Текст книги "Уничтожь меня (ЛП)"
Автор книги: Мишель Херд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)
Глава 3
Аврора
Все это слишком нереально для меня, чтобы даже попытаться осмыслить. Мое сердце выпрыгивает из груди, во рту пересохло, и я чувствую себя почти в бреду от того, что он так близко ко мне.
Смотрит на меня так, словно я единственная женщина на планете, которая имеет для него значение.
Ни один мужчина не смотрел на меня так, и когда он опускает голову, кажется, что какая-то магнетическая сила притягивает меня к нему.
Мое сердце колотится все быстрее и быстрее, дыхание застревает в горле, и в тот момент, когда наши губы соприкасаются, мир содрогается вокруг меня.
Вау.
Я никогда не испытывала таких сильных ощущений. И уж точно не с мужчиной.
Из-за учебы в частной школе-интернате для девочек я до сих пор оставалась девственницей. Этот момент – все, на что я надеялась: что мой первый поцелуй будет таким. Мечта, ставшая явью.
Все снова содрогается, его рот покидает мой, и секунду спустя я впечатываюсь в стену, а боль пронзает мою голову.
Я так испугалась, что не успела собраться с мыслями, как меня дернули за спину.
Проходит еще пара секунд, прежде чем я слышу панические крики и чувствую, как воздух наполняется страхом.
Что происходит?
Мои губы приоткрываются, чтобы задать вопрос, но тут оглушительный взрыв сотрясает воздух, лишая меня возможности говорить.
В ушах раздается шипение, когда он поворачивается ко мне, обхватывает руками и толкает дальше по коридору. Мои ноги даже не касаются пола, и я ничего не вижу, так как его тело закрывает мне обзор.
Я поворачиваю голову и вижу, как стена содрогается от трещин, прорезающих штукатурку.
Крик нарастает в моей груди, но так и не срывается с моих губ.
Его руки крепко обхватывают меня, и мы падаем. Падение кажется бесконечным, и среди рушащихся вокруг нас обломков и хаоса я слышу, как он ругается:
– Блять.
Меня окутывает темнота, и пыль дерет горло, прежде чем я врезаюсь во что-то твердое и неумолимое.
Боль пронзает мой бок, а затем тело словно разрывается на части. Я настолько потрясена, что не могу даже закричать.
Страх охватывает меня, разрушая защитный пузырь, в котором я жила всю свою жизнь. Он настолько силен, что мой разум пытается заблокировать ужас, не давая ему впиться когтями в мой рассудок.
Я пытаюсь моргнуть, пыль раздражает глаза. Не успеваю ни на чем сосредоточиться, как меня резко дергают в сторону, и тут же раздается громкий грохот в том месте, где я лежала несколько минут назад.
Меня затягивает под его тело, и моя голова прижимается к его груди.
Когда вокруг нас обрушивается ад, мой разум затуманен, но одна мысль сияет ярким светом – этот мужчина прямо из моих самых романтических фантазий – он не только смертельно привлекателен, но и защищает меня сейчас.
Mio principe3.
Вот на что это похоже. Он – принц, который пришел меня спасти, и вскружил голову своим поцелуем.
Глупо думать об этом, когда тебя раздавливают тонны бетона. Сейчас моя жизнь должна промелькнуть перед глазами. Я должна тонуть в страхе и помолиться в последний раз.
Вместо этого я цепляюсь за него, как будто он способен помешать зданию похоронить нас заживо.
Обрушившаяся конструкция с грохотом и стонами оседает вокруг нас, и я понимаю, что дрожу от сильного шока, только когда его грудь упирается в мои ладони. Его сердцебиение быстрое, но совсем не такое, как у меня. По сравнению со мной он спокоен.
Я резко втягиваю воздух, и проходят секунды, прежде чем он медленно приподнимает свое тело, давая мне возможность дышать.
Я не хочу дышать. Хочу, чтобы его тело прижималось к моему, чтобы ничто не могло причинить мне боль. Хочу, чтобы его тепло прогнало холод, который пробирает меня до костей.
Постепенно оцепенение покидает мой разум, и только потом на меня обрушивается шок.
Я не слышу ничего, кроме стонов и скрежета бетона, и каждые несколько секунд меня сотрясает звук, похожий на хлопок.
