Текст книги "Сборщик клубники"

Автор книги: Моника Фет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

Упав на кровать, я едва успела выключить свет, как тут же уснула. Ночью я проснулась от каких-то шорохов в квартире. Кошки, наверное,решила я, поворачиваясь на другой бок. Придется привыкать, что теперь в квартире нас четверо.

Кошки напугали его. Он не ожидал. Сначала обмер, решив, что на кухне возится кто-то из девочек, но тут мимо прошмыгнула одна серая тень, за ней вторая. Хорошо еще, что они не завели собаку. Тогда ему точно был бы конец.

Он и сам не знал, что привело его сюда. Каро сделала для него дубликат ключа. Он не просил, но она чуть не силой впихнула ему этот ключ. На всякий случай, мол.

И вот он пришел.

Он стоял на кухне, впитывая атмосферу, как раньше. В слабом свете уличного фонаря, проникавшего через окно, он видел очертания предметов. Что он здесь делает? Сумасшедший.

Он бесшумно прошел по коридору и открыл дверь в комнату Каро. Они оставили все, как было. Он сел на кровать и провел рукой по одеялу. Наверное, он пришел проститься. Наконец-то.

Никогда прежде это не давалось ему так тяжело.

Глава 16

Они снова отослали слесаря! Новый замок им, мол, ни к чему! Это, мол, ошибка. Так слесарь и передал Имке. Он, впрочем, не возражал, поскольку она заплатила ему за выезды. Имке была вне себя. Какая глупость с их стороны! Или они нарочно хотят приманить убийцу? Приглашают его к себе в квартиру?

Нет, это все ее фантазии. Она вышла в сад. Надо чем-нибудь заняться – физический труд не даст ей сойти с ума. Имке посмотрела вокруг. Да, но с чего начинать? Она в нерешительности дошла до изгороди, за которой начиналось пастбище, и повернула обратно в дом.

Когда фрау Бергерхаузен уходила в отпуск, все блестело чистотой, а теперь все потускнело, померкло, как в доме, так и во дворе. Если только ей это не мерещилось, конечно.

Она сложила посуду, оставшуюся после завтрака, в посудомойку, протерла стол, выбросила в корзину старую газету, добавила к белью в стиральной машине грязную скатерть, засыпала порошок, выбрала программу и нажала кнопку «пуск». После чего поймала себя на мысли, что делает все автоматически, не задумываясь.

Когда зазвонил телефон, Имке была в подвале. Задыхаясь, она взбежала по лестнице и схватила трубку. Звонил Берт Мельциг.

– Я ездил к ним, – сообщил он. – Боюсь, что ничего не добился. Я серьезно поговорил с ними, оставил им свою визитку. Немного, в общем.

– Вы сделали все, что смогли. Спасибо вам.

Имке пожаловалась ему, что они выпроводили слесаря. Она не хотела делиться с ним своими страхами, но не сдержалась. Он слушал. Он это умел. У нее даже было ощущение, что он положил ей на голову свою большую ладонь и все будет снова хорошо.

Наконец-то она вышла из дома одна. Натаниел подождал, пока она отойдет достаточно далеко, запер машину и пошел следом. Легко было стать одержимым, бегая за этой девчонкой.

Вчера, в кафе, просто звезды совпали. Сегодня ему хотелось узнать ее поближе. Но он не торопился. Всему свое время.

Ютта шла легкой пружинистой походкой, волосы рассыпались по плечам. Как модель, вот как она двигалась. Интересно, как она пахнет? Какие у нее духи? И есть ли они?

Она, похоже, вышла прошвырнуться по магазинам. Останавливалась у каждой витрины, и это осложняло ему слежку. У него было чувство, что он детектив из какого-то американского фильма, с той разницей, что детектив из него паршивый.

В Старом городе Ютта зашла в книжный магазин. Натаниел остался снаружи, делая вид, что рассматривает в витрине путеводители, в изобилии продававшиеся по причине летних каникул.

Ютта была в трех метрах от него, по другую сторону. Стоило поднять голову, и он ее увидел. Она перебирала книги, а потом взяла одну и стала читать. Он огляделся, чувствуя неловкость. Не мог же он вечно стоять у витрины. Он вошел в магазин. Ютта была в отделе, где продавались книги о животных, в том числе домашних, и держала в руках энциклопедию кошек. Натаниел вспомнил свою встречу с этими кошками прошлой ночью и как они едва не обратили его в бегство.

