Текст книги "20 000 лет подо льдом"
Автор книги: Мор Йокаи
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)
Двадцатитысячелетняя невеста
Моя нерешительность объясняется целым рядом трудностей и не только физического и психического характера. Прежде всего, каким образом открыть те гробы, в которых похоронены мои первобытные существа?
Как разрушить эти очень большие хрустальные столбы?
Хрусталь недаром называют вечным камнем! Он является гидрохимическим произведением, потому что формировался гидрохимическим способом, и никогда более не превратится снова в такую массу, из которой возник.
Правда, я могу разбить эту могилу. Для этого достаточно одного сильного удара в то место кристалла, где соединяются две грани шестиугольной пирамиды. Хрусталь тогда разлетится на куски. Но этот удар по острию кристалла дойдет до человека, в нем похороненном, так, как будто кто-то трахнул его молотком прямо по темени. Если этот человек живет, то от такого удара он непременно погибнет.
Есть и другой способ разбивать кристаллы.
Если покрытую шероховатой кремневой массой поверхность кристалла тереть другим камнем, то пирамида наэлектризуется, начнет светиться и разогреется. Когда в таком состоянии пирамиду вдруг облить ледяной водой, то поверхность ее со звоном начнет трескаться, и тогда даже слабыми ударами кристалл можно будет раздробить на куски.
Но где найти ледяную воду?
Эта мысль совсем сбила меня с толку.
Если бы я и оживил этих людей, то чем их кормить и поить? Питья уже и для меня мало, а из продуктов есть только консервы из медвежьего мяса. А если бы эти люди проснулись, я имел бы с ними хлопоты, как с малыми детьми, которые только родились. Их надо было бы поить молоком. Если так, то лучше спите и дальше спокойно! Вам безразлично, сколько времени сплывет! Сон для вас – только ночь, хотя и длинная. А я должен искать дорогу отсюда!
Теперь я полностью убедился в том, что из этой пещеры могу выбраться на волю. Выход должен быть где-то здесь, рядом с этим мавзолеем, потому что кристаллизация состоялась в тот момент, когда мужчина и женщина вступили в жидкость кремния.
Если за их спиной была другая пещера, то хрустальные брызги загородили ее. И по звуку легко можно найти эту пещеру.
Недалеко от женской фигуры лежала похожая на полушарие масса. Присмотревшись к ней поближе, я обнаружил, что это скорлупа из яйца диорниса.
Эта огромная птица жила еще каких-то двести лет назад на острове Новая Зеландия. Малайцы – жители этого острова, охотились на диорниса и ели его мясо. В конце концов диорнис был окончательно истреблен на земле. Прадревние люди не умели ловить эту птицу, но яйца от неё воровали. Эта сильная птица храбро защищалась, поэтому нелегко было победить её и более поздним людям, которые уже имели оружие.
Мне посчастливилось найти полскорлупы от яйца диорниса, которая, вполне вероятно, служила какой-то посудиной для этих людей. Поднять ее, чтобы осмотреть, я не имел времени, ибо для этого пришлось бы освободить эту скорлупу из-под слоя малых и больших кристаллов, которые приковали ее к почве. Возможно, я еще вернусь к ней.
Разыскивая дальше, я заметил другой указатель.
От хрустального мавзолея в грот, образованный сосульками, ведет наклонная галерея. Ее склон, как и все в пещере, был устлан белыми, как бриллианты, кристаллами. И местами здесь виднелись желтые, цвета ржавчины, пятна, которые лежали в правильном порядке – одно слева, другое – справа.
Это были, вероятно, следы человека, пришедшего сюда из другой пещеры и занесшего на ногах пыль железной руды. Эта грязь образовывала пятна на белых кремниевых кристаллах. Почему же здесь следы только одного человека? Наверное, потому, что прадед, нес свою уставшую правнучку на руках. Она, видимо, была его любимицей. Возможно, она была последняя из его рода, которую удалось спасти от катастрофы. Возможно, найденная в кристалле девушка была всех милее для него.
Чем больше смотрел я на эту фигуру, тем тяжелее становилось у меня на сердце. О, если бы я мог вернуть тебе жизнь!
Если останусь в живых, то вернусь и одолею ради тебя всесильную смерть.
Здесь, на месте, я обручился с двадцятитысячелетней девушкой, назвал ее своей невестой и поклялся ей, что никого, кроме нее, не буду любить ни на земле, ни под землей.
