельзя было избежать, и она должна была длиться до тех пор, пока у одного из противников не истощится ядерный арсенал. Однако случилось так, что оба противника были подготовлены примерно одинаково, и в конце ни у кого не осталось ракет.
Тотальная ядерная война, которая только что закончилась, своим зловещим характером походила не цепную реакцию своего родителя – атома. С другой стороны, по развитию действий она не очень отличалась от других войн в истории человечества. Но все же разница есть, и существенная: ее вели не вооруженные солдаты, а военная техника, управляемая компьютерами.
И вот я спрашиваю себя: зачем в таком случае нужна была ЦПУ и мы вместе с ней? «Атомофон» мог бы сам осуществить запуск всех боевых ракет, вместо того чтобы давать нам команды. Непонятно: зачем все это было нужно?
По всей вероятности, не исключалось, что «Атомофон» может быть уничтожен и, как запасной вариант, было предусмотрено создание человеческого командного резерва. И тогда мы, пусковики, исполняли бы его приказы. Могли быть и другие причины. Как бы то ни было, а эта война была полностью автоматизирована. Наша ЦПУ была единственным живым организмом в железной машине апокалипсиса. И лишь для того, чтобы иметь стопроцентную гарантию, седьмой уровень должен был быть размещен на такой огромной глубине!.. Теперь все эти разглагольствования о наших «чаяниях» и «происках» неприятеля выглядят дешевым пропагандистским трепом. Все решения были приняты заранее, все было рассчитано заблаговременно и сведено к автоматизму. Наши электронно-вычислительные машины взяли командование военными действиями на себя, слепо исполняя, исходя из данности, гипотетические программы, заложенные в их чрево программистами.
Если и вправду те двенадцать ракет случайно вышли из повиновения противника, стало-быть, всего этого можно было избежать? Значит, все это – игра случая? Судьбы? Сатаны? Бога? Не все ли равно – кого? Теперь уже ничего не изменишь. Компьютеры дрались друг с другом до полного взаимного уничтожения, а наши кнопки были простыми игрушками.
Правда, после этой игры многое изменилось. Особенно на поверхности. Кто выжил там? Какие уровни остались нетронутыми? Сколько миллионов людей стали жертвами этой электронной войны? Погибло ли человечество? Мои вопросы могут показаться нелепыми, поскольку здесь, на седьмом уровне, ничего не изменилось. Жизнь продолжается, но мне уже нечего делать. Любопытно будет узнать, что осталось от неприятеля…
12 июня.
Наша ЦПУ превратилась в музей. Или в одно из святых мест. Прежде лишь мы, четверо, имели право войти т. д., теперь это может сделать всякий.
Сегодня я побывал там впервые после окончания войны. В зале было полно праздной публики, она совала свой нос повсюду, развлекалась, нажимая кнопки на пульте, задавала мне идиотские вопросы.
– Вам было трудно нажимать эти кнопки? – допытывалась одна дама.
Я засмеялся, сказав, что в этом нет ничего трудного: это мог бы сделать и ребенок или дрессированная обезьяна.
Однако, ответив, я невольно задумался: если и вправду все так просто и легко, тогда зачем нас, офицеров-пусковиков, подвергали столь долгому и сложному обучению? Чему меня, собственно говоря, обучили? Нажимать кнопки! И все. Да, я приобрел еще кучу всяких технических знаний, но, как теперь выяснилось, они были мне ни к чему, поскольку не имели никакой связи с моей основной миссией. Сейчас я убежден, что все это было нужно, чтобы скрыть от меня относительную простоту моей задачи. Я уверен, что план моего «совершенствования» разработан коллегами моей жены – психологами. Экспериментируя на шимпанзе, чтобы изучить реакции человека, они сделали из людей шимпанзе.
Возгласы посетителей отвлекли меня от этих размышлений. Экран! Как же я упустил его из виду?
Экран-карта еще действовал. Когда я видел его последний раз, это было 9 июня в 11.21. Люминесцирующая карта еще густо пестрела от разноцветных точек, кружочков и пятен. По-моему, я что-то сказал тогда об абстрактной картине и хроматической гармонии. Теперь карта была совершенно черной.
