Текст книги "Молчание (ЛП)"

Автор книги: Мишель Сагара

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

Глава 15

– Как... Откуда ты знаешь?

Маргарет долго ничего не говорила, а затем посмотрела на отца Эммы. Он засунул руки в карманы – было странно, что у мертвых были карманы, ведь они не могли ничего нести – и сказал:

– Еще кто-то тоже наблюдает.

Это не имело никакого смысла.

– Я знаю, что происходит с тобой, – сказал дочери Брэндан Холл. – Я наблюдаю за тобой. Я – еще – не как Маргарет, но у меня есть какое-

то ощущение того, что ты видела, о чем ты беспокоишься.

Эмма подняла руку и посмотрела на Марию. В основном, она выглядела смущенной, но страх коснулся края ее лица. Эмма не побеспокоилась сообщить Марии хоть что-то о Некромантах, потому что даже представить не могла, что они встретят их.

Единственным ребенком, который был в опасности здесь, как предполагалось, был Эндрю, который уже был мертв. Но ребенок, которого несла Эллисон, был жив. И в руках человека, который, если верить Чейзу, а Эмма, как это не противно, верила, никогда не сомневался, убивая кого-либо.

Она глубоко вздохнула, успокаиваясь. Паника ей здесь помощницей не была.

– Маргарет, – произнесла она, когда слова отца дошли до нее. – Там есть кто-то, кого вы знали при жизни?

– Да, дорогая.

– Может он нам помочь?

Она не ответила.

Эмма подбежала к двери и потянула ее, открывая; ручка была теплой, но еще не горячей. Она дернула широкую дверь и дым ворвался в комнату; это все, что она могла сделать, чтобы не повернуться и не закричать на Эндрю. "Мы привели сюда твою мать, она несет тебя, черт побери..."

"Черт, ему четыре года, Эм. Думай. Просто думай." – Она направилась по коридору в спальню Марии, которая была в нескольких шагах дальше; дверь была приоткрыта, поскольку они так оставили ее. Огонь против высоты лестницы, но какая часть лестницы уже сожрана огнем, она не могла сказать.

Это не имело значение. Она пробралась к передним окнам, окнам спальни, и какой-то инстинкт заставил ее прижаться к полу. Воздух здесь был чище, но не намного. Она медленно выглянула из одного из окон и изучила Роуэн-авеню.

Она увидела Лонгленда на улице. В его руке была рука Эллисон, а руки Эллисон – обе – были защитно обвиты вокруг ребенка.

Ни Майкла, ни Эми, ни Скипа. Эмма почувствовала боль, реальную боль и внезапный страх. Где остальные? Были ли они живы? Чейз предупреждал ее. Чейз, такой сердитый, полностью уверенный в своей правоте, и такой чертовски правильный.

– Эмма.

Она подняла голову и увидела своего отца, стоящего посреди комнаты. Возле него стояла Мария с сыном на руках, ее лицо было очень бледным, а губы того же цвета, что и кожа.

Эмма сглотнула.

– Папа, – сказала она, все еще хриплым голосом. – Что я делаю?

– Просто думай, Эм.

Она хотела закричать на отца, но крича на отца, она сделала бы не больше, чем ребенок на руках Эллисон. Но это ничем не поможет и ничего не изменит.

– Мария, – прошептала она. – Станьте в стороне от окна, не стойте перед ним. Не позволяйте им увидеть вас.

Мария поколебалась и кивнула, пересекая комнату в направлении окон, смотревших в ночь, и пропускавших воздух, относительно прозрачный и чистый.

– Что случилось? У кого мой... Эллисон и мой сын?

– Его зовут Меррик Лонгленд, но его имя не имеет значения. Он... – Мария скривилась. – Они называются некромантами. Я немного знаю о них, но я знаю несколько фактов.

– Давай.

– Они пожирают мертвых.

– Но...

