Текст книги "Основы флирта с обнаженным оборотнем"
Автор книги: Молли Харпер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)
Я чуть не обрекла себя на пресный брак и бесперспективную карьеру из-за своего глупого бунтарства. Даже притом, что много лет билась за свою независимость, я продолжала позволять им влиять на каждое мое решение. Мне двадцать девять лет. Пора бы уже прекратить жить, как избалованный испуганный подросток. Я хотела начать с нуля, поехать куда-то, где бы никто не знал меня и мою семью, где бы родители не достали меня. В то же время я боялась начинать с чистого листа. Что если я все эти годы лишь использовала родителей как оправдание? А если причиной моего недовольства было то, что я всего лишь заурядная жалкая личность?
Я поехала в Гранди, зная, что не смогу, вероятно, найти работу по специальности. Но я унаследовала небольшой капитал от дедули и бабули Дюваль. Задолго до их смерти мама сказала, что не желает «кровавых денег» от семейной мясной лавки и шашлычной. Что сделало меня единственной наследницей. Я копила и осторожно инвестировала наследство, и это помогло выжить на стипендию в колледже и жалкие комиссионные в начале карьеры. Теперь оно поможет обосноваться в Гранди.
Мой план – поскольку, конечно же, у меня был план – состоял в том, чтобы бесцельно жить в Гранди, так сказать, плыть по течению год. Моя замечательная работа в Гольфсайде менеджером по рекламе совсем меня не вдохновляла. Я не уходила домой в конце дня с мыслями «Надо же, а я и вправду сегодня сделала кому-то доброе дело».
Хотелось понять, чего я хотела от жизни, когда не делала выбор назло. У меня было достаточно средств, чтобы в комфорте жить год или два, пока я размышляла. И если за год справлюсь, то заплачу первый взнос за дом Майерса, найду работу, и пущу корни. Если нет, всегда оставался Вашингтон и Нью-Йорк. Вот черт, да я бы и в Обезьяньей брови, штат Кентукки, жила, если бы нашла там свое место.
Этот город существует на самом деле. Я его проезжала.
Из всех я буду скучать только по Каре, так получилось, что только ей и почтовому клерку я оставила свой новый адрес. Расстроенная, но точно не удивленная моим шагом, Кара заставила пообещать писать по электронной почте каждый день. Точно, нужно узнать, как жители Гранди выходят в мировую паутину.
Да, было трусостью сбежать из дома тогда, когда родители поехали за город на конференцию, посвященную правам человека. Требовались радикальные меры, что я и сделала, хоть желудок инстинктивно сжимался от чувства вины и раздражения – обычное дело, когда общаешься с родителями. Но я избежала сцены с водопадом слез, которой боялась. К тому же, мамуля постоянно повторяла, что мне нужно быть более непредсказуемой.
И вот в темноте, натянув до подбородка стеганое одеяло рук Яи Ванштейн, я мысленно составляла списки. Что сделать, что купить, что распаковать. Думала, как переставить мебель в домике. Решала, какие блюда приготовлю сразу после того, как избавлюсь от оставшейся дохлой рыбы в кухне. Мечтала о долгих ночах беспробудного сна, не прерываемого постоянными звонками заботливых предков. Надеялась, что буду счастлива или, по крайней мере, довольна жизнью в Гранди.
***
Я резко подскочила – за моим окном раздалось истошное блеяние, сопровождаемое треском продирающихся сквозь чащу тел. У меня голова пошла кругом, и я пулей выскочила из постели, совершенно дезориентированная в темноте. Впечаталась в прикроватную тумбочку, непослушными пальцами нащупала очки, надела их и поплелась, спотыкаясь, к двери. Точнее туда, где располагалась дверь в спальню в моем старом доме. Я ударилась лбом о стену. Сыпля проклятиями, я кое-как пересекла гостиную и добралась до входной двери. Распахнув ее, я ожидала, что найду раненую овечку, запутавшуюся в колючей ежевике. Как овца могла туда попасть, я даже не задумывалась, но я же была полусонная.
