Текст книги "Библейские вольнодумцы"

Автор книги: Моисей Рижский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

В ответе Второисаии содержалась одна существенно новая идея. Вавилонское пленение, объясняет он, только отчасти является наказанием за прошлые грехи. Но главная причина – иная. Оказывается, Яхве возложил на Израиль совершенно особую, великую миссию – стать "светом для народов". Он должен нести слово Яхве не знающим истинного бога, чтобы спасение Яхве "простерлось до краев земли" (Ис. 49:6). Вот великая и почетная обязанность, которую Яхве мог доверить только избранному народу, и ради выполнения ее стоит потерпеть, ибо в конце концов Израиль ожидает великая награда. Яхве возвеличит его над всеми народами (Ис. 45:14; 49:7) и сам отомстит его мучителям полною мерою и заставит их испить чашу страданий (Ис. 51:22-23). Народы принесут Израилю свои богатства (Ис. 45:14). А притеснители его упьются собственною кровью (Ис. 49:26).

Задача, которая стояла перед пророками эпохи Вавилонского плена, была существенно иной, чем у старых пророков. В новых условиях, чтобы отстоять веру Яхве, нужны были не только другие аргументы, но и другие приемы. Катастрофа уже произошла, чего еще можно было ожидать худшего? Какой мог быть смысл в том, чтобы пугать слушателей новыми ужасами? Важнее было, наоборот, поднять дух у тех, кто уже начал колебаться. Важно было утешить народ, укрепить в нем надежду на лучшее будущее и дать какие-то новые и очень убедительные гарантии его осуществления. И вместо приема устрашения у Второисаии на первый план выступает утешение: "Утешайте, утешайте народ Мой, говорит Бог ваш; говорите к сердцу Иерусалима и возвещайте ему, что исполнилось время борьбы его, что за неправды его сделано удовлетворение, ибо он от руки Яхве принял вдвое за все грехи свои" (Ис. 40: 1-2). Страданиями своими Израиль сполна искупил прошлые беззакония, и теперь Яхве готов вернуть Израилю благоволение и осыпать его своими милостями. И он сделает так обязательно прежде всего потому, что это нужно самому Яхве,– вот новый мотив! В качестве гарантии пророки эпохи плена выдвигают собственные интересы бога, его желание прославиться "до краев земли". "Ради Себя, ради Себя Самого делаю это,– заверяет Яхве устами Второисаии,– ибо какое было бы нарекание на имя Мое! Славы Моей не дам иному" (Ис. 48:11). И ту же мысль выражает другой пророк эпохи Вавилонского плена, Иезекииль: "Так говорит Яхве Бог: не для вас Я сделаю это, дом Израилев, а ради святаго имени Моего" (Иез. 36:22).

Ясно, что эти идеи являются, по существу, своеобразным развитием мысли старого Исайи о суверенном величии и суверенном праве Яхве. Оправданием бога служит его верховная воля, и только она: Яхве прав потому, что он бог, верховный властелин. Он избрал еврейский народ для прославления своего имени, и хотя при этом Израилю в качестве орудия и "раба Яхве" пришлось принять великие муки, но такова была воля Яхве, это его божественное право раб не может осуждать своего господина.

При всех различиях между Амосом и Осией, Исайей и Второисаией есть в их проповеди нечто общее, характерное для ранней теодицеи. В ней имеется в виду конфликт между богом и народом. Аргументация защитников Яхве развивается в рамках старого образа мышления, связанного с представлением о коллективном отношении к божеству. Даже там, где к старому примешивается новое. Присвоив Яхве атрибут высшей справедливости, Амос в то же время считает вполне совместимым с правосудием бога, что за беззакония небольшой кучки богатых и знатных насильников должен отвечать весь народ. Точно так же у Исайи: за то, что представители господствующей верхушки, те, кого пророк называет князьями, вельможами и "старейшинами народа" (Ис. 3:14), проводят дни в пьянстве и разврате, а бедных угнетают, захватывают их имущество, их жилища и их поля (Ис. 5:8), чинят неправду в судах – "за подарки оправдывают виновного и правых лишают законного!" (Ис. 5:23), "за то возгорится гнев Яхве на народ Его, и прострет Он руку Свою на него и поразит его, так что содрогнутся горы, и трупы их будут как помет на улицах" (Ис. 5:25). И награду от Яхве тоже должен получить весь народ Израиль или избранная уцелевшая часть его, но взаимоотношения между богом и отдельным индивидом при этом совершенно в расчет не принимаются и не рассматриваются.