– Не их трупы. Я думаю, их называли бы вампирами. Или зомби. – Боже, она несла полную ахилесицу, когда была напугана. – Они пожирают души мертвых.

Мария была неглупой женщиной. Ее руки напряглись вокруг сына.

– Что это дает им?

– Силу.

– Силу?

Эмма кивнула.

– С этой силой они могут делать кучу вещей, которые мы технически называем магией.

– Пожалуйста, скажи мне, что он здесь не из-за моего сына.

– Я хотела бы. Но я не знаю, почему он здесь, а ваш сын... – она сглотнула. – Ваш сын поддерживал огонь и мог сжечь меня, даже когда я не могла видеть его и дотронуться.

– Что он хочет от Эллисон?

– Я не знаю. Но я могу предположить, что вероятно меня.

– Но... но зачем?

– У меня есть то, что он считает своим. Он, вероятно, хочет это обратно.

– Разве ты не можешь просто отдать ему это?

– Нет. Так же как ты не смогла бы отдать ему Эндрю.

Мария действительно была не глупа.

– Ты говоришь о других, – сказала она, ее голос стал тусклым. – Джорджес, Кэтрин, Маргарет и еще двое. Я не помню их имена.

Эмма кивнула, а когда они вышли в зал, добавила:

– Сьюзанн и Эмили.

– Он может использовать их, потому что они мертвы.

– Больше всего это выглядело бы так, будто даешь заряженное ружье человеку, который обещал тебя убить. – Она поморщилась и добавила. – Прости, Маргарет, – говорить о людях только как о стратегических объектах было верхом несправедливости, что делало ее похожей на Меррика Лонгленда больше, чем ей хотелось.

– Эмма?

Со своего положения на полу, Эмма взглянула на Марию.

Мария смотрела на улицу из узкого закутка между стеной и окном. Ее взгляд был сосредоточен на чем-то на расстоянии.

– Мне кажется, что твои двое друзей там же.

– Кто?

– Эрик, – сказала она. – И Чейз.

– Что? Что они тут делают?

Тишина, а затем гораздо тише:

– Огонь.

– Огонь зеленый? – Спросила Маргарет.

Они начали одновременно, но Маргарет кивнула .

– Да, он зеленый. Очень похожий на огонь, но труднее тушится .

– Это душа огня. У них есть небольшой опыт работы с ним, – сказала, наконец, Маргарет. – Он не может убить их. Технически это вообще не огонь.

– Мария, Эллисон...

– Я не знаю. Лонгленд – так зовут того, кто ее держит? – Когда Эмма кивнула, Мария продолжила. – Лонгленд говорит. Или кричит. Мне кажется, я почти слышу его слова.

Эмма тоже могла, но пламя усложнило это; оно было громче.

– Эмма, дорогая, – начала Маргарет.

Мария сказала:

– Эрик и Чейз неподвижны. У них с собой ножи. – Добавила она. – Но они не приближаются к Лонгленду – Неужели он сделал это чтобы...

Дыхание Марии было отрывистым и четким, она не говорила. Она не должна была.

Эмма поднялась. Она стояла, забыв о чем предупреждала Марию, потому что она должна была видеть и знать. Лонгленд держал Эллисон рукой, да, но Эллисон боролась, потому что он также касался и ребенка. Он нахмурился, а потом почти небрежно поднял руку с груди младенца и ударил ее – жестко – по лицу. Эллисон пошатнулась и, если бы не была в его хватке, упала бы.

Было бы плохо, если бы она упала; она все еще крепко прижимала ребенка. Держаться до конца света – или до конца жизни. В этом была вся Элли. За это Эмма любила ее.

Она сглотнула и посмотрела – с трудом – на Лонгленда. Посмотрела на двоих, что стояли рядом с ним. Один был мужчиной и постарше; вторая – женщина, возможно, ровесница Марии. Глаза Эммы сузились, так как она пыталась охватить взглядом всех.

– Среди них, по крайней мере, один призрак, – вслух сказала она. – Возможно, два. У Лонгленда никого.

