Текст книги "Последние стражи Аарона (СИ)"
Автор книги: Мирослава Драгович
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 26 страниц)
Глава 14. Рождение бури
Глава четырнадцатая. Рождение бури
Королевский замок, Дагмер
Морган вышагивал по жухлой листве, запорошившей тропинку к часовне. Она была расчищена садовником, пока весь замок был погружен в сон, но поздняя осень не ценила его трудов – темно-красные листья вновь укрыли ее плотным покрывалом. Зима все не приходила, все топталась на пороге, изредка посыпая Дагмер хрупкими кристалликами снега, но не задерживалась надолго. С губ Моргана срывался пар, и он радовался тому, что его плащ оторочен мехом. Поежившись, он перешел через мост, укутанный туманом. Холод лишал его ясности ума, и в этом он видел злую насмешку судьбы. Имя приковало его к Северу, к этой суровой земле. Он любил ее, но отправился бы прочь за Великое море, будь его воля.
Воля. Как много недозволенности было в этом слове! Он чувствовал ее вкус лишь там, далеко за пределами северных земель. Иной раз он ругал себя за то, что однажды испробовал ее.
– Свобода… Экая дрянь, – с усмешкой пробубнил Морган под нос.
Решением Совета именно он лишит ее навсегда будущего короля Дагмера, водрузив на его голову искусно сплетенную серебряную корону, украшенную сверкающими рубинами. Иная власть сковывает покрепче оков, и от того он хотел непременно помолиться перед тем, как взять на душу новый грех.
Подходя к часовне, Морган застал молодого служителя церкви в саду. Тот, подобрав полы своего темного незамысловатого одеяния, беззаботно пинал опавшие яблоки и следил какое из них улетит дальше.
Старый пастор почил пару зим назад, после чего в город был направлен Эйлейв, не внушающий и капли благоговения. Он был нелеп и суетлив, но временами мудр как вековой старец, за что прихожане его снисходительно любили.
– Все дела твои во славу Создателя, святой брат, – проговорил Морган, решив наконец обратить на себя внимание пастора.
Тот испугано взвился на месте, словно получил удар под дых. Его большие чистые глаза распахнулись еще шире от испуга.
– Проклятье! – выругался он. – Отчего ты ходишь так тихо, милорд? Это можно счесть неприличным.
Морган решил воздержаться от разговоров о приличиях, памятуя об упавших яблоках, разлетевшихся по округе.
– Принц исповедался? – спросил он, рассчитывая, что юноша уважит традицию.
– Нет, – пожал плечами пастор. – Сказал, что Создатель и без того знает о его грехах. Лорд Морган?
– Да, друг мой?
Моргану нравился Эйлейв, вопреки тому, что сам исповедоваться перед ним бы не стал. Он был настоящим, бесхитростным, что его непременно уничтожило бы там, в другом мире, за стеной Дагмера.
– Что мне делать с королем, что так истово молится? Да он бы стал более благочестивым пастором, чем я сам!
– Смотри, как бы он отобрал у тебя приход. Ряса послушника ему привычнее вышитых серебром дублетов. Почему ты оставил его одного?
– Он прогнал меня! – выпалил пастор, всплеснув руками. – Останови его! Иначе он пропустит собственную коронацию. Я не смею.
Морган по-доброму посмеялся над Эйлейвом и взбежал вверх по ступеням маленькой белокаменной часовни. Резная дубовая дверь привычно поддалась, и он вошел туда, где по обыкновению было светло, тепло и удивительно тихо. Алтарь, перед которым на коленях стоял его племянник, был окружен множеством свечей, из цветных витражей часовни на белый мраморный пол падали пестрые блики. Морган понадеялся, что Ивэн оглянется, и ему не придется нарушать его молитву, но тот даже не шелохнулся. Сцепив ладони у самого лба, он шептал без конца «Даруй… Даруй… Даруй…» – именно эти слова Морган услышал, преклонив свои колени рядом с ним. Он закрыл глаза, решившись помолиться вместе с племянником, но слова не шли. Он постыдно вслушивался в шепот Ивэна, пытаясь уловить, о чем тот просит Создателя.