Мое зрение приспособилось к темноте. Луна такая полная и ясная, отбрасывала достаточно серебристого света, чтобы предметы обрели очертания. Прямо на границе леса, меньше чем в шести метрах от моей двери, лежал раненый лось, тяжело дышащий и крайне испуганный. Кровь хлестала из раны на шее, образуя черную блестящую лужу на траве. Над ним вздымался наигромаднейший черный волк из всех, мною виденных.
Не думаю, что он почувствовал мое присутствие. Волк всецело сосредоточился на своей умирающей добыче. Я ахнула, отступив в тень дома, но почему-то не смогла закрыть дверь. Волк зарычал, его гигантские челюсти почти сомкнулись на горле лося.
Недолго думая, я заверещала:
– Нееет!
Волк вскинул голову. Его широко раскрытые от удивления глаза, неземного сине-зеленого оттенка, полыхнули праведным гневом.
Черт!
Лось, воспользовавшись тем, что волк отвлекся, еле встал на ноги и, спотыкаясь, ломанулся через чащу. Хищник сузил глаза, словно безмолвно ругая меня за то, что помешала ему. Я тоже пялилась на него, и когда наконец смогла онемевшими пальцами нащупать дверную ручку, повернула ее и влетела в дом. В панике я спрашивала себя, какой прок от запертой двери, если громадному волку ничего не стоит сломать такую незначительную преграду?
Через окно я видела, что он взирает на дверь. Я затаила дыхание, нервно пытаясь вспомнить, что в доме сгодится для оружия. Кочерга? Лосиные рога, висевшие над камином, были даже своего рода кармическим правосудием над этой тварью. Внезапно волк навострил уши, наверное, услышал лося, продиравшегося через кустарник. Издав нечто похожее на гневный рев, волк помчался в лес, преследуя свою истекающую кровью трапезу.
Я рухнула на колени и подползла к кровати, зная, что ночью глаз не сомкну.
Глава 3
«Как оттяпать палец». Руководство для чайников
Бар «Голубой ледник» совмещал в себе сельский магазинчик, где продавались самые разнообразные товары, ресторанчик и кабак. Словно сбылась моя мечта, и «У Стаки»[8]8
«У Стаки» – фирменная сеть кафе и магазинов.
[Закрыть] стали подавать выпивку.
Только после того, как избавилась от последней рыбины в домике и вернула пустой трейлер местному представительству компании, я позвонила родителям. Никто не взял трубку. В автоответчики они не верили и полагали, это логично: раз к телефону не подходят – значит, никого нет дома. Хотя были в курсе, что на свете имеется такая штука. Очередной вынос мозга откладывался на несколько часов, и настроение заметно улучшилось. И я проголодалась.
Проезжая по городишку, я вновь поразилась отчаянным усилиям людей поддерживать здания в исправном состоянии. Все до одного сооружения были заняты. Каждый квадратный метр внутреннего пространства подо что-то использовался. Мистер Гоган рассказывал, что, даже если бизнес прогорал, демонстрационный зал, тот, что с выходом на улицу, занимался под склад, импровизированную церковь или дополнительный класс для средней школы. Плохая погода и большие расходы на поставку стройматериалов не давали Гранди расширяться, поэтому кощунственно было позволять простаивать драгоценным пустым помещениям.
На Юге, где дожди сменялись удушающей жарой, с течением времени упадок зданий был предсказуем. Отходя от дел, люди замораживали бизнес и оставляли его словно некий музейный экспонат под присмотром недобросовестного управляющего. Обычное дело – проехать по городской площади и увидеть заброшенную заправку с нетронутыми знаками самообслуживания, подставку с истлевшей жвачкой рядом с кассой, гниющие дома с потрескавшимися серыми стенами, заросшими кудзу – вьющимся сорняком, а неподалеку новехонький трейлер. Довольно угнетающее зрелище. Я поняла, что мне приятны преемственность и бережность – особенности моего нового дома, и восхитилась старинной резьбой на двери в «Ледник».
