Текст книги "Правила побега с обнаженным оборотнем (ЛП)"

Автор книги: Молли Харпер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

Глава 14
Разнообразные творческие угрозы Альфа–самки

Решение я принимала не спеша.

Набирала Калеба, и тут же сбрасывала вызов. Отметила лучший маршрут до долины и подходящий путь до ветеринарной клиники. Смяла листок с картой и выбросила. Казалось, я не могла заставить себя сделать первые шаги к новой жизни. Я так злилась на Калеба. Да, я ему лгала, но не для того, чтобы обидеть или обвести вокруг пальца. Я врала, чтобы защитить себя. Все это время он знал, кто я, знал, что Гленн меня искал, и не сказал, что ему заплатили за мою поимку. Я больше не верила словам Калеба о том, что он любит меня, что хочет провести со мной остаток жизни. Я уже слышала такие слова прежде, и они превратились в оковы, связавшие меня с человеком, желавшим принимать все решения за меня. Я не хочу повторения.

Верить ли Калебу, что он не хотел причинить мне вред? Какой бы прогрессивной ни была стая долины – Альфа–самка и все такое – но Калеб вырос в том мире, где доминантный защитный инстинкт не просто принимают, но и считают его наличие обязательным. Предполагалось, что мужчины-волки будут заботиться о своих семьях любыми необходимыми способами, не исключая тупых и брутальных. Даже, когда это означало первыми броситься навстречу опасности или пропустить чертову кучу важных подробностей, самцы оборотней не задумались бы ни на секунду, если считали, что их действия обеспечат паре безопасность. Женщины же оборотни могли бы справиться с лучшими из них, но обычно вели себя более коварно и умели плести интриги, так что вовсю использовали свою сексуальную привлекательность или путь к сердцу через желудок, а иногда и то, и другое вместе, чтобы добиться желаемого.

Переходим к сути дела: Калеб казался таким искренним, когда объяснял причины своей лжи. Он оставил меня в отеле со всем необходимым для побега. Если бы его интересовали только деньги, он мог бы связать меня по рукам и ногам, как Джерри, и сдать Скуне, как только я догадалась о его связи с Гленном.

Пришлось признать, что жизнь, которую Калеб мне предложил, не лишена очарования. Я смогу вернуться в долину, туда, где я так долго чувствовала себя, как дома. После долгих объяснений и подхалимажа меня снова примут в стаю, уже ставшую для меня почти что семьей.

И да, я проведу свою жизнь с кареглазым оборотнем, который дал мне почувствовать себя в безопасности и захотел, и вызвал у меня желание построить ему глазки. Где-то в самых глубоких и темных уголках моей ужасно упрямой и разозленной души я знала, что скучаю по Калебу. Бывало, скучала по нему так сильно, что приходилось съеживаться под одеялом и лелеять рвавшиеся из груди пустоту и боль.

Я пыталась списать все на магию связывания или на необходимость снова привыкать к одинокой жизни после того, как рядом со мной каждую ночь в кровати было теплое надежное тело, к которому можно прижаться. Но на самом деле я скучала по самому Калебу. По его извращенному юмору, по тому, как он смешил меня. Мне не хватало десятков тех трогательных мелочей, которые он делал в течение дня, заботясь обо мне, хотя это иногда и раздражало. Не хватало чувства тепла и защищенности, нежности, когда я засыпала, уткнувшись Калебу в подмышку. Я даже скучала по его паршивой кантри-музыке а-ля «моя женщина поступила нехорошо, украла мой грузовик и заразила собаку блохами».

Где-то на пятой попытке выйти из вестибюля я пришла к выводу, что, вообще-то, влюблена в этого идиота, и это было... неудобно.

Я любила Калеба. Любила его доброту, великодушие, и все труднее становилось примириться с тем, что при таких душевных качествах он меня обманывал. Как этот оборотень мог лгать мне так долго? Почему не подошел в первый день после того, как его подстрелили, и не сказал что-то вроде: «Слушай, тут такое дело: меня нанял твой гнусный бывший, чтобы я тебя выследил и притащил обратно к нему, но я думаю, ты моя пара, так что собираюсь продолжать сдирать с него деньги посуточно, но тебя оставлю себе. Еще гренку?»