Теодицея послепленного иудаизма и ее критики – "обличающие бога"

Те же причины, которые способствовали постепенному превращению Яхве из племенного и национального бога в универсального творца и промыслителя вселенной, в конце концов обусловили также и его становление в качестве личного бога. Уже во времена Иеремии, в последние десятилетия перед пленом, многие не могли примириться с традиционной идеей коллективной ответственности перед богом. Почему одни должны отвечать за грехи других, пусть даже своих отцов? – спрашивали люди и с возмущением повторяли народную пословицу: "Отцы ели кислый виноград, а у детей на зубах оскомина" (Иер. 31:29). И несомненно, отражая эти новые представления, имманентно созревшие в народе, пророк Иеремия от имени Яхве заверяет, что в будущем будет совсем по-другому: "...каждый будет умирать за свое собственное беззаконие; кто будет есть кислый виноград, у того на зубах и оскомина будет" (Иер. 31:30). Младший современник Иеремии, Иезекииль, тоже от имени бога заявил еще более определенно: "Сын не понесет вины отца, и отец не понесет вины сына, правда праведного при нем и остается, и беззаконие беззаконного при нем и остается" (Иез. 18:20); "...Я буду судить вас, дом Израилев, каждого по путям его,говорит Яхве" (Иез. 18:30). Более того, Иезекииль заявляет, что бог не будет принимать в расчет прошлое человека, безразлично – праведное или грешное, соответственно нынешнему его поведению Яхве и воздаст ему (Иез. 18:21 – 24). Для грешника открывалась возможность покаяться, перестать грешить и таким образом спастись.

Но распространение, с одной стороны, монотеистических представлений о Яхве (или, во всяком случае, представлений о нем как о всемогущем боге-промыслителе, единолично решающем судьбы целых народов и каждого отдельного человека), а с другой стороны, идеи о личной ответственности человека перед богом неминуемо должно было по-новому поставить проблему теодицеи. Даже пророк Иеремия при всем своем благочестии позволил себе смиренно задать самому Яхве роковой вопрос: "Праведен будешь Ты, Яхве, если я стану судиться с Тобою; и, однако же, буду говорить с Тобою о правосудии: почему путь нечестивых благоуспешен, и все вероломные благоденствуют?" (Иер. 12:1). Правда, после этого у Иеремии следует не протест и не осуждение бога, а униженная просьба к тому же Яхве – поскорее и самым жестоким образом расправиться с нечестивцами: "Отдели их, как овец на заклание, и приготовь их на день убиения" (Иер. 12:3). Но вопрос был поставлен: если бог всемогущ и справедлив, всеведущ и милосерден и судит каждого "по путям его", то почему сплошь и рядом невинный и праведный бедствует и терпит страдания, а нечестивый злодей, наоборот, проводит жизнь в радости и довольстве и умирает в мире и почете? Почему добродетель остается не вознагражденной, а зло не наказанным, и вообще, почему бог допускает существование зла на земле?

В 538 г. Вавилон пал под ударами персов. Для пленных иудеев пробил час освобождения. С позволения Кира большая часть их смогла вернуться на родину. В Иерусалиме началось строительство Второго храма, которое, однако, затянулось на многие годы. Экономическое, политическое и моральное состояние послепленной иудейской общины было крайне тяжелым. Народ страдал от разрухи и неурожаев (Агг. 1:6, 10-11; 2:17), от притеснений собственной знати, ростовщиков и непомерно усилившегося жречества и вдобавок от гнета персидских завоевателей. Иудея потеряла остатки независимости и превратилась в персидское наместничество. А ведь пророки Яхве уверяли, что Израиль великими страданиями уже с лихвой искупил свои прежние грехи! Где же было обещанное ими царство правды и свободы? Яхве явно не выполнил обещаний, которые дал своему народу. По-прежнему страна полна несправедливости, злодей торжествует, бедняк угнетен, невинный стонет и никто не приходит на помощь все как было! Именно потому, что религия Яхве была естественно выросшей национальной религией, социальный и политический кризис, который переживал еврейский народ, должен был сопровождаться кризисом религиозным.