Ему не вполне нравилось новое увлечение, но в то же время было приятно ощущать, как она постепенно овладевает его мыслями и чувствами. Точно медленный яд. Если он не выберется сейчас из магазина, то будет поздно.

Он остался. Отлично зная, к чему это приведет.

Мерли была у Клаудио. Она бежала к нему по первому его свисту. Этот парень ей не пара. В конце концов он бросит ее и вернется к своей невесте. К невесте. Как нелепо и старомодно. У кого в наше время есть невесты? Впервые мне пришло в голову, что он врет, чтобы держать Мерли на расстоянии. Еще я подумала, что мне надо пройтись по магазинам, чтобы отвлечься. Успокоиться, примерить что-нибудь, выпить кофе, полистать книги. Это обычно помогало, когда я была не в духе. Но не сегодня. Время было уже позднее, до закрытия магазинов оставался час, и люди шныряли туда-сюда в той суетливой манере, которая заражала и меня. Наконец я увидела книжный магазин. Покопавшись на полках, взяла одну книгу и стала читать. Чтение было моей отрадой. Весь мир вокруг исчезал, когда я погружалась в чтение. Если меня отвлекали, я не сразу возвращалась к реальности.

Но сейчас мне что-то мешало – у меня было чувство, что за мной наблюдают, какой-то холодок в затылке. Я подняла голову и встретилась взглядом с человеком в глубине магазина, в отделе естественных наук. Его лицо показалось мне смутно знакомым. Он быстро отвел глаза, будто я поймала его на воровстве.

Книгу, что привлекла мое внимание, я решила купить. Нам не помешала бы энциклопедия кошек. По пути к кассе я прихватила также две закладки – для себя и для Мерли. У Мерли была отвратительная привычка загибать страницы книг, и я не теряла надежды когда-нибудь ее от этого отучить.

– Восемнадцать пятьдесят, пожалуйста, – сказала кассир. – Вам завернуть ваши покупки?

– Нет, спасибо. – Открыла сумку, и тут до меня дошло, что я забыла дома кошелек.

Что может быть ужаснее, чем стоять у кассы перед закрытием, когда позади нетерпеливо переминается очередь, и понимать, что тебе нечем платить?

– Ох, простите, – пролепетала я, чувствуя, как вспыхивают щеки, – не взяла с собой деньги.

Кассирша могла бы воспринять это спокойнее, но она, наверное, устала за целый день и потому не сдержала раздражения. Она зло зыркнула на кассовый аппарат, потом на меня и заявила:

– Но я уже выбила чек!

Я просто сгорала от стыда. Люди за спиной перешептывались.

– Сколько вам нужно? – вдруг раздался рядом приятный голос.

– Восемнадцать пятьдесят, – ответила кассирша.

Я обернулась и во второй раз встретилась глазами с незнакомцем, наблюдавшим за мной из глубины магазина. Нет, в третий. Теперь я вспомнила его: это был тот самый загорелый мужчина из ночного клуба, который сидел за столиком один.

Он вынул деньги и положил их на кассу. Без лишних слов.

Вместо того чтобы броситься ему на шею или еще что-нибудь, я тихо пробормотала «спасибо», сунула книгу и закладки в сумку и вышла из магазина, поджидая его. Вскоре он вышел, неся купленную книгу.

– Как мне вернуть вам деньги? – спросила я.

– Считайте это подарком, – блеснул он белозубой улыбкой.

Голубые глаза ярко сверкали на загорелом лице. Он напоминал молодого Теренса Хилла, только волосы у него были не светлые, а темные. И выглядел он лучше. Натуральнее.

– Почему вы хотите сделать мне такой дорогой подарок?

– А может, вы мне понравились? Или потому, что я не смог помочь вам с подругой вчера. Решайте сами почему.

– О нет, – сказала я, – не могу этого принять.

– Нет, можете. – Он снова улыбнулся. – Хотите кофе?

Я не ответила, но как-то так вышло, что мы вместе пошли по улице к ближайшему кафе.