– Даруй мне мудрость, достойную моего отца… Даруй отвагу и стойкость…
«Эти белые кудри кричат о его юности», – подумал Морган, глядя на растрепавшиеся волосы племянника. Их следовало бы состричь, и его лицо стало бы куда благородным, но Морган отогнал прочь эти мысли. «Молодость – не грех», – заключил он, вспомнив, что Аарон короновался двумя годами ранее, чем предстоит его сыну.
– Я видел твоего волка у часовни, – проговорил вдруг юноша, оборвав свою молитву на полуслове. – Он пришел поглядеть на меня.
Глаза Ивэна сияли мягким светом, и Морган подивился ему. Будущий король Дагмера был спокоен, собран, умиротворен, каким никогда не представал пред ним прежде.
– Это непростой зверь, правда, дядя?
Волк прибился к Моргану в скором времени после расправы, учиненной над его отцом Вистаном Брандом. Он все бродил следом, и маленькому мальчику хотелось верить, что зверь непрост – он убедил себя, что отец присматривает за ним, обратившись в волка, и что он вновь примет свой облик, когда Морган станет героем, достойным славы своего рода. Так он выдумал в детстве, но теперь не нашелся с ответом.
– Знаю лишь, что он слишком стар для волка, – признался он. – Но ты сможешь придумать для него свою историю.
– Смею надеяться, что в ней найдется место для доброго куска бараньей ноги в честь пира, – проговорил Ивэн, поднимаясь с колен. – Сожалею лишь, что он не способен говорить, иначе я спросил бы, по вкусу ли ему приходится теперь стены нашего замка – пестрые, как хвост петуха.
Он был прав. Стены Дагмера в самом деле пестрели теперь словно оконная мозаика в часовне – Морган приказал вывесить у входных ворот флаги с гербами всех гостей праздника, и Ивэну это не пришлось по душе. Добрый приветственный жест, который юноша был не в силах понять, обернулся жаркими спорами в Совете. Пуще всего он был возмущен черной руалийской саламандрой в золоте вопреки тому, что был наслышан о роли в заключенном мире принцессы Аэрин. Впрочем, Морган намеревался усадить на праздничном пиру ее подле себя – мало кто помнил, что принцесса принесла покой, но все как один знали, что войну развязал ее отец. Саламандра на стенах замка Дагмера возмущала не только будущего короля, но он не желал более спорить об этом.
– Лорд Морган! – дверь часовни отворилась с громким скрипом. Эйлейв все-таки нашел в себе смелости прервать затянувшиеся молитвы.
Он протопал по мраморному полу прямо к алтарю, схватил Писание и прижал его к груди. Потрепанный кожаный том был готов к коронации, чего нельзя было сказать о Брандах. Пастор испытующе уставился на старшего из них.
– Эйлейв хочет предупредить нас, что пора бы возвращаться в замок, верно?
Морган чувствовал себя неуютно, облачая оторопелое молчание пастора в слова. То, с каким трепетом тот взирал на будущего короля, ввело его в недоумение. Юноша был по-королевски вежлив, приветлив и не выказывал неуместной злобы. Однако же, Морган вспомнил, что обычный человек может разглядеть в любом маге черты, вселяющие трепет. Эйлейв провел в Дагмере по собственной воле много зим, но магия его по-прежнему настораживала.
– В-верно, м-милорды, – проговорил он, стараясь не глядеть на юношу.
– Что ж… От меня ведь не ждут громких речей? – тот в последний раз провел рукой в молитвенном жесте – от лица к сердцу, и рассеянно улыбнулся. – Я все думаю, что если моя шея затечет под тяжестью короны или, скажем, я оброню ее? Будет неописуемо неловко.
– Стань хорошим королем, и рядом с тобой окажутся люди, готовые помочь ее удержать, – Морган неловко потрепал племянника по плечу. Он признался себе, что желал обнять мальчишку, но не сделал этого, опасаясь, что тот не оценит порыва.