Разочарование рождало пессимизм и религиозный скептицизм. Свидетельства этому рассыпаны повсеместно в послепленнои литературе. По сообщению Иеремии, еще накануне плена многие верили в то, что Яхве не даст в обиду свою страну и свой народ, свой храм и свой Закон, и бесконечно повторяли: "...здесь храм Яхве", "...Закон Яхве у нас" (Иер. 7:4; 8:8). Автор же относящейся к послепленному периоду Книги Малахии негодует на тех, кто открыто заявляет: "Тщетно служение Богу, и что пользы, что мы соблюдали постановления Его?" (Мал. 3:14). Автор гневно упрекает этих недовольных: "Вы прогневляете Яхве словами вашими и говорите: "Чем прогневляем мы Его?" Тем, что говорите: "Всякий, делающий зло, хорош пред очами Яхве, и к таким Он благоволит", или: "Где Бог правосудия?" (Мал. 2:17).

Сомнения одолевали даже тех, кто искренне хотел верить. По-видимому, примерно к этой эпохе относится известный псалом 73 (в СП– 72)* '. Конечно, вряд представляет переживания какого-то конкретного человека. Скорее, это общая схема. Однако нарисованный с удивительным мастерством и психологизмом образ человека, борющегося со своими сомнениями, кажется безусловно типическим для своего времени. Верующий видит вокруг себя процветание нечестивых: "На работе человеческой нет их, и с прочими людьми не подвергаются ударам", они "благоденствуют в веке сем, умножают богатство", им "нет страданий до смерти их, и крепки силы их". Эти люди дерзко издеваются над всем, что свято, и даже над самим богом: "Поднимают к небесам уста свои, и язык их расхаживает по земле". И они говорят: "Как узнает Бог? и есть ли ведение у Вышнего?" И вот к человеку приходит страшная мысль: не тщетна ли вся его вера? Есть ли вообще смысл в благочестии? "(И я сказал:) так не напрасно ли я очищал сердце мое и омывал в невинности руки мои... И думал я, как бы уразуметь это, но это трудно было в глазах моих... кипело сердце мое, и терзалась внутренность моя". Конечно, в псалме эти мучительные сомнения в конце концов преодолены. Но как? От лица верующего автор псалма уверяет, что он терзался мыслями, доколе не вошел в "святилище божие". И тогда ему открылась истина. Неправда, что нечестивые остаются без наказания. На скользкие пути их ставит Яхве и низвергает их в пропасти, уничтожает мечты их и приводит их к разорению, истребляет всякого отступника, а к чистым сердцем проявляет благость (Пс. 72: 4-28). Конечно, это "открытие" противоречило жизненной практике. Недействительный вывод, который предлагает автор псалма, состоит как раз в том, что человек должен подавлять в себе всякие сомнения относительно божества – это единственный путь обрести душевный покой. Счастье и душевный мир может принести только детская вера, не знающая никаких сомнений, не задающая никаких вопросов. Сходные мысли внушает своему читателю и автор псалма 36. "Не ревнуй успевающему в пути своем,– успокаивает он возмущающегося праведника,– потому что "делающие зло истребятся, уповающие же на Яхве наследуют землю" (Пс. 36:7, 8). Однако далеко не все сомневающиеся могли и хотели поверить в это.

______________ * 1 В. Duhm (Die Psalmen. Tubingen, 1922) считает псалом 73 поздним, едва ли не маккавеевской эпохи. Однако другие критики относят его приблизительно к тому же времени, что и Книгу Иова, а некоторые высказывают даже предположение, что этот псалом был написан самим автором поэмы о Иове (ср.: Buttenweiser N. The Psalms. London, 1938. P. 526;" Buber M Tin Prophetic faith. N. Y., 1960. P. 197).