Наверное, они снова отключили звонок на телефоне. Или их нет дома. Имке стала звонить на мобильные. Оба раза: «Абонент недоступен». Почему они все время их отключают? Имке вздохнула. Сколько раз она просила их подключить автоответчик?

– Зачем, мама?

– Чтобы люди могли оставлять вам сообщения.

– И чтобы мы потом им перезванивали? У нас нет на это денег.

– Можно подумать, за деньгами дело стало!

– Не для тебя, мама. А для нас с Мерли еще как!

Будь проклята эта гордость! Ютта ни цента не возьмет, если только ей не нужно позарез. Видели бы вы ее машину – на ладан дышит ее «рено». Куча ржавого железа. На нем уже и ездить опасно. Но она даже и слышать не хочет о том, чтобы купить новую.

Имке налила себе чаю и пошла в кабинет, собираясь что-нибудь написать вместо того, чтобы суетиться, как испуганная квочка. Напрасно она выбрала такую тему. За каждым предложением вставала Каро. Каждое слово напоминало ей об ужасной смерти несчастного ребенка.

Детектив, которому в ее романе было предназначено раскрыть убийство, становился все более похож на Берта Мельцига, и Имке ничего не могла с этим поделать. Возможно, позже она что-то изменит, но не сейчас, когда вдохновение неудержимо влекло ее за собой. Превыше всего она должна отдалиться от убийцы, избавиться от симпатий к нему, ибо обнаружила, что без труда проникает в его шкуру и следует его мыслям, как своим собственным. Надо срочно переменить свое отношение. Она не хотела оправдывать убийцу, пусть даже на бумаге.

Просидев за компьютером более часа, Имке не написала ни слова. С непривычки она устала от работы по дому. К ее усталости примешивались огорчение после звонка слесаря и непреходящая тревога за Ютту и Мерли. Будь у нее собака, она пробежалась бы с ней по полям. Но поскольку собаки не было, Имке улеглась на диван в кабинете и мгновенно уснула.

Мерли презирала свою непоследовательность. Иногда Клаудио лелеял ее, как принцессу, а иногда помыкал ею, точно посудомойкой. Сегодня был как раз такой день. Другие уже привыкли и не обращали внимания. Клаудио есть Клаудио, с ним не угадаешь. Мерли часто возвращалась домой в слезах и клялась бросить его. Ютта и Каро ее поддерживали.

– Ни один парень не стоит наших слез, – утверждала Каро. Но так было прежде, чем она встретила свою неземную любовь.

– Шевелись, подруга, – прикрикнул на нее Клаудио, – я за простой не плачу.

Мерли сняла с себя жуткий зеленый фартук и сунула ему в руки, удивляясь собственной выдержке. Затем спокойно взглянула в его прекрасные глаза, круглые от изумления, и сказала:

– Ciao, bello.

После чего неторопливой и вызывающей походкой пошла к двери.

– Если ты сейчас уйдешь, можешь больше не возвращаться, – крикнул Клаудио. Он не умел проигрывать.

Мерли ничего не ответила. Она даже не обернулась. Стоя к нему спиной, подняла руку с вытянутым вверх средним пальцем и показала ему.

Дверь за ней закрылась, и она стала свободна. И одинока.

Черт. По щекам ее текли слезы.

У всех сборщиков клубники, покинувших ферму раньше времени, оказалось неопровержимое алиби. Некоторые были не без грехов, однако никто из них не имел отношения к Похитителю цепочек. Отчего же Берт был так уверен, что ключ к разгадке находится среди этих сезонных рабочих?

Чистая интуиция. И никаких улик. Дела тяжелее ему, пожалуй, еще не доводилось расследовать. В случае Симоны Редлеф информации вообще было с гулькин нос, потому что она не отличалась общительностью. Многие ученики потока с трудом ее вспомнили.

Что до Каро, то трудность заключалась в том, что о ней ничего не знала ее семья. Даже брат, которого они наконец отыскали и допросили. Единственными, кто мог помочь, были Ютта и Мерли, но девушки поставили себе цель провести собственное расследование.

Берт встал и распахнул окно. В кабинет ворвались уличный шум и влажная жара, в которой весь день мариновался город. Все это вдруг стало действовать на нервы. Равно как и шум в помещении – хлопающие двери, телефонные звонки, голоса и смех в коридоре. Они допросили всех друзей Каро, ее родных и бывших партнеров – и все напрасно. Поистине им был необходим ее последний любовник.