Кнопки А4, В4 и С4 поработали на все сто. Не пощадили ни одного квадратного километра земли неприятеля и его сателлитов. Не видно было ни единого красного пятнышка, не говоря уж о белом.
Странное чувство охватило меня. Поразило не столько опустошение как таковое, сколько его тотальный характер. Вид этой непроглядно-черной карты заставил меня тут же покинуть пусковую. И я твердо решил больше никогда не переступать ее порога.
А как выглядит наша карта там, у неприятеля? Что видят они на экране своей пусковой? Есть ли там точки, кружки или белые пятна? Или и там все тоже черно?
13 июня.
Наконец получены сведения о разрушениях на поверхности. Командование бывшего неприятеля сообщило сегодня по радио, что на их экране отчетливо видно: ни на нашей территории, ни на территории наших союзников не осталось камня на камне.
Стало быть те, кто остался наверху, так и не застали конца войны. Над нами мертвая поверхность: наши приемники не улавливают больше ни одного наземного радиосигнала. И никто не может подняться наверх, чтобы увидеть все своими глазами: излучение должно быть смертельным.
Более того: невозможно связаться даже с первым уровнем. Мы вызываем его постоянно, но ответа нет. Зато есть объяснение: его жители уничтожены – все до единого!
Судя по всему, та же судьба постигла и наших союзников: все их наземные радиостанции молчат.
Жутко говорить эти слова, но земля избавилась от кошмара перенаселенности: в течение каких-то трех часов погибли сотни миллионов.
С шестым, пятым, четвертым и третьим уровнями радиосвязь устойчивая. Разумеется, гражданским будет труднее привыкнуть к новым условиям существования, но они должны радоваться, что остались живы.
Признаки жизни подал и второй уровень. Тут интересный случай. Этот уровень находится как раз на границе ядерной пустыни. Из 40 секторов 32 были разрушены полностью, и мы общаемся с оставшимися. Они все спрашивают, что там случилось, наверху. Мы рассказали им без обиняков всю правду, которая их, конечно, не успокоила, и они продолжают задавать дурацкие вопросы типа:
– Почему для населения не были оборудованы надежные противоатомные убежища?
Как будто сейчас можно что-либо исправить!
Второй уровень даже позволяет себе выпады против правительства, обзывая его некомпетентным и безответственным.
Право, забавно их слушать.
В этом и состоит наше основное «завоевание»: отныне у нас есть радиосвязь. Мы ведем переговоры с военными шестого уровня, слушаем общественно-политические комментарии пятого и развлекаемся нелепыми выходками второго.
Цензуры больше не существует. Начиная с 11 июня репродукторы напрямую передают все, что представляет для нас хоть какой-то интерес. Жители нашего уровня словно заново родились. Свободно разгуливают, собираются группами, говорят о чем угодно… И у всех горят глаза. Отчего бы это?
Мы уже не одиноки. Мы общаемся с другими людьми. Мы уже не чувствуем себя заживо погребенными в то время, как другие радовались солнцу. Где они – другие? А мы живы. И даже признаем, что нам страшно повезло, когда нас послали сюда, на седьмой уровень – самый отдаленный и, значит, самый безопасный.
14 июня.
Теперь П вполне довольна моим душевным состоянием, У меня неизменно бодрое настроение, и я забыл о своей болезни. Чувство, что я не прозябал, а все-таки что-то сделал, благотворно влияет на меня. Я исполнил свой долг, делать мне больше нечего, однако на седьмом уровне царит такое оживление, что, кажется, жизнь здесь полностью изменилась.
П утверждает, правда, что мое хорошее настроение является результатом курса лечения, которому я подвергся. Может быть и так, но мне кажется, причина все же в наличии связи с другими уровнями. Я вообще склонен к мысли, что не было бы у меня никаких депрессий, если бы такая связь существовала с самого начала. Я сказал об этом Икс-107, но он, по обыкновению, придерживается иного мнения:
– Будь у нас подобная связь с самого начала, – вслух рассуждал он – мы постоянно изнывали бы от желания подняться наверх. Никто из нас не смог бы полностью отдаться работе. Теперь же, когда ни одному нормальному человеку не взбредет в голову выйти на зараженную поверхность, и когда мы осознаем свое исключительное положение, радиосвязь не может нам повредить. Напротив.