Заметим одно очень важное обстоятельство. Ни в одной из названных пророческих книг и ни в одном из приведенных псалмов нет ссылки на воздаяние после смерти. Награда от бога праведному и возмездие злодею во всех случаях ожидаются только на земле, прижизненно. Представления древних евреев о посмертной участи человека в общем напоминали гомеровские. Умершие, вернее, их тени попадают в вечно темное подземное царство мертвых – Шеол, где ведут призрачное существование. Они не знают ни адских мук, ни райского блаженства, все в одинаково незавидном положении. Еще автор Книги Екклезиаста (III в. до н. э.) пессимистически утверждал, что "участь сынов человеческих и участь животных – участь одна: как те умирают, так умирают и эти, и одно дыхание у всех, и нет у человека преимущества перед скотом" (Еккл. 3:19). Вера в загробное воздаяние и воскресение мертвых, по-видимому, получила у евреев распространение не раньше II в. до н. э. Автор Книги Даниила (ок. 165 г. до н. э.) уже твердо верит, во всяком случае, стремится укрепить в своих читателях веру в то, что праведники после смерти воскреснут и получат награду за свою преданность религии Яхве; злодеи и нечестивцы тоже воскреснут, но этих ждет суровая участь: "Многие из спящих в прахе земли пробудятся, одни для жизни вечной, другие на вечное поругание и посрамление" (Дан. 12:2).

Из Библии же мы узнаем, каково было содержание целого ряда "крамольных" вопросов, которыми древнееврейские маловеры и скептики особенно досаждали Яхве и его защитникам. Одни спрашивали: "Есть ли ведение у Яхве?" (Пс. 72:11) и "Где Бог правосудия?" (Мал. 2:17), другие прямо заявляли: "Неправ путь Яхве!" (Иез. 18:29); некоторые пренебрежительно говорили: "Забыл Бог, закрыл лице Свое, не увидит никогда" (Пс. 9: 32), другие с вызовом обращались прямо к Яхве: "Ты не взыщешь!" (Пс. 9:34). Высказывались сомнения и в важнейших атрибутах Яхве – справедливости, всеведении, всемогуществе или вообще отрицались божественное вмешательство в человеческие дела и даже существование самого бога: "В над-мении своем нечестивый пренебрегает Яхве: "не взыщет"; во всех помыслах его: "нет Бога!" (Пс. 9:25). Благочестивые сочинители псалмов, как и автор Книги Малахии, естественно, связывали нечестивость со злодейством: отрицает бога тот, кто "сидит в засаде за двором, в потаенных местах убивает невинного; глаза его подсматривают за бедным" (Пс. 9:29), и обещали, что "не навсегда забыт будет нищий, и надежда бедных не до конца погибнет" (Пс. 9:19), невинные и праведные будут вознесены и вознаграждены, а злодеев бог рано или поздно покарает. Но были люди, в глазах которых эта официальная доктрина иудаизма основательно скомпрометировала себя, и конечно же религиозный скептицизм отнюдь не был привилегией богатых насильников. Злодей наслаждается всеми благами жизни и в почете умирает, не понеся никакого наказания за грехи, в то время как невинный и праведный живет в бедности и страданиях до самой кончины своей, и нет ему награды. Нет в мире справедливости и правосудия, а если так, то нет в нем и высшего судьи – вот к какому выводу толкала древних вольнодумцев сама действительность. Понятно, что такое свободомыслие могло быть уделом лишь немногих философски настроенных умов.

Можно представить себе, что между ортодоксами и "вольнодумцами" происходили ожесточенные споры. Последние, может быть, собирались вместе, обсуждали волно вавшие их проблемы – не случайно автор псалма 1 восхваляет мужа, который не принимает участия в подобных "советах нечестивых" и "собраниях богохульников*". И наконец, можно думать, что эти древнееврейские свободомыслящие излагали свои идеи не только устно, но и в письменных сочинениях. В этих условиях и ортодоксальная теология, очевидно, должна была как-то перевооружиться, выработать новую теодицею Яхве. Теперь бог должен был оправдаться не только перед коллективом – народом Израиля в целом, но и перед отдельным человеком, живущим в мире, сотворенном богом, управляемом божественным промыслом и недовольством этим управлением и самим богом. Что собой представляла теодицея послепленного иудаизма, мы можем узнать из Книги Иова.

