Текст книги "Последние стражи Аарона (СИ)"
Автор книги: Мирослава Драгович
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 26 страниц)
Он плелся за друзьями, восторгаясь их перепалкой. Корсианское вино невыносимо терпкое и кислое, так полюбившееся Эрлоису, размягчило его нрав, а Роллэну наоборот прибавило колкости. Оно уравновесило их силы в словесных баталиях, но придало походке молодого лекаря очевидную неуверенность. Эрло заботливо следил, чтобы он не сломал себе шею, сойдя с лесной тропинки.
– Я лишь вернул тебе нужное направление. Важно помогать друзьям не сбиваться с пути. Если бы не ты, я бы сбился. Здесь так темно. Темнее разве что в заднице короля Руаля!
Ивэн и Эрло, услышав подобные метафоры от вечно смущенного Роллэна, зашлись таким хохотом, что спугнули всех мелких зверей в ближайшем прилеске.
– Пощады! Пощады! – запричитал он, мотая рыжей головой. – Клянусь я помру, как дрянная кобыла, если мы вышагаем еще хоть сотню локтей!
– Локтей? Создатель милосердный! Кто в наше время измеряет расстояния в локтях? И это говорит один из лучших умов, которыми гордится Дагмер, – Ивэн было подхватил стонущего Роллэна с другой стороны, желая облегчить участь Эрло, но юноша вывернулся и с неожиданной прытью побежал вперед. Впрочем, его хватило лишь на несколько шагов по раскинувшейся перед ними поляной. Широко расставив руки, он плашмя упал в высокую траву. Недолго думая, Эрло решил последовать его примеру.
– Больше десяти, – пробормотал он, растягиваясь на земле.
– М? – отозвался Роллэн.
– Ты сказал больше десяти слов сразу и одно из них – «задница», – ответил Эрло, подтрунивая над нетипичными для юноши болтливостью и сквернословием.
Усаживаясь рядом с друзьями, Ивэн приметил, что молодой Локхарт выбрал отменное место для нечаянного привала. Они оказались окружены соснами, белеющими в темноте мелкими полевыми цветами, и накрыты плотным одеялом из звезд. Он без труда отыскал на небосводе Волчий след и Спящую Медведицу. Оба созвездия были хорошо ему знакомы – они пронзительно яркими в ночной синеве. Теперь он глядел на них иными глазами, уловив переплетение с собственной судьбой.
– Тебе досталась славная земля, – заявил Эрло, носящий на своем гербе медведицу. – Однажды я сбежал, но не нашел себе иного места. Где бы ни странствовал, я всегда возвращался в Дагмер. Ты только глянь! Моя медведица рядом с волком на твоем небосводе!
– Это небо не мое, Эрло, – улыбнулся Ивэн. – Ему плевать на ком здесь корона. Оно беспристрастно и вечно, а звезды одни на всех.
– Скажи, мой друг, бывал ли ты в замке своей семьи в Эстелросе? Он стоит высоко, и тебе видится, что они царапают серые крыши. Лорд Ханрик показывал мне эту медведицу своими пальцами, унизанными серебряными перстнями, и твердил то же, что и твой дед «Никогда не забывай, кто ты такой!».
– Я не бывал в Эстелросе, – честно признался Ивэн, удивляясь этому малознакомому проявлению его друга. Он очень тонко чувствовал окружающий мир, заглядывая в саму суть вещей, чего нельзя было предположить, глядя на его бритую голову и разбойничье лицо, пересеченное бледными шрамами и едкой ухмылкой.
Эрло удивленно приподнялся на локте и уставился на короля.
– Как так вышло, что ты оказался там? – спросил Ивэн, прежде чем успел услышать осуждение.
– Я – мрачная история заката моего дома, – ловчий снова упал в траву, прячась от любопытствующего взгляда. – И имя мое истрепалось и истерлось от времени. Ты в самом деле хочешь знать ответ?
Ивэн поспешно кивнул, прежде чем сообразил, что в темноте ночи этого не разглядит никто.
– Угу, – неожиданно подал голос Роллэн, в то время как все думали, что он задремал.
– Ох, ну чтоб вас! Портить такую ночь!