Ладно, это было бы, пожалуй, чересчур. Но в любом случае, когда мы узнали друг друга лучше, Калеб мог бы при случае намекнуть.

Тогда, конечно, велика вероятность, что я ударила бы его электрошоком и бежала бы прочь со всех ног. Так, это к делу не относится.

Забудем о шокерах. Какой же реакции он ожидал от меня? Неужели думал, что подобную непорядочность со стороны человека, который, как предполагается, меня любит, я приму спокойно? Я что, должна была его по головке погладить и сказать, что все понимаю?

Я купила дешевый, но надежный грузовичок с новыми зимними шинами на аукционе подержанных машин «только за наличные». Путешествие с Калебом придало мне уверенности, которой так не хватало во время первой моей поездки в долину. Теперь я могла сама о себе позаботиться, чем и занималась. И я внимательно следила, чтобы в специальном кармане пальто Калеба со мной всегда была дубинка. Ее тяжесть поддерживала мой моральный дух, когда я останавливалась заправить машину или купить что-то перекусить.

До Гранди мне пришлось ехать четыре дня при весьма неблагоприятных условиях. Через пару часов ожидался серьезный снегопад, так что я была вынуждена остановиться в отеле «Эвергрин» на ночь и переждать непогоду. Я на полном серьезе молилась, чтобы это был последний мотель, которым я воспользуюсь в обозримом будущем.

Дорога в долину была временно заблокирована из-за обвала на одном из участков трассы. Пришлось пообещать Леонарду Тремблею тайное, без-всяких-вопросов лечение определенных венерических болезней в обмен на поездку в деревню на снегоходе. Меня Купер предлагал подвезти, но Мо по утрам зверски тошнило, так что понятно, я просто не могла его попросить оставить свою пару. Так же мне не хватило духу сказать ему, что такое сильное недомогание при беременности, как я убедилась во время наблюдения за оборотнями, значит, что детей будет больше одного. Например, три.

Обследовав Мо и выписав ей имбирный чай и суперсильные витамины с железом, я запрыгнула на заднее сиденье снегохода Леонарда – тюнингованного, расписанного сине-лиловым пламенем – и пообещала вечную преданность каждому богу, которого только могла вспомнить, если не свалюсь по дороге. До долины путь извилистый, а ехать предстояло часа два, и все это время я провела, прицепившись к Леонарду, как коала, и отчаянно прижимая к лицу шарф, чтобы хоть как-то скрыться от пронизывающего ветра. И все же эта погода, когда температура чуть выше нуля, была гораздо теплее той, что ожидалась в ближайшие месяцы.

И, несмотря ни на что, поездка получилась чудесной. Я не могла не улыбаться, как ребенок, когда снег чуть щипал наши лица, а мимо пролетали красивые пейзажи.

Мы подъехали к верхнему гребню долины, где обнаружили пару Мэгги, Ника Тэтчера. Он сидел в норе, выкопанной у корней огромной сосны, и что-то строчил в блокноте. Со своей выгодной точки обзора светловолосый Ник в очках видел всю деревню, в том числе и офис Мэгги в центре. Ник обожал лазать по деревьям, поэтому, я точно знаю, предпочел бы карябать свои каракули, сидя на какой-нибудь ветке повыше, но Мэгги очень внятно выразила свое отношение к лазанью по заснеженным деревьям, когда именно с этой сосны Ник и свалился прошлой зимой, сломав ключицу. Пока я лечила тонкую крылообразную кость, Мэгги попеременно то изводилась переживаниями за любимого, которому больно, то сыпала угрозами переломать еще парочку костей, «для ровного счета».

Ник поднял голову, услышав звук снегохода. Жители долины ревностно относились к охране своих границ, и не-оборотни, жившие здесь, знали, что стоит предупреждать стаю о неожиданных посетителях. Но, когда Ник узнал сине-лиловый огненный узор снегохода Леонарда, его лицо растянулось в улыбке, и ровные белые зубы мелькнули среди золотистых волос бороды.