______________ * Соответствующее еврейское слово имеет в первом значении смысл "насмешник", но в данном контексте речь идет, конечно, о насмешках над верой, т. е. бого хульстве.

СОДЕРЖАНИЕ И КОМПОЗИЦИЯ КНИГИ ИОВА

В нынешнем своем виде Книга Иова явственно делится на три составные части: пролог (главы 1-2), основная часть (главы 3-42:1-6) и эпилог (42:6-17).

Книга начинается эпически-повествовательно: "Был человек в стране Уц*, Иов – имя его. И был человек этот непорочен, и справедлив, и богобоязнен, и далек от зла" (1:1).

______________ * "Страна Уц" была одной из областей Эдома, ня крайнем юге Палестины.

Охарактеризовав таким образом своего героя как совершенного праведника, автор сообщает, что бог за это наделил Иова большим богатством и детьми, множеством скота и рабов, и "...был человек тот велик более всех-сынов Востока" (1:3).

После этого действие неожиданно переносится на небо: "И был день, и пришли сыны Божий предстать перед Яхве, пришел также среди них и сатана" (1:6).

Это место заслуживает особого комментария. "Сыны божий"– под этим понимаются обычно ангелы. Но греческое слово "ангел" является точным переводом другого еврейского слова "малеах", что значит "вестник". А "сыны божий" может означать только "боги", как "сыны Адама"– люди, "сыны израилевы"– израильтяне. "Сыны божий"– это божественные существа низшего порядка, с помощью которых главный и верховный бог Яхве управлял миром. Один из "сынов божиих" здесь называется "сатана"– еврейское "сатан"-"противник", "наветник". Этот, как уже было отмечено выше, должен был выполнять особые функции: обходить землю и доносить Яхве обо всем виденном. Кроме того, в его обязанности входило также испытывать и обвинять людей – по заданию Яхве (Зах. 3:1 и Пс. 109: 6-7). Сатана подчинялся Яхве и не смел его ослушаться, но в то же время он в какой-то мере был и самостоятелен в своих действиях: волен ходить куда хочет и мог даже хитростью и лукавством навязать богу свою злую волю, что и произойдет в сцене на небе в отношении Иова.

Когда сатана предстал перед Яхве, бог задал ему вопрос. "И сказал Яхве сатане: "Откуда ты пришел?" И отвечал сатана Яхве, и сказал: "Я ходил везде по земле и исходил ее" (1:7). Тогда Яхве задал сатане другой вопрос: "Обратил ли ты внимание твое на раба моего Иова? Ибо нет такого, как он, на земле: человек непорочный, справедливый, богобоязненный и далекий от зла" (1:8) – после автора и сам Яхве дает самую высокую оценку праведности Иова. Однако сатана иронически высказался в том смысле, что Иов недаром благочестив – он достаточно получил от бога благодеяний: "Дело рук его ты благословил, и стада его распространились по земле. Но простри-ка руку твою и коснись всего, что у него, и он, наверно, проклянет тебя в лицо твое" (1:10-11). И Яхве принимает вызов и позволяет сатане испытать Иова: отнять у Иова все, что у того было, все, кроме жизни. Иов в один день теряет все свое богатство: часть его стад угнали враждебные племена савеян и халдеев, а на остальные с неба упал "огонь божий" (т. е. молния) и сжег их вместе с рабами, которые их пасли. Вдобавок "великий ветер из пустыни" дохнул на дом, в котором пировали семь его сыновей и три дочери, и рухнувший дом придавил их всех. Один за другим прибывали к Иову вестники сообщать о постигших его несчастьях. Но Иов ни единым словом не возмутился против Яхве и только благословил его имя. "И встал Иов и разодрал верхнюю одежду свою, и остриг голову свою, и пал на землю, и поклонился. И сказал:

Наг я вышел из чрева моей матери,

И наг я возвращусь туда.