Хотя магазин «У Ханнигана» и снабжал молоком, яйцами, овощами и фруктами, мужское население Гранди во второй половине дня предпочитало подтягиваться в «Голубой ледник», где продавались бакалейные товары, и можно сыграть партию в бильярд или просто понаблюдать за игрой. Обеденный зал освещался послеполуденным солнцем, проникающим через гигантские панорамные окна. В дальнем конце стояла огромная дровяная печь из черного металла, казавшаяся центральной фигурой комнаты, придавая ей обжитой и по-домашнему уютный вид. Обшитые деревянными панелями стены были украшены вперемешку неоновыми пивными этикетками и изображениями дикой природы. От запаха картошки, жарящейся на арахисовом масле, у меня потекли слюнки.
В салуне было многолюдно и шумно – обед все-таки. Казалось, что обрывки разговора и взрывы смеха доносились изо всех углов. Большинство моих новых соседей носили плотные фланелевые рубашки и изношенные походные ботинки. Порой мелькали костюмы и галстуки местной интеллигенции – дипломированных специалистов вроде Нейта Гогана и управляющего банком мистера Риггинса. Однако в основном это была толпа рабочих. Очень разношерстная многонациональная толпа, но их объединяло одно – буквально все излучали силу и стойкость. Обвались крыша или забреди сюда через парадный вход медведь, подозреваю, все до единого точно разберутся, что делать. Подумалось, стану ли я когда-либо настолько уверена в собственных силах, чтобы справиться со всем самостоятельно.
Я представились владелице, Эви Дюшан. Эви была неброской красавицей с большими карими глазами и прямыми волосами цвета воронова крыла, аккуратной косой струящимися по спине. Кожа орехово-коричневого цвета и невероятно гладкая. Муж Эви Базз оказался огромным белокурым великаном – эдакий человек-гора. Не сомневаюсь, что свое прозвище он заработал из-за короткой военной стрижки под «ежик». Базз напоминал наглядное пособие по рисованию «Как изобразить угловатое лицо» – худое вытянутое с квадратным подбородком и почти плоской головой. Видно, что от жены он без ума. Каждый раз, когда смотрел на нее, на его лице, подобно вареной патоке, растекалась теплая глуповатая улыбка.
С минуту поглазев на ничем не примечательные бургеры на поцарапанной сосновой буфетной стойке, я заказала сэндвичи с индейкой и принялась болтать с Эви. Она знала, кто я, стоило мне переступить порог. Нейт Гоган постоянно обедал в салуне и очевидно рассказал о своей новой клиентке во всех подробностях – вот тебе и право на личную жизнь. Я могла бы возмутиться такому вмешательству, но Эви из тех людей, которым волей-неволей выкладываешь всю подноготную о себе. Один ее вид располагал и успокаивал, заставлял чувствовать себя легко и непринужденно. Незаметно для себя я уже рассказывала ей про бессонную ночь и историю с волком. Она ответила, что это обычное дело, и местному скоту да мусорным бакам иногда доставалось от волков, но они, как правило, убегали, сталкиваясь с человеком. Особенно когда тот держал ружье.
Несколько раз наш разговор прерывался подходившими ко мне представиться местными. Ладушки, местными мужчинами. Крупные, грузные, в большинстве своем небритые, они были вежливы, даже учтивы, непонятно откуда возникали рядом со мной и предлагали оплатить обед, сходить за пивом или, как Абнер Голайтли, просто нагло флиртовали. Абнер Голайтли, восьмидесяти семи лет от роду, был самопровозглашенным старателем наших дней и напоминал мне Блю из «Старой закалки». Ни за что на свете не признаюсь, что видела этот фильм… или что скупила все работы Уилла Феррелла на дивиди. Даже «Колдунью».
Абнер убеждал меня, что если я перееду к нему в домик на окраине, то мои ножки всегда будут в тепле, а сиденье унитаза опущено. Я поблагодарила его за заманчивое предложение. Он подмигнул Эви и поковылял к своему бургеру до того, как очень симпатичный учитель химии из средней школы Гранди пригласил меня выпить с ним пива. Я пока что отказалась.
