Текст книги "Повседневная жизнь Египта во времена Клеопатры"

Автор книги: Мишель Шово

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)

Можно описать организацию сбора налогов с сельскохозяйственной продукции, например, с масла, судя по расходным записям, которые велись на папирусных листах в эпоху Птолемея II. ^{110} Трудно сказать, действительно ли реальность совпадала с написанным. В любом случае, очевидно, что эта система иногда давала сбои. Если ее достоинством являлась гарантия денежных доходов государству, начиная с крестьянских работ, то ее недостатком стало ограничение и жесткий государственный контроль над производством, который мешал любому развитию экономики. Устранение частной инициативы привело к стагнации производства, цены на розничные товары резко пошли вверх. Так, пищевое масло в Египте было в среднем в два раза дороже, чем на внешнем рынке. Конкуренции можно было избежать только путем ужасающих таможенных тарифов, которые достигали подчас 50 %. Небольшое количество таможенных пунктов в стране облегчало контроль и существенно ограничивало ввоз товара контрабандным путем. Такая система требовала в равной степени и таможенных барьеров внутри страны. На самом деле, выплата налогов осуществлялась в рамках каждого нома, и было необходимо ограничить свободное хождение налогооблагаемых товаров, чтобы защитить интересы привилегированного класса и избежать конкуренции между номами, которая могла бы понизить надбавку на общую сумму налогов.

Неповиновение и контрабанда

Социальные последствия такой экономической политики государства не прошли даром. Если, с одной стороны, система давала некоторые гарантии производителям, а именно крестьянам и ремесленникам, заранее обеспечивая сбыт производимого ими товара, то с другой стороны, она позволяла им получать только жалкие доходы и вести очень низкий уровень жизни. Более того, ремесленники были защищены только на короткое время, возобновляя право на работу лишь раз в год, а то и в два года. Разрешение это можно было получить только посредством жесткого торга. Таким образом, они были полностью во власти финансовых чиновников, представителей владельцев фирм или банков. Не имея никаких средств дополнительно зарабатывать себе на жизнь, они понимали, что их положение, оправданно то или нет, вскоре может стать невыносимым. Как цари, так и их советники осознавали всю опасность, которую могли повлечь за собой злоупотребления царских чиновников по отношению к низшим слоям населения. Они старались в короткие сроки хотя бы временно облегчить ситуацию путем амнистий, предупреждений, адресованных ответственным чинам по поводу служебных нарушений. Однако неисправность крылась в самой системе, и потому кризисы были неизбежны.

Одной из возможных причин развала экономики являлась контрабанда внутри страны, ставшая неистребимой за счет многоуровневой системы цен на сельскохозяйственную и ремесленную продукцию. Несмотря на суровые репрессии, довольно большая часть товара избегала царского контроля при помощи широкой сети контрабандистов, среди которых нередко встречались и государственные служащие. К сожалению, невозможно ни оценить всю значимость этой теневой экономики, ни подсчитать точные потери, которые были нанесены налоговой системе страны. Очевидно, что первыми жертвами стали посредники, получившие исключительное право на продажу товара с царских монополий, которые были абсолютно безоружны перед лицом такой вероломной конкуренции. Примером тому может послужить жалоба, адресованная в 113 году уже знакомому нам комограммату из Керкеозириса – Менхесу: «От Аполодора, посредника по продаже и налогообложению масла в деревне, 4 года (время правления Клеопатры III и Птолемея IX). Мое предприятие разорено людьми, возившими оливковое и касторовое масло в деревню контрабандой. 11 Мехира (28 февраля 113 года) мне донесли, что некий фракиец из (деревни) Керкезефиса, чье имя мне не известно, хранил в доме сапожника Пехтезуха масло и тайком продавал его Таисии, которая жила в том же доме. Также он продал масло птицеводу и его дочери из той же деревни. Так как вас не было на тот момент, я тут же сообщил об этом главе охраны, чтобы он явился к вышеуказанному сапожнику. Мы встретили там этого фракийца, но товара уже не было. Все обыскав, мы обнаружили несколько [глиняных кувшинов], спрятанных под шкурами баранов. Кувшины эти принадлежали сапожнику, [во время обыска, фракийцу удалось] сбежать, а контрабандное масло [было только частью спрятанного товара]. Таким образом, я понес убытки в 15 талантов [= примерно 180 драхм серебром]. Я посылаю вам этот отчет, чтобы вы направили его в компетентные органы». ^{111}