Яхве дал, и Яхве взял.

Да будет имя Яхве благословенно"

(1:20-21).

После этого Яхве сердито упрекнул сатану: Иов еще и теперь "тверд в непорочности своей, а ты возбуждал меня против него, чтобы погубить его ни за что" (2:3).

Но сатана снова находит возражение: "...за жизнь свою человек отдаст все, что у него есть. Но простри-ка руку твою и коснись кости его и плоти его, и он, наверно, проклянет тебя в лицо твое" (2:4-5). И на этот раз также Яхве поддается на уловку лукавого духа. Он разрешает сатане навести на Иова страшную болезнь – по-видимому, проказу, которая поразила все тело несчастного нарывами от головы до ног. "И взял он себе черепок, чтобы скрести себя им, и сел в пепел" (2:8). Жена Иова, не в силах видеть мучения своего мужа, сказала ему: "Ты все еще тверд в непорочности твоей? Прокляни Бога – и умри!" Но Иов с негодованием отверг этот совет: "Ты говоришь, как говорит одна из негодных (женщин). Что же, доброе мы. будем принимать от Бога, а худого не будем принимать?" При всем этом не согрешил Иов устами своими" (2:9-10). Три старых друга Иова – Элифаз, Билдад и Цофар (в СП Елифаз, Вилдад и Софар приехали издалека, чтобы разделить его горе, но, ужаснувшись мере его страданий, долго не могли произнести ни единого слова. Иов заговорил первым, и с этого, собственно, начинается основная часть книги (3:1 – 42:6). Иов проклинает день своего рождения. Зачем не умер он тогда же? За что ему такое горе, если он невинен? И вообще, как это может быть, чтобы человек страдал без вины? Где в таком случае справедливость и милосердие божие? Друзья возражают Иову, по очереди произнося по три речи (последний из них, Цофар,– две). Иов всякий раз отвечает. Затем в защиту бога выступает еще одно лицо, о котором до сих пор в книге совсем не упоминалось,– Элиу (Елиуи), сын Барахэля, и тоже произносит большую речь (главы 32-37). А после всего этого на сцену является сам Яхве и "из бури" обращается к Иову (главы 38-41). Бог отнюдь не объясняет Иову причину его мучений и вообще не дает ответа на вопросы страдальца (в частности, ни словом не упоминает о споре с сатаной). Вместо этого бог начинает сам спрашивать Иова: где тот был, когда Яхве полагал основания Земли и закрыл море воротами? Знает ли Иов уставы неба? Он ли, Иов, дал прекрасную гриву коню и быстрые ноги страусу? Может ли Иов заставить дикого быка служить себе и посмеет ли забавляться с водяным чудовищем Левиафаном? и т. п.– пусть "обличающий Бога" ответит! (39:32). Общий смысл выступления Яхве совершенно ясен: как смеет человек, который так мало знает и так мало может, обсуждать поведение бога? После этого Иов прекращает спор. Он объясняет богу, что до сих пор лишь слышал о нем "слухом уха", но теперь "око мое увидело тебя" (42:5). Увидев Яхве собственными глазами, Иов понял, что не должен был говорить так, как говорил в споре с друзьями: "Руку мою кладу на уста мои" (40:4), потому что "говорил я, что не понимал, о вещах непостижимых для меня, что я не знал" (42:3).

Книга кончается небольшим эпилогом (42: 7-17). Яхве неожиданно сердито выговаривает друзьям Иова: "И... сказал Яхве Элифазу теманитянину: "Разгорелся гнев мой на тебя и на двух друзей твоих за то, что вы не говорили обо мне (так) верно, как раб мой Иов" (42:7). Бог велит друзьям Иова принести "жертву всесожжения"– семь быков и семь овец, и пусть Иов помолится за друзей. А Иову Яхве воздает за страдания вдвойне: если раньше у него было семь тысяч овец, то теперь четырнадцать и т. д. Он посылает Иову других семь сыновей и трех дочерей. И Иов прожил еще много лет, до глубокой старости, и умер "сытый днями" (42:17).