Нечто в том, как все эти мужчины подходили знакомиться, заставило меня сравнить себя с оцениваемой племенной кобылой. В наследство от папули мне досталась густая угольно-черная шевелюра, которую я обрезала два года назад, с треском проиграв пожизненную борьбу с влажностью Миссисипи. Кара утверждала, что я стала похожа на стриженного ангелочка, а короткие пряди на макушке в стиле пикси-панк компенсировались высокими скулами и милым ротиком с чуть более пухлой верхней губой, унаследованной от матери, и большими скорее серыми, чем голубыми, глазами, доставшимися мне не пойми от кого. Но все-таки казалось, что мои потенциальные женихи думали больше по следующей схеме: Грудь? (Имеется). Признаки жизни? (Не обязательно, но есть).
Даже несмотря на неугомонных старичков, я не рассматривала возможность закрутить роман в Гранди. Во-первых, я не знала, как долго пробуду здесь. Во-вторых, не имела ни малейшего понятия, из кого тут выбирать. Правда, мистер Гоган не обманул: выбор оказался широк и разнообразен. Мой послужной список состоял из отношений, которые после расставания можно было упаковать в маленькие аккуратные коробки. Без взаимных обвинений и сжиганий вещей. От большинства бывших я регулярно получала рождественские открытки. А что я буду делать, если застряну на всю зиму – пристыженно избегать тех, с кем не сложилось? К тому же моя внушительная коллекция презервативов из комода на время переезда была поручена Каре, которой они скорее понадобятся, когда она в одиночестве ринется покорять ряды мужского населения Миссисипи.
– Это такой сценарий «как перепихнуться с незнакомкой»? – спросила я Эви после того, как Леонард Трамбле предложил мне наглядно продемонстрировать, как «хорошо провести время». Эви помотала головой и, когда поклонник отчалил с добродушной усмешкой, предупредила меня, что под «хорошо провести время» подразумевалось раскочегарить самодельную джакузи на его заднем дворе. Я хотела спросить, как такое вообще сделать, но выражение лица Эви говорило, что лучше мне не знать.
Она ухмыльнулась.
– О, милая, ты более-менее привлекательна, и зубы все свои. Ты самая горячая штучка, которую видел этот городок с тех времен, когда Хербу Торпу удалось поймать полузакодированный «Синемакс» по спутнику.
– Не пойму, зачем добавлять «более-менее», но спасибо, – пробормотала я и отхлебнула колы. – Вот почему ваша официантка метает в меня убийственные взгляды.
Линетт, официантка и уборщица по совместительству, выглядела типичной «соседкой», если конечно вам довелось жить рядом с борделем. Когда-то она была довольно красива, но в погоне за очередным развлечением быстро состарилась. Волосы выкрашены в непонятный бледный оттенок. Слишком яркая помада подчеркивала начавшую проявляться сеть «паучьих лапок» вокруг рта. Тазовые кости выпирали под потертыми джинсами. Позже я узнала, что даже при минусовой температуре она под паркой носила коротенькие топики … к тому же девица отличалась наглостью.
– Не обращай внимания на Линетт, – посоветовала Эви, закатив глаза. – Много лет назад она убедила себя, что при любых обстоятельствах должна быть самой горячей штучкой из присутствующих, и не упускает возможности доказать это. Для официантки качество прекрасное. Чаевые она получать умеет. Но то, что все парни в баре заговаривают с тобой только, чтобы услышать твой акцент, наверняка взбесило ее до чертиков.
– Вот почему они все просят меня сказать «айс»? – спросила я немного раздраженно. Я много лет работала, чтобы сгладить свой акцент – смесь легкой техасской гнусавости мамули и плавной, тягучей манеры речи моих одноклассников. Мне казалось, что я преуспела в этом и включала «южанку» только от волнения. Я проворчала: – Кстати, для меня вы все звучите как канадцы.
– Просто наслаждайся. Это легкий, ни к чему не обязывающий флирт. Не стоит беспокоиться о серьезных намерениях, пока они не начнут предлагать мясо.
Я выгнула бровь.
– Это какое-то пошлое двусмысленное выражение?
Темные глаза Эви заблестели.