– Как ты можешь так говорить? – Спросила Мария. Ее голос звучал спокойно – но это было обманчиво. Он был так напряжен, что казалось, заговори она громче и он сломается.

– Некроманты связывают мертвых каким-то образом, а для меня это выглядит как... как золотая цепь. Я не вижу мертвых, но цепь светится, – добавила она. – Они используют эту силу.

– Им приходится, дорогая. Против Эрика, в частности, им приходится.

Лонгленд, должно быть, узнал его в какой-то момент .

Эмма покачала головой.

– Он разговаривал с какой-то дамой в зеркале. Она узнала его.

Маргарет была совершенно, абсолютно тихой. Эмма хотела бы отвести взгляд, но она не могла заставить себя отвернуться. Она чувствовала себя беспомощной и раньше, но никогда настолько.

– Они убьют Эрика, – почти онемев, сказала она. –Они убьют Чейза.

– Если Эллисон у Лонгленда, да, – сказала Маргарет. И намного мягче добавила. – Ты всегда имела довольно большую силу в руках, дорогая.

– Маргарет? – Эмма отвернулась от окна и подняла руки, ладони были изогнуты и пусты, как у попрашайки. Было ясно, что она собиралась начать.

Маргарет отвернулась для короткого совещания с остальными призраками – кроме Брэндана Холла, который стоял, скрестив руки, с настороженным выражением лица. Она повернулась к Эмме.

– Ты знаешь, что не обязана спрашивать, – начала она. Она властно подняла руку, когда Эмма открыла рот, и Эмма уважительно снова прикрыла его. – Но ты спрашиваешь. В этом разница, – сказала она спокойно, – между любовью и изнасилованием.

– Мы дадим тебе то, что тебе нужно.

– Джорджес...

– Он не ребенок, дорогая. Он мертвец.

– Я видела его с Майклом, – ответила Эмма.

Маргарет пожала плечами, одновременно деликатным и четким движением.

– Ты знаешь, что делать.

– Но я не...

– Ты не подозреваешь, что ты знаешь. Но тебе удалось пройти через узкую лазейку, когда ты изменила восприятие Марии. Ты изменила очень мало – в ней. Что ты изменила в себе, еще неизвестно, но это потом. Коснись линий Эмма. Коснись их всех.

– Линий? Ты имеешь в виду – цепей?

Маргарет кивнула.

Эмма нахмурилась, а затем повернулась к Эндрю, до сих пор пребывающего в безопасности и на небесах – для него – на руках своей матери.

– Эндрю, – сказала она, не глядя на его мать. – Там, снаружи люди. Я не знаю, видишь ли ты их, но они... они плохие люди. Один из них хочет причинить боль твоему маленькому брату. И они причинят боль нам – всем нам – если мы не будем осторожны.

– Эмма, – начала Мария, ее голос был резким и прерывающимся, как может быть только у матери, когда ее ребенку угрожают.

Эмма заставила себя проигнорировать ее.

– Если они попытаются подобраться к твоей маме, тебе нужно будет смотреть на огонь, – сказала она ему.

Он зарылся лицом в шею своей матери и взгляд Эммы скользнул прочь.

– Мне жаль, Эндрю, – мягко сказала она. – Но огонь – он делает все, что ты захочешь, даже если ты не осознаешь этого пока. Если они придут, попытайся – попытайся очень-очень сильно.

Она повернулась к призракам, и в этот раз, когда она подняла руки, она подняла правую в свободно сжатом кулаке. От этого кулака потоком к пятерым, смотревшим на нее в молчании, разбежались длинные золотые цепи. Они протянулись от ее руки к их сердцам, горевшим слабым свечением подобно тому, как светились их глаза – все их глаза.

Она сглотнула.

– Твои друзья умрут, если ты не решишься, дорогая.