Не знаю, так ли было на самом деле или только мне казалось, но я видел, что девушка мне улыбается.
Бедная добрая Бэби, когда увидела, как я скучаю по спящей красавице, пожалела меня, подошла к хрустальному гробу и начала его лизать. Думала, что это лед и его можно растопить.
Когда вернусь, то женюсь на своей невесте. Но тем временем, как и положено честному молодому человеку, позабочусь, чтобы было чем содержать ее, когда она оживет. Потому что как на земле, так и под землей это является главнейшей обязанностью мужчины, который хочет жениться.
Итак, несем дальше свою котомку, Бэби!
– До свидания, волшебная древняя мисс!
Не поверю, что это не принцесса. Вернусь еще раз, чтобы посмотреть на нее! А какие у нее должны быть глаза!
Дворец кита
Следы повели к кристаллам, похожим на орган. Дойдя туда, я заметил, что эти хрустальные столбы поднимаются наклонно, так как их подножия оторвались от скалистой стены и стоят наискосок.
В темной щели моя лампа показывала вход в какое-то углубление. Трещина между скалой и кристаллами была достаточно широкой. И я, и моя спутница смогли пробраться через неё и перетащить за собой котомку.
Коридорчик повел через доломитовую массу, которая содержала в себе железную руду.
Но самой большой радостью для меня было то, что я с первого же шага попал в грязь.
Где грязь, там должна быть вода! Бэби остановилась и с наслаждением принялась лизать жидкость, которая струилась по скале.
Коридор пошел теперь вглубь. Как показывали мои приборы, мы были на высоте двадцати метров над уровнем моря. Наконец, коридор стал шире и выше, в нем начали встречаться углубления и пропасти. А чуть позже передо мной открылась пещера около ста пятидесяти метров в ширину. Темная, обычная пещера, без каких-либо украшений на стенах.
И все же в ней прятался ценнейший клад! Посреди пещеры лежало озеро, окруженное полукруглой скалистой галереей, по которой можно было продвигаться. Со второй, недоступной половины скалистой стены с высоты тридцати метров стекала к озеру тоненькая струйка воды.
Звуки этого водопада были для моих ушей сладкой симфонией! Мы нашли воду!
Я бросился к озеру с флягой, но Бэби опередила меня и, как щенок, начала лакать воду.
Однако после первого же глотка она уже пожалела, что с такой радостью бросилась сюда. Покачивая большой головой, посмотрела на меня и сердито заворчала.
– Что, нехорошая вода, Бэби? – спросил я испуганно и попробовал сам. Ох! Ведь это горькая лечебная вода, которую наливают в бутылки.
– Боже мой! – начал я сетовать на судьбу. – Подожди,
Бэби! Мне что-то пришло в голову. А может, вода, которая течет напротив, пригодна для питья?
Бэби поняла меня и, когда я сел на ее спину, поплыла к тому месту, где ручеек вливался в озеро.
– О, какое счастье! – воскликнул я радостно, глотнув воды. И Бэби не колебалась, повернула морду к ручью и, пока я наполнил свою флягу, достаточно напилась.
Была это пресная, чистая, как хрусталь, вода и такая ледяная, что даже в зубы заходила.
«Почему же в озере вода такая горькая?" – думал я, наполняя флягу. А набрать воду не так просто – нужно было ловить ручей узкой шейкой фляги. А к тому же еще и Бэби подо мной не стояла спокойно. Прошло несколько часов, пока я набрал воды.
Когда все было сделано, я подал Бэби знак возвращаться на берег. Питье у нас есть, теперь можно уже что-то и поесть. Вероятно, Бэби тоже проголодалась. Итак, вернемся к своей котомке.
Когда мы выбрались на берег, я с испугом увидел, что котомки на месте нет. Исчезла, пропала! Но я хорошо помню, что положил её на эту прибрежную скалу, а у неё оставил кирку и железный лом. Они исчезли. Неужели здесь были злые духи? А может, пещерные карлики?
Бэби поняла моё отчаяние и начала действовать. Она не думала о злых духах, а потому подняла голову и принюхалась. Наконец ткнула меня мордой и с веселым бормотанием показала на скалу вверху. Посмотрел туда и я. Высоко – где-то за пять метров – на скале лежал мой узел и все мое снаряжение.