Если хорошенько подумать, он, наверное, как всегда, прав.
Сегодня есть новости и политического характера. Неприятель не признает нашей победы, утверждая, что победил он. Его аргументы и контраргументы наших комментаторов дают нам хорошую пищу для развлечений.
Неприятель хвастается тем, что он опустошил нашу страну раньше, чем мы успели уничтожить его территорию: последние сверхракеты противннка покинули пусковую площадку в 11.00 в то время как мы нажали последние кнопки лишь в 11.20.
Наши согласились с приведенными фактами, но обратили их против неприятеля, заявив, что победителем может считаться лишь тот, кто выпустил последний залп, то есть мы. Неприятель же не смог осуществить запуск своих последних ракет, поскольку они были уничтожены нами на старте.
– Это ложь, все было совсем не так, – продолжали стоять на своем их комментаторы. Затем они изменили тактику, утверждая, что они, видите ли, боролись за свободу и справедливость, то есть за бессмертные, а посему непобедимые идеалы, и поэтому окончательная победа остается за ними.
Однако то же самое несколько раньше утверждали и наши политики.
Исчерпав аргументы, комментаторы стали обливать друг друга помоями. Не помню всех взаимно приклеиваемых ярлыков, но кое-что врезалось в память: матерые преступники, подлые твари, озверевшие милитаристы, обскурантисты, детоубийцы, палачи человечества, ядерные убийцы.
Короче говоря, война продолжается. Вооруженные силы двух лагерей, исчерпав свои арсеналы, бездействуют. Зато их лидеры с помощью межконтинентальной радиосвязи продолжают словесную перепалку.
15 июня.
И все-таки, война уже закончилась. Земля полностью опустошена. На ее поверхности не осталось ни наших врагов, ни нас, ни наших союзников, ни вражеских сателлитов.
Досталось и нейтральным странам: и от вражеских ракет и от наших. Далеко не все ракеты достигли цели. Дистанционное управление давало сбои, и нейтралы стали невинными жертвами. Прискорбно, но избежать этого не удалось.
Ряд нейтральных государств, густонаселенных и слаборазвитых, полностью исчезли с лица земли, поскольку не могли позволить себе – из-за отсутствия финансов – построить надежные убежища. Другие, с большими трудностями, все же сумели обеспечить свое население современными противоатомными укрытиями, кстати, оказавшимися понадежнее нашего первого уровня.
Мы перехватили их радиопослания. Они обвиняют оба лагеря в преступлении против человечества. Их протесты и возмущение мало чем отличаются от тех, которые доносятся к нам со второго уровня.
Но кто может нести ответственность за все, что случилось? Когда развязывается глобальная война, в которой участвуют межконтинентальные ракеты с ядерными боеголовками, избежать жертв и среди нейтральных государств практически невозможно.
И потом, почему их надо щадить в то время как великие державы полностью уничтожают друг друга? Что они – важнее нас? Единственное их отличие в том, что они – слабее!
16 июня.
Жалобы нейтралов на великие державы не прекращаются; Они говорят, что мы несем моральную ответственность за гибель малых стран, будь то союзники или сателлиты. Они говорят, что обе великие державы не имели никакого права тащить за собой в могилу нейтральные и невоюющие государства.
Все это звучит очень трогательно, но, увы, слишком поздно.
Наша радиостанция, расположенная на пятом уровне, отвергает эти обвинения. Мы действовали, утверждают наши идеологи, в пределах самообороны. Если кто и виновен, то только наш неприятель.
– У каждого есть право выжить! – заявил сегодня глава нашего правительства. – Именно по этой причине мы должны были ответить на вероломное нападение, ибо право на выживание включает и право на законную оборону.
Но радиостанция нейтралов использовала этот аргумент для совершенно противоположного вывода:
– В ядерную эру подобная мотивировка просто смехотворна! Самозащита не может гарантировать выживание, потому что именно она с помощью ядерного оружия и привела к всеобщей катастрофе.