– Нет, настоящее мясо. Традиция в стиле Гранди – крутой мачо-добытчик и все такое. Этим они сигнализируют тебе, что не прочь свить гнездышко, так сказать. Повадки пещерных людей, но в то же время так мило. Когда местный кавалер предлагает тебе жареный ростбиф, знай – это предложение серьезных отношений.
– Надо же! – воскликнула я. – На этом прошу меня извинить.
Я соскочила с барного стула и направилась в уборную, когда зацепилась ногой за выступающую половицу и упала на мужчину-шкаф, стоявшего позади меня. Ощущения такое, будто все тело охватило пламенем. Щеку покалывало там, где я касалась его груди. Меня опалил жар от его надежных рук, обжигающих даже через рукава рубашки.
Я воскликнула что-то вроде «уф!» и посмотрела вверх. Эти глаза лишили меня дара речи – такие же волнующе сине-зеленые, как те, из леса, что ошеломили прошлой ночью. Отмахнувшись от смазанного из-за сна воспоминания, я попыталась вежливо улыбнуться.
– Мо, познакомься с Купером Грэхемом. Купер, это моя новая подруга Мо, – смущенно сказала Эви.
Я сглотнула готовые потечь слюнки. Первое, на что я обратила внимание – большие глаза, бездонного лазурного оттенка, а также острые скулы и тонкий длинный нос, очевидно сломанный в юности. Волосы казались и темно-каштановыми, и черными, не дотягивавшими до «конского хвоста», но слишком длинными и выбивающимися из-под выцветшей бордовой бейсболки.
Купер определенно такой парень, с кем я займусь сексом на первом свидании. Темный, опасный, мускулистый. Капец, столкнуться именно здесь с личным секс-криптонитом – а предохраняться нечем.
Купер блеснул белозубой улыбкой и поставил меня на ноги. У него были самые большие руки, которые мне довелось только видеть. Мне стало интересно, каково это – чувствовать их на своей коже, и сомкнуться ли кончики его пальцев, положи он обе руки мне на бедра. И везде ли он такой большой…
Пока я в полуобморочном состоянии пожирала парня вожделеющим взглядом, Купер спросил у Эви хриплым серьезным тоном:
– В отпуске?
Очевидно, он не станет утруждаться, обращаясь ко мне лично.
– Свежая кровь, – криво усмехнулась Эви, покачав головой. – Мо сняла дом Майерса. С правом выкупа.
– Уже слышал эту песню раньше, – прогрохотал Купер. Его улыбка стала коварной и не шибко дружелюбной. Он поджал губы и выдохнул, затем насмешливо адресовал мне: – Попробуйте яблочный пирог с изюмом, приготовленный Эви. Он изменит вашу жизнь.
Я приподняла брови, когда Купер развернулся и пошел к концу стойки без единого слова. Я заметила, что большинство посетителей встречали хлопками по спине и вольными шуточками о трудовой этике или размере члена – Купера же не беспокоили. Но и холодный прием не оказали. То есть несколько человек кивнули ему, здороваясь. Однако ощущалась некая дистанция, подчеркнутое отсутствие панибратства с остальными местными. За исключением Линнетт, которая тут же под предлогом заказа нарисовалась у его стула, демонстрируя свои кости.
Я повернулась к Эви:
– Я его чем-то оскорбила?
– О, Купер всего лишь… ну, чертовски неприветлив, но он семья, так что придется терпеть его, даже если никто другой не станет. Он мой кузен со стороны матери, мы вместе выросли в Кресент-Вэлли, – сказала она, качая головой. – У него свое мнение о чужаках, приезжающих сюда. Только не вздумай при нем сказать «пообщаться с природой», иначе он тут же разразится гневной тирадой.
На собственном опыте мне нечасто приходилось сталкиваться с подобным, но я читала об отношении жителей Аляски к чужакам, всеобщем недоверии и раздражении к людям, которые переезжали к ним домой в поисках мира и натуральных продуктов с собственной грядки. Можно прожить там двадцать лет и по-прежнему считаться чужаком. Мистер Гоган предупредил, что местный почтальон, Сьюзен Куин, не станет утруждаться и доставлять мне почту, пока я не перезимую тут хоть раз. Так что забирать почту придется самой. Сьюзи Ку, как называли ее в округе, была малость с причудами, но тут, по ходу, все такие. У этой платиновой блондинки, стараниями краски для волос, стиль был еще тот – деревенским видком она перещеголяла саму Долли Партон[9]9
Долли Ребекка Партон – американская кантри-певица и киноактриса.