– Ты в порядке? – спрашивает он, его голос звучит опасно и яростно.
– Я… – Я пытаюсь сделать глубокий вдох, но он заканчивается приступом кашля, от которого моя грудь вспыхивает пламенем.
На глаза наворачиваются слезы, и когда они текут по щекам, то становятся теплыми на моей ледяной коже.
Внезапно темноту разрывает красный огонек, который начинает мерцать. Он достаточно яркий, чтобы я могла его разглядеть.
Mio principe.
Каким-то образом из-за толстого слоя пыли, он выглядит еще более ошеломляюще красивым, а синева его глаз ярче любого света, который я когда-либо видела. Они почти ослепляют.
Должно быть, он тоже видит меня, потому что сдвигается, потом его рука касается моей щеки, и большой палец смахивает слезу.
– Где болит? – спрашивает он с убийственным выражением лица.
– Везде, – стону я, не в силах говорить громче шепота, из-за страха, что из-за этого на нас что-нибудь упадет.
Он убирает руку от моего лица, и начинает полностью отталкиваться от меня.
Мои пальцы хватаются за его пиджак, который уже не синий, а покрыт серо-коричневой пылью.
– Не надо! – Паника пронизывает мои слова. – Не вставай.
– Шшш. – Звук мягкий, но не настолько, чтобы успокоить меня. – Я никуда не уйду. – Я наблюдаю, как он оглядывается вокруг нас. – Не уйду, пока нас не откопают.
Я начинаю моргать все быстрее и быстрее, и мне становится очень трудно дышать. Я неуверенно поворачиваю голову, и, когда красный огонек зловеще мигает, замечаю вокруг нас стену разрушенного бетона.
Нас похоронили заживо.
Нет.
Мое дыхание учащается, пока я не слышу его громко в своих ушах.
НетНетНетНетНет.
Бетон. Повсюду.
– Эй, – рявкает он.
Нет.
Крепкая рука сжимает мою челюсть, и я вынуждена посмотреть на него.
– Паника не поможет. Успокойся.
Нет.
Мое дыхание учащается, пока воздух не перестает поступать в легкие. Такое чувство, что меня душат.
Расположив предплечья по обе стороны от моей головы, он наклоняется ко мне так близко, что я чувствую его дыхание на своих губах.
– Дыши со мной, маленькая лань.
Мое лицо морщится, и горячие слезы текут по вискам.
– Я… не могу.
Сердце колотится в груди, кажется, что оно вот-вот взорвется. От давления боль в ребрах усиливается в десятки раз, пока не возникает ощущение, будто я лечу по спирали в самую преисподнюю.
Он прижимается своим ртом к моему.
– Дыши. – Я чувствую, как его теплый воздух проникает в меня, и инстинктивно втягиваю его в свои легкие.
Мои глаза встречаются с его, и я пытаюсь сфокусироваться на темно-синем кольце вокруг гораздо более светлого синего оттенка.
С каждым вздохом, который он делает, я вдыхаю, и каким-то образом ему удается успокоить меня, пока больше не перестает казаться, что мое сердце пытается вырваться из груди.
– У меня… клаустрофобия, – шепчу я хриплым от страха голосом. – Быть погребенной заживо – мой самый страшный страх.
Я никогда не признавалась в этом вслух. Даже Эбби. Она просто знает, что я до ужаса боюсь маленьких пространств.
Когда я была младше, играла в прятки со своим двоюродным братом и решила, что спрятаться в шахте для белья4 – самое подходящее место. Я застряла на полпути в прачечную, и им потребовалось несколько часов, чтобы вытащить меня.
– Ты не похоронена заживо. Скоро нас спасут. – В его глазах столько силы, что мне становится немного лучше.
Пытаясь собраться с мыслями и снова не сойти с ума, я спрашиваю:
– Откуда ты знаешь?
– У меня есть люди, которые уже должны знать, что произошло, и они знают, что мы здесь. Они придут за нами.
Его акцент стал сильнее, и я уловила его.
– Ты русский?
Он кивает, его внимание сосредоточено на бетоне вокруг нас.
– Путешествуешь? – Спрашиваю я, словно сейчас самое подходящее время узнать его получше. Но, по крайней мере, это дает мне возможность сосредоточиться на чем-то другом.