Он без преувеличения гордился им и верил, что тоже самое чувство испытывал бы и Аарон глядя на то, как проворно его сын вписывается в придворную жизнь. Он учился держать себя с достоинством, являя задиристого нетерпеливого волчонка лишь в узком кругу тех, кому было можно доверять. Он выказал желание присутствовать на каждом Совете, он оседлал самого свирепого коня дагмерских королевских конюшен, он выстоял против одного из лучших воинов королевства… Глядя на него, Морган твердил про себя слова, которые так любил повторять Стейн Локхарт: кровь ничего не значит, но решает многое. Ивэн не знал, что значит быть Брандом, но старательно учился этому. Морган не тешил себя надеждой, что этот путь станет легким. Он жалел лишь о том, что мальчик не пошел по нему с самого начала – годы, проведенные вдали от дома, были безвозвратно утеряны, хотя бы потому, что Аарон не видел, как растет его сын, который едва ли оказался бы настолько глуп, чтобы отказаться от наследия, созданного его семьей.
Покои Ивэна. Королевский замок, Дагмер
Алые рукава его светло-серого дублета были вышиты серебряной нитью и россыпью корсианских рубинов. Две молоденькие служанки стягивали их с величайшей осторожностью – складка к складке. Обе видели, как явственно дрожат руки будущего короля, именно поэтому он молчал. Привыкнув облачаться в одиночестве, в присутствии девушек он превратился в одеревеневшего истукана. Ему полагалось улыбнуться и развеять тишину, но в горле пересохло, и язык оказался тяжелым и неповоротливым, будто выкованным из железа.
Одна из девушек, закончив с рукавом, потянулась было к вороту дублета, но Ивэн поспешно отшатнулся. Это предстало грубостью с его стороны, но он никому не позволял дотрагиваться до собственной шеи, охраняя свою постыдную тайну. Неуклюже задев бедром письменный стол, он чуть было не снес на пол увесистую чернильницу, однако чудом перехватил ее до того, как ей предстояло разлететься на множество осколков. Обе девушки вскрикнули, опасаясь за расшитое драгоценными каменьями облачение. Непостижимым образом чернила не замарали ткань, над которой днем и ночью трудились лучшие швеи города.
Ивэн, взглянув на испуганные лица девушек, выдавил из себя подобие улыбки.
– Оставьте нас, – обратился к ним мужской голос.
Юноша обернулся через плечо, увидел Моргана и порядком разозлился. Виной тому была его совершенно бесцеремонная манера не выдавать своего приближения. Потом он вспомнил, что дверь в покоях короля, где ему теперь пришлось обитать, изрядно поскрипывала. Служанки, непременно поприветствовали пришедшего Смотрителя, а Ивэн этого попросту не заметил, погрузившись в свою волнительную лихорадку.
Морган стоял у входа в покои, держа в руках плащ, которым были укрыты плечи его брата в день коронации. И только одному Создателю было ведомо, сколько он наблюдал за Ивэном, сверлил его своими темными глазами, колкими словно ножи. В них едва можно было заглянуть, желая разглядеть их цвет. Юноша не раз пытался сделать это, но всякий раз отводил взгляд – в глубине глаз своего дяди он видел отражение своих самых страшных секретов, ведь тот всегда выглядел так, будто знал о нем больше, чем можно было рассказать.
Девушки переглянулись, зашуршали юбками и заторопились прочь.
Морган был безупречен более, чем обычно. Он выглядел скромно, как и пободает северному лорду, но лишь один излишек – серебряное наплечье в виде головы волка, громко заявляло о том, кто он есть, а этого было более чем достаточно. Ивэна бросило в холод, когда Морган движением руки расправил королевский плащ.
«Мне все чудится, что это кровь», – подумал юноша и вместо того, чтобы подойти к нему, отвернулся.
Дрожащей рукой он нащупал графин, наполнил чашу водой, потом спохватился и затянул ворот дублета потуже так, чтобы Моргану не пришло на ум его оправлять. Вода, которую он наконец поднес к губам, прокатилась по горлу отрезвляющим холодом. Кромка чаши раздражающе лязгнула по зубам и Ивэн, готов был швырнуть ее в стену, но сдержался. Он был удивительно спокоен на рассвете, но теперь, с приближением неизбежного, он ощутил себя загнанным охотниками диким зверем.