– Лен, – крикнул он, стоило Леонарду выключить мотор. – Что нового в Гранди? Ты Мо не видел? Как она себя чувствует?

– У меня тут специальная доставка для тебя, доктор, – ответил Леонард.

Я фыркнула. Степень доктора наук для местных была чем-то не очень понятным, они предполагали, приедет еще один дипломированный врач, а в «Голубом Леднике» два года назад появился Ник. Я не уверена, что даже сейчас наши соседи полностью осознавали разницу между всякими степенями Ника в антропологии и изучении народностей и моим медицинским образованием.

– Ого! – воскликнул Ник, когда я стянула с головы шарф. – Привет, Анна! – Он вскочил с места, чтобы обнять меня. Где-то в процессе он, похоже, вспомнил, что я не слишком приветствовала подобные типичные проявления нежности, пока жила в долине, но, прежде чем успел отстраниться, я легонько обняла его в ответ, и светло-голубые глаза мужчины заблестели от радости.

– Я счастлив, что ты вернулась. Ты очень многих напугала, когда так исчезла. Ты в порядке? Что-то произошло? Мэгги была вне себя.

Я хмыкнула.

– О, в этом я не сомневаюсь.

Ник усмехнулся.

– Нет, правда, Анна, она... ну, я не хочу лезть в дела стаи, но тебе нужно заскочить к ней в офис и поговорить с ней.

– Обязательно, как только... – я оборвала фразу, внезапно раздумав говорить о Калебе, мало ли, может, он после всего, что случилось, не вернулся в долину. – Устроюсь.

Я заметила, как Ник слегка вздрогнул.

– Да... Но тебе нужно повидаться с Мэгги.

– Как загадочно, но бесполезно. Спасибо, доктор Тэтчер. Поедешь со мной?

Ник отрицательно замотал головой.

– Нет уж, я лучше останусь тут, в безопасности.

– Большое спасибо, удружил, – ответила я, и Ник засмеялся.

Мы с Леонардом эффектно въехали в город и остановились прямо у клиники. Никогда не думала, что буду так рада увидеть кучку побитых непогодой зданий у черта на куличках. Но у меня чуть голова от восторга не кружилась, когда Леонард отвязывал мои сумки с задней части снегохода. Я протянула плату за проезд (рецепт на лечение сразу нескольких видов сыпи) и рассыпалась в благодарностях, после чего побежала по основной дороге по деревне. Леонард помахал мне вслед и поехал обратно в Гранди, где смог гордо похвастаться местным дамам, что абсолютно здоров (в настоящее время).

Я искала на улице хоть какой-то след присутствия Калеба, но не видела даже его грузовика. Кое-где среди видавших виды домов мелькали и новые, построенные за лето, когда в стаю Мэгги влилась еще одна меньшая группа. Семей было много, жилья всем не хватало. Теперь, когда аккуратные одноэтажные домики достроены, стая вложила деньги и в ремонт старых зданий, в том числе общественного центра и клиники.

Ник оплатил расширение из собственного кармана, несмотря на протесты Мэгги и большей части стаи. Он так достоверно носил маску чудика! В жизни не скажешь, что Ник разбогател благодаря своему вкладу в развитие «Гильдии Власти», ролевой игры в режиме онлайн. Он помогал создавать героев, обстановку, сюжетные линии, опираясь на свои обширные мифологические исследования. При этом Ник совершенно не кичился деньгами. На самом деле, я вполне уверена, у него есть футболки старше некоторых моих пациентов. Но вложение средств во что-то хорошее, доставляло ему радость. Это, на мой взгляд, подчеркивало, что Ник в первую очередь хороший человек, а уж потом – богатый.

Офис Мэгги, как альфы деревни, находился в большом здании для всех нужд, служившем общественным центром. Идя по улице, я мысленно репетировала свою речь. Мэгги всегда оставалась для меня загадкой: остальные без колебаний следовали за ней, одной из самых молодых волчиц в стае. Мэгги хороший человек, но такой же нежный, как наждачка: предпочитала охоту и драки за стаю материнству и другим женским занятиям. Я уважала ее, у нее никогда не хватало ни времени, ни терпения на всякий вздор. Конечно она будет в бешенстве, так как я уехала без предупреждения, но поймет, что легче взять меня обратно, чем пытаться ввести нового доктора в курс дел и привычек стаи.