– Можно и так сказать. – Его глаза снова встречаются с моими, и бурлящий хаос в моей груди немного утихает. – Я собираюсь встать, чтобы осмотреть твои раны.
Я киваю, но все равно мои пальцы крепко сжимают его пиджак, пока он не вынужден обхватить мою руку, чтобы оторвать ее от своей одежды.
– Я прямо здесь, – успокаивает он меня, поднимаясь на колени. Присев на корточки, он оглядывает нас, оценивая небольшое пространство.
Мой взгляд перебегает с одного разбитого бетонного блока на другой, затем я вижу кусок серебристой ткани, свисающий с разбитого стального стержня.
Его взгляд опускается на мое тело, начиная с босых ног. Я понятия не имею, где мои туфли на каблуках от Jimmy Choo.
Когда его взгляд останавливается на моем боку, он наклоняется и проводит пальцами по моей ледяной коже.
Я поднимаю руку, чтобы упереться в пол и приподняться, но он огрызается:
– Не двигайся.
Прежде чем я успеваю спросить почему, он сбрасывает пиджак и, не утруждая себя растегиванием пуговиц на рубашке, разрывает ее, что они разлетаются во все стороны.
На левой руке у него замысловатая татуировка. Над плечом нарисованы крылья орла, затем змеи спускаются по бицепсу, обрамляя крест с молящимися руками. Правая рука усыпана звездами. На некоторых из них есть русские надписи, но большинство пустые.
Какими бы сексуальными ни были его татуировки и вид обнаженной груди, серьезность момента сильно поражает меня. Такое чувство, что свинец наполняет мои вены.
Он отрывает рукава от своей рубашки и, сложив оставшуюся ткань, прижимает ее к моему боку, используя рукава, чтобы обвязать ее вокруг моей талии.
– Насколько… – Я с трудом сглатываю от вопроса. – Насколько все плохо?
Он проверяет, туго ли затянута импровизированная повязка, затем смотрит мне прямо в глаза и лжет:
– Все не так плохо.
– Ты лжешь, – шепчу я, мое горло сжимается от паники.
Наклонившись ближе, он проводит правой рукой по моей щеке. Прикосновение кажется почти нежным.
– Ты не умрешь здесь. Поняла?
Каждой клеточкой своего существа мне хотелось верить ему, но, как бы сильно он ни был похож на бога, он не всемогущ.
С абсолютной уверенностью, сияющей в его глазах, он говорит низким и требовательным голосом:
– Я переживал гораздо худшее. Вот почему я знаю, что ты не умрешь. Поверь мне, маленькая лань.
Я киваю, молясь всем святым, чтобы он оказался прав.
Нуждаясь в отвлечении, я спрашиваю:
– Что означают эти слова?
Уголок его рта приподнимается в горячей ухмылке, которая кажется совершенно неуместной, пока мы окружены обломками и бетоном.
– Маленькая лань.
Между моими глазами появляется морщинка.
– Почему?
– Потому что ты такая же пугливая.
Мои губы растягиваются в улыбке, но очередной хлопающий звук заставляет меня съежиться, и страх выступает на передний план.
– У меня тоже есть имя для тебя, – признаюсь я дрожащим голосом. Я не могу скрыть своего беспокойства и ужаса, но разговор с ним помогает мне не сорваться.
Он подкладывает руку мне под голову и, приподняв ее, подкладывает под меня свой свернутый пиджак, чтобы я могла использовать его как подушку. Осторожно, словно боясь, что я сломаюсь, он укладывает меня обратно.
– Какое? – спрашивает он, ложась рядом со мной и опираясь головой на руку.
– Mio principe.
Его глаза встречаются с моими.
– Ты думаешь, я принц?
– Я знаю, это звучит глупо. – Проходит еще секунда, прежде чем я понимаю. – Подожди. Ты говоришь по-итальянски?
Он кивает.
Мой разум все еще затуманен, и только сейчас я решаюсь спросить:
– Ты пострадал?
Он качает головой.
– Всего лишь пара шишек и ушибов.
Я верю ему, потому что он не подает никаких признаков того, что ему больно.
Словно вспомнив что-то, он наклоняется ближе и, приподняв мою голову, пальцами осматривает затылок.
– С моей головой все в порядке, – уверяю я его, чтобы он не волновался.