Берт закрыл окно. Пора ехать домой – дабы продемонстрировать Марго свои благие намерения. Да, у него жена и дети. Есть жизнь и вне стен его кабинета.

Странно было идти рядом с ней по улице. Он то и дело ловил на себе ее испытующие взгляды. Наверное, она все не могла решиться принять у него деньги. Впервые после смерти Каро он чувствовал себя настолько беззаботным, что ему хотелось петь.

Бабушка всегда напевала за работой – церковные песнопения или вроде того, не настоящие песни. И вовсе не от радости, а чтобы скрасить свою скучную и тяжелую жизнь. По крайней мере, так ему казалось в детстве. Но бабушкину жизнь было уже не скрасить, как не изменить ее тяжелых медлительных движений.

Натаниел повел Ютту в большое кафе на рыночной площади. Среди страшной сутолоки в этом кафе никто не обращал внимания на отдельных посетителей. Он понимал, что все равно рискует, но что за игра без риска? Он любил рисковать. Свободой. Жизнью.

Она молчала. Похоже, была не из тех, кто болтает лишь бы болтать. А это редкость. Поглядывая на нее краем глаза, он понимал, что она нравится ему все больше и больше. Даже слишком. Она бросила ему вызов, и он этот вызов принял. Ему легче было бы противостоять ей, если бы он оставался к ней холоден. Но вышло по-другому. Он сунул руки в карманы и напряг все мышцы, чтобы не выдать сотрясающей его дрожи.

Имке снилось, что она бежит по какому-то длинному тоннелю по щиколотку в воде. В конце горел свет. Слыша плеск воды и собственное хриплое дыхание, она знала, что это сон. Ломило в боках, руки и ноги болели. Брюки были в грязи. Она хотела проснуться, но не могла.

В довершение всех несчастий Ютты не было дома. Некому было пожаловаться, поплакаться. Мерли мрачно пошла на кухню и включила кофеварку. Кошки крутились у нее под ногами. Она налила им молока и мелко порезала два кусочка отварной ветчины. Пусть ей самой паршиво, кошки не должны страдать от этого мерзавца Клаудио.

В своей комнате она улеглась на кровать и включила телевизор. Чтобы не думать. Не позволять Клаудио снова проникнуть в ее мысли. И особенно в сердце. Программы, идущие ранним вечером, были как раз то, что нужно, – настолько пусты и бессмысленны, что прогоняли из головы все до последней мысли.

Мне нравилось, что он не пытается заговаривать мне зубы, не болтает глупостей, как это принято в начале знакомства. Он держался очень спокойно и сдержанно, подобно мне. На мой вкус, в кафе было слишком многолюдно – шумно, тесно. Но его, казалось, это устраивает. Его молчание лучше всяких слов внушало мне чувство уверенности и безопасности, как будто я в детстве сидела на кухне с матерью или ночью ехала в машине с отцом.

Мы оба заказали кофе со сливками. Потом постепенно разговорились.

– На свете мало людей, с которыми можно молчать, – заметила я.

– И еще меньше тех, с которыми можно поговорить, – улыбнулся он.

Его улыбка проникала в самую мою душу. Когда он улыбался, у его глаз рассыпались мелкие морщинки. Мне даже захотелось их потрогать, чего я, конечно, не сделала, а стала снимать обертку с бисквита, подававшегося к кофе.

На вид ему было около тридцати – старик, как ни крути. И что же я делала? Сидела с ним в какой-то забегаловке, любуясь его морщинами. Не хватало только, чтобы оркестр заиграл вальс для тех, кому за…

– Чем увенчались ваши поиски? – спросил он.

– Пока ничем.

Мне не хотелось сейчас говорить о смерти Каро и вообще о грустных вещах. Хотелось просто посидеть с ним молча за столиком и послушать.

– Пойдем, может быть, на улицу? – предложила я, глядя на белые столы под яркими зонтами от солнца на террасе.

– Я целый день провел на солнце, – ответил он. – И остался бы здесь, если вы не возражаете.