Птицелов нехотя уселся, скрестив ноги. Он рассеянно уставился на собственные ладони и начал говорить. Его голос изменялся. Мягкость и певучесть его речи улетучилась прочь, как небывало. Он спотыкался, мялся, словно позаимствовав неуклюжесть у Роллэна.
Он рассказал, что, когда его привезли в Дагмер, он редко отходил от Брандов. Оба – Морган и Кейрон, видевшие смерть своих друзей, пытались дать ему заботу, на которую только были способны, а леди Эдина будто разглядела в нем еще одного сына. Да и была ли для нее разница?
– Вырастили чужого волчонка, вырастим и медвежонка, – ласково улыбалась она.
– Холоден ко мне оставался лишь будущий король. Я так часто увивался за Морганом, что должно быть, надоел ему. Глупый был. Я жаждал его внимания, как только способны дети, глядя на тех, кто будит в них восхищение. А твой отец… – Эрло замолк, очевидно раздумывая, стоить ли продолжать.
– Говори, прошу! – вскинулся Ивэн, думая, что молчание теперь, когда друг решился на откровенность, станет невыносимым – он собирал чужие воспоминания об отце, как куски разбитой мозаики, и не знал, какая картина предстанет перед ним в самом конце. Ему было всегда мало, кто бы не вел свой рассказ.
– Он всегда был королем, – тихо сказал Эрло с нескрываемой осторожностью во взгляде. – Тогда я не знал, как это бывает, не мог объяснить. Есть люди… Стоит один раз взглянуть и сразу поймешь – вот человек с особенной судьбой! Его стать, его ум, его вздернутый подбородок. Аарон очаровывал всех вокруг, но магом не был, как и я. Вот отчего мне, мелкому мальчишке, он был так интересен, но он оставался неприступен. А потом твои дед и бабка погибли, он стал королем, а Морган – Смотрителем. В ту пору Эстелросом заправлял старший брат леди Эдины, но вскоре умер и он. Власть Аарона крепла, как и он сам. Лорд Ханрик остался единственным членом семьи Мейнард, которому можно было доверить земли Эстероса, и управлять ими – великая честь, от которой нельзя было отказаться. Советы Ханрика заставляли Аарона чувствовать себя человеком больше, чем королем магов.
– Но ты… Почему отец отослал прочь тебя?
– Быть может, я забыл, что мне никогда не стать волчонком? Я не знаю. Аарон не счел нужным объясняться со мной, а я был слишком напуган и обижен, чтобы задавать вопросы. Я не спрашивал ни о чем даже Моргана, приехавшего навестить меня. Когда он вернулся в Дагмер с очередным магом, меня не было в замке целую луну.
Эрлоис вдруг поднялся на ноги и потянулся, стараясь напустить на себя безразличие. Ивэн испугался, что он закончит свой рассказ, но тот продолжил, завязав руки узлом на груди.
– Дураки мелят языками почище мельничных жерновов. Я слышал тех, кто считает твоего деда виновным в гибели Ангеррана. Быть может, Аарон опасался, что я вырасту и пожелаю мести, оттого и не хотел, чтобы кто-то в Дагмере, в особенности его брат, привязывался ко мне.
– Но он оказался неправ, ведь так? – осторожно спросил Ивэн, вставая рядом. Он верил, что сможет заподозрить обман по взгляду Эрлоиса, если вдруг тот вздумает хитрить. Желания мести за все время, что они знали друг друга, он не разглядел, теперь ему важно было не увидеть обиды.
– Твой отец поступил грубо, но мудро, – твердо и порывисто ответил Эрло. – И я понимаю и принимаю это. Твой дед спас всех, кого только смог. Той войне не было бы конца, если бы не он. И, конечно же, девчонка Аэрин. Откуда только в ней столько смелости? Она заставила мое сердце биться быстрее в день твоей коронации, друг мой! Говорю тебе! Даром что руалийка.
Эрло широко улыбнулся и хлопнул Ивэна по плечу, желая прогнать охватившую того серьезность.
– Ха! Это способна сотворить с тобой и любая другая девица, – уколол Роллэн, неловкий в желании сбить со своей одежды пропитавшую ее росу.