Его глаза снова находят мои.
– У тебя где-нибудь еще болит?
Решив, что будет лучше ответить честно, я признаюсь:
– Грудь. Мне больно, когда я дышу.
Он опускает руку к моим ребрам и проверяет грудь.
Опустив взгляд, я вижу, что от моего топа с блестками Dolce and Gabbana ничего не осталось. По крайней мере, мой черный бюстгальтер прикрывает грудь, и я не потеряла его во время падения.
– Ты могла сломать ребра. – Он возвращает свое внимание к моему лицу. – Скажи мне, когда станет трудно дышать.
Я киваю.
– Это просто больно, но я могу дышать.
Он удивляет меня, обхватывая рукой мою голову и прижимаясь поцелуем к моему лбу.
Хотя кажется, что прошли часы, на самом деле прошло всего десять минут.
Мой разум немного проясняется, но тут же на него обрушиваются новые заботы.
– Моя подруга!
– Я уверен, что с ней все в порядке, – говорит он.
Эбби была с его другом. Надеюсь, они вместе.
Может быть, они успели выбраться до того, как здание рухнуло.
Боже, я надеюсь на это. Она позовет на помощь.
– Как ты думаешь, что произошло? – спрашиваю я.
– Взрыв.
Мои глаза расширяются от удивления.
– Как бомба?
Когда он кивает, мое тело тяжелеет от страха.
Это была попытка убить Эбби и меня?
Черт, если я переживу это мучение, мои родители наверняка убьют меня.
Он осторожно кладет руку мне под шею. Я пытаюсь придвинуться ближе к нему, и когда его руки обвиваются вокруг меня, а мой висок прижимается к его теплой груди, я закрываю глаза.
– Не засыпай, – предупреждает он меня.
– Хорошо. – Открыв глаза, я смотрю на четко очерченные выпуклости его пресса. – Ты занимаешься спортом?
– Да.
Я издаю невеселый смешок, от которого крошечные язычки боли обжигают мою грудную клетку. Я жду, пока боль пройдет, затем бормочу:
– Я ненавижу физические упражнения. Мне не нравится потеть.
– Ммм… – Рокот исходит из глубины его груди. – Ты расскажешь мне все свои секреты?
Я смотрю на разбитый бетон, и в моем сердце поселяется безысходная безнадежность.
– Мне стоит рассказать об этом хоть кому-то перед смертью.
Он прижимается губами к моим волосам, затем шепчет:
– Обещаю, что ты не умрешь. Не в мою смену.
Откинув голову назад, я смотрю ему в глаза, и мигающий красный огонек прерывает нашу связь каждые пару секунд.
Я не знаю его имени, и, честно говоря, мне так больше нравится. Незнание того, кто он, почему-то все упрощает.
Я буду его маленькой ланью, а он – моим принцем, потому что фантазия, сотканная посреди всего этого ужаса, заставляет меня верить, что мы выберемся из этого живыми.
Просто давайте посмотрим правде в глаза, горькая реальность такова, что мы оба можем умереть здесь сегодня ночью, и я не могу смириться с этим ужасным фактом.
Поэтому, вместо того чтобы посмотреть правде в глаза, я цепляюсь за фантазии.
Мой принц силен, и он убережет меня от смерти.
Глава 4
Миша
По мере того как безжалостно тянутся минуты, а помощи все не видно, мое беспокойство нарастает, и кажется, что оно прогрызает себе путь прямо в грудь.
Моя маленькая лань медленно истекает кровью, и я слышу, как силы покидают ее голос. Я также уверен, что у нее сломаны ребра, если не повреждены внутренние органы.
Как бы я ни старался прикрыть ее во время падения, я ни хрена не мог сделать, чтобы куски бетона не задели ее. Я почувствовал, как ее тело приняло удар, когда металлический прут вонзился в нее, сорвав при этом топ.
Несмотря на то, что я получил адский удар в спину и знаю, что сломал пару ребер, я игнорирую боль и сосредотачиваюсь на своей маленькой лани.
Я не лгал, когда говорил, что мне приходилось страдать и от худшего. Меня пытали, в меня стреляли и избивали до полусмерти, и это только с учетом моего вступления в Братву. Инициация – это жестокая подготовка к жизни в качестве силовика, чтобы не сломаться под давлением, если тебя поймает враг.