– Так не годится, – ладонь дяди легла на его плечо.
Разумеется, он все заметил. Что укроется от его пытливого взгляда? От этого стало только хуже.
Ивэн потянулся к другому краю стола, где его ждала выкованная серебряная корона. Когда он схватил ее, рубины отозвались завораживающими темными переливами.
– Я ненастоящий Бранд, – выпалил он, обернувшись к Моргану.
Тот отступил на шаг назад, но в лице ничуть не переменился. Он и не думал принимать венец, протянутый ему.
– Можешь забрать ее, дядя. Слишком она тяжела для моей головы, – ему хотелось кричать, но здесь, во дворце, ему оставался лишь ожесточенный шепот. – Ты – сын героя, сплотившего Север. Ты – сын мага, без которого Кейрон Бранд не основал бы Дагмер. Наше место там, в большом мире, на кострах и в казематах, но ты приводишь магов в этот город, как привел и меня.
Ивэн замолчал. Корона все блестела в его руках, а Морган глядел на него невозмутимо, облаченный в свое ледяное спокойствие. С губ юноши сорвалось рычание, а затем слова.
– Что сказал бы про меня отец? Что я за король, раз не вырос здесь, не знаю своих поданных, не ведаю их страхов и желаний. Разве я достоин их? Я хуже безродного бродяги! Мне все твердят, что я – кровь и плоть отца. Но я и сын безумной королевы. Что если рассудком я столь же некрепок, как и она? Возьми этот венец, и покончим с этим навсегда!
Старший из Брандов потянулся к венцу, но не для того, чтобы принять его. Он уложил свою руку поверх пальцев Ивэна и крепко сжал их. Юноше стало больно, но он больше не издал и звука.
– Пусть я останусь единственным, кто услышит это, – тихо проговорил Морган, всматриваясь в лицо племянника. Тот отступил назад, едва почувствовав, что хватка ослабла.
Вернув корону на стол, Ивэн задумчиво уставился в окно, в котором сквозь ромбики стекол все еще виднелся Дагмер со своими серыми крышами, напоминающими чешую уснувшего дракона. Он мог кричать, умолять, заламывать руки и даже плакать, изо всех сил стараясь быть недостойным имени своих предков, а этот город все также будет там – ничего не изменится. И Морган все так же будет стоять в его покоях с кроваво-алым плащом в руках, твердый и незыблемый в своем решении.
По правде говоря, у него не было выбора.
– Что ж, дядя, – произнес юноша громче, чем того желал, – Мне не остается иного, кроме как принять ношу, уготованную мне, со смирением.
Он сам потянулся к отцовскому плащу, сам накинул его на плечи и принялся прилаживать к дублету.
– Запомни, дядя, что я никогда не просил этой милости. Мне все не удается решить… Имя Бранд – это великая честь или незавидная участь?
Переулки Дагмера
Мириам рассказывала ему о том, как король Аарон получил свою корону. В песнях, разносимых музыкантами по тавернам и городским площадям, первый правитель магов был коронован после заключения мира, прямо на поле Ангерранской битвы. Но это была ложь. Красивая, сдобренная подвигами, доблестью и милосердием. Тринадцатилетний Аарон Бранд в те дни находился далеко от самой кровавой битвы, которую только помнят живые – в фамильном замке в Эстелросе. Независимость была дарована Дагмеру лишь спустя несколько лун. Великий Кейрон Бранд, которому полагалось занять трон, не застал этого дня – он и его леди Эдина были убиты. Аарон еще не успел оплакать отца и мать, как на его голову опустилась корона, отвергнутая братом.
Мириам говорила, что Дагмер в ту пору ничем не напоминал тот город, что теперь достался Ивэну. Аарон был коронован у замковых стен, которым только предстояло подняться в свою полную мощь. Надев свой серебряный венец, он стал королем магов, грязи, дорожных шатров и строительных камней. Дагмер напоминал лагерь бродяг, и Ивэн не мог вообразить, как за годы своего правления отец превратил его в процветающий город-крепость. Вопросы роились в его голове, но были в радость – так он мог исцелиться от паники, что то и дело опутывала его. Боевой конь из Тирона, тот самый, громадный и черный, как самая темная ночь, не должен был учуять смятения всадника.