– Напомни мне, молодой король, зачем мы таскаем повсюду этого конопатого зануду? – ловчий наиграно возмущался, но все-таки подставил юноше свое плечо.
– Затем, что твое сердце разобьется, если станешь слишком часто вспоминать о принцессах, а я смогу его подлатать, – стремительно нашел чем ответить лекарь.
Ивэн был счастлив продолжить путь, ведь в замок надлежало вернуться до рассвета. Вновь бредя позади, он все размышлял о том, какой стойкостью должен был обладать Эрло, чтобы не позволить себе сломаться под гнетом всего, что ему довелось потерять. Должно быть, сам Создатель не разгадал бы, что творилось в его душе. Он говорил об Аароне, как о человеке с особенной судьбой, не ведая, что сам наделен этой печатью.
– Я поговорю с тобой о руалийской принцессе, когда ты завоюешь хотя бы одну из женщин. Лишь тогда я поверю, что ты знаешь, о чем говоришь!
Ивэн помнил хрупкую Аэрин, ее грацию и певучий южный акцент – в день коронации он танцевал с ней раз за разом, рассудив, что того бы хотел Морган, озабоченный осторожностью, с которой к появлению принцессы отнеслись гости. Если он что-то и понял про нее в тот вечер, так это что она привыкла говорить то, что думает, и эта черта была частью ее шарма.
Пожалуй, он хорошо понимал Эрло, но, вне сомнений, знал – это восхищение не значило для него ровным счетом ничего. Оно не имело ничего общего с тем чувством, которое сам Ивэн испытал к Анне. Из-за шутки друга он понял, как легко мир может лишиться всех красок и света, что она дарила ему. Он страшился их потерять, и это делало его глупцом. Ее судьбой он мог распоряжаться даже больше, чем той, что принадлежала ему. Что скажет Морган, узнав, что он не видит подле себя иной королевы? Что скажет ее семья? Что скажет Роллэн, когда поймет, как близка его сестра к тому, чтобы сделаться владычицей Дагмера?
Крыша их дома, места, где они делили соседние покои, виднелась совсем недалеко. Ивэн надеялся, что Анна вернулась с праздника, опередив их и тогда, быть может, он увидит ее хоть на миг.
– Что случится, если ты просто войдешь в дверь дома, в котором живешь? – попав в город друзья стали вести себя тише, перейдя на громкий шепот, и теперь их разговор едва доносился до ушей Ивэна.
Роллэн много ночей выскальзывал из окон как вор и крался в замок с торбой, набитой травами и порошками, однако Птицелову не следовало о том знать. Ивэн нисколько не сомневался в решении лекаря о повторении хорошо изученного пути. Никому не хотелось тревожить чуткий сон Стейна Локхарта. Но оказавшись у ограды, увитой плотным ковром плюща, Ивэн почувствовал себя не так уверенно, как прежде. Сорвавшись, Роллэн рисковал рухнуть в кусты цветущего дикого шиповника и тогда только колокола с городских башен смогли бы заглушить его вопли.
Эрлоис тяжело вздохнул и первым шагнул к ограде, но Ивэн проворно одернул его, смекнув, что тот не отличался субтильностью их молодого друга – под крепким ловчим черепки крыши могли с треском превратиться в пыль.
– Следи, чтобы нас никто не увидел, – прошипел молодой король, что являлось лишь отговоркой – дом Локхартов стоял на холме, с которого было видно любую тропинку, ведущую к нему. В эту ночь до него не было никому дела. – Твои глаза острее моих!
Он не хотел, чтобы Эрлоис, решив доказать свою ловкость, ринулся на ограду, оттого и предупредил все возможные возражения.
– Если я упаду – беги! – неожиданно громко посоветовал Роллэн, пока Ивэн нащупывал опору, скрытую под листьями плюща.
Взобраться на крышу было даже проще, чем он вообразил. Осторожно растянувшись, Ивэн подал руку Роллэну и подхватил его, когда тот замешкался на самом верху.
– Которое из окон? – Ивэн встряхнул юношу, заметив, что тот потратил на восхождение слишком много сил и готов попросту улечься на черепицу. – Которое из…
– Вот это! – вдруг отозвался девичий голос.