Сегодняшняя ночь – просто цветочки по сравнению с той жизнью, которую я выбрал.
Я сделал это ради своей сестры. Понятия не имею, что случилось с нашими родителями, но мы росли в детском доме, пока Асланховы не спасли нас из этого ада. Так я познакомился с Алеком. Его родители взяли нас с сестрой к себе и дали нам дом. Они стали для нас семьей.
Мистер Асланхов, отец Алека, занимает высокое положение в Братве, контролируя часть Москвы для Виктора Ветрова.
Я присоединился к Братве, потому что хотел защитить Тиану, свою сестру, так же, как мистер Асланхов защищает свою семью.
В конце концов, все, что я делаю, я делаю ради Тианы.
Я стараюсь, чтобы беспокойство не отразилось на моем лице, и еще раз целую свою маленькую лань в висок.
Желая отвлечь ее от паники и страха, а также не дать ей уснуть, я говорю:
– Я открою тебе свои секреты, если ты откроешь мне свои.
Она издает слабый смешок.
– Звучит… как сделка.
Проводя рукой по ее волосам, я борюсь с желанием прижать ее к себе.
Господи, как бы мне хотелось вырваться из этой бетонной могилы и унести ее в безопасное место.
– Я люблю овощи, – признаюсь я.
– Хах, – она почти смеется, но боль останавливает ее. – Ты первый мужчина, которого я знаю, который любит овощи.
– Воспитываясь в детском доме, ты учишься быть благодарным за любую еду, которая может попасть в твой пустой желудок, – рассказываю я ей еще один секрет.
Она откидывает голову назад, чтобы заглянуть мне в глаза, и я чувствую, как между нами проскакивают невидимые искры. Ее брови сходятся вместе, а глаза наполняются состраданием.
– Это ужасно. Мне жаль, что ты так рос.
Я качаю головой и пытаюсь смахнуть пыль с ее лица.
– Твоя очередь.
Она на мгновение задумывается, затем, встретившись со мной взглядом, признается:
– Ты был бы моим первым поцелуем. – Сморщив нос, она поправляет себя: – Ну, мы действительно поцеловались. Вроде того.
Меня пробирает дрожь от шока, и на моем лбу появляется морщинка.
– Почему ты не остановила меня?
– Потому что я хотела, чтобы это был ты.
Удовлетворение наполняет мою грудь, и уголок моего рта приподнимается.
– Почему? Ты меня не знаешь.
Она пожимает плечами и вздрагивает от боли, причиняемой этим движением.
– У тебя великолепные глаза, а голубой – мой любимый цвет.
– Великолепные, – говорю я, думая, что это последнее слово, которое я бы ассоциировал с собой.
– Да. Я могу смотреть в твои глаза часами.
После ее слов наступает тишина, и притяжение, которое я испытывал до взрыва, возвращается в полную силу.
– Ты все еще хочешь поцелуя? – Спрашиваю я глубоким и низким тоном.
Черты ее лица напрягаются, и я могу поклясться, что вижу вспышку грусти в ее глазах, затем она шепчет:
– Пожалуйста. Если мне суждено умереть, то я хочу хотя бы один приличный поцелуй.
Я качаю головой, в моем голосе звучит решимость:
– Ты не умрешь. Только не так.
Ее глаза блестят от слез, и я смотрю на нее, пока притяжение не начинает гудеть между нами, как провод под напряжением.
Тиана – единственная женщина, с которой я нежен. Я отношусь к своей сестре как к сокровищу, которым она и является.
Поэтому дарить женщине нежные поцелуи – это не то, что я делал раньше. Но это первый поцелуй моей маленькой лани.
И, возможно, он будет ее последним.
Прогнав эту мысль, я опускаю голову и завладеваю ее губами.
Они такие же мягкие и пухлые, какими кажутся, и когда мой язык проникает в ее рот, я, блять, целую ее так, словно это волшебным образом исцелит ее.
Когда мой язык касается ее языка, а зубы прикусывают ее пухлую нижнюю губу, я чувствую, как дрожь пробегает по ее телу.
Ее правая рука сжимает мое плечо, и медленно ее пальцы поднимаются к моей шее, где она прижимается ко мне.