«Компетентный орган» на тот момент был представлен царским писарем (базиликограмматом), который располагался в главном городе Крокодиопольского нома – Арсиное. Именно ему местный писарь Менхес должен был передавать такого рода жалобы. В обязанности писаря входила защита интересов царя и представителей знатного рода. Такая контрабанда предполагала существование хорошо организованной группы и хорошо работающего механизма, включавшего в себя все стадии жизни контрабандного товара, от доставки до реализации. Главный виновник (что уже говорит о его привилегированном положении) смог укрыться от полиции, соответственно, наказали только бедных египтян, являющихся в этой цепи лишь связующими звеньями: укрывателями краденного и возможными покупателями. При таких условиях возможно, что податель жалобы намекал только на снижение налогов со своих контрактных обязательств перед государством, так как он показал себя неспособным заставить уважать свою монополию.

В другой раз откупщик столкнулся с нежеланием налогоплательщиков выполнять свои обязательства, решивших искать защиты против его притязаний. Вот что написано в этом письме, датированном 117 годом: «Аменнеосу, базиликограммату (арсиноитского нома) от Фефера, сына Пауса, посредника по налогу на пиво и соду в Керкеозирисе, 53 год (правление Птолемея VIII). Будучи информирован, что жители деревни решили просить вашей защиты и желая остаться с вами в добрых отношениях, так как в вашей власти больше чем в чьей бы то ни было блюсти интересы царской короны, я прошу вас написать Деметрию – эпистату деревни, Никанору – главе охраны, Менхесу – комограммату и старейшинам деревни, чтобы они убедили жителей следовать древней традиции так же, как я следую своей, выплачивая долг (государству). До свидания». ^{112}

Запись адресата показывает, что послание было получено и что царский чиновник занял сторону деревенских жителей, встав против откупщика.

Денежная экономика

Египтяне были знакомы с денежной системой еще в эпоху фараонов. Традиционно торговля базировалась на системе соотношений с мерилом весового металла. Однако настоящие чеканные монеты появились только к концу первой персидской войны с активным внедрением афинских тетрадрахм, которые были тогда самой распространенной единицей международной торговли. ^{113} Последние египетские фараоны IV века чеканили небольшое количество монет на свой лад, но именно Птолемей, сын Лага, сделал первые шаги по внедрению единой денежной системы. ^{114} Деньги были из трех видов металла, но в экономике только серебро и бронза играли значительную роль. Денежный оборот был закрытым, иными словами – только монета, отчеканенная на царском дворе, могла иметь хождение внутри страны. Поскольку птолемеевская монета была легче разменной средиземноморской (примерно 14 граммов вместо 17 граммов на одну тетрадрахму), то государство взимало в качестве налога это небольшое различие в весе во время денежного обмена, необходимого для всех иностранных граждан, пришедших торговать в Египет.

Такой способ привлечения металла в государственную казну был единственной возможностью из-за того, что в Египте не было своих собственных серебряных рудников. Внутри страны, главным образом, имела хождение бронза. Однако медные монеты так широко распространились во время правления Птолемея II, что впоследствии необходимо было провести беспрецедентную по объему и продолжительности деноминацию, которая в итоге увеличила вес монеты с 3 до 96 граммов. Необходимость выплачивать определенные налоги только деньгами лишь подчеркивала специфичность этого феномена.

Сделав монеты необходимым элементом экономики, Лагиды создали и систему кредита, то есть банковскую систему. Банки, государственные или частные, управлялись высокопоставленными лицами, которые покупали привилегию обмена денег и взимания налогов. ^{115} Такие банки существовали во всех крупных городах нома и в большинстве деревень. Кроме того, царские банки взимали налоги со всех долговых обязательств, переведенных на царский счет в виде документа о налогах и взысканиях, для которых банки выдавали квитанции на глиняных табличках. Эти банки предоставляли залог и гарантии покупателям с торгов. Все банки могли распоряжаться счетами вкладов частных лиц и осуществлять выплаты от их имени. Также банки практиковали займы за фиксированный процент. Процент этот был очень высоким (24 %), что никак не способствовало развитию кредитной системы. Владея общественными капиталами так же, как и частными, банки тщательно охранялись, что, впрочем, не спасало от хищений. Так случилось с царским банком в Фивах в 131 году при следующих обстоятельствах… ^{116}