Она колебалась, потому что знала эти линии и их жизненную силу, если можно было так назвать то, учитывая, что они были мертвы, откуда появлялась линия. Если она сделает то, что она должна делать, она станет некромантом. То, что она сделала для Эндрю, что она сделала с Марией – все было иначе, и она знала это.

Это? Это использование той же самой силы, что и некроманты. И не имело значения, в конце концов, зачем. Все некроманты, скорее всего предполагали, что у них были причины, и каждый был уверен, что у него веские причины, потому что люди были такие же. Они могли оправдать свои действия. Потому что действия могут казаться злыми и неправильными, если смотреть только с одной стороны.

Она в отчаянии повернулась, чтобы посмотреть в окно. Она увидела зеленый огонь, окруживший Эрика и Чейза и искажавший зелено-

коричневые газоны на бульваре; она увидела, что Лонгленд обеими руками держал Эллисон, и она увидела двух других некромантов, раскинувших руки в воздухе так, что казалось, огонь окруживший Чейза и Эрика исходил прямо из их рук.

Эрик. Чейз. Эллисон.

Она не знала, что произошло с остальными друзьями.

Она глубоко вздохнула, чтобы успокоиться, и раскрыла руку.

– Эмма...

Цепи свободно лежали на ее ладони.

– Я не могу, – резко произнесла она. – Не так. Но я могу использовать силу, которую используют они, так как это было с Эмили.

– Если ты попытаешься, он убьет Эллисон.

– Если он убьет Эллисон, он умрет. – Эмма больше ничего не сказала, потому что ей нечего было сказать. И поскольку она уперлась в подоконник и начала взбираться на него, она почувствовала, что руки ее начали пульсировать. От тепла. От жара, интенсивного и опьяняющего.

– Ты сможешь, дорогая, – более глубоким голосом сказала Маргарет. – Ты сделаешь.

– Маргарет!

– О, замолчи. Ты сказала все, что должна была сказать, и даже поверила в это. Это все, что ты могла попросить. Сьюзенн?

– Я согласна.

– Мы позволили бы тебе взять силу, – сказала она. – Но еще мы можем – как твой отец – дать. Иди, дорогая. Делай, что должна. Мы с тобой.

Потому, что у них не было выбора.

Тепло поднималось от ее рук к плечам, а оттуда – по всему телу. Она закрыла глаза только на мгновенье, потому что само ощущение было таким сильным, что почти смущало.

И когда она снова открыла глаза, весь мир выглядел по-другому.

На улице было темно, хотя была средина дня. Небо было агрессивно красным – не зарево заката или восхода; цвет был слишком глубоким и единственным на небе. Ей понадобилось мгновенье, чтобы понять, почему на том свете улица была такой темной.

Трава была серой. Деревья были серыми. Машины – призрачные и прозрачные – тоже были серыми. Даже их одежда – штаны, рубашки, жакеты – были разных оттенков того же сероватого цвета.

Эмма вылезла в окно и замерла на секунду.

Только люди – Эрик, Чейз, Эллисон, Лонгленд и два его компаньона – выглядели нормально. Даже ребенок был унылого красно-коричневого оттенка, потому что проснулся и был очень этим недоволен.

Она балансировала на краю окна, глядя на маленькую крышу, которая прикрывала крыльцо. Она была небольшая: несколько футов бетона, не больше, прикрывали дверь. Лестницы были прислонены, с трудом доставая до первого окна. Второе окно было чистым, возле него не было никаких лестниц.

Она соскользнула с окна и приземлилась на крышу так тяжело, что прочувствовала свою ошибку коленями. Небольшая крыша, однако, выдержала ее вес. Она глубоко вздохнула и снова посмотрела на улицу, уже с более близкого расстояния. Чейза мучила боль и он тяжело дышал. Лицо Эрика застыло в маске. Если оно выражало когда-либо какие-то эмойции – а она ясно помнила его нежную улыбку – то сейчас оно утратило эту способность. Эмма не могла понять, причинял ли ему огонь, который все еще окружал его, какую-то боль вообще.