Таким образом, у меня имелись несколько козырей в рукаве, но лучше от этого я себя не чувствовала. Когда я вошла через парадную дверь, Мэгги, хмурясь, смотрела чековую книжку деревни.

Альфа подняла взгляд. Вместо ожидаемого удивления или гнева, я увидела лицо без всякого выражения и проглотила свинцовый комок в горле – спокойная Мэгги пугала до дрожи.

–До меня дошли слухи о твоем возможном возвращении, – произнесла она, поджав губы.

Я нервно улыбнулась.

– До меня дошли слухи, что в клинике нужен врач.

– В обычной ситуации я послала бы тебя к черту, – сурово сказала она, глядя на меня поверх страниц, – но так получилось, что мне необходим врач, а ты раздражаешь меньше, чем большинство известных мне медицинских работников. – Не успела я и рта открыть, Мэгги встала и подняла вверх фланелевую рубашку, открывая вид на свое крепкое стройное тело и небольшой, но явно заметный животик.

– Ты беременна, – у меня аж рот приотрылся.

– Мда, рада, что ты не утратила диагностических навыков, – с каменным выражением лица прокомментрировала Мэгги.

Я расстегнула пуговицы ее рубашки, чтобы посмотреть получше, довольная тем, что она не оттолкнула мои руки.

– Сколько недель?

Альфа усмехнулась.

– Разве определить это не твоя работа?

– Приходи в клинику через час, сделаем обследование. Мне надо домой зайти и помыться.

– Тут могут возникнуть проблемы. В твоем доме сейчас живет Том с семьей.

Теперь я смотрела на нее, совсем раскрыв рот.

– Ты отдала мой дом?

Мэгги вскинула руки.

– У нас все еще есть некоторые проблемы с заселением. Мы не отдали дом Калеба только потому, что знали, Калеб вернется на зиму. А вот ждать, когда ты решишь приехать обратно, мы не могли. Семье Тома нужен был собственный угол.

– Чудно. Тогда я буду спать в клинике.

– Не думаю, что в этом есть необходимость. Ты можешь остаться у Калеба, – объяснила она своим серьезным голосом. – Стоит тебе похлопать голубыми глазками, и он с легкостью тебя простит. – Что ж, я никогда и не ожидала, что в споре Мэгги встанет на мою сторону.

Я прикусила губу.

– Мне нужно тебе все объяснить.

– Ты чертовски права, так и есть, – Мэгги нахмурилась, – Анна...

– Тина, – угрюмо, извиняющимся тоном напомнила я.

Она чуть побледнела.

– Что ж, потребуется некоторое время, чтобы привыкнуть. Тина, мы всегда знали, что перед приездом сюда у тебя были какие-то проблемы. Люди с дорогостоящим образованием не становятся докторами Модер, укрываясь у черта на куличках с кучкой полупсихов, частенько расхаживающих обнаженными, если нет причин прятаться. Мы надеялись, что ты хоть немножко доверишься, но не допытывались сами, ведь работу свою ты делала хорошо. Но, если начистоту, прямо сейчас я в неподходящем настроении, чтобы выслушивать твои объяснения. Я тут в панике из-за ребенка. Я узнала только пару недель назад, и все твердят: «Не переживай, делов-то, у всех женщин в нашей семье беременности протекают легко». Но у нас никогда не было беременной альфы, в основном, потому, что все предыдущие были мужиками. По какой-то причине я жутко боюсь перекинуться, хотя знаю, что моя мать трансформировалась вплоть до девятого месяца, когда была беременна мной. Я даже смотреть не могу на кофе, не начав блевать, как в сюжете про Монти Пайтона о «тончайших мятных конфетках». Боюсь что-то поднимать. Вот сегодня утром Ник нашел меня в гараже, когда я ревела, потому что нужно было канистру с бензином поставить в грузовик, а мне не хотелось его поднимать и помощи в таком элементарном деле у Ника просить тоже не хотелось. Так что, зашибись, мой муж теперь считает меня сумасшедшей. Поэтому в действительности сейчас мне нужно, чтобы ты забыла об объяснении своего исчезновения с лица земли без предупреждения и осмотрела меня, сказала, что все нормально, ребенок здоров и я не рожу какого-нибудь Ктулху.