Хорошо. Останемся здесь. Может быть, он расскажет мне, почему целый день провел на солнце. Или нет. Это не важно. Тут или там – не имеет значения.

Ему хотелось просто сидеть и смотреть на нее.

В его жизни начался новый эпизод. Он не хотел, так случилось. В принципе он мог бы сейчас встать и уйти…

Он посмотрел на нее и понял, что поздно.

Глава 17

Ютта вернулась в десятом часу. Тогда только Мерли выключила телевизор. Напрасно она истратила столько времени на эти глупые сериалы. В голове и желудке было равно пусто, разве что голова не бурчала от голода. Может быть, они приготовят что-нибудь вместе. Она и не заметила, как проголодалась.

– Привет, – с порога поздоровалась Ютта, улыбаясь, как после трех бокалов вина.

– А ну-ка, рассказывай, – Мерли потащила ее на кухню, – где ты была и с кем.

– А ты почему так рано вернулась?

– Из-за Клаудио, – пробормотала Мерли, надеясь, что Ютта не станет допытываться, иначе она не выдержит и расплачется.

– Я умираю с голоду, – заявила Ютта. – Давай закажем что-нибудь в китайском ресторане.

Ютта всегда умела задать правильный тон.

– Давай. Только ты платишь, а то я совсем на мели.

– Идет, угощаю!

Они сделали заказ, и Ютта принялась рассказывать.

Проснувшись среди ночи в кромешной тьме, Имке не сразу вспомнила, где находится. Надо же, проспала целый вечер! Она села, с трудом потянулась и надела туфли. Чувствуя себя постаревшей на двадцать лет, она поплелась вниз, чтобы перекусить. Во рту был дурной вкус, голова болела, левый глаз слезился. Ей было до того одиноко в пустом доме, что она, взяв на кухне остатки курицы и салат, уселась перед телевизором, вперилась в экран и до отупения смотрела обычную мешанину из секса, насилия и рекламы. Затем она потянулась к телефону.

Ответил сонный голос.

– Тило?

Она услышала, как Тило сквозь зубы застонал.

– Тило, приезжай, пожалуйста, ко мне.

Он громко зевнул. Она готовилась к тому, что он отвертится, но он сказал только:

– Хорошо. Через двадцать минут буду.

Она поставила на кухонный стол бутылку красного вина, которую достала из погреба, сыр и фрукты. Ей больше не хотелось спать. Ей хотелось, чтобы Тило ее выслушал, поговорил с ней, обнял и занялся с ней любовью. Именно в такой последовательности. Она всегда знала, что родилась под счастливой звездой, иначе Тило ей было бы не видать.

Я была счастлива, даже говоря о нем. Мне не нужно было закрывать глаза, чтобы увидеть его лицо – оно стояло передо мной.

– Ничего себе, – удивлялась Мерли, – да ты серьезно влипла, подруга.

– Ты его видела, – продолжала я, – вчера в кафе. – Я описала его, но Мерли так и не вспомнила вчерашнюю встречу.

Ей хотелось знать все: как зовут, сколько лет, где работает, где живет. Для меня же это все не имело значения. Во всяком случае, пока. Об этом мы не говорили.

– Ну хорошо, а о чем вы говорили?

Он рассказывал мне о своем детстве, о том, как его избивал дед. Я даже дотронулась кончиком пальца до бледных шрамов у него на лбу. Правда, он нервно вздрогнул. Я пообещала, что никогда и ни за что не причиню ему боль.

А я рассказала ему о Каро. Не припомню, чтобы я когда-либо так долго говорила о ней. Он слушал со слезами на глазах.

– Ты когда последний раз видела плачущего мужчину? – спросила я у Мерли.

– Никогда не видела, – покачала головой она.

– Но он настоящий мужчина!

– Неужели ты успела в этом убедиться?

– Ах, не говори глупостей! Я имела в виду, что он… ну… он похож…

Выслушав мое бормотание, Мерли поморщилась и сказала с усмешкой:

– Итак, давай подведем итоги: его зовут Нат, ему около тридцати, он настоящий мужчина, но не стыдится плакать, и он обвел тебя вокруг пальца за каких-то три часа. Верно?

– Ты так говоришь, будто это какая-то мыльная опера.

– А что это, по-твоему, такое?

Мерли вдруг заплакала.