ВОПРОСЫ АВТОРСТВА, ДАТИРОВКИ, АУТЕНТИЧНОСТИ ЧАСТЕЙ КНИГИ

Еще в древности существовало мнение, что Книга Иова рассказывает не о реальном событии, а о вымышленном и что Иова как исторической личности в действительности не было. Этого мнения придерживались даже некоторые талмудические авторитеты*. В талмудическом трактате Баба-Батра приводится, например, следующее высказывание одного из них: "Иов никогда не рождался и не существовал, а был всего лишь притчей" (Баба-Батра, 16а). Знаменитый еврейский экзегет, философ и ученый XII в. Моисей Маймонид также учил, что Книга Иова имеет в основе выдумку, с целью показать различные мнения, которые имеются относительно Провидения (Море Небухим, III, II).

______________ * Талмуд (др. евр. "учение") – свод схоластических толкований Ветхого завета, составлявшийся в течение ряда веков с III в. до н. э. до V в. н. э.

Судя по Талмуду, еще в древности высказывались различные предположения о времени составления Книги Иова и о личности ее автора. Некоторые считали (не приводя никаких оснований), что написал книгу Моисей, а Иов был современником одного из патриархов: Авраама, Исаака или Якова (Баба-Батра, 146). Другие, также ничем не аргументируя, утверждали, что Иов жил во времена Вавилонского плена или дажееще позже, в эпоху Второго храма (Баба-Батра, 156).

Книга Иова, как и ряд других книг Библии, анонимна. К сожалению, о личности ее автора и в настоящее время невозможно высказать даже сколько-либо правдоподобного предположения. Иное дело – о времени появления книги. Относительно главной ее части можно с достаточной уверенностью утверждать, что она появилась в сравнительно позднюю эпоху. В поэме проводится идея об индивидуальной ответственности человека перед богом. Эта идея была, как известно, особенно характерна для иудаизма накануне плена и в послепленный период. Вместе с тем ни Иов, ни его друзья еще не представляют себе возможности воскресения мертвых и загробного воздаяния. Учение же о воздаянии после смерти сложилось в древнееврейской религии не ранее II в. до н. э. Книга Иова, видимо, была составлена в V или IV в., может быть, ближе к 400 г.* В настоящее время подавляющее большинство критиков не видит в Книге Иова никакого исторического зерна, рассматривая ее как своеобразную дидактическую поэму**.

______________ * Так считают Дум, Дорм, Драйвер, Грен, Лоле, Пик, Будде, Форер; Пфайфер видит в авторе Книги Иова современника Иеремии (конец VII– начало VI в. до н. э.). Некоторые исследователи (Хёльшер, Петере и др.) склонны датировать Книгу Иова еще более поздним временем (Айсфельдт, Петере – около 300 г.). Обзор мнений по вопросам датировки и композиции Книги Иова см.: Pfeiffer R. Introduction to the Old Testament. N.Y.; L., 1941. P. 675-680; Lods A. Histoire de la literature hebraique et juive depui les origines jusq'a la ruine de I'etate juif (135 apres J. C.). P., 1956. P. Ю9-435; Driver S. R. An introduction to the litterature of the Old Testament. N. Y., 1957. P. 409– 435. Интересные мысли о композиции заключительной части поэмы о Иове высказал К. Фуллертон (Fullerton К– The original conclusion to the Book of Job. 1924. S. 116-136; ср.: Brantwein. С. The legend of Job, according to its various stages. Jerusalem, 1965. P. 1 – 17). ** Некоторые авторы, впрочем, без достаточных оснований, допускают, что в основе легенд о Иове лежит предание о реальном историческом лице – одном из упоминаемых в Библии (Быт. 36: 33-34) эдомитских древних царей – Иоваве (см.: Tour-Sinai H. The Book of Job. Jerusalem, 1957. P. L). Еще менее убедительной кажется гипотеза, выдвинутая А. Гийо.мом, который, основываясь на значительном числе арабизмов в еврейском тексте Книги Иова и, главным образом, на слишком уж произвольной интерпретации некоторых мест из нее, попытался доказать, что Иов был "существом из плоти и крови", богатым и знатным иудеем, жившим в одном из оазисов Хиджаса (северо-западная часть Аравийского полуострова). Когда этот оазис около 550 г. до н. э. был завоеван вавилонским царем Набо-нидом, Иов потерял все свое состояние и всю семью. Но впоследствии, с уходом вавилонян из Аравии, он снова разбогател. Книга Иова является "воспоминанием о том, что в действительности произошло с праведным страдальцем" (Guillaume A. Studies in the Book of Job. With a new translation. Leieden-Brill. 1968. P. 13-14).