Внизу тут же послушался шорох – Эрло, наученный опытом своих похождений, недолго думая метнулся в кусты. Присутствие короля Дагмера на крыше дома Локхартов не так грозило репутации Анны, как его собственное. Он не разобрал, кому принадлежал голос, а если бы понял, то не подумал бы скрываться.
Ивэн медленно обернулся, придерживая Роллэна, готового теперь встать на ноги.
– Сестра! – сорвавшимся голосом поприветствовал тот.
Девушка, высунувшись из окна, всплеснула руками и беззлобно зашипела на него.
– Вы перебудите весь дом, – сдерживая смех, проговорила она. – Если проснется отец, скажи ему, что хотел пробраться в комнату Роллэна, чтобы выкрасть серебряный подсвечник. Запомнил? Под-свеч-ник!
Ивэн, неотрываясь глядя на Анну, не сразу сообразил, что она обращается именно к нему. Немало трудов было положено на то, чтобы она осмелилась говорить с ним не как с королем Дагмера, а как с юношей, который может оказаться ночью на крыше ее дома. Ее улыбка, такая ясная и открытая, могла разогнать в нем любую тьму. Свет луны путался в рассветном золоте ее распущенных волос в беспорядке разметавшихся по плечам – ничего прекраснее этой ночью Ивэн не видел. Он привык неметь, как только она оказывалась рядом, злился на самого себя, но не мог ничего с этим поделать. Он думал, что это пройдет, как только они привыкнут друг к другу, однако это время все никак не наступало.
Анна помогла брату преодолеть оконный выступ, Ивэн последовал за ним мягко, словно кот – никто не должен был услышать его шагов. Вместе, не сговариваясь, они помогли Роллэну добраться до его узкой кровати.
– А теперь скорее уходите. Оба, – уложив подушку под головой брата, Анна вдруг обернулась и дотронулась раскрытой ладонью до груди Ивэна, нагнувшегося, чтобы стянуть с друга сапоги.
Она лишь хотела показать, что сама справиться с заботами о Роллэне, но этот жест, такой простой и небрежный, заставил Ивэна остолбенеть. Он отчетливо ощутил, как тяжело гудящее сердце рванулось навстречу ее тонкой руке.
В комнате, больше похожей на лабораторию, горела одна единственная свеча, но большего было и не нужно. На девушке все еще была рубаха с красной северной вышивкой, но теперь ее ноги были спрятаны широкими штанами для верховой езды, очевидно позаимствованными у брата. От нее пахло сочной травой и дорожной пылью. Она была не похожа на саму себя, но оттого лишь становилась красивее. Ивэн в изумлении уставился на ее руку на своей груди, и оба чуть было не задохнулись от охватившего их смущения. Он отступил на шаг вместо того, чтобы сделать то, что хотел.
– Постой! Что это на твоей шее? – глаза Анны расширились от удивления, а руки сами потянулись к губам, чтобы удержать вырывавшиеся смешки.
Ивэн похолодел. На мгновение ему представилось, что непостижимым образом позорный шрам вновь испещрил его кожу темными отметинами. Неловко дернувшись, он схватился за собственное горло и вдруг понял, что так развеселило девушку. Его пальцы запутались в крупных белых цветах – венок Анны начал было распускаться, но он наскоро стянул его тонкой травинкой и водрузил на собственную шею. Он представлял, что оставит его у окна девушки, но совсем позабыл про него от волнения.
– Так это был ты! – беззвучно хохотала она.
«Если бы все звезды над Дагмером принадлежали мне, я загасил бы одну за другой, лишь бы видеть тебя», – подумал он, выпутываясь из плена цветов.
– Я не хочу, чтобы ты снова гадала, – он питал надежды, что эти слова прозвучат шуткой, но принялся проклинать себя за всю серьезность, вдруг зазвеневшую в голосе.
Анна замолкла, и, пораженная, приняла протянутый венок и прижала его к себе. Ее ресницы трепетали, подобно крыльям бабочек, а в глазах читались изумление и робость. Ивэн попятился к окну, стараясь не сводить с нее взгляда, оказавшись на крыше, он замер, услышав, шаги Анны. Он почти не ждал, что она снова появится в оконном проеме, но ошибся. Она, все такая же удивленная, наблюдала за ним, пока он не спрыгнул вниз.