Я уставилась на моего крутого босса – оборотня, альфа-леди, – когда она разрыдалась.

– Ого.

– Ненавижу! – Она шмыгнула носом. – То есть я очень рада ребенку, но ненавижу чувство, что ничего не могу контролировать, даже свои гормоны. Я имею в виду, что смотрела на всех своих кузин, как они рыдали и объедались мороженым во время беременности, и думала: «Не, я так не буду!» Не Мэгги-блин-Грэхем. Я буду просто Чаком Норрисом среди беременных. А теперь посмотри на меня! Я не плачу! Просто ненавижу это ощущение девочковости и тупости! И я ужасно, ужасно хочу большой чизкейк с арахисовым маслом, но не собираюсь просить Ника съездить за ним, потому что не желаю слышать от кого-то из кузин «я же говорила».

Я обошла стол и обняла пациентку, теперь Мэгги всхлипывала в мою куртку. Я гладила ее по волосам и спине, уверяла, что все ее переживания абсолютно нормальны. Я чуть-чуть посмеялась, когда она засопела мне в плечо, за что она легонько стукнула меня кулаком по почке.

– Не смейся надо мной, – проворчала она, – я все еще зла на тебя.

– Знаю, – я вздохнула. – Но, думаю, это поможет вернуть мне твое расположение.

Оставив Мэгги вытирать красный сопливый нос, я взяла ее официальный бланк мэра и выписала «рецепт», протянула ей. Она прочитала и закатила глаза.

– Полкило мороженого с чизкейком из арахисового масла, для приема внутрь, тайно.

– Скажешь Нику, если он разболтает о поездке за мороженым, я найду способ стереть все его записи с интервью.

– Я тебя обожаю, – Мэгги-то точно знала, какой ужас у ее мужа-фольклориста вызовет подобная угроза. – Ты вообще-то требуешь к себе слишком много внимания и хитрая к тому же, но я тебя обожаю.

– Приходи в клинику, все проверим. И я выпишу тебе витамины для беременных, которые помогут с твоими кофейными проблемами.

– Может, я тебя и прощу.

– Я тоже скучала по тебе, Мэгги.

– Не наглей.

Едва выйдя на заснеженную улицу, я обнаружила больше десятка членов стаи, «просто случайно проходивших мимо общественного центра». Я встала на месте, ожидая появления вил или факелов, но всяческие дядюшки и тетушки сгорали скорее от любопытства, чем от гнева. Я покраснела. Как мне объяснить свое отсутствие? Что им уже сказал Калеб?

Но тут Мэгги проявила неожиданное милосердие, закричав:

– Нечего тут глазеть, расходимся.

Реакция последовала незамедлительно, все зеваки развернулись и разошлись, словно бы вспомнив о неожиданных делах на расстоянии не менее двадцати метров от центра.

Очевидно, взятка мороженым оказалась прекрасным способом помириться с Мэгги. Я через плечо посмотрела на беременную альфу, в одной руке она держала трубку телефона, другой делала мне знак уйти.

Калеб жил в доме на краю деревни, прежде принадлежавшем его отцу. Домик был низким, аккуратным, с голубой облицовкой и белыми ставнями. Я никогда раньше особо его не рассматривала, но теперь мне тут вроде как жить. Найдется ли мне там место? Будем ли мы с Калебом счастливы?

Я бросила сумку на снег и посмотрела на парадную дверь. Света в окнах не было, что если дверь закрыта? Вдруг Калеб передумал и решил, что не хочет видеть меня здесь? «Кролик» во мне хотел закричать, чтобы Леонард вернулся и увез меня обратно.