В смутные времена гражданской войны между сторонниками Птолемея VIII и окружением его сестры Клеопатры II высокопоставленный чиновник, вице-тебарх Дионисий приказал банкиру Доигену перевести 90 талантов со счета поступивших вкладов и комиссионных сборов на счет лидера повстанцев, некоего Харсиесиса. Ясно, что Дионисий перевел деньги под давлением последнего, ставшего на недолгое время правителем Фив. Однако страх быть обличенным в государственной измене и утечке денежных средств от этого не уменьшился. Не располагая необходимой суммой, Дионисий заставил фиванских жрецов Амона предоставить в его распоряжение два счета, которые те держали в банке и на которые государство переводило деньги, предназначенные для поддержания культа. Он сумел убедить их, так как жрецы, в конечном счете, согласились выдать вице-тебарху сумму, которая смогла покрыть непредвиденные расходы. Дионисий также приказал банкиру уничтожить все документы, касающиеся перечисления со счета на счет. Однако банкир, сознавая, что он таким образом оказывается виновен в подделке документов, на всякий случай сохранил копию письма вице-тебарха, касающегося этого дела. Собственно, благодаря этому единственному документу мы и узнали все подробности преступления. Окончание истории дошло до нас не полностью: жрецы никогда уже не смогли вернуть себе деньги, которые они одолжили без гарантии Дионисию, и, естественно, им оставалось только пожаловаться на действия вице-тебарха непосредственно царю Птолемею VIII во время его проезда через Фивы в июле 130 года. Эта махинация была вскоре открыта, так как вся местная финансовая администрация почти моментально сменилась, включая не только банкира и вице-тебарха, но и вышестоящих чиновников. Например, тебарха Деметрия, который, казалось, ничего не знал о делах своего подчиненного.

Губительные последствия инфляции ^{117}

Более-менее стабильная денежная система времен правления первых трех представителей династии Лагидов закончилась серьезным кризисом во время царствования Птолемея IV. Частично такая ситуация была спровоцирована призывом и вооружением армии в связи с четвертой сирийской войной. Уменьшение сельскохозяйственной продукции из-за рекрутского набора среди египетских крестьян, а также привлечение в принудительном порядке на работы, направленные на обеспечение военного состава, только усугубляли и без того тяжелую ситуацию. Это повлекло за собой неминуемый кризис поставки урожая и снабжения Александрии хлебом. В целях защиты рынка столицы от резкого поднятия цен диойкет Теоген решил пойти на драконовы меры в отношении оценки серебра/бронзы, которая до него не менялась. В итоге вопрос был решен в ущерб бронзовым монетам. Чтобы резко прекратить хождение двух видов металла, новый сплав был создан на следующих условиях: драхмы из меди изымались по следующему курсу – шестьдесят драхм из меди равнялись одной драхме из серебра (которая использовалась только в Александрии). Новая система имела свои положительные, но незначительные стороны: она позволяла упростить счет путем упразднения мелкой монеты (обола). Другой деноминированной монетой был талант, равный шести тысячам медных драхм и только ста серебряным.

Политические, социальные и экономические последствия оказались весьма ощутимы. Власти, без сомнения, надеялись посредством махинаций в системе обложения налогов (сборы рассчитывались по старым эталонам, а платить необходимо было новыми деньгами) вернуть себе серебро, потому что налогоплательщику проще было уплатить серебряными деньгами. На самом же деле серебро очень быстро исчезло из личных сбережений каждого и стоимость бронзовой монеты тут же взлетела по инфляционной спирали, что повлекло за собой повышение цен на все услуги и товары. Весь слой мелких сельских вкладчиков оказался в ту же секунду разоренным, что явилось одной из причин серьезного бунта в Фиваиде пять лет спустя. В последующие сорок лет инфляция заставила правительство дважды повысить курс серебряной и бронзовой монет – в 183 и в 173 годах. Казалось, что Птолемею VI удалось стабилизировать цены путем налаживания хождения серебряной монеты в стране. Однако гражданская война, разгоревшаяся во время правления его наследников, спровоцировала долгий сбой в работе денежной системы и еще раз привела к девальвации медной монеты в 130–128 годах. К этому моменту серебряная монета в 4 драхмы с изображением Птолемея I стоила более чем две тысячи медных драхм! Это была последняя девальвация, несмотря на то, что цены продолжали расти, например, во время гражданской войны 89–88 годов.