– «Я не хочу, чтобы ты гадала», – важничая передразнил Ивэна Эрло. Все это время он поджидал его, прислонившись к стене. – Блистательно, Ваше Величество!
Отряхиваясь, Ивэн, оглушенный собственными чувствами, меньше всего был готов выносить насмешки друга, искушенного в любовных делах. Тот, словно хорошо понимая это, широко шагая, ринулся с холма. Ивэн нагнал его, как только смог справиться с мелкой дрожью, пробравшей его тело. Он боялся, что зубы предательски застучат, как только придется заговорить – его переполнял восторг, который он не мог унять. Он хотел бежать, вновь прыгнуть в ледяное озеро, кричать – сделать хоть что-то, чтобы вернуть себе самообладание. Но в небе уже брезжил розоватый рассвет.
– Распорядись, чтобы на пиру у моих ловчих были самые глубокие кубки. В конце концов, это я надоумил тебя, – глаза Эрло хитро поблескивали. Было ясно, что он ликовал, но говорил не больше, чем требовалось.
– На каком пиру? – Ивэн в напускном недоумении вскинул брови, но уже хорошо знал, что ответит друг.
– В честь новой королевы Дагмера, лопух! – выпалил он, и в этот раз громогласно и заразительно расхохотался, наверняка разбудив добрую часть города.
Глава 21. Новая волчица
Королевский дворец, Дагмер
Ивэн завязал Анне глаза одним из платков, ставших ему ненужными. Он наблюдал за ней, за тем, как смело она идет по замковым коридорам в полной темноте. Она была очень бесстрашной или же он чем-то заслужил ее безоговорочное доверие – Ивэн терялся в догадках, зачарованный ее сохраненным самообладанием. Она двигалась все также уверенно, лишь только голос, ее чудный мелодичный голос, едва уловимо подрагивал. Ее рука овивала его руку чуть выше локтя совсем не так, как было дозволено при дворе – гораздо крепче, и это дарило несокрушимую надежду.
Аккуратно распахнув очередную дверь, Ивэн убедился, что на их пути не повстречается никто. Он часто задумывался, зачем Брандам понадобился такой внушительный замок в Дагмере, но был только рад его пустующим покоям.
– Свет падает на нас из больших высоких окон, – полушепотом заметила Анна, протянув руку вперед, будто пытаясь дотронуться до солнечных лучей.
Ее губы сложились в едва заметную улыбку, а Ивэн в который раз удивился тому, как легко та появляется на лице девушки. Анна в очередной раз силилась угадать, где окажется совсем скоро, но у нее ничего не получалось. Эту часть замка она не знала.
– Ты словно вовсе не боишься, – проговорил он, восхищенно разглядывая свою спутницу.
– С тобой я никогда не упаду, – ее брови взметнулись вверх. Она по-детски не понимала, откуда должен был появиться страх.
Ивэну нестерпимо захотелось поцеловать девушку, представшую вдруг такой беззащитной. Но этот поцелуй оказался бы украденным, а значит и ненастоящим вовсе. Он опасался обидеть ее, лишить себя такого неожиданного и всепоглощающего доверия.
Анна вдруг отпустила его, ринулась вперед, а потом закружилась на месте, широко раскинув руки. Она смеялась, и эхо легко подхватило ее звонкий переливчатый смех. Ивэн залюбовался ею, думая, что, в сущности, она еще совсем девчонка где-то в глубине, под обликом статной и добродетельной дочери семьи Локхартов. Она все кружилась, пока из-за одного неловкого движения не сбилась с ритма.
– Видишь! – смеялась она, оказавшись тысячу раз права. – Никогда!
Ивэн в самом деле не позволил Анне упасть, подхватив, стоило только ей потерять опору под ногами. От испуга, он не сразу понял, что они оказались близко, щека к щеке. Он вновь так легко мог украсть поцелуй, пока она не спешила высвобождаться из его объятий. Он чувствовал запах волос Анны, ее горячие ладони на собственной спине, и позволял себе мечтать, что она так же счастлива от этой случайно близости, как и он сам.