Этот слабый порыв только возрос, когда я услышала приглушенный звук волчьих лап, ступающих по плотному снегу. Я повернулась и увидела, как в город забежали несколько больших волков, на ходу шутливо толкающих и кусающих друг друга. Они входили в дневной патруль, охраняющий границы долины от незваных гостей и охотников, которые могли бы случайно забрести слишком далеко от близлежащего природного заповедника. Я рассматривала шумную стаю – нет ли среди них большого серого самца, но не успела его обнаружить, ко мне уже летело размытое пятно из темного меха и золотого света. Совершенно обнаженный Калеб приземлился на ноги прямо передо мной, подхватил меня и изо всех сил прижал к себе. Остальные волки зафыркали, что в их братии означало: «Подкаблучник!»

Я обхватила Калеба ногами за талию, покрыла его лицо поцелуями, чуть не сбив оборотня на землю. Его теплые губы прижались к моим, он шептал мне в рот извинения и ласковые словечки.

Вокруг раздавались выкрики и свист: бесцельно бродившие вокруг дядюшки наслаждались бесплатным спектаклем.

– Донни, ты должен мне пять баксов, – воскликнул дядя Даг, – я же сказал тебе, что от грузовика пахнет докторшей!

Я отклонилась от поцелуев Калеба, чтобы убедиться, что меня поймут.

– Есть еще кое-что, – я отвела ногу назад и изо всех сил пинула его по голени, может быть, даже повредив ему плюсневую кость.

Он вздрогнул, но меня не уронил.

– Если ты еще когда-нибудь такой важный секрет от меня утаишь...

– Лишусь ног, я понял.

– Нет, но я гарантирую, что все тело у тебя будет чесаться, покроется гнойничками, тебя будет тошнить так, что синяки на голени будут казаться самой меньшей из твоих проблем. Не сомневайся, у меня достаточно навыков, чтобы осуществить свои угрозы.

– Гнойничками?

– О, не заставляй меня тащить медицинские учебники. Увидишь иллюстрации – заплачешь.

Калеб содрогнулся.

– Поверю тебе на слово. Я так рад, что ты здесь. – Он дышал мне в шею. – Я боялся, что ты не приедешь.

– Мне жаль, прости, что не поверила тебе.

Он пожал плечами, подталкивая меня чуть выше, чтобы мои ноги не касались снега.

– Я тебя не виню. Не представляю, что ты почувствовала, прочитав то дурацкое письмо. Извини, что не рассказал раньше.

– Извини, что не позвонила тебе, но я боялась, ты не возьмешь трубку.

– Прости, что уехал. Нужно было остаться и вместе разобраться с проблемами.

– Прости, что обзывала тебя ужасными словами.

– Да ты не так уж много меня и обзывала.

– Мысленно, – признала я, – много раз. Действительно ужасными.

– Итак, мы выяснили, что вы оба сожалеете, – качая головой, произнесла Мэгги, которая как раз в этот момент шла к нам через улицу вместе с Самсоном, своим неофициальным заместителем.

– Что такое есть в человеческих женщинах, отчего мужчины нашей семьи превращаются в полных идиотов? – поинтересовался Самсон. – Идиотов, которые обращаются при ярком дневном свете в центре улицы, где любой посетитель-человек может их увидеть, только для того, чтобы обнять свою пару?

Калеб бросил на Мэгги робкий взгляд, ну, по крайней мере, настолько, насколько оборотень-волк вообще может изобразить.

– Итак, возвращение насовсем? – спросила Калеба Мэгги, хотя я не уверена, кого из нас она имела в виду.

– Мы оба вернулись, – согласился Калеб, и снова обратил все внимание на меня. – Хотя есть кое-что, что тебе придется сделать, чтобы все сработало.

– Грязные сексуальные штучки? – с надеждой предположила я.

– Подать заявление на судебный запрет и открыть дело о разводе.

– Не грязно и не сексуально.

– Я собираюсь жениться на тебе, доктор Кэмпбелл, и не планирую сесть в тюрьму за двоемужество. Кроме того, нельзя же позволить ему преследовать тебя до конца дней. Когда-то придется оказать сопротивление.

– Ему хватит и взгляда на данные в документах, чтобы найти меня, – сказала я.