Временная стабилизация еще не означала, что внутренняя ситуация существенно улучшилась, а лишь доказывала, что крайняя нехватка денежных средств материально ограничивала новый инфляционный скачок. Однако к концу правления Птолемея XII государство Лагидов испытало жесточайший финансовый кризис, связанный с царскими затратами, направленными на получение римского признания и из-за астрономических сумм, которые царь потратил в ходе собственного утверждения на троне после периода изгнания между 58 и 55 годом. Чтобы избежать банкротства, на этот раз понизили цену серебряной монеты. ^{118} Проба металла с 53 по 52 год упала с 90 до 33 %. Мы не знаем, достаточно ли было этой денежной операции, ставшей эквивалентом печатания денег, чтобы покрыть царские долги. Но мы знаем точно, что она подорвала денежный кредит птолемеевской династии и снова привела к инфляции, но на этот раз серебряных денег. Чтобы положить конец внутренним беспорядкам, связанным с финансовой нестабильностью, последняя Клеопатра попыталась провести реформу бронзовых монет, введя в обращение денежные единицы по 80 и 40 драхм. Однако ситуация окончательно стабилизировалась только при Октавиане, который просто изъял бронзовые монеты, отчеканенные в 210 году, положив, таким образом, конец 180-летнему финансовому кризису.

Нищета крестьянства

Яркая и многолюдная жизнь Александрии, а также еще нескольких греческих и египетских городов была скорее исключением из правил общего ритма страны. Большинство египтян были привязаны к земле. Различные иностранные влияния мало изменили тяжелые условия жизни крестьянского населения, протекавшие по неизменным законам древних сельскохозяйственных традиций, подчиненных годовому циклу разлива вод Нила. Персы внедрили на египетских просторах новую технику орошения земель при помощи осушения грунтовых вод, однако это касалось только отдельных египетских территорий. Греки пытались привить и распространить те культуры, которые были им необходимы и служили ходовым товаром: вино, пшеницу и оливковое масло.

Пшеница была основным продуктом средиземноморской цивилизации. Приход греков на египетскую землю совпал с небольшими изменениями в области сельского хозяйства: пшеница традиционно составляла основу питания египтян и была некоторым сортом полбы, называвшейся «олира» ( Triticum Dicoccumна египетском – boti). Она очень быстро сменилась жестким сортом пшеницы, употребляемым греками. Что касается виноградарства, то здесь наметились небольшие улучшения, привнесенные греками в культуру разведения винограда, практиковавшуюся египтянами еще с самых древних времен. Территориальные особенности существенно ограничивали успешное выращивание оливковых деревьев. В Египте было очень мало плодородной земли и масло получалось низкого качества. Такие неблагоприятные природные условия усугублялись еще и абсолютной незаинтересованностью самих крестьян в выращивании качественного продукта. Это было вызвано не только инертностью местного населения, ведущего хозяйство по установленной традиции уже тысячи лет, но и заботой о сохранении равновесия, приобретенного путем долгого опыта, который греки, переоценивая превосходство своей собственной культуры, совершенно напрасно игнорировали и недооценивали. Когда вскользь в каком-нибудь архивном документе ^{119} появляется мнение бедняка, то оно обычно сводится к отстаиванию своего права на знание сельского хозяйства к великому несчастью агрономов, назначенных на эту должность царем, высокопоставленными особами или владельцами унаследованных земель. Они не могли поколебать уже существующих традиций местного населения: олиру все равно предпочитали пшенице, пиво на основе переработанного ячменя – вину, а кунжутное масло – маслу оливковому.