Ивэн прихватил крепче поводья и обернулся назад. По одну сторону от него по дороге, прозванной Волчьей тропой, ехал Морган. Белая дагмерская роза упала ему на колени. Он проворно перехватил ее, поднес к лицу, вдохнул аромат и улыбнулся девушке, бросившей цветок из толпы. По другую – пегим неприметным рысаком правил Стейн то и дело вскидывающий руку в приветственном жесте. Они втроем, спустившись с дворцовой мостовой прервали вереницу магов, идущих к Храмовому холму. Теперь их путь был усыпан белыми лепестками. Они взметались в воздух, падали на мощеную улицу и уносились прочь, влекомые холодным ветром. Толпа расступалась перед ними. Повсюду были слышны радостные возгласы, а Ивэн все думал о том, что его обман вот-вот раскроется. Все поймут, что он не истинный Бранд и не наследник Дагмера. Он был готов придержать коня, и пропустить Моргана вперед. Но горожане ликовали.
– Бранд! Да здравствует Бранд! – крикнул мужчина в толпе, и Ивэн высмотрел его светящееся лицо.
– Они славят вас, Ваше Высочество, – тихо проговорил Морган, на мгновение нагнавший его. – Любезно будет ответить улыбкой.
Лепестки роз снова взметнулись высоко над их головами, а Ивэн в недоумении посмотрел на старшего из Брандов. Потом, словно опомнившись, повел и без того безупречно прямыми плечами и растянул пересохшие губы в улыбке.
– Никто не рождается королем, – послышался ободряющий голос Стейна из-за другого плеча.
– Расступитесь! Дорогу наследнику Дагмера! – послышался чей-то возглас впереди.
– Вперед! – приказал Ивэн своему все еще безымянному боевому коню, когда Храмовый холм оказался совсем близко. Тот по одной его команде ринулся вперед быстрее, чем прежде.
На площади у храма собрался весь город. Юноша прикрыл глаза ладонью, заслоняясь от лучей выглянувшего солнца – он хотел разглядеть пришедших, но у него не вышло. Маги толпились и на улицах, ведущих к холму – их было бесчисленное множество. Как только все трое всадников оказались у ступеней, ведущих к храму, Ивэн различил глухой, разрезающий возгласы толпы ритм.
Бам! Бам! Бам!
Рыцари Дагмера, сверкающие своими начищенными до блеска доспехами, били по щитам тяжелыми латными перчатками.
– Бранд! – выкрикнул один из них, вторя гулким ударам.
– Бранд! Бранд! Бранд! – подхватили рыцари, а вскоре и остальные маги.
Ивэна снова охватила дрожь. Он шумно выдохнул, осторожно спешился и принялся подниматься по ступеням, возвышающимся над толпой. Он задумал пересчитать их мысленно, но сбился уже на пятой. Вверху у самого храма его уже ждали остальные члены Совета и пастор Эйлейв, бледный как полотно. Казначей Ульвар и глава Священного караула Тревор наблюдали за происходящим равнодушно. Сир Янош Пратт улыбался своим щербатым ртом, глядя на восходящего по лестнице Ивэна.
– Сияешь, как южная принцесса. Ни дать, ни взять, – усмехнулся он тихо, как только понял, что юноша сможет его услышать.
Пратт явился в город с доброй частью рыцарей за несколько дней до коронации. Познакомившись с ним, Ивэн сомневался в оправданности его славы – таким простаком тот казался с отсутствием нескольких зубов и непокладистой рыжеватой бородой. Но он быстро понял, что воин казался добродушным недотепой лишь на первый взгляд. Тревор все еще был наделен в его мыслях презрением. Об Ульваре он все еще не мог сказать ничего.
Казначей зашипел на Пратта, рискнувшего рассеять излишнюю помпезность происходящего. Все трое склонили голову, как только Ивэн перешагнул через последнюю ступень. Ему очень хотелось обернуться назад и взглянуть на магов, выкрикивавших его имя, но, согласно церемонии, ему предстояло это сделать уже будучи их королем.