– Есть определенные меры, которые мы можем предпринять, законные и не очень, чтобы помешать ему найти тебя. И даже, если найдет, я буду рядом, не говоря уже о стае огромных оборотней, которые ужасно тебя любят. – Когда я нахмурилась, Калеб добавил, – Он не сможет навредить тебе, Кролик, обещаю тебе. Ты больше не одна.

Я посмотрела в его большие карие глаза и поняла, что он уверен в своих словах. Я бросила взгляд за его плечо на Мэгги, и она кивнула.

– Хорошо, я так и сделаю. Отправлю бумаги.

– Слава богу! Теперь не могли бы вы вдвоем как-то успокоить свои волнующие порывы и зайти в дом. Люди начинают глазеть.

– Я нравлюсь Мэгги, – рассказала я. – Она действительно ко мне прониклась.

– Вранье! – Крикнула Мэгги, оглянувшись. Они с Самсоном уже направлялись в общественный центр.

Остальные волки, толкаясь, пошли по домам. Проходя мимо меня, каждый останавливался и прижимался холодным влажным носом к моей ладони в приветствии. До дверей они добегали быстро, но обращались только после того, как кто-то впускал их.

Калеб улыбнулся мне.

– Пойдем домой. Тебе там сумки надо распаковать.

Он забросил меня на плечо так, что я фактически касалась щекой его голой задницы. Я взвизгнула, обхватив его за талию, чтобы не стукаться. Другой рукой Калеб схватил мои вещи и понес меня вверх по ступенькам. У меня остался только один вопрос.

– Как тебе сейчас не холодно?

Наш распорядок изменился. Мне раньше всегда было интересно, какой будет наша жизнь, если мы станем жить вместе, оказалось, что она удивительно, впечатляюще нормальна. Мы вместе ели на кухне, где не было официантов и (к нашему сожалению) поваров и посудомойщиков. (Разделение домашних обязанностей стало для нас интересным, определяющим отношения опытом. Я люблю своего мужчину, но отказываюсь считать мытье ванной исключительно женским занятием). А совместные автомобильные поездки мы заменили просмотром множества фильмов, лежа на диване. Выяснилось, что Калеб заядлый фанат работ профессиональных рестлеров, ставших звездами боевиков, а я обожала Джона Хьюза. Мы спали в обнимку на удобной кровати, учились неторопливо заниматься любовью, не беспокоясь о том, что нас могут услышать в соседней комнате.

Теперь, когда Калеб решил не уезжать надолго из долины, я просматривала информацию в сети, как открыть лицензированную, легальную контору частного сыска. С наступлением весны ему придется немного попутешествовать, но большую часть его дел можно вести по интернету. А Мэгги с большим удовольствием предложила бы Калебу место шерифа.

В настоящее время Калеб официально был в отпуске, так что решил заняться приведением в порядок дома своего отца и подготовкой к зиме. Вообще-то это следовало бы начать делать несколько месяцев назад, но у Калеба нашлись добровольные помощники в стае, которые проверяли прочность крыши, заклеивали окна и складывали дрова в поленницу.

Я опять работала в клинике. Старики и матери в деревне простили меня тут же. Мой офис наводнили жалующиеся на артрит и дети, приведенные на осмотр. Тетушки стаи оттаивали медленнее. Нет, холодным душем во всех смыслах меня не облили, но прежней искренности, связи с пожилыми леди больше не наблюдалось. Но я полагала, что со временем они возникнут снова. И, пока они не душили меня своей заботой, их привязанность доставалась Калебу в виде бесчисленных запеканок, жаркого из говядины и кучи пирогов. Хотя и меня совсем без внимания не оставили. Мне доставались занесенные по дороге кастрюльки с едой от соседей и пациентов, но, что меня особенно удивило, так это рецепты и комментарии, которые к ним прилагались: «Калебу всегда нравились мои печеные яблоки» или «Калеб не любит слишком прожаренное мясо, так что жарь не более сорока пяти минут». Вероятно, предполагалось, что я буду Калеба кормить.