– Никогда, – улыбнулся он, заслушавшись ее сбивчивым дыханием.
Анна отстранилась очень медленно. Ивэн не поверил, что ей удалось одолеть головокружение столь быстро, но она наощупь поправила свои локоны и снова взяла его под руку. Он же, прекратив дышать, осторожно поправил повязку на глазах девушки, потом – тонкую косичку – он видел, как прежде она заправляла ее за ухо. Анна не дрогнула, не возмутилась, а он все не мог отвести взгляда от ее губ, чувственных и нежных на вид.
– В следующем коридоре на нашем пути выбеленные стены и темно-алые занавеси на окнах, – вздохнул он, приказав себе думать о чем-то ином. – Прямо-таки непотребно пыльные…
Он рассказывал ей, что видит своими глазами там, где не хватало ее наблюдательности, считал шаги на ступеньках, иногда придерживал за плечи, как только ее смелость давала слабину. Она же вовсе не была против этих нечаянных прикосновений.
С каждым шагом, пройденным рядом с Анной, Ивэн укреплялся в истинности своего замысла. Не имело значения, что им пришлось узнать до этого дня, что пережить и преодолеть – две реки должны были сойтись в одну и, окрепнув вместе, обратиться в море. Он еще ничего не смыслил в любви, но не мог вообразить рядом иной королевы, даже если бы та, иная, сулила Дагмеру неистощимое богатство и вечный мир.
Отперев последнюю дверь, ведущую из башни, Ивэн никак мог предугадать, что девушка узнает сады Королевы по одному лишь аромату вечноцветущих северных роз.
– Я была здесь! Совсем малышкой, – проговорила Анна, перейдя вдруг на счастливый щебет, но быстро осеклась. – Разве этот сад не умер?
Ивэн осмотрел его вновь, будто мог успеть скрыть последние недочеты. Сад был совсем диким, когда он увидел его впервые, но и тогда им можно было любоваться. Заброшенный и пустой он представал символом быстротечности времени, но теперь же выглядел совсем иначе. Ивэну нравилось думать, что таким же этот сад видел его отец, разбивший его для королевы Ульвхильды.
Ничего не ответив Анне, он осторожно стянул повязку с ее глаз. Яркий свет, падающий сквозь залатанный стеклянный купол, ослепил ее лишь на мгновение, потом она открыла от изумления рот. Не давая девушке опомниться, Ивэн стиснул ее ладонь в своей руке, что вышло отчего-то так естественно, будто он проделывал это не впервые.
– Просто продолжай идти за мной, – попросил он Анну, онемевшую от охватившего ее восторга.
Ивэн наслаждался произведенным впечатлением, даже превысившим его ожидания. Но во всей картине ожившего сада, не хватало самого главного – он весь был испещрен канальцами и незамысловатыми фонтанами, но пока они пустовали. Ивэн задумал, что это легко исправит Анна, и оказался прав. У маленького озерца, наполненного подземными водами, он объяснил ей, как устроен механизм, способный наполнить сад журчанием, струями и брызгами, но девушка не стала отпирать затор. Вместо этого впервые решилась явить свою магию на глазах юноши – легко и непринужденно с поверхности озерца поднялся ручеек, перемахнувший через мешавшую ему заслонку. Он побежал по канальцам, а следом – и сама Анна.
Ивэн опасался, что девушка не любила свой дар и, была бы ее воля, легко отдала бы его, выменяв на способности даже самого незадачливого чародея-лекаря. Но, увидев ее магию, даже всего лишь на мгновение, он понял, что ошибался – она была к лицу будущей королеве Дагмера. Она была самой водой, несущей в себе жизнь, еще не рекой, но уже горным непредсказуемым ручейком.
Ивэн побрел следом за Анной улыбаясь, и зная, что непременно отыщет ее у одного и фонтанов. Он смотрел по сторонам, убеждаясь, что каждая тропинка сада избавлена от бурной травы, кустам роз возвращен сдержанный и благородный вид, искусно вырезанные барельефы высвобождены от мха, захватившего их со временем.
Он нашел Анну на бортике одного из фонтанов, в чаше которого плавали розоватые кувшинки. Девушка наклонилась к одному из цветков, но не сорвала, а лишь легонько погладила лепестки. Заметив Ивэна, она смущенно отдернула руку.