Другие нейтралы не вмешиваются в полемику и лишь скорбят о масштабах разрушений. Их жуткие передачи действуют нам на нервы. Они без конца передают приблизительные цифры потерь, перечисляют полностью уничтоженные регионы. В одном их комментарии говорится:
– Словно средневековая чума скосила человечество. Впрочем, тому, что произошло, нет аналогов в нашей истории: от населения планеты в три миллиарда человек остались миллионы – может, двадцать, может, десять-пятнадцать. Да и те, кто остался, обречены прозябать в жалких подземельях.
Все это ужасно, я понимаю, но почему-то судьба всего человечества трогает меня куда меньше, чем автора комментария. Ну ладно, допустим, теперь стало мало людей. Ну и что? Почему существование большого сообщества предпочтительнее? Относительно жизни в «жалких подземельях»: если меня вынудили согласиться вести такой образ жизни, почему же другие должны нежиться на солнце?
Тут, кажется, я все-таки не совсем прав. Или, может быть, прав? Другие нейтральные радиостанции оплакивают не столько человеческие жертвы, сколько, как они выражаются, «катастрофическую гибель цивилизации»:
– Библиотеки и музеи, произведения искусства, академии и университеты, дворцы и жилища, железные дороги, шоссе, парки, заводы и города, всё это отныне принадлежит прошлому. То, что осталось для настоящего и будущего – это наши бункеры, то есть норы для тех, кто выжил, причем норы, из которых нет выхода.
Другой комментатор добавил:
– Труд веков, опыт поколений, мудрость тысячелетий – все обратилось в прах за несколько секунд. Поистине это было самоубийство цивилизации.
Такого рода выводы кажутся мне довольно странными, они не соответствуют моим жизненным представлениям. Возможное, длительное нахождение здесь, на глубине, изменило мою психику. Или, как знать, может быть, психотерапия помогла мне выработать «иммунитет» к подобным вещам. В любом случае, иеремиады нейтралов мало трогают меня.
Будь я там, наверху, может, сейчас я рассуждал бы по-иному. Не этим ли объясняется, почему ЦПУ разместили так далеко от поверхности? Таким образом нам гарантировали не только физическую, но и психологическую безопасность: только здесь, в недрах земли, на нас можно было полностью положиться.
Как знать, ужаснулся бы я, увидев, как погибает мир? Остановился бы? И, может, не нажал бы кнопки А4, В4 и С4 – когда пришел их черед – как это сделал Икс-117?
О нем с тех пор я ничего не слышал.
17 июня.
Нейтралы потребовали от нас и от неприятеля, чтобы мы сообщили им, какие металлы были использованы в радиоактивных зарядах. Им надо знать это, чтобы хотя бы приблизительно подсчитать, сколько времени им предстоит еще провести в убежищах. Продолжительность радиации может колебаться от нескольких секунд до нескольких тысячелетий, в зависимости от природы использованного материала. Знание этого военного секрета имеет, таким образом, практическое значение. Нейтралы хотят знать, когда можно будет покинуть бункеры и выйти на поверхность.
Каждая из великих держав заявила, что она готова открыть свой секрет, но при условии, что первый шаг в этом направлении сделает противоположная сторона…
Не представляю себе, как практически будет разрешен этот спорный вопрос. Если даже обе стороны согласятся выдать одновременно «состав смерти» – как предложил недавно один из нейтралов – для нас все равно останется под сомнением правдивость сведений, которые сообщит неприятель.
В свою очередь, и противник не очень-то склонен доверять нам. Он говорит, что мы можем дать заведомо ложную информацию, чтобы ускорить их возвращение на поверхность и этим самым обречь на смерть от радиации.
Так все и застряло на мертвой точке.
18 июня.
Сегодня я услышал новости об Икс-117. Он доставил всем много хлопот. После припадка в ЦПУ он продолжал пребывать в состоянии психоза. Врачи отказались от него, заявив, что он неизлечим. Возможно, они поступили так, поскольку в нем уже отпала необходимость?..