Из ее уст вырывается всхлип, наполненный удовлетворением и потребностью, а бархатный вкус ее рта грозит лишить меня рассудка.
– Христос, моя маленькая лань. – С рычанием, рвущимся из моей груди, я прерываю поцелуй, хотя и хочу поглотить каждый дюйм ее тела.
Но она ранена, а мы, блять, погребены под тоннами бетона. Сейчас не время и не место.
Наши глаза встречаются, и, видя мечтательное выражение в ее глазах, я понимаю, что ей понравился этот поцелуй.
Она судорожно втягивает воздух и шепчет:
– Вау.
Вау – это явное, блять, преуменьшение. Попробовав на вкус мою маленькую лань, теперь я хочу ее всю.
В ее изумрудных глазах все еще блестят слезы, и я вижу, что она искренна, когда говорит:
– Спасибо, mio principe.
Я слегка качаю головой. Я не эмоциональный человек, но обстоятельства вытаскивают мои чувства на поверхность.
– Нет. Спасибо тебе, моя маленькая лань, что подарила мне свой первый поцелуй. Я буду дорожить им.
Изумление застывает на ее лице.
– Ты – мечта, ставшая явью.
Если бы ты только знала, что для большинства, кто сталкивается со мной лицом к лицу, я – самый настоящий кошмар.
– Расскажи мне еще один секрет, – говорит она, ее голос звучит слабее, чем до поцелуя.
– Ты единственная женщина, которую я нежно целовал.
Уголок ее рта пытается приподняться в улыбке, но безуспешно, и видеть, как из нее уходят силы, – одно из самых тяжелых испытаний, которые мне когда-либо приходилось выдерживать.
Ее глаза закрываются, и я наблюдаю, как она пытается сделать глубокий вдох. Затем она открывает их, и ее бездонные зеленые радужки снова фокусируются на мне.
– Я умру девственницей. Верно? – Она пытается усмехнуться. – Как думаешь, я стану ангелом?
Ты уже одна из них.
Вместо того, чтобы высказать свои мысли, я качаю головой:
– Ты не умрешь девственницей. Мы выберемся отсюда, и я развращу тебя.
На этот раз на ее лице появляется потрясающая улыбка.
– Ловлю тебя на слове.
Внезапно мы слышим грохот, отчего я вскидываю голову. И без колебаний кричу:
– Мы внизу!
– Помогите! – пытается крикнуть моя маленькая лань, но звук выходит слишком тихим.
Отпустив ее, я хватаю ближайший кусок бетона и начинаю бить по открытой трубе.
Я слышу, как копают люди, и от этого в моем сердце вспыхивает надежда.
Она будет жить.
– Миша! – Я слышу крик Алека, который говорит о том, что они уже близко.
На нас начинает сыпаться пыль, когда бетон стонет.
Я быстро приседаю над своей маленькой ланью, чтобы на нее не упали обломки.
Затем мой взгляд останавливается на ее неподвижном лице, и сердце замирает в груди.
– Нет! – Присев ниже, я проверяю ее дыхание, и, не обнаружив ничего, кроме неглубоких вздохов, меня охватывает страх. – Нет, моя маленькая лань.
Нет, моя маленькая лань. Я не позволю тебе умереть.
Ты, блять, будешь жить!
Падают новые обломки, затем внезапно маленькое пространство, в котором мы застряли, заливает яркий свет прожекторов.
– Вылезай, Миша! – Алек лежит на краю разбитой бетонной плиты, протягивая мне руку.
Я качаю головой и, просунув руки под обмякшее тело моей лани, поднимаю ее.
– Возьми ее!
Лицо Алека искажается от отвращения.
– Оставь эту суку и возьми меня за руку. Она дочь Д'Анджело.
Проходит мгновение, прежде чем слова доходят до меня.
– Господи, Миша, – рявкает Армани, присоединяясь к Алеку на карнизе. – Карузо Д'Анджело только что подъехал. Нам нужно уносить отсюда свои задницы, иначе начнется несанкционированная война.
Я опускаю взгляд на свою маленькую лань и, не в силах просто оставить ее, поворачиваюсь лицом к братьям.
– Возьмите ее.
– Мать твою, – выплевывает Алек, затем перегибается еще дальше через выступ и забирает ее у меня.
– Осторожно, – огрызаюсь я, подпрыгивая и хватаясь за обломок бетона, выбираясь из ямы.