– Опустись на колени, племянник, чтобы подняться Ивэном Первым правителем Дагмера и защитником магов.
Морган, последовавший за ним, взял в руки поднесенную на подушке из темной ткани корону. В лучах солнца рубины играли ослепительными красными бликами, и толпа ахнула, увидев венец нового короля.
Опустившегося на колени Ивэна нисколько не интересовали переливы драгоценных камней, оказавшихся над его головой. Краем глаза он следил за Стейном, по взмаху руки которого возгласы в одночасье стихли. Вмиг наступила пронзительная тишина, такая что было слышно, как десятки знамен трепещут на ветру.
Ивэн не удостоил внимания пастора Эйлейва, прикоснувшегося к его плечу стареньким томом Писания, над которым он молился на рассвете. Куда важнее было то, что мастер Стейн Локхарт выковал для него меч, подобного которому нельзя было отыскать. Зашуршали ножны, и через мгновение на плечо Ивэна легла сталь.
«Он заковал в этот клинок сам Север», – подумал юноша, стыдясь мысли о том, что такое оружие стоило всех его мучений.
Меч был простым, но сталь, из которой он был выкован, завораживающе сияла, совсем как путеводная звезда. Его рукоять была овита тонкой черной кожей. По широкому лезвию бежал глубокий желоб. Гарда меча была украшена узорами, которые Ивэн не мог разглядеть, глядя на клинок снизу вверх. Стейн Локхарт дрался с каждым, кто носил выкованное им оружие, и в стали рассказывал свои истории об этих людях. Клинки были похожи на своих владельцев и Ивэн был безмерно счастлив оттого, что его меч оказался таким – он словно желал именно его с того дня, как получил свои первые синяки в учебном бою.
– Я назвал его Зовущий ярость, – прошептал Стейн, глядя на юношу.
Ничего более волнительного тот никогда прежде не испытывал.
– Готов ли ты принять на себя клятву, наследник Дагмера? – пророкотал над ним Морган, обращаясь скорее к собравшимся магам, чем к нему.
– Я готов, – не задумываясь ответил Ивэн, но понял, что с его губ сорвался лишь шепот.
Он взглянул на дядю, брови которого насмешливо изогнулись. С едва заметной улыбкой он кивнул в сторону собравшихся магов.
– Я готов! – в этот раз юноша набрал полную грудь воздуха, и жители города все как один услышали его голос.
– Клянешься ли ты быть справедливым и милосердным, – начал говорить Эйлейв, после чего Ивэн наконец заметил его, – взращивать равенство и братство, заботиться о благе своего народа денно и нощно во славу своих предков и Создателя? Клянешься ли ты?
– Я клянусь!
– Да поможет тебе Создатель.
Юноша склонил голову, над которой Морган Бранд держал драгоценную корону. Он прижал руку к своей груди и прислушивался, как внутри зарождается нежданная гордость. С каждым словом клятвы страх рассеивался немыслимым образом.
– Клянешься ли ты, Ивэн Бранд, защищать свой город, – забасил Локхарт с самодовольным видом. – Хранить землю, доставшуюся тебе и не знать жалости к врагу? Клянешься ли ты быть воином, достойным своего имени и магов под твоей защитой?
– Я клянусь!
– Да не дрогнет твоя рука.
– Я, Морган Бранд, Смотритель этого города и королевств Договора, провозглашаю высокородного принца Ивэна Бранда королем Дагмера и защитником магов.
На голову Ивэна легла корона. Он шумно выдохнул, принимая в руки Писание и Зовущего ярость. На нетвердых ногах он поднялся и, наконец, обернулся к Храмовому холму. Он смотрел на магов, на город, на то, что осталось за крепостными стенами – на бескрайный лес, туманные горы, неласковое море и десятки кораблей, стоящих в порту. Все, что он видел, было словно подернуто дымкой.
– Да здравствует король! Славься! – заорал за его спиной Янош Пратт, и толпа подхватила этот клич.