– Даже в моих воспоминаниях этот сад не настолько красив, – призналась Анна, проводя кончиками пальцев по глади воды.
– Ты ведь слышала, что мой отец разбил его для королевы Ульвхильды? Говорят, что любил он лишь ее одну, – вкрадчиво проговорил Ивэн, присаживаясь рядом с ней. – Я решил, что этот сад должен ожить для моей королевы. И, знаешь, он ведь оказался ей к лицу так, как я представить не смог бы.
– Так значит, скоро у Дагмера появится новая королева, – голос Анны был насквозь пропитан задумчивостью.
Ивэн принялся вглядываться в нее, ждать, что она взглянет ему в глаза, но молчание, которым она одарила его, становилось нестерпимо холодным.
– И ты не хочешь узнать, кто же она? – тихо спросил он.
Капельки воды одна за другой медленно соскользнули с пальцев девушки.
– Анна… – Ивэн протянул руку, желая дотронуться до ее плеча.
Она вздрогнула и закрыла лицо руками.
Ивэн ждал, что она догадается обо всем. Прозорливый ум и мягкое сердце должны были подсказать ей все, о чем он помышлял. Но он ошибся и увидел, что Анне вдруг стало больно. Он ранил ее своей игрой и тотчас проклял себя за это.
– Я хочу, чтобы королевой Дагмера стала ты! – поспешно выпалил он, сокрушаясь, что ему не повернуть время вспять даже на одно мгновение. Только одно – ему бы хватило!
Видела ли Анна себя рядом с ним во сне, в мечтах, в полузабытии? Могла ли надеяться, что он пожелает видеть своей королевой именно ее, а не богатую заморскую принцессу? Ивэн никогда не спрашивал прежде. Теперь же он порывисто обнял ее, явственно осознав, что не будет отвергнут.
– Я не мыслю иной, кроме тебя, – прошептал он, почувствовав, как ее голова легла на его плечо.
Он поцеловал ее послушные светлые волосы, переливчатый блеск которых завораживал его вернее, чем драгоценные камни из неведомых глубин.
– Я знала, что так будет, как только ты переступил порог моего дома весь в песке и крови, – тихо призналась девушка. – Я радовалась тому дню, когда увидела, что отец полюбил тебя. Но разве он позволит мне...
Она обняла Ивэна, оказавшись не в силах озвучить свое будущее, которое все казалась таким невообразимым, призрачным как утренний туман. Он же, ощутив вдруг неведомый прежде покой, думал, что этим объятиям больше не суждено разомкнуться – он готов был прожить так всю жизнь, состариться и умереть, чувствуя ее голову на своем плече. Просто небо видело все: их судьбы переплелись крепко – не разорвать. Не перед всеми людьми, Советом и Священным караулом на Храмовом холме, а перед розами Дагмера в Королевском саду.
Зал Совета. Королевский дворец, Дагмер
В Совете обсуждали благую весть – появление гильдий в городе пошло ему на пользу. Ивэну в пору было гордиться успехом дела, стоившего немалых сил, но он знал, что эта победа была слишком простой в сравнении с той, что ему предстояло одержать.
Он подбирал верные слова, продумывал каждый жест, внимательно вглядываясь в лицо Стейна Локхарта. Тот, чрезвычайно сдержанный в Совете, не мог скрыть своего величайшего удовлетворения – как бы сильно не отягощала его власть, он никогда не забывал о ремесле, которому обучил его отец. Он радовался за мастеровых, стоящих у наковален чаще, чем он – их жизнь стала проще с появлением общей цели, и бросал на Ивэна одобрительные взгляды.
– Ваше Величество, позволю заметить, вы необычайно молчаливы в этот день, – заметил хранитель городской казны, собирая со стола свои записи. – Разве я не принес вам повод для радости?
У его плеча блестела фибула, сколовшая плащ из черной переливчатой ткани – серебряная змея с мелкими глазами-изумрудами добротной, чрезвычайно искусной работы мастера. Она неизменно вызывала тревогу, навевая мысли о последнем отпрыске рода, носившего на своем гербе змею. Казначей никогда не произносил вслух имя внука, но того и не требовалось – Ивэн и без того верил ему меньше, чем прочим.