Он смотрел на Лонгленда так, будто он был просто столбом на улице.

– Эмма, – сказала Маргарет. Ее голос спустился вниз легким бризом, который слабо пах корицей и клевером.

Эмма кивнула.

– Смотри на душу огня. Смотри на него внимательно. Лонгленд не видит тебя пока – но в первое же мгновенье твоих действий, в минуту, когда ты используешь силу – он увидит. Все его внимание сейчас на Эрике, – добавила она.

– Эрик знает, что я здесь?

Легкое колебание.

– Почти наверняка, – наконец призналась Маргарет.

– Но он не смотрит. .

– Нет, дорогая, пожалуйста, попытайся понять. Если Эрик посмотрит сюда, то и Лонгленд тоже. Эрик – умный мальчик, и он – и Чейз – покупают для тебя время за определенную цену.

– Но...

– Он готов довериться тебе. Я не знаю почему. Он достаточно чувствителен, чтобы понять, что вверху позади него находится большая сила, а если он знает где, он почти наверняка знает чья она.

Эмма кивнула, только одной своей частичкой, потом что это имело смысл. Другая часть нее хотела, чтобы Маргарет закончила лекцию.

Она не задавала вопросов, потому что лекция следовала за полезной информацией. Вместо этого, она действовала согласно этой информации, и по-новому посмотрела на зеленый огонь.

Он не был больше, строго говоря, зеленым. Но и серым он не был тоже; он выглядел как основной серый, но когда она присмотрелась к нему, то поняла, что он был почти матовый. Цвета стали более яркими, пока она смотрела на них, и она поняла, что они частично отвечали на движения Некромантов, которые сосредоточено поддерживали их издалека.

А когда она снова посмотрела на некромантов, она увидела цепи, не как цепи... а как уменьшенные тела мертвых. Их длинные тонкие фигуры растянулись вокруг некромантов, будто они были подставкой; они были бледными, будто никогда не видели солнечного света – что было не удивительно для призраков, или не могло быть для Эммы, не видевшей другого.

Но пока она наблюдала, она заметила, что цвет покидал их ради поддержания огня.

Она также заметила, что огонь цеплялся за Чейза таким образом, каким не мог прицепиться к Эрику; то, что цвета пламени пытались соответствовать цвету его волос, кожи, румянцу щек. Она не знала, что произошло бы, если бы им это удалось, но могла предположить.

– Готовы? – Мягко спросила она Маргарет.

Маргарет не ответила.

Эмма обхватила край крыши крыльца руками, крепко его сжала и опустилось так низко, как смогла. Это было неудобным: ее ноги висели высоко над землей, когда ей пришлось отпустить руки. Она собрала много заноз, пока летела последний ярд.

Когда ее ноги ударились о землю, она увидела, что трава слегка заволновалась, будто это была вода, поверхность которой она только что нарушила. Зеленые волны разбежались от ее ног затухающими кругами, и, когда они успокоились, зеленый остался странным пятном на сером фоне.

Лонгленд нахмурился. Она замечала так много, потому что должна была смотреть, чтобы видеть, все ли в порядке с Эллисон и ребенком.

Больше она не тратила время, потому что увидела мертвых, растянувшихся между некромантами и пламенем, и заметила, кто из них привел в действие огонь, который даже сейчас уничтожал Чейза.

– Эмма, что ты...

Эмма потянулась. Она протянула руку, стоя на месте, как делала это с Марией Копис. Как делала это в первый раз, со своим отцом. На этот раз она почувствовала, как покинула тело. Это было не комфортно, но это была работа. Но в прошлый раз у нее не было силы пяти мертвых за спиной. Она не знала, почему это имело значение, и не имела времени, чтобы спросить.

Вместо этого она побежала – по траве, которая продолжала зеленеть под ее не-ногами – к некромантам. К Лонгленду, который держал Эллисон. Она кратко коснулась Элли, щекоча ее кончиками пальцев.