Новый король Дагмера сделал шаг, другой. Мир не вывернулся наизнанку, небеса не рухнули на землю – все было как прежде. Он окинул взглядом лица магов, собравшихся чествовать его. Без особой надежды он рискнул отыскать среди них девушку, без улыбки которой всеобщее ликование виделось малозначительным и неполным. Он сделал еще шаг. По-прежнему ничего не изменилось, когда найти ее не удалось.
– Король! Король будет говорить, – среди магов пронесся шепот, и радостные возгласы стали затихать, словно их и не было.
Множество глаз были устремлены ввысь к белокаменному храму, и в них было столько надежды, что у Ивэна перехватило дыхание. В растерянности он обернулся на Моргана. Он вовсе не собирался обращаться к магам, но теперь было немыслимо им отказать. Дядя лишь коротко кивнул ему – теперь все шло не так, как планировал он, но ни тени сомнения не отразилось на его лице.
Удаляясь от Совета, преодолевая одну ступень за другой, Ивэн обдумал ухмылку городского казначея, замеченную им случайно.
«Он думает, что мне предстоит оглядываться на Моргана целую вечность», – обозленно подумал Ивэн. Из всех советников Ульвар пробуждал больше всего опасений – никогда нельзя было понять, что у него на уме, если только не взглянуть на него украдкой.
Как ни странно, но это недоверие лишь придало Ивэну уверенности. Бряцая шпорами в наступившей тишине, он спустился ближе к своим подданным, но не слишком близко – ему хотелось видеть и магов, заполнивших улицы, ведущие к холму. Он желал, чтобы они видели его и слышали каждое слово.
– Мне повезло, – начал он, и в его голосе выказалась неизвестно откуда взявшаяся властность. – Мне достался мирный Дагмер. Этот город был построен без меня. Без меня он пережил самые трудные времена. Он восставал из глины, рос, становился крепче. Он стал обителью и крепостью магов, вырвавших у фанатиков право на жизнь. Я не видел войны, породившей героев, память о которых покоится там, в сердце горы. Но я знаю, за что они сражались. Они построили мир без боли и угнетения. В этих стенах перед лицом Создателя каждый может сказать «Я маг!» с гордостью. Не со страхом. Я клянусь, что продолжу путь короля Аарона, героев Вистана и Кейрона! Я клянусь, что подарю вам новый Дагмер во славу наших предков! И да будет так.
Новый правитель Дагмера взметнул к небу руку, в которой был зажат превосходный меч и солнце сверкнуло в стали ярче, чем в рубинах его венца.
– Да будет так! – вновь крикнул он, но голос его потонул в возгласах толпы.
– Слава нашему королю!
– Да здравствует король Ивэн!
Королевский дворец, Дагмер
Ивэн косился на дубовый трон, водруженный на ступени в галерее, расположившейся над нижним чертогом, где развернулся пир в его честь. Морган надеялся, что король Дагмера будет встречать гостей, пожелавших выразить свое почтение лично, восседая на этом помпезном деревянном стуле, но тот все кружил от края галереи до стола и обратно. Празднование еще не началось, но Ивэн, глядя вниз отмечал, что внизу становится все теснее.
Мимо него сновали слуги, подносящие к трону дары – золото, серебро, оружие, пушнину и множество вещиц, о существовании которых Ивэн и не догадывался. Морган все чаще подводил к нему гостей – разных лордов, от знамен которых пестрило в глазах, глав торговых гильдий королевств Договора, знатных вельмож и умелых воинов. Ему полагалось быть любезным, но и не захмелеть, когда почти каждый из них поднимал в его честь чашу вина.
Стейн появлялся изредка, но убеждаясь, что все идет своим чередом, отправлялся вниз расхаживать между столов, обмениваясь приветствиями с разнознаменными лордами и воинами. В ожидании новых гостей Ивэн наблюдал за ним с высоты галереи. Оставаясь один, он чувствовал себя неловко. Он предпочел бы оказаться там внизу, во главе стола, чем томиться в ожидании новых визитов.