Клаудио. Хоть бы она быстрее о нем забыла.

Я сунула ей в руку носовой платок и приготовилась к долгой ночи.

Он не мог уснуть. Луна светила слишком ярко в жаркой ночи. Жара последних нескольких дней скопилась у него на чердаке. Открытые окна не помогали, лишь мошкара набивалась в комнату. Голос Ютты неотступно звучал в ушах. Глубокий и мягкий. Чудесный голос. Она рассказывала ему о Каро, а он с трудом сдерживал слезы. Если бы не Ютта – не ее маленькая родинка на виске, ямочка на подбородке, завиток на лбу, – он бы расплакался. Ее красота помогла ему сдержаться. Да, Ютта была красива. Она была красива особой красотой – благородной, он бы сказал. Красотой того рода, которую трудно не узнать с первого взгляда и трудно забыть.

Он говорил ей правду и неизбежную ложь. Когда-нибудь он сможет во всем ей признаться, и она поймет и не отвергнет его. Он убил ее подругу.

Внезапный приступ дрожи потряс его, и он натянул на себя одеяло. Нат. Надо не забыть, как он ей представился. Вроде бы нетрудно. Простое сокращение. Нельзя допускать ошибок. В ней есть что-то, что делает ее достойной любви всей его жизни.

Когда Тило уехал, Имке позвонила девочкам и напросилась к ним на завтрак. Девочки, только что из постели, ей весьма обрадовались, как и теплым булочкам, что она привезла с собой. По кухне носились две кошки, гоняясь за комками пыли. Имке пожалела, что это не собаки, большие, надежные звери.

Напрасно она надеялась, что девчонки раскроют ей свои секреты, позволят не чувствовать себя такой бесполезной и беспомощной. Но они болтали обо всем на свете, искусно избегая главной темы.

Имке сразу заметила перемены, произошедшие с Юттой, – та светилась от счастья.

– Тот молодой телеоператор? – поинтересовалась Имке, а про себя подумала: моя золотая девочка.

Аура счастья окружала ее дочь, точно невидимые одежды, придающие неуязвимость. Впрочем, Имке тут же с тоской вспомнила, что и Каро была влюблена, и любовь не уберегла ее.

Нет, это был не тот телеоператор. Ютта сказала, что они познакомились только вчера. Он не мальчик, как ее прежние приятели, а лет на десять старше, взрослый мужчина. Это насторожило Имке – ведь сама Ютта была еще сущий ребенок. Однако она по опыту знала, что переубеждать Ютту бесполезно – она послушает и сделает все в точности наоборот.

– Будь осторожна, – сказала она, – ты не должна никому слепо доверять, особенно сейчас. Обещаешь?

Ютта кивнула. Ей лишь бы отвязаться. Старая как мир история: мамочка, я его люблю.

– Мама, я влюбился.

– Натаниел, мальчик мой, где ты?

Почему она никогда не слушает?

Она расплакалась. Он терпеть не мог, когда она плачет. Он не хотел нести за нее ответственность. Разве я сторож матери своей? – спрашивал он себя.

В свое время бабушка заставила его зазубрить наизусть чуть ли не всю Библию. Теперь у него на любой случай были готовые цитаты. Конечно, он их переиначивал на свой лад. Наверное, это была запоздалая месть.

– Мама, ты меня слышишь? Я влюбился.

Словно это имело значение – слышит она его или нет. Она ни разу не удосужилась его выслушать, ни единого раза за все детство.

– Ах, Натаниел, ты всегда так говоришь. Где ты, ответь!

Его бесил этот жалобный, заискивающий тон ее голоса. Неужели она в самом деле надеется его разжалобить? Он в сердцах бросил трубку.

У телефонной будки стояла какая-то девушка и курила. Надо завести мобильный телефон. Это удобно и никто не сможет подслушать твои разговоры. Мать всегда выводила его из себя. А порвать с ней окончательно у него не хватало духу.

Проходя по деревне, он с удовольствием рассматривал людей и строения. Здесь он никогда не был, и это внушало ему ощущение безопасности. Подумав о Каро, он не почувствовал боли. Каро отошла куда-то в глубь сознания, стала воспоминанием, которому со временем суждено было побледнеть, если не исчезнуть совсем. Хотя он по-настоящему ее любил.