Некоторые технические новшества все же прижились на египетской земле, в особенности те из них, которые были связаны с ирригационными работами. В течении II и I веков гидравлический механизм ( сакие) и Архимедов винт быстро внедрялись в районе дельты Нила, вытесняя механизм балансира, придуманный во времена Нового царства и до сих пор иногда применяющийся под названием шадуфа. Более сложные механизмы, которые придумывали александрийские ученые, как, например, откачивающий насос Ктесибия во время правления Птолемея II, ^{120} вызывали только появление забавных слухов в египетской провинции. С другой стороны, железные земледельческие орудия, выкованные из привезенного в Египет металла (так как в самом Египте металл не добывали), использовались лишь на редких, особенно плодородных землях.

Только с введением новых экономических требований жизнь местного крестьянства стала меняться. Земля никогда не принадлежала людям, возделывающим ее. Единственным законным владельцем оставался фараон, он имел право даровать наделы либо своим фаворитам, либо храмам. Однако аренда и налоги не могли полностью содержать слои египетского общества, не связанные напрямую с производством: писарей, жрецов, солдат и т. д. Сельскохозяйственная экономика оставалась, таким образом, экономикой перераспределения. Греки, первыми внедрившие понятие выгоды, фундаментально поменяли структуру египетского сельскохозяйственного общества.

Местный крестьянин не имел особого социального статуса. Самое простое наименование – это «царский земледелец» ( базиликос георгос). Он зависел от деревенского писца ( комограммата), владевшего наделом земли и диктовавшего программу засева участка. ^{121} Эта программа заранее определялась местной администрацией в соответствии с распоряжениями, поступавшими из столицы, а также в зависимости от ожидаемого уровня поднятия Нила. Необходимые для посева семена и аграрные орудия выдавались в строгом порядке только на время полевых работ, распределение посевных территорий должным образом контролировалось. ^{122} Понятно, что крестьянин не имел права ни на какую инициативу, а значит, ни за что не отвечал. У него была единственная альтернатива: подчиниться плану или отказаться работать на наделе земли, который ему предоставляли, рискуя оставить голодным себя и свою семью. Если возникала нехватка рабочей силы или же наступали смутные, беспокойные времена, его лишали даже этого последнего выбора и брали на работу в принудительном порядке. В любом случае крестьянин обязан был предоставлять свой урожай на молотьбу, где само государство занималось его дальнейшей обработкой и распределением. Царь брал вперед плату за наем земли в среднем 40 %, а с плодородных земель до 50 %, также он взимал различные налоги и покрывал расходы от выданных на посевы займов, которые совпадали в среднем с 0,10 урожая. В общем, царскому крестьянину доставалась одна треть, в лучшем случае – чуть меньше половины от того, что он производил. На полученную часть работник и его семья кормились до следующего урожая. Вырисовывающаяся картина достаточно абстрактна. Такое управление в организации сельскохозяйственного производства предполагает, что существовали другие способы зарабатывания средств к существованию, которые власть не могла контролировать. Любое принуждение имеет свои границы. Земли могли остаться без крестьян, если давление со стороны власти становилось невыносимым. В 118 году в Керкеозирисе (деревне в Фаюме) группа крестьян отказалась от работы на навязанных им условиях, и земля не возделывалась в течение всей гражданской войны. После неудачных попыток сдать эту землю другим работникам по распоряжению, пришедшему из Александрии, царский писарь вынужден был просить диойкета принять меры по снижению налога на землю, чтобы подтолкнуть крестьян прекратить забастовку и начать посевные работы: было выгоднее сократить царскую арендную плату, чем вообще отказаться от аренды. ^{123}

Тогда как административные меры теоретически были направлены на облегчение крестьянской участи, сами египтяне были вынуждены сносить все более и более жесткие ограничения. Прежде всего, при выращивании других видов сельскохозяйственных культур деятельность крестьянина полностью контролировалась представителем компании, уполномоченной государством для сбора налогов на эту продукцию. Естественно, выгоды, полученные с урожая, напрямую зависели от его объема. Можно представить, насколько жестоким было давление на крестьян, чтобы повысить сборы. Значительная часть земель не принадлежала царской фамилии. Существовали священные земли, относившиеся к храмам, но работы на них контролировались царскими чиновниками. Были также огромные земельные участки, которые царь мог даровать либо чиновникам за особые заслуги перед государством, либо военным (клерухам) за верную службу. Последние могли использовать свой надел, прибегая к возможной помощи наемных рабочих, но могли доверить его и треть _им лицам. Достаточно часто этими людьми оказывались не профессиональные хлебопашцы, а предприниматели, которые, в свою очередь, становились посредниками между клерухами и крестьянами. Такая взаимозависимость выстраивала некое подобие пирамиды по извлечению собственной выгоды: выгода по эксплуатации земель клерухов, выгода военных, которым была дарована земля, выгода откупщиков, выгода царя, которому в конечном счете возвращались доходы с налогов на земли и на сельскохозяйственные культуры.