Это чувство усилилось, когда внизу среди гостей появилась Мириам. Он едва сдержался от того, чтобы окликнуть ее. Она пришла вместе с Локхартами. Они, все как один, были облачены в темно-синие цвета своего дома. Лив стремительно направилась к супругу, оставив детей настороженно оглядываться по сторонам. Впрочем, это занятие пришлось по душе лишь Роллэну, под руку которого держала сестра. Старший же из братьев был увлечен своей спутницей, пальчики которой лежали чуть выше его локтя. Ивэн признал, что они недурно смотрелись рядом, но фыркнул от возмущения, когда Райс наклонился ближе к ее уху, чтобы прошептать что-то определенно забавное. Он наверняка приберег для коронации свой лучший капитанский камзол, и девушки, расхаживающие по чертогу, с интересом поглядывали на него. Но любая из них тускнела в сравнении с Мириам, как считали Ивэн и, неоспоримо, капитан Райс. Готовясь к пиру, она выбрала смелое темно-алое платье и была в нем статной, подобно королеве.
Ивэн, наблюдая за ними, нахмурился и завязал руки на груди, но отмел все недовольство, различив приближающиеся шаги Моргана. Он обернулся, и увидел, что в этот раз к нему пожаловал сам принц Севера Бервин. Он обошелся без короны, но Ивэн был уверен в том, что это именно он.
– Ваше Высочество, – он шагнул навстречу, оглядывая гостя.
Тот был немолод – седина давным-давно припорошила его виски. Его лицо было жестким и суровым, но на Ивэна он глядел вполне доброжелательно.
– Ваше Величество, – Бервин коротко кивнул, приветствуя его, и едва слышно бряцнула витиеватая серебряная цепь на его черном дублете. – Позвольте выразить вам свои поздравления. Я сожалею, что мой отец, король Айриндора, не может поздравить вас лично. Он все еще скверно себя чувствует. Но вы, должно быть, знаете об этом.
– Одно ваше присутствие в этот день – большая честь для меня, принц Бервин, – любезно отозвался Ивэн.
Да, он знал, что король Айриндора Эльрат скверно чувствовал себя последние два десятка лет. Он был древним стариком даже во время битвы при Ангерране, но тогда еще не считался реликвией, зажившейся на этом свете. Морган говорил, что король Севера медленно теряет рассудок, но упорно цепляется за жизнь и за корону.
– Будем считать, что церемонии соблюдены, – тихо проговорил старший из Брандов, жестом приглашая Бервина за стол.
– Ивэн?
Юноша изумленно уставился на принца – ему все еще не удавалось также ловко, как и дяде, отбрасывать формальности, но он соглашался с диктуемыми правилами лицедейства.
– Что ты ответишь, если я спрошу разрешения обнять тебя? – Бервин, назвавший его по имени, не казался таким грозным, каким предстал на первый взгляд.
Ивэн, стушевался, однако сам протянул руки. Он начинал мириться с тем, что люди, любившие Аарона, стремились дотронуться теперь до него. Так они убеждались, что перед ними не призрак, и юноша не решался отказывать в этом.
– Я помню твоего отца таким же, – проговорил принц, крепко обминая его. – Как несправедливо, что он оставил нас так рано. Какая нелепость…
– Едва ли, – прошептал Морган, наливая вино гостю. Он покосился на дверь, опасаясь, что кто-то из слуг помешает этому разговору.
Ивэн заметил, как перекосилось лицо Бервина и гневно блеснули тусклые глаза.
– Я часто думаю о смерти брата, – продолжил Морган, говоря еще тише. – И если откровенно, то не было и дня, чтобы я не думал о ней с тех пор, как мы предали его огню. Я бы не назвал ее нелепостью. Скорее, это убийство, не оставившее следов. Можешь говорить, что мне всюду мерещатся заговоры, Бервин, но…
– Лишь назови имя, – потребовал принц, усаживаясь за стол.
Ивэн был возмущен словами дяди, что выказал бы непременно, будь они наедине. Морган не разделил с ним своих сомнений, что безмерно задело его. Он слышал лишь, что отец умер тихой смертью во сне, и это было неубедительно. Учитывая присутствие принца, Ивэну оставалось лишь внимательно наблюдать за затеянной игрой.