– Я искренне рад, – он расправил плечи и убрал руки прочь от лица, сообразив, что Ульвар обратился к нему. Вопреки своей настороженности, Ивэн стремился быть учтивым с магом, знавшим о казне Дагмера больше, чем он сам. – Помнится, однажды вы согласились со мной, что городу с его статусом и размерами просто не обойтись без гильдий. Будущее – вот о чем мы должны думать наперед. Я не хочу присваивать успех этой затеи лишь одному себе.
Он проводил взглядом сира Тревора поспешно покидающего зал Совета. По правде говоря, тому было наплевать на жизнь Дагмера, лишь бы на Храмовом холме никто не приносил в жертву девственниц во славу Великой Тьме. Он не считал королевство магов своим домом, и оставался чужаком в этих землях.
Ульвар любезно поклонился, едва не запутавшись в широких рукавах своих одежд и вновь улыбнулся одними лишь губами, а затем тоже поспешил покинуть короля. С ним остался один лишь Стейн, улыбка которого, прежде всего, селилась в глазах.
Оставшись один на один, Ивэн иронично обернул ладони вверх, демонстрируя готовность к похвале. Этот жест был лишь невинной шуткой, и Стейн в его благодушном расположении духа легко мог ее подхватить, но вместо этого он заговорил искренне и со всей серьезностью.
– Я жалею, что Аарон не видит тебя таким. Как же он был бы доволен! Признаться, ты превзошел мои ожидания. Только не задирай нос – больно легко у тебя это выходит.
Довольный Стейн подошел к Ивэну, оставшемуся за столом Совета и потрепал его по плечу.
– Я не смог бы ничего, если бы остался один. Ты, Морган, Мириам… Я бы не справился без вас со своей новой жизнью. Но мне нужен еще один человек.
Стейн вопросительно взглянул на Ивэна, и этого было достаточно, чтобы тот успел пристально посмотреть в его глаза, полные заинтересованности и участия.
– «Король без королевы – лишь полкороля». Твои слова? – Ивэн заговорил медленно и осторожно, будто шагал по тонкому льду.
Локхарт улыбнулся и кивнул, очевидно польщенный тем, что король Дагмера прислушивается к нему.
– Я знаю одну девушку, и чую – она моя волчица. Позволь рассказать тебе о ней?
Стейн притянул ближайший из дубовых стульев и уселся напротив. Слишком близко, чтобы Ивэн, ощутил себя в безопасности, начав разговор о его дочери. Однако это крохотное расстояние вдохновило юношу говорить проникновеннее, чем он задумывал.
– Готов поспорить, она прекрасна, словно сон. Почему еще в твою пору может приглянуться девушка? – Стейн сложил руки на груди и ухмыльнулся.
– Не видел никого красивее, но она, – Ивэн, запнулся чувствуя, охватившую его робость, причиной которой был вовсе не страх, а трепет. Пожалуй, он был слишком восхищен и влюблен, чтобы сохранить самообладание. – Она добродетельна, кротка, смела и наблюдательна…
– Кто ее семья? – Стейн осторожно остановил поток слов, ничего не значивших для него – поэтом он не был ни на мгновение своего непростого жизненного пути.
– О, она настоящая северянка, – легко отозвался Ивэн. – Ее род – один из самых уважаемых в городе. Они состоятельны, но предпочитают жить скромно. Выбрать королеву из знатных семей Дагмера – значит гордо поднять голову и показать свою независимость от денег и связей других королевств. Нам не нужна королева, сидящая на золотом сундуке – такой была моя мать. Полагаю, пришло время той, чье имя маги и чародеи будут выкрикивать с гордостью.
Он следил за каждой черточкой лица Стейна, силясь угадать его мысли, говорил и наблюдал, как оно мрачнело, являя признаки постепенно нарастающего гнева. И вот он крепко сцепил зубы и впился руками в резные подлокотники тяжелого стула.
– И что же это за имя? – хрипло проговорил он, а его глаза нехорошо поблескивали.
– Леди Анна Локхарт, – Ивэн назвал ее смело и с вызовом, даже не моргнув.