В тот момент, когда я выпрямляюсь в полный рост, оглядываюсь вокруг и осматриваю разрушенный ночной клуб. Это похоже на гребаную зону боевых действий.
Мой взгляд останавливается на группе мужчин, и, узнав Карузо Д'Анджело, главу противостоящей итальянской группировки, я забираю девушку у Алека и пробираюсь через обломки.
Карузо узнает свою дочь и спешит ко мне. Наши взгляды встречаются, и рычание нарастает в моей груди, когда я сталкиваюсь лицом к лицу с врагом Братвы и мафии.
В воздухе сгущается напряжение, и каждый мускул в моем теле находится в состоянии повышенной боевой готовности.
– Петров, – рычит он на меня.
Я подталкиваю к нему девушку.
– Считай это профессиональным одолжением. В следующий раз я убью ее.
Его ноздри раздуваются, когда он прижимает дочь к груди.
– Я даю тебе пять минут, чтобы уйти. – Его челюсть сжимается, когда он выпаливает: – Считай это профессиональным одолжением.
Ублюдок.
Я сопротивляюсь желанию в последний раз взглянуть на его дочь, руки сами собой сжимаются в кулаки.
Отвернувшись от него, я вижу Алека и Армани прямо за моей спиной с грозными выражениями на лицах.
Не говоря ни слова и не отрывая глаз от врага, мы медленно выбираемся из кучи обломков туда, где нас ждет машина с группой охранников из Академии Святого Монарха.
Карсон Козлов, директор Святого Монарха, не обращает на нас совершенно никакого внимания, ведь его взгляд полностью сосредоточен на Д'Анджело.
Блять, это не то первое впечатление, которое я хотел произвести на него. Брат Карсона – крестный отец Виктора Ветрова, и я не сомневаюсь, что эта новость дойдет до них.
– Садитесь, – приказывает директор Козлов, и только когда мы все усаживаемся на заднее сиденье бронированного внедорожника, он забирается на пассажирское сиденье.
Охранники торопливо садятся внутрь, некоторые садятся в другой внедорожник, и когда мы отъезжаем от разрушенного ночного клуба, я выглядываю в окно и наблюдаю, как Д'Анджело спешит к машине скорой помощи со своей дочерью.
Моя маленькая лань оказалась маленькой змеей.
Истощение проникает в мои кости, когда я смиряюсь с тем фактом, что застрял в яме с врагом.
Я качаю головой, ненавидя то, что ей удалось одурачить меня.
Возможно ли, что она не знала, кто я?
Нет, она видела звезды на моих руках и наверняка видела татуировки на тыльной стороне ладоней. Она должна знать, что они означают.
Даже если она не знала, это ничего не меняет. Она – Д'Анджело, и, следовательно, мой враг.
На языке появляется горький привкус, и на мгновение я разрываюсь между верностью и влечением, которое испытывал к ней.
Но это лишь на мгновение, затем я отключаю свои эмоции и поворачиваю голову, чтобы посмотреть на своих братьев.
– Вы в порядке? – Спрашиваю я.
– Руку сломал, мать твою, – рычит Армани.
– Просто ушибся, – отвечает Алек. – А ты?
– Пара сломанных ребер. Ничего серьезного. – Я переключаю свое внимание на директора Козлова. – Спасибо, что приехали за нами.
Он просто кивает.
– Вы знаете, кто напал на клуб? – спрашиваю я.
– Д'Анджело, – отвечает мистер Козлов. – Он не знал, что его дочь и ее подруга были там.
Я качаю головой, и горький смешок срывается с моих губ.
– Значит, мы были мишенями?
– Да. Виктор об этом позаботится. Он хочет, чтобы вы сосредоточились на тренировках.
Я не удивлен, узнав, что мы были целью взрыва, но если бы и знал это, то передал бы Д'Анджело безжизненное тело его дочери.
Зеленые, широко раскрытые глаза вторгаются в мои мстительные мысли, но безжалостным движением я стираю ее из своих воспоминаний, и каждый проблеск эмоций, которые она заставила меня почувствовать, похоронен среди криков убитых мною душ, чтобы никогда больше не увидеть дневного света.
Она – всего лишь ошибка. Которую я больше никогда не совершу.