Она прошептала два слова, "Мне жаль," – а затем отпустила ее и повернулась лицом к некроманту. Женщина. Ее волосы были бледно-

золотистого цвета и заплетены в такое количество мелких косичек, что выглядели ненастоящими.

Но сама она выглядела молодой, сильной и очень неестественно. Ее глаза не светились как у мертвых, но и не выглядели живыми; они выглядели так, будто тень навеки окрасила белки ее глаз. Эмма потянулась не к некроманту, а к длинной бледной фигуре ее мертвого.

Лицо призрака странно исказилось, когда она коснулась его. Его, да.

Бороды.

– Как твое имя? – Прошептала она.

Его глаза расширились и он посмотрел прямо на нее так, будто она была чем-то совершенно отличным от Эммы Холл, которой являлась всю свою жизнь.

– Пожалуйста, – добавила она.

– Морган. – Эти два слога прозвучали растянуто и медленно.

– Морган, иди ко мне. – Она накрыла его руку своей и потянула изо всех своих иллюзорных сил. Она чувствовала сопротивление цепи, хотя не видела ее, и вот он стоит возле нее, держа ее за руку. Его рука была холодной. Она коротко улыбнулась. – Маргарет?

– Здесь, дорогая.

– Это – Морган. Присмотришь за ним?

Мужчина выглядел смущенным, но у нее не было времени. Она посмотрела на Чейза и увидела, даже на таком расстоянии, что огонь отступил. Тогда она двинулась к другому некроманту; женщина нахмурилась.

– Лонгленд, – сказала она. – Я... сила... я думаю она ушла.

– На что?

Эмма обошла Лонгленда сзади и потянулась к длинному тонкому человеку, который был источником огня для Эрика. Когда они были такими вытянувшимися, искаженными, было трудно что-то сказать об этих мертвых; она не могла уверенно сказать, был ли это мужчина или женщина. Но, на самом деле, это не имело значения.

Она потянулась и коснулась руки призрака.

– Я – Эмма, – сказала она, стараясь выглядеть наименее угрожающе.

– И я здесь, чтобы освободить вас.

Она увидела глаза в шесть дюймов длинной, которые вертелись, чтобы сосредоточиться на ней. Она не могла уверенно сказать, что они расширились.

– Как вас зовут? – Спросила она, стараясь не вздрогнуть.

– Александр.

– Александр, – повторила она. Она снова напрягла силы и потянула.

Опять она почувствовала, как что-то сопротивлялось. Это было четкое, быстрое ощущение. Александр появился сбоку от нее, его рука в ее. Его рука тоже была холодной, и она снова улыбнулась.

Александр был моложе Моргана; старше Джорджеса или Кэтрин, но моложе, подумала она, чем Эмили; у него были не укрепившиеся нос, подбородок и лоб подростка.

– Эмма?

Она кивнула.

– Эмма Холл.

– Ты в опасности, – сказал он ей, дрожа. – Ты не должна быть здесь.

– Мой друзья здесь, – сказала она ему тихо. Она посмотрела на Эрика. Он колебался, потому что огонь лился, будто играл в перетягивание каната, и отступил. Он повернулся и посмотрел прямо на Эмму, чего не сделали ни Лонгленд, ни Чейз.

Она увидела, что он кивнул. Это было быстро и почти незаметно.

– Алекс, – сказала она призраку. – Тебе придется подождать здесь минутку.

Она повернулась посмотреть на себя. На Эмму Холл, которая стояла неподвижно прямо перед крыльцом горящего дома. В окне сквозь дым она мельком увидела лицо Марии Копис; Она, однако, не горела и не задыхалась, а ее маленький сын с большими светящимися глазами, смотрел вниз, на улицу.

Она начала приближаться к себе, что было одновременно утешительно и очень-очень жутко, когда она услышала слова Лонгленда.

– У меня ваша подруга, – сказал он. – И я советую вам обоим держаться на расстоянии, если вы хотите, чтобы она осталась живой.