Как они оказались там? Ведь я оставил их в другом месте. Как теперь добраться до них. Кто их туда положил? Конечно, никто, кроме меня. Но как же сам я оказался на целых пять метров ниже котомки? Оказывается, что за то время, пока я наполнял свою флягу, озеро вместе с нами опустилось на пять метров ниже.
Получается, что это уже не просто озеро, а часть открытого моря. Вот почему такой горькой и соленой была вода, которую мы хотели пить. Оказывается, мои догадки правильные. Наша суша лежит на льдине, плавающей в море. Но теперь скорее бы поесть! Двадцать четыре часа мы с Бэби не имели и маковой росинки во рту. Харчи я имею, но как до них добраться?
Бэби побежала к воде. Не знаю, что она искала там, но я должен был самостоятельно вскарабкаться к котомке. Наконец это мне удалось. Два года уже я не пил ключевой воды! После нее мне впервые по-настоящему хочется пообедать. Точнее сказать -поужинать. Поскольку тут нет полудня и обеда. Здесь вечная ночь. И когда бы мы здесь не ели – всегда ужинаем.
Сегодня Бэби обошлась без моего ужина – она нашла для себя богатый стол в море. На скалистых обрывах, из которых спала морская вода, осталось полно слизней. Бэби знала из приобретенного опыта, что слизни, которые остаются на скалах после прилива, всегда хорошая пища медведей. Эти вкусные, умные зверушки так прилипают к скалам, что хоть ножом их отколупывай. Бэби же сдирает их прямо когтями. Некоторые из них попробовал и я – на вкус они не хуже устриц. Ища улиток на скалах, я нашел большую зеленую массу, в которой узнал драгоценную амбру – это ценный продукт в медицине и парфюмерии, который образуется в животе китов. Как амбра попала сюда?
Итак, деликатесов и воды здесь было достаточно и для меня, и для Бэби. Может случиться, что в воде мы найдем таких же белых рыбок, как живущие в североамериканской Мамонтовой пещере, которая тянется на двенадцать миль от побережья и имеет, много залов. Один из них называется зал Великанов, второй – зал Привидений, потому что в нем полно мумий древних ацтеков. Там же, в подземелье, лежит и огромное озеро, его зовут Мертвым морем. В этом озере и живут те рыбки. Обо всем этом я рассказывал Бэби, которая, использовав прилив на море, медленно поднималась, добралась до меня. Видно, Бэби наелась досыта, потому что уселась у моих ног и под шум прибоя внимательно слушала мой геологический рассказ.
Что подземное озеро так бурно кипит, было для меня новостью. Подземные озера должны быть тихими и гладкими, как зеркало. Это озеро кипело. Видимо, где-то далеко в открытом море разыгралась страшная буря, волны и натиск которой дают о себе знать и здесь.
– Завтра, если будет тихо, возьмем сети и попробуем рыбачить. Возможно, поймаем хоть одну рыбешку. Хорошо, Бэби? А теперь пойдем спать!
Но судьба мне всегда судила так: когда я просил мало, то получал много.
Заснул я с желанием поймать в этом озере хоть маленькую рыбку, а проснулся от ужасного храпа. Бэби тоже всегда храпела, и я уже привык к этому. Но это был не медвежий храп, а в сто раз сильнее шум, который то усиливался, то стихал. Что-то с необыкновенной силой то вдыхало, то выдыхало воздух. Когда вдыхало, было похоже на легкий ветер, когда выдыхало, напоминало безумную бурю.
Неужели мы попали в пещеру Полифема?
Когда я ложился спать, то ради экономии топлива всегда гасил лампу. Погасил я лампу и здесь. Однако вокруг все было видно, – это светилась вода. Какой-то тусклый фосфорический свет пробивался сквозь воду и вспыхивал на гребнях волн ослепительным сиянием. Там, где волны разбивались, брызги водяных капель блестели, как искры.
Среди светящейся воды лежало большое неуклюжее тело. Это был кит. Просил я небольшую рыбку, а получил кита.
По размерам он напоминал дунайский корабль – кит был длиной сорок метров.
Голова его до половины появлялась из воды, и волны перекатывались через его страшную пасть; жирный язык спокойно лежал под костяной сеткой, а глаза были полуприщурены. Теперь я понял, кто это так храпел.
Значит, эта пещера была опочивальней кита. А этот кит был матерью. Об этом я узнал, когда увидел, что на поднятом из воды хвосте кита спал маленький принц. Волшебное дитя! Только чуть больше буйвола. Двумя маленькими ладонями с пятью пальцами (точь-в-точь как у человека!) обняло оно хвост своей матери, чтобы не упасть при колыхании.