Отсмеявшись, я потом объяснила Калебу, что максимум, на что способна – омлет, если он захочет, а в остальном нам как-то придется вдвоем перебиваться. Он пообещал научить меня готовить запеканку из макарон с тунцом по рецепту его отца.

И, хотя я ценила эти дни, мне было их недостаточно. Я жадная, мне хотелось множества рождественских праздников и воскресных завтраков, хотелось слышать, как ругается Калеб, наступив в темноте на детальки лего наших детей. Наших детей... Я хотела детей. И, если гены Калеба сработают, я с ними немало хлебну. В первый раз с того момента, как я была робкой невестой Гленна, я поняла, что не против стать матерью. Я словно воочию видела целую шайку темноволосых, голубоглазых маленьких волчат. Видела, как они выбегают в переднюю дверь, чтобы потренироваться играть в хоккей или побегать со стаей. Красивые и сильные, они будут купаться в любви стольких людей, что мне и не сосчитать.

Я так сильно желала этого, что хотелось плакать.

Калеб теперь бегал со стаей и был счастлив, словно его волчья половина обрела, наконец, душевное равновесие. Я впервые видела его таким довольным, таким спокойным, таким удовлетворенным.

Я же, напротив, с каждым днем все больше нервничала. Подсознательно я понимала, что наше счастье долго не продлится. С того момента, как я заполнила документы на судебный запрет, используя в качестве доказательства злых намерений электронные сообщения и подтверждения того, что Гленн нанял частного детектива с целью меня найти, меня не оставляло ощущение неизбежного рокового конца. Еще я снова отправила заполненные с помощью Нейта Гогана, единственного адвоката в Гранди, бумаги на развод. Бракоразводный процесс осложнялся тем, что я сбежала. На этой неделе Нейт Гоган отработал свой первый гонорар (ему пришлось хорошенько поработать из-за сложностей с заполнением бумаг).

На документах указан мой нынешний адрес, теперь появление Гленна лишь вопрос времени, и я не могла даже представить варианта, при котором его приезд закончится хорошо хоть для одного из нас. И его реакция, точнее ее отсутствие, на получение судебного запрета не способствовала улучшению моего настроения. Я связалась с Рэд Берн, чтобы рассказать последние новости и попросить внимательно следить, не найдет ли она что-то о Гленне по своим каналам, но ничего не было.

Гленн неуравновешенный, но он не идиот и прекрасно понимает, как глупо появляться здесь сразу после получения запрета, особенно, если его внезапный приезд станет причиной моего незамедлительного отъезда. Но это не означало, что он не строил планы, я знала, как устроены его мозги. Наверняка он исследовал все возможные источники информации о моем новом месте проживания. Черт, да у него уже, несомненно есть полный геологический отчет о долине. И почему-то мысль о том, как он где-то готовится, нервировала чуть ли не больше, чем если бы он штурмовал нашу входную дверь. Я держала лицо перед Калебом и стаей, даже если чувствовала, что во мне все рушится, но в одиночестве, когда Калеб бегал или играл в карты с кузенами, я позволяла себе погрузиться в тяжелые раздумья.

Я сидела на крыльце дома Калеба, завернувшись в одеяла, и наслаждалась видом глубокого свежевыпавшего снега, когда ко мне прибежала Мэгги в волчьей форме: гладкая черная самка, маленькая, но почему-то все равно очень пугающая.

Если не считать того факта, что Мэгги носила только одного ребенка, а не ожидаемых многочисленных волчат, ее беременность проходила, как идеально для оборотня. Ник был в восторге и настаивал на том, чтобы зафиксировать каждый момент этих месяцев, снимая на видео консультацию и УЗИ. Мэгги сдерживалась и не отбирала у него камеру, пока он не собрался запечатлеть и обследование в гинекологическом кресле.

Я слабо улыбнулась Мэгги-волчице и почесала ее за ушами. Через мгновение на крыльце сидела разозленная обнаженная женщина и разгневанно смотрела на меня.

– Погладь меня еще раз – и я руку тебе откушу!

Я отдернула ладонь.

– Извини, просто рефлекс. Калеб любит, когда я его за ушами чешу.

– Теперь я тебя в любом случае укушу.