– Лейла, возьми ребенка.

Она пробежала остаток пути к своему телу и запрыгнула в него. Оно плотно укутала ее, как утробы матери. На мгновенье она почувствовала его: тяжелое, плотное, инерционное, такое неприятно ограниченное, что ей захотелось выйти снова и быть свободной. Но она сдержалась, потому что знала, что без тела была просто одной из мертвых.

– Нет, – сказала ей Маргарет. – Не мертвой. – Но она услышала удивление и одобрение в этом внутреннем голосе.

Она открыла глаза – свои настоящие глаза – и мир снова стал ярким и цветным. Трава была зелено-коричневой, машины плотными, дома кирпично-каменно-алюминиевыми различных оттенков. Люди носили одежду, которая не была только серо-черной.

Некроманты были бессильными. Вот что подумала Эмма и это стало ее первой ошибкой.

Женщина достала оружие. Она приставила его к голове ребенка и холодно приказала Эллисон отпустить.

И Эллисон, которая не дрогнула бы, если бы оружие приставили к ее голове, задрожала и медленно разжала руки. Эрик и Чейз замерли, а другой некромант – мужчина, имени которого она не знала – тоже достал оружие, в то время как женщина, которую Лонгленд назвал Лейла, схватила ребенка. То, что она угрожала оружием, манипулируя кричащим ребенком было плохо; она явно не была матерью. Или не была Майклом, который, если бы когда нибудь смог заставить себя прикоснуться к настоящему пистолету, вряд ли сделал бы подобное.

Лонгленд все еще владел ситуацией, потому что у него была Эллисон.

Из окна над улицей, окна, из которого выглядывала Мария, Эмма услышала крик.

Однако, крик принадлежал не Марии. Эмма начала поворачиваться, но что-то сильно толкнуло ее. Это было не больно, но настолько мощно, что она с такой силой упала на асфальт, что содрала кожу. Ее руки саднили, а волосы поднялись, будто наэлектризованные. Она почувствовала, как что-то прошло мимо нее, что-то, что она не осознала полностью, но что бы это ни было, она позволила ему пройти.

Лейла закричала.

Огонь вспыхнул вокруг нее, и это было не зеленое пламя, но красно-

оранжевое, сердце и жар огня, разрушившего Роуэн-авеню, а заодно и большую часть жизни Марии.

Эрик крикнул, Эллисон повернулся. Со своего места Эмма ощущала жар огня, а Эллисон стояла прямо возле него. Она вскрикнула и выхватила ребенка непосредственно перед тем, как Лейла выпустила его из рук. Лонгленд почти потерял ее, но сумел удержать.

Но ребенок не горел.

Второй мужчина что-то громко кричал, а затем повернулся и направил оружие – не на Эрика или Чейза, а на Эмму.

Даже на таком расстоянии, она могла видеть дуло так ясно, будто оно было в двух дюймах от ее лба.

Лонгленд повернулся в ту сторону, куда указывало оружие, и его глаза расширились настолько, что она рассмотрела белки.

– Эмма! – Крикнул он, – ты дурочка! Что ты делаешь?

У нее было время, чтобы закрыть лицо или присесть, но она не сделала ни того, ни другого. Вместо этого, почти испугано, она смотрела как Лейла горит. Сгорать заживо было ужасно, но, хоть она и знала это, видеть это было еще хуже. Любая другая смерть, подумала она, почти ошеломляла.

– Эндрю! – Закричала она. – Эндрю! Хватит! Достаточно!

Но он не слышал ее, а если и слышал, то она поняла, что это было не только его исполнение. Это было невозможно; он был мертв. Она поняла, что-то, что она ощутила, было частицей силы Эндрю, подтолкнувшей ее – но она не могла сама проложить себе путь. И она понятия не имела, как остановить то, в чем тоже принимала участие.

Парализованная, она опустилась на колени, уставившись на ствол пистолета.

Она не особенно удивилась, когда услышала выстрел.