– Это уже действительно хороший кусок для жаркого! – Шепнул я Бэби, что облизывалась, предчувствуя хорошую свежину.
– Подожди только. Мы не должны обижать этого кита. Нам надо его использовать.
Бэби не понимала этого, потому что не была коммерсантом. Но я знал, что делаю! Сразу вымыл в озере все пустые банки. Кита я мог забить легко. Случайно я принес с собой в узелке несколько гарпунов с взрывчаткой. Этими гарпунами стреляют из винтовки или прямо бросают их в кита. Пробивая китовую шкуру, гарпун взрывается, и животное мгновенно погибает. Этот великан, весящий полтораста тонн, пугливый, как слабый щенок, поэтому и гибнет от легкого удара. Но у меня была причина не делать покушения на его жизнь. Я знал, что если забью кита, то его гниющий труп наполнит пещеру таким зловонием, что в ней нельзя будет оставаться. Ведь медведица его съест не скоро, а человеку для еды кит непригоден.
Великан тем временем перестал храпеть и только очень сопел. Он выпускал из носа целые столбы пара с таким свистом, словно пар вырывался из котла паровоза. Затем кит глубоко зевнул, двумя лапами-плавниками протянулся в воде и начал помахивать хвостом. Это был знак для китенка, что пора просыпаться. Китенок скатился в воду и, неуклюже плавая, подпрыгивал вокруг своей матери, как собачка. Мать довольно хрюкала. Наконец она высунула свой толстый, как бочка, язык, и малыш быстро вскарабкался на него. Мать сначала втянула детеныша в пасть, потом выбросила. Это было утреннее купание. Пожалуй, мать слизывала с малыша морских клещей, которые нацеплялись на его шкуру.
Почему кит всегда выискивает тихие места, в которых никто не трогал бы его? Чтобы лелеять малого. Известно, что кит, это крупнейшее из морских животных, не рыба, а млекопитающее. Рождает он живых малышей, как правило, одного, а иногда и двух. Лелеет их целый год, пока они подрастут.
Уход за малышом у кита – хитрое дело. Грудью он может кормить двух. Но грудь его – под водой, и поэтому кит должен лежать на спине и так кормить малышей. Увидеть это удается немногим. Когда кит кормит малыша, его слуховые и зрительные органы находятся под водой – самка лежит головой вниз, и это кружит ее. В таком состоянии на нее легко могут напасть морские или наземные враги, которых у кита немало. Поэтому для кормления самка выбирает самое безопасное место.
Мне выпало счастье видеть это зрелище вблизи. Более того, у меня созрел слишком дерзкий план, но осуществил я его удачно.
Когда я увидел лежащего навзничь кита, а потом наблюдал, как самка ныряет в глубину, чтобы поднять малыша из воды, то сказал маленькому принцу так: – Видите ли, ваше величество, для вас безразлично, вырастете вы за шесть лет, или за пять. А если бы у вас была сестричка, вы, видимо, должны были бы делиться с ней? Поскольку вы одиночка, то я буду брат вашего величества. Согласно учению Дарвина, мы и так родственники. Кит – единственное млекопитающее, которое имеет на передних конечностях пять пальцев. Я столько же, а разве это не доказательство, что мы родственники? Если так, то прошу уступить и дать мне доступ к животворной жидкости!
С этим я с пустой банкой подплыл к киту-самке и уселся рядом с принцем.
Тот немного поворчал на меня, однако прогнать не мог. Когда он ударил меня хвостом, то я толкнул его ногой, и тогда китенок поверил, что я действительно его братец.
Между тем, с помощью тоненькой каучуковой трубочки я высосал абсолютно все молоко со второй груди. Моя жестянка наполнилась наполовину.
Я справился скорее принца, и когда тот еще сосал, я уже был на берегу.
Какая замечательная добыча! Восемь литров вкусного молока, жирнее, чем у буйвола. Я разлил его в пустые жестяные сосуды и плотно позакрывал, рассчитывая на то, что оно пригодится позже. Бэби молока и не понюхала, она ждала мяса. И я сказал ей, чтобы она на это и не надеялась.
А, впрочем, Бэби, может, и дождется лучшей добычи. Если заплыл сюда кит, то могут заплыть и тюлени, моржи и морские львы. А белый медведь не нуждается ни в сетях, ни в гарпунах, чтобы добыть пищу. Решив, что сынишке уже достаточно молока, самка-кит перевернулась. Малыша, который нырнул под воду, она схватила пастью и затем сама тоже погрузилась в глубь озера.