Нагулявшись до боли в ногах, Натаниел зашел в придорожное кафе и заказал эспрессо. Он устроил себе полдня отдыха и развлечений. Время от времени он нуждался в подобном отдыхе – нельзя ведь постоянно пахать, так и умереть недолго.

Мимо проходили девушки и молодые женщины. Они купались в солнечном свете – солнце сияло у них в глазах, переливалось в волосах. Натаниел наблюдал, не чувствуя ничего особенного. Он любовался ими, как мог бы любоваться картиной. Но не хотел их. Какое счастье!

Он лениво откинулся на спинку стула и надел темные очки. Сквозь темные стекла все выглядело еще лучше, спокойнее. Вся жизнь была впереди. Чудесная жизнь. Он мечтал о такой жизни. Рядом с женщиной, которая заставит его забыть о других.

– Ютта, – шепнул он, смакуя на губах нежный вкус ее имени.

Мерли накормила кошек и стала собираться на встречу своей группы. Ютта снова болталась где-то со своим приятелем. Третий день кряду. Когда она возвращалась, Мерли уже спала. При таком режиме продолжать поиски убийцы Каро не было никакой возможности. Она по-другому представляла себе их каникулы. Она так злилась на Ютту, что даже не интересовалась больше, как проходят их свидания. Пусть себе барахтается в своей любовной луже. То же самое было и с Каро. Странно, неужели она не понимает? Выйдя на площадку, Мерли сердито захлопнула за собой дверь. Ей вдруг захотелось плакать.

«СПОКОЙНО СПИ, ПОЛИЦИЯ!»

Лучшего заголовка для статьи и придумать было нельзя. С самого утра шеф кипел при температуре сто восемьдесят градусов, являя собой иллюстрацию для книжки о холериках. Потный и красный, он ревел, размахивал руками, носился по кабинету и один раз даже выскочил за дверь, причем так хлопнул дверью, что дверное стекло треснуло посередине. Берт, подобно большинству его коллег, взирал на это представление безучастно. Им было не привыкать. Иногда ему даже казалось, будто взрывы у шефа происходят согласно какому-то закону природы, что есть неизбежное зло. Их положено пережить и возвращаться к работе.

Это означало, что ему предстоял еще один визит на ферму Арно Калмера. В прошлые поездки он допрашивал в основном мужчин, теперь настала очередь женщин. Чутье подсказывало ему, что он выбрал верный курс, вот только шеф требовал результатов, а их не было. Фотография Каро, опубликованная в местных газетах, не помогла им получить хоть сколько-нибудь полезную информацию. Наверное, они имели дело с действительно умным и хитрым преступником. Или необычайно везучим.

«Но когда-нибудь, – угрюмо думал Берт, поворачивая во двор клубничного фермера, – ты допустишь ошибку. А я буду тут как тут».

Больше всего он любил возить меня по округе и показывать деревни, которые нравились ему самому. У него был зоркий глаз, примечающий все интересное – дома, людей. Вот только от этих людей он предпочитал держаться подальше. Наши поездки напоминали туристические экскурсии, когда ты осматриваешь все с расстояния, с позиции чужака. Мне не раз приходило в голову описать их, чтобы сократить это расстояние. Он показывал мне мир, точнее, ту часть мира, которая была для него важна, и рассказывал мне о своем прошлом. Его детство проходило передо мной, точно на кинопленке.

Я понимала, что человек вроде него не станет держаться за постоянную работу. Таких не привяжешь к месту. Им нужны свобода, возможность расправить крылья. А я чем могла его удивить? Примерная девочка, идущая дорогой, уготованной мне родителями?

Он собирал клубнику на поле. Может быть, я видела его, когда проезжала мимо по дороге к матери. Он хорошо знал мельницу и иногда ходил туда полюбоваться. Он даже читал книги моей матери. Все это он рассказывал спокойным глубоким голосом. И от каждого его прикосновения у меня захватывало дух.

Я рассказала ему о родителях, о бабушке, о Тило и Мерли. Я даже рассказала ему об Энджи и моем маленьком братце. Пока я рассказывала, одна мысль сверлила мне мозг: разве может такое заурядное существо, как я, кого-то интересовать? Он взял мою руку и поцеловал каждый палец по очереди. Мне стало холодно, затем жарко, и моя вторая рука зарылась в его волосы.