Точно так же подавляющее большинство исследователей считает, что Книга Иова в настоящем своем виде не представляет единого законченного произведения, сочинения одного автора. В ней можно выделить несколько элементов. Основное ядро книги – дискуссия Иова с его друзьями. Эта часть выглядит как самостоятельная поэма, она изложена в стихотворной форме. Пролог и эпилог даны в прозе; по ряду признаков можно судить, что в основе этих частей лежит какое-то более древнее сказание о праведнике, которого божество подвергает испытанию и который с честью выходит из этого испытания, за что получает от бога соответствующую награду. Аналогичные сказания встречаются и в греческой мифологии (например, о Филемоне и Бавкиде), и у других народов.

Это сказание и в настоящем своем виде сохранило первоначальные фольклорные черты: наивно-юмористический характер состязания между Яхве и сатаной в прологе, так же как и благополучный конец эпилога определенно не вяжутся с возвышенным и трагическим характером основной поэмы. Иов в прологе и эпилоге не тот, что в поэме, в нем нет и' тени протеста против божьей воли, между тем как в поэме Иов доходит до осуждения бога, до богохульства (38:2; 40:3). Друзья Иова в ходе дискуссии всячески защищают Яхве, а в эпилоге бог выражает как раз недовольство выступлениями своих защитников, и одобряет речи Иова. Есть различия в стиле и языке между прологом и эпилогом, с одной стороны, и основной частью – с другой. По-видимому, поэт-философ, автор Книги Иова, использовал древнее сказание как рамку, в которую вставил свою полемическую поэму*.

______________ * О том, что Иов был легендарным героем древних сказаний и, по-видимому, не только у евреев, но и у соседних семитских народов, свидетельствуют, может быть, известные места из Книги Иезекииля (14:14; 14:20), где пророк упоминает о Иове как знаменитом праведнике и мудреце, наряду с Ноем и Даниилом, причем упоминает как бы вскользь, мимоходом, как о персонаже, хорошо известном древним читателям (ср.: Kautzsch К. Das sogenannte Volksbuch von Hiob. Leipzig, 1900, Pfeifjer R. Introduction to the Old Testament. P. 668; Dhorme P. Le livre de Job. P., 1929. P. LXVII).

Кроме того, современные критики почти единодушно считают ряд мест в Книге Иова позднейшими добавлениями. Например, целиком выступление Элиу (главы 32-37) или стихи 7-23 главы 27, в которых Иову приписывается принятие традиционной доктрины иудаизма о прижизненном воздаянии злодею и праведнику "по делам их", тогда как в других местах до и после этих стихов он решительно выступает против данной идеи. Эти и некоторые другие подобные места были, по-видимому, вставлены благочестивыми редакторами позднее, чтобы приглушить полемический и дерзкий характер речей Иова.

ИОВ, ВЫЗЫВАЮЩИЙ БОГА НА СУД РАЗУМА

Итак, основная часть Книги Иова представляет собой, по существу, философский диалог, дискуссию между поборниками доктрины ортодоксального иудаизма, каким он сформировался в эпоху после плена, с одной стороны, и древними представителями иудейского свободомыслия – с другой. Причем нетрудно видеть, что автор книги предусмотрительно вложил в уста защитников Яхве все те основные аргументы, с которыми читатели могли встретиться в Законе Моисеевом и в книгах пророков, в псалмах и в сочиненных учеными книжниками назидательных "речениях мудрых".