Если бы мне повезло так несколько раз, я обеспечил бы себя продовольствием на всю зиму. А у меня была еще и медвежатина. Кстати, среди охотников существует поверье, что тот, кто долго питается медвежьим мясом, непременно седеет – волосы становится белыми, как шерсть полярного медведя. Не верю я в это, а если это и правда, то мне безразлично.
Кит каждые шестнадцать часов заворачивал в пещеру лелеять своего сына. У меня уже не хватало посуды, и я не имел куда сливать молоко. Теперь я уже начал задумываться над тем, чтобы оживить двух прадавних людей, вернуться к ледовой пещере по свое снаряжение и с остатков молока начать производить сыр.
Кит щедро поставляет сырье для молочного производства.
Война между великанами
И я поселился в пещере, где есть родниковая вода и молоко. Не хватало только топлива для освещения, и поэтому приходилось тратить его экономно. Было время, когда море само освещал пещеру. Свет, возможно, был связан с северным сиянием на поверхности земли. Заметил я и другую примету того, что море и озеро соединены между собой. В пещере температура была такая же, как в море – один градус тепла.
Вам кажется, что это холод, но я уже привык к нему. Когда я не спал, то двигался, чтобы согреться, а спать ложился рядом с медведицей. Ее тело согревало лучше печки. Можно представить себе, сколько излучает тепла тело, которое весит двенадцать центнеров. Бэби теперь уже спала подолгу. Приближалось время ее зимней спячки. Я мог разбудить Бэби только когда трубил ей прямо в ухо, но без потребности, я не беспокоил ее.
Однако одно необычайное событие все же заставило меня нарушить сладкий сон Бэби. Правда, это великолепное зрелище разбудило бы ее и без меня.
Однажды озеро в пещере засияло необычной электрической вспышкой, а высокая, как гора, волна предвещала прибытие обладательницы пещеры. Уже не раз наблюдал я такую примету появления кита, но теперь волны бушевали сильнее, чем обычно. Причину этого явления я узнал через несколько минут.
Кит вынырнул из-под высокой, как гора, волны. Своего детеныша он, как всегда, держал в пасти. Но теперь мой знакомый кит примчался сюда не один – на поверхности воды подпрыгивало другое чудовище – амбровый кит. Это чудовище, в кишках которого собирается амбра, иногда кусками в полцентнера, также является родственником обычного кита.
Если обычный великан-кит является самым смирным в мире животным и питается мелкими морскими слизнячками, то его родственник, амбровый кит, питается только мясом – настоящим лакомством являются для него акула и кит обычный.
Акула, этот страшный хищник, когда найдет кашалота – амбровый кита – от страха прячется в ил, а часто даже вылетает на берег. Если акула может перекусить пополам человека, то кашалот разрывает зубами акулу. Кашалот – страшный враг обычного кита, хотя из его мяса он съедает только язык.
Как видите, это большой сладкоежка. Остальное мясо он бросает. Кашалот очень любит поживиться малышами кита, поэтому всегда и охотится на них. Кит не имеет зубов – у него только костяная сетка и неба. Грызть и кусать ними он не может. Зато в амбрового кита имеется сорок восемь острых зубов. Все они расположены в ряд на нижней челюсти – впереди длинные, за ними меньше. Эти зубы похожи на огурцы. Самый маленький из них весит килограмм, самый большой – два. Этими страшными зубами чудовище способно сокрушить шлюпку. Амбровый кит вдвое меньше обычного, и головы у них одинаковые. Непомерно большая голова кашалота занимает половину его тела. Позвоночник – изогнутый кверху. Тело кашалота – бархатистокрасное, выигрывает зеленовато-синей краской, его язык – кроваво-красный и виднеется между челюстями, когда открывается пасть. Обычный кит – чувствительное, нежное существо. Самое малое ранение причиняет ему смерть. Раны от копья, которые у человека легко заживают, для кита являются гибелью. Амбрового же кита можно поранить только в двух местах – там, где голова соединяется с позвоночником, и на брюхе. Череп его твердый, как камень, а когда этот кит рассвирепеет, то может головой проломить боковую стену корабля. Другие части его тела окутаны крепкими, как кость, жилами. Вот это чудовище и напало на моего кита.