Положение крестьянина, работающего на земле клеруха, было менее тяжелым, чем того, который работал на царской земле. Работник клеруха избегал в некоторых случаях беззакония чиновников, заботящихся о выполнении производственного плана, так как земля военных не была подчинена такому жесткому контролю, какой наблюдался на царской земле. Здесь выбор посевной культуры был свободнее.

Жизнь деревни Керкеозирис ^{124}

У нас появился уникальный шанс изучить жизнь египетской деревни конца II века. В июле 1900 года в Тебтинисе, на юге Фаюма, один из работников археологической англо-американской экспедиции, раздосадованный, что нашел только мумии крокодилов там, где он надеялся найти саркофаги, разбил одну из них ногой. Оказалось, что засушенный ящер был завернут в уже ранее использованные папирусы как в упаковочную бумагу. Так обнаружились официальные архивы комограммата, то есть деревенского писаря, Менхеса. Интересен тот факт, что богослужения совершались не в Тебтинисе, а в Керкеозирисе, местности до сих пор неопределенного географического расположения. Парадоксальность ситуации состоит в том, что по сей день не найденная деревня является наиболее подробно описанной в документах.

Основной задачей комограммата было ежегодное установление полного земельного кадастра своей деревни, с учетом различных налоговых категорий на землю, а также списку посредников, получивших эксклюзивное право на продажу надела земли, засева и прогноза урожайности различного сорта культур. Через установленные интервалы комограммат обязан был посылать отчет своему начальнику – царскому писарю нома (базиликограммату) о состоянии посевов и продаже на корню урожая. Сельскохозяйственные работы начинались в первых числах сентября в момент спада воды и заканчивались только со сбором урожая. Документы, представлявшие собой свитки иногда по 4–6 метров в длину, составляют большую часть архива Менхеса. Помимо этой всепоглощающей деятельности, комограммат обладал еще огромным количеством обязанностей, которые превращали его в официального публичного представителя власти местного масштаба. Но именно в силу публичности своей профессии писарь становился более уязвимым, о чем свидетельствовала история, рассказанная в предыдущих главах. Он не довольствовался только заполнением свитков, наблюдая за людьми и работами, осуществляя, например, контроль за строительством каналов и плотин, чтобы убедиться в налаженном и плодотворном орошении земель.

Деревня в Фаюме, Керкеозирис, не располагала естественными речными притоками. Воды Нила доходили до нее через вспомогательные каналы, которые орошали большую часть оазиса, начиная с Бахра Юсуфа, рукава Нила, который вливался в озеро Мерис. Эта система была создана недавно, во время правления первых Птолемеев, при помощи огромного количества трудоемких работ. Вся рабочая сила трудилась над превращением региона в богатую сельскохозяйственную провинцию, где бы могло обосноваться большое количество переселенцев из Греции. Территория деревни была равна приблизительно 4700 арур (1300 гектаров). Застроенная часть деревни составляла всего 19 гектаров. Не принимая во внимание 47 гектаров необрабатываемой территории, 48 было отдано под пастбище, менее 6 гектаров – под сады, остальная же земля (около 1180 гектаров), которую можно было отдать под засев, принадлежала частным владельцам. Более половины этой площади (около 670 гектаров) составляли царские земли, остаток, включающий в себя 430 гектаров, был предоставлен клерухам, и только 80 отходило под священные земли. Нельзя утверждать, что все сельские территории (даже если брать во внимание только Фаюм) были разделены по подобной же системе. В частности, земельные участки, принадлежащие клерухам (36,5 %) были намного больше в Керкеозирисе, чем за его пределами, что объясняется характером новой деревни, построенной в целях освоения территории греческой армией. Эти дарованные земли формировали в свою очередь две различные категории, если не по статусу, то, по крайней мере, по роду эксплуатации: примерно 300 гектаров были записаны на имя более 30 кавалеристов, каждый из которых обладал прекрасной греческой «родословной» и получал доход с участка площадью от 20 (5,5 гектара) до 80 (22 гектаров) арур; оставшиеся 130 гектаров были поделены между 55 пехотинцами ( махимы) и 9 египетскими кавалеристами, с соответствующим участком земли от 7 до 15 аруров (от 2 до 4 гектаров).