[Закрыть]. Сьюзи носила ковбойские рубашки в облипку, обтягивающие и без того выдающиеся формы, и каждое утро рисовала на щеке мушку. Однако в работе она оставалась профессионалом своего дела, если не обращать внимания на такую мелочь, как такса Оскар, которую любящая хозяйка пускала в почтовое отделение за компанию.
Я снова украдкой глянула на Купера, пытаясь проследить границы зоны отчуждения, которую тот, кажется, возвел вокруг себя. Ближе тридцати сантиметров никто не подходил, размещая ли заказы на стойке или передавая кетчуп – все от него шарахались. Опять же, кроме Линнетт, о намерениях которой преодолеть эту зону не говорил бы красноречивее и рекламный щит с лозунгом «Раздеваюсь за десять секунд!». До сих пор всей реакцией Купера на подобные попытки было редкое равнодушное хмыканье.
Ну просто душка.
– Нужно только пережить первый снегопад, и Купер даже, возможно, заговорит с тобой, почти не закатывая глаза, – сообщила Эви голосом, полным надежды.
Я пробурчала:
– Какое счастье, обалдеть! Знаешь ли, в Миссисипи были зимы.
Эви сочувственно покачала головой.
– Нам даже приходилось носить одежду с длинными рукавами, – убеждала ее я, но, похоже, не впечатлила новоиспеченную подругу.
– Черт побери! – заорал из кухни Базз.
Я выпучила глаза, однако остальные, однако, совершенно не обратили внимания на крик, поглощая обед. Эви заметила мое состояние, улыбнулась чему-то, известному только ей, и закатила глаза.
– Мой муж – поэт.
Но затем кто-то позвал ее громким шепотом, вероятно, чтобы не беспокоить клиентов:
– Эви! Тут нужна твоя помощь.
Долговязый подросток-азиат в заляпанном переднике вышел из-за угла, таща за собой бледного Базза. Рука последнего была обернута белым кухонным полотенцем, уже пропитавшимся кровью. Тревога омрачила лицо Эви.
– Пит, что случилось? – Хриплым от беспокойства голосом спросила она. Я молча обошла барную стойку и помогла Питу удержать Базза. Мы отвели его на кухню и усадили на ящик консервированной фасоли. Я аккуратно подняла руку пострадавшего над его головой, чтобы Эви смогла размотать ткань. Мельком взглянув на рану, поняла, что, наверное, мне тоже стоит присесть.
– Всего лишь небольшой несчастный случай, – пробормотал Базз, морщась от боли.
Бедняга Пит начал тарахтеть. От паники перед видом крови или из страха потерять работу – понятия не имею. Он лепетал:
– Мы ждали, когда поджарится картошка фри, и немного заскучали. А ты знаешь, Базз только получил новые ножи и стал хвастаться ими, пытаясь убедить, что они настолько острые, что могут резать пивные банки, а ему: «Да ладно!», а он такой: «Я тебе докажу…»
– Джон Мэтью Дюшан, ты пытаешься сказать, что, отмотав два срока службы и вернувшись невредимым, искалечил себя, пытаясь располовинить пивную банку? – потребовала Эви.
Услышав свое полное имя, Базз смутился… и позеленел.
– Дело плохо, – сказал Пит. – Нужно немедленно отвезти его в клинику.
– Я отвезу, – сказала Эви, стаскивая фартук через голову, и потянулась за сумочкой.
– Сейчас самый наплыв посетителей, – запротестовал Базз. – Вы не можете уйти вдвоем. Я сам доеду.
– Ты на ногах еле держишься, – отрезала Эви. – Я отвезу тебя. Пит может постоять за стойкой.
– Один? – паникуя пискнул Пит. – Эви, ты же знаешь, что происходит, когда ты отлучаешься. Гомер Перкинс придирается к еде, вопит, что я неправильно принял у него заказ и бросается в меня вещами.