Испуганная кит-самка отправилась в убежище, но хищник бросился за ней через туннели в скалах и через пещеры ледовых гор. Теперь они встретились в этом озере, борясь не на жизнь, а на смерть. Кит от страха храпел, сопел, выдувал пар из ноздрей. Он занял удобное для борьбы место – большую голову спрятал в узенькую бухту, к которой враг не имел доступа. Единственным средством защиты кита является его хвост. Правда, этот хвост – страшное оружие. Китоловы рассказывают, сколько всякой беды может причинить кит своим хвостом. Подбросит шлюпку вместе с двенадцатью матросами в воздух, одним взмахом хвоста рассечет паром надвое так, будто бы его пилой распилили.
И теперь, когда хищник-кашалот бросился на него, чтобы зубами разорвать его бок, кит махнул хвостом. Кашалот грохнулся о скалистую стену аж на другой стороне пещеры, но это не отбило у него желание продолжать борьбу. Как видно, его костяной панцирь выдержал удар. Хищник начал новый штурм.
– Проснись, Бэби! Беда! – Крикнул я просто на ухо медведицы и хлестнул мою подругу по носу. Она сразу же проснулась. Если кашалот забьет кита-самку, пропало наше молочное хозяйство!
Я зажег магниевую проволоку. Затем отыскал свои гарпуны и поспешил вмешаться в эту борьбу.
Это был необычный, замечательный морской поединок!
Только теперь, при полном освещении, имел я возможность впервые хорошо рассмотреть нашего кита. (Свет не мешал борцам – у них очень слабое зрение). Спина моего кита была коричневой, на брюхе – белела пятно. В широкой пасти его, вместо зубов, виднелась черная костяная сетка. От шеи до живота шкура его сморщенная, в глубине эти морщины – кроваво– красные. Когда кит шевелился, эти красные полосы прекрасно сверкали на мраморно-белой шкуре. Думаю, что моя знакомая среди своего племени была настоящей красавицей.
Борьба между двумя великанами не утихала ни на минуту. Оба так били хвостами, что волны поднимались аж на двадцать метров, а в пещере водяные брызги летели, как сильный дождь, заливая лицо и глаза. Кит начал визжать, как кабан, когда его закалывают, только в тысячу раз сильнее, и раз за разом бил хвостом по голове кашалота, и эти удары отдавались, как раскаты грома.
Все время кит держал своего малыша в пасти, не выпуская его оттуда ни на минуту, и облизывал языком его голову.
– На помощь, Бэби! – крикнул я медведице. – Если победим, будет у нас и мясо.
Бэби не нуждалась в каких-либо поощрениях. Медведи знают, что делать в таких случаях. Они умеют нырять, плавать, под водой могут забить и морского слона, если встретятся с ним. Бэби только того и ждала, чтобы кашалот, который хитростью избежал удара китового хвоста, подкрался к голове самки. У Бэби был неплохой опыт – не раз она уже охотилась на китов вместе с китоловами. Когда вдруг кашалоту удалось добраться до китовой головы, мне показалось, что кит погиб. Но Бэби с высокой скалы мгновенно прыгнула на спину кашалота, запустила страшные когти в его шкуру и прокусила шею хищника именно в уязвимом месте.
Бэби, как видно, была опытным китоловом. Теперь уже кашалот испугался. Он почувствовал, что ранен в самое уязвимое место. Из-под разорванной шкуры начал литься тот драгоценный жир, за который и ценится кашалот. Этот жир называется спермацетом. Теперь я увидел собственными глазами то, о чем не раз думал. Кашалот, подпрыгнув над водой не менее чем на пятнадцать метров, спиной упал в воду.
Я поспешил использовать эту минуту и мгновенно бросил ему в брюхо гарпун, действие которого смертельно, если он попадет под шкуру. На воде поднялись такие волны, что заплеснуло всю пещеру. Когда я стал разглядывать, страшного чудовища уже не было – он исчез под водой. Вместе с ним исчезла и моя медведица. Я испугался, что чудовище потопило мою Бэби. Но через несколько минут Бэби вынырнула из воды, ловко выплыла на берег, стала на скалы и долго-долго смотрела в воду. Борьба была закончена. Мой кит спокойно лежал на воде. Казалось, что его глаза с длинными ресницами полные благодарности и щурятся на меня. Может, кит узнал во мне своего спасителя? Наконец он начал плакать (у китов также есть слезы), а затем, обессиленный, заснул.