Икс-117 страдает комплексом вины. Обвиняет себя – и только себя в гибели человечества. Во всеуслышанье объявляет себя ответственным за это. Смешно. Как будто не нашелся бы другой на его место! Да и нашелся! Ну, тут уж ничего не поделаешь. С неврастеником говорить бесполезно.
Сегодня мы с П навестили его. Скорее, из вежливости. Мы соседи по комнатам, были коллегами по службе. Ну и кроме того, П лечила его вначале.
Полуодетый и небритый, Икс-117 лежал на койке. По-моему, он даже не заметил, как мы вошли.
П спросила его, как он себя чувствует. На него неожиданно нашел приступ ярости. Он приподнялся и заорал:
– Благодарю! Чувствую себя прекрасно! Потрясающе! Мне удалось уничтожить несколько сот миллионов людей! Почему бы мне не чувствовать себя прекрасно?!
И он зарыдал.
П попыталась успокоить его:
– Не надо так расстраиваться, вы ведь солдат и должны были исполнить свой долг.
По его заросшим щекам текли слезы. Всхлипывая, он сказал:
Какой долг? Разве можно назвать долгом то, что поручили мне уничтожить все живое?
Вы не виноваты в этом, – сказал я, – вы лишь выполняли приказ.
Так поступали все палачи мира, – отрезал он, – но они хотя бы выполняли приказ судьи. Я же сделал то, что мне приказал робот!
И он истерически захохотал.
Успокойтесь, – сказала П. – Ведь мой муж сделал то же, что и вы, более того, продолжал исполнять команды и после вашего ухода. Но, как видите, он не чувствует за собой никакой вины.
Это верно, – подтвердил я. – Скажу больше: теперь я чувствую себя спокойнее, чем прежде. Я не говорю, что с удовольствием нажимал эти кнопки, но у меня такое чувство, что я сделал чрезвычайно важное дело…
Значит, вы просто безумец! – бросил он мне в лицо. – Как вы смеете, после такого чудовищного преступления, говорить о своем «чувстве»?! Вы погубили миллионы людей, вы превратили их в пыль, пепел, шлак! Вы отравили сотни миллионов! Вы хоть осознаете, что означает эта цифра? И вы еще говорите о чувствах! Да вы просто чудовище!
П сделала мне знак, что пора уходить. Икс-117 заметил это и обратился к ней:
– Вижу, вам уже надоел этот визит. Вы психолог, но вы и душегуб! Вы излечили меня, чтобы я мог исполнить свою «миссию» – искоренить человеческий род! Точно так же поступили вы и со своим мужем, у которого раньше, может, и была какая-то совесть. Ну а теперь, когда дело сделано, я уже вам не нужен!
Он поднялся и угрожающе протянул к нам руки:
– Убирайтесь вон! Оба! И поскорей, пока я вас не придушил! Вон! Живо! Иначе… я убью вас, не нажимая кнопок, мне хватит моих рук! Еще два трупа – какая разница!
Мы вышли прежде, чем смогли убедиться в серьезности его угроз.
19 июня.
Сегодня утром Икс-117 был найден мертвым. Проснувшись, его коллега по комнате увидел разбросанную на койке одежду, забеспокоился и выглянул в коридор: Икс-117 висел на ремне, перекинутом через трубу над дверью, ведущей в пусковую.
Меня и Икс-107 разбудил стук в дверь. Мы вышли и увидели сначала Икс-137с, потом тело Икс-117, которое, казалось, еще раскачивалось. У него было землистое заросшее лицо и выпученные, словно вопрошающие о чем-то глаза.
Я глядел на него лишь какую-то долю секунды, затем повернулся и вошел в комнату, плотно закрыв за собой дверь. У меня было то же странное ощущение, что-то вроде внутренней дрожи, как и тогда, в пусковой, при виде совершенно черного экрана.
Примерно час спустя по общему радиоканалу было передано сообщение, что прошедшей ночью скончался офицер-пусковик Икс-117. Диктор говорил что-то о «верном служении отечеству» и о «перенапряжении сил при исполнении важнейшей миссии».
Думаю, они правильно делают, обходя молчанием факт самоубийства: зачем напрасно тревожить людей?
И все-таки, почему он повесился? Весь день я думал об этом.