Все эти земли не возделывались одновременно. Происходило это по той или иной причине: прорыв плотины или ошибка при обработке земли, превращавшей поле в болото, поднятие соли, опустынивание земли – наделы становились непригодными для обработки и посевов в течение того или иного сезона. С другой стороны, годы, освещенные в архивах (121–110), совпадают с кризисом в сельском хозяйстве, вызванным династическими войнами. Период, предшествующий выходу указов об амнистии в 118 году, был достаточно сложным. Из всей царской земли общей площадью примерно 670 гектаров, обрабатывалось всего 364 гектара в 121 году, а к 118–117 годам количество возделываемой земли уменьшилось до 317 гектаров, что составляло, таким образом, лишь 47 % всей используемой территории. Такая ситуация объяснима лишь нехваткой рабочей силы, связанной с массовыми побегами крестьян. Принятые меры по амнистии не имели быстрого и ощутимого эффекта, судя по документам, подтверждающим, что использованные площади не достигли в 112–111 годах (351 гектар) уровня 121 года. Для царской семьи дефицит возделанных участков был настолько велик, что арендная плата была понижена в несколько раз. Таким нехитрым способом Лагиды рассчитывали повысить у крестьян стимул к работе. Более загадочными, в конце концов, выглядят цифры, отображающие ситуацию на дарованных клерухам землях: в период с 119–118 до 116–115 годов их неиспользованные наделы возросли от 17 до 48 %. Невозможно найти логического объяснения подобному феномену. Было ли это вызвано общими причинами или только местными условиями? Очевидное отдаление от земель явственнее прослеживается у греческих кавалеристов (от 24 до 58 %), чем у египетских махимов(от 18 до 24 %). С другой стороны, соотношение участков клерухов, которые они возделывали сами, представляет интересную эволюцию: в 119 году только треть катойков(кавалеристов) и 44 % махимов(пехотинцев) сами возделывали свои земли; тремя годами позже ситуация первых не изменилась, тогда как египетские пехотинцы сами возделывали 98 % своих наделов. Ясно, что причина заключалась в демобилизации военных частей, которая последовала за официальным окончанием гражданской войны в 118 году. Египетские махимы, освобожденные от царской службы в армии, не имели других способов существования, как возвращение на собственные поля, напротив, греческие кавалеристы могли довольствоваться взиманием налогов с ренты собственной земли и заниматься более выгодной деятельностью.

Что же выращивали в Керкеозирисе? Пшеница занимала больше половины общей посевной площади – это примерно 50–55 % царских земель и еще больше земель клерухов (до 62 % в 119–118 годах). После пшеницы следовала чечевица (примерно от 13–15,5 % царских земель), которая с ее высокой питательной ценностью, должна была занять важное место в местной пищевой промышленности вместе с бобами, выращиваемыми, однако, в небольшом количестве. Также постоянно собирали урожай чины, которой кормили тягловых животных, и ячменя, основного ингредиента при изготовлении египетского пива. Чину высаживали по очереди с зерновыми культурами, следуя трехлетнему ритму. Другие кормовые культуры и некоторые виды приправ, например, чеснок, черный тмин и тригонелла – последняя использовалась в приготовлении похлебки, – довершали этот список. Стало заметно увеличение в использовании местных зерновых культур, например, олиры, а также масленичных (оливы, кунжута и клещевины) и льняных культур. Так как Фаюм был ведущим районом в производстве масла и льна, то недостаток этой продукции возможно объяснить только особенностями почвы. Керкеозирис специализировался на производстве пшеницы. Невозможно установить, чем руководствовались при выборе той или иной культуры в различных деревнях.