– Ну-ну. – Эви похлопала его по руке. – Это было всего один раз.
– Топорищем!
Эви поцеловала Базза в лоб.
– Ладно, я останусь тут, а Пит отвезет тебя к врачу.
– Хорошо, если я заберу с собой Пита, то кто будет готовить? – поинтересовался Базз.
Хозяйка салуна пожевала губу.
– Эви на кухне настоящая катастрофа, – заговорщицким тоном объяснил мне Пит. – Как-то устроила пожар, когда варила яйца.
– Но Купер советовал попробовать ее пирог, – шепнула я. Эви была слишком занята Баззом, чтобы обращать на нас внимание. – Говорил, это изменит мою жизнь.
– Ну, если застрять в отхожем месте на неделю, то жизнь наверняка изменится, – признался Пит.
У меня отвисла челюсть, и я сердито уставилась на Купера. Ну что ж, понятно: он та еще задница. Определенно все закончится тем, что я с ним пересплю.
Я припомнила, что значилось в меню: типичная американская еда почти без изысков. Бургеры. Жареная картошка. Блины размером с покрышки. Бекон. Яйца. Стейк, стейк, много стейков. Я готовила все это и даже больше в «Тэйст-энд-Гриль».
– Я могу помочь, – обратилась я к Эви. Слова сорвались с губ прежде, чем я осознала значение поставленной задачи. Я оглядела кухню и увидела готовые булочки для гамбургеров и нарезанные овощи. Несколько заказов уже начинали пригорать на гриле. – Еще в школе я работала в авто-кафе. К тому же основная часть работы сделана, мне остается только наделать блюд быстрого приготовления.
Лицо Эви затопила волна облегчения.
– Правда?
Базз не сильно стремился отдавать контроль над драгоценным грилем.
– Право, Эви, думаю, я буду в порядке, только… – Он поднялся, но побледнел, а на лбу выступили бисеринки пота. Храбрец оперся на Пита и сказал: – Ага, сейчас мне врач не помешает.
Купер, который едва избавился от приставучей Линнетт, помешавшей ему немедленно помочь после несчастного случая, смог оказаться по другую сторону стойки прежде, чем Базз рухнул наземь. Схватив того за локоть, он удержал родственника в вертикальном положении, чуть ли не болтающегося на здоровой руке.
– Эви, хочешь, я поеду? – спросил он хриплым баритоном. – Пит не удержит Базза, когда его попытаются заштопать.
Эви закусила губу.
– А ты сможешь, Купер?
– Базз боится иголок, – доверительно поведал мне Пит. – Просто с ума сходит от уколов. Доктор Гордон подойти не успевает, как летит через комнату, когда нужно ввести противостолбнячную сыворотку.
Купер проигнорировал Пита и ответил Эви, пожав плечами:
– Конечно. В противном случае все кончится тем, что позже придется вытаскивать Базза из тюрьмы, когда он разнесет клинику.
Под строгим взглядом Эви, сдобренным поцелуем, Базз был спроважен в больницу. Она вернулась на свое место за барной стойкой с чистым передником и спокойная, чего я и предположить не могла еще несколько минут назад.
За исключением лужицы крови, кухня оказалась стерильно чистой. Я натянула резиновые перчатки и обработала дезинфицирующим средством все поверхности, которые могли пострадать от несчастного случая. Тщательно вымыв руки, уменьшила огонь под громадной сковородой в надежде спасти большую часть из того, что наготовил Базз. Помимо армейской стрижки, военные привычки Базза распространялись и на организацию работы кухни. Во всем. Так что сориентировалась я легко.
Сверившись с накопившимися заказами, сообразила две порции стейков, яичницу и горячие бутерброды с тунцом. Следующие несколько часов слились в сплошные полные тарелки и приятное потрескивание жира. Забавно, как быстро мои руки вспомнили летнюю работу в гриль-баре. Звуки и запахи не изменились. Только шум разговоров теперь доносился не из окон машин у авто-кафе. Несколько клиентов были так довольны своим обедом, что забросали Эви вопросами о «той новой девочке у плиты». Постоянно занятая заказами, я могла не высовываться и притвориться, что не слышала.