– Шшш, – зашипел он мне на ухо, как отец, успокаивающий ребенка, – давай не будем спешить. У нас целая жизнь впереди.

Целая жизнь. Да. Этого я и хотела.

Мерли никогда не понимала, почему появление мужчины должно охлаждать отношения между подругами, и уж тем более представить себе не могла, что такое случится у них с Юттой и Каро. А теперь Ютта вела себя как влюбленная овца.

Пару раз Мерли пыталась с ней поговорить, но той было как будто невдомек, о чем речь.

– О господи, Мерли, – воскликнула Ютта, – да ты просто завидуешь моему счастью!

– Ты что, с ума сошла? – оторопела Мерли. – С чего это я стану тебе завидовать? – Говоря так, она резко смахнула на пол тарелку с фруктами. Тарелка, к удовлетворению Мерли, разлетелась на тысячу мелких осколков, яблоки рассыпались по полу. – Да ты тупая овца!

Она выбежала из квартиры и принялась бесцельно блуждать по улицам, пока наконец не очутилась у пиццерии. Она в нерешительности остановилась. Тут Клаудио и заметил ее.

Он выскочил на улицу, подбежал к ней, обнял, поцеловал, поклялся в вечной любви и повел в пиццерию. Там он усадил ее, зажег свечи и в знак примирения накормил.

– Малышка моя, – сказал он, – почему ты такая грустная, а? Что стряслось?

Мерли, сама того не ожидая, рассказала ему все – так ей хотелось стряхнуть с себя разочарование и гнев.

– Но она влюбилась, Мерли! – закатил глаза Клаудио. – От нее нельзя ждать разумного поведения.

И правда. Она и сама вела себя на редкость неразумно. Сколько раз обещала себе порвать с этим мерзавцем Клаудио? И всякий раз возвращалась. Вот и сейчас, видя радость в его глазах и вспоминая их последнюю ссору, она чувствовала, что любит его вопреки его несносному характеру или, наоборот, благодаря этому. И обида на Ютту вдруг испарилась.

– Ты сегодня останешься? – спросил Клаудио.

Мерли кивнула. Да, она снова наденет жуткий зеленый фартук и станет работать у Клаудио.

Он зашел слишком далеко. Он назвал ей свое имя. Это был знак того, что он ей доверяет, хотя ей было невдомек. Если она заговорит, может случиться что угодно, ведь комиссар совсем не глуп. Однако просить Ютту помалкивать было еще опаснее, потому что она сразу заподозрила бы связь с Каро. И все-таки когда-нибудь придется все ей рассказать. Не позднее, чем настанет время выбирать себе новое имя. Бонни и Клайд. Останется ли она с ним?

Запершись в комнате, он вынул коробку со своими сувенирами. Осторожно снял крышку. Пряди волос хранились отдельно, перевязанные тонкой золотой ленточкой. Прежде чем сложить в пластиковый пакет, он медленно пропустил их между пальцами. Затем в последний раз взглянул на цепочки. Это было чистое совпадение, что все они носили цепочки на шее. Счастливое совпадение, которое пустило полицию по ложному следу. Он не страдал фетишизмом, он забирал их на память. Они все-таки были ему дороги, и он не мог их уничтожить без следа. Нет, он их спрячет, похоронит. До лучших времен. Где-нибудь на природе, где никто его не увидит, никто его не знает.

Сунув пакет в карман пиджака, он вышел из дому и сел в машину. Он начнет жизнь заново. Похоронит свое прошлое. И будет свободным. Наконец-то. Навсегда.

Берт всегда удивлялся разнице в способности людей воспринимать действительность. Некоторые не видели почти ничего за пределами их маленького личного мирка, других интересовало все, что происходит вокруг. Одни быстро забывали увиденное, другие надолго сохраняли свои впечатления. Были и такие, кто запоминал все в мельчайших подробностях. Они-то и были настоящей находкой для сыщика. Без их помощи полиция не могла бы работать. Берт знал по опыту, что женщины более точны в своих описаниях, чем мужчины, если не позволять им отвлекаться от главной темы, вовремя направлять в нужное русло.