Пит позвонил отчитаться, что Базз перерезал сухожилие пальца, и нужно ехать в ближайшую больницу за двести километров в Дирли к хирургу. Эви восприняла это довольно спокойно и попросила помочь с ужином. Мы справились с обеденной текучкой, а перед ужином ожидалось затишье на два-четыре часа, затем повалит народ. Гриль-бар закрывался около шести, когда буфетная стойка превращалась в барную. Ночные завсегдатаи больше интересовались спиртным, чем бургерами.
Когда Бен, ночной бармен, заступил в смену, мои ноги гудели, свитер загублен брызгами жира, а руки по локоть в обмывках. Сев на ящик с фасолью, Эви достала бутылку с ледяным чаем и вздохнула:
– Я люблю Базза, но честно, о чем, черт возьми, думают мужики, когда вытворяют такое?
Я хмыкнула, протирая стойку.
– Не знаю, но думаю, что после слов «это будет круто» мозг у них отключается.
Эви улыбнулась и закрыла глаза. И распахнула через несколько секунд, когда зазвонил телефон.
– Базз? – спросила она, ее голос был на грани, словно только сейчас она наконец позволила себе волноваться о муже. Я отвернулась, дав ей минутку на личную беседу и слышала тихий торопливый разговор, признания и угрозы самым нежным мужским частям Базза, если он вздумает когда-либо повторить подобное. Я улыбнулась про себя, однако сосредоточилась на мытье посуды. Со вздохом Эви повесила трубку.
– Они переночуют в Дирли. Базз в порядке, ловит кайф от болеутоляющих. Врач сказал Куперу, что пройдут месяцы, прежде чем рука Базза полностью восстановится. – Ее поза и лицо выражали облегчение и беспокойство одновременно. – Он одеваться сам не сможет, какое там готовить.
– О, Эви. Мне так жаль. Но я уверена, что Пит может взять на себя кухню, пока Базз не поправится.
– Пит неплохой помощник. И яйца разобьет, и овощи нашинкует, хотя, думаю, после сегодняшнего придется убрать подальше острые предметы от них обоих. Но я не могу доверить ему кухню, – ответила она, и между ее бровями пролегла тонкая складка. – Он ненадежный. Паникует, когда заказов целая прорва, и не раз, плача, сбегал из кухни.
Я пожала плечами.
– Ну, может, если он будет под руководством Базза…
– Именно из-за руководства Базза Пит и сбегал из кухни в слезах, – объяснила мне Эви. – Мо, а как тебе идея поработать тут? На полную ставку, пока Базз на больничном? Может, возьмешь на себя выпечку?
– Но ты едва меня знаешь, – запротестовала я. – Еще утром мы не были знакомы.
– И то, что я увидела, мне понравилось: ты не падаешь в обморок от вида крови, готова прийти на помощь незнакомцу и прекрасный повар. Ты несколько раз могла стащить чаевые из банки, но не взяла и цента– это больше, чем я могу сказать о нескольких своих работниках.
Я поджала губы и задумалась. Первоначально я планировала наслаждаться жизнью в Гранди, но не могла не признать, что день выдался довольно интересным. Мне нравилось находиться в кухне. Я чувствовала себя частью заведения, и в то же время была наедине с собой. И мне понравился салун, дружелюбные голоса и болтовня. Нравилась компания Эви. Словно я потихоньку сближалась с местным населением.
Мамуля всегда говорила, что ничего не случается просто так. Правда, она еще уверяла, что частое окрашивание волос и использование стиральных порошков вызовет мутации моих хромосом. Но сейчас я готова задушить ее в объятиях за ярое отвергание случайных совпадений. Может, мне суждено обосноваться в Гранди. Может, мне суждено было оказаться у буфетной стойки, когда Базза потянуло на дурацкую демонстрацию своих драгоценных ножичков «Гинсу». Быть может, это мое место.
Я с улыбкой повернулась к Эви:
– Думаю, идея замечательная.
